Полтора часа ожидания в коридоре провинциального ФСБ с облезлыми стенами времён распада СССР тянулись чрезвычайно долго. Я заметил, что все чекисты ходили по выцветшему линолеуму в одинаковых блестящих ботинках чёрного цвета, у каждого был настольный бюстик Дзержинского. Мне, глядя, на обилие вокруг козлобородых статуэток вспомнился сорокинский «День опричника», я представил, как в день работников органов безопасности «Встает Батя первым. Приближает к себе Воска. Вставляет Воск в батину верзоху уд свой. Кряхтит Батя от удовольствия, скалит в темноте зубы белые…». От картинки такой стало весело, а, услышав голос бывшего заместителя городского главы, дававшего показания весьма громко и внятно, я смог узнать сколько и в какой валюте от кого и кому он передавал. Кстати, его, допросив, отпустили, и он до сих пор находится на свободе.

Наконец, появился мой адвокат, и начались допрос, обвинение, ознакомление с документами. В наручниках, с рюкзаком на плече, я научился ходить в туалет, который был такой маленький, будто в Следственном отделении УФСБ по Энской области работают гномики. Во время допроса начальник отделения, проходя мимо, невзначай бросал:

- Какие знакомые песни!

Я прочитал показания представителей действующего руководства ПАО «Аккорд», а также ознакомился с выводами строительно-технической судебной экспертизы некого Абрамова, директора проектной конторы, который не произведя ни вскрытия бетона, ни геометрических замеров, базировался на следующих умозаключениях: «Разборка бетонных конструкций на площади 45 квадратных метров высотой до 2 метров отбойными молотками в объёме 90 кубических метров чрезвычайно трудоёмко и в настоящее время не применяется». Таким образом эксперт насчитал убытку «Аккорду» моими действиями на 6 000 000 рублей. В это время Машинко то ли жаловался, то ли доверительно сообщал адвокату, что я хотел вызвать полицию.

- Может, это новый способ ограбления, - сообщил я следователю своё видение ситуации обыска без постановления.

- Если бы вас хотели ограбить, то сразу бы воздействовали физически, - улыбаясь, парировал Машинко.

- Вообще-то ещё Остап Бендер знал четыреста сравнительно честных способов отъёма денег, - ответил я и, посмотрев на чекиста, понял, что мимо. Прочитав ещё раз экспертизу, проанализировав постановление без печати, незнание следователем литературной классики, меня почему-то осенило, что передо мной ни мои детские герои из «ТАСС уполномочен заявить …» генерал Константинов и полковник Славин, а скорее наоборот – Саймон и Серёжа из балабановского фильма «Жмурки». И подтверждение моего открытия явилось тут же. От безделья, пока следователь что-то печатал, я разглядывал папки на его столе с названиями крупнейших международных инвесторов области «KNAUF», «Procter & Gamble», «Essity». «Видимо, таким образом ФСБ повышает активность и защищённость зарубежных инвестиций в российскую экономику», - подумал я, и Машинко считал мою мысль:

- Чужие бумаги читать неприлично.

Я улыбнулся и ответил:

- Ещё Глеб Жеглов советовал всегда переворачивать документы, если кто подходит.

Но Машинко это не проняло:

- Всё зависит от воспитания, у вас оно плохое.

- Ну-да, у вас хорошее, по чужим вещам лазать.

- Свой сарказм оставьте за забором, - злобно сверкая глазками, скомандовал следователь.

После обеда, которого не было, мне показали постановление на обыск с печатью суда, и мы выдвинулись всей честной компанией в квартиру (лазать по вещам), где, кроме двух котов и деревянной коробки с иноземной мелочью, чекисты ничего не нашли, а наличие трёх ноутбуков их почему-то не заинтересовало. Видимо, от безысходности Смутьянов обыскал (без постановления) автомобиль моей супруги, который принадлежит конкретно ей, ну а Машинко мою машинку.

- Грузовиками, наверное, всю наличность вывезли? - философски произнёс следователь.

Я поднял голову к небу, увидел самолёт, вспомнилось, что в России около 70 процентов пассажирских самолётов иностранного производства и ответил:

- «Боингами»…

В шестом часу вечера все те же лица, плюс супруга, которая к удивлению чекистов оказалась главбухом ООО «ХYZ», поехали на обыск в офис. Над моим рабочим местом висела цифровая фоторамка, где каждую минуту менялись российские правители, начиная с первого императора и кончая самим Создателем вертикали власти, представленным на фотографии в костюме тренера стерхов.

- А это что за пчеловод? – вопросил Машинко…

В офисе наступила такая тишина, что было слышно, как от сквозняка на какие-то микроны покачиваются жалюзи.

- Вообще-то это наш президент, - ответил я, глядя на остекленевшего Смутьянова.

- У вас изображение плохое, пикселей мало, непонятно ничего, - пролепетал следователь и продолжил чего-то искать, но чекисты снова ничего не нашли, поэтому они решили изъять у меня у телефон, который я весь день крутил в руках, и, разумеется, с очередным нарушением УПК РФ, так как специалист по электронным носителям при изъятии отсутствовал. Телефон в ближайшее время всё равно бы не понадобился, ибо ночевать меня отправили в изолятор временного содержания, а там даже лекарства не дают брать в камеру. Но работникам ИВС респект – пальчики откатали быстро (ни одному же Евросоюзу иметь мои  отпечатки), камеру выделили чистую, только что выкрашенную, с их стороны косяков не было, а с моей был – ну не мог я запомнить статью и часть УК, по которой меня обвиняли, поэтому на каждой поверке говорил: «Статья «Мошенничество»».

В десятом часу утра 15 ноября в новеньком автозаке, ибо российский бюджет не жалеет средств на данный специализированный вид общественного транспорта, меня доставили в Окраинный районный суд Энска для избрания меры пресечения пред ясные очи судьи Алевтины Кривых (в тот момент мне показалось, что российских судей в знак памяти к гоголевскому Ляпкину-Тяпкину назначают по фамилии или заставляют её сменить при назначении: в Москве – это Криворучко, в Туле - Криволапова, а в Екатеринбурге вообще Разбойников). Перед ней следователь Машинко ходатайствовал о моём домашнем аресте, представитель прокуратуры Окраинного района города Энска (женщина с непробиваемым лицом пенсионного возраста) ходатайство его поддержала, так как прокуратура в России осуществляет по факту не надзорные функции, а полностью соглашательно-поддержательные. Мои доводы о том, что я никуда не сбегу, готов внести залог, и сейчас конец года, поэтому надо участвовать в тендерах и заключать контракты, приняты судьёй не были, и я отправился под домашний арест аж до 5 января 2020 года! Вот так с «лёгкой руки» судьи Кривых у меня появилась возможность понять приписываемую Герцену фразу: «Государство расположилось в России, как оккупационная армия», а также вкусить прелести электронного браслета на ноге, и что называется «вспомнить всё».