Пустой дом

Плавность, уверенность движений. Спокойный, сосредоточенный взгляд.
Гармония в душе.
Она настроена на этот прекрасный лад. Самозабвенно растворяется в каждой линии, мирно расплывается по холсту.
Закрываешь глаза.
Взгляд устремляется внутрь тебя. Там душа. Удобно расположилась на берегу озера. Зовет, чтобы показать нечто важное.
Едва касаясь, она проводит пальцем по зеркальной глади воды. Он рождает небольшую волну. Та, словно потревоженное озерное дитя поспешно отбегает от длани неизвестного. Достигнув же безопасности, вновь ложится в заботливые объятия чистого озерца. Оно с мирным ликом принимает испуганное дитя. Знает, что никакой угрозы нет. Но новая жизнь нуждается в поддержке. Даже если рождается лишь на несколько секунд. Чтобы потревожить трепетным чувством мудрую и спокойную гладь…
Открываешь глаза.
Энергия этого видения чистым ручьем журчит в душе. Наполняет твою сущность. И переливается через край… Бежит по руке, близится к кисти, вбирает цвета…
Цельное изображение настроения.
Легкое, но непоколебимое течение энергии вносит в картину недостающий штрих. Небольшую деталь. Маленькую, трепетную жизнь…
Да. Я нарисую это.
- Это все? – осведомилась молодая девушка.
Обязательная вежливая улыбка. Уважительный поклон. Передаю пакет.
- Да, Арису-сан. Пожалуйста.
- Спасибо. До свидания.
- Обращайтесь к нам! Всегда будем рады помочь!
Я провожаю клиента взглядом, а улыбка все не исчезает. Потому что она не стоит мне никаких усилий.
Я люблю свою работу. Общение с клиентами доставляет одно удовольствие. Они часто весьма умны и всегда доброжелательны.
Мне нравится, что мы не перешли на западное «мистер» или «миссис». Лишь традиционное «сан». Такое простое и понятное.
Почтовая компания, в которой я работаю, небольшая, но это имеет свои плюсы. Что-то вроде уюта. Ведь мы работаем с посылками внутри страны. Нет бурной деятельности, нет сложных клиентов. Здесь приятно работать. И я могу спокойно поразмышлять над своими картинами.
Я никогда не тороплюсь домой. Не отсчитываю минуты до окончания рабочего дня. Знаю, что в свой обеденный перерыв дочку из школы приведет мама ее подружки. Они учатся вместе в первом классе, и мы с женой рады, что та женщина так доброжелательно согласилась провожать нашу девочку. Им ведь почти по пути.
Дочка у нас умная, послушная. Не говорю уже о том, что красавица. Она сама поест, сделает уроки. А нам остается лишь сидеть вечером и заглядываться на это маленькое чудо. Оно даровано свыше.
Знаю, что жена приходит с работы примерно на час раньше меня. Всегда успевает сготовить замечательный ужин, сделать все по дому. Так что вечером ей остается только отдыхать. Мы с Сачико, конечно, стараемся ее сильно не тревожить. Я сажусь за картины, а дочка тихо играет в свои невинные, детские игры. Недавно мы купили ей миниатюрный трехэтажный домик. С тех пор она все вечера ползает вокруг него, вглядываясь в окошка и устраивая в комнатках своих кукол.
Стоит мне отвлечься от рисования, я всегда заглядываюсь на ее безмятежность. Лицо озаряется улыбкой. Сачико такая прекрасная… Прекрасная белизна, витающая в своем сияющем мире. Словно ветерок, играющий в саду листьями. И так я могу наблюдать за ней долгое время. Это приносит истинное наслаждение моей душе. А затем я замечаю, что Ицанами тоже следит за каждым движением Сачико. И это дарует моей душе неописуемое умиротворение. Я ощущаю идиллию. Высшая награда, которая может быть дарована. Божественный цветок, которым можно любоваться всю свою жизнь. Я сижу на лугу. И он усыпан этими цветами.
Кстати, уже вот-вот Ицанами должна придти домой.
- Киоши.
- Да, Хотака-сан?
Из своего кабинета меня робко подзывал начальник. Странно видеть его таким. Всегда спокойный, непоколебимый, он излучал уверенность. Сейчас же выглядел так, словно его кто-то обидел.
Говорят, самые непробиваемые с виду люди – самые чувствительные. Вероятно, так оно и есть.
- Подойди, пожалуйста.
- Хорошо.
Почему ему понадобилось со мной поговорить? Может, путаница с посылками? Рассерженный клиент? Моя ошибка? Или что-то произошло у него в жизни? Неужели нужен совет?
Я уже приготовился пройти вслед за ним в кабинет, как вдруг он отступил. Склонив голову, начальник жестом пригласил меня зайти первым. Я уже растерянно сделал несколько шагов через порог, когда услышал его скорбный голос:
- Возьми трубку, Киоши. С тобой хотят поговорить…
Взглянув на меня исподлобья, он подавленно кивнул в сторону стола. На нем стоял телефон. Трубка ожидала рядом.
Хотака-сан закрыл за собой дверь.
Я нерешительно поднял трубку и прислонил к уху.
- Да? Да… а… Как?

