Ласточке, летящей вдаль,
Травинке, тянущейся в небо…
Сорокалетний мужчина, одетый в классический деловой костюм, выходил из городского парка, к которому примыкала оживлённая улица.
Вой машин, кричащие вывески, надоедливая реклама отовсюду… Впереди мужчину ожидали огромный мегаполис и множество дел, которые срочно надо уладить. Бурная, яркая, интересная жизнь.
Внезапно его внимание привлёк очередной рекламный ролик. Через два дня в конференц-зале центрального офиса крупнейшей нефтяной компании страны пройдёт встреча с самой известной писательницей планеты. Спешите, количество билетов ограничено.
Как же быстро и легко может измениться мир под влиянием всего лишь одной яркой личности! Кто бы мог лет двадцать назад представить литературный вечер в бизнес-центре? А сейчас…
На экране появилось лицо красивой женщины с ярким, цепляющим душу взглядом.
Людмила…
Возможно, стоящий в стороне и всезнающий, но равнодушный человек мог бы назвать её призраком прошлого. Но Боже! Как это будет неправильно! Скорее уж видением будущего. Симфонией. Перерождением Вселенной…
Сорокалетний мужчина задумчиво улыбнулся, наблюдая, как реклама большого города превращает её изображение в логотип нового энергетического напитка.
И пошёл дальше…
***
Тусклый искусственный свет. Столешница из пластика, декорированного под камень. Причудливый смеситель. Льющаяся из него холодная вода без вкуса и запаха.
Вода, смывающая с лица надоевшие мысли, заставляющая на секунду замереть и посмотреть на всё с другой колокольни… Не панацея от всех бед. Но иногда нет лучшего способа привести в порядок внутренний мир.
Егор умывался в общественном туалете популярной забегаловки, расположенной неподалёку от его института. Что бы он делал, если бы даже водные процедуры не могли изменить его состояние? Неизвестно.
Когда очередная порция влаги, собранная в ладонях, омыла его лицо, он посмотрел на себя в зеркало.
Забавно наблюдать, как капельки воды то неспешно текут по его высокому лбу, тщательно выбритым щекам, огромному носу, то в раздумье зависают, словно в ожидании полотенца. Забавно убрать за ухо влажными руками несколько локонов длиннющих непослушных волос, норовящих упасть на лоб, на глаза, куда угодно. Волос, которые мечтают постоянно мешаться, напоминать о своём существовании. Забавно отрешённо смотреть в свои собственные глаза, грустные глаза задумчивого девятнадцатилетнего парня.
А ведь Егор раньше даже не замечал, что его глаза похожи на её. Не цветом, не формой, не взглядом. Нет. Чем-то неуловимым, находящимся в самой глубине зрачков. В чём-то самом главном, что заметит далеко не каждый, даже если будет внимательно смотреть. В том, что всегда могла увидеть она.
Людмила…
Лесная нимфа. Эльфийская царица. Загадочная милависа, воздушный цветок, как называл сказочный народец своих правительниц.
Милое белокурое создание, которому следовало бы летать меж облаков, а не ходить по грешной земле. Стройная, грациозная, нежная. Музыка её слов ласкает слух, и невозможно не прислушаться к тому, как ладно, взвешенно и спокойно она доносит до слушателя простейшую мысль.
Видящая каждого насквозь, мудрая и понимающая всё…
…Егор вздохнул и потянулся к салфеткам для вытирания рук. Мысли его по-прежнему были далеко…
…Они знали друг друга вечность. И пусть большую её часть они лишь кивали друг другу при встрече. Сама судьба свела их в одно время и одном месте. Сделала так, что Егор смог смотреть прямо на неё, когда она обстоятельно излагала простую на первый взгляд мысль, в которой, при желании, можно увидеть множество скрытых смыслов.
Он изумился тогда. Как? Почему ЭТО никто не замечал? Как можно было не увидеть?
В её словах, взгляде сквозила такая уверенность, такая мудрость, такая сила, равной которой юноша ещё встречал.
Каждому, кто хоть немного интересуется внутренним миром окружающих, доводилось встречать неординарные, яркие, но безвольные по своей натуре личности. И уж точно каждый видел людей, чьи нравственные качества и внутренний мир вызовут скорее презрение, чем восхищение, зато наделённых такой силой и харизмой, что составили бы честь любому вождю древних племён.
Разумеется, каждый человек — загадка, но вот Егор точно не видел раньше, чтобы доброта, сила, чистое сердце, критичный ум и жажда деятельности сочетались в одном человеке в таких впечатляющих пропорциях. Восхищённый молодой человек захотел посмотреть немного дальше, в самую глубину этих прелестных зрачков.
И там он увидел нечто.
Заснувший вулкан, пороховой склад, сверхновую звезду, которая только и ждёт малейшей искры или яркого луча света, чтобы вспыхнуть, озарить весь мир поражающим воображение фейерверком тепла и добра. Не темперамент, не характер, не талант скрывались там, вернее не только это. Огромный, поражающий воображение океан…жизни, по другому не сказать. Если дать ему волю… Не важно, что будет делать этот человек — писать стихи, яркими речами вдохновлять миллионы на подвиги или проектировать самолёты — любая поставленная задача просто сгорит перед Людмилой. Она может поделиться радостью со всем миром, играючи зажечь своей энергией звёздное скопление. И при этом сама останется весёлой, довольной и счастливой.
Только вот почему это увидел только Егор? Как такое могло укрыться от всех?
