Шёл второй месяц обследования тоннелей и ходов вокруг Кокона. Каждое утро отряд из шести подростков под предводительством Ноя обследовал один сектор за другим, нанося все изменения на карту. Работа спорилась. Глядя на карту с только что нанесёнными  новыми открывшимися ходами и завалами, он невольно улыбнулся, вспомнив как всё было в первый день.

  Апартаменты охотников встретили его появление утром первого дня выжидательным молчанием. Злая ненависть, пылавшая на лице главаря, говорила без слов о том, что ничего хорошего ждать не стоит. Той слишком много хотел бы ему сказать, поэтому подошёл вплотную. Теперь они были одного роста и смотрели глаза в глаза. И вожак не выдержал:

- Значит, когда под моим началом работал, - он ухватил своими ручищами противника за грудки, - тебе напарники не нужны были? А теперь понадобились?

- Я и сейчас могу один. Но с ними будет быстрее, - Ной старался спокойствием утихомирить хозяина, - и, потом, это приказ. Ты это знаешь …

- Приказ?! А не по твоей ли просьбе? – он грубо дёрнул комбинезон на себя так, что он разошёлся на груди. Кулон выскочил из-за пазухи. Взгляд Тоя, словно, обжёгся об него. – Отметили, значит? Что тогда прячешь? Думаешь, что узнают обо мне что-нибудь новое?! Это вряд ли! – он отпустил его, и круто развернувшись, отошёл к своему «трону». Усевшись в кресло, вцепился в подлокотники с такой силой, что они затрещали. Тряхнул гривой своих густых чёрных волос и уже спокойно с усмешкой сказал, - Забирай, кого хочешь! – он обвёл бешеными глазами всех подчинённых и изрёк, - Слушаться его, как меня!

  Ноя он всегда удивлял сменой своих настроений. Той, то впадал в неистовство, то так же резко успокаивался. Он был такой один в этом сером мире. Его можно было сравнить только разве с ярким фонариком, свет которого то и дело прерывался. То погружал всё вокруг себя во мрак, то ослеплял внезапной вспышкой.

  Ной вместе с одним из помощников нанёс очередные поправки на карту и складывал её, чтобы идти дальше, когда услышал топот и прерывистое дыхание. Из бокового хода выскочил Гай, самый маленький из всей компании.

- Вы не представляете, что я там нашёл, - задыхаясь, пролепетал он, - там целая комната и цифры!

- Где комната? – удивился Ной.

- Пойдёмте! – не дожидаясь их, мальчишка скрылся там, откуда, только что выбежал.

  Вначале ход шёл, петляя среди глиняных оползней, далее они перешли в каменную смесь, после это была уже расщелина среди скальных плит. Тут можно было двигаться только боком. Гаю это было легко, он был мал и хрупок. Свет его фонарика резво перемещался впереди. Но вот он замер и пропал.

  Оказалось, что охотник нырнул в каменную нишу. Свернув вправо в низкий и узкий коридорчик, он прошёл, протискиваясь боком, пару метров. Там находилась естественная камера площадью метра три на три. С одной стороны была скалистая порода, вся изъеденная подземными водами. Скорее всего, не раз здесь стояла вода. Поэтому весь её пол был усеян камнем разной величины, осыпавшимся с потолка и стен. С двух других  сторон стены состояли из подточенного теми же водами песчаника. В самом дальнем углу сама природа создала что-то вроде уголка. Плоский и длинный, как столешница, камень покоился на трёх скальных обломках. Рядом два низких камня вполне могли бы заменить скамьи. Вся стена за ними была скалой, влажной от близости воды.

- Интересное место, - от восхищения Ной даже забыл зажечь фонарик. Но Гай готов был услужить.

- Вот, смотрите, - указал он светом на стену рядом с влажной скалой, - какие-то цифры!

  И вправду, вся стена в рост человека была исписана цифрами и формулами. Часть их была смыта водой или съедена сыростью, но середина сохранилась идеально. Ной удивился - с точки зрения математики – это была полная чушь! Цифры перемежались в хаотическом порядке с латинскими буквами и алгебраическими знаками, числа, возведённые в степени не соответствовали результату, интегралы возникали, где попало и прочая белиберда! Это мог писать либо сумасшедший, либо … Но почерк! С ним парень был очень хорошо знаком. Это явно писал тот, дневники которого уже давно лежали у него под подушкой. Он читал их по ночам и часто засыпал, обнимая старые пожелтевшие листы. Математические выкладки вызывали не просто восторг, а упоение! Их писал гений!

