|
|
|
Дуэль № 637
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Дуэль № 637Тема: Траектория краба Жанр: добавьте публицистику Авторство: анонимное Голосование: ранговое, аргументированное Сроки: до 30 октября включительно Почта: text.duel@yandex.ru
К участию приглашаются все желающие.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 1
Дети Телепорта.
16+
Долго, долго из журчащей воды на них безмолвно смотрели марсиане…
(Р. Брэдбери)
В полутёмном коридоре общежития было пусто. Татьяна остановилась перед дверью Виктора и с гордостью поправила значок на нагрудной повязке: число «39» и улыбающееся солнышко. Солнышко, не боясь обжечься, поддерживали снизу две детские ладошки.
О визите она не предупредила, и дверь открыла без стука. Ещё чего, убивать сюрприз! Виктор, в обычной своей мечтательной рассеянности, её и не заметил. Сидел на табуретке, в одних трусах до колен, уткнувшись носом в какой-то чертёж на экране складного инженерного столика.
Татьяна постояла в проходе, с удовольствием разглядывая друга детства.
Виктор был её ровесником. Почти братом. Если считать братством (сестринством?) вынашивание в соседнем репликаторе. А также совместное воспитание в интернате, до пятнадцатилетия. Татьяна помнила, с каким нетерпением ждала выпуска, как мечтала, что Виктор станет её перманентным партнёром, ответив согласием на первую взрослую просьбу подружки. Представляла, как они в первый раз разделят ложе и подарят планете новую жизнь…
Черноволосого красавца перехватила родная сестра Оленька. Змеюка подколодная. Татьяна широко улыбнулась. Нет, она вовсе не сожалела, скорее, радовалась за сестрёнку.
«Ничуть не изменился. По-прежнему красавчик. Это ж сколько мы не виделись? Ну да, два года. С нашего общего юбилея»
– Оля? Откуда ты здесь? – вздрогнул наконец Виктор. Тут же смущённо поправился, – я хотел сказать, Таня! Сразу тебя узнал, просто не так выразился!
Он поднялся и с наслаждением распрямил спину.
– Совсем заработался, увлёкся. Хватит на сегодня. Я страшно рад тебя видеть, Танечка!
– А я-то как рада! – Татьяна протанцевала к другу по искусственному паркету и внезапно, ухватив Виктора за плечи, поцеловала долгим, «затяжным» поцелуем.
Тот не стал вырываться, но после вынужденной паузы – кончился воздух, сказал, переведя дыхание:
– Когда Оля узнает о твоём способе здороваться, прибьёт! И тебя, и меня! Тебя-то уж точно!
– Что, по-прежнему единоличница, не перевоспитал за семь лет? Смешно такой быть, в наше время! Смотри, хвастаюсь! – Татьяна показала на значок.
Виктор всмотрелся и покрутил пальцем у виска.
– Уже почти сорок? Танюха, ты всегда была сумасшедшей!
– Почти-почти! В том то и дело! – Татьяна засмеялась. – Сейчас с тобой единичку добавим! Вот билетик! – она выдернула из кармана короткой белой юбки пластинку мультипаспорта и ткнула в неё пальцем. Пластинка засветилась.
Виктор наклонился и увидел знакомую надпись.
«Виктор Сеченов, 22 года. Зачатие рекомендовано»
– Видишь! Не просто «разрешено», «рекомендовано»! Врачи плохого не посоветуют! Специально тебя напоследок оставила. Нашла в донорском каталоге… Но без твоего личного участия не согласна. Эти пробирки у меня вот где! – Татьяна провела рукой на уровне шеи. – Хочу мужской ласки!
Виктор немного ошалело смотрел, как Татьяна торопливо избавляется от одежды.
– Ты что, стесняешься? Меня, с которой вырос? У твоей Оли, между прочим, точно такое же тело! Мы двойняшки, если забыл! Или ты таким же единоличником, как Олька, заделался? Она не узнает, если сам не расскажешь. Я-то, могила! – молодая стройная женщина картинно прижала левую грудь. Родинка пришлась между большим и указательным пальцами.
Виктор вспомнил, что в невинном интернатовском детстве они с Антоном только по этим родинкам и могли различать своих одинаковых соседок по комнате. У Ольги родинка украшала правую грудь, в строгой симметрии с сестрой.
Действительно почему-то застеснявшись, он спросил:
– Когда успела столько родить? Тридцать девять, ужас! Сколько два года назад было, двадцать пять? Помню, ты и этим страшно гордилась.
– Ха, старалась, как могла! – Татьяна подбоченилась и, вытерпев секунду, вновь весело зачастила. – Я ведь сразу после юбилея в колонисты, ну или колонистки, как правильно-то, записалась. Всегда мечтала. Первая марсианская, сила! Это вас, мальчишек, с планеты без ограничений отпускают, а нам приходится сперва свой минимум отработать. Сорок младенчиков, вынь да положь!
– Двадцать, вроде, – вставил Виктор.
– Двадцать, для ведущих специалистов, как наша Оля. Для меня такой скидки нет, я рядовой монтажник. Монтажница.
Татьяна строго взглянула на друга.
– Ты ведь не думаешь, Витька, что я лезла в постель к незнакомцам? Хотя некоторые мои подружки практикуют. Не одобряю, фи! Я только к нашему Антоше заглянула напоследок, почти всё остальное «пробирочное».
– Я Антона часто по работе вижу, всё-таки правительственный проект. Этот нехороший человек даже не упомянул ни разу, что с тобой встречался! – Виктор уже освободился от единственного предмета одежды.
– Вижу, что ты мне очень рад! – пошутила Татьяна, стрельнув своими шальными глазами вниз, – и не подхватил первобытную скромность от своей партнёрши. – Заселим планету!
– Заселим планету! – эхом повторил Виктор девиз программы восстановления популяции. Поспешно хлопнул по кнопке на стене, выдвигая кровать, и обнял подругу детства изо всех сил.
Таким счастливым он не был давно. Его Ольга уже год как находилась на Марсе, обслуживая противоположный узел телепорта. Подруг на время Виктор не искал, блюдя верность. Но в центр репродукции захаживал регулярно. И мог с основанием подтвердить, что не все девушки предпочитали «пробирочное» оплодотворение объятиям и поцелуям в «кабинках любви».
«Возможно, мне там попадались и Танюхины неодобряемые подруги, – подумал Виктор и улыбнулся, – было бы забавно»
– Расскажи, чем занимаешься, – спросила Татьяна, когда всё закончилось и они, отдыхая, вытянулись рядышком, – всё там же пашешь, куда вас с Олькой после учёбы распределили?
– Само собой! Кто меня из Лаборатории выпустит? Я ценный специалист, с выстраданным опытом. Ты когда отправляешься?
– Недельки через две-три. Может, больше. Точно не знаю. Пересажу в репликатор эмбрион с плацентой, оклемаюсь, восстановлю гормональный фон, и к вам. Слава твоему телепорту, не придётся месяцами на корабле куковать. Я бы взвыла от тоски!
– Телепорт не мой, это Жюль у нас гений-самородок. Я только на обслуге. У него много таких рабов.
– Ты всё равно молодец! – Татьяна в подтверждение своих слов в очередной раз поцеловала родные с детства губы.
– Хочешь, у меня пока остановись, – предложил Виктор, с не очень-то тайной мыслью превратить одну чудесную встречу в несколько замечательных дней и ночей.
– У-у-у, какие мы великодушные, – Татьянины зубки поймали мочку уха Виктора и слегка куснули, – пожалуй, и правда, задержусь! Буду из тебя остатки Олькиного пуританства выколачивать.
***
Прошло три месяца, первый из которых был наполнен Татьяной.
Они рано ложились и поздно вставали, не всегда при этом высыпаясь; прогуливались по Столице, по выходным посещали нелюбимые Ольгой «голые» пляжи. Спешили наверстать упущенное. Во время сеансов связи с Марсом Татьяна пряталась за пределами поля зрения видеофона, не желая расстраивать любимую сестричку.
Закрывая за подругой крышку сканирующей камеры телепорта, Виктор в который раз дал себе зарок попытаться уговорить Ольгу жить втроём. Так поступали многие, сдружившиеся в интернате.
***
Ещё с утра на работе наблюдалась какая-то нездоровая суета. Глава «Лаборатории телепортации», Жюль Моне, блондин двадцати пяти лет, то и дело выходил в коридор и подолгу с кем-то общался по защищённому коммуникатору.
– Бросай текучку, – приказал шеф Виктору после очередного такого разговора, – перепроверишь настройки всех контроллеров. Срочно!
– Что-то случилось?.
– Случилось! – сквозь зубы процедил тот. – Узнаешь, когда первый допуск дадут!
«Вот это ничего себе! Допуска второго уровня не хватает!»
Даже текущий допуск Виктора позволял знать о телепорте многое, недоступное простым смертным. Например, почему после успешной трансляции исходное тело уничтожали, не выводя из искусственного медикаментозного сна.
Дело в том, что тела вовсе не умирали после перехода сознания в копию. В них поселялся какой-то иной, чуждый разум. Учёные поначалу пытались наладить с этим сознанием контакт, но быстро поняли бесперспективность. Сумасшедшая новорождённая обезьяна, опасная и неприспособленная к жизни – вот с чем можно было сравнить ожившее тело.
Допуск дали только после обеда. И практически сразу за Виктором пришла машина.
***
Генерал был Старым. Так молодёжь теперь называла их, выходцев из прошлой эры, выживших в последней войне человечества.
Когда-то он именовался генерал-полковником инженерных войск и заведовал одним из правительственных бункеров. Возглавив крайне немногочисленное послевоенное человечество, сократил своё звание до «просто» генерала. В отсутствие исчезнувшей армии звание это превратилось во второе имя, а позже сделало ненужными все остальные имена.
Генерал помнил, с чего всё началось. Когда растаяли последние ледники, подняв уровень мирового океана, освобождённая земная кора Гренландии и Антарктиды вспучилась огромными вулканами. Их взрывы сотрясли всю планету, вызывая серии сокрушительных землетрясений и колоссальных цунами. Чёрная сажа годами висела в воздухе. Земля превратилась в место, лишь условно подходящее для жизни.
Выжившая в катаклизмах часть населения, вместо того чтобы сплотиться против общей беды, принялась ожесточённо воевать за остатки ресурсов, применяя самое страшное оружие, от боевых «расовых» вирусов до атомных бомб.
Итогом последней войны стала не победа одной из сторон, нет. Не осталось никаких сторон. Только горстка счастливчиков, спасшихся в одном чудом уцелевшем бункере. К счастью, ни к одному из сгинувших правительств эти люди не имели отношения.
Увидев, во что превратилась Земля, скудные остатки человечества не опустили руки. Планету требовалось привести в порядок и как можно быстрее заселить, подняв популяцию до безопасного значения.
К счастью, ещё до войны были разработаны приспособления, позволявшие вынашивать плод in vitro, без участия матери. Теоретически, после усовершенствования технологии любая женщина детородного возраста могла рожать по нескольку раз в год. Теорию быстро сделали практикой.
Институт семьи пришлось уничтожить, вынужденно. Никто не смог бы постоянно воспитывать десятки детей, совмещая это с работой и рождением новых младенцев. Всех теперь, начиная с рождения, воспитывали в интернатах, заменивших довоенные детские сады и учебные заведения. Фамилии для новорождённых, общие для каждого выпуска, заимствовали у великих людей прошлого: врачей, учёных, писателей, художников…
Конечно, не все соглашались с такими радикальными переменами. Но железная воля Генерала справилась с трудностями первых лет, а затем стало легче – у него появилось множество преданных юных помощников, с рождения воспитанных в иной системе ценностей. Интернаты оказались отличной идеей. Прежнее без остатка растворилось в новом.
Буквально на глазах возникло совершенно новое общество, политический строй которого во многом напоминал утопический коммунизм. Каждый индивидуум, получив соответствующее воспитание, с энтузиазмом участвовал в обустройстве новой Земли.
Происшествие с телепортом выбило Генерала из колеи. Он даже воспользовался медицинским инъектором со стимулятором, позволявшим кое-как держаться на ногах. Ведь и просто старым – с маленькой буквы, глава Совета Земли был тоже. Разменял уже девятый десяток; на память, правда, пока не жаловался и, как ему льстили, всё ещё сохранял военную выправку. Тем не менее, годы брали своё.
С улицы послышался знакомый стихающий гул: прилетел отправленный за Виктором флаер.
«А ведь я, действительно, самый старый человек на Земле, – зачем-то напомнил себе Генерал, подходя к окну, – и не ухожу только из-за панического страха, что мой преемник, к примеру, тот же Антон, не справится»
Через минуту дверь отворилась, и секретарь объявил о прибытии Виктора.
Лидер человечества на секунду залюбовался вошедшим молодым человеком. «Сколько там ему? Ну да, двадцать два, он же из выпуска моего заместителя; хороший был выпуск, удачный. По теперешним меркам Виктор не парень, а мужчина и, пожалуй, даже в летах»
К поголовной молодости окружающих Генерал так и не привык. Хуже всего было в первые годы – немногочисленные Старые выделялись среди детей и подростков как мамонты или динозавры.
– Вызывали, товарищ генерал?
– Вольно, инженер, мы не в армии! – глава Совета собрался с духом и произнёс:
– Очень плохие новости, мальчик. Твоя давняя знакомая, Татьяна Сеченова, погибла. Вероятно, сбой при восстановлении. Не хотел сообщать такое по линиям связи.
Виктор пошатнулся. Подспудно он ждал чего-то подобного. Всю дорогу придумывал себе всякие ужасы. Допридумывался.
– Но… как это могло произойти?
– Разбираемся, пока ничего не ясно. Виктор, я понимаю, как она была тебе до́рога. Но мы должны сделать всё возможное, чтобы такого не повторилось. Чтобы смерть твоей подруги не оказалась напрасной.
Даю имеющиеся данные. Их немного, – Генерал нажал кнопку, над столом засветился голокуб экрана. Модель была защищённой, картинка размазывалась в шевелящийся мутный кисель, отображаясь без искажений лишь владельцу.
– Значит, так. Сбоев при сканировании не выявлено, эксперты поработали на совесть. Уже подтвердилось, что проблема на приёмной стороне, на Марсе. Матрица считалась, сознание перенеслось.
Но куда, можешь предположить? Восстановленное тело не ожило, и было утилизировано согласно протоколу безопасности.
– Разрешите, я свяжусь с Ольгой Сеченовой, узнаю подробности.
– Это уж само собой, поговори. Только сам свяжешься, из дома. Всё, что можно было сделать дистанционно, мы сделали. Ты отправишься на Марс, внеочередным рейсом. Повезёшь матрицы колонистов, сколько их там у вас набралось. И перетрясёшь вашу чёртову железяку, до последнего винтика! Выяснишь, в чём дело, до восстановления следующей партии.
– Слушаюсь! Когда отправка?
– Завтра, в восемь утра за тобой заедут. Дома документацию по проекту, случаем, не держишь?
– Как можно?! Секретность второго уровня.
– А теперь, высшего! – Генерал стукнул кулаком по столу. – Из общежития заберёшь всю свою технику, включая инженерный стол. Сдашь Антону. Если стоит парольная защита, снимешь. Это приказ.
– В столе только хобби. Размышляю на досуге кое над чем. Есть интересные идеи.
– После поездки вернём, не переживай. У меня всё. Держись, мальчик.
Когда Виктор вышел, Генерал коснулся видеокуба, активировав канал связи с рубкой «Лейбница». Заработала дополнительная защита от прослушивания, уши главы Совета будто ватой заложило.
На экране возникло молодое – опять молодое, чёрт бы их всех побрал, энтузиастов! – веснушчатое лицо под светлой чёлкой.
– Здравия желаю, товарищ генерал!
– Капитан Фарадей! Полёт подтверждаю. Дополнительные инструкции тоже. Повторите задание. Сжато.
– Принять на борт Виктора Сеченова и груз матриц колонистов. По прибытии на Марс, инженера и груз спустить на лёгком автономном модуле. Оставаться на высокой орбите. В случае форс-мажора, – голос молодого капитана запнулся, – уничтожить марсианское поселение термоядерными ракетами. Разрешите вопрос?
– Тот же самый вопрос, для чего такая жестокость? – серьёзно уточнил Генерал.
– Так точно! – Фарадей не сдавался.
– Ты давал присягу. Любой ценой защищать жизнь на Земле. Любой! На Марсе происходит что-то странное. Боюсь, это «что-то» несёт угрозу человечеству. Рисковать мы не можем. В последней войне выжило чуть больше тысячи человек, это из восемнадцати миллиардов! Даже если вновь повезёт, этих шансов нам не хватит, при современной полумиллионной популяции. Так считаю не только я, старый параноик. Решение о допустимости удара принято большинством голосов Совета.
Генерал вздохнув, пояснил:
– У тебя высший доступ, так что не буду вокруг да около. Смотри. Сначала появились «отказники». Люди, у которых закончился контракт, не захотели возвращаться. Допустим. Молодость там, энтузиазм. Но ведь ни один не согласился вернуться! После всех этих туннелей и куполов, не захотеть пробежаться по настоящей живой траве? Ни в жизнь не поверю! И ведь для каждого отказника нашлась работа! Даже для пилотов, доставивших сегменты куполов. Им-то какой смысл был оставаться? Пару раз мы засылали проверяющих, под прикрытием колонистов. Ни-че-го. Нулевой результат. За исключением того, что оба агента остались на Марсе. По ряду совершенно уважительных причин. А теперь вон, гляди, сбой в работе телепорта!
– Извините, товарищ генерал. Не боитесь, что завтрашний инженер тоже останется на Марсе?
– Очень боюсь. Но это и будет последней каплей. Если Виктор заявит о подобном, перестанет выходить на связь или погибнет во время расследования, взрывайте базу. Рисковать мы не можем, – повторил Генерал, – лучше потерять семь тысяч колонистов, чем пятьсот тысяч землян, всё наше человечество.
Помолчав, добавил:
– Мы отправляем Виктора обычным путём, не через телепорт. Возможно, это поможет найти ответы. Дополнительные инструкции прочтёшь сам, – Генерал вновь протянул руку к голокубу.
***
Ольга зачем-то сделала короткую причёску и выкрасила волосы в тёмно-синий цвет. На экране он смотрелся почти чёрным. Видимо, ещё до катастрофы решила сменить образ, желая произвести впечатление на партнёра. Выглядела она сейчас очень подавленной.
Виктор её понимал. Потерять сестру, да ещё таким странным, оставляющим призрачную надежду, способом! Он и сам находился в состоянии какого-то растянутого шока. Не мог осознать, что Татьяны, которую он после недавнего приключения успел полюбить не меньше Ольги – да, полюбить, себе-то можно признаться! – больше нет.
– Привет, милый! – Ольга вытерла слёзы из уголков покрасневших глаз, – тебе уже рассказали, я знаю. Говорила с Генералом. Танюши больше нет. Она так радовалась, что сможет отправиться ко мне! И я ждала, столько времени её не видела… Теперь ты прилетишь... Не знаю, как я дождусь, почти два месяца добираться, через эту чёрную пустоту. Боюсь с ума сойти за это время. Одно утешение, не через вашу проклятую машину отправишься, я её теперь ненавижу!
Ольга перевела дыхание. В углу экрана тикали секунды: оставалось меньше минуты до конца пакета связи. Собеседники в межпланетных сеансах связи говорили по очереди. Слишком долго шёл сигнал.
– Будь осторожнее, – закончила она. Картинка замерла.
Виктор приступил к записи ответного сообщения.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
***
Проект «Телепорт» первоначально проектировался для передачи людей и предметов по линиям связи. Но именно связь оказалась самым больным местом. Информация о взаимном расположении атомов человеческого тела занимала огромный объём. Научиться передавать её на миллионы километров, за сколько-нибудь приемлемый срок, так и не получилось. Кристаллы с матрицами колонистов приходилось возить корабельной «почтой».