Он не понимал. Он не мог представить себе, что может быть лучше, чем находиться рядом с ней, знать о том, кто она и смотреть в её глаза. Любоваться её нежным, как пена прибоя, спокойным, как прибрежные скалы, почти равнодушным взглядом.
Почти.
Как же долго Егор не мог понять, почему же Людмила не проявляет свою истинную, уникальную суть, почему окружающие видят в ней Снежную Королеву — гордую, яркую, надменную и неприступную красавицу.
Вулкан её души никак не мог вырваться наружу. Его связал, закупорил, свернул в точку ледяной кокон равнодушия. Она сама себя сковала цепями, не давала простора своей душе.
Это было тяжело понять, в это невозможно было поверить. Но это было так. Завеса равнодушия почти всегда отделяла её от внешнего мира. Людмила видела людей насквозь. Ей ли не знать, что большинство людей, которые окружают её — глупые, низменные, жалкие создания. Лишь немногие лучшие представители чуть интересней, но и они слабые, самовлюблённые и наивные.
Все они могут принести только разочарование и боль. Разве что иногда случайно пробьётся что-то светлое, но так редко, так мало, что про это можно смело забыть.
И вообще, что есть вокруг, вне себя? Сплошная банальщина, пошлость, серость. Зачем её пускать в сердце? Зачем вновь и вновь разочаровываться?
Людмила нашла уникальный способ оставаться собой, не смотря на все потрясения и жестокости этого мира.
Ничто и никто не может затронуть её всерьёз. Боль, обида, несправедливость лишь вскользь коснутся её души, не причинив вреда. Она просто закроется от них. Пошлость же для неё просто шум, на который нет смысла обращать внимания. Но и красота, радость и очарование тоже не всегда, ой далеко не всегда, пройдут сквозь панцирь. Ведь они должны быть очень яркими, чтобы выделиться, чтобы отличиться от общего шума. Иначе нет, не пустим, зачем? Вдруг это они принесут не хорошее, а наоборот?
Замечательная черта характера, отличное, умное отношение к жизни, к нашей настоящей жизни, где один человек стремиться принести радость другому раз в столетие. И всё бы ничего, только этот панцирь держал в себе, не пускал на волю, не давал развиться необычному человеку, таланту особой силы, который мог бы принести столько добра и чистоты, который мог бы буквально изменить мир.
Людмила может это сделать. Легко. Только зачем? Ради чего? Это абсолютно неразумно, это не принесёт никакой пользы ей самой.
Егор не мог, не хотел верить в это. Но видел, как она из милейшего создания, нежного совёнка, мгновенно превращается в львицу, хищную и равнодушную, стоит только не заслужившему доверия постороннему попытаться заглянуть в её душу.
Юноша сразу увидел, что этот панцирь не сплошной. Светлые, прекрасные, яркие вещи пройдут сквозь него. Если постараются, докажут, что являются теми, за кого себя выдают.
И он начал искать яркие вещи. Стараться показать мир. Да ещё как!
Он водил её по самым волшебным местам, которые только есть на свете, дарил необычные цветы, вдохновенно читал самые прекрасные стихи, какие мог найти, со всей душой рассказывал тысячи разнообразных историй, которые когда-то глубоко впечатлили его самого. Он делал, что мог, пытаясь превратить её жизнь в рай, принести столько восторга, сколько возможно. И капельку больше.
Легко ли по интонации, с какой сказаны несколько слов, почувствовать настроение, шепнуть единственное слово, нужное в данный момент? Показать, сколько романтики скрывает себе место, кажущееся на первый взгляд самым обычным. Теми словами, жестами, делами, которые будут кстати сейчас и никогда больше?
Это невозможно. Почти невозможно. Но Егор очень старался. И у него получалось! Несколько раз он видел не просто улыбку глаз и души, а самый настоящий смех. Восторженный, искренний, мелодичный, живой смех необычного человека… смех, продолжавшийся какие-то секунды.
Потом вновь возвращалась холодность и жадно, как ненасытный спрут, захватывала Людмилу. Чем искренней была радость мгновением раньше, тем больше замыкалась она потом. И панцирь становился настолько толстым, что пробить его в этот момент не могло ничто.
… Егор считал, что его стараний просто недостаточно, что если он вложит всю свою душу, то обязательно сможет высечь такую искру, который не задуют ветры равнодушия. И эта искра обязательно разгорится!
Он думал, чувствовал, пытался понять. Пытался удивить. Пытался показать, насколько удивителен мир, сколько прекрасного и вечного скрывают самые обычные вещи.
Однажды, когда обстоятельства сложились так, что они были очень далеко друг от друга, она получила на свою электронную почту письмо с прикреплённым аудиофайлом. Он спел для неё серенаду-колыбельную.
Егор вложил всю душу в каждое слово, умолял посмотреть на этот мир другими глазами, раскрытой душой. Мужской голос под аккомпанемент фортепьяно и капель летнего дождя. И простые, медленно плывущие слова:
Закрой глаза и подожди,
И ты услышишь,
Как тихо тёплые дожди
Стучат по крышам,
Как наступает новый день
В разгаре лета,
Как тенью делается тень
В лучах рассвета…

Распахни своё сердце,
Приветствуя день приходящий!
Распахни своё сердце,
Распахни своё сердце настежь!

Пускай заря среди полей
Росу уронит,
Пускай прольётся сто дождей
В твои ладони!
Спокойным шелестом ветвей
И трав зелёных
Земля приветствует детей,
Зарёй рождённых.

Распахни своё сердце,
Приветствуя день приходящий!
Распахни своё сердце,
Распахни своё сердце настежь!