«Если эти дневники попали в архив, значит, гения больше не могло быть в живых. Кто он? Спрашивать было совершенно бесполезно. Даже те, кто это знал, отказывались отвечать. Эти письмена ещё одна загадка. Этого хода раньше не было, - думал Ной, - он открылся после землетрясения. Когда же математик сумел здесь побывать? А главное – зачем он здесь написал формулы? Надо во всём разобраться. Возможно, что ход здесь был закрыт когда-то оползнем или перекрыт преднамеренно … Сколько раз проходил рядом и не замечал входа». Он потрогал стены. По всей длине открывшегося хода они были мокрыми. Здесь какое-то время стоял высокий уровень воды. Она и могла размыть вход. Он всё найденное нанёс на карту, кроме указания найденных цифр.

  В этот вечер Первосвященник, выслушав последний отчёт, поздравил Ноя с успешным завершением задания. Он был очень доволен. Отпуская его, отец Марк объявил, что его новая личная комната подготовлена, и завтра утром следует в неё перебраться.

  Ему пришлось попрощаться с зоологами, которые больше двух лет заменяли семью. Как дальше распорядится им жизнь, он не знал. В глазах старших специалистов он читал настороженное сожаление. Вещей у него практически не было: только дневники, тетради и пара недочитанных книг, которые он обещал вернуть.

Первосвященник сам отвёл Ноя в его новое жилище. После тех унылых крошечных каморок, какие были у него раньше, это была шикарная просторная квартира из двух комнат. В первой комнате было что-то наподобие гостиной и кабинета. Здесь стоял диван и два удобных кресла, ему под стать. Небольшой стеллаж, пока ещё пустой, окрашенный в какой-то серебристый цвет. Над столом в стене был вмонтирован телевизор.  В углу был небольшой круглый столик и два мягких стула по бокам. Над ним лифт в стене для общения с кухней и прачечной. Рядом труба пневмопочты и телефон. Стены, как и в апартаментах  отца Марка, были обиты деревянными панелями, а потолок светился голубым.

Всё небольшое пространство спальни, занимала огромная, по его меркам, мягкая кровать. На  обеих прикроватных тумбочках стояли дополнительные светильники. Санузел был отделён от неё узким проходом и раздвижными дверями из матового полупрозрачного рифлёного стекла. Наверное, он должен был быть счастлив? Но его это новое положение только насторожило – теперь он был один. Чего ждут от него? Оставалось ждать ответа. А пока, Ной, уложив свои богатства на стол, отправился для занятий в медицинский блок.

 После службы в Храме, где его поставили рядом со Старостой, что уже о многом сказало общине, он отправился в своё новое жилище. Переодевшись перед сном в непривычный для него, очень мягкий костюм, он никак не мог уснуть. И повалявшись, некоторое время, принялся за дневники. В этот раз он решил пролистать вторую тетрадь.  И тут же, наткнулся на необычное: более половины его было заполнено такой же несуразицей из цифр и знаков, как на каменной стене. Что такое шифр, он не знал, но принял это странное написание за своеобразную игру или загадку. Тем более интересно было всё узнать. Ной пролистал первый дневник, после занялся брошюрой по алгебре. Здесь его ждала находка: под знаком интеграла была написана крохотная буква «и». Но это было самое простое в шифре. Ключ следовало ещё разыскать. Его охватил азарт первооткрывателя, и время перестало существовать. Если бы не эта увлечённость, то он, скорее всего, обратил бы внимание на шум в коридоре.

Первосвященник уже готовился идти спать, когда внезапно раздался звонок в дверь. Он возмутился тому, что его кто-то решился побеспокоить в такое время. И внутренне содрогнулся от того, что могла произойти какая-то авария, о которой только лично можно сообщить. Поэтому он был несколько растерян, отпирая дверь. На пороге стояла женщина со строгим напряжённым от решимости лицом.

- Ольга? – удивился он и постарался преградить ей путь. Но было уже поздно: оттолкнув его в сторону, она ворвалась в приёмную. – Как ты смеешь …

- Позови мне его немедленно! – перебила ого Ольга.

- Его сейчас нет! Ты же знаешь правила! – попытался возмутиться хозяин.