Прок в этом способе всё же был. Живой колонист весил в сто раз больше своей матрицы. Ионным двигателям обоих межпланетных кораблей человечества куда легче было сдвинуть и тянуть сквозь пространство тысячу записей, чем тысячу тел в скафандрах, не считая их еду и воздух. Поэтому последний сошедший со стапелей межпланетник «Лейбниц» был всего лишь трёхместным. Капитан, он же первый пилот, затем второй пилот, и, наконец, пассажир.
Два месяца полёта в тесной жестянке, вращавшейся вокруг оси движения – для получения искусственной силы тяжести, показались Виктору вечностью. Он, разумеется, не бездельничал. В новом мире не было места тунеядцам.
Молодой инженер всю дорогу пытался смоделировать на терминале бортового компьютера возможные цепи событий, которые могли бы привести к сбою при восстановлении человеческой копии. Лишь по вечерам, когда мозг закипал, Виктор позволял себе расслабиться. Читал новостные каналы и взятые с собой книги, иногда играл в карты с экипажем: капитаном Джеком, своим ровесником, и вторым пилотом-стажёром, восемнадцатилетней Светой. У рыженькой симпатяшки с космическим волком Джеком была любовь, но своего важного и серьёзного пассажира они стеснялись. Лишь искусственной «ночью», при задраенных иллюминаторах, в кромешной космической тьме поднимали тихую, еле слышную возню.
Наконец настал день прилёта. По привыкшим к тишине космоса ушам Виктора больно ударил грохот пиропатронов, усиленный резонансом стен тесного посадочного модуля. Грохот перешёл в скрежет, тот в прерывистый вой – «завелись» реактивные движки. Модуль по кривой дуге кинулся в разрежённую атмосферу Красной планеты.
Инженера тошнило и рвало от перегрузок. Капитан настроил спускаемый аппарат на самый щадящий режим, пожертвовав временем спуска и топливом, но сказывалось отсутствие тренировок. Чистящая автоматика то и дело выныривала из недр широкого ворота скафандра Виктора. Механическая рука вытирала лицо, трубки всасывали противную влагу, вентилятор проветривал шлем.
Было тесно. Противоперегрузочное кресло в автономный грузовой модуль не поместилось, и поставили обычное, в котором Виктор, засунутый в скафандр высшей защиты, почти не мог шевельнуться. Всё пространство вокруг занимали закреплённые на стенах кассеты с матрицами колонистов. То и дело накатывала клаустрофобия, которой способствовала полная темнота. Фонариком Виктор старался не пользоваться. Боялся разрядить батареи раньше времени, если что-то пойдёт не так, и не удастся сойти с орбиты.
Наконец, после бешеной тряски, по ногам ударило. Виктор был на Марсе.
Только угас звон в ушах, как в наушниках зажурчало:
– Милый, привет, это я! Еду за тобой, жди.
Затем, без паузы, отрывисто и чётко:
– Вызывает капитан Фарадей. Витя, порядок, нормально сел?
Виски сдавило головной болью, но обоим нужно было отвечать, не дожидаясь, пока кожа впитает стимулятор.
– Порядок, Оля, я сел.
– Джек, всё нормально. Жди связи!
Когда распахнулся люк, глаза инженера моментально заболели от красного и оранжевого. Неба было не видать из-за проносящихся туч красно-серой пыли, сквозь проём виднелся лишь плоский блин космодрома, да блеск куполов в отдалении.
Большой вездеход на огромных колёсах его уже ждал. Машина взревела, впрочем, еле слышно на фоне бури, и подъехала поближе. В белой керамоброне открылся люк, на песок спрыгнули одна за другой две фигурки в скафандрах. Медленно преодолевая напор ветра, стали приближаться к модулю.
– Жив, инженер? – спросил из шлемофона незнакомый, какой-то пустой голос.
Виктору почему-то представилось, что в скафандрах – привидения.
«А что, закончился однажды кислород в баллонах, вот и ходят с тех пор по планете. Одно развлечение – встречать гостей на белом вездеходе-призраке. Брр. Что за мысли. Марса и без того коснулась первая смерть»
– Спасибо, что встретили, со мной всё в порядке.
– Я мэр Марсограда, Роберт Крамер, – продолжил голос. – Извини, что на «ты», привычка. Я из Старых. Даю слово Ольге.
– Как долетел, милый, скучал? – вот здесь не было никакой пустоты! Только радость и нетерпение встречи.
– Конечно, родная. Теперь мы долго будем вместе!
Встречающие подошли наконец вплотную. Крамер – Виктор отличил его по более высокому скафандру, легко забрался в отсек и помог выбраться инженеру.
– Сколько матриц привёз? – да, голосочек у мэра был тот ещё! Как у старинного робота из музея.
– Одну тысячу триста пятьдесят семь, – ответил Виктор, даже не заглядывая в электронные документы, – меньше обычного, из-за меня.
Ольга, подойдя, символически обняла партнёра жёсткими рукавами скафандра и сказала:
– Идём, посидишь в машине, восстановишь немного силы. Ты нам сейчас не помощник. Я-то знаю, каково после приземления на почтовом модуле.
Поддерживая под руки, Виктора отвели к вездеходу. Сильный, несмотря на разрежённую атмосферу, ветер подгонял в спину. Шагать, тем не менее, было легко, сказывалась низкая сила тяжести.
В машине оказалось куда просторней, чем в отсеке спускаемого аппарата. Инженер наконец-то смог распрямить затёкшие ноги.
Через окошко было хорошо видно, как Крамер и Ольга, вытащив из бокового люка машины большую тележку, грузят её кассетами с матрицами. Наконец, Старый вернулся, сел на водительское место и стал управлять электрической лебёдкой, осторожно подтягивая груз в люк. Ольга с улицы командовала движением, то и дело крича в шлемофон «левей» да «правей».
Космодром колонии оказался даже дальше от куполов города, чем казалось. Ехали они несколько долгих минут.
– Ты как? – спросила Ольга по дороге. – Способен сегодня работать, или, в душ, и спать?
– Ну уж нет. На два месяца вперёд отоспался. Только в душ! Составишь компанию? – не подумав, ляпнул Виктор и покосился на Старого. Те, воспитанные в иных традициях, подобные вольности молодёжи редко приветствовали, хоть и не могли ничего поделать с всеобщей раскрепощённостью.
По скафандру Крамера нельзя было понять, покоробила ли его реплика молодого инженера. Он просто молча вёл машину.
– Не сейчас! – быструю фразу Ольги можно было понять двояко. То ли не хотела обсуждать подобные вещи при пожилом мэре, то ли не была почему-то готова к совместному омовению. Виктор предпочёл думать о первом варианте.
Марсианский город был не таким уж и маленьким, каким казался издали. Полтора года назад, когда проект «Телепорт» только внедрялся, колония представляла собой один небольшой купол. Теперь добавилось ещё шесть, огромных, раскинувшихся ромашкой вокруг центрального. Виктор знал, что каждый из больших куполов мог принять до десяти тысяч колонистов. Жилые помещения находились ниже уровня земли, составляя основной, подземный город. Он ещё строился. Купола же были готовы, под их противорадиационными стеклами уже раскинулись гидропонные плантации.
Инженер знал, что огромные прозрачные сегменты куполов прилетели своим ходом. Каждый из них когда-то был своеобразным космическим кораблём, снабжённым двигателями и рубкой.
Следующим этапом стройки должен был стать атмосферный завод, который за несколько десятков лет смог бы снабдить атмосферу достаточным для дыхания количеством кислорода. Планету планировали превратить в Землю-2. В первый форпост землян на пути космической экспансии и, про что не любили упоминать, в убежище человечества, на случай новых геокатаклизмов.
Всеобщая молодость, душевный подъём и бесконечная вера в собственные силы творили чудеса, марсианская колония росла как на дрожжах.
Мэр отправился по своим делам, а Ольга с Виктором, перегрузив матрицы на плоскую тележку-самоходку, шли за ней по верхнему, подкупольному этажу, держась за руки.
В Марсограде Виктора поразило не количество молодёжи – для него это было нормальным, на Земле не было людей старше двадцати пяти лет, если не считать малочисленных Старых. Наоборот, инженер был удивлён отсутствием среди «марсиан» детей и подростков. Возраст всех встреченных находился между двадцатью и двадцатью пятью годами.
– Впечатляет город? – Ольга провела перед собой рукой.
– Не то слово! Как за такой короткий срок возможно было столько построить?!
– Просто наши ребята молодцы!
– Детей здесь совсем нет? – поинтересовался Виктор.
– Нет. Не разрешают пока заводить. Считают, нет смысла. Всё-таки Марс ещё не жилая планета.
Виктору казалось, что они оба старательно говорят о пустяках, стараясь оттянуть грустный момент. Но Ольга вдруг спросила:
– Плохо без Тани? Я ведь знаю, ты и её любил.
– Откуда? – вырвалось у него. Виктор почувствовал, как щёки его заливает краска.
Ольга внимательно и серьёзно посмотрела на партнёра.
– Тебе достаточно было просто сказать. Я бы согласилась жить вместе.
– Теперь поздно. Из наших, кроме нас, остался лишь Антон.
– Даже не предлагай, – Ольга всё-таки улыбнулась, ямочки здорово украсили её лицо.
– Не буду. Антон мой лучший друг, но тебя я с ним делить не хочу. Ты мне нужна целиком.
Они, не сговариваясь, остановились в прозрачном туннеле у входа в центральный купол, и стали целоваться. Вокруг с невозмутимыми лицами проходили колонисты.
«Хоть бы один сделал замечание или улыбнулся. Точно, призраки – опять подумалось Виктору, – совсем утонули в своей работе»
Поцелуй Ольги, такой же «затяжной», как у сестры, напомнил о Татьяне. Вновь стало грустно. Нужно было отвлечься. Работа для этого подходила лучше всего.
Центральный купол был почти целиком отведён под телепортационную технику. Боковые стенки отгораживали лишь радиорубку и подсобные помещения. Вид знакомого оборудования в центре большого зала почему-то сразу успокоил взвинченные нервы.
– Ты давай, мойся после корабля, – Ольга показала на дверь с нарисованной лейкой, – а я пока отвезу тележку в хранилище, здесь недалеко.
– А ты?
Та поняла и улыбнулась.
– Здесь душ одноместный, маленький, для сотрудников. Чтобы ополоснуться по-быстрому, когда от работы вспотеешь. По очереди придётся!
До Виктора дошло, что сотрудников-то и не видать.
– А где твои подчинённые, сачкуют?
– Внизу, по своим комнатам. Сегодня у них выходной. Тебе ведь в одиночку лучше работается? Наверняка ведь по дороге придумал, с чего начать. Посидишь, поразбираешься, глядишь, и отыщешь, в чём дело. Пока ведь тебе никто из моих помощников не нужен?
Хотя нам с тобой и без них будет чем заняться, не дожидаясь ночи, – Ольга показала в дальний конец помещения, – здесь в уголочке отличная широкая кровать. Я по тебе ужасно соскучилась!
Под душем Виктор стоял долго, прислушиваясь к интересному ощущению. Капли стекали по коже необычно медленно и щекотно. Сообразил лишь через несколько минут: всё та же сила тяжести в треть земной!
Вскоре прохладная вода смыла сумбур в голове, обрушившаяся масса впечатлений организованно отошла в сторону, и на первый план выступила главная задача.
«Начинать нужно всё-таки не с программных тестов, – Виктор, забыв про душ, думал уже только о работе, – к чёрту стандартные проверки! Первым делом убедиться, что установку не обесточивали, и не забыть аппаратно отключить задающий генератор пятого контроллерного модуля. Это позволит покопаться в системной памяти напрямую, не вызывая срабатывания защиты…»
Инженер, как был голый, распахнул дверь и устремился к аппаратуре. С рук капало, и он вытер их о мягкое сиденье стула. Затем быстро открыл лючок модуля. Решив не церемониться с генератором, просто выдернул сапфировый кристаллик из разъёма и положил на столешницу лабораторного стола. Закрыл люк, и только тут вспомнил про свой внешний вид. Ретировался, радуясь, что никто не застукал в таком забавном виде.
«Например, мэр Крамер. Вот была бы потеха. Решил бы, что у меня крыша поехала за время путешествия, и определил в психушку…»
Вновь выходя из душевой, снова голый, но чистый, сухой и благоухающий, Виктор чуть не столкнулся с Ольгой, запихивающей его грязную одежду в утилизатор.
– Я тебе новую принесу, – ответив на удивлённый взгляд, сказала та, – у нас тут стерильность, сам понимаешь, а у тебя одежда чёрт-те чем заляпана.
Виктор, вспомнив про «рвотное» приземление, промолчал.
– Иди, приготовь постель, я скоро, – Ольга сбросила комбинезон прямо под дверь душа и, не поднимая его с пола, прошла внутрь. Виктор проводил взглядом её красивую спину (и то, что находилось ниже).
– Не боишься, что мэр к нам заглянет на огонёк? Или ещё кто?
– Я дверь заблокировала! – сквозь шум воды прокричала женщина, – и табличку повесила, «не беспокоить»! Поймут, не дураки, чай!
Вся подготовка кровати заключалась в нажатии на кнопку. Ролик с простынёй не был истрачен и наполовину. Через минуту Виктор уже лежал на спине, терпеливо ожидая любимую.
Вскоре шум из душа прекратился. Хлопнула дверь и почему-то сразу погас свет. Стало совершенно темно, как в грузовом модуле.
– Оля, всё в порядке? – окликнул Виктор.
– Да, не переживай, это я выключила, – бархатный голос Ольги неожиданно прозвучал над самым ухом, шагов подруги молодой человек не расслышал. – Хочу тебя прочувствовать всем телом, не отвлекаясь на зрение. Не двигайся, я хочу сама.
Виктор всегда предпочитал видеть, да и действовать более активно, но спорить не стал, отдавшись чувствам. Одно другому не помешает. У них будет много ночей и дней, полных любви.
– Когда у тебя сеанс связи с «Лейбницем», не пропустишь? – не прекращая сладостно-плавных движений, но чуть не сбив Виктора с романтического настроя неуместностью вопроса, спросила подруга.
– В восемь вечера, по-местному. Прошу тебя, давай потом, не хочу сейчас о работе!
– Значит, через полтора часа… – пробормотала Ольга и ускорила ритм.
– Эй, погоди, не так быстро, я долго не выдержу! – не успел Виктор взмолиться, как уже выплеснулся струёй блаженства, – ну зачем ты так, я хотел долго…
– Тихо, дай прислушаться, – голос Ольги стал каким-то незнакомым и безэмоциональным, напомнив давешнего Крамера.
– К чему прислушаться? – Виктору почему-то стало страшно.
– К своему лону, – тем же голосом ответила партнёрша. – Да! Я чувствую. Есть зачатие! И зародыш, он один из нас!
– Ты о чём? Какое зачатие? Ты же под гормональным контролем! Да и невозможно человеку почувствовать зачатие, в любом случае. Тем более что нет ещё никакого зародыша, даже клетки делиться не скоро начнут.
– Контроль сломан. Человеку невозможно, ваше сознание плохо подходит к этим телам.
– Ты меня пугаешь, включи свет! – Виктор попытался вывернуться из-под тела Ольги, но та, оказавшись неожиданно сильной, сжала его бёдрами так, что он даже вздохнуть не мог без боли.
– Лежи спокойно! Свет, говоришь? – щёлкнул пульт.
В ярком освещении лицо Ольги приобрело пугающе торжествующий вид. Чем-то она напоминала старинную мраморную статую. Какой-нибудь жестокой и неприступной богини. Виктор перевёл взгляд ниже и с ужасом увидел, что родинка находится на левой груди!
– Этого не может быть… – прошептал он. – Ты… Таня? Это розыгрыш такой, да, скажи, пожалуйста? Где Оля?!
– Оли нет. И Тани нет. На Марсе нет ни одного человека, кроме тебя. Но это ненадолго.
Существо, не бывшее ни Татьяной, ни Ольгой, одним плавным движением соскочило с Виктора, затем ухватило его за плечо, легко сдёрнув мужское тело с кровати, и потащило в направлении кабины сканирования.
– Кто ты? – сквозь боль в вывернутой за спину руке спросил Виктор.
Существо, не останавливаясь, ухватило свободной рукой медицинский инъектор с полки и выстрелило в мужчину. Виктор обмяк, но не потерял сознания.
Обнажённая женщина – женщина ли, и человек ли вообще? – сдвинула крышку кабины, наклонилась к телу недавнего любовника, с лёгкостью подняла и забросила внутрь. Виктор почувствовал спиной холод. Конечно, это была игра воображения – контур охлаждения сверхпроводящих магнитов имел надёжную термозащиту.
– Спрашиваешь, кто я? – голос существа вновь стал Ольгиным, или Таниным; на самом деле Виктор редко мог их различить.
– Я ещё не вышла из роли человека. Сложно в неё вжиться и долго выходить. Поэтому расскажу. Займу себя на эти десять минут, пока машина тебя сохраняет.
Есть такое понятие, считающееся у вас лженаучным. «Ноосфера», сфера разума. Она есть у Земли, у Марса, у других планет. Существа, рождённые на Земле, земными обитателями, приобретают земное сознание. На Марсе, марсианское. Ваша машина отправляет на Марс тела людей, лишённых сознания. Они, восстанавливаясь в ноосфере Марса, становятся марсианами. Только с человеческой памятью. Я помню, как была Татьяной, помню её чувства к тебе, но не понимаю их. У марсиан другие чувства и другие ценности.
– А Ольга, Крамер, и другие, они ведь не проходили через телепорт? Они ведь прилетели на кораблях! – закричал Виктор.
– Крамера и прочих мы заставили пройти через местный телепорт. Да, силой. А Ольга оставалась единственным человеком на базе, до момента прибытия Татьяны. До того как та стала мной. Её в любой момент могли отозвать на Землю, и мы не могли рисковать. Телепорт вернул бы ей земное сознание, сохранив память о действиях, совершённых марсианской сущностью. Мы были бы раскрыты. Приходилось терпеть в своей среде землянку, и самим играть перед ней роль землян.
Убила её я.
Виктор попытался дёрнуться и застонал. Он не знал, что за адское зелье ему вкололи, но тело так и не слушалось. Мышцы как будто исчезли.
– Зачем? – только и смог выдохнуть он.
– Мне пришлось. Ольга хорошо знала сестру и сразу поняла, что со мной что-то не так. Собиралась связаться с Землёй. Я перехватила Ольгу в последний момент, у радиостанции. Мне пришлось стать ею. На всякий случай постриглась и изменила цвет волос, чтобы отвлечь земных наблюдателей от нашей возможной разницы в мимике. Вжилась в характер по воспоминаниям Татьяны. Ты так и не понял ничего, глупец, до последнего момента. У людей плохо с логикой и наблюдательностью. У нас не так.
Но ты меня перебил. Скажу главное. Не для тебя, для твоей новой сущности. Захватить Землю мы можем, лишь явившись на неё во плоти. Для этого и нужен ты. Через двадцать минут ты станешь марсианином и свяжешься с «Лейбницем». Придумаешь причину, по которой корабль должен спуститься на Марс и забрать тебя домой. Тебе Генерал должен поверить.
Вернувшись на Землю, займёшься делом. Будешь посещать репликационные центры так часто, как сможешь. Моя проверка показала, марсианин может сознательно контролировать внедрение нужной сущности в зародыш. Здесь, на Марсе, это даже слишком легко. Уверена, что и на Земле сработает. Ноосферы наших планет перекрываются. Твои дети станут марсианами. И внуки, и правнуки. Помимо тебя, при малейшей возможности внедрим других агентов. Мы быстро захватим ваш незаселённый мир.
Виктор больше не боялся. Страх имеет смысл, когда можешь что-то изменить. Или ждёшь, что произойдёт что-то действительно непоправимое. Но на «Лейбнице» слышали разговор, и сюда наверняка уже летели ракеты. Капитан Джек, поставив дружбу превыше инструкций самого Генерала, рассказал Виктору всё, решившись, правда, лишь перед десантом. Хитрым марсианам скоро наступит крышка.
