- Детка, детка, детка, - из кривого грязного рта доносилось невнятное чавканье, и это слово - “детка” - было единственным, что он пытался из себя изрыгнуть. Человек, хозяин рта и благой распускатель-обличитель всех этих звуков, почти сполз на пол со своего высокого табурета у барной стойки. В помещении было совсем темно, и только стеллаж за стойкой гордо светился, переливаясь множеством бутылок с алкоголем. Возможно, даже весьма неплохого качества. 

“Детка” сидела рядом, скучающим взглядом смотря на своего кавалера, или не кавалера, в любом случае - на молодого взъерошенного человека в короткой кожаной куртке с вульгарными шипами на плечах. Ее большие щедро намазанные голубыми тенями глаза были чуть прикрыты, сам взгляд туманный, а к толстой нижней и ярко-красной губе прилипла тлеющая сигарета. Когда едкий дым добирался до голубого глаза, красавица-детка щурила его и казалось, что она смотрит на молодого человека уже не скучающе, но с неодобрением. 

- Де-е-етка! - взвыл кавалер и, неуклюже махнув рукой с сигаретой, с громким бум! - свалился на пол. Детка не пожелала смотреть на тощий обтянутый светло-синей джинсой зад своего спутника, торчащий кверху, пока тот кряхтел и пытался подняться, елозя свое еблище по полу. Она перезакинула ногу на ногу и повернулась к стойке. 

Бармена за ней не наблюдалось. 

Зато наблюдались брызги крови на нижних полках. Этикетки бутылки Smirnoff, значит, водки, а также “Мягков” и ряд “Русского льда” - в общем, вся водка в ряду была украшена красными брызгами. Детка приподнялась над стойкой, чуть не вывалив свою красивую аккуратную грудь из обтягивающей блузы, показала всем сидящим в зале - к слову, их было всего-то еще два мужчины, сидевших в темной части бара, и одинокий парниша - так вот, показала всем свои пышные бедра за сеткой колготок… И опустила сильно накрашенные ресницы вниз. 

Бармен, как она и ожидала, все еще лежал там, на полу, раскинув свои полные руки и неопрятно выплюнув на подбородок язык. 

К покромсанному в мясной рулет боку бедняги прилагалась застывшая темная лужа крови. 

Детка-красавица сморщила нос и решила, что бармен все-таки не может сделать ей какой-нибудь коктейль для утешения души. Ее бедра при досаде их обладательницы мягко опустились обратно на табурет. 

***

В одной из загадок ясно сказано: человек заходит в бар, заказывает себе пива, после чего бармен его пристреливает. 
В этом баре с вывеской “Samtouch” в окружении неоново-зеленой ленты явно судьба распорядилась иначе, и за того человека, желавшего глоток пива, бармену отомстили. 
Кто? На этот вопрос было плевать всем, кто находился в баре. Как и в той загадке, люди в баре к такому привыкли. Только вот загвоздка - нашу новую задачу не интересно решать кому-либо в принципе. 

Зато люди могли постоять в задумчивость под вывеской бара “Samtouch” и придумать ему более крутое на их вкус название - полапай красотку Сэм. Какой смысл был вложен изначально никто не знает, но баром действительно заведовала некоторая Сэм, которая иногда появлялась на сцене для объявления группы живой музыки. Она всегда носила белую рубашку, черные кожаные штаны и ковбойскую шляпу. Всегда. 

*** 

- Пойдем, - сказала, будто плюнула, голубоглазая детка. Сигарета дернулась вверх, но не отлипла, зато пепел живописными комьями рухнул на спину ее друга, которого она ради подтверждения серьезности своих намерений уйти легко ткнула в бок носом сапога. Можно даже сказать, любовно. Жест разбудил его, и он замычал в пробуждении. 
Детка, - прошамкал кавалер и с трудом поднялся. Чего он хотел от своей подруги-красавицы? - Я, - начал он с трудом из себя выдавливать, - я думаю… 

Детка засунула руки в карманы своей курточки и, подняв брови, выжидала. 

- Я думаю, детка! Мы потеряны. Детка, нам надо … делать ноги… - он, уже поднявшись, вдруг согнулся и пошатнулся, выкинув свои подкашивающиеся ноги в развязанных ботинках вперед на два шага. Детка тактично сделала шаг в сторону. 
Знаю, - амимично сказала она, продолжая смотреть из-под полуопущенных черных ресниц и щурить глаз от дыма. Затем она чуть цокнула языком, опустила глаза и решила отлепить сигарету, чтобы сделать последнюю оставшуюся в ней затяжку. Дым она выпускала, надо признать, грациозно - сначала облаком изо рта, затем - ровной сплошной струйкой вперед - и в бесконечность. 

