Теперь, когда я знаю волшебное слово, ничего нельзя пускать на самотёк. Висляков сказал, что идёт в патруль и я должна подготовиться. В смысле подготовить для Вислого харчи. Квашеная капуста, солёные огурчики, маринованные грузди - это у нас с Фигурой из "Садко" бартер такой. Она мне грибочки, да соленья, а я ей говяжьи языки с работы. Кроме этого в холодильнике охлаждается бутылка из "Зелёного магазина" с перчиком на донышке. А ещё шампанское и свечи, которые тётя Маша когда-то купила на случай пропадания света. Будет типа "мы вдруг садимся за рояль, снимаем с клавишей вуаль и зажигаем свечи". Рояля, правда, у нас с тётей Машей нет, но есть гитара. И я, как каждая воспитанная барышня, умею петь романсы, которым меня научила тётя Маша. Есть даже один неприличный:
               Не смотрите вы так сквозь прищуренный глаз 
               Джентльмены, бароны и леди  
              Я за двадцать минут опьянеть не смогла  
              От стакана холодного бренди 
      Тётя Маша ещё и не такое может, например, станцевать настоящий чарльстон. Полный отпад. Это тебе не подёргивание конечностями, как в опытах физика Луиджи Гальвани, а сложный танец. Руки с переплетёнными пальцами опущены вниз, головка набок, глазки в потолок, пятая точка почти неподвижна, зато какие кренделя ногами! Тётя Маша сказала, что за чарльстон у них сильно наказывали. Но всё равно танцевали, любимый чарльстон назывался "У моей девочки есть одна маленькая штучка". 
       Но чарльстона мы с Вислым танцевать не будем. Тяжеловат Колян для чарльстона, не потянет. Поэтому потанцуем под что-нибудь меделенное. Хотя бы под Фаусто Папетти. Человек с таким именем и фамилией, не может играть плохо. Этого Папетти мне Фигура дала переписать, а ей переписал Миша. Миша, типа, влюблённый в Фигуру. В неё многие типа влюбленые, но зовёт замуж только Миша. Миша парень хороший, но не военный. То-есть, по местным дамским меркам что-то типа импотента. Не офицер и даже не прапорщик, а, вообще, местный. Поэтому Миша находится у Фигуры в глубоком резерве. Вот бы поставить рядом Фигуру и нашу Наташку-повара с дитём и спросить - отгадайте, у какая из них вышла замуж за лейтенанта-ракетчика? И на виду Ирка, в ресторане, в самой гуще трётся, и прозвище у неё, Фигура, не на ровном месте появилось. В каком-то смысле легендарная борзинская девка. Ан нет! Потому что Борзя - город парадоксов. По-дурному в нём всё, хоть тресни. 
      Как-то зашла к Ирке в подсобку, когда ресторан уже закрывался. Ирка достала из буфета какую-то литровую банку с коричневой жидкостью. Оказалось коньяк. Почему коньяк в литровой банке, я спрашивать не стала, потому что примерно догадываюсь. Выпили по рюмке, разговорились. О чём? Ну, не о Фаусто Папетти же. Тематика обычная - как-бы стать офицерской женой и слинять отсюда куда подальше. Опрокинули ещё по рюмке, Фигура разгладила официантский фартучек на своих крутых боках и и сказала нервно: 
       - Вообще уже не понимаю, чего им надо! Сближайся - ничего не будет, а не сближайся - будет тоже самое. 
      - Плох тот солдат, который не носит в ранце маршальский жезл, - сказала я. - Кажется Наполеон так говорил. Каждый лейтенант мечтает стать полковником. А вот для карьеры нужно правильно жениться. Вдумчиво жениться, грамотно. На породистой девочке. А они в Борзе не водятся. Не тот климат. 
      От обиды ещё по рюмочке накатили. Коньяк мягко обволок голову, притушил воспалённые мозговые канальцы. Проблемки и поблекли, прогнал их благородный коричневый напиток из банки. Попрятались проблемки в норку и смотрят оттуда вострыми глазёнками, когда опять их время придёт. А сейчас нам с Иркой хорошо. Так душу отпустило, что только бы не разреветься... Плачем мы иногда с Иркой на пару здесь, в подсобке, под коньячок. 
      - Мужики и сильнее, и умнее нас баб, а мы второй сорт выходит, да? - сказала Ирка слегка заплетающимся языком. - Куклы с дырками... Что же так несправедливо всё устроено, а? И стареем раньше, и с месячными маемся. 
      - А ты знаешь, как на зоне таз для стирки зеки называют? - спросила я. 
      - Не знаю. А ты откуда знаешь? 
