Ной очнулся от ледяного прикосновения к затылку и спине. Он пошевелился и застонал от боли. Голова мучительно пульсировала. Мозг разорван на куски страданием. Из носа тонкой струйкой сочилась кровь. Его окружала непроницаемая тьма. Зрение отказало. Правой руки он не чувствовал. Левой попробовал обозначить пространство вокруг себя. Перед ним и над ним были каменные плиты, совсем близко. За головой раздробленные осколки. По ним текла вода. Это она студёным озером расплывалась вокруг тела, всё выше поднимаясь и обхватывая. Она пробудила его от беспамятства, она же, могла и убить. Но жизнь так легко не собиралась сдаваться.

  Юноша, превозмогая слабость и дурноту, заставил себя пошевелиться.  Ноги были чем-то придавлены, но не настолько сильно, чтобы нельзя было их высвободить.  Что же с правой рукой? Осторожно  развернулся на спину и ощупал её. С ней тоже было всё в порядке – просто сильное онемение. Ной растирал её до тех пор, пока не смог пошевелить пальцами. Сколько же он пролежал?

  Понимание того, где он находится и что с ним случилось, пришло не сразу. Зачем он здесь? «Ах, да … цифры на стене». Сам пришёл сюда в каменный мешок, чтобы прочитать надпись. Пробирался поближе, зацепился за камень и наклонился завязать шнурок на ботинке. И тут заметил нечто блестящее инородное под плитой «дивана». Чтобы достать предмет, пришлось лечь на камни. Нащупал кончиками пальцев металл.  Достал медальон на обрывке истлевшего шнурка. Ной провёл рукой по нагрудному карману – находка была на месте. Что же было потом? Там было ещё что-то, только дальше, у самой стены. Он лёг на бок, чтобы как можно ближе придвинуться, но на спину перевернуться не успел, как и просунуть руку. И хорошо, что не успел! Плита раскололась именно в том месте, где могла оказаться рука. А потом, прогремел взрыв! Именно взрыв, а не обвал: его оглушило этим звуком. Вопросы наплывали и уходили, не дождавшись ответа. Кому понадобилось закрыть проход в это место? Кто-то следил за ним? Когда он проходил сюда, то никого не встретил. Взрывник пришёл следом за ним. О том, что будет производиться взрыв, всегда оповещают по радио, чтобы не было паники. Но оповещения не было! Тем более опасно производить взрыв такой мощности здесь рядом с плотиной. Зачем? Зачем тогда?  Но дальше думать на эту тему было нельзя – вода прибывала.

  «Всё! – приказал он сам себе, - Надо выбираться из-под завала. Именно это сейчас главное. Ответы найдутся потом. Вода скоро затопит его спасительное убежище! Развернуться в этой каменной могиле я всё равно не смогу так, чтобы голова оказалась на месте ног, там меньше камней. Значит, придётся отбирать щебень от головы». И он занялся аккуратно и, по возможности скоро, вытаскивать осыпающиеся на него камни и переправлять их в ноги, постепенно выдвигаясь вперёд. Здесь всё зависело от удачи, от того насколько велико нагромождение обломков, какой они величины. И ему, снова повезло – скала выдержала удар и осыпалась не так сильно, как могла, он медленно, но верно,  выбрался из завала наружу. То ли от сосредоточенного движения, то ли сами собой, но к нему постепенно стали возвращаться и зрение и слух. Пусть ещё и не чётко, но он увидел очертания стен, услышал журчание воды и скрежещущий стук всё ещё временами осыпавшихся камней.

  От напряжения и усталости тряслись руки, но это было хорошо – это была жизнь. Она согревала его в промокшей насквозь одежде. Спешить теперь было некуда. Он сейчас находился в тщательно замурованном, хотя и значительно большем гробу, чем до этого. Нашлось  и сухое местечко почти под самым потолком, совсем рядом от спасительного угла. Надпись со стены осыпалась. А сама скала треснула, и через щель сочилась вода, как небольшой водопад. Парень утолил жажду, и совсем немного отдохнув, принялся за обследование своей камеры. Каменные глыбы, хоть и осыпались, и кое-где потрескались, но всё же, стояли. Кусок плиты упавшей с потолка лёг на «стол» и на «диван». Именно это сохранило ему жизнь, а не раздавило. Зато ближе к тому месту, где раньше был вход, и порода переходила в каменно-глиняную смесь, произошёл оползень. Он заполнил собой всё пространство хода. Вся эта масса простиралась до противоположной стены, образуя склон. Пленник сполз по этой горке до самой воды. Там в углу уже стояло приличное озерко. «Если меня не найдут вовремя, то… Не стоит об этом даже думать. Ищут всегда даже преступников, а я им нужен. Охранник видел, куда я пошёл. Сверятся по карте и найдут ход. Взрыв рядом с плотиной – это очень опасно, он не может остаться незамеченным, - повторял он себе. Ной снова взобрался на своё возвышение и так и сидел, смотря на то, как поднимается уровень воды, - Ничего, сейчас немного отдохну, а затем…».

