Алексей, мне страшно это признать, но похоже, что ты – последний, из тех кто остался от нашего рода. Остальные сменили фамилию и потеряли свои корни. Остались только ты да я. Меня скоро не станет, поэтому я передаю тебе свои бумаги. Я даже составил завещание. По нему тебе переходит шкаф резного дерева со всем его содержимым. Боюсь, это всё, что я сумел сохранить. Этим шкафом владел ещё твой прадед, наш общий предок, и теперь он по праву твой. Содержимое его составляют мои бумаги и кое-какие безделушки, всё это тоже принадлежит тебе, последнему из нашего рода.
Имею только одну просьбу. Наше имение было под Курском. Имения уже давно нет, но сохранилось кладбище, где похоронены восемь поколений Белозерских. Я восстановил его, как мог, но этого мало. Поэтому я прошу тебя: ты уж пригляди за ним. И ещё. Я понимаю, что это уже будет неприлично тебя просить, но я сам очень бы хотел лежать рядом с могилами предков.

2.

Я оставил машину прямо посреди поля и дошёл пешком, не боясь запачкать дорогие туфли просёлочной грязью. Под облетевшими тополями приютилась низенькая покосившаяся часовенка. Старая часть деревенского кладбища была незримо отделена от новой. Не было никаких оград, просто чувствовалось, что здесь похоронены разные люди. Деревенские любят сажать на могилы деревья, со временем они вырастают, и кладбище становится мрачным, тёмным. На старых могилах деревьев не было, оно было светлым в этот пасмурный осенний день. Надгробия были старыми, местами камень так пострадал от времени, что почти невозможно было прочитать надписи на нём. Но большинство могил были ухожены.
Дядю похоронили немного в стороне от остальных. Его портрет был запечатлён на мраморном памятнике, который я сам выбирал. Получилось немного безвкусно, похоже на могилу какого-нибудь криминального авторитета, но, надеюсь, он мне простил. Я постоял немного над его вечным покоем, вспоминая нашу первую и последнюю встречу. Надо всё-таки познакомиться с его дочерью, как-никак четвероюродная сестра.
Я отправился дальше, прошёлся между рядами, выискивая знакомые имена. Я ещё довольно плохо знал родословную, всех не помнил. А, вот и он. Я присел на корточки у холмика. На покрошившемся от времени мраморе было выведено:

Белозерский Николай Игнатьевич
1901 – 1942 гг

Прадед. Потомок дворянского рода, он после Революции работал геологом в сибирской тайге. Общался с зеками, курил “Беломор” и ругался так, что пролетарии краснели, как гимназистски. Несгибаемый человек. В то время, как вся его семья сгинула за границей, он остался на Родине, всё перенёс и сохранил славную фамилию. После смерти дяди я остался единственным его потомком, единственным наследником всего, что от него осталось – доброй памяти и высокого старомодного шкафа резного дерева.
Прочитав краткую родословную, я понял, почему отец так относился к своему троюродному брату. Отец и дед слишком много вытерпели из-за своего происхождения, слишком многие двери закрывала дворянская фамилия. Семьдесят лет они не испытывали ничего, кроме притеснений от своей страны. За семьдесят лет можно разрушить то, что создавалось пятьсот.
Я достал припасённую бутылку дешёвого вина и одноразовый пластиковый стаканчик. Налил до краёв и плеснул на землю. Узри же, некогда могучий род! Твой последний потомок пришёл поклониться могилам дедов
Я поднялся и выпил до дна.

3.

Вернулся домой я ближе к вечеру. Марина недоверчиво встретила меня у порога.
– Опять допоздна заседаете? - строго спросила она.
– Да вот, пришлось в Курск смотаться.
– Куда? - не поняла моя супруга.
– В Курск, - повторил я. - Дела.
Марина с удивлением оглядела меня с ног до головы. Потом, приметив мои грязные ботинки, сказала с сарказмом:
– Ну да, дела.
– Милая, я тебе потом объясню, - ответил я ласково и прошёл в свой кабинет.
Прадедовский шкаф стоял на почётном месте позади моего кресла. Я не пожалел средств, он сияет, как новенький, залакированный и отреставрированный. В сейфе я храню важные документы, а в правом ящике до сих пор лежат бумаги дяди. Иногда, устав от дел, я перебираю старые пожелтевшие фотографии и зарисовки генеалогического древа. Порой мне попадаются подробные жизнеописания моих предков, тщательно выписанные безупречным дядиным почерком. Тогда я подолгу вчитываюсь, пытаясь уяснить кто на ком женился и кого породил три или четыре столетия назад. И узнаю, что мой самый первый предок бился на левом фланге русского войска на Куликовом поле, что во мне есть несколько капель крови от самих Рюриковичей и что Пётр казнил пятерых моих предков за участие в бунте...
Но дела снова зовут меня, и я откладываю прошлое в ящик фамильного секретера.

+1 Виктор!