(Имя автора сттхов, к сожалению, не сохранилось)
И вновь такой же эффект! Искренний восторг, счастье, яркое и недолгое…
…Вспоминая об этом, Егор не менялся в лице. Он прокручивал последние месяцы своей жизни в сознании постоянно. Но бесконечно предаваться воспоминаниям нельзя. Пора выходить из туалета, идти, решать насущные проблемы. А голова занята совсем другим…
… Постепенно Егор начал понимать причину такой холодности, такого рационально отношения к миру.
Предательства. Сразу несколько жестоких разочарований в людях, которые не помогли в тот момент, когда их участие было просто необходимо.
А вот теперь её невозможно предать, невозможно попрать её самые светлые чувства. Потому что она никому не верит. Никому. Ко всем относится предельно скептично.
Ну что же, значит, нужно просто оправдать её доверие. Показать, что понимает, верит ей и желает только добра. Нужно просто быть рядом с ней, поддерживать её, показывать, постоянно показывать, сколько чудес скрывает обычный будний день.
И меняться. Меняться самому. Становиться лучше, сильнее, чище. Стремиться быть достойным её Доверия.
Так думал Егор. И делал всё, что мог для этого.
Но время шло. И самые невообразимые поступки, которые он совершал ради неё, постепенно начали оказаться обыденными. В ответ на подаренные цветы и рассказанные стихи он перестал слышать даже спасибо.
Такого нежного, но холодного слова. Короткого и неотвратимого, как удар кинжалом. Спасибо.
Оно было приговором ему. Ты старался, но в этот раз не попал. Стремись дальше.
Теперь даже это слово он слышал всё реже. Его старания входили в привычку.
Что же такое надо сделать, чтобы изменить это? Чтобы пробить этот панцирь? Как не стать его частью?
Дело в том, что он видел её благодарность без всяких слов. Он знал, что все его слова, поступки, чувства откладываются в особом уголке её сердца. Она ценила его заботу, внимание, в глубине души верила, что когда-нибудь, у него получится пробить её кокон. Но вот помогать этому она не собиралась. Верила в Егора, но и эта вера входила в привычку. Привычку к его вниманию, которая, правда, не мешала ей самой очень многое сделать для него.
Невозможно удивляться тому, что ожидаешь, в чём не сомневаешься. Люди лишь изредка могут восторгаться тем, что они дышат воздухом, что светит солнце. Жить, каждый день восхищаясь этим, невозможно. Слишком обыденные чудеса.
Любил ли он её? Безусловно. Был ли счастлив те редкие минуты, когда она была в восторге, когда говорила ему, как он ей дорог, когда она писала ему стихи, помогала в трудный момент? Нисколько. Его волновала лишь её судьба. Её будущее. Ему не хотелось ничего, кроме как освободить её от цепей, которыми она сама себя сковала.
Его никто об этом не просил. Если бы Людмилу спросили, она бы наверняка ответила, что её всё в этой жизни устраивает, ничего больше не нужно.
Но Егор очень хотел что-то придумать, как-то помочь.
Но что? Что можно сделать, когда любые слова и поступки пропускаются мимо ушей, принимаются, как само собой разумеющееся? Равнодушие не просто сквозит в словах. Его с каждым днём становится больше.
… И в один дождливый вечер Егор понял.
Его судьба — в другом.
Если бы он был её единственным, ему не надо было бы стремиться к её идеалу, идеал сам бы рисовался с него. Её единственному не надо искать месяцами нужных слов, он одной-единственной фразой создаст ей настроение. Беды и предательства должны забыться мгновенно, стоит только посмотреть на своего мужчину. Ему не надо будет оправдывать доверие. Такие вещи, как понимание и вера, приходят сразу либо никогда.
Её мужчина скоро должен появиться в жизни Людмилы. Задача Егора же была простой — подготовить почву, разбить первый лёд. Показать, что в этом мире есть люди, которые ценят красивое, яркое, вечное. Которые очень хотят помочь другим. Просто помочь.
Он не тот, кто мог бы стать её спутником жизни. Он просто один из многих, кто желает ей добра. Таких она встретит много на своём пути.
Ну что же, если постараться, должно получиться. Она должна понять.
Он написал ей письмо, объяснил всё. Вложил в те строчки всю любовь, всю нежность, всё восхищение, на какое был способен. На одиннадцати страницах он собрал всё самое прекрасное, что видел в своей жизни, чем пытался поделиться с ней.
А потом написал, что очень, очень хочет ей помочь. И поможет. Он даст ей самое дорогое, что способен дать человек, желающий добра. Он покажет ей человека, который никогда её не предаст. Это он сам. Тот, кто пытался внести цветные краски в её жизнь. Тот, кто никогда не сможет причинить ей вред. Не потому, что утверждает, что честен и бескорыстен. А потому, что сам, своими руками обезопасит Людмилу от себя. Он просто уйдёт. Сам. Настолько далеко, чтобы не было возможности причинить ей какой бы то ни было вред.
Теперь в её жизни есть человек, который желал ей только блага. Больше ничего. А когда он перестал быть полезным, он ушёл, чтобы не стать опасным. Чтобы не бросить и тени сомнения на его желание освободить Людмилу от цепей равнодушия.
…Он написал письмо и отдал его ей. Позавчера.
Егор не думал о том, что такое послание можно понять по-разному. Ведь она могла оскорбиться, решить, что ему просто надоело.
Может, и могла, но к чему такие мысли? Он вложил столько чувств в эти строки, что их невозможно понять неправильно. Она не могла не увидеть, что это самое дорогое, что может дать ей Егор.