  Усталость взяла своё, и он уснул, прислонившись к скале. Ему снился сон-воспоминание о коротком свидании с Ией. В инкубаторий его привёл отец Марк поздно вечером. Там было так непривычно тепло, сияюще чисто и светло: белые стены, потолок и пол из плитки и пластика. Свет так же, как и в его комнате рассеяно лился с потолка. Это был целый лабиринт из коридоров и маленьких холлов, где в стенах аквариумах плавали яркие рыбки, в кадках росли невиданные им ранее растения, даже у агрономов не было таких, стояли мягкие скамьи. Недаром только три вернувшиеся из инкубатория женщины повторяли только одно: «Там рай!». Добиться более подробного объяснения от них было невозможно, отчего-то они не находили слов. Теперь он видел всё сам. После серого однообразия рабочих подземелий, всё в нём казалось нереальным, чем-то из области детских снов.

  Ия выпорхнувшая, вслед за приведшей её хозяйкой инкубатория, тоже была больше похожа на райскую птичку в ярком пеньюаре поверх снежно белой тонкой и почти неосязаемой рубашки. Золотистые кудри рассыпаны по плечам. Она была такой прекрасной, что он даже задохнулся от восторга. И грустное и одновременно счастливое осознание того, что именно она выбрана ему в жёны, пришло не сразу. От неё веяло каким-то неизвестным, но очень приятным ароматом. Ной, наверное, так и стоял бы ледяным столбом, но девушка не дала ему времени опомниться: она бросилась ему на шею. Их объятия сомкнулись. И он просто поплыл в душистом облаке её волос.

  Ной очнулся от своих грёз и почувствовал, что головная боль притупилась, только сильно саднили раны от порезов. Ничего, это можно терпеть. Сколько прошло времени – неизвестно. Ему представлялось, что он очень долго спал, и за это время вода уже должна была подняться очень высоко. Поэтому парень первым делом решил проверить её уровень. Он спустился по каменной осыпи, как краб боком. Очень быстро стало понятно, что вода куда-то ушла. Она больше не стояла внушительным озерцом, заполняя половину всего пространства, как он предполагал. Но и промоины не было видно: то ли она была мала, то ли вновь забилась смытыми осколками. В самом углу лежал приличных размеров камень. Возле него – много мелких. Он решил осмотреть это место. Далее спускаться стало труднее, ноги вязли в раскисшей глине или скользили. В один из таких моментов, он не смог удержаться и соскользнул вниз. Удар ног пришёлся в самый большой булыжник, который неожиданно легко проскочил куда-то за пределы камеры. Ной нёсся по глинистому откосу вместе с потоком воды, как по водяной горке, всё ускоряясь. И со всей скоростью влетел в подземную реку, которая неторопливо текла куда-то влево. К счастью, она не была настолько глубокой, чтобы утопить неопытного пловца. Нахлебавшись воды, парень выбрался на берег противоположный тому, с которого нырнул.