Красочный луг предстает жизнью пред далеким пейзажем. Сочная трава по колено. Лучи солнца отражаются в хрустале капель. Через мгновение они одновременно склонят травинки и скатятся к самому краю. Сорвутся. Разобьются о землю, блеснув мелкими осколками.
Вдалеке видны заснеженные пики гор. Великие, недостижимые, непоколебимые и мудрые. Созерцающие обороты жизни в переливах дня и ночи.
Они наблюдают прекрасное озеро. Невообразимая голубизна глади которого уступает чистотой лишь небесной синеве. Оно доказывает таким образом, что земля ничуть не хуже величественного небосвода.
А на берегу его сидит женщина. Длинные, черные волосы закрывают лицо. Но оно отчетливо отражается в озере.
Она ведет кончиком пальца по поверхности воды. Зеркало должно дрогнуть. Пробежать волна. Должна исказиться чистота небес. Скривиться лик прекрасной женщины…
Ицанами… душа моя…
Я сидел перед этой картиной. И ей не доставало лишь одного штриха.
- Папа, не спи. Иначе уснешь как мама… Она этого не хочет.
Бедный ребенок. Сачико еще слишком мала, чтобы осознавать смерть. Чувствовать невообразимость конца. Необратимость утраты. Что она понимает? Что сегодня просто не увидит маму… не задумывается о завтрашнем дне. Ведь и завтра мама не придет на час раньше меня. И всю оставшуюся жизнь не сможет идти рядом.
- Не забывай, она все еще с нами. Ты же знаешь!
Звонкий голосок дочери оставался таким же невинным и безмятежным…
Я поднял глаза на своего ангела.
Она смотрела на меня с уверенностью светлого мудреца. Как странно это выглядело. И словно лекарство от мелкой хвори, протягивала в руке небольшую куклу.
Вот в чем дело… вот во что верит мой маленький ангел. Лишь их чистота может породить такую наивную, спасительную веру. Но когда она иссякнет?
Всего лишь два года назад нам жилось гораздо хуже.
Жизнь в общежитии более была невозможна. Сачико подрастала, ей требовалось больше места. Поэтому мы взяли кредит, чтобы купить квартиру. Для его оплаты приходилось работать день и ночь.
Дочка жила одна в купленной квартире. Сестра Ицанами помогала нам с ребенком: водила в садик, забирала оттуда. Когда получалось, сидела с ней и готовила еду. Но она не могла посвящать все свое время нашим проблемам. Поэтому чаще всего девочка оставалась в одиночестве.
Представляю, как долго и мучительно тянулось время в пустых комнатах…
Тогда Ицанами и пришла в голову эта идея. В очередной день, когда нужно было пройтись по магазинам, она вернулась не только с самым необходимым. Тогда у нее нашелся еще и небольшой подарок для дочери. Кукла с черными волосами («как у мамы», тут же восторженно пискнула Сачико), стройной фигурой («как мама», следом подметила она) и невероятно похожим лицом («Мама!», воскликнула дочурка).
Вероятно, было бы точнее сказать, что мама походила внешностью на куколку, ведь таких должно быть очень много. Но нет… Ицанами нашла ее в небольшой лавчонке среди различного барахла. Похоже, эта кукла пролежала там довольно долго, прежде чем перешла к Сачико.
Таким образом, мама всегда оставалась рядом со своей дочерью. Никогда не задерживалась… потому что никуда не отлучалась.
Не знаю, насколько это помогло тогда, но девочка долгое время не расставалась с куклой. И нам ни разу не приходилось видеть ее горюющей. Ее глазки всегда счастливо блестели при встрече. Будто кукла успокаивала ее. Уверяла в скором приходе родителей. Говорила, что рано или поздно, все будет прекрасно. Талисман, дарующий надежду…
Только теперь эта надежда – несбыточная.
- Иди поиграй, Сачико.
- Не горюй, папа! Все будет хорошо!
Удостоверившись, что частичка ее веры перешла ко мне, она одобрительно кивнула и пошла в другую комнату… но я ее обманул.
Я улыбнулся, чтобы дочь оставила меня. Потому что больше не мог терпеть…
Моя голова уткнулась в раскрашенный холст. Глаза слишком долго сдерживались, поэтому слезы брызнули на картину. Впервые в жизни я ревел… держался, когда у нас не было жилья. Когда родилась Сачико, и у нас не хватало денег. Когда не виделся с семьей неделями… потому что у меня была Ицанами.
Теперь ее нет. Больше нет моей души.
Я отстранился от картины. Мои слезы растворили краску. Изображение расплылось. Расплылось в том месте, где было отражение лица Ицанами.

- Вы уверены? Он работает уже пятый день!
- А что я могу сделать?
- А его дочка видела?
- Господи, тебе-то какая разница!
- Извините, извините! Просто машина сбила ее прямо под окнами дома, так что, может быть…
- Какая тебе разница?
- Никакой… никакой… все, я пойду.
- Иди.
Мой коллега поспешно вышел из кабинета начальника. Он, конечно, оглянулся на меня. Встретив мой взгляд, быстро отвернулся и ускорил шаг.
Он осторожно, будто вор, закрыл за собой дверь, когда заходил к Хотака-сану. Но меня в этот момент не отвлекали клиенты, поэтому я все слышал.
Какое ему дело до моего горя? Я здесь и, значит, так надо!
- Киоши, зайди.
- Сейчас, Хотака-сан.
Я быстро поднялся и прошел в кабинет.
- Почему ты не уходишь?
- Но это моя работа, Хотака-сан. Я должен ее продолжать.
Начальник мучительно провел рукой по лицу. Похоже, он подбирал нужные слова.
- Киоши, я предлагаю тебе отпуск. Оплачиваемый. Оплачиваемый, понимаешь?
Автоматически на моем лице появилась покорная улыбка. Она всегда значит «Ну что вы! Вы даете мне гораздо больше, чем я заслуживаю! Я не могу принять этого!»
- Я понимаю. Но… я ведь должен продолжать работать. Разрешите?
Он беспомощно вздохнул.
- Ведь мы все понимаем…
- Разрешите? – позволил я себе перебить начальника. Не хочется ставить его в такое положение, но я не должен бросать работу. Если взять отпуск, то отношение ко мне непременно изменится. Коллег, клиентов. И впоследствии даже сам Хотака-сан может спросить с меня за этот отдых.
Он устало кивнул. Казалось, что эти несколько слов до невозможности вымотали его.
Я отвернулся. Улыбка исчезла с моего лица. Улыбаться стало в тягость. Вышел, закрыл за собой дверь, устроился на рабочем месте.
Странно. Утром я заметил, что Сачико вытащила всех своих кукол из игрушечного домика. Сложила их рядом горкой. Оставалось только поджечь… Правда, куклы-мамы там не было.
Обязательная вежливая улыбка. Уважительный поклон.
- Здравствуйте, Арису-сан! Все-таки решили к нам обратиться?

