Я тяжело дышу, когда заливаюсь слезами на смятых от бдения простынях. Дрожащими пальцами – за корешок книги, и тогда, с упоением, со смаком и со страстью, голосом, что ветка на ветру: 

«Ты будешь жить в вечный понедельник 
И стоять в лунном свете…» 

Я всегда любил представлять, как свет, ломаясь об оконное стекло, ложится мягко и холодно, а под тонким одеялом я видел твою белую кожу, нежные пальцы и волосы с запахом гнилой страсти. 
Со мной – капли из холодных кранов, погнутые вилки да темнота с неслышно ступающими кошмарами; с тобой – ушла моя гордость и мысль. По-змеиному оплела, и, сломленный, я продолжаю с жадностью вглядываться в бледнеющие в ночи холмы. О, я бы мог на них – до утра, с хриплым криком, с негнущимися коленями, я бы вечно кружился в ночных звуках, поклоняясь им, точно своей музе. Единственное, что смогло бы затмить мне свет моей белоснежной луны, это взгляд твоих глаз, синих, как глубины морей. 

«Лунный человек стоит в раковине своей, 
Согнувшись под вязанкой 
Прутьев…» 

Я не удерживал дыхания, ныряя в смрад моей измозоленной любви. Только когда твои русые волосы, по-утреннему истрепавшись, манили к родному лицу, я, млея, слушал твои вдохи и сонное бормотание. Это было утро, полное снежного света, запаха гари и стука далекого поезда. 

«…Падает свет – холод и мел – 
На нашу постель. 
Зубы его дребезжат среди прокаженных 
Пиков и кратеров тех и вулканов потухших…» 

Если бы я хотел, я бы выбросил к черту тебя, эту кровать и снежный свет; я бы перестал снова и снова до дна выхлебывать ядовитый раствор, отреченно поручая фортуне выбор – убить или закалить. И все твои стенания, и равнодушие и винную любовь – любовь исподтишка – потому что она для меня утратила свою белизну. Она – вечный вопрос, вечное метание, вечное сомнение» 

«Он тоже против черного мороза, 
Прутья мог бы собирать, не отдыхал бы, 
Пока его светлая комната затмевала 
Воскресный призрак солнца…» 

Но теперь между нами километры, а я все тянусь к твоему утреннему лицу, и во сне перед рассветом вижу нас в сплетающихся руках – твоих и моих. Тянутся дни, тянутся недели. На календаре – отсчет, и я живу от цифры к цифре; это между ними теперь сосредоточилось мое существование. Раньше я маялся в ежесуточном белом сиянии, а теперь я – его концентрат; я отныне живу луной и на луне. Я – лунный человек. 

«…А сейчас труды его понедельничного ада на лунном шаре, 
Лишенные огня, семь бесчувственных морей сковали его лодыжки» 

Строки в кавычках: Сильвия Плат "Вечный понедельник"