      - Так сосед, дядя Кеша говорил. "Алёнка". Этот таз у них называется "Алёнка". Как думаешь, почему? 
      - Ну ты же умная, почему? Тоскуют без женщин, да? 
      - Тоскуют не то слово. Дуреют, с ума сворачиваются. Отполированные пластмасски от зубной щётки в член себе под кожу зашивают. "Спутник" это у них называется. 
      - Зачем? - округлила дымчато-серые глаза Ирка. 
      - Нам не понять, зачем. Зашивают и гордятся этим. А всё потому, что власть есть у женщин над мужиками. Тайная, не видная просто так, но власть. На том мир держится. Как цементом скрепленный. А то бы развалился бы давно. Покалечили бы друг друга мужики, "спутники" позашивали, спились бы и опаршивели. 
      - Да, власть, - плаксиво протянула Ирка. - Хорошая власть, ага... Меня в школе пацаны 
портфелем по голове били, из трубочек промокашками обслюнявленными плевали, на переменах толкали, юбку один раз сбоку по шву порвали.
      - Так это и есть власть. Самая настоящая! 
      - Мишаня меня любит, ага... Хороший пацан, Мишаня. А что он мне может дать? На автобусе покатать, - прогнусавила Фигура. 
      - Можешь пожаловаться во всемирную лигу сексуальных реформ. Может там помогут. 
      - Сексуальных реформ? Ты чё, какие реформы? 
      - А это из книги. Про Остапа Бендера, не читала? 
       - Это ты у нас читаешь. Я бы тоже почитала, дай что-нибудь. Про любовь. Только из прежней жизни. Из нашей я сама могу написать. Зачитаешься. Только детям до восемнадцати не рекомендуется. Где ты только берёшь эти книги? 
      - У тёти Маши много. Целый сарай забит. Тётя Маша как-то рассказывала про Бетховена. И про Бетховена, и про Ницше. 
      - Какой Ницше? - спросила Ирка. - Еврей что-ли? Или араб? 
      - Философ великий немецкий был. Чокнутый на всю голову. Но умный. А Бетховен ползал на коленях и собирал с пола разбросанные одной девкой ноты. Джульетта Гвиччарди звали. Красотка была Джульетта, ага. А потом она выскочила замуж за какого-то графа. Так Бетховен так расстроился, что со злости написал "Лунную сонату" и посвятил её этой самой Джульетте. Потом она сбежала от графа к князю. Фамилия ещё у князя была такая прикольная. Сейчас, ага, Пюклер! Князь Пюклер. Потом Пюклер её прогнал, и она вернулась к Бетховену, мол, прости, я вся твоя. А тот гордый, денег ей дал и всё. А соната с посвящением этой сучке так и осталась. А Ницше женоненавистник был, ого! Женщин ненавидел и презирал. А я думаю, просто боялся. Может, что-то не в порядке у мужика было по этой части. Скорее всего не в порядке. А на фотографии впрягся в телегу, на которой сидит с кнутом другая девка. Лу Саломэ её звали. Эта Лу так продинамила бедного Ницше, что он натурально попал в сумасшедший дом. Там и просидел до конца. А перед этим написал какую-то жутко умную книгу по философии . Тоже, как и Бетховен, со злости написал. Эта Лу Саломэ тоже удачно выскочила замуж потом за одного профессора. А зачем ей чокнутый, хоть и гений? Потом тот профессор два раза пытался покончить собой. Вот так. А ты говоришь - несправедливо. И у нашего женского рода сила есть. Только в этом вонючем городке она не проявляется. Не действует в этой местности. 
      Фигура опять налила из банки и сказала: 
      - А ну, давай за нас выпьем, за беспородных девочек! 
      Мы чокнулись рюмочками, потом Ирка закурила сигарету, пустила к потолку дым кольцами и задумчиво сказала: 
      - Беспородные, мы с тобой Люся голубки. Папашка-красавец гены свои передал и слинял. Ветер подул и покатилось перекати-поле дальше, гены свои бабам встречным передавать. Совсем беспородные, ага. И поэтому, видать, для другого только и годимся. Девушки на время. Нету папы полковника... И неполковника тоже нет, инкубаторская я голубка. Вам не нужна, товарищ военный, девушка на время? С красивой, пардон, задницей, но совсем беспородная? И не за деньги, учтите, а практически на шару. За ничтожный шанс выйти за вас, товарищ военный, замуж вы можете сорвать с меня пыльцу девственности. 
      - Пыльцу чего? - усмехнулась я. 
      - Пыльцу невинности. А что? 
      - А ты-то хоть помнишь, как у тебя это было? - спросила я. 