Я сел на привычное место – стул, на котором обычно рисую. Подставку с холстом убрал в сторону. Сейчас передо мной виднелась лишь улица: недостроенный пятиэтажный дом, деревья, дорога… та самая дорога…
Я всегда рисовал напротив балкона. В хорошую погоду даже мог переместиться на его площадку. Шум никогда мне не мешал, а свежий воздух способствовал мышлению. Ветер как бы возвышал дух. Это было приятно.
Но картины отложены в сторону. Я вкладывал в свои творения душу. Теперь же рука бездушного художника творила безумие. Мои видения превратились в мутный круговорот образов, и эта смута отразилась на холстах. Больше мне нельзя рисовать… я не нахожу ничего прекрасного в душе, что стоило бы воплотить в картинах.
Я всегда приходил домой в начала заката. Спустя час после моего прихода солнце уже почти скрывалось за домами. Будто сверху на него садилась и начинала давить ночь.
Скоро уже стемнеет. На небе виднелись тучи – будет дождь.
В квартире стояла тишина. Телевизор мы купить еще не успели, поэтому Сачико играла с…
Я посмотрел через плечо – она внимательно всматривалась в окно пустого домика. В руке держала старую куклу.
Похоже, смерть матери все-таки повлияла на нее. Не понимаю, что она делает… может быть, стоит в скором времени сводить ее к детскому психологу? Вероятно, это будет стоить денег, но все же…
Вернув взгляд на улицу, я вдруг заметил в окне недостроенного дома чей-то силуэт. Третий этаж, крайнее окно. Света еще доставало, чтобы разглядеть черные волосы девушки, собранные в пучок. Странно… она находилась там без единого движения. И что она вообще может там делать? Ведь здание это пустовало с тех самых пор, как мы сюда переехали. Два года… Мимо этого здания Ицанами ходила на работу. Также возвращалась… оно находилось в пятидесяти метрах от дороги, огороженное высоким обшарпанным забором.
Этот дом должен быть пуст. Должен быть…
- Папа – внезапно послышался голос Сачико – я знаю, что мама не просто так купила мне эту куклу. Мне было одиноко, поэтому она принесла куклу, так похожую на нее. Это, конечно, не она, но… Она хотела быть со мной, чтобы мне не было одиноко. И, правда-правда, мне не было.
Я обернулся на ее слова. Во мне вдруг вызвал беспокойство этот задумчивый тон. Казалось, она решает некую головоломку. Зачем она вытащила всех кукол из домика? Или может, меня встревожил этот странный силуэт?
Не поднимаясь со стула, я приблизился к стеклу балконной двери. Мне хотелось лучше разглядеть эту загадочную девушку.
Черные волосы…
Мое сердце тихо дрогнуло. Страх и боль разнеслись по телу, вцепились в душу.
- И вот она недавно купила мне этот маленький домик. Я знаю, теперь она не может жить с нами. Не смогла бы…
На секунду мне показалось, что девушка размяла шею. Или покачала головой…
Мои глаза старались уловить еще что-нибудь знакомое в этом силуэте. С замиранием сердца я жаждал исполнить это желание…
- …если бы не купила этот домик. Она купила его специально.
Внезапно девушка подняла голову, и пучок черных разлетелся. Густые, длинные волосы рассыпали по плечу девушки. Закрыли ее лицо…
Столь знакомая картина…
Я не мог поверить в происходящее. Вдруг мне в голову ударил смысл слов дочери. Невольно я начал поворачиваться…
Широко распахнутыми глазами я вдруг увидел в ранее пустом домике куклу. С черными, густыми волосами, фигурой и лицом Ицанами. Она сидела на третьем этаже, возле крайнего окна.
- Она купила его, чтобы помочь нам. Чтобы нам не было одиноко, папа.
Я отпрянул от балкона. Нога зацепилась за ножку стула, и тот упал. Я резко вскочил и безумным взглядом впился в окно недостроенного здания.
Она была там… Ждала там…
Я тут же сорвался с места. Быстро открыв дверь, выбежал в подъезд и через несколько секунд уже оказался на улице.
Тучи, безмолвно громоздившиеся над нами столько времени, в один миг разразились диким ливнем. Я не обращал внимания на огромные капли, что били по лицу и заливали глаза. Мне было плевать на все. Передо мной виднелось лишь это здание. В котором ждала Ицанами.
Я выскочил на дорогу и тут же получил удар по ногам. Меня немного подкинуло. Тело коснулось капота машины, но тут же соскользнуло вниз. Ноги ударились об асфальт, и я продолжил бежать.
- Эй! Ты чего, ненормальный! Куда бежишь так?
Запрыгнув на разрушенное крыльцо, я вбежал в пустой дом. А спустя несколько мгновений уже панически оглядывал комнату, в которой меня… не дождалась Ицанами…
Я в ужасе схватился за голову. Ее здесь не было! Она ушла! Но почему? Почему?
Сотни мыслей, одна невероятнее другой, разрывали мой разум. Хотелось кричать.
Что есть мочи я взревел наперекор небесному грому… но, конечно, не громче его… мой крик утонул в грохоте.
Дождь вливался в комнату через окно. На месте, где должна была быть моя любимая, расплывалась грязная вода. Все, что осталось после ее прихода… капли стирали следы ее присутствия…
Обессиливший, обозленный я возвращался тем же путем. Ноги еле держали. На обочине, за забором стояла машина. Машина, которая меня сбила…
Из открытой двери выглядывал мужчина.
- Простите! С вами все в порядке? Вы выскочили точно ненормальный! Я перепугался! Смотрю: забежали в здание. Вот что вам там понадобилось? Не хватает нам…
- Ты! – в исступлении указал я пальцем на проклятого водителя.
- Да, извините, но я…
- Это ты! Это ты сбил мою жену! Ты!
- Что? А… господи!
Он резко захлопнул дверцу. Завелся мотор. Машина тронулась.
Он убегал. Он убегал! Так же, как с моей женой! Сбил и пытается сбежать!
- Проклятый убийца!
Я лишь успел ударить кулаком в боковое стекло, но оно не разбилось. Мне не удастся даже отмщение! Он опять останется безнаказанным!
Достигнув фонарного света, машина остановилась. Она была синего цвета… очевидцы происшествия говорили о красной…
Возбужденный водитель выпрыгнул из-за руля и начал махать в мою сторону руками.
- Псих! Ты что делаешь-то? Разбил бы – заплатил бы! Находятся же идиоты!
Но я его не слушал. Во мне клокотало горе. Во мне не осталось сил сопротивляться отчаянию. Непонимание вязкой горечью расползалось по сердцу.
- Ицанами! Но ты ведь этого от меня хотела? Чтобы я отомстил? Ицанами! Зачем это нужно было?

- Сачико…
Я вошел в квартиру и, мокрый, упал на стул. Дочь сидела возле домика. Она прижимала куклу-маму к груди. Та, казалось, тоже прильнула к ней. Обхватила маленькими ручками.
Я смотрел на них одуревшими глазами.
- Зачем ты…
- Я пойду спать, папа? Мне рано вставать.
- А? А… да. Иди.
Она ушла к себе в кроватку. Она сама уснет. Она у нас такая самостоятельная. Такая послушная.
Домик остался пуст.

Она меня начинает раздражать…
Не помню ее имени. Хоть и работает слева от меня. Раньше знал… теперь забыл.
Теперь для меня это девушка, которая водит ручкой по бумаге.
Явно нервная особа. Она выводит свои каракули постоянно. Даже когда разговаривает с клиентом.
Минуты через две на чистой бумаге появляется синее пятно из круговых линий. Круговерть. Порой кажется, что рука сейчас провалится в нее. Так и надеешься, что вот-вот психичку засосет в эту дыру. Но тут она меняет листок. И все по новой…
Как же ее зовут?
Да какая разница?
Сегодня утром домик вновь был пуст. В эти дни я старался не трогать Сачико. Не расспрашивать ни о чем. Просто понаблюдать, что она делает. Теперь я все понимаю…
Теперь мне почему-то не терпится домой. Когда все шло хорошо, я никуда не торопился. Потому что все шло хорошо. Как будто оно так и будет идти без твоего вмешательства. Но дорожка под названием «все хорошо» оказалась весьма извилистой. Да еще и горной. Если иногда аккуратно не поворачивать, можно упасть и разбиться о камни. Катиться по ним вниз. Разрывать тело в клочья. Стираться о шершавые стены великой горы. И наконец упасть истерзанный и окровавленный на лужок. На лужок с цветами. Что у подножья горы. Мой лужок.
Новый листок. Опять водит.
- Здравствуйте, Киоши-сан.
Губы сами растянулись в улыбке. Даже не успев повернуться, голова кивнула.
- Арису-сан! Приветствую вас! Минутку… вот ваша посылка!
- Большое спасибо.
- Может, хотите сразу чего-нибудь отправить?
Девушка игриво заулыбалась.
- Но что?
- Разверните эту посылку!
- Зачем? Это конфиденциально. У вас написано… – нравоучительно произнесла она.
- А вдруг не понравится? Возьмем и обратно отправим!
- Вообще, я знаю, что там…
- Да ладно вам! Поделитесь радостью!
Клиентка растерянно шагнула назад, оглядела меня, остановилась на глазах и скороговоркой выдала:
- До свидания, Киоши-сан.
- Ах, до свидания, Арису-сан!
Что она такого увидела в моих глазах?
Вдруг я заметил, что на меня уставился весь отдел.
- Черт!
Я уткнулся лбом в свой столик. Хочу домой.