Затем она ушла. После нее в баре остался задавленный каблуком окурок. 
Ее кавалер тоже исчез. 
Кажется, он так и проплелся, выкидывая ноги вперед, чудом не упав снова, до самого выхода, после чего скрылся в предрассветном сером и ровном сумраке, клубившимся за железной дверью черного входа бара “Samtouch”. 

*** 

Кварталы черного города освещали прожектора дирижаблей. Надо сказать, сделано это было довольно недобросовестно - большая часть города все равно оставалась в кромешной тьме. Мэрия распорядилась поставить фонари только вдоль трасс и проспектов. Так ее подопечным, “ночным патрульным”, было намного уютнее. 

Вдалеке раздались звуки работы тех самых, видимо, патрульных. Женский крик, дружный хохот человек трех, не только мужчин; треск рвущейся одежды. 

Такова ночь в этом городе. И почти в каждом городе этой страны. 

Люди в стране к такому привыкли. 

Через улицу от ночного патруля луч прожектора выхватил две фигуры, а в следующий миг их поглотила тьма, которую не сразу смог пробить тусклый свет лампочки над входом. Затем стали видны два тлеющих уголька сигарет. 

- Детка, - слабо произнесла фигура пониже, обладающая широкими плечами и узким тазом. 

Вдали прорезала мрак бесшумно скользнувшая машина. Блики ее фар отразились в белках больших голубых глаз, выжидающе смотрящих чуть вниз и вбок. 

Человек, который любил то ли свою детку, то ли само это слово, глубоко затянулся - разгоревшийся уголек добавил света к их компании - и на выдохе, вместе с клубьями дыма, продолжил свою мысль: 
- Неужели никому из верхушки - а хотя бы и низины - этих мафиози не нужна такая цыпа, как ты? Детка, не прозябала бы ты в этой дыре, а поднялась в приличные люди. Ты ведь так умна, детка. Ты училась в магистратуре, - он выделил последнее слово интонацией и сплюнул в лужу. Что же этим хотел выразить этот человек? 

Плевок уныло крутился в луже. 

- Даже если и нужна, Фрей, - голос детки звучал тоже слабо, и глухо, и слегка грустно, - я не хочу. 

Детка облокотилась спиной о стену и подняла яркие глаза к оранжевато-черному небосклону с небольшими скоплениями звезд. 

- Мафия - это семья. И их таких множество. - Она повернула голову к другу. - Каждая готова друг друга порезать, Фрей. 

Тот снова выпустил дым. Он повалил и изо рта, и из носа, ритмично поднимаясь к лампочке над дверью и там растворяясь. Детка говорила дальше: 

- Сейчас даже нельзя сказать. На чьей территории мы находимся, Фрей?

- Белых, - процедил он сквозь зубы и нервно постучал пальцем по сигарете. - Недавно захватили. Красотка Сэм не отдала им бар, и в округе стало,блин, опаснее - они злые, псы, потому что им нет особых… Привилегий, что ли? В общем, нет им бесплатной выпивки, и нет дебошу банды внутри бара. - Фрей сгорбился, посмотрел под ноги, и, пожевав свою слюну, снова сплюнул в лужу. 

- Все, что я знаю о Белых - они крашеные и бритоголовые, - детка устало вздохнула, прислонила затылок к стене и закрыла глаза. - Поделен весь город. Вся страна. Там - квартал притонов. Здесь - спортсменов. Есть один закон - бери то, что хочешь взять. 

- Живи по пацанским правилам, - добавил Фрей. Он хотел добавить что-то еще, но вместо этого произнес совсем тихо: - Хочу как вчера. Нажраться. 

Они оба постояли в тишине. Каждый - в своих мыслях. 

Вдалеке послышался звон разбитого стекла, вой собаки, чей-то смех. 
Полицейских сирен здесь не слышали давно. По дорогам лишь бесшумно скользили черные длинные машины с низкой посадкой, и шумно - старые модели кабриолетов с веселыми компаниями молодежи. 

Лампочка два раза моргнула, погасла, а после с большой неохотой разгорелась до тусклого желтого освещения вновь. 

- Я не могу без этого, Фрей. 

Тот удивленно поднял голову. Его детка редко заговаривала первой. 

- Я вернулась сюда после учебы. Не могла иначе. К черту мафию - но без ее расклада законов я не могу тоже. Все остальное мне кажется неправильным. 

Фрей грустно покачал головой и цокнул языком. 

- Детка, ты давно отравлена, отравлена этим воздухом, этими химикатами, этими ощущениями. Как и я, как и любой забулдыга и любая красотка, - сказал он с усмешкой и вытянул из сигареты последнюю жизнь. - Но нам все равно надо валить отсюда. 

Он пульнул окурок в лужу - тот еле слышно зашипел. Его детка-красавица взяла его под руку, и лампочка смогла осветить их уход во мглу одной из сотен подворотней этого города.