Кристалл, вживлённый под правое ухо, функционировал исправно. Об этом свидетельствовали короткие, слышимые только носителю, импульсы подтверждения. Разговор излучался маломощным передатчиком на ретранслятор спускаемого модуля, а оттуда усиленный сигнал отправлялся на «Лейбниц».
Внезапно Виктор понял, что ещё должен успеть сделать за последние минуты жизни: акцентировать внимание тех, кто будет слушать запись разговора, на одном конкретном моменте.
Поэтому он очень осторожно произнёс, стараясь не выдать себя эмоцией:
– Ты понимаешь, что земляне могут восстановить любого из колонистов? После смерти марсианского двойника или нет, неважно. Ведь их сознания в ноосфере уже свободны. А на Земле остались копии матриц!
– Это не имеет большого значения, – отрезала марсианка, – во-первых, им ещё нужно догадаться, во-вторых, копия восстановит человека по его состоянию «до полёта на Марс». Восстановленный колонист не будет помнить, что был марсианином, и не сможет нас выдать.
Над куполом завыли сирены. Женщина внимательно и вместе с тем равнодушно посмотрела на Виктора.
– Пронёс «жучок», хитрюга? Рано радуешься, вашим ракетам нужно ещё долететь, – она всмотрелась в экран сканирующего модуля, – ага, вижу твоё устройство! Так, сканирование завершено, целостность твоего тела уже не важна, – неживым голосом заключила марсианка и, выдернув Виктора из камеры, бросила к стене. Хрустнули рёбра.
«Хорошо, что я сейчас не чувствую боли, – подумал он, глядя, как острые ногти раздирают его щёку, и тонкие окровавленные пальцы извлекают и ломают кристалл»
– Всё? – существо бросило осколки на лабораторный стол и к чему-то прислушалось. – Да, всё. Сигнал больше не идёт.
Марсианка нажала кнопку, и центральная часть зала вместе с оборудованием провалилась вниз. В открывшейся на секунду бездне с хлопком сомкнулись толстые металлические створки. Хлопки повторились несколько раз, каждый – с меньшей громкостью.
– Понял? Мы предусмотрели всё. Телепортационное оборудование скоро окажется на километровой глубине, под несколькими защитными плитами и огромным слоем грунта. В этом бункере уже находятся матрицы всех марсиан. И атомный автономный источник питания, его хватит на тысячи лет. Но столько нам не понадобится. Я настроила систему на пробуждение твоей – да, именно, твоей! – матрицы через сто лет. Земляне уже забудут нас к тому времени, считая, что победили. Ты проснёшься марсианином и разбудишь остальных.
Наши тела сейчас сгорят от ваших ракет, но мы возродимся. И победим.
Виктор лежал на полу, чувствуя, как лужа крови под ним становится всё больше. Существо, вероятно, разорвало крупный сосуд. В угасающем сознании дольше всего оставалась одна картина: синий кристаллик задающего генератора, затерявшийся в осколках сломанного «жучка». Инженер успел подумать:
«Человечеству вновь безумно повезло. Система не разбудит марсиан, ни через сто лет, ни через тысячу. Без генератора контроллер восстановления просто мёртвая железка»
В тёмном куполе над головой разгорелась красная звезда, становясь с каждой секундой ярче. Затем мир наполнился пронзительным ярким светом.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
***
Генерал явно избегал смотреть Антону в глаза. Первый зам быстро оставил бесплодные попытки встретиться взглядом и произнёс:
– Я с отчётом.
– Говори, – глухо ответил собеседник, не поднимая головы от стола.
– Информация о взрыве в Лаборатории уже в новостях. Мы сказали журналистам, что подробностей нет, ведётся следствие.
Обе катастрофы планируется объяснить единообразно, как результат спонтанного расширения кристаллов последней версии матричных кассет.
Первый взрыв, мол, уничтожил «Лабораторию телепортации». Утеряно оборудование и документация, погиб разработчик метода и все ключевые сотрудники.
Второй вызвал аварию при посадке «Лейбница». Реактор пошёл вразнос, ядерный взрыв полностью разрушил постройки марсианской колонии. Все погибли.
Генерал, подумав, без выражения сказал:
– Всё верно. В таком виде и объявим. Пусть готовят траур по погибшим колонистам и экипажу. Иди.
Антон не сдвинулся с места.
– У меня не всё. Оборудование лаборатории на самом деле не уничтожено. Я требую сначала восстановить всех отправленных колонистов. А смерть сотрудников объяснить немного иначе. Взрыв ведь мог произойти только в зале сканирования, не затронув «ванны» восстановления?
Собеседник наконец соизволил навести взгляд мрачных глаз на своего заместителя.
– С ума сошёл? Ты хоть понимаешь, о чём говоришь?
– Понимаю очень хорошо, – спокойно и медленно, как слабоумному, произнёс Антон. – И помню предсмертную просьбу Виктора. Мы можем это сделать.
– Опять двадцать пять! Как мы в этом случае сохраним «марсианский» секрет?
– Марсианский секрет останется на Марсе. Все восстановленные колонисты не будут помнить о проведённом на Марсе времени. Матрицы записывались до их отправки, и колонисты восстановятся на это состояние.
– Но как мы можем быть в этом уверены?
– Я уже проверил. Восстановил Татьяну Сеченову. Она не помнит о Марсе. Последнее её воспоминание, это расставание с Виктором.
– Где она сейчас?
– В секретном месте, под надёжной охраной моих людей, – Антон вновь посмотрел в глаза Генералу. – И с ней ничего не случится. Никто больше не умрёт.
Генерал пристально всмотрелся в лицо молодого помощника, в его новое, непреклонное выражение.
– Ты всё-таки повзрослел, мой мальчик.
После этих слов из Генерала будто вынули стержень. Антон никогда не видел его таким... гражданским?
– После траура я подам в отставку. Пора нам, старикам, на покой. Вы, молодые, справитесь сами.
Антон не стал с этим спорить.
***
Татьяна с Антоном сидели на удобной деревянной скамейке у входа на центральный пляж, в тени тополей. На молодой женщине было тёмно-коричневое закрытое платье. Её друг оделся ещё строже, надев белую классическую рубашку с латунными пуговицами, чёрные брюки, удерживаемые кожаным ремнём, и даже ботинки.
Группки подростков, скорее раздетых, чем одетых – стояла летняя жара, проходя мимо, поглядывали на траурную пару с явным удивлением.
– Смотри, – показала Татьяна на одну из стаек, состоящую из двух белокурых девочек-близняшек и двух мальчишек, черноволосого и рыжего; всем было лет по четырнадцать.
– Видишь?
– Да. Вижу в них нас.
– Новые я, Оля, Витя и ты, – подтвердила Татьяна. – Мне кажется, мальчишкам небезразлична девочка слева. Через год кого-то ждёт разочарование.
– Сложно сказать. Может, они вовсе не захотят расставаться, – принял игру Антон. – У нас всё-таки не Тёмные века. Каждый может любить кого хочет.
Татьяна завистливо проводила взглядом ребят, которым явно наскучила неспешная прогулка. Сбрасывая на ходу яркие цветные шорты, они уже наперегонки мчались к тёплым волнам бескрайнего Московского моря.
Антон вернулся к главной теме.
– Я тебе рассказал всё. Знаю, что не смогу тебе заменить Виктора… но буду очень стараться.
Повисла пауза. Давить не стоило. Татьяна сама должна решить, останется ли их дружба просто дружбой.
– Ты знала о его разработках? О том, что он называл своим хобби?
– Нет. Он при мне почти не работал дома. Это что-то космическое?
– И ещё какое! Проект системы орбитальных отражателей, для эффективного сбора солнечной энергии! Эксперты сейчас приводят его в пригодный для реализации вид. Нашей молодёжи будет над чем теперь работать, и без Марса.
– Мы так просто бросим Марс?! Я о нём всю жизнь мечтала.
– Не говори так, это вовсе не просто. И Марс мы не оставим. Обязательно появится новая колония. Не думаю, что скоро, но она возникнет. Разумеется, уже без телепорта. Отныне это запрещённая технология. Любые попытки исследований в данной области будут пресекаться.
Не переживай. Мы отступаем назад лишь для того, чтобы двигаться вперёд. Хватит превращать себя в записи на кристаллах. Будем сами летать на кораблях, огромных, мощных и быстрых. Для нового космического флота нам очень пригодится энергия отражателей Виктора.
Татьяна повернулась и поцеловала самого главного человека на Земле.
Им обоим придётся нелегко.
***
Солнечная система буквально пронизана потоками космических лучей. Составляющие их частицы высоких энергий беспрерывно бомбардируют поверхности планет. Марс не исключение.
Когда-нибудь, может, через сто, а может, через десять тысяч лет, среди этих потоков по воле случая появится частица, достаточно мощная, чтобы достигнуть марсианского бункера, и направленная так, чтобы пролететь точно сквозь разорванную цепь пятого контроллерного модуля марсианского телепорта. Помеха от выбитого частицей электрона вызовет спонтанное срабатывание таймера.
В этот день Спящие проснутся.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 2
Траектория краба
Опять октябрь рвёт последние листья с деревьев, сковывает по утрам землю первыми ещё не крепкими заморозками. Но жизнь лишь засыпает на короткое время, до весны, с первыми большими оттепелями она проснётся. Оживут поля, проклюнутся первые липкие листочки, начнётся новый период.
Но вместе с полезными всходами в рост пойдут и сорняки.
Так и в душе человеческой идут рука об руку добро и зло. Память хранит и самые счастливые и самые трагические события. Что хранит память наших бабушек и дедушек, матерей и отцов?
Передо мной новелла лауреата Нобелевской премии по литературе 1999 года Гюнтера Грасса «Траектория краба». Вторая мировая война закончившаяся уже более, чем семьдесят лет назад, до сих пор является кровоточащей раной не только для немцев, но и для многих народов. Почти не осталось свидетелей тех трагических событий. Даже после написания этой книги уже выросло новое поколение. Что же изменилось за это время? Коричневая чума всё больше разрастается раковой опухолью, пуская метастазы по всему миру.
Гюнтер Грасс на примере одной немецкой семьи исследует этот вопрос. «Непонятно, однако, следует ли, как нас учили, изложить всё по порядку – сначала одно, затем другое, последовательно пересказать биографию за биографией, или же лучше избрать траекторию повествования, пролегающую как бы поперёк хронологической оси, чтобы получилось нечто вроде того, как ползает краб, который оттопырив клешни в стороны, имитирует задний ход, но на самом деле весьма бойко продвигается вперёд». Главную роль в случившейся трагедии играют воспоминания бабушки, которая с детства внушала внуку своё видение мира, пропущенные через призму своего страха, боли, ненависти.
Но сколько таких же бабушек и дедушек делают то же самое. Сколько в мире внуков и правнуков, воспринявших их слова по своему и нашедших своего собственного врага, подлежащего уничтожению.
Может быть, пора вскрыть все тайны, пусть даже порочащие и неприглядные и трезво взглянуть на военные преступления всех сторон Второй мировой войны?
Мне не известно, составлялись ли в других странах книги памяти подобные нашей «Дети войны. Народная книга памяти» под редакцией В. Шервуд. Поэтому воспользуюсь тем, что есть.
Не для порицания одних и выгораживания других давайте попробуем, используя архивные материалы, чисто с человеческой точки зрения, переместиться в военное лихолетье и взглянуть глазами детей и подростков на то, что происходило в их головах и душах. Наверняка это будут не самые страшные воспоминания, но и этого достаточно.
16-летняя Алевтина Котик находилась в Литве: «Бомбёжка началась в 4 часа утра. Я проснулась от того, что ударилась головой о кровать –земля содрогалась от падающих бомб».
Итак, война пришла на советскую землю. Светлана Алексиевич написала со слов очевидца еврейского мальчика его историю: «Беги, жидёнок. Может, спасёшься – в память о тех, кого больше нет». Она очень показательна потому, что даёт наиболее полную картину происходящего.
«Уйти из Минска мы не успели из-за бабушки, которая всех убедила, что «немцы – культурная нация и мирных людей не тронут». Немецкие мотоциклисты въехали в город. Какие-то люди в вышитых сорочках встречали их хлебом-солью. С радостью думали: вот пришли немцы, и начнётся нормальная жизнь … ненавидели Сталина.
У мальчика мама была русская, а папа еврей. «Слово «жид» я услышал в первые дни войны. Мама пришила всем жёлтые звёзды … Всюду валялись листовки «Ликвидируйте комиссаров и жидов».
Под любопытные. Злорадные и заплаканные взгляды их строем переселили в гетто.
«Сотни евреев бежали из гетто, бродили по лесам. Крестьяне их ловили, выдавали немцам за пуд муки, за килограмм сахара». Когда евреев увозили на расстрел, крестьян впускали за ворота гетто грабить покинутые дома. Полицаи искали дорогие вещи …
В один из дней всех собрали и заставили рыть ямы, а потом пьяные полицаи зарывали в них живых людей. Мать мальчика отпустили, но она сама прыгнула в яму желая разделить судьбу своих любимых людей. Мальчик случайно остался в живых. Крестьяне – мародёры разрыли ямы для того, чтобы грабить мёртвых.
Нацистская пропаганда заразила всех. Мальчик попадает в партизанский отряд, но и там «жиды» не в чести.
Были ли зверства со стороны партизан? Смотря, с какой точки зрения на это смотреть. Ненависть и злоба оправдывают всё.
«Приказ: сжечь хату полицая – вместе с семьёй. А семья большая: жена, трое детей, дед, баба. Ночью окружили избу … забили дверь гвоздями. Облили керосином и подожгли. Кричали они там, голосили. Мальчишка вылезает в окно. Один партизан хотел его пристрелить, а другой не дал. Закинули назад в костёр…»
«Не люблю слово «герой» … героев на войне нет … Если человек взял в руки оружие, он уже не будет хорошим. У него не получится». «Война – это болото, легко влезть и трудно вылезти».
На оккупированных территориях действовал «План голода» (DerHungerplan) чтобы сократить количество населения и все завоёванные территории приобрели безвозвратно немецкий характер (Белоруссия, Украина, Прибалтика). Населению предписывалось беспрекословно выполнять нормы поставок мяса, молока, зерна, фуража для германской армии. « Славяне должны работать на нас. Они могут умереть, поскольку они нам не нужны».
Была введена смертная казнь за:
- пользование колодцами, которыми пользовались немецкие солдаты;
- за нахождение в запретной зоне;
- распространение слухов;
- отказ от работы (рабочий день составлял 14 – 16 часов);
- сопротивление грабежу и насилию;
- помощь партизанам, красноармейцам, евреям, цыганам;
- членство в компартии и комсомоле;
- принадлежность к евреям и цыганам.
На территории оккупированной фашистами СССР создавались гетто – Львовское гетто (409 тысяч человек), Минское гетто (около 100 тысяч человек).
Тем временем линия фронта отодвигается на восток. 29 октября германские войска подошли к Туле, Ленинград в блокаде, началась битва за Москву. Что же в это время испытывают дети, оказавшиеся по воле судьбы на оккупированной территории, в блокадном Ленинграде, в тылу – война бьёт по всем?!
Исвченков К.П. 1930 года рождения. Село Каспля Смоленской области. «Немцы не щадили никого. Разговор с нами, русскими, у них был один – «русский свинья». Других слов мы не слышали. При этом любой немец мог без всякого повода отобрать скотину, поджечь хату или просто пристрелить тебя, если ты ему чем-то не понравился. Злость, ярость, жестокость немецких солдат в 1941 году не знала предела.
О жандармерии в Каспле ходили легенды. Говорили, что у неё принцип работы один – если туда попал, даже невзначай, то оттуда уже возврата не было – только смерть. Там били и нечеловечески истязали людей. Крики из этого здания разносились такие, что у прохожих, идущих по большаку мимо, волосы на голове вставали дыбом. В жандармерии пытали всех – и мужчин, баб и даже детей – лишь бы была причина.
Полиция комплектовалась из русских мужиков, как правило – ворьё, бандиты, хулиганы, недовольные советской властью, бывшие заключённые, пьяницы и прочие. Мы боялись их больше, чем самих немцев».
Черепнин Н. И. 1928 года рождения деревня Ефимовка Тульской области.
Николай Иванович сухонький невысокого роста старик с благородной лысиной и острым, но добрым взглядом серых глаз. Война лишила его отца в тринадцать лет, оставив троих детей на попечение матери. Она же лишила их семью крыши над головой. Но память вытаскивала из прошлого разное. Фашисты появились в деревне уже в ноябре по замёрзшим дорогам. Командир спрашивал дорогу. Нашёлся свой Сусанин, который указал путь совершенно в другую сторону. Следующие отряды наведывались в их глухомань только за продовольствием. «Забирали всё под чистую. Только и слышно было: «яйка», «курка». Очень быстро у людей ничего не осталось. Скотину угнали, свиней увезли, кур и гусей забрали. Соседка, чтобы не лишиться последнего, что удумала. Последнему десятку кур и двум гусям клювы позаматывала, чтобы не кричали. Немцы придут, а она им пустой сарай показывает – нету, дескать, не взыщите. Так и сохранила. А могла, ведь, и жизнью за это заплатить. Эти не церемонились. Бабку здесь же на селе из автомата за утку пристрелили. Но и другого немца помню. Неделю или две на постое были. Один очень ребятишек любил. Всё пытался к обливанию холодной водой приучить. На себе показывал. Нас не трогал, только что-то всё по-своему говорил. Вытащит из колодца воду в ведре и на себя выливает и орёт. Потом полотенцем разотрётся и в дом. Не молодой уже был. Иногда нам сахар и конфеты раздавал - разные они все были».
Расчувствовавшись от воспоминаний, дед трясущимися руками расправляет несуществующий замин на клеёнке покрывающей единственный стол в горнице. Смотрит в пол, чтобы не заметили накатывающихся слёз. Раздражённо смахивает их тыльной стороной ладони. « А уж когда наши гнать их начали, тут уж и всем досталося. Через нас с боем прошли. Мы все попрятались, кто в подвале схоронился, кто где. Мы у соседки в подполе отсиживались. Тогда-то в нашу крышу бомба-то и попала. Всё кругом сотрясалось, грохотало, страшно. Когда стихло – выбрались. На месте нашего дома головешки догорают. От церкви одна куча кирпичная тоже дымится … вот так. Фашисты на колокольне своего смертника приковали. Он строчил не переставая. Ну, наши долго думать не стали из пушки по нём».
Такие вот, воспоминания из детства, и страшное в них и доброе всё вперемешку. Потому, что в жизни нет или очень мало контрастных цветов.
Валентина Ивановна Черепнина 1932 года рождения деревня Гостыж Тульской области. Она не видела ни одного фашиста, если только в кино. Захватчики не попали в эту маленькую деревушку на берегу реки. Сначала осеннее бездорожье помешало, затем, просто не нашли – повезло. Но воспоминания её не менее страшные для десятилетней девочки. При отступлении фашисты закрепились на высоком берегу и красноармейцы наступали снизу от реки. Наверное, можно было бы обойти или как-то иначе поступить, но командир приказал, и бойцы пошли в бой. Очень много погибло солдат в том бою. Но девочка не могла видеть бой. Её память хранила другую картину. Весной по реке на льдинах плыли тела убитых. Их невозможно было снять и похоронить. Сколько их было – никто не считал. Сомнительно чтобы их точное количество было известно даже в архивах. Они плыли и плыли нескончаемой чередой. Переваливаясь через плотину мельницы, льдины переворачивались, стряхивая с себя мертвецов. Река стала их общей могилой.
Куренной Владилен Александрович 1931 года рождения хутор Гречаная Балка Краснодарского края.