Близился закат.
Несколько зданий, будучи в сговоре с уходящим солнцем, каждый вечер показывают интересную картину: пустой дом напротив примерно в одно и то же время оказывается в светлой линии.
Солнце медленно отступает под натиском ночных духов. Приходит время царствования призраков. Их колесницы пускаются во все тяжкие, чтобы изгнать пылающий жизнью шар. Потому что настало время их дозора. И эфемерные взоры начинают выискивать на земле непокоренных мертвых. Тысячи крыльев призрачных драконов простираются на небе. Их прерывистые хлопки возмущают природу, заражают дрожью деревья и травы. А призывный вой заставляет выйти на улицу и поднять головы тех, кто может слышать зов фантомов. Тех, кто задержался в мире живых.
Но есть один призрак, не подвластный мертвым посланникам. Даже взоры ужасных и величавых драконов не способны заметить ее. Она слышит зов любимых. Приходит ради них на одно и то же место, чтобы вновь ощутить любовь. Подарить им свои чувства. Они не могут без нее жить. Она не может без них умирать. И лишь время – блюститель бытия – развеет их, дабы те воссоединились в прекрасном, воздушном танце свободы и любви.
Но сейчас они лишь томно смотрят друг на друга. А над ней в черной выси кружат твари. Жаждут забрать. Но она - последняя над кем смыкается тьма. Солнце чувствует в ней свет, тратит оставшиеся силы, сдерживая ее жилище в своих объятиях, но иссякает… тогда женщина слышит зов драконов. Поднимает голову, устремляет взгляд на фантомов, а черные волосы спадают густой завесой, чтобы скрыть призрачное лицо. И она не выходит… желание остаться с любимыми сильнее любого загробного колдовства.
Ицанами – не властная влечению…
Да. Я рисую это. Я нашел свою душу.
В эти дни во мне горело нечто. Оно давало силы жить. Волю творить. Она вдыхала в меня желание, показывала направление. Давала свою любовь. Ицанами…
Я рисовал эту картину каждый день после работы, пока позволяла Сачико. Она оказалась права во всем. Это был всего лишь пустой дом, пока ее благословенные руки не соединяли символы материнской любви. Тогда она появлялась. В одно и то же время, каждый день.
И вот я рисую ее вновь. Линия солнца только зашла за дом, готовая сомкнуться. Ее волосы спадали лишь два раза, но это не так важно. Волосы будут прикрывать лицо. Раньше я часто рисовал ее именно так. Как прекрасны ее черные волосы.
Дух Ицанами почти не двигался. Лишь периодически качал головой или поднимал глаза куда-то вдаль. Что это значит? Куда она смотрит? Я не знаю… отсюда не видно.
Я более не осмеливался приближаться к ее жилищу. Порой закрадывалась мысль воспользоваться биноклем или чем-то подобным, но… я боялся как-то вмешиваться в нашу гармонию. Это идиллия…
Картина почти готова… я достаточно постарался в изображении жилища и гонцов смерти. Я любовался женой, окружая ее тварями, вырисовывая пустой дом. Наконец-то пришло время наполнить дом жизнью… любовью и светом. Ицанами – самое драгоценное в этой картине.
Я уверенно занес кисть… как вдруг Ицанами исчезла. Секунду назад она виднелась в крайнем окне, как и каждый вечер, а теперь…
Но почему? Еще ведь не время! Еще слишком рано!
Я растерянно обратился к дочери:
- Сачико, что…
Она вытащила куклу. Зачем она вытащила куклу?
- Но зачем?
- Она закончила – ответила дочка, обратив на меня свои чистые, блестящие глазки.
- Но… но… она ведь появится здесь завтра?
Сачико неуверенно посмотрела на куклу, будто бы повторяя ей мой вопрос. Затем ответила:
- Она завтра появится здесь.
- Точно?
Она кивнула.
- Ах… но почему она ушла…
- Пап, я пойду спать?
- А… да. Иди.
Дочурка поднялась и отправилась в постель. Кукла-мама осталась лежать на полу.
- Доченька, ты забыла свою куклу!
- Она мне больше не нужна – звякнул ее голосок – спокойной ночи.
- Спокойной ночи – пробормотал я в ответ.
Почему не нужна?
Неужели ее отнимут у меня?
Я опасливо посмотрел на расставленные слева картины.
Нет-нет-нет… я не хочу возвращаться к безумию. Только не смута. Не пустота. Бездушность.
Эти ужасные образы… эти страшные воспоминания.
Отложенные в угол картины угрожающе наблюдали за мной. Звали, словно в пропащую бездну. Злобно щерились с холстов.
На одной я изобразил разбитую вдребезги машину. Цвета крови. Она и была в крови. В его крови. Внутри виднелся водитель. Тот самый подлец. Его тело невообразимо пострадало от аварии. Это принесло ему невероятные страдания. Туловище и ноги были перекошены, руки исковерканы, а голова неестественно вываливалась из оконного проема дверцы. Лицо после столкновения со стеклом, усеивали мелкие осколки. Они создавали десятки кровоточащих ран. Кровь заливала весь автомобиль. Красный. А взгляд мертвеца выдавал неверие. Водитель и помыслить не мог, что сам сдохнет на своей проклятой машине…
Вторая картина…
В окружении различных автомобильных деталей на корточках сидела голая девушка. Ее, будто на сцене, освещали фонари от машин. Свою наготу она закрывала большим колесным диском. Тот был остр, словно лезвие бритвы. Девушка вела пальцем по краю диска, оставляя густую, красную линию, постепенно стекающую струйками по лицевой стороне. Страстный взгляд, похотливое выражение лица, идеальная фигура, черные густые волосы…
Нет!
Это не Ицанами! Это не она!
Вдруг труп водителя улыбнулся во весь рот. Несколько осколков спало с его лица. Еще сильнее засочилась кровь. Словно живая, она переливалась на машине.
Мое сердце замерло. Я не хочу возвращаться… не хочу…
Зашевелилась девушка. Не сводя с меня охотливых глаз, она медленно легла за диском. Зажав между ног, начала приближать его к себе. Ноги постепенно раздвигались. На них оставались кровоточащие порезы. Палец двигался все ниже и ниже по окружности диска. Она улыбнулась улыбкой суккуба и легонько толкнула диск в сторону…
- Нет! – вдруг вскрикнул я.
Нет… мне нельзя… мне…
Мне просто нужно лечь спать. Как можно быстрее.