  Несколько минут пошло на то, чтобы прийти в себя и оценить своё новое положение. Карабкаться наверх было пока совершенно бессмысленно – там его никто не ждал. Он представил карту, сопоставив своё местоположение. Скорее всего, вода именно этой подземной реки крутила турбины электростанции. Последнее время, трубы по которым она наполняла плотину, были на треть пусты. Можно было попробовать пройти по ним. Ной двинулся вдоль по течению реки. Некоторое расстояние ему удалось прошагать по берегу. По пути встретились два коридора ведущих куда-то вглубь. Но он прошёл мимо них. Дальше пришлось идти по воде сначала по щиколотку. Но по мере сужения, русло становилось глубже. И он брёл по пояс в холодном потоке. Далее ход расширился, переходя в озеро. На противоположном его конце находилась бетонная стена с отверстиями для стока воды. Здесь его ждало разочарование: трубы были не только заполнены полностью, но вода стояла на много выше их. Пловец из него был плохой. В этот момент он пожалел о том, что ещё два года назад, не поддался на уговоры Ии, и так и не научился плавать. Ему было жаль тратить время на это «ненужное» занятие, когда можно было заняться любимой алгеброй. Сейчас оно ему пригодилось бы, как никогда. А пока оставалось утешать себя надеждой на то, что он ещё будет в силах повторить попытку тогда, когда уровень спадёт.

  Ной развернулся и побрёл назад, преодолевая напор воды. Выбравшись на берег, он первым делом вылил воду из ботинок и отжал одежду. После опять оделся, и с сомнением покрутив в руках коробочку с леденцами, убрал её в карман, оставив на самый крайний случай. Теперь оставалось только одно – постараться проверить обнаруженные им ходы. Это давало хоть и очень слабую, но всё же, надежду. Он уверенно свернул в первый же ход и стал пробираться по нему в глубь.

  Этот подземный рукав, как и многие другие, был узким и невысоким, но вполне проходимым. Стены и потолок главным образом состояли из плотной серой глины, смешанной с мергелем. Коридор был почти ровным без поворотов и шёл под наклоном вверх. Закончился он неожиданно быстро каменной петлёй. Ной пошёл влево, огибая широкий каменный столб. В том месте, где стало уже понятно, что далее ход замыкается, его ожидала страшная находка. Он вначале даже и не понял, что это может быть. В небольшой нише в стене лежал какой-то странный мешок. Размышлять откуда здесь подобное – не было ни желания, ни времени. Он дотронулся до него и в ужасе отпрянул – это была мумия мужчины в синем комбинезоне, совсем таком же, какой был на Ное. Мертвец сидел, лицом к стене, обхватив руками колени, сцепив пальцы и опустив голову. Рядом с ним лежала какая-то маленькая фляжка на длинном ремешке. Всё и одежда, и обувь, и сумка, да и сам человек сохранились нетленными потому, что здесь никогда не было воды и сырости и ни одна крыса не забредала в это место. Парень постоял несколько минут над останками и решил, что обязательно должен вернуться сюда позже, чтобы похоронить страдальца по-человечески. Потом он подобрал фляжку, она ему была необходима. Повесил сумку повыше на выступ в надежде на то, что она впоследствии  поможет узнать кто этот несчастный. Постарался успокоиться и побрёл обратно к реке.

  Ной невольно содрогался от вполне реальной перспективы вот так же спустя много лет, быть найденным кем-то, случайно попавшим в эти пещеры. Он не стал ни рассматривать сумку, ни тем более узнавать её содержимое. Сейчас он сам был в ненамного лучшем положении, разве что пока живой. Пройдя совсем немного, углубился в следующий ход. Коридор не был таким прямым, как первый, и поворачивал то влево, то вправо, то круто спускался вниз, то шёл в гору. Менялась его ширина: он, то распахивался вширь, то сужался так, что приходилось протискиваться почти боком. Неожиданно преобразился в высокую, как Храм пещерную галерею, с потолка которой неровными иглами свисали сталактиты навстречу росшим им сталагмитам, некоторые из них уже срослись в вычурные колонны. Но их вереница была очень небольшой всего метров пять шесть. Для Ноя это было открытием, он никогда ещё не сталкивался с подобным. Но рассмотреть это чудо при свете сейчас не было возможности, а тёмное зрение, то и дело давало сбой из-за травмы. Иногда приходилось двигаться просто на ощупь. И он пошёл дальше в резко сузившийся ход. Всё дальше и дальше уводил его подземный путь от места, где его будут искать. Стоило ли идти дальше? Надо ли было сидеть в каменном гробу и ждать помощи? Он вспомнил обрывок надписи на стене о том, что «Павел ушёл и не вернулся», о том, что необходимо проверить правый коридор, о том, что есть средний ход. Возможно, что именно по нему Ной и шёл теперь. По крайней мере, третьего тоннеля он не видел. Каменные стены сменились на глиняные, потом на смесь глины с песком. Стало намного опаснее от того, что с них то и дело срывалась осыпь. Путь заметно шёл в гору, постепенно сужаясь. Вскоре двигаться можно было только ползком, и парень решил для себя, что повернёт обратно при первой же опасности обвала. Если такое случится, что придётся возвращаться, то он отдохнёт, ибо он ужасно устал, и потом начнёт искать тот боковой правый ход, о котором шла речь в надписи на стене.