- Не ври мне! – повысила голос женщина, - Ты можешь, кого угодно обмануть, только не меня! Он здесь, я знаю!

Несколько мгновений Отец Марк стоял в нерешительности. Шторы внезапно распахнулись, и вошёл Сын Бога в распахнутом халате поверх шёлковой пижамы. Он как-то восторженно и, вместе с тем, болезненно улыбался.

- Оставь нас, Марк! – тихо и твёрдо сказал он. Тот, пробурчав себе под нос что-то невразумительное, скрылся за перегородкой, и демонстративно хлопнул дверью во внутренние комнаты. – Сколько лет, Оленька, я ждал тебя! Последний раз ты заявила, что ни за что больше не захочешь разговаривать со мной, что же случилось?

- Иван, - игнорируя его сарказм, дрогнувшим голосом, потребовала она, - что ты решил сделать с моим сыном?

- Ах, вот оно что, - печально протянул он, - Ной оказывается гениальный мальчик, и я хочу воспитать его …

- Не поздно ли собрался?

- Я думаю, что в самый раз. Тем более, что ранее, вы с Кирой, представляли его как законченного дурака, - ирония в его голосе сменилась раздражённостью, - Несколько дней назад я побеседовал с твоей подругой, ты же знаешь, как я умею настаивать. И она не смогла скрыть правду. Это ты упросила её. Разве ему место среди этих недоумков?! Но дерзкий ум не может долго скрываться, он сам проявил себя. Ко всему прочему,  много сделал для всех, даже не подозревая об этом. Он заслужил нормальное существование …

- Он всего лишь наивный мальчик, - она внезапно бросилась перед ним на колени. Он, шокированный её поступком, отступил на шаг и поднял её с пола, обхватил руками и прижал к себе, - не издевайся, не убивай его! У тебя никогда и ничего не бывает просто так! – рыдала она на его плече.

- Ну что ты? Я не собирался его губить. Как я могу причинить вред твоему сыну? – он целовал её волосы и лицо и не мог остановиться, а она не сопротивлялась, но и не отвечала на них, - Как хорошо! Так близко … Ты же, знаешь, что мне никто не нужен кроме тебя. Зачем столько лет мучить себя! Оставайся здесь и будем жить, как одна семья. Вернись ко мне, - умолял он.

- А когда ты отдавал меня им, ты тоже любил? Тебе эксперимент дороже всего, - с горечью проговорила она, отстраняясь.

- Ты же знаешь, что ничего нельзя было сделать. Я не мог…

- Но ты и не пытался! Ты даже не возражал, не сопротивлялся …

- Прости, я уже просил у тебя прощения тогда, - он всё ещё не отпускал, - и сейчас прошу. Оставайся, будь со мной. У тебя будет всё, что захочешь. Я люблю тебя, и до самого конца буду ждать …

- Любишь? – усмехнулась Ольга, высвобождаясь из его рук, - А как же девочки из инкубатория? Ты себе не отказываешь …

- Они для меня ничто. Им тоже нужна ласка. И я не записывался в монахи! – злясь, отбивался он, - Мне нужна только ты …

- Ты слышал мой ответ раньше и пусть так и будет. Я не могу принадлежать двоим сразу…

- Но его уже много лет не в живых!  - его возмущение нарастало.

- Но он меня не опускал, - она посмотрела ему прямо в глаза, - и не предавал! И, хватит об этом. Мне тяжело находиться рядом с тобой.  Никогда не прощу себе, если поддамся своей слабости. Я здесь ради сына. И я убью тебя, если с ним что-нибудь случится!

- Ты можешь убить меня прямо сейчас. Зачем откладывать? Буду только благодатен – избавишь меня от страданий! С твоими руками – это сущий пустяк. А я даже сопротивляться не буду …

- Не кривляйся, знаешь прекрасно, что я этого не сделаю, - Ольга повернулась к выходу, - сейчас не сделаю. Слишком многие от тебя зависят, - она вышла, закрыв за собой дверь.