Что же будет сегодня? Неужели она может так просто бросить нас? Неужели я больше не увижу мою прекрасную Ицанами?
Боже, как же хочу попасть домой! Остался только час.
Еще целый час наблюдать за круговыми движениями ручки. Черт, да какие у нее проблемы? Да, она не очень красива. Насколько я помню, мужа у нее нет. Но неужели это приводит к радиальному расстройству кистевого сустава?
Новый листок.
Да когда ж ты прекратишь это сумасшествие?
- Здравствуйте – послышался мелодичный женский голос. По нему можно было легко определить, что человек улыбается.
Улыбается…
У меня этого не получилось. Про поклон я просто забыл.
- Здравствуйте. Вы получить или отправить? – не глядя кинул я вопрос.
- Я отправить. А вы… - протянула она, видимо, разглядывая мой бейджик. Насмотревшись, радостно воскликнула - Киоши-сан!
- Да, это я. Говорите ваше имя.
Я начал готовить необходимые бумаги.
- Маеми…
- Фамилия у вас есть?
- Подождите-подождите – как-то игриво проговорила она. Это праздничное настроение уже действовало мне на нервы – я хочу, чтобы вы сначала осмотрели мою посылку!
- Простите, что? – недоумевал я. Что еще за чушь?
Она уже вовсю чем-то шуршала. Разворачивала свою «великолепную» посылку, которую так срочно нужно всем «осмотреть»!
- Послушайте, девушка. Маеми-сан!
Со счастливой улыбкой, она достала картину и поставила перед моими глазами.
Я на секунду замер…
- Ну как вам?
Плевать мне было на картину. Мой взгляд беспомощно вперился в красную машину, что беззаботно ехала по дороге. Ехала как будто бы просто так. По каким-то делам. Но я-то знал куда направляется этот ублюдок! Он едет, чтобы убить мою жену! Чтобы она потом мучилась в грязных развалинах! Чтобы маленькая девочка сходила с ума, общаясь с куклой и пустым домиком! Чтобы я рисовал уродливых садистов и смерть… его смерть… так много его смертей…
Да что же это!
- Она меня преследует!
Все взоры тут же вонзились в меня. Девушка растерянно оглянулась. Она ничего не понимала… она действительно не понимала… но я-то понимал!
Я скривился на своем месте. Спрятал лицо, чтобы никто не увидел слез. Эта ужасная картина застала меня врасплох. Раздавила как червяка.
Послышался голос Хотака-сана:
- Что случилось, Киоши?
Шуршание ботинок. Стук картины. Оправдывающийся голосок. По нему легко можно было определить, что человек плачет.
- Я не хотела. Я просто… я лучше уйду, хорошо? Просто уйду? Простите, Киоши, я ничего не знала о…
- Если хотите, чтобы было лучше, то уходите немедленно – оборвал ее начальник.
- Да… да… простите.
Быстро удаляющиеся шаги - она убежала. Хлопок двери.
Слезы уже впитались в рубашку. Глаза болели, словно от яркой вспышки. Как будто обжегся. Перепутал бутылки и выпил уксус вместо воды. Какая ужасная горечь.
На плечо легла крепкая рука Хотака-сана.
- Может, ты домой пойдешь? Все равно рабочий день закончится через пол часа. Иди.
Я лишь кивнул в ответ.
Все-таки у этого случая был небольшой плюс.

Терпеливость ожидания.
Дурацкое словосочетание, но я сейчас чувствую именно это. Ощущение зависшего в воздухе внимания. Такого пристального. Ожидающего. Что-то должно произойти, но оно не происходит. Терпит. Будто игра. А я должен терпеть в ответ.
Должное произойдет все равно, но терпение проверять все же приходится. Как будто на ниточке протянули твою мечту. И ждут. Стоит тебе подпрыгнуть, попытаться достать, как тут же сбоку прилетает удар. И ты летишь в угол. И скулишь. Хотя нужно было просто сидеть и ждать. Потому что этот механизм неотвратим. Он включен и уже не сможет остановиться. Рука, нить, мечта – они опустятся. Хотя бы потому, что рука попросту устанет держать твою мечту.
Я ждал. Может быть, моя мечта кажется невероятной, но мне уже удавалось дотронуться до нее. Поэтому я лелею надежду о ее возвращении.
Сачико сказала, что сегодня она будет. Сегодня она придет вновь, несмотря на вчерашний ранний уход.
Домик перестал быть пустым. Дочка игралась с ним, как и раньше. Размещала в комнатках кукол, укладывала спать. Ничего предвещающего приход моей души она пока не делала. Куклы-мамы я не видел с самого утра.
Это беспокоило.
Уже десять минут назад Ицанами должна была появиться. Тьма заканчивала борьбу со светом. Солнце проседало под давлением призрачных гончих. Облака чернели от дыхания мертвых драконов. Призраки выходили на улицы, готовые обратиться к своей бездне. Пасть у трона своего хозяина.
Но ничего не происходило…
Обессиливший от игры в ожидание, я упал на стул.
Независимо от твоих усилий, должное произойдет. Поэтому буду я ходить по комнате, вглядываться в пустой дом или улягусь спать – ничего не изменится. Должное произойдет.
Но что если должное – это ничего? Вообще ничего? Что если мне уготовано одиночество, а Сачико - несчастье? Столь уверенная в том, что мама рядом, выдержит ли она потерю? Окончательную, бесповоротную?
Я вернулся на балкон и сел за холст. На улице стояла приятная погода. Ветер прогуливался вдоль домов. Овевал свежестью мою разгоряченную от волнения голову.
Ну же. Когда?
Сколько я не всматривался, видел лишь черное окно. Ни одной линии силуэта. Ни единого движения.
- Эй, Киоши! Решил порисовать на воздухе? Как твои дела?
Одного взгляда в сторону источника голоса хватило, чтобы незамедлительно отвернуться. На балкон вышел сосед. В грязноватой майке, спортивных штанах и кедах – только что с пробежки. Прошел в этой обуви через всю квартиру. Полон сил, энергии и желания поговорить.
Этого мне только не хватало.
Осторожно приподняв подставку с холстом, я перенес все в комнату. Сел у распахнутой двери так, чтобы меня задевал ветер, но не соседский взгляд.
- Эй, ты что? Киоши! Что я такого сказал? Я же ничего не упоминал! Э-эх…
Раздался звонок в дверь.
Я замер…
«Она завтра появится здесь».
Как я мог не понять? И кукла больше не нужна. Неужели?
Послышался топот мягких шажков – Сачико бежала открывать дверь.
Я тут же соскочил со стула.
- Сачико! Ты что?
Она остановилась и посмотрела на меня как на дурочка. Именно такой вопрос и читался в ее глазах: «Ты что дурачок?»
- Нельзя просто так открывать дверь! – пытался шепотом повысить я голос – чему мы тебя с мамой учили?
Не меняя вопроса, она тихонько кивнула и отошла в сторону.
Едва дыша, я направился к двери. Страх заставлял меня мешкать, но благоразумие уверяло, что ожидания уже было достаточно. Ветер проскальзывал через балкон. Он шептал о правильности второго варианта. Да… ветер возвышает дух.
Я даже не стал смотреть в глазок.
Щелкнул замок - дверь отварилась. Я потянул за ручку и…
- Вы?
- Простите, простите, Киоши-сан! Я никак не хотела расстроить вас сегодня!
На пороге непрерывно кланялась и извинялась молодая девушка. Та, которая сегодня довела меня до слез на работе.
- Кажется… Маеми?
- Ой, господи, как стыдно! – Взвыла девушка снова – я не хотела называть свое настоящее имя, отправляя посылку. Извините! Извините, извините…
- Подождите! Что вы делаете здесь? Зачем вы пришли?
- Ох, да! Нужно было сразу объяснить! Простите мне мою неловкость! – вдруг она звонко рассмеялась. Заметив мой удивленный вид, немного смутилась. Поправила белый пиджачок, длинную, разноцветную юбку, как бы приводя себя в порядок перед важной встречей, и продолжила – Во-первых нужно, наконец-то, представиться. Меня зовут Асука.
- Хорошо, но…
Вдруг меня словно ударили чем-то тяжелым по голове. Я оглядел еще раз с ног до головы пришедшую девушку… хотя интересовала только прическа. Собранные в пучок черные, длинные волосы.
- Э-э… видите ли, я хотела отправить эту картину вам… Я - начинающая художница. И однажды я заметила… ну так, не то чтобы наблюдала! Но бинокль я все же один раз с собой взяла! И кого вы думаете я там увидела?
Явно вся на нервах, она ослепительно улыбнулась и мотнула головой в мою сторону. Послышался резкий щелчок, от которого я даже чуть вздрогнул. Потому что в этот миг собранные в пучок волосы разлетелись. Они столь красиво заструились по плечам. Асука с милой улыбкой завела их за уши.
- Чертова заколка – подняла она на уровень глаз виновника и пожала плечами – давно пора ее выкинуть и купить новую!
Я потерял дар речи. Мне просто нечего было сказать. В моей голове что-то рушилось, а что-то создавалось. Новое вырастало вместо старого. Одновременно. Они болезненно терлись друг о друга. Вызывали в мыслях болевой шок.
Как и много раз до этого, я без сил упал на стул.
Девушка озабоченно присела рядом на корточки.
- Привет! – крикнула вдруг Сачико, которой не уделяли внимания.
- Привет, малышка! – весело отозвалась Асука, но тут же придвинулась к ней и серьезно добавила – нам с твоим папой надо поговорить. Постараешься нам помочь?
Дочка с готовностью закивала.
- Вот и хорошо! Тема сложная. Нам одним не разобраться!
Они вдвоем посмотрели на меня. Их глаза блестели неутомимой живостью.
- А… ага… - наконец сумел выдавить я несколько звуков.
- Просто мне стало очень интересно, что за картину вы рисуете, глядя на… Ах! Вот она?
Девушка вгляделась в мое незаконченное творение. В котором я неосознанно выделил ей главную роль.
- Очень… странно… но у вас определенно есть талант, Киоши-сан! А можно просто Киоши?
Я кивнул, но тут же помотал головой.
- Что… нельзя?
- Нет-нет! То есть, можно! Просто… там нет вас. Вас там не должно…
- Так ты, похоже, меня упустил! Вчера дорисовать хотел?
- Да…
- Вчера я закончила свою работу и убежала. Извини уж! Я же не знала, что нужно еще немного попозировать.
- Но я же ходил туда… - растерянно произнес я в пустоту, а затем уставился на девушку - вас там не было!
- А когда? Если ты меня видел там…
- Был дождь.
- А-а-ах! Вот оно что! Так ведь я не сказала, что именно рисую! И ты так и не посмот… ой, извини, извини! Не буду напоминать!
Она быстро сбегала к порогу, схватила свою сумку для картин и начала вытаскивать свое творение.