Милости не прошу я у судьбы своей;
Только одно скажу: хочу гореть сильней!
Пламенем вспыхнуть на миг и превратиться в дым
Только согреть бы её теплом своим… (О. Ц.)
Он вышел из туалета и направился к выходу, напевая про себя слова одной песни.
Егор верил, что именно это письмо всё-таки пробьёт панцирь, что она оглянется вокруг, впустит в себя всё очарование этого мира. И будет жить. И менять эту Вселенную к лучшему.
Он сделал больше, чем всё для этого. Знакомые говорили ему, что он похож на привидение. Ему было всё равно. Он выложился целиком в этом письме. Сгорел. И превратился в дым.
И вот уже третьи сутки благоговейно молил Хозяйку Судеб, просил, чтобы всё то, что он собрал, вырвал из своего сердца, пришло по адресу. Растопило её холодность…
…Егор лавировал между столиками и посетителями людной в этот вечер забегаловки, когда словно солнце засверкало поблизости. Её он не перепутает ни с кем.
Они сидела, нежно обняв молодого человека с плотным телосложением и мудрым взглядом. Она смотрела на него. О, сколько нежности, сколько радости, сколько любви, искренней и настоящей было в этом взгляде! Егор никогда не видел ничего подобного.
Она заметила проходящего мимо юношу, оглянулась. На мгновение взгляды Егора и Людмилы встретились.
В её глазах был огромный океан, набирающий приливную волну. Грозный вулкан, начинающий разгораться! Невиданная сила, которую НИЧТО не сдерживало!
Юноше смотрел, как девушка нежно обнимает другого и был по-настоящему счастлив. Ледяного панциря больше нет! Помогли его старания или можно было обойтись без них, уже не важно.
На небосклоне загорается новая звезда, талант невиданной силы, яркая личность, способная изменить жизнь миллионов к лучшему. Готовая подарить этому миру столько тепла и счастья, сколько мир будет готов взять.
Егор улыбнулся. Людмила, которая сначала взволнованно на него посмотрела, увидела эту улыбку.
Он всё понял. Так, как надо. Он счастлив сейчас. Мир его дому!
Она улыбнулась ему в ответ. С такой благодарностью, с таким уважением.
… Он не стал им мешать. Улыбаясь, прошёл мимо, впереди у него было ещё много дел.
Она нашла своего единственного. Он сильный, уверенный в себе. Он может всегда её поддержать, найти нужное слово. Одно, а не миллион. И он не предаст. Точно. Никогда. Егор знал это наверняка. Удивительно вообще, как так получилось, что они не были знакомы до сих пор.
… Юноша медленно удалялся от столика, где его любовь нежно обнимала его лучшего друга….
***
Сорокалетний Егор шёл по улице и мысленно готовился к деловым переговорам. Он был счастлив и спокоен. Он живёт в мире, который освещает звезда таланта Людмилы. Мир, который не может пропасть и потонуть в пошлости.
Такой яркий, необычный и вечный…

Промозглый осенний день, воцарившись над землей, принял бразды правления у холодного дождливого утра. Небосклон заволокла дымчатая пелена, сквозь которую еле-еле пробивались лучи умирающего солнца. Небесное светило предпринимало попытки вырваться из плена осенней серости, но все они заканчивались ничем.
Ледяной ветер носился над просторами погрязшего в сумраке убийств и жестокости Королевства. Где-то далеко на Севере гремела война, а совсем рядом, тут и там, бесчинствовали шайки разбойников, подстерегающие люд на лесных дорогах. Королевская династия не могла навести порядок. Все силы и ресурсы уходили на войну, которая тянулась уже ни одно столетие, унося жизни все новых и новых поколений.
Злодей-ветер глядел свысока на людей, ставших похожими на животных, и гоготал в приступе истеричного смеха. Дым от пожаров свинцовыми клубами поднимался в небо, лишая надежд на лучшие времена.
Вдали от шума столицы, в дремучем лесу на востоке Королевства брел странник. Мужчина лет тридцати бесшумной кошачьей походкой ступал по пестрому настилу из опавших листьев. Те, казалось, совсем не шуршали, будто не чувствуя веса человека. Среднего роста, худой, с грубыми чертами некрасивого лица – он выглядел обычным мужчиной, коих сотни тысяч в Королевстве. Но манера движений была отточена до совершенства. Так мог двигаться только вор.
Потерявший листву лес чернел обнаженными стволами, внимательно рассматривая незнакомца. Что привело его сюда? Кого он ищет? Тысячелетиями в глубине чащи прятались невиданные звери, чудовищные плотоядные растения и ходячие деревья, чей шум и скрежет среди ночи заставил бы поседеть даже повидавших виды воинов. Но вор не боялся леса, он двигался по узенькой, едва различимой тропинке, вперед к своей цели. Тропа виляла среди голых стволов, опускалась в овраги, тонула в ручьях, а человек все не останавливался.
Черный плащ свисал почти до земли, придавая движениям мужчины призрачную нереальность. Он стремительно и бесшумно плыл по дорожке. Лицо его не прикрывал капюшон, поэтому дремучий древний лес мог легко рассмотреть и ледяную глубину голубых глаз, и пробивающуюся седину темно-каштановых волос. За спиной путник нес небольшой походный мешок. За поясом висел небольшой легкий меч, очень удобный в ближнем бою. А на случай смертельной опасности за голенищем сапога всегда припасен кривой воровской нож.
Человека звали Карл. И он ни за что на свете бы не сунулся в эту глушь, но важное дело привело его сюда. Крайняя надобность заставляла углубляться все дальше и дальше в чащу, сквозь корявые лапы столетних деревьев, мимо сплетенных в уродливом танце ужасных стволов.
