— То есть ты считаешь, — медленно, почти нараспев протянул профессор Тин, пытаясь удобнее разместить свою большую и несколько тучную фигуру в роскошном кресле у камина, — то есть ты считаешь… что мы уже давно зашли в тупик?
Пожилой набиец с нетерпением ожидал, что же сейчас на это ответит его лучший друг Аламар. Похоже, завязывается интересный бескомпромиссный научный спор. То есть целый вечер удовольствия, несравнимого ни с чем, для двух увлечённых учёных, прекрасно знающих характеры друг друга.
Они находились внутри огромной комнаты, способной вместить в себя площадку для командных игровых видов спорта. Высокие потолки. Множество резных шкафов с книгами в дорогих переплётах. Приятный зеленоватый свет, равномерно и ярко освещавший всю комнату. Старинные часы. Украшенный барельефами камин, живописно потрескивающие в огне поленья. Напротив камина — удобные, выполненные по индивидуальному заказу специально для Аламара и Тина, кресла. Между ними — небольшой столик с раскрытой книгой и бутылкой тщательно приготовленного, хорошо выдержанного слабоалкогольного напитка, чем-то похожего на земное вино.
И окно. Точнее одна из стен, целиком состоящая из стекла, через которое прекрасно были видны причудливые ниточки созвездий пепельно-синего ночного неба планеты Иллур.
Идеальное время и место для приятной беседы старых друзей.
Профессор Аламар ля Нирро, плотного телосложения зрелый мужчина с типичной для поттамцев треугольной головой, лишенной какой бы то ни было растительности, стоял в самом центре зала, сжимая в трёхпалой руке бокал, и смотрел в окно, полностью погрузившись в свои мысли. Казалось, что его красивые тёмно-розовые глаза готовились поглотить в себе всё многообразие миров.
Тин знал, что его друг обожает звёздное небо. Именно поэтому, как только тот стал настолько уважаемым, добросовестным и знаменитым учёным, что мог позволить себе любой каприз, он купил развалины древнего замка, находящегося в нескольких часах полёта от ближайшего крупного города, восстановил их, обустроив по своему вкусу. Поселился и перенёс туда знаменитую лабораторию ля Нирро. Самую современную, выполняющую важнейшие для страны заказы.
Настоящим учёным, профессионалам своего дела, надо жить и работать подальше от ненужных людей, больших городов, домов и огней. Подальше от отвлекающей суеты. Лучше всего посреди древнего леса. Там, где можно спокойно общаться с друзьями, думать о вечном и любоваться звёздами прямо из окна.
— Нет, мой друг, нет, — наконец ответил хозяин просторного кабинета, — Мы не в тупике. Но и не на вершине. И никогда не придём к ней, если будем двигаться так же, как и раньше.
С этими словами Аламар посмотрел на горящий камин сквозь бокал, любуясь чистым светом благородного напитка, затем приоткрыл внутреннее веко. С его помощью иллурийцы смотрели на мир в режиме гравитационных волн. Он вновь убедился, что в напитке нет ни одной ненужной взвеси, вся жидкость однородна, тщательно приготовлена, почти совершенна.
— Учёные пытаются построить модели мира, — продолжил он, — затронуть нити Мироздания, чтобы описать то, что видят вокруг. Что можно фиксировать приборами… И ничего не получается!
Тин удовлетворённо крякнул. Аламар вышел из задумчивости. Сегодня он категоричен. Значит, спор будет долгим и интересным.
— Ну почему же, сколько всяких теорий есть…
Хозяин замка поднёс бокал к одному из висков, на которых у жителей этой планеты, лишённых носов и ушей, располагались органы обоняния, чтобы насладиться божественным ароматом.
— Дружище! — вновь заговорил он. — Не ври себе! Ничего не работает, не даёт нужных результатов. И не даст. Потому что не должно.
— Почему?