Летом 1942 года фашисты рвались на Кавказ. Вдвоём с матерью они уходили из района, где все знали твоего отца коммуниста начальника МТС, в тот район, где родилась его мать. Они преодолели уже десятки километров, и вот перед ними открылось поле боя, которое невозможно было обойти. Он не любил об этом вспоминать, а тем более описывать то, что там видел. Ни один из современных фильмов ужасов не способен показать эту картину. Оно всё было покрыто вздувшимися телами солдат, которых никто не похоронил. Птицы вовсю трудились, набивая своё брюхо. Тучами носились мухи, и копошились черви. Стоял удушающий смрад от разлагающихся тел. После этого мальчик уже не боялся ни авианалётов, ни фашистов, ни самой смерти. Весь его страх сгорел на том поле, но не перешёл в безрассудную самоуверенность. Он рано узнал цену жизни».
Человечество не знает другого такого примера, когда многомиллионный город в течение 872 дней находился в безжалостном кольце блокады, и не только жил, но и боролся. Погибших 700 – 800 тысяч человек.
Рок Л.М. 1932 года рождения.
«8 сентября «небо почернело, солнце закрылось … - немцы разбомбили Бодаевские склады, там горел сахар, и чёрный дым закрыл всё небо над городом – день начала блокады Ленинграда». Только в октябре 1941 года на город было сброшено 43 тысячи зажигательных бомб и 850 фугасных.
В октябре начался голод. Съели всех домашних животных.
«Теперь о главном – о хлебе. Каждое утро в 6 часов я уже стоял в очереди за хлебом. … Все карточки при мне – страшная ответственность. Карточки действительны только один день, на который выписаны. Неистраченные талоны не действительны. … Такой случай. Подъезжает фура с хлебом, а в это время обстрел, ударной волной её переворачивает, хлеб рассыпается по земле. … И эти замёрзшие люди, оттолкнув меня, расхватывают буханки и смываются.
… Ещё очень важные походы за водой. Два ведра на санки, через Карповку до Малой Невки. Спуск по ледяным ступеням. Берём воду в полынье, а вот взобраться по ступеням обратно и не упасть с ведром – это не просто. Иногда не получалось. И так каждые два дня.
В сквере по Вяземскому почти при каждом походе за водой видел, как вытаскивали из кузова грузовика трупы людей и укладывали штабелями у обочины.
С началом зимы стали умирать близкие один за другим. Голод действовал на психику. Я, нормальный мальчик, каждый день обследовал бабушкин буфет в поисках кусочка хлеба, хотя знал – его там нет».
Петрова М. А. 1935 года рождения.
« Мама пробовала сварить суп из фикуса, молола сено, но ничего не получалось. В феврале умерла бабушка. Брат Саша перестал ходить. У мамы развилась цинга, ноги покрылись язвами».
Градусова Л.Ф. 1932 года рождения.
« Над нашей комнатой (на крыше) был установлен пулемёт, который постоянно «строчил» по вражеским самолётам. Артиллерийские расстрелы, бомбардировки, … но самое страшное – это голод.
Мизерный кусок хлеба 125 г ребёнку и столько же маме. У отца – 250 г. Хлеб суррогатный ( МЯКИНА, ОТРУБИ, ЦЕЛЮЛОЗА). Мы, дети, выкапывали из-под снега капустные кочерыжки, а взрослые, кто мог, как-то ловили в Финском заливе очень мелкую колючую рыбёшку.
Помню, как мы тушили зажигательные бомбы. А на втором этаже вся семья сидела за столом – и все мёртвые. Полчища крыс, которые не гнушались мёртвыми …».
Сделаю ещё один крабий маневр и, перескочив через десятилетия, окунусь в то время, когда мне было не больше лет, чем тем детям, кто пережил блокаду. Актовый зал школы переполнен. На сцене ветераны и блокадники. Помню рассказ очень худенькой, небольшого роста женщины. Он поверг нас в шок. Мы были к этому не готовы, хотя о Великой Отечественной уже знали немало, но из книг и учебников в основном, которые, как известно, умалчивали о многом. Зима, голод, холод. И, вдруг по подъезду расходится запах жареного мяса. Вначале они думали, что сошли с ума. Но потом поднялись на этаж выше и увидели такую картину. Соседка, довольно молодая женщина, со смехом и песнями прокручивает на мясорубке мясо и жарит котлеты. Рядом с ней двое детей, а кости ещё одного ребёнка лежат на столе … Сошла с ума от голода.
Саврова Л.К. 1938 года рождения.
«Помню частое пребывание на больничной койке. А ещё … в нашем доме пропадали дети. А на улицах тем временем продавали человеческое мясо в виде котлет …».
Страшно даже представить какое влияние на психику детей могли оказать подобные события. Как воспринимали подобные рассказы своих бабушек и дедушек их внуки и правнуки. Видимо по этой же причине у меня иммунитет ко всякому роду «ужастиков и страшилок». Наше поколение стало первым из тех, кому было разрешено слышать правду. Но это личное замечание. Тем временем, необходимо снова вернуться в военные годы.
В тылу дети наряду с женщинами и стариками вынуждены были заменить, ушедших на фронт мужчин. Они работали на полях, заводах, транспорте, госпиталях, выполняя зачастую, непосильный для себя труд.
У каждого своё воспоминание о войне. Она коснулась даже тех, кто был в эвакуации, или жил где-нибудь в Казахстане.
Софья Петровна Сизова работала на заводе по ремонту железнодорожного состава. Она часто вспоминала, как привезли к ним откуда-то девочек из детского дома. Все из семей, репрессированных детдомовцы от тринадцати до шестнадцати лет. «Зима в предгорьях наступает рано в октябре уже морозы и снег. А у девчонок никакой обуви кроме лёгких тапочек. Да ещё кто-то из начальства, как издевательство, приказал сделать им железные галоши. Идут рано утром на работу, как кандалами гремят. Женщины завода не выдержали, пошли к начальнику завода все вместе. Потребовали, не побоялись угроз. Выдали детдомовкам валенки» Может быть это и не имеет прямого отношения к войне, больше к режиму, но свой оттенок событиям придаёт.
«Много говорят о том, что во время войны некоторые семьи забирали из детских домов сирот и давали им кров, пищу и заботу. Слава таким людям и поклон до земли. Но ведь были и такие, кто делал это из корысти или страха быть отправленным в армию. У таких людей детям приходилось, ой, как не сладко! И голодные ходили и раздетые. Таких детишек иной раз соседи подкармливали. И работали приёмные как невольники. Поведение человека ведь измеряется не наличием или отсутствием добра, а уровнем совести. Самое страшное во время войны было – потеря или кража карточек. В особенности страшно это было для тех, кто не имел своего подворья. Для таких – верная смерть. Вот, помню ещё на втором году, весной только получили эти продовольственные карточки, как вдруг у одной женщины они исчезли. А дома у неё трое ребят и так, от голода насквозь светятся. Что делать? Цех большой, народ в нём разный, разве обыщешь всех. Стали мы ходить в перерыв да всех совестить. Это ли на вора повлияло или слёзы материнские по детям, только подбросил он карточки в раздевалку».
Впоследствии для многих представителей поколения «детей войны» их военное детство стало ключевым периодом всей жизни.
Ужасы войны можно описывать до бесконечности. Здесь будут и сожжённые вместе с жителями деревни в Белоруссии, Украине и Польше. Неважно кто это делал немцы, власовцы или партизаны. Это были боль и страдания людей. Лагеря смерти «Бухенвальд», «Освенцим» в сознании людей являются символом и квинтэссенцией зла, ужаса, смерти, концентрацией самых немыслимых, нечеловеческих изуверств и пыток. Здесь производились различные опыты над детьми, испытание новых лекарств и использование детей в качестве доноров.
Воспользуемся снова траекторией краба и сделаем скачок в начало 1945 года. Советские войска наступают и уже ступили на территорию Германии.
Известный журналист Илья Эринбург пишет: «И вот мы в Германии … немецкие города горят, и это меня радует … Немец – повсюду немец. Он уже подвергается наказанию, но ещё недостаточно. И что может нас остановить? … Нет, Германия, слишком поздно. Час мести пробил!»
Его слова, как и тема насилия, была использована немецкой пропагандой для поднятия боевого духа. Но вместо этого происходит обратное. После сообщений в газете «Фёлькишер Беобахтер», радиопередач и показа кинохроники, рассказавших немцам о злодеяниях советских солдат в посёлке Номерсдорф в Восточной Пруссии, среди мирного населения началась паника.
Два с половиной миллиона жителей Восточной Пруссии бросились убегать от приближающегося фронта. Толпы беженцев запрудили своими повозками зимние дороги. Многие погибли в давке на мостах и переправах или просто замёрзли, запорошенные снегом в канавах и обочинах дорог, ведущих на запад.
Как пишет в своей книге Хельмут Альтнер «Берлинская пляска смерти»: «Увы, человеческая жизнь нынче сильно подешевела, никому до неё нет дела. Солдат или мальчишка из гитлерюгенда, женщина или мужчина, всё равно. Тот, кто угодил в бурлящий котёл войны, обречен на смерть. Приказы всего одного человека приводят остальных к одной точке … смерть».
Особо необходимо отметить, что мальчишек из гитлерюгенда, средний возраст которых составил 13 лет, Гитлер призвал сражаться наряду с регулярными войсками. Как пишет Хельмут Альтнер, только в одном бою за один час их погибло более двух тысяч. Именно девушки из «союза девушек» и мальчишки из гитлерюгенда массово гибли в последние дни войны.
«На полу конюшни лежат беженцы с детьми. В помещении гуляют сквозняки, потому, что окна выбиты, а стены зияют пробоинами от снарядов. … Люди сильно истощены, не имея нормальной еды и воды вот уже несколько дней» - делится он впечатлением от увиденного на тот момент ему всего 17 лет, но он считает себя опытным солдатом.
Население Германии во всех красках почувствовало на себе тяготы войны: бомбёжки, голод, страх, боль от потери близких, насилие и многое другое. В любой подобной ситуации жаль, прежде всего, детей потому, что от них мало что зависит, а все приоритеты им навязаны взрослыми.
Но наряду с этим должны прозвучать и слова благодарности, иначе картина не будет полной.
Элизабет Шмеер жительница Берлина в беседе с австралийским корреспондентом Осмаром Уайтом сказала: «Нам говорили нацисты, что если придут сюда русские, то они не будут нас «обливать розовым маслом». Получилось совершенно иначе: побеждённому народу, армия которого так много причинила несчастий России, победители дают продовольствия больше, чем нам давало прежнее правительство. Нам это трудно понять. На такой гуманизм, видимо, способны только русские».
Эта тема до сих пор остаётся одной из самых болезненных. Эхо той Второй Мировой звучит до сих пор. «Мы, немцы, выдумали столько слов, чтобы справиться с прошлым: «искупление», «преодоление исторического наследия», «духовная работа скорби».
Однако потом обнаружилось, что 30 января вновь или всё ещё считается для кого-то в сети государственным праздником, по случаю которого следует вывешивать флаги. Во всяком случае, мой сын попытался день захвата власти нацистами сделать зримой для всего мира красной датой календаря - пишет в своей книге Гюнтер Грасс, излагая мысли своего героя. – Потоки ненависти, водовороты злобы. Боже мой! Сколько же этого накопилось, сколько ищет выхода наружу, стремится стать реальным действием».
И вот мы уже привычно, хоть и с возмущением, наблюдаем парады разного рода националистов, «лесных братьев», власовцев и прочих. Расползается по миру коричневая чума, грозя новыми бедами всему человечеству.
Сама по себе война не может родить что-нибудь прекрасное. Её детище уродливо и жестоко. Это чудовище не щадит ни завоевателей, ни побеждённых, в ней нет победителей. Война, разгораясь по воле кучки людей, затрагивает каждого. И совершенно бесполезно взывать к справедливости. Жестокость и зверства победителей и побеждённых может укротить только их собственная совесть. «Нам всем не хватает силы воли, чтобы смирить свою гордыню и научиться прощать. Человек, кипящий страстью к отмщению своей боли и унижения, убеждающий в этом своих потомков, лишает не только себя, но и их на многие поколения вперёд любви, радости и счастья.
Наша память это холст неоимпрессионизма, где при ближнем рассмотрении можно увидеть только разноцветные мазки. Никакого изображения. Необходимо отойти назад, чтобы рассмотреть картину и понять смысл. Да, траектория краба, это то, что нужно всем людям на планете, чтобы понять урок той войны. А пока не оценена вся картина и не сделан правильный вывод, так и будут призывать горячие головы к мести, к восстановлению каких-то своих поруганных прав, утраченных территорий, будут расти и подпитываться на благодарной почве заблуждения и обмана разного рода шовинистические и фашистские идеи. Будут сводиться счёты, и реализовываться идеи превосходства одного народа или государства над другим.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 3
Тихое, приятное заведение. Вежливый персонал, набранный из молодых девчонок. Вкусный чай, хорошая еда, приятный вид на городской парк. Олег любил останавливаться в этом кафе, особенно когда дела шли плохо. И заезжал ещё чаще, когда не складывалось в личной жизни.
Он посмотрел на часы: двенадцать тридцать. Её отпустили на обед двадцать минут назад, до кафе пять минут ходьбы, от силы десять, даже если бросать на встречных мужчин недвусмысленные взгляды. Но как всегда на опоздание найдётся причина, какая-нибудь супер важная мелочь. Или – что сегодня вероятней всего – она не придёт вовсе, хотя вроде бы обо всём договорились.
Двенадцать тридцать четыре. На спине и подмышках выступил липкий пот. Салфетку, которую он теребил пальцами, смялась и впитала влагу с ладоней. Он посмотрел на часы ещё раз: прошло двадцать секунд, но чувства говорили, что минут. Смял салфетку и бросил в давно пустую чашку.
Мимо с искренней улыбкой прошла милая на вид официантка, Олег поднял руку, привлекая внимание, и попросил счёт. Его время тоже заканчивалось. В голову проскользнула мысль, за которую он себя критиковал довольно часто: «их время». Правильней сказать: заканчивается «их время». Но как всегда он не хотел даже думать об этом. В этой мысли сквозило пустотой и одиночеством, тем, чего пытался избежать.
Официантка принесла счёт, Олег вложил пятисотую купюру, как всегда добавив «без сдачи». Она улыбнулась и убежала, искренняя от такого отношения. Он уже собирался встать и надеть куртку, как лежащий на столе телефон вздрогнул, из динамиков полилась стандартная мелодия. Первым импульсом было схватить телефон и наорать ей в трубку, Олег еле сдержался, глубоко вдохнул, гася вспышку гнева…
… и в этот момент на улице закричала женщина.
Её крик был достаточно сильным и громким, чтобы посетили кафе и персонал бросили свои занятия и одновременно уставились на улицу, в сторону парка, но не достаточным, чтобы пробить пузырь того мира, в котором Олег жил последний час. Его рука вытянулась к телефону, пальцы подхватили плоскую коробочку, он даже успел увидеть её имя и фото на экране, и только повторный крик, уже смешанный с болью, вырвал его из оцепенения.
Как и все, он бросил взгляд на парк. У входной арки застыла женщина, а перед ней, словно разлом между мирами, в воздухе висел тёмный продолговатый сгусток, издалека действительно напоминающий трещину или дыру в ткани. Люди не понимали увиденного: ни странного образования в воздухе, ни панического крика женщины, но Олег понял всё сразу, возможно, он был единственный свидетель, способный адекватно отреагировать на происходящее. Он сбросил входящий, вдавил большим пальцем иконку экстренного вызова и быстро и чётко назвался в трубку, затем указал адрес:
- Центральный парк, угол Маяковского и Абрамова. Пришлите медперсонал, есть пострадавшие.
Там коротко ответили, но Олег, оставив куртку, уже бежал к выходу. За входными дверьми, вспотевшего и разгорячённого, холодной волной накрыл осенний воздух, пробежал прямиком через лужи, рискуя оказаться под машиной, перескочил дорогу и оказался в парке.
- Отойдите! – громко и чётко крикнул он собравшимся. – Никому не подходить! Пятьдесят метров, не меньше. Разошлись!
Женщина лежала на дорожке, дышала так, будто её только вытащили из ледяной воды. Правая рука и лицо уже почернели, кожа сморщилась, превратившись в дряблую ткань, отошедшую от плоти. Правый глаз утратил зрачок и радужку, став абсолютно белым, будто она полжизни провела в темноте.
Олег присел возле женщины. В деловой одежде, брендовая сумочка, блондинка, была красива. Секретарша у финансовых воротил или сама босс, как это встречается всё чаще. Для неё хорошо, наверняка есть свободные деньги, чтобы восстановить психику, но лицо и руку уже не исправить.
- Дышите, - сказал Олег, глядя ей в здоровый глаз, - просто дышите. Как можно глубже, вам нужно успокоиться. У вас есть дети?
Женщина замотала головой. Скорее это были конвульсивные подёргивания, чем уверенный ответ.
- Есть те, которых вы любите?
На этот раз после секундного замешательства кивок.
- Тогда вспомните все счастливые моменты, которые подарили вам эти люди. Я прошу вас сделать это прямо сейчас, как можно быстрее. Это важно, это поможет вам остаться в живых.
Будь на месте пострадавшей типичная домохозяйка или накрашенная дура – Олег бы ни за что не произнёс «остаться в живых». Но на людей, привыкших управлять как своей жизнью, так и другими – эта фраза действует магическим образом, подталкивая к действию.
Зеваки, отбежавшие на безопасное расстояние, как идиоты тянулись обратно, выставляя перед собой фотоаппараты и камеры, будто это была веская причина чтобы вернуться. Олег, привлекая их внимание, сорвал с куста ветку и поднёс к краю разлома. Зелёные листья почернели и увяли быстрее, чем пчела делает взмах крыльями. На зевак это подействовало безотказно: застыли как вкопанные, и больше не совались.
Вдалеке типичный городской шум прорезала сирена медслужбы. Олег снова вернулся к женщине, дотронулся до её здоровой руки:
- Держитесь. Помощь уже близко. И продолжайте вспоминать любую мелочь, связывающую вас с этим миром.
Она не задавала лишних вопросов, хотя вряд ли смогла говорить, но даже не пыталась, а делала всё по его указу.
Через минуту, распугав народ, к парку ворвалась машина медслужбы. На улицу повыскакивали люди в халатах. Двое с носилками бросились к женщине, ещё двое настраивали в машине необходимое для транспортировки оборудование. Одновременно с этим две полицейские машины, будто преследуя преступника, въехали на территорию парка, выбежали и начали теснить народ как можно дальше. Подъехала и третья: чёрный микроавтобус с затенёнными стёклами. Даже не открывая двери, Олег знал кто приехал на вызов. И приезд этого человека не мог сулить хорошего.
Главный среди медиков подошёл к Олегу, на ходу доставая сигарету.
- Привет. Ты нас вызвал?
Олег кивнул. Главного он хорошо знал, начали работать почти одновременно. Но так и остались просто знакомыми, или коллегами, и стоять с ним делать разбор полётов совсем не хотелось. Олег коротко ответил:
- У пострадавшей был контакт в момент касания. Другого воздействия я не заметил.
- Разберёмся.
- Уж постарайтесь.
- Знаешь, кто приехал? – медик указал на микроавтобус.
- Догадываюсь.
- Что-то его потянуло на вызовы… Ох не к добру.
- Не хочешь лично выяснить, зачем он здесь?
- А ты хочешь?
- А у меня, - вздохнул Олег, - нет выбора.
Медик ухмыльнулся.
- А у меня – есть.
Народу вокруг парка собиралось всё больше. Стягивались с ближайших домов, останавливались те, кто проезжал мимо. Полиция уже выставляла ограждение и натягивала ленты, останавливая поток людей. Люди из задних рядов пытались поверх голов рассмотреть тёмный разлом у входной арки, полиция старалась предотвратить зачатие давки, но любопытство усиленное вирусом опасности не остановить простым предупреждением.
Направляясь к микроавтобусу, Олег заметил и журналистов, качающих свои права на съёмку полицейским. Один из операторов, психанув, полез на дерево, ради редких кадров.