- М-м-м, - он закрыл лицо руками, отгораживаясь от непереносимой душевной боли, раздиравшей его. Некоторое время, Иван стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Когда отнял руки, то был уже холодно спокоен, - да, любимая, ты, как всегда права, - проговорил он вслух, - эксперимент мне дороже всего. И приближаю я к себе твоего сына отнюдь, не ради любви к ближнему. Мне нужен помощник. Но тут другое. Каждый, кто хочет выбраться из западни – должен заплатить свою цену. Я, вот, свою конечность отгрыз! Только справиться с фантомной болью никак не получается. Опять же, ответственность за других. Трудно быть даже Сыном Бога, тем более, если это ложный бог!

Ной был так увлечён разгадыванием этого тайного послания, что просидел за ним до самого подъёма. Смысл текста, прочитанного им, сводился к тому, что доведённые голодом и издевательствами до крайней степени, несколько специалистов вступили в сговор. Четверо решились разведать случайно открытый ими ход на поверхность. Накануне предполагаемого выхода внезапно взбунтовались низшие. Догадываясь о том, как будут усмирять их бунт, отважная четвёрка решила выйти немедленно. На этом запись обрывалась. «Может быть, это те, выход которых послужил примером и доказательством для всех невозможности жизни наверху, - думал он, - Нам твердили, что из них был найден только один. Его в изодранной и опалённой одежде нашли охранники, патрулировавшие дальние ходы. Все открытые участки тела у него были обожжены. Прежде чем умереть, он в бреду кричал что-то несвязное о горящей земле и чёрных облаках. Передаваясь от одного человека к другому, его рассказ приобрёл совершенно ужасные подробности. И после этого случая уже никто не сомневался, что только здесь в Коконе и есть жизнь, и каждый горячее молился и возносил хвалу и благодарность Сыну Великого Бога укрывшего их здесь. Люди стали безропотны и покорны, деваться всё равно было некуда. С этим страхом они воспитывали детей. С тем же страхом терпели все напасти. А если всё не так? Обязательно надо побывать в той каменной камере. Скорее всего, там написано что-то важное …»

 От размышлений его оторвал звонок в дверь. С непривычки, Ной даже растерялся. Одно дело, сигнал подъёма, к нему он относился, как к само собой разумеющемуся. Но звон колокольчика был необычен. Парень, углублённый в размышления, даже сразу не сообразил, что он от него требует. Но так как дверь он не запирал, то всё разрешилось само собой. На пороге стояла Мая.

- Привет, Отшельник! – приветствовала она его.

- Что? – удивился он.

- Ну да! Скажи ещё, что не знаешь, как тебя среди охотников называли?! – возмутилась она.

- Нет, правда, не знал, - смутился он, - проходи …

- Я, собственно, ненадолго забежала сказать, что Виталий Семёнович будет занят сегодня с утра. Тебя, то есть, теперь уже вас, просили прийти чуть позже за час до обеда, - Мая хитро глянула на него и вздохнула, - У тебя – вас, так хорошо!

- Заходи, когда будешь свободна – поговорим, - не зная, как  на это реагировать, сказал он, - и можно на «ты».

- Хорошо! Если ты приглашаешь, то обязательно загляну ещё, - любопытство пересилило сомнения, и она подошла к столу, - Чем занимаешься? Всё цифры, да формулы … Неужели, это так интересно? – Мая полуобняла его за плечи, наклонившись над дневниками. От её тёмно-зелёного костюма повеяло лекарствами.

- Для меня – да. Интересно решать задачи…, - он немного отстранился от неё, - Слушай, совсем забыл. Там на столике конфеты, так кажется, называются эти сладкие шарики. Возьми сколько хочешь …

- Знаю я эти леденцы, - махнула она рукой, подходя к обеденному столику, - только знаешь, сладкое вредно для зубов. Это так все врачи говорят. А эти в особенности, – девушка всё-таки взяла три штуки и снова склонилась к нему, но уже прошептала на ухо, - Больше трёх в день не ешь. Привыкнешь, тогда – беда! – её горячее дыхание произвело желаемый эффект – щёки Ноя порозовели. – Ах, - притворно спохватилась она, - мне бежать пора, - и упорхнула, оставив хозяина в недоумении.

 Встряхнув головой чтобы отогнать будоражащие его мысли, он решил, что неплохо было бы немного поспать, пока есть такая возможность. Завернувшись в одеяло, он провалился в сон.