— Потому что пока все мы смотрим на мир однобоко. Где в современной научной картине мира найдётся место человеческой душе? Как мы можем понять, что такое чувства, мысли, идеи? Как понять, что такое вдохновение, эйфория, предвкушение? Как понять любовь, желание и чувство гармонии?
— Аламар…
— В научной модели мира нет ничего нематериального. Поэтому мир получается скукоженным. Тин, возможно, ты не видел привидений в своей жизни, как я, например, и пророческие сны тебя вполне могли не посетить, но переживал ли ты хоть раз «дежа вю»?
— Дружище, может ты и прав, но все эти слова — сплошная «вода», ничего конкретного тут сказать нельзя. Зачем рассуждать на пустом месте? Или ты на полном серьёзе хочешь… описать волновую функцию человеческой души?
Тин честно пытался сдержать хохот. У него не получилось. Солидный уважаемый человек смеялся над своей собственной шуткой, как ребёнок.
Дело в том, что профессор ля Нирро прославился как учёный, в принципе «не измышляющий гипотез». Его труды могли увидеть свет лишь при том условии, если все утверждения несколько раз проверены, если каждая запятая во всех формулах имеет только одно чётко определённое значение безо всяких многозначностей. Никаких необоснованных предположений, догадок, никакой «воды». Строгость, над которой смеются. Точность, доведённая до гротеска. Успехи, которыми восторгается весь мир.
Правило, вошедшее в привычку даже в простых дружеских беседах.
Вот почему Тин был уверен, что тема нематериальных объектов закрыта. Может, они есть, но сказать по этому поводу больше нечего.
Но его друг достал с книжной полки увесистую тетрадь и уселся вместе с ней в кресло.
— Вечер только начинается. Времени достаточно. Давай сейчас с тобой опишем ВСЁ, — азартно предложил лучший друг Тина.
— Всё?
— Всё. Чудеса и реальность. Атомы и Галактики. Разум и душу, — увлечённо, серьёзно и убеждённо, как на конференции, заговорил Аламар.
Синева подступила к щекам Тина. Для светлокожих набийцев это означало крайнюю степень удивления и замешательства. Если это говорит его друг, то у него есть что-то, попахивающее как минимум сенсацией мирового масштаба.
— Ну давай. Показывай, что ты там надумал.
— Давай для начала соберём весь окружающий мир в три понятия. Например так. Как ты думаешь, есть ли во Вселенной хоть что-то, кроме информации, энергии и сути?
— Не думаю. Вообще ни о чём не думаю. Пока ты мне не скажешь, что понимаешь под скользким словом суть.
— Суть — объекты этого мира. Материальные и нет. Атомы и души. Кварки и мысли.
Тин сделал глубокий вдох. Похоже, в этот вечер он будет долго привыкать к подходу Аламара.
— Ну допустим… — протянул он.
— Тогда можно будет сказать, что существуют минимальные неделимые единицы каждого. Некоторые их них мы знаем хорошо, например биты – единицы информации, кварки – единицы материи. О существовании других даже и не думали раньше. И каждая из этих неделимых единиц характеризуется своими свойствами, которые принципиально отличают её от других. Всё, что мы видим с тобой — суть сочетания мириадов минимальных единиц энергии, сути и информации, Электрон – чистая материя, но у него есть энергия покоя. Его можно представить, как устойчивую систему взаимодействия минимальных частиц вещества и энергии.
— А чтобы МЫ узнали о существовании такой вещи, как электрон, мы должны получить о нём информацию. То есть ему придётся находиться в каком-то информационном поле, так?
— Ну примерно. А теперь смотри. Мы просто берём и, оcновываясь на всём, что знаем, расписываем все уравнения, которые касаются тех или иных свойств наших минимальных частиц.
У Тина глаза полезли на лоб.
— Как ты себе это представляешь? Какие свойства могут быть у бита? Как найти минимальную частицу энергии? Что ты можешь сказать о душе?
— Всё очень просто, — улыбнулся Аламар и раскрыл тетрадь, — надо просто немного подумать и аккуратно всё подсчитать.