  Но провидение снова решило всё за него. Ход резко закончился провалом зияющим вверху. В этом месте Ной смог подняться на ноги и оказался стоящим по грудь в яме среди каких-то ящиков и бочонков. Он понял, что снова оказался в каком-то хранилище. Подтянувшись на руках, вылез наверх. Помещение было намного меньше виденного ранее. Полукруглый свод из кирпича, глинобитный пол под ногами, невысокий стеллаж, заставленный стеклянными банками, большей частью пустыми. Никакой пыли или паутины – полный порядок. Три ступеньки вели вверх к распахнутой двери, и далее за небольшой площадкой ещё пять вверх к закрытой двери, от которой осязаемо, веяло теплом. Из-за неё слышались какие-то непонятные звуки: шелест, шорохи, живые голоса определить, кому они принадлежат, он не мог. Ной ещё не успел подняться на первую ступеньку, когда услышал чьё-то «тра-ля-ля» и шаги. Что-то щёлкнуло в замке, и дверь распахнулась. Наверху окутанная чем-то ослепительно мерцающим и зелёным стояла девочка лет семи в голубом в белый горошек коротком платье с корзинкой в руках. Она совершенно не испугалась его, а только сердито нахмурилась. У Ноя так сильно закружилась голова, что он из последних сил спросил, теряясь:

- Ты ангел?

- Я-то – человек. Здесь живу. А вот кто ты? – и не получив ответ, сделала вывод, - Ты дайвер! Значит, у нас опять в подвале пол провалился …, - это было последнее, что услышал подземный житель, скатываясь в небытие.

  Он очнулся от яркого света, бившего по глазам. Даже сквозь веки ему было больно от острых, как иглы лучей. Он прикрыл их рукой, спасаясь от сияния. И услышал где-то совсем рядом, детский голосок: «Бабушка! Он пошевелился …» Кто-то шлёпнул подошвами по полу, спрыгивая. Торопливые шаги поспешили удалиться. Парень убрал ладонь. Было уже не так неприятно. Но голова разрывалась от боли. В ней словно пульсировало огромное сердце, стремясь разорваться. Чей-то женский голос ответил: «Это хорошо, что пришёл в себя. Сбегай, позови отца. Ради такого стоит приём прервать». Где-то на отдалении легко хлопнула дверь. Едва слышные шаги приблизились, и тёплая рука легла на его лоб.

- Ну что же, молодец, проснулся, так открывай глаза, - уговаривал его кто-то. - Долго же ты в темноте скитался, если до  этих пор глазам всё ещё больно, - сделали за него вывод. Те же нежные пальцы провели по его лицу чем-то мягким, увидев слёзы, стекающие по щекам, - Ничего, сейчас ещё больше окна зашторю, - защёлкали кольца на карнизе, - А глаза всё равно потихоньку открывать надо. Иначе ослепнешь. Ты нас и так напугал. Целые сутки без сознания был. Куда же это годится? Никита с тобой и так и сяк упражнялся. Всё никак! Вот в прошлом году у нас тут ещё двое таких же, как ты дайверов из-под земли вылезло. Те быстро оклемались. Чаю напились и в город подались. У нас почитай, что каждый год такое случается. И что вас под землю тянет? Мы уже и дверь одно время в подвал закрывать перестали и даже пол больше не закладываем. А то вдруг ещё кто-нибудь из заблудившихся заберётся …

  Женщина говорила и говорила, а парень всё пытался и никак не мог открыть слезящиеся глаза. Он чувствовал, как она на что-то села рядом с кроватью и опять взялась вытирать его слёзы.

- Ладно, - согласилась она, - не можешь открыть и не надо. Подождём нашего целителя. Он посмотрит и решит, что надо делать. А вот и они пришли.

  Где-то открылась и закрылась дверь. Зашумела вода. Мужские тяжёлые шаги приблизились.