Сон был какой-то странный. Он шёл по бесконечным подземным ходам. Ему было душно и страшно. Проснувшись с тем же чувством, он стал рассуждать:

«Прежде всего, - ставил он себе задачи, - нужно понять, почему мне так тревожно. Возьмём сначала дальний круг. Ия?  Пока что нет. Каждый вечер её взгляд успокаивает меня. Я чувствовал раньше, как она переживает, а сейчас всё спокойно. Может быть, какая-нибудь случайность? Нет. Я уверен ей ничего не грозит. Так, дальше, дед или мама? Тоже нет. Вчера мама чем-то поранила руку, и было очень больно, но сейчас всё в порядке. Рана заживёт очень быстро. Дед  сегодня уронит на ногу какой-то ящичек или коробку, но ничего страшного. Ушиб,  конечно, ничего  приятного не несёт за собой, но отделается небольшим синяком. Предупредить всё равно не успею. Слишком далеко теперь бежать. Неужели всё-таки со мной? Вот ведь, как говорил один человек: сапожник без сапог. Других чувствую, а о себе ничего конкретного не знаю. И всё-таки, что-то будет нехорошее. Словно что-то тёмное надвигается, и какая-то злость ощущается просто, как холодок по коже, совсем как тогда, когда трое крысоловов поджидали его для расправы за чрезмерную удачливость и независимость. Мне тогда здорово досталось, но от удара камнем по голове уклониться, все же, удалось. Может быть, и сейчас как-нибудь обойдётся. - И ему почудилось, словно кто-то неосязаемый и не слышимый, ободряет его: «Не бойся!»

Ной возвращался от медиков, куда заглянул, чтобы ознакомиться с результатом дневной операции и обработкой раны только что приведённого уборщика, повредившего ногу. Дверь в кабинет Первосвященника была неплотно закрыта. Невольно он остановился и прислушался.

  Разговаривали двое: в одном Ной узнал Первосвященника, а в другом – Сына Бога.

- Ты же должен понять, что с этим экспериментом надо как-то заканчивать. Он не может длиться вечно. И у нашей жизни тоже есть конец. А, что будет с ними? Мы многого не учли ранее, и, оставшись без поддержки, они мучительно погибнут! – Говорил Первосвященник.

 Но другой, со смехом ему ответил: « Ты знаешь, мне осталось уже совсем не долго, каких-нибудь года три - четыре. Но и за них можешь не переживать. Они уйдут вслед за мной. Всё закончится наилучшим образом и для вас и для них. Ты помнишь нашего учителя, он уже тогда позаботился обо всём. Бомба сработает вовремя, и не советую тебе оказаться в этот момент рядом. Хотя, ты сам такая же бомба, как и многие другие, а может быть, и нет. Имён их я не назову, потому, что и сам не знаю. Учитель, недаром, много времени проводил наедине со своими последователями. Он хорошо знал своё дело. Настоящий фанатик, не то, что мы грешные. Лишь несколько человек знали о его наследии, но вы с ними обошлись не совсем хорошо – и где они? Мы все убийцы в той или иной степени. Это надо признать.

-Ты сумасшедший! - Изменившимся хриплым голосом говорил первосвященник.- Мы никогда не желали никому зла. Да, мы использовали сектантов в научных целях, а было бы лучше, если бы они сами погибли? А так они живут!

- И я, после твоих слов, сумасшедший? - Сын Бога громко засмеялся.- И это ты называешь жизнью?  Всем хочется быть в глазах других белыми и пушистыми! А чем мы лучше фашистов? Посмотри реальности в глаза! Да, мы не сдирали кожу с живых людей и не обливали их водой на морозе! Хотя быстрой заморозкой не брезговали! Но, чем мы лучше, я спрашиваю? И гореть нам в аду всем без исключения! - Он перешёл на злой шёпот.- Они, тоже экспериментировали на «низкосортных расах», чтобы другим жилось лучше без болезней. Они возомнили, что имеют на это право! Мы тоже решили воспользоваться заблуждением одних и самомнением их Учителя. Находки учёных-нацистов и наши данные получены бесчеловечным путём.  И, в какой-то степени, их находки использовали другие «чистенькие учёные» и не гнушались этим. И наш, а вернее их опыт выживания ещё послужит человечеству! - На короткое время в комнате воцарилась тишина. – Что замолчал? Не возражаешь? Так давай уж достойно завершим эксперимент. Эти двое вершина нашей пирамиды. Осталось лишь положить последний камень. Тогда будет смысл во всём, что мы совершили! – Он тяжело вздохнул. - И ты учти, времени у нас очень мало.