Несколько часов они просматривали и перепроверяли выкладки профессора ля Нирро. Всё оказалось действительно просто. Пользуясь минимумом знаний, Аламар выводил законы для различных, гипотетических пока ещё частиц, которые удивительным образом совпадали с аналогичными для хорошо известных, открытых веками назад.
На глазах рождалось что-то…. скандально интересное. Либо кошмарный бред, либо нечто грандиозное.
Тин в который раз перелистывал общую тетрадь, исписанную мелким почерком Аламара, и сдерживал ликующие возгласы, пытаясь найти хоть какую-то ошибку или неточность.
— Разрази меня гром! Дружище, ты гений!
— Подожди ещё меня хоронить и ставить на надгробии памятник, — усмехнулся учёный. — Лучше посмотри внимательно. Вот они. Уравнения, которые описывают все основные процессы Мироздания. Не кажутся ли они тебе немного хромыми? Такие кособокие все… Скорее всего, тут чего-то не хватает…
Тин не сразу понял, что имеет в виду друг. Пожилой набиец постепенно осознавал, что столкнулся с гениальным открытием, которое либо перечеркнёт такие науки, как физику, философию и психологию, либо навеки объединит их. Эйфория от этого ещё не прошла. А создателю теории уже что-то не нравится. Он хочет идти дальше.
— Почему? С чего ты взял? — недоумевал Тин.
— Вся картина целиком получается негармоничной. Нет единой, проходящей через всё, красивой нити. Она должна быть!
— Ля Нирро! Твоё отношение к миру, как к поэме, тебя когда-нибудь погубит!
У видного учёного была одна особенность. Все его научные труды кроме математической строгости отличались ещё и изяществом, чёткой композицией, скрытой гармонией. Он выводил формулы, словно складывал рифмованные строчки.
Впрочем, не так уж это и странно.
Ля Нирро-поэт был известен в мире даже больше, чем Ля Нирро-учёный. Его творчеством зачитывались как пожилые люди, так и молодёжь. Новые сборники стихов раскупались моментально, как горячие пирожки. Он писал классическую, отточенную веками поэзию, ставя всеобъемлющие вопросы, передавая свои чувства с помощью раз и навсегда западающих в душу образов.
Учёный ля Нирро же в своих трудах никогда не мог позволить себе рассуждения или высокохудожественные шалости. Только изящество выкладок.
За такой подход к научным статьям другие учёные его ругали. Поначалу. Но после нескольких открытий, которые сделали его учёным номер один в мире, ему простили всё.
И вот сейчас профессор Аламар ля Нирро смотрел на длинные последовательности причудливых значков в тетради. На законы, по которым развивается Вселенная. Законы, выведенные только что. И ему они не нравились.
— Дружище, — протянул он, — без магии тут не обойтись.
— Без чего? — на этот раз Тину уже не казалось, что он ослышался. Он не стал в удивлении расширять глаза. Он не хотел сказать, что его друг – безнадёжный романтик. Сегодня он удивлялся слишком часто. Даже к постоянному изумлению можно привыкнуть.
— Без магии, без чудес. Что такое чудо? Это то, что теоретически может быть, но бывает… редко. Почти никогда. Что может случиться, но надо очень долго ждать. Настолько долго, что слово «ждать» уже не совсем уместно. Чудес не ждут. В них верят.
— Пока не спорю.
— В общем, это что-то такое…маловероятное. Если бы была возможность управлять вероятностью… тогда… посмотри сюда.
Тин бросил беглый взгляд на формулы. Легко заметил, что если вероятностями можно будет управлять, то все законы становятся просто божественно просты.
— Но никаких идей, с помощью чего можно управлять удачей, у нас нет, — уверенно заявил гость замка ля Нирро, — Так что если даже чудеса и бывают, мы не сможем их творить сами.
— Думаешь? — заговорщицки посмотрел на друга Аламар. И улыбнулся. — А вот посмотри сюда.
И он показал на примере одной формулы небольшой трюк. Простейшую операцию. В результате которой вероятность выпадения одной из граней игрального кубика становилась просто громадной.