- Судя по твоей картине, ты заметил, что в определенное время к дому протягивается дорожка света – она мечтательно посмотрела через балкон на улицу, где уже полностью стемнело – именно из этого здания и виднелась нужная мне композиция. Она же просто сказочная! Понимаешь, ко мне протягивалась солнечная дорожка. Она проходила через весь город! Солнце словно звало пойти за собой. Будто бы говоря: сейчас здесь станет темно, страшно и холодно. Иди за мной, будь рядом со мной и тени никогда не поглотят тебя. Они будут лишь жадно щуриться, ведь ты им не достанешься. Никогда! Понимаешь?
Я узнавал в этих фантазиях себя. Конечно, мне не приходилось общаться с художниками, но… этот явно чем-то походил на меня. Мечтами? Видениями?
Душой?
- Да.
- Отлично! Ну и, сам понимаешь, когда пошел дождь, я быстренько собралась и убежала. Тем более, я рисую маслом, так что нежелательно попадание капелек на картину. А ты прибежал в пустую комнату?
- Да.
- Я тебя опередила!
Ох, как забавно! «Опередила»! До чего же это веселый человек. Даже становилось не по себе. Спустя стольких дней траура, душевных мук, наблюдать чье-то счастье, что так и льется через край… это… тяжело.
Она расправилась с упаковкой своей работы. Развернув ко мне, Асука смело передала картину в мои руки.
- Это ты.
Сачико протягивала гостье старую куклу.
- Но ты же говорила, что это мама – вмешался я.
- Я такого не говорила. Мама оставила мне ее, чтобы нам не было одиноко.
В голове вновь что-то переключилось. Словно встало на место. Я хмыкнул и стал рассматривать картину.
- Это – я? – Уточнила Асука.
- Ага. Я тебя видела в первый же день. Вот видишь?
- Что?
- Волосы.
- Как у меня.
- Фигура…
Да… я смотрел на закат не с той стороны. Замысел действительно прост и прекрасен. Мне все казалось, что фантомы выдавливают огненный шар, но нет… он вращается свободно. Он разрезает тьму, где бы не находился. Всегда и везде. И благословен тот, кто идет под его светлыми лучами. И кто с грустью смотрит вслед исчезающей дорожке.
Внезапно я рассмеялся. Искренне, очень громко. Впервые за последние дни почувствовал настоящую радость - невероятное чувство. Словно восстал из мертвых.
- Что такое? – недоуменно спросила Сачико.
Но Асука молчала. Не спрашивала. Вдевая заколку в черные, прекрасные волосы, она лишь тепло улыбнулась. И игриво подмигнула.
Вместо красной машины по дороге, пересекая солнечный путь, безмятежно ехал старичок на велосипеде.

Дом нашего детства.

Я бываю здесь нечасто. Обычно проездом, спеша куда-то по важным делам. Но не могу не остановиться. Подхожу к пустому полуразрушенному дому, смотрю на слепые окна. На душе у меня тоскливо, в сердце появляется щемящая, уже почти забытая с годами боль. Но эти нерадостные чувства смешиваются со светлым теплом воспоминаний, и становится легче…