За десять шагов до цели дверь микроавтобуса распахнулась, и Олег, пригнув голову, по доброй воле влез в «логово монстра». Так за спиной называли передвижную базу начальника. Сам Фролов обычно не присутствовал при работе полевых бригад, устраняющих последствия, но всегда был на месте, наблюдая за всем сквозь затемнённые стёкла.
Худой, жилистый, в неизменном чёрном пальто, Фролов пронзительным взглядом впился в лицо Олега. Фролова недолюбливали за излишнюю резкость, но в несправедливости уличить никому не удавалось.
- Докладывай, - потребовал он.
- Случайный свидетель, не больше. Я сидел в том кафе, ждал… женщину, когда случилось касание. Среагировал быстро, вызвал медиков, а те, видимо… вам передали.
- Как пострадавшая?
- Критично. Жить будет, но последствия не исправить. Её задело самым краем, очень близко…
- А что скажешь в целом?
- Придётся много работать, чтобы исправить, Вадим Егорович.
- Мысли есть?
- Пока только общие, ничего конкретного.
Наступило молчание, не предвещающее ничего хорошего, потому что следующие слова читались на лице Фролова.
- Ты должен её приструнить, Олег. Осадить.
- Вы всё ещё думаете…
- А кто по-твоему это сделал? – резко сказал Фролов. – И продолжает делать?.. Ладно. Разберись, вобщем. Или это я сделаю.
Олег вылез из «Логова» и направился к краю заграждения, по пути вытаскивая мобильник. Одно пропущенное. Позвонить бы сейчас… но честно говоря уже не до личных переживаний.
- Приезжать надо вовремя, - буркнул он, открывая список контактов. Добавил, ухмыльнувшись. – Или хотя бы просто приезжать…
___
Этот дом выделялся, бросая вызов серости и обыденности. Сложенный из красного кирпича в форме восьмиугольной башни, он занял собой не только угол на центральном перекрёстке, но вдобавок нагло и самоуверенно прихватил большой пустырь позади себя. Единственное, что смогли сделать люди – поднять высокий забор вокруг территории, закрыв то, что творилось внутри.
К якобы тайне его возникновения иногда возвращаются журналисты и местные каналы, пытаясь отснять «редкие» кадры и «пролить свет» на мрак и ужас его прошлого. Какое-то время вокруг сновали эзотерики и экстрасенсы в поисках «следов магии», паранормального, призраков, колдунов. Существовала версия о заброшенной психиатрической клинике, но не подтвердилась.
Олег дождался зелёного и прошёл наискось перекрёстка прямиком к широкому крыльцу из камня. Когда-то на холодных ступенях спали бомжи и распивали дешёвое пойло подростки, но сейчас ступени блестели чистотой, а из некогда заколоченных окон торчали джунгли овощной лавки.
Дверь открылась легко и без скрипа, Олег вошёл в светлое и просторное помещение. Кирпичные стены прикрыты картинами в стеклянных рамках, пять рядов деревянных стеллажей еле держат горы помидоров и огурцов, пахнет дынями и зеленью, на широком подоконнике, ухмыляясь, покоится старая тыква. За широким прилавком, как на корме пиратского судна, застыла воинственного вида старушка. Один глаз прикрыт чёрной повязкой, на морщинистом лице блуждает недоверие ко всякому входящему.
- Э-э… вам чего? – спросила она с подозрением.
- Ирина у себя?
- Ирина у себя. Так чего надо?
- Повидаться с ней, дело срочное. И следите за водами, - Олег указал на кишащий людьми перекрёсток, - там полно хищников.
- Я слежу, слежу… А может хочешь свежих помидоров?
Олег покачал головой, прошёл к деревянной лестнице, спиралью уводящей наверх.
- Ну тогда несвежих возьми, - долетело в спину.
Олег ухмыльнулся. Старуха не пропадёт. Не выгорит с овощной лавкой, наловит крыс, набьёт чучела и продаст под видом банойских землероек.
Не доходя до второго этажа, услышал голос, выскальзывающий из приоткрытой двери в небольшой класс. Олег прислушался: объясняет типичным лекторским тоном, но это не Ирина, хотя и та иногда переходила в своих лекциях на более официальный тон.
На маленькой площадке второго этажа кожаный диван, несколько картин, огромное растение в глиняном горшке. Хотя Олег опасался, что снова увидит красную ленту, стягивающую перила, на этот раз путь наверх был свободен.
На третьем этаже ситуация с лекцией повторилась. В единственной аудитории почти всё занято, Олег проскользнул вдоль стены и сел на стул в самом конце зала. Слушателей собралось достаточно. В связи с последними событиями вообще удивительно, что люди не сидят в проходе на складных стульях. Здесь присутствовали как обычные домохозяйки, так и довольно представительного вида сотрудники разных фирм, из продаж или финансового сектора. Все довольно внимательно слушали лектора: высокую стройную женщину, предпочитающую юбки, блузы и высокие каблуки. Тёмные прямые волосы опускались до плеч. Когда их взгляды встретились, на её лице ничего не отразилось: Ирина не любила отвлекаться во время лекции. Олег откинулся на спинку и решил, что возможно услышит нечто новое. Но в любом случае лучше сообщить новости в перерыве: время пока позволяло…
___
- Но что мы действительно знаем о фантазии? Имеет ли она способность выходить в реальный мир?.. Ответ на этот вопрос кажется довольно простым. Конечно, да. Любой добившийся успеха изобретатель не раз демонстрировал миру плоды своего воображения. Инженера, архитекторы, физики так или иначе используют силу воображения для решения встающих перед ними задач. Но что мы знаем о писателях? И их младших братьях – художниках?
Проектор заскрежетал, выплюнув на растянутое во всю стену белое полотно блеклую фотографию маяка, в одиночестве застывшего на вершине утёса.
- Маяк обнаружили испанские туристы в конце двадцатого века, в месте под названием «Acantilados de aves», на восточном побережье в ста милях южнее Барселоны. Время его появления – приблизительно май 1978, а конец существования – 19 октября 1979.
Ирина надавила кнопку, проектор выдал новую фотографию. Она изображала средних лет женщину, застывшую у окна на втором этаже старинного особняка.
- Элизабет Аддингтон, прожила на втором этаже заброшенного дома, ставшего памятником культуры. Сейчас там усадьба и часто водят туристов. Это в Какстоне, на севере Лондона. Элизабет жила там всю зиму, её видел смотритель, но побоялся приближаться, приняв за привидение. Обратите внимание на одежду. Так одевались дамы в конце восемнадцатого века. А Элизабет жила там с ноября 1983 по апрель 1984. Любопытный случай на самом деле, им часто интересовались любители мистики и привидений. Мы вернёмся к нему позже. А теперь следующая…
- Откуда вы знаете её имя? – раздался голос из аудитории. Спрашивал мужчина, по виду – типичный предприниматель, которого на подобную лекцию затащила жена.
Ирина посмотрела на часы, оставалось двадцать минут. Она отложила пульт от проектора.
- Ну раз вы первый начали… Объяснение этому есть, как ни странно, но не в области мистики и ужаса. Писатели и художники тоже – единственные, кто работает с воображением на пределе. В полный контакт, если угодно. Безусловно, на рейтинг книги влияют и профессиональные навыки – умение обращаться со слогом, понимание как правильно выстраивать сцену, оригинальность задумки и так далее. Но всё это лежит в сфере навыков, овладеть ими относительно несложно… или хотя бы возможно. Однако в процессе работы писатель, погружаясь в выдуманный мир, силой своего воображения затрагивает некую ткань под нашим мирозданием, и реальный мир это чувствует. Как недавно открытые гравитационные волны, один объект в космосе чувствует колебания другого, так и созданные воображением объекты оставляют свой след в реальности. Если же колебания достаточно сильны, происходит то, что мы называем касанием. Откуда известно имя женщины в окне? О, это легко проверить. Английский писатель Эдвард Бекер написал роман «Колодец», о женщине, утратившей мужа, и покончившей жизнь самоубийством, утопив себя в колодце. Роман вышел в печать в 1978, за пять лет до обозначенных событий.
- А маяк «…de aves» на побережье?
- Плод воображения французского драматурга Аморая Базена. Он любил женщин, путешествовать и чаек, и часто проводил время на побережье. Написанный им роман «Маяк» не имел успеха. Позже Аморай прославился другими произведениями, но видимо самое первое его творение оставило глубокий след в нём самом.
- А есть теория от чего это… происходит? – спросила женщина из первых рядов.
- Да, - легко отозвалась Ирина, - у нас есть предположения. Мы считаем, что наиболее важный для нас жизненный опыт уходит на куда более глубокие уровни, чем сознание и подсознание, и затрагивает ткань, лежащую глубоко под основой этого мира.
- Таким образом вы хотите сказать, что воображение… реально?
- Нет, я так не считаю. Гравитация ведь не реальна сама по себе. Однако она указывает правила, по которым взаимодействует материя.
- Это опасно? – задал свой второй вопрос мужчина, спрашивающий про имя.
- Если говорить о непосредственной угрозе, то опасность представляют лишь касания. Но далеко не все. Женщина в окне, Элизабет Аддингтон, абсолютно безобидное касание. В заброшенный дом отправлялась не одна группа искателей приведений, но все живы и здоровы, и скачки адреналина – самая большая травма таких вылазок. А вот Маяк в августе 1978 заставил пятерых туристов сброситься с утёса на камни.
- И как их отличить?..
- Распознать обычно не составляет труда, если быть внимательным конечно. Как правило это что-то необычное, выбивающееся из общей атмосферы. Лошадь на крыше здания, плакат из прошлого века, старая книга, сунутая между полками в обувном магазине, эльфы разгуливающие в старом парке.
- И много таких случаев?
- Мы регистрируем около десяти случаев в год, по всему миру.
- И что надо делать?
- Ничего. Не подходить, не трогать руками, держаться подальше, и всё будет хорошо. На сегодня лекция окончена, всем спасибо за терпение и внимание. Расскажите своим друзьям и знакомым, быть может им будет полезно знать, или они сами захотят прийти. Очередная лекция пройдёт в следующую субботу, в этой же комнате. Приехавшим из других городов, счастливой дороги. А тем, кто живёт поблизости, хорошего дня.
___
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
- Ты снова принижаешь статистику? – ухмыльнулся Олег, когда в аудитории кроме него и Ирины никого не осталось.
- А ты всё никак не можешь прийти на лекцию вовремя? – ответила она с улыбкой.
- Меня задержали, - сказал Олег, поднимаясь.
- А у меня веские причины недоговаривать, и ты прекрасно знаешь почему. Что-то случилось?
- Надо поговорить, - ответил он, указывая на окно, - и лучше там, где никто не подслушает.
Пустырь за десяток лет покрылся буйной растительностью. Помимо типичных колючек, одуванчиков и борщевиков, из земли выползали странные изогнутые и покрытые шипами растения. Редкие деревья, искривляясь, тянули к солнцу корявые ветви. В кроне копошились птицы, слишком жирные в сравнении с местными.
Под стенами дома траву вытоптали до сухой земли. Рядом с крыльцом застыла урна, на дне покоились окурки. Ирина присела на старую скамейку с облезлой краской, судя по лицу, она не очень любила бывать здесь.
- Так что произошло?
- Касание на углу Маяковского и Абрамова, аккурат в центральном парке.
- Насколько сильное?
- Пострадавшая средних лет женщина.
Ирина потёрла вспотевшие ладони о джинсы.
- И насколько сильно её задело?
- Омертвение левой части лица и руки. Она не потеряла сознание до приезда врачей, так что шансы думаю высокие. Она останется жить.
- Касание уже проявило себя?
Олег покачал головой. Он смотрел на встревоженную Ирину, прекрасно понимая что это значит для неё, как звучат эти слова. И к чему они могут привести.
- Ты ведь не думаешь…
Олег не выдержал и сел рядом. Сейчас он не мог остаться в стороне и сохранять профессиональную этику.
- Я хочу сказать, - продолжила Ирина, - если Катя…
- Даже не думай об этом. Я здесь вовсе не потому, что случилось очередное колебание. Фролов в ярости. А когда он в ярости, то не бегает с воплями, называя всех идиотами. Тебе нужно прекратить на время свою деятельность.
- А иначе что?
- Несчастный случай. Наезд машиной, взрыв газа, самоубийство. Ты и так уже проинформировала кучу людей о том, что им знать не положено. Фролов не хочет огласки, особенно когда такие вещи творятся прямо под носом.
- И он отправил тебя?
- Он сказал: «Разберись. Или это я сделаю».
- И что мне делать?
- Я ведь знаю, ты не отступишься. Не сможешь не рассказывать то, что «люди должны знать»…
- Это Фролов хочет, чтобы люди ничего не знали.
- Вот поэтому лучший вариант уехать куда-нибудь подальше, в Европу, например. Поживи в Мадриде, у тебя ведь там родственники?
- Сестра живёт с мужем и детьми недалеко от Толедо. Но это худший вариант. Мы с сестрой не очень ладим.
- А другие варианты?
- Я могла бы уехать в Хельсинки. Навестить старого профессора и специалиста по эзотерике, которого шесть лет продержали на седативных, два из которых он провёл в лечебнице.
- Сойдёт. Главное, чтобы вы пить не начали. И я прошу… забудь про статьи на это время. Куда бы ты ни уехала, оставь журналистику.
- Эта самое трудное из того что просишь…
Пора было заканчивать разговор. Чтобы Ирина не решила, она предупреждена. Олег поднялся, окинул взглядом заброшенный пустырь, по чистой случайности резонирующий с пустотой и упадком в нём самом. Мог бы он тут жить? Конечно нет, общество как вирус запустило в каждого из нас тонкие нити единства. Наверно, это случилось ещё в пещерные времена. Хотел бы он знать место, где тишина вечна, и на время приезжать туда? Безо всяких сомнений, такое место было необходимо.
На выходе с пустыря, уставившись на свои ботинки, шагающие по ступеням, он внезапно вскинул голову. Привлёк шум над головой, но это оказалась просто ворона, усевшаяся на край ржавого водостока. Опуская взгляд, Олег заметил надпись, оттеснённую на деревянном косяке.
Олег повернулся к Ирине, всё ещё сидящей на скамье.
- Что это значит?
Она мгновение не понимала о чём речь, затем вяло отмахнулась.
- В переводе означает «отпусти».
- И всё?
- И всё. Просто «отпусти».
- И что надо отпускать?
- Каждый сам решает. Как у тебя складывается с… Аллой?
Олег секунду подумал.
- Не приехала. Мы должны были встретиться сегодня. До встречи, - добавил, открывая дверь. – И не делай глупостей.
___
Пройдя через овощную лавку и помахав рукой на прощание старушке, Олег ещё не сойдя с крыльца вытащил мобильник. Не тот, что всегда носил во внутреннем кармане, а тонкий и лёгкий, почти незаметный, спрятанный в подкладке. Короткая загрузка и всего один контакт в списке.
Олег терпеливо выждал восемь условленных гудков, после чего на звонок ответили.
- Не думал, что ты когда-то воспользуешься.
- И я не думал.
- Ты ведь понимаешь, что эту дверь можно открыть только раз? А ключ… ключ просто исчезнет.
- Мне нужно, чтобы ты проследил за двумя людьми одновременно. Это возможно?
- В нашем сказочном мире это умеют даже слепые. Кто эти люди?
- Сегодня от центрального парка в одну из больниц доставили пострадавшую. В медицинской карте скорее всего будет диагноз «отторжение плоти» или вроде того, но суть в том, что её кожа на лице и руке постарела лет на сорок и обвисла тряпкой. Я хочу каждые три часа получать информацию о её состоянии.
- Записал. Кто второй?
- Ирина Вавилова, 34 года, бывшая журналистка, теперь читающая лекции под общим названием «Неизвестная материя».
- Знаем такую. Что надо делать?
- Установить круглосуточное наблюдение и сообщать о любых передвижениях. Куда идёт, что покупает, какие сайты смотрит. Информацию передавать каждые шесть часов. Но есть два места, куда ей приближаться нельзя.
- Рассказывай.
- Скорее всего, она попытается под видом родственницы или подруги добраться к пострадавшей. Чтобы сделать одну вещь, ей потребуется быть очень близко к её телу. Подпускать к телу нельзя, поэтому как можно скорее выясни в какой больнице находиться пострадавшая.
- Хочу тебя предупредить, мы не имеем права вмешиваться. Только наблюдение.
- Я приеду сам, как только скажешь адрес. И прослежу, чтобы этого не произошло.
- А второе место?
- Сегодня в центральном парке возникло касание. Если Волкова попытается приблизиться к тому месту, сообщай немедленно. И всё же, я думаю, - добавил Олег, - что она сначала попробует добраться к больнице.
- Хорошо, тебя понял. Держи телефон включенным.
- Спасибо. Как долго вы сможете следить за ними?
- Не больше недели. Это всё, что я могу, Олег.
- Этого достаточно.
- А в чём причина, не расскажешь?
- Её дочь пропала безвести пять лет назад.
- И касание с этим… связано?
- Её сложно переубедить.
- Ладно, приступаю к работе. Держи телефон включенным. Звони только на этот номер.
Связь оборвалась. Олег, уже успевший отойти на приличное расстояние, обернулся. Угловатый дом по-прежнему молча смотрел на город, а пустырь за высоким забором пребывал в унынии. Ничего не менялось, за исключением того, что Ирины уже там не было. Не нужно обладать какими-то способностями, чтобы понять это. Но куда она направилась, вот в чём вопрос.
___
Едва Олег ушёл, Ирина выждала с минуту, а затем вошла в овощную лавку. Старушка терпеливо ждала покупателей, перебирая фрукты на задних полках. На скрип двери обернулась, но заметив Ирину, смолчала, недовольно сморщив лицо.
- Я отлучусь. Вы тут последите за всем, а мне… надо уехать ненадолго.
Говоря, она прошла вдоль рядов к окнам, бросила быстрый взгляд на улицу.
- Хорошо?
- А куда я денусь, - проворчала старушка.
Ирина также неспешно, словно ничего не произошло, подошла к лестнице. Хотелось поддержать разговор, но эмоции взяли вверх, она бегом бросилась по лестнице. Второй этаж, третий, четвёртый, толкнула дверь и ввалилась в аудиторию. Под кафедрой сумка, сорвала пальто к вешалки и пронеслась на первый, на секунду замешкавшись на последней ступеньке. Идти через центральный нельзя, Олег может быть поблизости. Ирина бросилась к двери в пустырь.
Давно, когда сюда приводили редкие группы школьников на экскурсию, она сама с удовольствием гуляла с детьми. И выучила многие тропинки и особенности. А потом обнаружила дыру в заборе на другой стороне улицы. И сейчас бежала туда как угорелая. Как быстро за ней начнут следить?.. Кто знает, быть может за домом уже установили наблюдение. Они делали это не первый раз, с того момента как ей пришло в голову расширить знания людей о реальности. Вопрос только зачем? Чего опасаются?..
Дыра была низкая, пришлось встать на колени и задевая спиной обломки досок, проползти в кусты, высаженные вдоль забора. Наверно, чтобы любой ценой отвести взгляд от пустыря.
На тротуаре Ирина отряхнулась, словив на себе несколько заинтересованных взглядов, приняла самый обычный вид, по крайней мере, попыталась. Взгляд, скользнувший по фасадам домов, наткнулся на знак подземного перехода, но что ещё важнее, станции метро. Стараясь не торопиться, она двинулась к подземке.
___
- И как, по-твоему, она может найти пострадавшую?
- Она не будет искать, - отозвался Олег. – Пострадавшая сама найдёт её.
- Это как? – не понял Фролов. – Телепатия?