В воздухе раздался чудовищный скрип, больше похожий на хохот адского монстра, тропинка вильнула в сторону, и путник прибавил шаг. Карл надеялся успеть в логово старухи дотемна.
Никто не знал, когда ведьма поселилась в этом лесу и кто она такая, но вот уже пять лет молва о ней ползла среди народа. Кто-то говорил, что она собирает людские черепа, другие судачили, что похищает и ест новорожденных детей. Ни тем, ни другим Карл не верил. Из своих источников он знал, что старуха – сильная колдунья и знахарка, и что она имеет власть над мертвыми…

Мутно-желтое солнце клонилось к горизонту, окрашивая кромку неба в багровые тона. На потемневшем небосклоне вспыхивали первые огоньки звезд. Карл, даже не оглянувшись, выбежал из плесневого сумрака леса на небольшою поляну. В тишине меркнувшего дня перед его взором предстала небольшая избушка. Сквозь закрытые ставни пробивался едва заметный дрожащий свет. Дом ощутимо покосился от времени, его бока изъела плесень и гниль.
Вор быстро направился к избе, за спиной протяжно выл вековой лес. Над головой, глухо хлопая крыльями, тенью пронеслась какая-то птица. Карл почувствовал, что за ним вот-вот придут.
Наконец, он достиг двери. Постучал, подождал несколько мгновений, но ответа не последовало.
«Даже если старуха издохла, мне все равно понадобится укрытие на ночь» - подумал вор и тихонько толкнул дверь. Та с омерзительным скрипом отворилась. В нос ударил истошный запах столетней затхлости. Карл закашлялся.
- Ааа... Ты пришел, - голос старухи ничем не уступал скрежету несмазанных дверных петель.
- Черт возьми, - вор не мог унять приступ удушья, - Ты бы хоть окна открывала иногда…
Мужчина вошел и оказался в полумраке небольшой комнатушки, освещенной лишь пламенем стоявшей на грубом деревянном столе свечи. Стены выглядели еще отвратительнее, чем снаружи – все в каком-то белом налете, в углах огромные паутинные сети. Карл окинул взором помещение и сделал шаг вперед, скрипнув половицей.
Сгорбленная ужасная старуха стояла по ту строну стола, устремив на гостя горошины черных глаз. С ростом не более метра, она казалась мерзким карликом - отродьем сумрака тысячелетней чащи. Ее крючковатый, как у стервятника, нос украшала огромная бородавка, при виде которой Карл невольно содрогнулся. Он и представить не мог, что старость может быть столь чудовищна.
Тем временем ведьма потянула к нему свою костлявую руку и, поманив пальцем, произнесла:
- Ну что же ты, милый… Подходи поближе… Я ждала тебя…
Вора эти слова удивили, но он, не подав вида, сделал небольшой шаг вперед. На столе он заметил с десяток мелких костей, по-видимому, птичьих.
- Уже поужинала? – попытался съязвить Карл, указывая на кости.
Карга, не отреагировав на фразу, продолжала внимательно рассматривать мужчину.
- Говори, милок… Зачем пожаловал…
- Да ты ж, вроде, ждала меня. Поди не знаешь, зачем я пришел?!
- Знаю… Знаю… Но ты расскажи мне, старой… Расскажи… Сам…
Минуту Карл молчал. Потом поправил походный мешок на плече и заговорил:
- Тени одолевают меня, ведьма.
- Теени?..
- Да… Чудовищные тени приходят за мной по ночам… Все началось где-то год назад. Мне стали периодически сниться кошмары. Сначала редко, потом все чаще и чаще. Почти каждый день, - вор почесал в затылке, - Это продолжалось несколько месяцев. Невыносимые странные сны… Единственное, что спасало – так это напиться до беспамятства…
Старуха чуть заметно затряслась. Видимо, от смеха. Карл презрительно скривил лицо и продолжил:
- Затем… Затем я начал замечать, что за мной кто-то следит. Каждый день, каждую минуту некто невидимый караулил из-за угла, мелькал призрачной тенью за моей спиной… Сперва, я решил, что схожу с ума… Эти сны, которых я не запоминал, слежка, которой нет…
- Нууу… Дальше…
- А дальше это начало превращаться в манию. Я чувствовал, как за мной наблюдают, но на самом деле этого не было… Я проверял сотню раз – за мной никто не следит, но чувство… Ощущение такое, будто кто-то незримый сторожит меня, выжидая удобную минутку, чтоб разорвать на части, - голубые глаза отражали свет свечи, переливаясь демоническим блеском.
Карл заметил, что взгляд старухи устремлен на его шею. На старый ужасный след от ожога. Мужчина поднял ворот рубашки, скрывая рубец, и гневно посмотрел на ведьму.
- Что пялишься, карга?! – он немного помолчал, затем вновь заговорить, - Но два месяца назад ночью вместо кошмаров пришли они… Ужасные, чудовищные тени. Воплощения тех страшных снов. И теперь все чаще и чаще среди ночи они тянут ко мне свои смрадные руки, стараясь схватить. Все это сделало жизнь невыносимой. Я пытался от них избавиться. Но они не боятся ни церковной воды, ни молитв. Никакие заклятия на них не действуют! Лишь только пламя способно держать их на расстоянии. Тени не выносят огня… Больше о них я ничего не знаю.
- У-у-у… Вот оно что, милок… Твоя беда понятна мне… Мертвые пришли за тобой…
- Мертвые? – вор нахмурил брови, - Что им от меня нужно?