      - Помню, хотя отдала-бы свои чаевые за месяц, чтобы забыть, - поморщилась Ирка. 
      - Аналогично... Одной - "Ты в белых свадебных снегах к утру утонешь" , другой - вонючий матрац на кирпичах в подсобке. Каждому своё, как говорится. Еден даз зайнез. 
      - Чиво? - скривилась Ирка. 
      - "Еден даз зайнез" - "каждому своё". Надпись на воротах Бухенвальда. А вообще это, кажется, Ницше сказал. В точку сказал, хоть и чокнутый был. 
      - А что ты говоришь на матраце вонючем и на кирпичах? Это у тебя первый раз так было? 
      - Ааа, ладно, проехали, - махнула я рукой. 
      Фигура подняла на меня осоловелые глаза. У меня глазки, наверное, такие же. Хорош коньячок из баночки. 
      - А что поделаешь? - сказала она. - Пришло время и надо машинку в эксплуатацию сдавать, - Ирка опять поморщилась. - Такая судьба бабская наша. 
      - Только машинки разные, получается, - вздохнула я. - У кого белый мерседес для покатушек, а у кого грузовичок для сельской местности. Пока доплетёшься до ЗАГСа, грузовичок с пробегом получается. А то и с аварией. 
      Ирка криво усмехнулась и пробормотала: 
      - Всепогодный армейский тяжёлый самосвал... 
      - Это у тебя, что-ли самосвал? - я кивнула на Иркины бёдра, туго обтянутые ресторанным фартучком, повязанным вокруг гибкой талии. - Не гневи Бога, вот у тебя-то и мерседес! 
      - Ага, только без документов, - Ирка шлёпнула ладонями по бёдрам. - И неудобно, когда за автобусом подбежать надо. Сзади туда-сюда, вправо-влево, и спереди тоже самое. 
      - Неудобно, да, - сказала я. - Потому что само по себе это всё хозяйство пустое дело. Но к этому всему , что у тебя вправо-влево гуляет, у мужика гормон приспособлен, сечёшь? Цвирк так гормоном прямо ему в мозг головной, и он ни о чём думать уже не может, пока гормон не рассосётся. А много думать будет, ещё спинной мозг есть, более древний. Ему все полковники и генералы до одного места, А женщина не до одного. Прижмёт за яйца мужика и он за кормой твоей на край света пойдёт. А не пойдёт, так быстро в уме повредится, вот как Ницше. Или Лось, - сказала я. 
      - А врёшь ты всё! Как ты говоришь, я уже раз десять должна была замуж выйти! А вышла ваша Наташка со столовой. Доска. Корма у неё, да? Уедет скоро отсюда. В Германию. А мы останемся. Щас возьму зареву! Будешь отвечать! Давай, наливай! 
      - Да... По дурному всё здесь. Шиворот-навыворот, - сказала я. 
      Ирка вдруг передумала реветь, наморщила свой точёный носик с лёгкой горбинкой и задумалась. Потом сказала: 
      - Вот то-то и оно. Непонятно. Разные способы есть. Способы, способы. Методы... 
Мы посидели немного молча. Ирка всё дым кольцами в потолок пускает и рассматривает их прищурившись. В такие моменты и видны все её годки. В глазах, что-ли, какая-то смесь из русти, матёрости и усталости. Эдакий грустный коктейль под названием "Девушка с прошлым". Поди, и я не краше, мы с Фигурой почти одногодки.
      Ирка вздохнула, потушила сигарету и сказала: 
      - Надо венец безбрачия снимать. Иначе ничего не будет, голый вассер! Прочитала вот в журнале: "Даже при наличии множества партнёров никак не удаётся устроить семейную жизнь". Ты поняла, "множества партнёров", это ж точно про меня! 
      - А что это такое, венец безбрачия? - спросила я. 
      - В Хатабулаке бабка одна есть. Нужно купить икону и семь свечей восковых в церкви. Почитает над тобой, пошепчет и снимет венец этот, - Фигура пристально посмотрела на меня и вздохнула: - Тебе тоже надо, подруга. 

      Засел у меня в голове тот разговор про венец. 