- Ну, что тут у нас? – спросил низкий голос.

- Вот, сам посмотри, Никита, глаза открыть не может. Весь слезами изошёл.

- Нет, - тень закрыла свет, - с глазами всё в порядке. Никаких повреждений не вижу, - с уверенностью говорил мужчина то, загораживая, то возвращая свет перед глазами, - только светочувствительность какая-то странная, - он проделал ещё какие-то манипуляции. И боль из глаз ушла куда-то. Парень попытался, наконец, разомкнуть веки. У него ещё всё плыло перед глазами, но стало гораздо терпимее, - Вот и хорошо! – одобрил его попытки седой сухощавый мужчина, - Теперь давайте поговорим. Познакомимся. Меня Никита Иванович зовут. А вас как?

- Кажется, - парень даже испугался когда сразу не смог ответить на вопрос. Его взгляд наткнулся на жёсткое внимание карих глаз врача, и ответ медленно выплыл из сознания, - меня Ной зовут, - почти обрадовался он.

- Э, друг мой, - досадовал Никита Иванович, - а с вами не всё так просто, как казалось. А год сейчас у нас - какой?

- Не знаю, - огорчился пациент. Он не смог ответить ни на один из элементарных вопросов, заданных ему доктором.

- Просто необходимо вас получше осмотреть. Вы лежите смирно и ничего не бойтесь. Больно не будет. Я просто буду делать вот что …, - Эти плавные движения ладоней над его телом и головой, как-то смутно были знакомы Ною, только чем? Он рассматривал предметы вокруг себя и что это такое – не знал. Комната – это комната, так и есть. Какой-то ящик у стены. Как он называется и для чего? Что-то стеклянное свисает с потолка … . Память отказывалась давать ему ответы. От вакуума в голове становилось страшно.

  Тихо вошла пожилая полноватая женщина в синем платье и цветастом переднике. Из-за неё выглядывала девчушка-ангелок. Её золотистые кудри никак не хотели лежать в косичках и торчали забавными завитками во все стороны. Маленький носик дерзко поднимался. А серо-зелёные глаза сияли от любопытства. Весь её облик тоже смутно кого-то напоминал парню. Но кого?

- Так вот, значит, что! – изрёк, наконец, врач. – А у вас совсем свежий ушиб головного мозга. Я такое наблюдал всего несколько раз. Кровоизлияний не наблюдаю, но впечатление такое, будто вас ударной или звуковой волной, как следует, приложило. Если амнезия из-за этого, то мы с ней справимся. Раны мы ваши обработали. Ещё перед сном руками полечу – быстро всё заживёт. А сейчас, давайте попробуем подняться. Движение – это жизнь! Потихонечку, но пойдём за стол. Как там у нас дела с чайником, Дарья Петровна?

  Никита Иванович помог своему пациенту подняться и под руку сопроводил в другую комнату, соединявшую в себе кухню и столовую. Гостя усадили за стол и стали угощать. Но практически ничего из того, что лежало на столе, он не знал. Из предметов узнал самое простое: чашки, тарелки, ложки. К чайнику он отнёсся с опаской. Те же нехитрые угощения – хлеб, печенье, колбаса и даже сахар – были ему незнакомы. Ел он очень мало и сильно смущался своего беспамятства. Врач с удвоенным вниманием наблюдал за ним. Было решено, что Лиза, так звали дочку врача, поможет Ною вспомнить названия окружающих его предметов. Сегодня парень будет больше лежать и только, если не трудно, перемещаться по дому. А завтра его выведут погулять на свежий воздух. Была ещё первая половина дня, поэтому доктор отправился к своим пациентам, пообещав быть не очень поздно.