- Вы знаете, что люди, попавшие под обломки разрушенного здания, всеми силами хотят быть спасёнными? Лёжа там, в темноте, с мыслями о смерти, - Олег перескочил улицу прямо перед носом внедорожника, - они сильнее всего хотят жить. Та женщина испытывает похожие чувства. Ей больно, ей страшно, она оставлена наедине с собой. Ирина чувствует таких людей. Не знаю как, я не верю в телепатию, но будьте уверены, не пройдёт и часа, как она появиться рядом с больницей.
- Ну хорошо, - ответил Фролов немного подумав, - одну группу. Понял? Два человека под твоё распоряжение. На сутки. А ты уверен, - добавил он, - что она сейчас не на пути в аэропорт, покупает билет в какую-нибудь Данию или Бельгию?
- Она слишком сильно желает вернуть дочь, что спокойно лететь… ехать… идти или стоять.
- Ну хорошо, - повторил он. – Только действуйте аккуратно. Я не хочу огласки в прессе.
___
Ирина заметила двух мужчин задолго до входа в больницу. Один, похожий на безработного вышибалу, сидел на скамье в сквере, ковырялся в телефоне и посматривал на кирпичную арку, открывающую вход на территорию больницы. Другой, высокий, в пальто, стоял у арки и посматривал на часы, делая вид что кого-то ждёт.
Ирина остановилась у светофора, не дойдя сотни метров до больницы. Оживлённый перекрёсток дарил временную безопасность, но как только она перейдёт дорогу и направится к больнице по выложенной из плитки дорожке, всё будет закончено. От двух мужчин ей не отбиться, она сомневалась, что и с одним может справиться. Вдобавок, нет гарантий, что внутри больницы не дежурит третий.
Закусив губу, она постояла немного, а затем присоединилась к людскому потоку, идущему к торговому центру. Ничего другого ей не оставалось.
Пострадавшая за последний час кричала дважды. Первый крик она услышала в метро, когда проезжала одну станцию, а второй – уже более ясный – услышала в такси. Но потом – тишина, будто дверь, соединяющая реальность и фантазию, закрылась.
Автоматические двери бесшумно скользнули в стороны, людской поток внёс в просторный торговый центр. Ирина прошла вглубь центра, стараясь прикинуться обычной охотницей за новыми платьями и украшениями, но сама искала незанятую скамейку. Ей потребуется относительное спокойствие и тишина, чтобы сосредоточиться, хотя такие вещи надо проводить дома, лучше в собственной спальне.
Единственная свободная скамейка осталась у входа в мужской туалет. Ирина присела, поставила сумочку рядом, ладони легли на колени. Со стороны выглядит неестественно, но естественность сейчас наименее важная часть задуманного.
Она закрыла глаза, сделала три глубоких вдоха и выдоха, а когда снова открыла – мир посерел, а люди превратились в разноцветные летающие огоньки. Маленькие, как пыльца, и громоздкие, словно из горячего железа, они сновали в хаотичном порядке.
Потребовались усилия, чтобы вырваться из собственного тела, но когда получилось, Ирина от неожиданности пробила крышу торгового центра и поднялась над городом, ощущая холодные воздушные массы, плывущие с севера. Больница с такой высоты казалась банкой, наполненной светлячками. И где-то, среди всей массы людей, есть тусклый, почти чёрный, красноватый огонёк, болезненно тлеющий на койке.
Заметили ли её мужчины возле парка? Не ошиблась ли она, приняв их за группу, отправленную Фроловым? Где сам Олег? Почему отвернулся в момент, когда его помощь была так необходима? Сохранила ли пострадавшая следы касания? Вопросы болезненно кусали, как муравьи, забравшиеся под одежду.
Пострадавшую она нашла быстро. Её поместили на второй этаж, в реанимацию, в отдельную палату. Ирина нависла над её телом, искажённым касанием. Отслоившаяся кожа пульсировала, причиняя мучительную боль.
Покажи, мягко попросила Ирина. Покажи то, что видела.
Она попыталась против воли нырнуть в воспоминания, но едва не закричала сама.
Покажи, уже более настойчиво. И я уйду.
Всего на секунду, на миг, сознанию открылась безжизненная равнина. Сухой ветер под палящим солнцем передвигал горы песка, образуя поверх каменистых слоёв песчаные дюны. На вершине одной из дюн вырос одноэтажный дом. Ветер срывал с крыши выцветшую черепицу и разносил по пустыне. В заколоченные окна летел песок, выстукивая хаотичную мелодию. Но в этом царстве мёртвых кое-что не складывалось. На подоконнике из маленького горшка выполз зелёный цветок, маленький и хрупкий, он не должен был жить здесь… он бы не выжил один.
Этого было достаточно.
В следующий вдох она очутилась в торговом центре, зажав уши ладонями и пытаясь справиться с навалившимся шумом, согнувшись пополам. По щекам бежали слёзы.
___
Олег шёл к парку быстрым шагом. Минуту назад сообщили, что состояние пострадавшей резко ухудшилось. Жизненные показатели сошли на нет, она неожиданно впала в кому. Дежурившие у больницы две группы отмалчиваются, у них всё «тихо».
Такой спад не мог произойти сам по себе. Значит, Ирина уже была в больнице. Каким-то образом она сумела добраться к пострадавшей и узнала то, что хотела. Но как? Через крик? Олег не хотел думать, что такое возможно.
Пятиэтажки раздвинулись, в щель влезли кроны деревьев. Между стволами показались фигуры прохожих, неспешно гуляющих в конце дня.
Выставленное вокруг касания ограждение Олег заметил почти сразу: красная лента окольцевала пространство на полсотни метров от разлома. Недалеко патрульная машина несла круглосуточное дежурство, чтобы отгонять излишне любопытных. Сам разлом висел на прежнем месте. Воздух вокруг него колыхался, как при сильной жаре, только сейчас не было жарко.
Оно проявляется, подумал Олег. Всё как с маяком Базена. Резкое вторжение, быстрое проявление и резкий спад. И разумеется, случайные свидетели, ставшие жертвой.
За одним из стволов мелькнула фигура. Высокая женщина в пальто и с сумкой, решительно двигалась к разлому, игнорируя тропинки и дорожки. Олег побежал. До разлома осталось сто пятьдесят метров, может двести. Но Ирина была куда ближе. Почему группы молчали? Он же просил сообщать о всех передвижениях. Впрочем, если она сумела попасть незамеченной в больницу, то и здесь могла оказаться тем же способом.
Он ускорился максимально, насколько хватало прежней прыти и выносливости. Ирина заметила его и побежала к разлому, на ходу бросив сумку. Метров за десять, когда они оба были почти на одинаковом расстоянии к разлому, Олег, запыхаясь, крикнул:
- Не делай этого!
Она не послушала, её права нога попала в дрожащий от марева воздух. Следом вошло и тело. Последнее, что успел сделать Олег, в прыжке, закончившимся падением, схватить её запястье пальцами. Ирину резко развернуло и она упала по ту сторону.
Проявление случилось либо раньше, либо в миг контакта, но Олег увидел выжженную пустыню и дом, возвыщающийся над дюнами. В лицо дыхнуло раскалённым песком и мёртвым миром.
Ирина уже была в нём, подняла голову, на лице и в волосах остались песчинки. Её губы с трудом шевельнулись:
- Это она… Екатерина Нечаева, «Дом в центре пустыни», рисунок, победивший на выставке…
Олег всё ещё держал её за руку, потянул на себя. Ирина лишь слегка продвинулась по песку, а он ощутил, что пытается одной рукой вытащить из песка автомобиль.
- Но как ты сумела…
- Через крик… Послушай меня, отпусти. Ты должен отпустить, у тебя нет выбора…
И только сейчас Олег ощутил дикую боль, будто на руку плеснуло горячим свинцом. Пальцы разжались сами, он с криком выдернул руку из разлома. Кожа по локоть сморщилась и отслоилась, пылала, будто свареная в кипятке. Сквозь боль и выступившие слёзы он видел губы Ирины, выговаривающие последние слова:
- Иногда нужно отступиться, чтобы жить дальше.
Но это не про тебя, подумал он, но сказать уже не мог.
К разлому бежали двое патрульных, один на ходу разговаривал по мобильнику. В этот момент Олег не смог сдерживать агонию и отключился, потеряв над собой контроль.
___
Месяц спустя он сидел на скамейке, держа в одной руке кофе в пластиковом стаканчике, а вторая покоилась прижатая к груди, обмотанная бинтами, пропитанными обезболивающими. Врачи сказали, кожа не приживётся. А болеть будет ещё очень долго. Чтобы лучше переносить моменты рецессий, ему дали упаковку таблеток, которые теперь не покидали его даже в туалете.
Разлом за это время расширился, и касание проявило себя во всю мощь. На краю парка вдруг возник участок пустыни с домом на вершине дюн. Олег приходил сюда каждый день последнюю неделю, с того момента, как выпустили из больницы. Но картина не менялась, дом выглядел заброшенным, а ветер по прежнему двигал тоннами песка, в мире, который когда-то существовал лишь в воображении одного человека.
Олег оглянулся на кафе за своей спиной. За столиком у окна сидела блондинка и время от времени посматривала на телефон. Олег встал, бросил кофе в мусорку и направился к кафе.
Хотелось сказать: это тоже не про меня.
Но как-нибудь… в другой раз.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 4
Конь мягко ступал по пестрой опавшей листве. Человек в седле будто плыл сквозь водяную дымку, которая стелилась по земле и доходила до мускулистой бурой шеи коня. Вдалеке ухнула сова. Темно-серое небо тяжелым одеялом нависло над лесом. Тишина; лишь негромкий шелест и дыхание животного, скрип кожаной куртки.
Натянув поводья, всадник остановил лошадь и устремил взгляд холодных серых глаз в гущу деревьев. На секунду он задержал дыхание. Впереди послышался скрип телеги и чей-то голос.
Из-за елей появилась повозка, которую тащила худая кобыла. На козлах сидел старик в потрепанной шляпе и непрерывно бормотал что-то себе под нос. С потревоженных ветвей на него хлынул поток дождевой воды. Он громко выругался. Заметив всадника, он прищурился и крикнул:
- Эй! Чего уставился, патлатый?
Всадник бесстрастно глядел и молчал.
Старик покрепче схватился за поводья и медленно двинулся мимо величественной фигуры. Повозка, переваливаясь с боку на бок, скрылась в лесу.
Вскоре всадник приблизился к городской стене. Обросший мхом серый камень окружал маленькие обветшалые дома и церквушки, крыши которых были едва различимы в тумане. Здесь царила удивительная тишина. Черные железные ворота были наглухо заперты. Тропой, ведущей из чащобы к воротам, будто не пользовались - без малого заросла травой. Вдоль крепости слева и справа теснились кучи мусора. Несколько мертвых голубей покоились кучкой возле покосившейся таблички, на которой значилось: «Шадвилл». Ниже: «Иди прочь своей дорогой».
Всадник подплыл к воротам и занес руку, чтобы постучать, но вдруг за стеной раздался грохот, ворота затряслись, раздался страшный лай собак.
- Кто здесь? Назови свое имя! - сторожевой распахнул крошечное окошко высоко наверху, и его глаза смотрели теперь через металлическую сетку прямо на всадника.
- Грай Коль, свободный странник.
- Ты пришел из леса. Покажи свою руку.
Грай расстегнул несколько пуговиц и задрал левый рукав. Белая кожа предплечья была чиста.
Окошко захлопнулось, и ворота с громким скрежетом отворились.
- Где можно остановиться? - спросил Грай, оказавшись внутри.
- Трактир «Ядовитая хижина» вверх по улице. По четвергам там подают дивную рыбную похлебку.
***
…Крики на улице заставили бродягу по имени Джеп вздрогнуть и проснуться. Днем он помогал покупателям продуктовой лавки донести тяжелые корзины до крылец их домов, поэтому хозяин позволил ему переночевать в подвале. Предметы в его каморке обрели призрачные очертания в свете огромной белой луны, которая заглядывала в комнату через маленькое грязное окошко наверху. Джеп накинул на плечи потрепанную накидку и тенью выскользнул из комнаты.
На мощеной дороге вдалеке справа играли оранжевые блики. Женщины стояли у дверей своих жилищ, прижимая плачущих детей к груди, и глядели в ту сторону. Мужчины спешили вниз. Джеп быстро затерялся в толпе.
На главной улице города царил хаос. Фундамент фонтана в центре площади был расколот, вода разлилась вокруг и била в разные стороны. Испуганные жители толпились вокруг. Бродяга пробрался поближе. Семь окровавленных туш вокруг фонтана - коровы. Он уловил чей-то разговор.
- Дядя Квинси говорил, что они больше не придут… - лепетал голос откуда-то снизу.
- Мэр не может за это ручаться! Шадвилл будет первым городом, который с потрохами сожрут ведьмы, потому что этот старый извращенец сношался с одной из них или даже самим дьяволом. Пошли! - парень потащил брата за руку в сторону домиков.
- Расходитесь по домам! Мы найдем тех, кто это сделал! Прошу всех вернуться в свои дома! - священник в сутане, подняв руки, кричал толпе. Джеп заметил впереди в толпе человека в похожем черном одеянии; он молча покачивался взад-вперед, сцепив руки в замок за спиной. Люди начали расходиться. Человек обернулся и пошел прочь. Капюшон его был опущен на глаза. Джеп увидел лишь холодную ухмылку.
***
В «Ядовитой хижине» Грай заказал вино и устроился за барной стойкой. В трактире почти никого не было. Хозяин трактира клевал носом, повременно поглядывая в окно. У входной двери лежал грязный пес, в углу за столом сидели двое мужчин, один из них играл на флейте тихую меланхоличную мелодию.
- Поведайте, давно ведьмы вас не оставляют в покое? - глотнув прохладного напитка, Грай взглянул на хозяина трактира. Мужчина вяло отозвался:
- Да сколько я себя помню. Мы уже настолько привыкли к постоянному страху за свою жизнь, что ни черта не ведаем, что может быть как-то иначе, - он почесал макушку и развалился на своем стуле. - А ты откуда к нам?
- Бингвуд, центр Западной периферии. У нас ведьмы появляются крайне редко.
Мужчина фыркнул.
- Эти твари слишком трусливы, чтобы добраться до Бингвуда. Но у них есть то, чего нет у нас.
- Вы слишком поверхностны. Ведьмы сильнее, но они женщины. Нужно думать как они. Вы удивились бы, насколько просто предугадать их следующий шаг.
- А вы что же? Знаток женщин? Где же они, ваши женщины? - собеседник облокотился на стойку и кокетливо подмигнул.
- Любой может назваться знатоком женщин. Я имел дело с тварями пострашнее ведьм, когда путешествовал в горах Таргоса в Северной периферии. Как вы знаете, эта местность - самая холодная. Но и самое жаркая, - Грай поднялся, отодвинув пустую кружку. Обойдя барную стойку, он встал рядом с мужчиной и поставил правую ногу на табурет возле стены. Хозяин трактира с любопытством подался вперед. Расстегнув сапог, Грай представил взору мужчины огромный уродливый шрам от колена до лодыжки. Судорожно вздохнув, мужчина прижал руку ко рту и с ужасом вытаращил глаза. Грай молча застегнул сапог и двинулся по лестнице вверх в свою комнату.
***
Навряд ли иной человек поверил бы вам, если бы вы сказали, что с тех событий прошло лишь несколько месяцев. И все же теперь Шадвилл покоился под прекрасным белоснежным облаком снега, нетронутого никем, кроме цепких лапок ворон. Тот самый фонтан, расколотый в основании и наскоро реконструированный затем уже в более минималистичной форме, отдыхал теперь в снежной могиле. Черные обугленные руины домов выглядывали из-под белого покрывала, словно гнилые зубы. От здания мэрии и вовсе ничего не осталось.
Природа забирала некогда отвоеванные у нее людьми территории. Густая зимняя тишина наполняла пространство. Иногда лишь отрывистое карканье разрезало воздух. Еще осенью оно напугало бы юную пару, которая возвращается с позднего рандеву. Но теперь зима в ответ лишь томно вздыхала холодным ветром. Вороны тут и там находили останки и устраивали пиршества.
Грай Коль был уже далеко. Его душа была так же безмятежна и тиха, как этот некрополь, который охраняли теперь серые каменные стены у леса. Все то, что он вынашивал в своем уме годами, было позади. Ледяной обжигающий зимний воздух не бередил теперь ран, и воспоминания перестали быть для него такими губительными. Он мог наконец вернуться мыслью в ту зиму, которая начисто переписала его судьбу.
О, прекрасная Сибилла! Грай вспомнил блестящие рыжие кудри и веселые изумрудные глаза. Она с самого начала знала обо всем - ей не жить среди рожденных женщиной. Приходившие к ней по ночам видения, предвещавшие скорую смерть, заставляли его нещадно страдать. Он умолял ее перестать творить колдовство, но как может ведьма отказаться от своего предназначения?
Сибилла любила его. Вопреки строгим ведьминским традициям она не наделила спящего юношу особой меткой - печатью ведьмы, которую колдуньи оставляли на предплечье каждого, входящего с ними в контакт. Она сделала его невидимкой для инквизиторов. Такие времена царили, что колдуньи сжигались в жарком пламени на виду у народа. Догадываетесь ли вы, какой город был обителью самых кровожадных власть предержащих? Той страшной зимой Сибилла была сожжена возле фонтана на центральной площади в ночь после Рождества.
О, как изменился Грай с тех пор! Однажды в трактире случайный собеседник, выпивший изрядное количество вина и принявший его историю за сказку, шутливо посоветовал отомстить. С тех пор мысль о мести не выходила из его головы. Но как мечтал он забыться! С каждым днем все больше уверялся он в неизбежности своего решения: жить так было невыносимо. Он ушел закалять характер и силу на Север, в горы, с отрядом охотников на вендиго - страшнее существ человек ни во веки веков не встречал. Несколько лет Грай скитался по свету, собирая истории о самых жестоких расправах, какие только имели место быть в истории. Утонченное лицо его теперь носило выражение жесткости и, быть может, даже жестокости. Руки его огрубели, а душа по-прежнему страдала. Последние полгода он держал путь в ненавистный родной город, телесно ощущая, как приближается долгожданное освобождение его души. Первые дни там он прогуливался по улицам, погружаясь в детские воспоминания. Проще простого ему было затем устроиться послушником в городскую церковь.
Домашний скот стал его первой целью и жертвой - напугать жителей, изобразив ритуальное жертвоприношение, чтобы те заговорили о новом нашествии ведьм. Через неделю сгорело здание мэрии, а мэр Квинси был найден распятым на том самом кресте, на котором регулярно насильственно уходили из жизни ведьмы; земля под крестом была расчерчена кровью. Грай замечательно знал природное естество колдуний - они не потерпели бы притязания на свои древние обычаи. По расчету Грая, они должны были обрушиться на город уже через пару дней, и не прогадал. Он как раз подъезжал на лошади к лесу, когда серое небо рассекли черные полосы, и колдуньи, окликая друг друга на неизвестном никому более языке, начали метать в дома огненные искры. Скоро уже Грай, согреваемый гигантским костром, будто касавшимся неба, глядел на безумный танец пламени и дыма. Он чувствовал, что сделал шаг назад, вернувшись в свое прошлое, - но это позволило ему наконец скинуть с плеч непосильную ношу. Теперь он снова может жить.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 5
«Счастье рядом»
Первый звоночек
Мы шли по вечернему зимнему городу. Я крепко держала под руку своего компаньона, боясь поскользнуться и упасть. Видимо дворники не отсыпали эту часть дорожки и все люди, идущие навстречу, были похожи на неуклюжих пингвинов. Смешно?! А мне почему-то не до смеха. Чувство тревоги охватило все тело. Как-будто должно произойти что-то важное, но не происходит. Я в ожидании. Крупные снежинки поблескивали в свете фонарей, кружились и падали на лицо. Некоторым удавалось попасть за шиворот и неприятно вернуть меня в настоящий момент. Переключиться от своих мыслей...
