Выпив со всеми по чашечке кофе, Дэнни уже начал чувствовать себя значительно лучше. Мысли о кошмаре перестали назойливо вламываться в разгоряченную голову. Линда Филлэир проконтролировала прием парнем таблеток. Девушка целиком и полностью вжилась в заботу о команде. Не имея серьезного опыта в медицинской сфере, Линда, тем ни менее старалась как можно больше свободного времени уделять изучению учебников. Блокнот с черной обложкой, то и дело выныривал из жилетки, проглатывал написанные заметки, и снова запрыгивал на свое место. Поблагодарив прекрасного доктора, «Сынок», сдерживая рвущееся наружу нетерпение, отправился в модуль для отдыха, чтобы наконец проверить телеграф.

Телеграммы приходили ровно в три часа дня, один раз в неделю. И сегодня был тот день, когда сигнал, отправленный из Великобритании, достиг радиомаяка станции «Северная Метель». Вместе с сообщением Дэнни, телеграф принял сообщения с разных уголков мира, для всех остальных полярников, уже распечатав их, и сложив в аккуратную стопочку пахнущей свеженанесенной краской бумаги. Конечно же, приятнее услышать голоса родных, но из-за дальности острова способ связи мог быть только таким, да и особой надобности в налаживании колоссальной связи не предполагалось. «Тоже, что и СМС – ки» - подбодрил себя Дэнни, проходя коридор. Он приобрел вид жилого помещения, что заставляло разум на время забывать о том, что за входной дверью никак не благоухающие сады. Кое-кто из членов команды даже украсил голые стены семейными фотоснимками, привезенными из дому. На одной из рамок была изображена Сара Чэйсон со своей матерью. Сара выглядела моложе, и одевалась совсем по-другому. Нынче, весь молодой период бунтарства, с проколотой ноздрей и ярким макияжем вытеснил суровый, деловой стиль одежды и кардинальный, местами нестерпимый характер католички.

Из других фотографий выглядывали рыжие сестры – смешинки Филлэир. Джейсон Линард со своей женой сидели в лимузине с бокалами шампанского в руках. Это был яркий кадр их свадьбы. Запечатленные моменты жизней разглядывали проходящего мимо «Сынка». Им было бы приятно увидеть часть его счастливого момента рядом с собой, но у Дэниела не было фотографии, которую он смог бы выставить напоказ. Больше всего на свете парень не переносил темноту, ( самый глупый пункт в списке отвращений) не обычный детский страх или пугающая фобия, а просто-напросто необъяснимый дискомфорт, наравне с приступом необоснованного волнения, а также фотосъемки. Дэнни не мог обосновать свое невосприятие к обыкновенному ритуалу современного человека, но как и первый пункт, этот так же вынуждал парня отказываться от любых контактов с ним. Яркая вспышка и вязкая непроглядная тьма – две противоположности, сформулировавшие особый отдел внутри сознания Дэнни.

«Сынок» покинул храм воспоминаний, созданный привязанностью полярников, и открыв плотно утепленные внутренние двери, вошел в комплекс для свободного от работы времяпрепровождения. Комната отдыха являла собой подобие чердака, какого-нибудь подростка, помешанного на коллекционировании различных полезных ( и не очень) безделушек. То тут, то там из нагромождения тренажеров выглядывали ретро автоматы. «Однорукие бандиты» замерли могильными плитами в ожидании момента, когда напряжение, пущенное по проводам, вернет тысячи ярких лампочек к жизни. Настольные игры в коробках громадным пиком устремлялись к трехметровому потолку. Каких только игр здесь не было. По большей части комнаты отдыха ( на самом деле, выглянув в просвет между свалкой игромании, Дэнни убедился, что эта комната представляла из себя подобие мини спортзала по площади и некоторому содержимому) были расположены столы для карточных и настольных игр. Дэнни сощурил хитрую гримасу. Где-где, а в картежной сфере ему не было равных. В этом убедились многие из его соперников.

Оглядев все изобилие для уничтожения скучных часов, «Сынок» осознал, что на опробование всех игр в помещении понадобиться добротная часть отведенного на исследования времени. Главное не забывать про основную работу. Дэнни улыбнулся.