  Дарья Петровна так же занялась своими делами. Зато Лиза наслаждалась своей ролью учительницы. Ей нравился этот тощий парень, который с таким терпением и прилежанием запоминает всё, что она ему говорит. Дважды одно и то же повторять было не надо. Время, когда маленький гид устал, как раз совпало с окончанием экскурсии по дому. Странным показалось хозяйке даже не то, с какой скоростью Ной запоминал или вспоминал названия предметов и их назначение, а то обстоятельство, что, например, книги, он не забыл и, как только выдалось время, погрузился в чтение. Причём, первой книгой стал толстенный том по высшей математике. Гость не читал, не изучал, а правильнее было бы сказать, поглощал её содержимое, переворачивая листы один за другим. Хозяйка решила никак его в этом не ограничивать, а только наблюдать за этим действом. Он словно выпадал из реальности, полностью погружаясь в содержимое. На улице ещё не начало смеркаться, когда в руках Ноя оказался первый том Большой медицинской энциклопедии. «Необычные у него, однако, интересы, - думала женщина, - для серьёзного учёного он ещё слишком молод. Может быть, какой-нибудь вундеркинд, рано одолевший школьную программу и учащийся одной из академий или университетов? Друзья пригласили наведаться в карстовую пещеру. А там что-то случилось … вот, и оказался волей случая у нас». Своими наблюдениями она поделилась с Никитой Ивановичем, вернувшимся уже затемно. Тот только покачал головой и направился к пациенту.

- Вам это интересно? – спросил он у Ноя, закончившего как раз изучение третьего тома.

- Конечно, - ответил парень, - надо много знать, чтобы можно было вылечить человека.

- А вы уверены, что помните всё, что прочитали? Студенты, обычно, тратят огромное количество времени на зубрёжку. Но даже опытному врачу просто необходимо иногда повторять, а вы вот так легко прочитали и утверждаете, что знаете, - мягко упрекнул он подопечного.

- Если хотите, то проверьте, - смело заявил Ной. Но врач только покачал головой, не желая унизить больного, - Нет, правда, проверьте! Мне даже самому будет интересно проверить мою память.

- Ну, хорошо, - сказал Никита Иванович, решаясь, - только потом не обижайтесь, если что-то будет не так! – И он задал вопрос из середины второго тома, неизвестно от чего, волнуясь. Но парень был на высоте: он слово в слово повторил написанное в книге, даже на латинском языке, - Хватит, хватит, - остановил его удивлённый врач, - я вам верю. При такой уникальной способности, тем более странно, что вы не помните прошлое. Феноменальная память встречается крайне редко. Это дар божий! И я очень надеюсь, что совместными усилиями мы восстановим события вашей жизни. А сейчас ложитесь ровно. Я воспользуюсь своим даром и очень постараюсь, чтобы  вы завтра уже могли без особых усилий гулять на свежем воздухе.

  Утром Ной впервые вышел во двор. Он снова удивлялся, как ребёнок, этому огромному и неизвестному ему миру. Восхищался ветром, высоким синим небом, солнцем, птицами, травой, цветами и огромными деревьями, иными словами всем многообразием земной жизни. Целый день он гулял, вдыхая такой чистый воздух, что, казалось, что можно было обойтись без еды, питаясь только им. Всё казалось ему новым и прекрасным. Дарья Петровна с большим трудом уговорила его пойти обедать. А после, они с Лизой отправились к реке.

- Смотри, какая чистая вода, - говорила ему девочка, предлагая искупаться, - в неё впадает очень много ключей. Никто не знает сколько.

  Но парень отказался купаться наотрез. Дом, приютивших его людей, стоял на совершенно небольшом расстоянии от Ведьминой горы, как и вся деревня, расположившаяся у подножия её крутого склона. Бока её поросли кустарником и корявыми низкорослыми деревьями. А плоская вершина была лысой. Серые камни, как проплешины, торчали среди мелкой зелёной травы и синих пятен разросшегося шалфея.

  Домов в деревне было не больше десятка, окружённых садами и огородами. Пока Лиза плескалась в реке с друзьями, Ной рассматривал нехитрую деревенскую жизнь.  Он стоял в тени раскидистой изломанной ветрами ивы. Вся его кожа покраснела, даже под рубашкой он чувствовал небольшое жжение, но уходить в дом не спешил. На него никто особо не обращал внимания. Женщины и мужчины сновали по своим делам, что им было до беззаботного дачника. Дети бегали в салочки друг за другом, катались на велосипедах и кричали – им было весело! Начало лета – каникулы, как сказала Лиза.

  Он заметил, что у крайнего дома, того, где не было забора, стояло несколько легковых автомобилей, люди сидели на лавочках или прохаживались туда-сюда в тени берёз.

- Что там происходит? – спросил он у Лизы, вылезшей из воды.

- Там Никита Иванович пациентов на медпункте принимает, - сказала она, вытирая волосы полотенцем и натягивая сарафан прямо на мокрый купальник.