      Ну, а пока мне нужно готовиться к позднему ужину при свечах. Люсьен сегодня должна быть красивой девочкой. С причёской каре, завитыми ресницами, с серёжками - два фиолетовых огонька в ушках, на высоких каблуках, в ажурных колготах. От красивой девочки должно пахнуть свежими фиалками, спасибо тёте Маше с её "Пани Валевской". Вся амуниция должна быть продумана, проверена и подогнана. Хрустальные старинные фужеры, жестокий романс под гитару, чарльстон соло, тоже спасибо тёте Маше. Ну и кое-что на десерт, такое, что Колян вряд-ли видел. У сексологов это называется прелюдия. Кстати, прелюдия - законченная и вполне самостоятельная музыкальная пьеса. Хотя, как сказать. У Шопена - законченная, а у Баха всегда вслед за прелюдией идёт фуга, более солидная, тяжеловесная и всегда почему-то не такая красивая, как прелюдия. Ну, совсем как в жизни, вы понимаете о чём я. У нас здесь в Борзе прелюдии, если и есть, почему-то совсем короткие. Так уж повелось в этих краях. Я ж говорю, тухлая местность какая-то... 
      А вот у животных всегда есть прелюдия. У голубей, у тетеревов, у бегемотов даже. Я читала, что самка бегемота издаёт звуки, которые самец слышит за десять километров. Услышав звуки, бегемот пробегает эти десять километров, потом ещё полдня бегает трусцой за своей возлюбленной и, если не свалится замертво от всего этого, то к вечеру получит то, что положено. 
      Наверное, где-то есть города, когда прелюдией для девушки всё и кончается. У нас, наверное, тоже так бывает. Но только в случае, если девушка живёт в ДОСах, и папа у неё минимум подполковник. Кончается одна прилюдия, при следующем свидании начинается новая, потом снова и такая вот сплошная романтика до самого венца. Поэтому и грядёт породистая голубица под венец в белой фате, нетронутая в своей девичьей чистоте. 
                Оплывают венчальные свечи, 
                Под фатой поцелуйные плечи, 
                Храм гремит: Голубица, гряди!.. 
      Храм у нас в городке один, старенький, покосившийся. Похоже, скоро придётся туда идти за иконой и семью восковыми свечами. А голубиц, наверное, вообще нет. Поэтому для местных женских особей в нашем мутном городишке за прелюдиями, как и у Баха, всегда следует фуга, а чаще, вообще, без всякой прилюдии обходятся. Такое, вот, незатейливое музыкальное правило, работающее в этой местности. Просто местной голубице можно иначе нарваться на неприятность. Когда-то давно один лейтенант из дивизии, когда я настояла на шопеновском варианте, просто повернулся и ушёл. Вы думаете просто так ушёл? Этот дурак по дороге сапогом разбил мне стеклянную трёхлитровую банку с маринованными помидорами, что стояла в коридоре. Хотел разбить ещё с огурцами, но я успела убрать. Та же Фигура как-то взялась изображать из себя голубицу и вообще получила промеж своих серых глаз. Так с припудренным фингалом и подавала холодные закуски. Очень экзотично было. 
      Вообще, у Ирки это как напасть какая-то. Ещё со школы проблема. Иркина мать, тогда ещё живая была, даже сама в школу ходила. Там ей объяснили, чтобы дочка юбку в школьной форме ну хоть чуть-чуть длинее сделала. Тогда, мол, перестанут бить портфелем по голове её дочь. Но Ирка тут почему-то упёрлась, как ослица и удлинять юбку маме не дала. В ресторане из-за неё постоянные драки. Время от времени и ей перепадает. Вот последний раз, например. Какой-то худосочный двухгодичник-юрист залил глаза и стал Ирку звать танцевать. Ну это дело обычное, Ирку даже директор "Садко" по прозвищу Гнус, просил не грубить в этих случаях во избежание поломки казённой мебели. Но Ирка только скривила ротик и отвернулась от тщедушного юриста, как будто ей дали понюхать нашатырного спирту. А юрист пошёл к себе за столик, принял ещё огненной воды и от Иркиного кривляния полез с кулаками на Тухтарыча. А Тухтарычу этого только и надо. Стали в боксёрскую стойку, юрист Тухтарыча в грудь кулачком - трах! Тухтарыч в ответ юриста - трах! Скорую тогда юристу вызывали. А Тухтарычу ничего не было, хоть юрист и в прокуратуре тусуется. Не он же первый полез, да? Ирку предупредил Гнус, мол, терпение его скоро кончится. А что Ирка план ему выполнять помогает, это не в счёт, да? 
      Такой уж у нас городок, без знания волшебного слова из него, похоже, никак не вырваться. На мякине лейтенанта не провести. Ты ему мякину, он - ну хорошо, давай, пожую. А начнёшь за блесну тянуть, он сорвётся и, вильнув хвостом, уйдёт на глубину. Проверено. Или должно дико повезти, как Наташке. Или я чего-то не понимаю с Наташкой. Вот Фигура странно так говорила про какие-то способы. Ох, Наташка-тихоня. В тихом омуте...  

Больше глав см. на  webslivki.com