Был нежный, солнечный май. Город купался в ослепительных лучах. Газоны покрывала ярко-зеленая сочная трава и пушистые, словно маленькие желтые цыплята одуванчики.
Дворники поливали палисадники, а рядом всегда собиралась большая восторженно гомонящая толпа ребятишек. Это было как посвящение в новое счастливое лето - пробежаться под сверкающей на солнце струей воды, так чтобы окатило с головы до ног.
Дворник притворно ворчал, и как бы ненароком, направлял тугие струи на самых ретивых озорников.
Вот, как-то раз, под таким слепящим потоком мы оказались вместе с незнакомой мне девочкой. Когда мощная струя воды ударила в нашу сторону она испуганно присела, пронзительно завизжала. Но в этом вопле не было обычного восторга, а только дикий ужас. Я схватила трусиху за руку и потащила за собой из-под водной завесы.
-Зачем лезешь, если боишься?! – строго спросила я, когда мы оказались в стороне от ликующей толпы детей.
-Я не знала, что испугаюсь, - оправдывалась девочка. – Я же первый раз. Раньше меня мама не пускала, потому что я маленькая была.
-А теперь большая? – насмешливо спросила я.
-Да, мне уже восемь лет исполнилось. Меня Ларисой зовут.
«Лариса – крыса. Дурацкое имя!» - подумала я презрительно.
-А меня зовут Светлана, - гордо представилась я. – И мне уже девять! Даже десять почти, потому что день рождения летом. Ладно, пока!
Мне очень хотелось успеть еще раз пробежаться под водой, пока дворник не ушел. Поэтому я была готова умчаться прочь. Но девочка вдруг сказала:
-Света, подожди! Ты меня спасла, значит теперь мы друзья?
Я растерялась. Дружба с «малявкой» в мои планы никак не входила. Но ответить резко на такое смелое предложение… Тем более Лариса смотрела на меня так прямо и открыто светлыми глазами. Это меня смутило.
-Да, конечно! – ответила я быстро, чтобы отвязаться от въедливой маленькой девчонки. Отвернулась, собираясь убежать, но мне опять помешали.
-А ну, иди сюда! – послышался резкий окрик мамы. – Я же тебе запрещала под водой бегать! Скоро в лагерь ехать! Еще не хватало заболеть перед отъездом!
« Опять попалась» - обреченно подумалось мне.
-Не ругайте Свету, пожалуйста, - раздался тоненький голосок Лариски. – Она не нарочно бегала, а меня спасала.
-Да? – на секунду опешила мама, но тут же опять нахмурилась. – А тебя, что под воду понесло?
-Интересно же, - опустила глаза Лариска.
-Интересно ей! – передразнила мама. – А больной в постели летом лежать, интересно?
Лариска отрицательно помотала головой.
-То-то же! Весеннее тепло обманчиво – это еще не лето. Так что беги быстрее домой и переоденься. Дом-то далеко? Может проводить?
-Нет, я рядом живу! – и Лариска махнула рукой в сторону близко стоящего дома.
Она улыбчиво посмотрела на меня, подмигнула и быстро убежала.
« А может и ничего, что она маленькая? Зато отчаянная и вовсе не трусиха! Вот мамы моей не испугалась, заступилась за меня. Может и получится у нас дружба?»

Мы сидели на большой торфяной куче. Торф привезли в наш двор для удобрения земли под новые посадки деревьев.
Мимо проходила аккуратная, красиво одетая женщина. Она вела за руку мальчика лет пяти, такого же чистенького, нарядного.
Увидев нас, женщина поджала губы и нахмурилась.
-Смотри, какие плохие девочки! – строго сказала она сыну. – Грязнули, неряхи!
-Нет! – вдруг закричал малыш упрямо. – Хорошие девочки! Очень хорошие!
Мать схватила сына за руку и потащила упирающегося прочь.
Мы с Лариской захохотали, обнялись и повалились на торф, перемазываясь еще больше.
-Слушай, а ты куда летом поедешь? – спросила Лариска.
-В лагерь, как всегда, - ответила я.
-А хочешь ехать?
Я задумалась. В лагере мне нравилось. Там всегда было весело и интересно среди множества детей. Но расстаться с Лариской на целое такое бесконечное лето…
-Вот бы нам вместе поехать! – ответила я, наконец.
-Это не получится, у меня же путевки нет. Зато к нам на дачу можно! Я поговорю с мамой и папой.
-Они согласятся? – засомневалась я.
-Я постараюсь уговорить, а ты попроси маму, чтобы отпустила.
-Хорошо.
Но наши надежды не оправдались. Моя мама и слушать ничего не хотела. Путевка лежала в серванте, поэтому вопрос о моем летнем отдыхе был закрыт. Да к тому же мама очень рассердилась, увидев меня на пороге перемазанную в торфе.
Ларисиных родителей тоже не обрадовала перспектива везти к себе на дачу незнакомую девочку.
Очень расстроенные и обиженные на родителей мы встретились вечером.
-Ничего не выйдет, - хмуро сказала я.
Но Лариска не теряла присутствие духа.
-Давай, родителям протест?
-Это как? – я удивилась, что маленькая Лариска знает такое сложное слово.
-Ну это… значит, что мы не согласны. Так им и скажем! Откажемся ехать друг без друга – и все.
-Влетит, - поморщилась я.
-Боишься, да? Боишься?! – подначивала подружка.
-Вот еще!
-Только договор: держимся до последнего, чтобы не случилось! Не уступать родителям, а то опять не получится!
-Ладно!
Дома я смело заявила, что в лагерь без Лариски не поеду.
-А ну, не выдумывай! – прикрикнула на меня мама и топнула в сердцах ногой. – Всегда ездила без проблем, а теперь вот еще новости!
-Не поеду! – упрямо повторила я.
-Кто тебя спросит! Сядешь в автобус вместе со всеми и поедешь, как миленькая!
-Нет! Я на стоянке, когда всех в кустики отпускают убегу, и к Лариске уеду!
-Это что за разговоры?! – окончательно рассердилась мама. – Ну ладно!
Она свернула вдвое кухонное полотенце и угрожающе встряхнула им.
Внутри меня пробежал предательский холодок страха.
«Откажусь, пока не поздно. Извинюсь, мама простит… а в лагере тоже хорошо», - мелькали в мозгу слабодушные мысли. Но тут раздался спасительный звонок в дверь.
Мама бросила на меня суровый многообещающий взгляд, но отбросила полотенце и пошла открывать дверь.
На пороге стояла незнакомая женщина.
-Вам кого? – не очень любезно спросила мама.
-Я мама Ларисы. Пришла с вами поговорить и спокойно во всем разобраться.
Мамы прошли в комнату и закрыли за собой дверь. Страх уже покинул меня, поэтому я тихонько подкралась к двери в гостиную и прислушалась.
-Лариса отказывается ехать на дачу без Светланы…
-И моя тоже уперлась, как ослица! Всегда в лагерь с радостью ездила, а теперь!..
-Вторую путевку, наверное, уже не достать?
-Нет, конечно! Отъезд через неделю!
-Что ж, тогда остается только одно: вести их обеих к нам на дачу. Не скрою, этот вариант нам не особо приятен. Вместо одной взбалмошной девчонки мы получаем двоих. Да и какая ответственность за чужого ребенка! Но не переживайте, у нас Светлане будет хорошо, ее никто не обидит. Пусть живут вместе, раз такая у них дружба.
Я возликовала и бросилась к телефону.
-Лариска, ты как? – спросила я шепотом.
-Ужасно, - вздохнула подружка, в голосе ее звенели слезы. - Папа так рассердился, что схватился за ремень! А я испугалась так, что чуть не отказалась от всего.
-Не расстраивайся, я тоже почти сдалась, когда мама взялась за полотенце.
-Значит, ты не сердишься?
-Нет.
-Ты знаешь, меня бабушка спасла от взбучки. Отобрала у папы ремень, накричала на него. Но вот мама куда-то ушла, я переживаю.
-Не бойся, она у нас! Лариска, все хорошо, мы победили – едем на дачу вместе!
-Ой, ура! Значит «чуть» и «почти» не считается?
-Конечно, нет! Все, пока, они уже выходят! – быстро сказала я и бросила трубку.