- У вас так много людей болеет? – удивился Ной.

- Так ведь к нему не только со всего района или области, но и со всей страны приезжают лечиться! Он знаменитый доктор! – гордо заявила девочка.

- А можно, посмотреть, как он это делает? – спросил парень.

- Он, конечно, не любит, когда ему мешают, - неуверенно хмуря отцовские брови, проговорила Лиза, которая и сама любила наблюдать за работой отца, только её очень редко пускали. – Но можно попробовать спросить. Пойдём.

  Они миновали разновозрастную группу посетителей совсем не однозначно отнёсшихся к их появлению. Кто-то даже вздохнул, буркнув: «Вот, и здесь кто-то без очереди!» Но какая-то старушка его принялась успокаивать: « Это ж, его дочурка! А парень у них живёт. Если пришли, значит, так нужно. Потом, Никита Иванович без очереди только сильно страдающих принимает. И сама не раз видела, как он некоторым богачам отказывает, блажью их болезни называет…». Внутренняя дверь оказалась запертой изнутри, и они встали у стены ждать завершения сеанса. Рядом с ними на лавках сидело ещё пять человек. От нечего делать, Ной стал приглядываться к ним, пытаясь по внешним признакам, заученным из книг, определить, чем они больны. Ему показалось, что суетливая немного нервная женщина в платке, сидевшая с краю, просто ждёт кого-то. Она была как на иголках, прислушивалась к любому шороху или звуку, доносившемуся из-за двери, готовая ринуться вперёд. Её сердце то убыстряло ход, то приходило в норму. На вид ей было лет тридцать пять, и со здоровьем всё было нормально. Оставив её персону, молодой человек переключился на других людей. Для него это сканирование стало чем-то вроде развлечения, он ещё не понял, зачем это ему нужно. Он как раз заканчивал изучение последнего очень тощего и сильно измученного болью мужчины, когда щёлкнул замок.

  Женщина тут же вскочила на ноги и, вдруг, в изумлении замерла на месте, всплеснув руками: «Женечка! Ты сам идёшь? Тебе не нужна помощь?» Ей навстречу медленно выходил полноватый мужчина с седыми висками и широкой улыбкой, неся наперевес в руке костыль. За его спиной показался врач, вытирающий руки белым вафельным полотенцем. «Только не надо меня благодарить! – остановил он радостный порыв женщины, - А вы, Евгений, поосторожнее будьте. Врач всё же не Господь бог. Сегодня смог что-то сделать, а завтра – неизвестно. Всего хорошего! – доктор обратил внимание на дочь и гостя, - А вы, молодые люди, что здесь делаете? Здесь не цирк и не театр. Люди лечиться пришли. Ноя-то я понимаю – он медицину изучает и может быть полезен. А вы, сударыня, марш домой!»

  Ной прошёл  вслед за Никитой Ивановичем в небольшую комнату, разделённую на две зоны деревянной раздвижной ширмой. Через её открытую створку был виден край кожаной кушетки и металлический столик на колёсиках, укрытый марлей. В открытой части находился обычный письменный стол, несколько стульев. На столе светился монитор компьютера. Письменные принадлежности лежали на своих местах.

- Ну, что же, Ной, решили попрактиковаться. Похвально, похвально… Это занятие, может помочь вспомнить вашу прошлую жизнь.

- Разрешите мне, может быть, это просто чушь, не знаю…, - Ной замялся.

- Ну-ну, говорите, не смущайтесь! – подбодрил его врач.

- Понимаете, я там, в коридоре, смотрел на пациентов и пытался понять, что с ними не так, – парень не знал, как точно объяснить его упражнения, - Можно, я, прежде чем кто-нибудь из них зайдёт, буду сообщать вам свои предположения. А вы потом скажете прав я или нет?

- Хорошо, - неожиданно легко, согласился доктор, - даже интересно. Итак, говорите, я вас слушаю!

  В этот вечер мужчины вернулись немного раньше обычного, на ходу обсуждая общую теперь для них работу.

- Вот, Дашенька, - обратился к хозяйке Никита Иванович, - полюбуйтесь на нашего с вами молодого, но весьма одарённого коллегу. Мало того, что всё схватывает на лету, так ещё и диагностирует самостоятельно, как рентгеновский аппарат!