Я вспоминала подобный зимний вечер, где мы всей семьей играли в лото. В углу комнаты стояла живая елка, на верхушке которой горела звезда. Мигали гирлянды – то очень ярко, то постепенно угасая. Пахло мандаринами и хвоей. Посреди комнаты стоял большой круглый стол. Каждый сидел за своими карточками, а я гордо выкрикивала: "88 - матрешки; 80 - бабка; 90 - дед..." Гордо потому, что лет мне было не более пяти, а я уже все цифры знала. Поэтому ведущим была я. Мне нравилось, что мной восхищаются! Нередко в гости приходили соседи, а перед ними хотелось еще больше показать свои способности и вдвойне больше услышать комплиментов. После игры они много говорили о моих будущих успехах. Мама хотела, чтобы я стала парикмахером - как она. Бабушка и тетя твердили, что нет лучше профессии, чем швея - как они. Папа видел меня бухгалтером, а мне хотелось лишь быть воспитателем! Но оживленная беседа и споры о моем будущем приятно ласкали мой слух. Потом они ставили меня на деревянный стул и просили прочитать новые стихи, которые мы выучили в садике к Новому Году. Стоя на стуле я видела свое отражение в зеркале буфета. На меня смотрела маленькая черноглазая, кучерявая девочка с двумя косичками и огромными бантами. В пышной юбке и белой футболке, расшитой блестящими нитками. Бабушка с тетей изрядно постарались. Они любили шить на меня новые вещи. Взяв себя за юбочку, приседая и раскачиваясь из стороны в сторону, я заводила:
А у нашей елочки
Острые иголочки….
Все хлопали и любовались мной, а я любовалась той девочкой – в зеркале. Я наслаждалась тщеславием. «Точно не пропадет» – смеялись соседи. «В актрисы пойдет!».
Снежинки объединились и падали уже большими хлопьями. Они попадали на лицо и кололи его своими мелкими иголочками. Чувствую, что тушь потекла и стало печь в глазах. Не поплыло бы все. Что люди подумают?! Видимость ухудшилась. Наверное, начинается метель... Наконец-то мы дошли до ряда лотков. Остановились у газетного киоска. Андрей достал из-за пазухи куртки небольшую коробочку, наклонился к окошку и постучал:
-Тостер надо? Он новый, даже чек есть.
- Нет, благодарю, - услышала я тихий голос продавца.
Мы пошли дальше. Следующий киоск был сигаретный. И все по отработанной схеме. Те же вопросы, те же ответы. Тостер снова не нужен. Странно, но мама ведь его купила. Значит найдется кто-то, кому он понравится. Интересно, сколько пройдет времени, пока она обнаружит пропажу. Решит папе бутерброды сделать с утра, а тостера нет. Ну и ладно. Подумаю об этом завтра. Скажу, что домовой завелся, пусть гадает... Сейчас главное - продать этот чертов тостер. Других вариантов достать денег пока не было. А нужны они были как никогда. Сегодня подошел наш черед поить своих «друзей» и с пустыми руками возвращаться было просто нельзя! Меня охватывает страх. Одно дело, когда просто не ночуешь дома и родители, думая, что я у подруги, даже не видят в каком состоянии их дочь добралась до постели, в чьей квартире и вообще с кем она там спит. Часто я сама этого не знала. В нашей компании постоянно появлялись новые лица. Доходило до такого, что мы просыпались вчетвером на каких-то матрацах, сваленных в углу. От которых разило сыростью, сигаретами и чьей-то рвотой… А другое дело – воровать из дома. Когда я была в шестом классе, при виде курящих девок, говорила:
- Никогда не буду курить. Это же навредит потомству. И уж тем более воровать! Как они могут таскать деньги на сигареты у родителей?!
Возмущение переполняло. Хотя они меня вообще не трогали, но раздражали просто своим присутствием во дворе или в школьном туалете.
Сегодня именно тот день, когда я впервые украла из дома. Совесть грызла мою душу изнутри. Появилось двойственное состояние и маленькая надежда, чтоб тостер не купили. Но нет же. Что тогда о нас подумают друзья? Продать надо во что бы то ни стало.
Я посчитала - их восемь. Восемь лотков, стоящих в один ряд. Шла и молила высшие силы, чтобы в одном из них получилось совершить продажу. Неожиданно для нас, Андрея пригласили войти внутрь шестого киоска. В душе появилась надежда... Я переминалась с ноги на ногу, пинала носком сапога снег, выдавливала необычные рисунки на снегу подошвой обуви. Его все не было. Ну что же так долго?! Ненавижу ждать. Интересно, за сколько он его продаст? Тостер хороший. Дорогой. Можно целый стол накрыть за эти деньги. Да закуска нам и не нужна. Главное, чтобы водка была. А запить можно и Спрайтом. Дешево и сердито.
- Юлька, - услышала я голос Андрея. Он выглядел растерянным.
- Получилось? – обрадовалась я.
- Зайди сюда. Тебя зовут!
Воодушевленная я подбежала к Андрею, он втолкнул меня внутрь киоска и закрыл дверь снаружи. Свет был не яркий. Повсюду ящики и коробки. Видимо здесь курят, едкий дым защипал глаза. Я начала их растирать, забыв про потекшую тушь. Видок у меня получился тот еще. Кроме продавца, на небольшом диванчике сидел мужчина лет 40-45. Он с презрением смотрел на меня.
- Как зовут тебя? - сурово спросил он.
- Юля, - почти шепотом ответила я. Голос от страха дрожал.
- Сколько лет тебе, Юля?
- Шестнадцать.
- А эта гнида, которая с тобой была... Кто он? - повысив голос, спросил мужчина.
Я вздрогнула и попыталась защитить Андрюху.
- Это мой друг! - проблеяла я.
Тот рассвирепел и начал яростно орать.
- Друг? Друг говоришь?! Так вот знай, этот друг продал тебя за бутылку паленой водки. Слышишь меня? За бутылку водки! Которая стоит двадцать пять рублей!
Его слова гулом пролетают в моей голове, заодно прутьями хлещут по сердцу. «Водка… 25… гнида… продал…». Я не понимаю, что происходит. Меня тошнит и кажется, что сейчас потеряю сознание. Ноги подкашиваются. Не разбирая слов, прислоняюсь к стоящим рядом коробкам. Слышу только ор. Дикий ор. Он уже соскочил с дивана, вцепился в меня как клещ и трясет за плечи. Пытаюсь понять, что ему нужно.
- Пошла вон, дура! Через минуту выйду, чтоб ноги твоей здесь не было. Поняла? Тебя продали как шлюху мне. Слышишь? Про-да-ли! За бутылку паленой водки! Теперь я могу делать с тобой все, что захочу!
Глаза наполнились слезами. Тут не просто страх, а ужас сковывал все движения.
-Чеши отсюда...
Он с силой толкнул мне в грудь коробкой с тостером и вышвырнул как котенка на улицу. Я бегу в сторону ближайшего дома, крепко сжимая коробку. Слезы душат. Хочется рыдать во все горло, но страх парализует меня. Я поскальзываюсь, спотыкаюсь, но продолжаю бежать. Влетаю в первый попавшийся подъезд. Вызываю лифт и еду на четвертый этаж. Я чувствую за собой погоню. Кажется, что этот мужик сел в машину и едет за мной. Надо сесть между этажами и передохнуть. Но так, чтобы в окно было видно всех входящих в подъезд. Благо, что двор хорошо освещается.
Поднимаясь на пролет выше, я вижу Андрея. Он сидит на корточках и курит. Рядом стоит злополучная бутылка водки. Испуганными глазами он смотрит на меня и молчит... Обычно так смотрит побитая собака. Я села напротив него, также - на корточки. Наклонилась на стенку, трясущимися руками закурила, закрыла глаза и почувствовала, как слезы прожигают на моих щеках жгучие дорожки. Меня продали. Продали как шлюху! За сколько? За бутылку паленой водки?! И этого человека я считала своим другом? За что? Мы сидели почти час друг напротив друга молча. Никто меня не искал! Больше пугали. Не сразу мне стало понятно, что тот мужик с киоска спас меня, выгнав. А ведь мог и воспользоваться своим товаром… С Андреем с тех пор мы не виделись!
Любимый муж
С Максимом мы познакомились в больнице. Я увидела его через стекло в соседней палате. Это был взрослый мужчина с обаятельной улыбкой, который покорил мое сердце с первого взгляда. В этом отделении компания подобралась та еще… Не удивительно, ведь у всех, лежащих здесь, был цирроз печени. Жутко-болезненный вид друг друга никого не пугал. Любить хотелось всем. Девочки флиртовали с мальчиками, мальчики откровенно клеили девочек. Доходило до того, что пару раз ночью приходил парень к моей соседке. Они бессовестно занимались любовью на панцирной скрипучей односпальной кровати полагая, что никто их не слышит. Я лежала и боялась пошевелиться, все тело затекло, сразу же захотелось почесать и ухо, и нос, и ногу. Благо, это длилось недолго. Сделав свое дело, он молча встал и удалился. В палате стоял своеобразный запах секса. Как позже назвала его одна из девочек – запах спелых каштанов. Я каштаны даже в глаза не видела, поэтому не понимала, о чем идет речь. Соседка счастливая побежала в душ. Как только она скрылась за дверью и побежала вода, зашевелились все семь человек в палате. Как оказалось, никто не спал! Вопросов мы не задавали. Сделали вид, что ничего не слышали. Только по счастливому виду этой парочки можно было понять, что между ними нечто большее…
С Максимом у нас стремительно стали развиваться отношения. Он нравился всем. И докторам, и медсестрам, и моим соседкам по палате, которые с воздыханием смотрели ему вслед, когда тот выходил из процедурного кабинета. Запах элитного парфюма шлейфом тянулся за ним. Во мне снова просыпалось тщеславие. Он мой. Из бесчисленной толпы женщин он выбрал только меня! Мы обжимались по углам, смотрели кино, лежа в обнимку на его односпальной кровати. Все отделение собиралось в их палате посмотреть телевизор, привезенный специально для него. В других палатах телевизоров не было. Новый Год мы встретили там же, в больнице. К нему одному в полночь приехала толпа родных и близких. С ними были и Дед Мороз со Снегурочкой. Они танцевали, показывали какое-то представление, пускали фейерверки перед окнами и жгли бенгальские огни. Устроили праздник для всех. Это была сказка. Мне было сложно представить сколько это все могло стоить. Неужели моему безденежью придет конец?!
За месяц, проведенный там, к нам стали относиться как к мужу и жене. Я была просто счастлива. И свадьба не заставила себя долго ждать. Подав заявление, мы поехали знакомиться с его семьей. Меня они встретили настороженно. Его мама и сестра накрыли шикарный стол. Здесь были деликатесы, которых я никогда раньше не пробовала. Пафосом веяло повсюду. Кожаная белая мебель, шкура медведя на полу, дубовый резной стол. Было чувство, что я оказалась в замке. Они сверлили меня взглядом, а я все пыталась справиться с приборами. В какой же руке держат нож? В правой или левой? И почему они на меня так смотрят? Быть может простая девочка их не устраивает? Не их уровень? А может они знают где именно мы познакомились? Выпив немного белого вина, Макс вышел на балкон курить. И тогда его сестра мне тихо говорит:
- Юль, зачем он тебе нужен?
- Я люблю его! - опустив глаза, ответила я.
- Ты загубишь свою жизнь. Он же алкоголик…
- Ну и что! Мы поженимся и все будет по-другому. Вот увидите!
Сестра покачала головой. В моей голове понеслись мысли – я им не понравилась; они не хотят нашей свадьбы; им жалко денег на свадьбу; да на зло им – быть этой свадьбе! Я сжала под столом кулаки, стиснула зубы… Не позволю отнять у меня счастье! Мое! Не отдам! Я столько лет мечтала о таком муже… Макс вышел с балкона, подошел ко мне, нежно обнял. Он сразу заметил тревогу в моих глазах.
- Собирайся, малыш, поедем домой!
Довольная, что это представление закончилось, я побежала собираться. Через месяц свадьба! Моя свадьба! Я ждала этого момента всю свою жизнь! Лучший мужчина рядом, его бизнес, квартира в новостройке, свой автопарк. Подумаешь, что выпивает. Я ведь тоже не ангел. Нужно думать о другом – платье, кольца, кафе. Столько приятных хлопот. Теперь все будет по-другому. Я уверена. Жизнь удалась!
Неверный путь
Жизнь превратилась в ад в тот момент, когда я ждала Анютку. Это произошло резко и неожиданно. Наверное, потому, что я перестала сама употреблять алкоголь и стала запрещать Максу. Первые три года после свадьбы мы наслаждались друг другом, ни в чем себе не отказывали. Объездили за это время пол мира. Бегали голышом по песчаному берегу, купались при луне в горячем море и занимались любовью на песке. Он не такой обжигающий, как днем. Наоборот, приятная прохлада остужала нашу страсть. Я была на седьмом небе от счастья!
Нас знали во всех самых лучших ночных клубах города. Подходили, знакомились, говорили:
- Ребята, вы такие классные! Давайте выпьем за ваше счастье!
Мы с радостью! Я себя чувствовала какой-то королевой! Мне нужно было восхищение со стороны. Я питалась этим. Вот она – жизнь! У меня самый лучший муж!
Узнав, что беременна, была рада только я. Максиму ребенок был не нужен. Он приходил под утро, поднимал меня с постели и требовал разогреть ему еды. Или, что еще хуже, приготовить свежей. Ведь он не привык дважды есть одно и то же. Постоянные скандалы, мои слезы, заставляли малышку переворачиваться у меня под сердцем. Больше всего на свете я боялась ее потерять! Мое алкогольное прошлое давало о себе знать. Врачи, увидев анализы, сразу же предложили «убрать» ребенка, так как мой организм не сможет выносить его. Я подписала целую кипу бумаг о том, что беру всю ответственность на себя. Создавали консилиум и решали наше будущее. В тот момент я вспомнила, что не дает Бог испытаний не по силам и смело подписала все отказные бумаги.
Когда первый раз он меня ударил, внутри все оборвалось. Неужели мои представления о счастливой жизни рухнули? Неужели его сестра была права? Родителей я беспокоить не хотела. Они итак натерпелись с мной. Но мама стала замечать синяки на моих руках и настаивать, чтобы я вернулась к ним. Избиения стали системой. Уходить я боялась. Боялась опять нищеты и безденежья. И вечно волнующий вопрос – что скажут люди?! Такого мужика упустила!
В тот вечер Анютка уже спала. Укладывать ее стало большой проблемой - лезет третий зубик. Сон беспокойный. Я домывала посуду, на кухне тихо работал телевизор, когда в квартиру ввалился пьяный Макс. Меня уже тошнило от одного его вида. Идиотская улыбка не сходила с его лица. Наверное, он упал несколько раз по дороге домой – джинсы по колено грязные, куртка тоже. Не снимая обуви, он зашагал навстречу мне. В одной руке бутылка коньяка, в другой сигарета. Я закричала, но тот лишь ухмылялся. Бросив окурок на пол, он повалил меня на обеденный стол и стал рвать на мне халат. От него жутко воняло. Я отбивалась, как могла. Но он скрутил одной рукой мне руки за спиной, другой расстегивал ширинку на джинсах. Слезы текли по моим щекам. Мне надо спасать ребенка и бежать из этой, уже жуткой квартиры. Борьба длилась недолго. Он был сильно пьян. Мне удалось пнуть Макса между ног, он взвыл и упал на пол. Я побежала в детскую, на ходу накидывая пальто. Анютка уже не спала. Мы напугали ее. Бедная малышка плакала… Муж догнал меня почти у самой кроватки, отшвырнул к батарее и начал пинать ногами. Вернее, своими ботинками. Каждый удар мне казался последним. Таким, после которого наступит смерть. В основном они приходились на голову, живот и ребра. Дочь кричала как никогда. Заплывшими глазами я видела ее, стоящей в кроватке. Надо же. В такой момент она впервые встала на ножки. Сил кричать уже не было, из меня исходили только сдавленные хрипы…
…Придя в себя, я увидела свою детскую комнату. Смутно вспоминались последние события, все тело ныло, голова гудела. Как оказалось, в тот момент соседи позвонили моим родителям. Они приехали вместе с сотрудниками полиции. Макса увезли в отделение, а нас с Анюткой мама с папой забрали к себе.
Не в деньгах счастье!
Спустя год, мы дружно завтракали всей семьей. Вспоминали моменты из жизни, из моего детства. Весело смеялись. Не стала я ни парикмахером, ни швеёй, ни бухгалтером. Сижу дома, воспитываю ребенка. И меня все устраивает. Папа привез сегодня елку, будем наряжать. Знакомый запах детства, мандарин и хвои заполнил весь дом. Коробки с елочными игрушками стоят на полу, гирлянды только нужно найти. Мама разобрала уже два шкафа – их нигде нет. Неужели выбросили?! Много лет они не ставили дома елку, не для кого было. Пока я устраивала свою личную жизнь, совсем перестала их навещать. Совесть немного мучает, но, думаю, они не в обиде! Вдруг, папа говорит:
- Смотри, Юлька, твоя копия растет!
Она такая же черноглазая озорная девчонка с забавными кудряшками, которую я люблю безумно. Я смотрю на нее - Анюта важно сидит на детском высоком стуле за общим столом, старательно размазывает манную кашу по тарелке, столу и своему лицу. Мы смеемся. Я беру ее пухлую ручку и сую пальчики к себе в рот, слизывая с нее кашу. Это самая вкусная каша на свете. Она задорно хохочет, снова собирает кашу руками и отправляет мне в рот. Я с любовью смотрю на нее, на своих родителей и не понимаю для чего мне было дано столько испытаний. Столько раз судьба подкашивала меня и сбивала с пути. Столько было унижений и неуважительного отношения ко мне! А сколько человек об меня вытирали ноги?! Удивительно, что не затянула меня вся эта пучина. Хватило сил выйти из этого порочного круга. Вовремя остановилась и одумалась. Это все благодаря моей малышке. Она моя душа, моя вселенная! Мои размышления прервала мама:
- Господи, вы посмотрите, это же тостер! Да он совсем новый, даже чек есть! И как я про него забыла?! – она держала в руках яркую, слегка потрепанную коробку.
Меня как током ударило. В памяти всплыли события того вечера… И тут я поняла. Видимо, не побывав в аду, я бы не смогла насладиться раем. Вот оно, счастье! Все испытания мне были даны для того, чтобы я научилась ценить то, что у меня есть! Свою семью! Это намного дороже, чем все блага мира. Ни за что и никогда больше я не предам своих родных, и не продам их за коробку с новым тостером, у которого даже чек есть!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 6
Перемены
«Вместо тепла зелень стекла,
Вместо огня дым
Из сетки календаря выхвачен день
Красное солнце сгорает дотла,
День догорает с ним
На пылающий город падает тень…»
Группа Кино
1. Душная комната
- понимаете, сейчас в стране кризис
- но я 10 лет отработал в этой компании.
Мой голос начинает слегка дрожать.
- мы не можем обеспечить всех сотрудников зарплатой. Мы вынуждены кого-то уволить. Поверьте, это был трудный шаг, мы долго думали, спорили даже
- как-то странно вы думали. Я могу назвать Вам фамилии минимум десяти человек, которых можно было смело уволить. Но выбрали именно меня и остальных. Я столько сил и нервов отдал, работая здесь! И вот мне благодарность?!?
Теперь уже в голосе звучат нотки истерики, я с трудом себя контролирую. Меня начинает трясти.
- мы очень благодарны за ваши старания. Иван Федорович распорядился внести в вас в специальный список. И как только ситуация в стране наладится, а это обязательно произойдет, то мы позвоним и устроим Вас обратно.
- душно. Можете открыть окно или включить кондиционер.
Мое лицо горит, я покраснел как светофор.
- конечно. Давайте включу кондиционер?
- спасибо
Мы сидим в небольшом кабинете. Несмотря на свои размеры, благодаря грамотной планировке, здесь довольно просторно. Из мебели только стол с компьютером, кресло, стул для посетителя и небольшой шкаф слева от входа. Минимализм в его лучшем проявлении.