- Как что?.. А ты разве не понял?.. А?..
- Они хотят убить меня! Я это знаю и без тебя, ведьма. Когда они являются… Голоса неистово кричат в моей голове! Понимаешь? Сводят с ума!
- Ну а причина… Ты знаешь причину?..
- Я пришел сюда, чтобы ты избавила меня от них, разве не ясно? Мне плевать на причины. Духи взялись за меня, я слышал, ты можешь помочь…
- Ты не понимаешь, милый… Совсем не понимаешь…
- Чего тут понимать-то?! Не беси меня, старуха! Поможешь или нет?
- Ладно… Ладно… Помогу тебе… Но взамен и потребую немало…
Карл снял походную суму, извлек оттуда плотный мешочек, развязал его и положил на стол. Ярко-желтые монеты со звоном рассыпались по деревянной поверхности.
- Золото! Здесь более чем достаточно. Только избавь… Прошу… - последнее слово мужчина выдавил из себя с усилием, что старуха сразу заметила.
Она немного покряхтела, смеясь, а потом заговорила:
- Много лет назад… Десять, или двенадцать… Не важно… Ты жил в лесу… Разбойничьей темной жизнью… Грабил… Грабил с дружками путников на лесных дорогах…
- К чему ты клонишь? – но Карл уже знал ответ на свой вопрос.
- И однажды… Они пришли за вами… Не могли терпеть зверства и издевательства!.. Жители деревни многих тогда убили… Многих, да?.. Но не всех…
Ярость заклокотала внутри вора. Он закусил губу, еле сдерживая себя, чтобы не броситься на ведьму. Он помнил тот случай во всех деталях. Десять лет назад он прибился к разбойничьей шайке, что промышляла к югу от столицы на лесных участках торгового тракта. Около года они безнаказанно грабили купеческие караваны. Все военные силы Королевства участвовали в Северной войне, поэтому банда бесчинствовала, пользуясь благоприятной ситуацией.
Но однажды жители одной из соседних деревень взбунтовались против воровского произвола. Среди ночи с вилами и факелами они нашли лесное логово и утроили расправу. Погибли многие друзья Карла. Люди, пусть и бандиты, к которым он так привык за это время. Но крестьяне убили не всех. И следующей ночью оставшиеся в живых разбойники пришли в деревню. Тихо-тихо они проникали в дома и убивали всех до единого: семью за семьей. Вырезали во сне и женщин, и стариков, и детей. А потом подожги селение. И только убедившись, что оно сгорело дотла Карл и разбойники покинули это место…
- Вы… Вы совершили страшный грех… Убили невинных… Во сне… И теперь расплата близка… Нужно платить… Мертвые пришли за тобой… Мертвые…
Мужчина ощутил привкус железа во рту. Горько-соленый вкус чужой крови. Тех, кого он убивал в ту ночь. Теперь они не остановятся ни перед чем. Карл это прекрасно знал.
- Что мне делать, старая? Ответь, как избавиться от них? Как?
Животный страх и отчаяние, будто змеи, неспешно выползли из сумрака комнаты и сейчас медленно поднимались по ногам вора, леденя в жилах кровь. Инстинктивно мужчина схватился за рукоять меча.
Старуха заметила, как побледнело лицо ее гостя. Она развернулась и прошаркала в глубину избы. Послышались шорохи и все тот же отвратительный голос ведьмы:
- Возвращайся на пепелище, милый… Возьмешь мой порошок… Дождешься…
Она замолкла, чем-то загремев в темноте.
- Чего дождусь?
- Дождешься ночи… Когда мертвые придут за тобой… Они придут… И развеешь порошок на четыре стороны света… Это и будет… Твое спасение…
- И всего-то? А заклятья там какие, или еще чего? Говори же! Говори все! Ты ничего не упустила?
Старуха не ответила. Она выплыла из тьмы дальнего угла, переталкивая что-то в небольшой ступе и тихо бормоча себе под нос. Карл немного успокоился и теперь молча наблюдал за процессом.
Наконец, ведьма высыпала содержимое ступки в небольшой мешочек и кинула его на стол.
- Вот порошок…
- Имей в виду, старая. Если ты меня надула… Если соврала мне... То я приду за тобой. Так и знай. Я приду за тобой!
Вор схватил мешок со стола и стрелой выскочил наружу…

Небольшой костерок мерно потрескивал в дымке угасающего дня. Карл лежал на подстилке из листьев, прислонившись затылком к дереву. Сквозь полусон он наблюдал клонившееся к горизонту алое солнце. Где-то высоко над головой проплывала на север огромная туча. Вор поудобнее закутался в плащ, стараясь хоть немного отдохнуть, но глаза отказывались закрываться надолго. Как только он начинал дремать, они сами собой раскрывались, и мужчина в ужасе вскакивал, ожидая нападения.
Три недели он добирался до места назначения, преследуемый по пятам тенями прошлого. Теперь они приходили почти каждую ночь. И каждую ночь он не спал. Казалось, что он вовсе потерял способность ко сну. Дремал пару часов днем и шел, шел, шел…
Несколько раз Карл пробовал доставать лошадей, но ни одной из них не удавалось пережить ужаса ночи. И вот, наконец, он здесь. Некогда темно-каштановые волосы выбелила седина, а тело изъела худоба, обтянув серой кожей угловатые кости. В двухстах метрах от опушки леса, где расположился мужчина, огромной проплешиной чернело в земле пепелище, которое за прошедшее десятилетие так и не заросло. Воистину, проклятое место.