  Последующие несколько дней, Ной и Никита Иванович, были неразлучны. Уходили вместе и возвращались так же. Лиза дулась на них обоих за то, что мало уделяют ей внимания. Но этой её обиды никто не замечал, и ей волей-неволей, а пришлось смириться. Поэтому, она буквально расцвела, когда Ной попросил показать ему, как пользоваться интернетом, того, что знал Никита Иванович, ему было недостаточно. Теперь все хозяева удивлялись тому, как мало спит их гость и при этом бодр. Сон и вправду был очень короток, но очень глубок и больше походил на обморок. Каждый раз просыпаясь, он помнил только одно повторяющееся видение: ночь, окно и тень за ним белёсая, как туман, она мечется, заглядывает в окно, стучится и что-то кричит, но звука не слышно – тишина.

  Прошло почти две недели с того дня, когда неизвестный измождённый парень выполз из подземной норы. Участковый, пытавшийся по своим каналам выяснить его личность, мог сказать только одно – его никто не объявлял в розыск и ни в одной базе данных он не значился. И обещал продолжить поиски.

    В этот день у Никиты Ивановича был выходной, что случалось крайне редко. Вся компания решила истопить баню. Знатно попарившись, они устроились на веранде попить чайку. День был ясный, солнечный и жаркий, но после горячего пара, он уже не казался утомительным. Они разговаривали обо всём и ни о чём, просто приятно было находиться всем вместе.

- А память к человеку может не вернуться? – неожиданно спросила Лиза.

- Может, деточка, очень даже может, - ответила Дарья Петровна, заправляя выбившуюся  седую прядь под платок, - Вот, далеко ходить не надо – твои отец и мать, - она говорила главным образом для Ноя, - Я тогда ещё в областной больнице работала невропатологом. Помню, привезли их к нам такими худыми, измождёнными. Одежда, кстати сказать, как на тебе Ной, вся изодранная. «Как из концлагеря», - так наш главврач сказал. Времена были лихие. Мы так между собой решили, что от бандитов они сбежали. Одежду им с мира по нитке собрали. К жизни они адоптировались постепенно, а память так и не вернулась. Документы им выдали. А деваться-то им некуда было. Вот я и забрала их к себе, как раз на пенсию вышла. Папа твой выучился и стал работать врачом. Поженились они с твоей мамой. Потом ты родилась. Яночке бы жить да радоваться. Но не судьба. Что здесь поделаешь?! – со вздохом окончила свой рассказ хозяйка.

- Хорошо будет, если и к Ною память тоже не вернётся!

- Ты что же это такое говоришь? – рассердилась Дарья Петровна, - Как это не вернётся?!

- А так! – настаивала Лиза, - Тогда он вместе с нами жить станет! Я очень старшего братика хочу! Ной добрый и умный. Он мне помогать будет!

- Ну, если поэтому, то я согласен быть твоим братом, даже если вспомню обо всём, - примирительно сказал Ной.

  От этих слов Лиза вскочила и убежала куда-то во двор, перед этим лукаво подмигнув, сидящим. Взрослые только недоумённо переглянулись. Очень быстро девочка вернулась, прижимая что-то к груди.

- Раз так, - сказала она, - тогда я отдам то, что нашла в карманах комбинезона, – она положила на стол перед ними круглую коробочку и медальон. – Коробка совсем заржавела и не открывается. А что с этой штучкой делать, я не знаю!

- И что же это такое? – Никита Иванович покрутил в руках круглый потемневший от времени медальон. Он нажал на какой-то незаметный рычажок и кулон раскрылся. Мужчина посмотрел внутрь и так сильно побледнел, что хозяйка бросилась к нему в испуге. А он произнёс: « Оленька?!», - и положил на стол раскрытый тайник. В нём светилось счастьем юное личико девочки.

  Ной, взглянув на изображение, медленно поднялся, крутя в руках уже знакомую коробку. Его лицо покраснело, словно окатили кипятком. В голове, будто взорвалось что-то, сдерживавшее плотину памяти, и теперь её бурный поток хлынул через прорыв, снося на пути все преграды. Он почувствовал себя песчинкой в этой новой огромной вселенной. Внезапная молния осознания колючей болью пронзила его. И он, глядя по-новому на пожилого человека рядом с собой, смог выдохнуть только одно слово: «Отец?!»