Передо мной Елена Евгеньевна, начальник отдела кадров. Симпатичная и очень стройная девушка. Видно, что следит за своим внешним видом. Ее назначили год назад. До этого полгода отработала обычным специалистом отдела кадров. Но пользуясь своими данными и умением льстить руководству, особенно генеральному директору, в кратчайшие сроки добилась повышения.
Надменная и высокомерная. Всегда смотрит на рядовых сотрудников, как на рабов. И словом, и взглядом хочет показать тебе, что ты никто.
И вот эта стерва меня увольняет. Двойной удар.
- Вы сказали насчет какого-то списка
- Иван Федорович распорядился, да
- передайте Ивану Федоровичу, чтобы вычеркнул меня из этого вашего специального списка, я больше в эту контору не вернусь
- я понимаю Ваше эмоциональное состояние.
- отдайте мне трудовую книжку и я пошел. Больше мне не о чем разговаривать…
На улице день. Ничего не поменялось вокруг. Все та же суета в Москве, люди куда-то спешат, куда-то опаздывают. Все как обычно. Город не заметил, как полчаса назад была разрушена жизнь простого человека.
Мой внутренний мир разбился на мелкие кусочки. Мысленно я пытаюсь его собрать. Склеить из этих самых кусочков. Ничего не выходит.
К горлу подступил ком, хочется заплакать, как в детстве, когда было больно. Правда тут есть очень важное различие. В детстве, даже в самой безнадежной ситуации верилось в лучшее, все было впереди. Сейчас же, в 35, кажется, что все закончилось.
Я остался без работы, у меня два кредита, мать и юная сестра, которых я должен содержать…
Мелькнула мысль о самоубийстве. Я отмел ее, хоть и виделась она самым верным решением в сложившейся ситуации. Но умирать как-то страшно. Да и мать с сестрой на кого оставлю?
Я вдохнул грязный воздух самого центра и побрел к метро. А в голове мелькала одна мысль: «Это конец»
2. Переезд
На улице теплая летняя погода. Кругом деревья. Время, когда они одевают на себя зеленые пышные платья, самое прекрасное и приятное в нашем районе. Все вокруг преображается, хочется подольше задержаться на улице, посидеть на лавочке, пообщаться. А пение птиц по утрам настраивает на хорошее настроение. Даже ранний подъем с постели не кажется пыткой, как это обычно бывает в зимнее время.
Мы с матерью и сестрой стоим во дворе у грузовика, набитого мебелью и нашими пожитками. Из-за долгов и моего увольнения на семейном совете было принято решение продать квартиру и переехать жить в Подмосковье.
- Артур, возьми пожалуйста мой фикус
- ма, зачем он нам? Там и так мало места. Он уже не поместится в машине.
- сын, я прошу тебя.
- Давай я попрошу пока оставить его у тети Кати? А потом заберу?
- как знаешь. Только не забудь пожалуйста. Попроси ее, чтобы Рыжика не подпускала, он раздерет его.
- хорошо ма
Очень грустно вот так стоять и наблюдать такую картину от первого лица.
- за что нам такое наказание? Мы столько лет здесь прожили. Как тяжело переезжать.
По щекам мамы потекли слезы. У меня к горлу опять подступил ненавистный ком, я сам готов заплакать, еле могу дышать. Хочу провалиться сквозь землю.
- ма, мы обязательно вернемся. Я тебе обещаю!
Я сам себе не верю. Хочу верить. Но не могу. Раньше верил.
3. Начало новой жизни
В моих наушниках Виктор Цой поет свой легендарный призыв «Перемен! Требуют наши сердца. Перемен!.....». Музыка перемешивается со стуком колес электрички.
Одиннадцать часов дня. Грустный и зябкий октябрь снаружи. Я еду в Москву искать работу. В последний месяц это превратилось в ритуал. Каждый день я выезжаю из ненавистной Балашихи в Москву на собеседования. И каждый раз повторяется одна и та же ситуация. Либо меня не берут, либо мне предлагают очень низкую зарплату, которой хватит в лучшем случае на проезд и питание.
В нашем семейном бюджете еще осталось немного денег с разницы от продажи моей машины и квартиры в Москве и покупки квартиры в Балашихе и раздачи всех долгов.
Но совсем скоро у меня не останется выбора и придется соглашаться на любые условия, лишь бы заработать на кусок хлеба и коммунальные платежи.
Уже месяц я активно занимаюсь спортом. Каждый вечер совершаю пробежки, хожу в спортзал. За последние десять лет, что я работал в той самой компании, из которой меня в итоге уволили, приходилось отказываться от многих привычек ввиду отсутствия времени. Я пропадал на работе, за среднюю зарплату лишая себя возможности хоть изредка наслаждаться жизнью.
Теперь все по-другому. У меня появилась куча свободного времени. И я решил потратить его на свое здоровье и изучение английского языка.
Очередное собеседование закончилось для меня пустой тратой времени. Я дождался своей электрички и поехал обратно в свой новый дом.
4. Морская жизнь.
На курсах английского языка я познакомился с отличным парнем по имени Наджим. Он был родом с Камеруна, здоровый мужчина, практически идеально говорил по-русски и оказался весьма приятным собеседником и надежным товарищем.
Наджиму было еще труднее, чем мне, найти достойную работу. Обычно он стоял у метро и раздавал листовки.
Денег ему часто не хватало даже на самое необходимое, жил у своих земляков в общежитии, где в четырехместном номере они ютились вдесятером.
Перед очередным занятием Наджим показал мне распечатку
- слушай Артур, а давай отправимся ловить крабов. Здесь реальные бабки, брат.
Сказав это, Наджим, довольный собой, заулыбался. Я замялся, но мой африканский друг все никак не унимался, как-будто он нарвался на золотую жилу.
Я сказал: - хорошо Наджим, давай после занятия я подумаю, ок?
В ответ я увидел пристальный взгляд настоящего авантюриста. Этот взгляд не оставлял мне шансов на отрицательный ответ.
Прошло полгода после нашего разговора. За это время мы продвинулись в изучении английского языка и подготовились к приключению на Аляске.
- холодно Артур. Лицо моего друга сморщилось, из-за чего глаза сильно сузились. Я рассмеялся. В первый раз за всю поездку.
- терпи теперь
Аляска огромна. Или, как горделиво отмечают местные, если Аляску разделить надвое, то обе ее части были бы самыми большими штатами Америки, оставив Техас на третьем месте. Она простирается по всей широте Полярного круга. Основная территория Аляски занимает 205 128 га. На юг и восток на 2574 км протянулась длинная гряда Алеутских островов, а от юго-запада к побережью Северной Америки ведет полоса протяженностью 965 км, которая напоминает ручку сковороды..
Здесь царит арктический климат с длинными, холодными зимами и коротким холодным летом. Даже в июле температура воздуха редко поднимается выше + 1 С; снег лежит круглый год.
Боде! Куда мы попали?!?
Ждем Оливера, нашего капитана. Ни я, ни Наджим никогда не ходили в море, дико боимся морской болезни. Но хотим много заработать.
Аляскинский королевский краб — один из самых прибыльных уловов в мире. Одни рыбаки возвратятся с годовым заработком, другие с небольшим вознаграждением за свои труды, некоторые могут и вовсе не вернуться.
И вот два взрослых мужика из Москвы на рыболовецком судне на Аляске, которое выходит в опасные воды Берингова моря на ловлю крабов и лосося.
Берингово море расположено между берегами Дальнего Востока России и Аляски (США). Здесь уникальное взаимодействие сильных течений, морского льда, и сложных погодных условий. Это одно из самых опасных мест для рыбной ловли в мире.
33-метровое рыболовецкое судно было оборудовано для противостояния бурному морю. Во время своей работы на судне мы были свидетелями огромных 15-метровых волн, а капитан Оливер рассказывал, в своей жизни видел и 24-метровые волны. Редко можно было видеть, чтобы капитан нервничал, но когда он это делал, экипаж понимал, что пришло время беспокоиться.
У Наджима морская болезнь. Мне же повезло больше. Но все равно, мы оба поняли во что вляпались. Ловля в Беринговом море – мало того, что опасная, это очень тяжелая и энергозатратная работа. Здесь постоянная дикая качка, такая, что круглосуточно испытываешь тошнотворное чувство. Тут невозможно даже спать, потому, что в койке тебя постоянно перекатывает с боку на бок.
Прежде чем отправиться на путину, на корабле делают запасы продуктов питания на три месяца. Тем не менее, это вряд ли нужно. Повар судна постоянно готовит блюда из свежевыловленной рыбы или крабов. Тяжкий труд рыбаков требует специальной усиленной диеты.
Выходя в район промысла, рыбаки ловят крабов, пока судно не будет полностью заполнено. Обычно это может занять три дня. При плохой ловле может затянуться на восемь или девять дней.
У рыбаков нет никакого способа, чтобы точно определить, где сейчас лучше ловятся крабы. Таким образом ловля крабов сопровождается пробами и ошибками.
Массивные ловушки для крабов весят приблизительно 360 килограмм. Во время ловли крабов ловушки выкидывают в море в стратегических областях, где предполагается скопление крабов, а затем периодически забирают. Если ловушка полна, экипаж выбирает крабов, а затем погружает ловушку в том же месте. Если ловушка пуста, экипаж загружает её на палубу и перемещает в другое место.
Во время выхода в море экипаж неустанно напряженно работает 20 часов в день от трех до семи дней подряд.
А теперь представьте двух ребят, которые привыкли жить в более-менее комфортных условиях и зимой на улице проводили максимум по 7-8 часов и не привыкли работать тяжким физическим трудом. Это поездка превратилась для нас в сущий в ад, хоть мы и готовились к таким условиям почти полгода. На деле все оказалось намного сложнее.
Но несмотря ни на что мы старались. Ни у меня, ни у Наджима, не было вариантов. Нам нельзя было возвращаться домой без денег.
Каким-то чудом мы быстро выполнили план по ловле, после чего отправились на берег. Уставшие, грязные и пропахшие рыбой, мы были в тот момент самыми счастливыми людьми на свете.
Во время такого необычного приключения мы познакомились с отличными ребятами, а капитан Оливер был к нам снисходителен и всегда поддерживал.
Узнав нашу историю, он предложил свою помощь. Его брат занимался продажей зарядных устройств и аккумуляторов и как-раз искал новые рынки сбыта. Моей радости не было предела. Я только что получил отличную прибыль на руки и прекрасную возможность заработать в будущем.
В последний день перед отъездом мы всей командой решили отпраздновать наш успех. Весь вечер мы веселились, пели американские хиты из кантри, танцевали и много шутили. Такая обстановка как нельзя лучше подошла к поднятию настроения, я снова почувствовал вкус к жизни…
Неделю спустя я и Наджим летим на самолете в Сан-Франциско, к брату Оливера. После всех потрясений, что выпали на мою долю, я впервые за долгое время смотрю в будущее с оптимизмом.
Я смотрю на спящего Наджима, на этого здоровенного сына Африки. На авантюриста, который предложил мне совершить самое сумасшедшее приключение в моей жизни. И благодаря ему, его неистовой вере в удачу, мы получаем шанс, возможность, изменить свою жизнь и жизнь родных нам людей.
Я сам изменился за этот годи и понял одну важную вещь. Нет ничего страшного в том, чтобы отступить немного назад. Это может оказаться шансом перестроиться и сделать движение вперед, став сильнее как личность и развив какие-то качества, о которых ты не думаешь, пока все стабильно в твоей жизни.
Я нажимаю кнопку «Play» на своем устройстве и Виктор Цой заряжает меня «…Перемен! Требуют наши сердца! Перемен!...»
Не бойтесь перемен.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
Голосование открыто до 7 ноября включительно*
Участники дуэли отправляют голоса мне на почту.
Масс-дуэль предполагает:
- наличие (и явку) не менее пяти участников;
- участие дуэлянтов в голосовании;
- наличие ТОП-3 победителей.
11.2 Читатели, не участвующие в дуэли, должны давать аргументированные отзывы по каждой работе и голосовать за ТОП - 3 т.е. выставлять баллы (пример: 1 место Рассказ **** - 3 балла. 2 место Рассказ *** - 2 балла. 3 место Рассказ ***- 1балл. )
11.3 Дуэлянты обязаны дать аргументированный отзыв по каждой работе своих
соперников (если дуэль анонимна - то и по своей работе, либо голосование
участников становится закрытым) и проголосовать, составив ТОП-3. Голосовать за себя запрещено.
11.4 Если участник масс-дуэли не оставил отзывы на работы соперников (не проголосовал), ему засчитывают поражение в дуэли, после закрытия дуэли он получает бан на 3 дня;
11.5 Если явилось менее 5 участников дуэль переходит в разряд обычных и проходит по общим правилам.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 1
#1
Честно, не люблю этот жанр. Плюс слог кажется каким-то, грубо говоря, бульварным. И на мой взгляд, уж слишком длинное произведение для массовой дуэли. Участников аж 6 человек, как минимум это неуважение к голосующим. Это же не конкурс «какмногобуквтысможешьнаписать».
#2
Познавательная публицистическая статья. Слог понравился. Однако самый нетворческий подход к теме дуэли. В гугле единственное, что вылезает по запросу «траектория краба», - эта самая книга. И все же отдам этому тексту 1 место - 3 балла.
#3
В целом произведение понравилось, читается легко, заинтересовывает сюжетом. Но, по-моему, не совсем раскрыта тема дуэли.
«Иногда нужно отступиться, чтобы жить дальше» - но ведь отступиться - это не то же самое, что шагнуть назад. Отступиться - это перестать действовать, опустить руки. 3 место - 1 балл
#4
В целом понравилось, мир описан атмосферно. Но хотелось бы, конечно, узнать поподробнее, как же это герою удалось в одиночку и незамеченным и здание поджечь, и коров убить и разложить, и мэра повесить в центре города?
#5
Несколько корявый текст. Обилие восклицательных знаков, резкие переходы от настоящего к прошедшему и прочее.
Но этот текст и самый жизненный, с замечательной моралью. И полностью отражает тему дуэли. 2 место - 2 балла
#6
Самое сырое и корявое произведение. Хромает оформление, пунктуация. Куча нелепых оборотов, клише и штампов типа «Мой внутренний мир разбился на мелкие кусочки.», «смотрит на рядовых сотрудников, как на рабов.» и пр.
Ошибки - «когда они одевают на себя» и пр.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 2
№1. Дети телепорта
Есть сходство с «Полуднем» Стругацких, «Вертикальным миром» Силверберга и марсианскими заморочками Брэдбери.
Марсиане неподробны. Может, так оно и лучше. Неведомое пугает больше.
Сюжет есть.
№2. Траектория краба – первое место, 3 балла.
Хоть и вторично. Читал массу подобных статей, в т.ч. по мотивам книги из темы.
В правилах дуэли требовали «добавить публицистику». Здесь уж добавили, так добавили! 100% публицистики
Но написано хорошо. О правильном. Можно в блог.
№3. Без названия – второе место, 2 балла.
В мире появляются предметы и существа, созданные писательским воображением.
Идея замечательная.
По слогу. Текст плохо вычитан, очень много «косяков». Чуть ли не в каждом предложении. Есть перлы.
Сюжет хорош. Довычитать и будет шедевр.
№4. Без названия
Закос под фэнтези. Сюжета как такового нет. Какой-то мутный мстительный тип.
Плохая вычитка (поток воды с какого-то перепуга ругается за персонажа и т.п.).
№5. Счастье рядом.
Слог. Много ошибок в синтаксисе.
Эпизод с ларьками неправдоподобный, ИМХО.
Ладно, продал. Но сидеть после этого на корточках, рядом с продавцом? Час?
Сюжет – в общем, присутствует.
№6. Перемены - третье место, 1 балл.
Неправильно оформленная прямая речь. Непонятно, кому принадлежат реплики.
Ошибки в пунктуации.
Дауншифтинг, на который есть намёк? Где он здесь? Человек без денег поехал на заработки. Преуспел.
Ловля крабов – напоминает о ловле креветок в «Форресте Гампе». Приглашает тоже негр. Совпадение? Не думаю
Снег лежит круглый год… В каждой точке огромной Аляски?
Сюжет есть.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 3
№1 «Дети телепорта».
Хорошо сделанная, логически выстроенная, изложенная в стиле новых идей ХХI века переосмысленная история «Марсианских хроник» Рэя Брэдбери. «Мы отступаем назад лишь для того, чтобы двигаться вперёд». Тема раскрыта.
№2 «Траектория краба».
Публицистическая статья, собранная из фактов и воспоминаний людей, испытавших на себе ужасы Второй Мировой войны. Тема раскрыта.
№3 Мистика и фантастика в одном лице. Главная идея мне представляется фразой: «писатель … силой своего воображения затрагивает некую ткань под нашим мирозданием, и реальный мир это чувствует», иными словами – мысли материальны. К сожалению, могу отметить, что тема не раскрыта до конца. Отступление главного героя происходит, но нет даже намёка на то, что он собирается двигаться вперёд.
№4 Мистическое фэнтези. Написано интересно, но тема не раскрыта. Да, герой возвращается в родной город, чтобы отомстить, но кроме мести и его бегства нет никакого движения вперёд.
№5 «Счастье рядом».
Историю девушки «сбившейся с пути истинного», но нашедшей счастье только вернувшись к родным, можно считать раскрывающей полностью тему. Только мне кажется очень странным тот факт, что падение любимой дочери и внучки почему-то в упор не замечают родные. Во всяком случае, автор даже намёка не даёт на то, пытались ли родители как-то повлиять на свою дочь. Трудно не заметить того, что дочь не ночевала дома, что от неё за версту разит перегаром и табаком и прочее.
№6 «Не бойтесь перемен».
Далеко не все уволенные и завязшие в кредитах, молодые люди способны при этом оплатить курсы английского языка и уехать на Аляску ловить крабов. Этим вся история становится, очень похожа на сказку со счастливым концом. Как ни старалась, но так и не смогла найти чётко очерченную траекторию краба.
1 место и 3 балла - №1; 2 место и 2 балла №5; 3 место и 1 балл №3.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
№ 4
№1 интересно и атмосферно написано. Мне было очень интересно читать, что для меня является главным критерием успешности книги. Фэнтэзи о постапокалиптическом будущем одни из моих любимых. Конечно есть схожести с другими произведениями,но я не вижу здесь ничего критичного. У автора есть своя идея и он ее очень доходчиво объясняет. Что-то посоветовать не могу, так как не увидел каких-то важных просчетов. Ну а главное, еще раз повторю, что мне было очень интересно читать.
№2. Как публицистическое произведение, все очень качетсвенно и профессионально. Просто я не любитель такого жанра и не могу дать более-менее объективную оценку. Мне ближе художественная литература
№3 Идея очень понравилась. К самому тексту есть замечания. Если еще хорошенько продумать текст и более цельно и плавно описать историю, то получится хит. А так все получилось как-то отстраненно, нет эмоциональной состовляющей, не переданы в полном объеме эмоции и переживания главной героини и главного героя
№4 Интересная история. Опять-таки не помешает более полно передать историю героя и его возлюбленной. Получилось слишком сухо. Любил девушку, ее сожгли, решил отомостить. Может стоит более подробно описать как ее поймали, где в этот момент находился сам герой, то есть уделить больше внимания этому по сути ключевому событию истории?
№5 это произведение с трудом заставил себя прочиать. Вообще не мое, нисколько, не люблю такие истории и такой жанр)) но при этом суть очень правильная. Вспомнился один фильм, где старик объяснял девушке, сбежавшей от семьи, что ей лучше вернуться, на примере одной ветки, которую легко сломать, и веника, который даже согнуть трудно. Другой вопрос, а что там за семья?))
№6 В сравнении с остальными претендентами бросается в глаза разница в классе. Очень сырое произведение. Не продуман текст и описательная часть.
1место и 3 балла - №1, 2 место и 2 балла - №3, 3 место и 1 балл - №4
|
|
|