Но Карл старался не думать об этом. Сегодня ночью все разрешится. Он избавится от этого кошмара и заживет обычной жизнью. Но что хорошего повидал он за эти годы? Что ощутил с того момента, как появился на свет прямо в грязи городской улицы? Мать его была шлюхой, а отцом, скорее всего, один из ее мерзких клиентов. Материнской любви он не знал. В семь лет мамаша выкинула ненужного ребенка на улицу, предоставив тому возможность самостоятельно искать пропитание и ночлег. У Карла вызывал искреннее удивление тот факт, что он вообще дожил до своих лет.
Всему он учился сам. Воровать и драться, владеть мечом и кинжалом, бесшумно передвигаться, оставаясь незамеченным. Жизнь заставляла его учиться, ставя перед жестким ультиматумом: сделай или умри. Карл освоил даже счет и письмо, ну а свое воровское ремесло знал в совершенстве. Но деньги не принесли ему счастья. В этой жизни он никому не нужен. Ни одна живая душа не волновалась о нем. И Карл это знал.
Солнце медленно исчезало за горизонтом, отдавая землю во власть ночи. Мужчина почувствовал, как горячая слеза потекла по обветренной, испещренной морщинами щеке. Он резко смахнул капельку, убеждая себя, что этого не было. Воры ведь не плачут.
Карл провел рукой по шее. Подушечки пальцев ощутили рубец застарелого ожога. Мужчина вздрогнул. Перед глазами понеслись вереницы образов и воспоминаний.
Карл попался стражникам один единственный раз, но запомнил это на всю жизнь. Тогда ему было двенадцать. Он украл кошелек на столичном базаре у какого-то иностранца. Со смуглой кожей, в разноцветном халате и в туфлях, с загнутыми кверху носами. Тот поднял крик, и городские гвардейцы схватили мальчика. Они не стали сажать его в тюрьму, они поступили иначе. Раскалили добела стальной прут и прижгли воришку. Хотели оставить след на щеке, но Карл дернулся в последний момент, и железка коснулась шеи. Он запомнил лишь боль. Секунду адской, нестерпимой боли. Потом потеря сознания.
Этот случай навсегда отбил желание попадаться в руки властей. Но не озлобил Карла, как мог бы. Он всегда чтил воровской кодекс: никогда не крал у бедняков, у детей и стариков. Воровал только у богатых, никогда не лишал жизни без острой на то необходимости. Лишь той ночью…
Карл присел и облокотился спиной о дерево. Достал из-за пояса трубку и набил ее табаком. Задымил. День уходил, скрываясь вместе со светилом за линией горизонта.
«Возможно, последний день в моей жизни» - подумал мужчина…

Посреди иссиня-черного пепла поляны пылал небольшой костер. Карл спешно сложил его к приходу сумерек. Сделал несколько факелов, натаскал дров. Так, чтобы хватило на всю ночь. Солнце уже давно исчезло, и теперь на небе висела половинка канареечно-желтой луны.
Легкий ветерок неспешно гнал тени облаков по небосводу, и, посмеиваясь, колыхал подол воровского плаща. Карл держал горящий факел в левой руке, внимательно вглядываясь во тьму. Духи еще не пришли, но мужчина уже отчетливо чувствовал их приближение. Тихий, едва различимый шепот скребся ночной мышью в его ушах.
Минута тянулась за минутой. Ветер усилился, принося с востока отвратный запах гари и жженой плоти. Резкие порывы трепали седые волосы вора, неприятно щипали впалые мутно-голубые глаза.
Пламя факела нервно подергивалось. Внезапно воздух рассек оглушительный вой. Многоголосье криков и стонов: мужчин, женщин, стариков и детей. Они проклинали ту адскую ночь, верещали, грозясь разорвать Карла на части. И мужчина прекрасно знал, что они не остановятся ни перед чем.
Вор подошел поближе к костру. Огромная туча стремительно наползала на ночное светило, грозясь поглотить его в следующий миг. Пламя костра колыхнулось раз, потом другой. И потухло…
Черное небо… Черная земля… И только факел стал последней ниточкой, связывающей Карла с реальностью. Животный страх завладел мужчиной. Будто гадкий червь он заполз под рубашку, заставляя тело содрогаться от холода, а глаза стекленеть.
Стройными рядами, со всех сторон к огоньку тянулись призраки. Они вышагивали безликой толпой, крича и причитая. Сколько их пришло сюда? Сотня? Тысяча? Карл не мог подсчитать. Он ощутил, что во рту пересохло. Смерть дышала ему прямо в лицо…
Мертвые, бестелесные силуэты обступили вора кольцом. Они тянули нити пальцев к нему, стараясь схватить. Из последних сил Карл размахивал факелом из стороны в сторону, держа призраков на расстоянии. Те ревели и, страшась пламени, отступали, чтобы потом вновь напасть.
Мужчина дрожащей рукой достал из-за пояса мешочек с ведьминым порошком. Он уже совсем не чувствовал пальцев, правая рука еле слушалась. Карл ослабил завязки, и резким движением сыпанул порошку прямо перед собой. Потом повернулся направо и окропил призраков там. Еще раз и еще, пока, наконец, мешочек не опустел.
Ветер затих, гомон призраков умолк. Абсолютная, мертвецкая тишина… Карл недоуменно уставился на застывших, будто статуи, духов. Сердце ритмичными ударами отсчитывало течение времени. Вор ждал результата. Избавление… Или обман?!