Пройдясь по комнате в противоположный от входной двери конец, «Сынок» обратил внимание на аппарат, резко отличающийся от остальных предметов. Будто биомеханический осьминог облюбовал один из углов в помещении. Аппарат был нашпигован струящимися в разные стороны проводами различного диаметра, от тонких проводков, до мощных кабелей. В центре чудного осьминопарата находилось прозрачное стекло, под которым покоились листы формата А4. «Нашел!». – Дэнни убедился, что это и есть телеграф – единственная связь с оставленным за спиной миром, за тысячи километров позади. Ниже резервуара нашла себе место встроенная печатная машинка, предназначенная для обратных сообщений. Дэнни боязно нажал на одну из клавиш. Та, мягко коснувшись предела, толкнула дремлющий боек с выпуклой буквой по направлению к белому листу в крепежном механизме. Лист вздрогнул. Вернувшийся на свое место боек оставил после себя черную метку в виде буквы «Р». «Интересно, сколько лет этому телеграфу?». Дэнни посмотрел в направлении струящихся к потолку кабелей, и даже не ожидая , убедился в том, что осьминопарат с лихвой пережил не одну полярную смену. Невозможно было описать удивление стушевавшегося от резко изменившегося уважения к телеграфу парня. Будто в подтверждение подлинности, за связкой проводов на стене виднелся календарь без изображения. Лишь грубые столбцы цифр, а над ними застывшая в лабиринтах эпох дата – 1910. Дэнни вновь уставился на телеграф. Местами модифицированный, с обновленной проводкой, но тем ни менее с сердцем канувшего в лету века. «Это что, шутка?». Парень бережно провел пальцами по металлическому корпусу старинного аппарата. В сознании всплывал тревожный вопрос: дата соответствует выпуску, или создан он был гораздо ранее? Кажется, тайна эта затерялась в глубинах вечно голодного времени, утонула в памяти.

С трудом отведя взгляд от грандиозного раритета, Дэниел вернулся к стеклянному резервуару. Открыв прозрачную крышку, он вдохнул освободившийся аромат бумаги и канцелярской краски. Резервуар предоставил аккуратную стопку особо важных документов. В ней запечатлелись слова, согретые душами родных каждого из смены Йенсена. Печатный текст никогда не заменит рукописного, но зная, что там, вдалеке от этих обледеневших земель, дорогие тебе люди старались передать такое бесценное сердечное тепло, которое может согреть, даже в самую лютую стужу, забываешь обо всех пустяковых нюансах. Очень осторожно, словно пред ним лежали древние, ветхие манускрипты, Дэнни взял в руки стопку телеграфных писем. Верхний и нижний края листов повиновались земному притяжению, и поклонились полу под своим весом. Дэниел, как можно скорее уложил бумаги на ближайший игровой стол, который еще не был завален картами, после разгоряченных азартом полярников. В стопке, на первый взгляд, находилось около пятнадцати листов.

«Сынок» принялся искать родительское письмо. Волнение не сбавляло обороты. Когда ты так далеко от родного дома, кажется, что становишься чересчур слабым, неспособным повлиять на события. Дэнни сосредоточился лишь на пометке в правом верхнем углу строки печатных букв: « Дэниел Лайнард». Его не интересовали письма коллег. Довольно лучше слышать, как их зачитают с первых уст сами получатели. Эмоции выдают внутреннее состояние намного лучше, чем искусственные буквы на бумаге. Поэтому Дэнни и не жульничал по отношению к другим.

Наконец поиски подошли к концу, когда Дэнни увидел долгожданную пометку на ярко-белом листе:

« Дэниел Лайнард

Лондон, Великобритания».

Сердце радостно екнуло. Выудив письмо из объятий остальных посланий, «Сынок» огляделся в поисках стула, которое не составило сложности найти. Придвинув скрипящий стул к столу, Дэнни умостился поудобнее, и принялся читать послание из той частички своей жизни, которую оставил далеко позади, за пределами обыденности шумных городов, ударившись в погоню за лучшей судьбою.