И вот она, дача! В курортном поселке, на берегу Залива. Небольшой деревянный одноэтажный дом – в нем две комнаты, кухня и большая веранда.
Из-за нехватки места нам было срочно оборудована комнатка под крышей. Там было очень тесно, поэтому чтобы хоть как-то расширить пространство взрослые не стали делать в комнате потолок, а просто обшили вогонкой внутренний свод . Наши кровати стояли прямо под скатами крыши, а стоять во весь рост можно было только посередине, в проходе комнаты. Наше жилище было похоже на большую палатку, но мы были от него в восторге! Тем более что еще наша комната имела маленький балкончик! Как радостно было утром распахнуть настежь дверцу, выйти на балкон и вдыхать упоительно свежий утренний воздух, наполненный запахом цветущих кленов. Это был наш мир! Наша сказка! Наш балкончик был и капитанским мостиком, и рубкой космического корабля. А комнатка – дальним необитаемым островом, неизвестной планетой, сказочной страной. Сколько чудесных сказок и игр придумывали мы, сколько открытий было сделано!
Как-то раз мы ходили в лес за грибами. Случайно забрели на странное, удивительное болото. Мох на нем был красный, словно мы очутились на Марсе. Впечатление усиливало и то, что ни лая собак из близкого поселка, ни гудков электричек сюда не доносилось. Очень много фантазий, домыслов, споров породило это наше открытие.
Посмотрев английский фильм про Робин Гуда, мы превратились в благородных разбойниц. Рядом с нашим домом была дача очень жадного и грубого соседа, которого прозвали Куча. Он жил в крошечном домике – времянке. Но у Кучи был огромный богатый огород, над которым куркуль дрожал как над великой ценностью, никого и близко не подпуская к своему участку. И, конечно, Куча в нашей игре стал злодеем Шерифом. Мы тайком портили стрелами его многочисленные тыквы и кабачки. К стрелам были привязаны записки угрожающего содержания. Это наше развлечение быстро стало известно Ларискиным родителям. А так же и то, что в стрелы для особой остроты мы втыкали иголки. Нам влетело крапивой за опасные игры, а луки и стрелы отправились в печку. Но потом Ларискин отец нас пожалел и научил делать настоящие луки, вместо тех изогнутых дугой тонких палочек, которые мы мастерили сами. Он учил нас стрелять в цель, развивать меткость, проводил соревнования – направил игру в безопасное для окружающих русло.

Став старше мы мечтали, как станем взрослыми, и у нас будут дети. Они будут жить в этом доме, в нашей детской комнате под крышей. У них будет такое же счастливое детство, полное интересных игр, сказок и озорства. Но мечты сбылись только отчасти.
Наши старшие дети успели застать чудесные пикники на даче, где папы соревновались в беге с мамами на закорках, где команды детей и родителей перетягивали канат, и все азартно бились надувными шарами. Одно только омрачало то радостное, веселое время. Соседние участки стали быстро выкупаться сильными мира сего. На месте уютных, маленьких дачек теперь возвышались шикарные особняки. Вскоре наш неказистый старый дом остался один в окружении каменных красавцев. Он был как бельмо на глазу у «новых русских». Мы получили предложение продать участок. Но память о детстве и желание подарить такое же счастье своим малышам заставили нас отказаться.

И то лето тоже было счастливым, но только до августа. Лариска уехала с семьей на юг. Я осталась на даче одна с маленьким сынишкой. Как-то мы отправились гулять на Залив. Купались, смеялись, веселились от души. Очень довольные возвращались домой. Неожиданно с тревожным воем сирены, мимо пронеслась пожарная машина.
-Что это, мама? – испуганно спросил сын.
-Пожар где-то, - ответила я озабоченно. Но на сердце после прогулки было так легко и радостно, что я прогнала неприятные мысли о чужой беде.
Но оказалось, что беда не чужая. Она пришла в наш дом и спалила, уничтожила его. Я, окаменев, словно в меня залили цемент, смотрела на злые языки пламени, вырывающиеся из окон дома. Изо всех сил вцепилась в плечи рыдающего сына, который рвался спасать родное жилище. Но спасти его уже было нельзя.
Факт поджога был установлен экспертами – горящую, пропитанную бензином тряпку бросили в приоткрытую форточку. Но что с этого? За руку поджигателя не поймали, а не пойман, не преступник. Доказать что-то, затевать расследование было бессмысленно.
С наружи дом казался мало пострадавшим, только пугали черные пустые глазницы окон, да копать на стенах. Но внутри дом выгорел полностью. Поэтому восстановлению не подлежал, а строить новый, надежный средств не было.
Богатыми бездушными людьми была уничтожена сказка нашего детства. Ими была навсегда закрыта дверь к этой счастливой сказке и нашим детям. Конечно, у нас теперь есть другая дача, другой любимый дом, но это уже совсем не то, что имели мы, что было у нас. Потому что старые дома, они как люди. У них есть своя жизнь, своя история. Огонь, зажженный злой, беспощадной рукой уничтожил живую душу, словно живого человека.

Я прихожу сюда, как на кладбище. Я поклоняюсь памяти безвременно ушедшего дорогого друга, подарившего мне такое радостное, счастливое детство.
Я смотрю на пустой дом, на его полуобвалившиеся стены, просевшую крышу. Мне очень хочется зайти внутрь. Но я знаю, что это опасно. Обгоревшие стены, потолки, полы могут обвалиться в любой момент. Да и руины нашего дома давно стали обиталищем злобных бродячих собак.
Я смотрю на пустой дом, и только одна мысль не дает мне покоя. Почему никто до сих пор не построил на этом месте очередной шикарный коттедж? Может те, кто приходит сюда, те самые сильные мира сего, люди без совести и чести, тоже могут чувствовать душу? И увидев пустой сгоревший дом, ощущают себя как на кладбище. А кому захочется жить на погосте?
Они уходят… Ухожу и я. Только чувства, которые мы уносим совсем разные. У меня живое тепло, а у них горькие как яд досада и разочарование.

Итак.

Произведение 1. Очень громоздко. Глаза отказываются читать, увидев размер. Но стоит лишь начать. Дальше - прелесть. Японский мотив, а также стиль написания очень сильно напомнили Мураками. Читалось легко и кое-где с замиранием сердца. Вышло просто здорово. Приход к концу дает понять, что такой размер был необходим.

Произведение 2. Компактно. Доступно. Легко. Очень мягко и переливчато, как всегда. Но больше напоминает сказку, хоть и с несчастливым концом. И, как мне показалось, немного агитационно - это вызывает неприятное ощущение пропаганды. Не понравилось завершение. Сухо и обиженно оно получилось.

По теме написали оба автора. Первый - более косвенно, второй - более прямо.

Мой голос - №1.

Спасибо.

1) Очень большое, но читается легко. Японский мотив удался просто великолепно. Классный рассказ, только вот концовка мне не совсем приглянулась, но и она опять же в духе самого рассказа. Классно сделано.

2) Тоже достойно. И тоже концовка не совсем удачная. Вообще к языку и там и так претензий нет. Но во втором описания слабее смотрятся.

Трудный выбор, но я отдаю голос номеру 1.

Мой голос номеру 1. Более художественно и интересно. Чувствуется, что это было вдохновение...

Мой голос № 1

Ну да это не важно, мой голос рассказу № 2.

PS А все-таки может и не стоило придумывать себе лишние ритуалы, вроде посыла работ на електронный ящик координатору. По одному языку и сюжету, чаще всего можно определить кто автор.

№2!