Резкий и неожиданный хохот заставил мужчину вздрогнуть. Адский, запредельный смех содрогал, казалось, весь мир. Карл уже не осознавал, что его челюсть медленно поползла вниз, что колени предательски затряслись, что слезы градинами побежали из глаз. Один за другим духи начали хохотать. Они смеялись над ним, над глупым, наивным человеком.
«Обман! Ведьма!» - вспыхнуло в мозгу, но Карл уже не думал о мести. Он понял, что абсолютно беззащитен перед окружившим его полчищем призраков. Еще секунда и они заставят умирать его столь мучительно, что ему и не снилось даже в самых диких и бредовых кошмарах.
Вор обнажил меч и покрепче сжал факел – его последнюю призрачную надежду дожить до утра. Духи, видя его порыв, загоготали еще громче. Невыносимый рев повис над землей, оставляя лишь одно, самое страшное чувство… Отчаяние…
Вдруг толпа мертвяков зашевелилась. Волнами заколыхались бесплотные тела, создавая узкий коридор в своих рядах. По нему в сторону Карла медленно продвигался темный силуэт. Наконец, свет факела осветил сгорбленную старуху, которая, как и три недели назад, впилась в вора бусинками своих черных глаз.
- Ты!!! – только и сумел выкрикнуть Карл.
- Даа… Я, милок… Я… - медленная интонация скрипучего голоса звучала нелепым издевательством.
- Я убью тебя, старуха! Убью! – но вор не решался броситься на нее.
- Десять лет… Десять лет я ждала… Этого часа… Ты… Последний… Все вы приходили ко мне… Милый… И я посылала вас… Сюда… Чтобы мои братья и сестры… Чтобы все мы… Отомстили вам…
Вор не верил своим ушам. Неужели он сам пришел сюда?! Какой он глупец…
- Тебе удалось выжить, да?
- Даа… Я одна пережила… Ту ночь… И я ждала, милый… Ждала… Все эти годы… Все твои друзья… Те окаянные разбойники… Все они вернулись сюда… И умерли…
- Так будь ты проклята, ведьма! Будь ты проклята! – вопило воровское отчаянье.
- А ты… Ты так ничего и не понял… Мертвым… Им не нужна твоя смерть… Вор… Не нужна твоя плоть… Им нужно… РАСКАЯНИЕ!
Старуха замолчала. Молчал и Карл. Это слово заставило весь мир замолчать. Мысли бились в голове у мужчины. Цепочки рассуждений выстраивались и рушились, сменяя одна другую.
«А ведь она права… Это стоит признать» - суждения разбавляли, возможно, последнюю минуту его жизни. Карл не чувствовал раскаяния. Нет, он пришел к старухе, чтобы избавиться от свалившейся на голову напасти. Но ведьма же объяснила ему причину… Да, объяснила. А он лишь схватил порошок и понесся, как ветер, даже не вспоминая о чувстве вины. Лишь бы поскорее избавиться… От призраков прошлого… Но ощущал ли он, вообще, когда-нибудь раскаяние, сострадание?.. Знал ли он эти чувства? Нет.
«А знали ли эти чувства те, кто жег меня каленым железом?! Те, кто пришел убивать меня среди ночи!» Замкнутый круг. Лишь тепло ближнего делает человека человеком. Вор понял это только сейчас. Вся жизнь пролетела впустую. О чем жалеть? Карл не прожил ни одной счастливой минуты. И он это знал.
«Собаке – собачья смерть» - последняя мысль поставила печальный итог.
Старуха еще секунду посмотрела на него, развернулась и скрылась в белой дымке призрачных тел. Последняя минута жизни закончила свой бег. Духи медленно двинулись к вору. Меч с глухим звоном упал на землю. Пламя дрогнуло в последний раз. Карл закрыл глаза и распростер руки. Тени приняли его в свои ледяные объятия.
Замогильный крик раздался над миром, предупреждая каждого о том, что даже в смутное время люди должны оставаться людьми…

Ну а второе произведение плавное, нет скачнов, но после № 1, мне была скучна форма. Обидно=(вотЪ. Да и как-то все предсказуемо-банально. Нет, я ничего против не имею. И в № 1 сразу понятно что и как. Но ведь как преподнесено... вау!

В общем, я в диком восторге от № 1. За него и голос, и мой низкий поклон автору за то, что дал вохможность посмотреть на одного человека глазами другого

Оба рассказа повествуют о сложных взаимоотношениях между мужчиной и женщиной! (Необычная интерпретация, да?) Первый давит на нас эмоциями, второй насыщен событиями, действием, жизнью. Уровень описаний почти одинаковый, но в первом рассказе меньше сбоев, чем во втором. Однако второе произведение радует нас диалогами, коих мы не в стретили в первом. (хотя диалоги так себе, если честно) Наличие в первом стихов вновь перетягивает канат в сторону автора, забывшего убрать переносы. Но и автор, в котором ещё жива романтика средневековья, смог не в меньшей степени погрузить нас в атмосферу таинственности. Атмосфера, надо признать, во втором получше. Автор первого рассказа, к слову, злоупотребил возвратами во времени, порой отвлекая нас от рассуждений, от попыток пронаблюдать процесс развития отношений, вернее, процесс становления личности, которая менялась в силу обстоятельств волевым разумным, но бездушным в чём-то решением. Пусть и во имя благой цели... И в этом, кстати, сильная сторона по сравнению с оппонентом. Второй рассказ не оставил ничего в душе. Я не испытал ни сострадания к герою, ни удовлетворения от прочтения. И всё же...

Проголосую так:
1:1. (лучше бы и не голосовал, подумали поединщики...)

То есть оставляешь при себе, так? )))