- У тебя, мало! - Первосвященник был явно зол. Таким его Ной не знал. Он всё ещё тихо стоял у двери, но теперь решил, что необходимо сделать вид, словно он только что подошёл и, не только не слышал этого странного разговора, но и не заметил приоткрытой двери. Он слегка надавил на дверь пальцем, чтобы прикрыть, и одновременно нажал на кнопку звонка. Если за ним не наблюдали, то всё обойдётся. Раздался мелодичный звон, немного громче, чем обычно. За дверью кто-то громко вздохнул. А Сын Бога раздражённо спросил: «Кто это?» Первосвященник уже шёл к двери: «Я совсем забыл, Ной должен был прийти!» «Ну что же, познакомимся поближе…»

Дверь распахнулась, и хозяин пригласил гостя. Ной прошёл внутрь, и сразу же почувствовал на себе какой-то странный взгляд. Пряча глаза от этого странного человека, Ной низко поклонился, ища мантию. При подобной близкой встрече полагалось, встав на правое колено, целовать край одежды. Но Сын Бога сидел, развалясь в кресле, в каких-то синих штанах и рубашке в серую клеточку. На ногах у него сияли новенькие туфли. И вид у него был такой, словно он не в себе. «Не надо этих церемоний. – Устало сказал он. - Садись, выпей с нами чаю, и поговорим». Ной в сомнении посмотрел на Первосвященника. Но тот кивнул головой на кресло и налил из низкого синего чайничка ему в кружку, потом бросил в неё какой-то кубик и размешал. А сам сел на кожаное кресло у рабочего стола. Ною ничего не оставалось делать, как подчиниться. Несколько минут они сидели молча. Он медленно выпил чай с каким-то странным привкусом. Сын Бога, рассеянно рассматривал его, словно оценивал. Юноша заметил в его руке странную дымящуюся палочку, наполнявшую воздух очень неприятным запахом, от которого у него сильно першило в горле. То и дело Сын Бога прикладывал её ко рту и глотал дым, выпуская потом его через нос.

- Вот мы и встретились снова. А ты, как говорят, очень умный.- Заговорил немного на распев, прищурив глаза. Ной чувствовал, что перед ним очень странный и возможно, очень опасный, человек. И этот человек то сидел, откинув голову на спинку кресла, то глядя прямо ему в лицо, покачивая  ногой закинутой на ногу и пуская в потолок кольца дыма. А у Ноя весь мир рушился. Он остро почувствовал, насколько напряжён Первосвященник, который и сам, очевидно не знал, чего можно ожидать от этого самонадеянного хозяина. – А вот, скажи мне, друг мой, то такое интеграл? - С неожиданно весёлым настроением спросил он. Ной тут же ответил. - Так, так, и, правда, знаешь. Не скучно тебе тратить на это свободное время? – Хозяин посмотрел на него слегка расширенными зрачками, и получив ответ, что интересно, вдруг неожиданно с нездоровым блеском в глазах спросил: «А девушка у тебя есть?» Ной смутился, не зная, что ему ответить. – Вижу сам, что нет. А мы вот нашли тебе невесту.

Первосвященник  в возмущении вскочил с кресла, но промолчал, лишь как-то странно взмахнув рукой.

- А, что особенного? Ты уже взрослый малый. Пора уже продолжить род таких же умников, как ты. Как ты думаешь? - Сын Бога развеселился, словно услышал анекдот, и подмигнул Первосвященнику. Его поведение шокировало Ноя. А то, что он чувствовал по отношению к себе, было настолько гадким, и передать нельзя. Юноша покраснел. Наверное, первый раз в жизни он ощущал такой стыд.

- Я подчинюсь вашей воле.- С трудом выдавил из себя Ной, краснея ещё больше.

- Ну, это не разговор, ты сам должен этого желать. Это ведь от природы дано… И потом, ты сослужишь нам великую службу. Ну, так как, женим тебя? Не строй из себя скромника. Все этого хотят. А ты вообще будешь, как султан… хоть целый гарем тебе дадим. Живи и радуйся! Или хоть математику свою изучай, учебников и книг будет, сколько захочешь. И даже учебные программы, только от тебя требуется здоровое потомство, чтобы улучшить умственные способности колонии…, - Он ещё что-то говорил. Но у Ноя было впечатление, что он находится у зоологов. И слышит разговор Зоотехника с очередной крысой, которую принесли на случку.  А та почему-то медлит. И эта крыса он, Ной. Так мерзко и противно ему не было никогда. К нему, вдруг, пришло понимание того, кем, на самом деле, это чудовище считает всех их.

В голове у него, словно что- то взорвалось. Слова теперь он хоть и слышал, сквозь пелену, но смысл их ускользал куда-то. Может это дым так действовал на него, но сознание погружалось в какую-то яму. Мысли текли сами по себе, подмечая что-то, и делая выводы.

 Он  не видел себя со стороны, но то, как вдруг сильно Ной побледнел, заметил Первосвященник.

- Не мучай его больше, Великий, – довольно резко прервал он  Сына Бога. А тот даже не возмутился. Он просто тряхнул головой, словно очнулся от каких-то своих грёз.

-Что-то сильно сегодня меня растащило…,- странный человек положил дымящуюся палочку на блюдце. И потёр лицо. – Слишком много положил травки, а всё нетерпение. Надеюсь, я не сказал что-то лишнее.

Первосвященник поспешил затушить её. И включил что-то на стене. Там загудело, и в комнате началось движение воздуха.

- Много лишнего и много несвоевременного. Ты слишком торопишься. И форсируешь события. Перед тобой всё-таки человек. Надо быть хотя бы немного тактичнее, - внушал Сыну Бога первосвященник тихим спокойным голосом.

Ной сидел и думал о том, как можно было принимать за Сына Бога это жалкое существо, которое даже не способно контролировать себя, которое не считается ни с его, Ноя, чувствами ни, скорей всего, ни с чувствами других людей. Может быть, это не Сын Бога. Когда произошла подмена и была ли она? Может быть, все и так знают правду, но лишь делают вид, что верят. Просто деваться из этого мира некуда. Или жить, подчиняясь законам или погибнуть. Что же мне делать? Но, видимо власть над всеми именно в руках этого чудовища. Даже первосвященник не смеет спорить с ним. Надо быть  предельно осторожным, чтобы не случилось чего-то непоправимого. Ной закрыл глаза. Ему стало ещё хуже, темнело в глазах, кружилась голова. А этот странный человек ещё что-то говорил, Ною казалось, что это - Той что-то втолковывает ему, как тогда, когда он только пришёл к охотникам и, вдруг, воспротивился воле их вожака. В особенности это стало явно когда, открыв глаза, он увидел склонившиеся над  ним лица Сына Бога и Первосвященника. Неужели он его сын, промелькнула шальная мысль. Он потерял сознание.

 Сколько прошло времени, он не знал, но очнулся от того, что ему брызнули в лицо холодной водой. Кто-то бил его по щекам. Сквозь пелену он услышал голос старого врача: «Ничего страшного. После укола всё нормализуется довольно быстро».  Дверь за кем-то слишком громко, как показалось ему, хлопнула. И он окончательно пришёл в себя.

Ной полулежал в кресле. Перед ним со стаканом в руке стоял Первосвященник. Сына Бога уже не было в комнате. Дым, ранее наполнявший всё пространство, исчез, и откуда-то сверху с шумом поступал прохладный и необыкновенно чистый воздух. Дышать стало легко.

- Как ты себя чувствуешь? - С беспокойством спросил Первосвященник.

- Хорошо. - Ответил Ной. - Только голова ещё кружится.

- Ничего, скоро пройдёт. - Первосвященник был хмур, и, казалось, зол на кого-то.

В комнату вошли  Али и один из его помощников. Помощник сиял от выпавшей на его долю чести.

- Отведёшь его к нему в комнату и уложишь спать, – давал распоряжения Первосвященник, - вот этот порошок растворишь в воде и дашь ему выпить. Пусть отдыхает. Как только врач пришлёт медсестру, можете быть свободны.

Али только кивнул головой. Ной  поднялся на ноги, но чувствовал себя как-то странно. Ноги были как ватные. И, попеременно, то хотелось смеяться, то плакать, но он сдерживал себя. Силой воли заставил себя идти ровно, хоть и медленно. Только за дверью он позволил  взять себя под руку. Он всё ещё плохо понимал, что с ним происходит. Мысли кружились в голове цветным калейдоскопом. Невозможно было их остановить. По дороге они встретили только одного из служек, который видимо подумав о своём, только сочувственно покачал головой.

Оказавшись в постели и выпив порошок, Ной отключился. Он совершенно не помнил, что ему снилось, такое случалось очень редко. Когда он открыл глаза, то увидел Маю, закутанную в простыню, мирно спавшую рядом с ним. Это сильно озадачило его. Он, боясь пошевелиться, стал вспоминать то, что случилось с ним накануне. Память возвращалась медленно и неохотно. Что же случилось? Почему он потерял сознание? Это дым, что извергала палочка этого странного человека, и который его хозяин глотал с таким упоением. Он вызвал в нём это странное головокружение, вроде того, что был в Храме перед новым годом? Только там было состояние легче, чем сейчас. Или этот странный напиток, который называли чаем?  Он помнил, как  Али уложил его спать и больше ничего.

За дверью раздался сигнал подъёма. Мая сладко потянулась и открыла глаза: « Ты уже проснулся? Странно, обычно после этого порошка спят сутки».  Она поднялась, и, собрав свою одежду, валявшуюся на полу, совершенно не стесняясь своей наготы, скрылась за дверью  душа. Там зашумела вода. И только сейчас Ной обратил внимание на то, что не одет. Почему? Он быстро поднялся и оделся в то, что бережно висело на спинке стула. Значит всё, что говорил Сын Бога совсем не бред больного человека. Это программа действий, в которой он обязан принимать участие! У него снова закружилась голова, и он присел на диван, не в силах справиться с приступом слабости.

Мая вышла из душевой, вытирая волосы полотенцем. Она была уже одета по форме. На плечах её тёмно-зелёного комбинезона темнели пятна от воды. Настроение у неё было великолепное, о чём свидетельствовала счастливая улыбка.

- Послушай, - начал Ной, с трудом подбирая слова, - ночью между нами что-то было?

- Ещё как было! Ты был великолепен! - она сложила полотенце. - И если бы я не знала что у тебя на душе, то непременно влюбилась бы до беспамятства!

- Какой ужас! Я совершенно ничего не помню! - в отчаянии и стыде он закрыл лицо руками.

- Что же тут ужасного, – проговорила Мая и поцеловала его в макушку, как ребёнка.- Не переживай. В этом ничего нет удивительного, они тебя накачали такой смесью лекарств, что удивительно совсем другое. Как ты ещё сидишь здесь и о чём-то сожалеешь?

- Но у тебя же - есть друг! – Он посмотрел на девушку снизу вверх.

-Ну, во-первых – он ещё, как ты выразился,  только друг. Во-вторых - «ревность – это грех строго наказуемый», - процитировала она Закон. – В-третьих, я медработник и обязана оказывать всяческую помощь пострадавшим. Не драться же мне было с тобой, когда ты вдруг полез ко мне обниматься, да ещё с закрытыми глазами.

Мая положила полотенце в ёмкость для использованного белья. И уже от двери обернулась и сказала серьёзно: « Можешь утешаться тем, что ты мне доставил неизгладимое удовольствие. Да, и дождись врача и никуда сегодня не ходи».

Мая  ушла. А он остался со странным впечатлением.  Ему казалось, что свершилось что-то непоправимое. Некоторое время, он сидел, откинувшись на спинку дивана, и мучительно пытался хотя бы что-то вспомнить. Но кроме смутных образов ничего не мог вызвать. Сработал лифт, из кухни пришёл завтрак. К нему Ной отнёсся с опаской, но привередничать не приходилось. В кружке дымился тот напиток, которым его угощал Первосвященник в первый раз. А на маленькой тарелочке лежал: жёлтый квадратный плоский кусочек на таком же по форме, только более твёрдом и рассыпчатом. Их странный солоноватый вкус идеально сочетался с напитком.

Следом за тем, как лифт поглотил посуду, сработала пневмопочта. Первосвященник интересовался его самочувствием и приглашал его к себе вечером после службы. Ной не без внутреннего содрогания отнёсся к этому приглашению. Но и отказываться не посмел. Поэтому он вежливо принял его, отправив ответ.

Следом за этим, пришёл врач. Он был стар и сед, его Ной никогда не видел в медицинском корпусе, но руки его были тверды и сильны. Он, как и должно было быть, расспросил юношу о самочувствии. Взял кровь на анализ. И оставил пузырёк с витаминами, пояснив, как их принимать. Посоветовал сегодня отдохнуть и удалился.