— Это математический фокус! Какой-то пародокс. Ты же понимаешь, что это невозможно?
— Ну… это легко проверить. Простейший эксперимент может всё наглядно показать.
И профессор быстро набросал схему установки, которая должна генерировать чудеса.
Тин грустно посмотрел на схему, затем на своего друга. Попытался вернуть учёного с небес на землю:
— Ал, успокойся. Отдохни. Ты немного увлёкся. Не всё сразу. Видишь, сколько допущений в твоей теории? Да, всё логично и красиво. Так должно быть по идее. Но не будет. И вот почему.
Учёный написал пару уравнений.
— Смотри. Если всё так, как ты говоришь, то в этих условиях два столкнувшихся электрона… станут одним! Не сольются, не перейдут в другие формы чего бы то ни было. Один просто пропадёт в никуда. А потом, спустя большое время, выплывет из ниоткуда. Причём, может один, а может, штук шесть. В общем. Это бред. Этого не будет. Успокойся. Не торопись. Ты вывел великий закон природы, ты смог обобщить всё, что есть на свете, в единой системе. Но вот с чудесами ты поторопился.
Но Аламар и не думал успокаиваться. На чертеже друга, которым тот пытался опровергнуть его идею, он провёл лишь одну линию. От пропадающего в никуда, по мнению Тина, электрона вглубь чертежа. Всего лишь линия. Одно движение руки. Но по спине гостя замка, который совсем недавно думал, что устал удивляться, потекли капельки холодного пота.
— Частица не пропадает. — как удар молота прозвучали слова Аламара. — Она уходит. Вглубь пятидесятимерного пространства, если тебе угодно. В параллельный мир, как сказала бы любительница сериалов. И, разумеется, может оттуда вернуться. И «друзей захватить». Если мы научимся творить чудеса, разумеется.
Понимание начало приходить к Тину.
— А этих миров на оси…
— Бесконечно много!
— И могут они быть…
— Какими угодно!
— И…
— И, распоряжаясь вероятностями, мы сможем сами строить такие миры, какие хотим!
Если бы Тин стоял или сидел на обычном стуле, то медленно, как мёд или смола, стёк бы на пол. Но его спасло хорошее, удобное кресло. Он остался на месте. Но чувство реальности к нему не возвращалось.
— Ал, ты понимаешь, что будет, если ЭТО заработает?
— Мы наконец найдём красивую, простую и эстетичную модель нашего мира. — с радостью заявил учёный.
— А ещё получим оружие, которое в принципе изменит нашу жизнь. Ты сможешь стать первым настоящим магом, меняющий очертания материков движением пальца. Ты сможешь достать их ниоткуда любой предмет, материализовать любую суть и идею. Ты сможешь создавать свои собственные миры!
Тин не мог себе пока представить, какая будет жизнь в этом случае.
— В общем, этот эксперимент имеет смысл поставить! — увлечённый исследователь-поэт думал сейчас лишь об идее. С частностями он разберётся потом.
Тин понял, что пытаться сейчас что-то говорить поглощённому жаждой деятельности Аламару бессмысленно.
— Ал! Или я тебя не знаю или ты возьмёшься за его проведение тотчас, как только я покину твой замок.
— Ты как всегда прав.
— Ну тогда не теряй время. Работай. Я полетел.
— Думаешь? Ну тогда до скорого, друг мой…
***
Проследив, что друг благополучно улетел домой на частном самолёте, Аламар неспешным шагом направился к лаборатории, обдумывая на ходу детали эксперимента. Сейчас, после обстоятельного разбора в компании с дотошным другом, учёный видел все спорные моменты и слабые места теории. Значит, сейчас начнётся настоящая работа, поединок человека… в первую очередь с самим собой.
Тишина средневекового замка. Продуманное освещение, не оставившее и следа от образа мрачной и зловещей цитадели. Картины знаменитых художников на стенах, современная мебель и аппаратура, удивительным образом органично сочетающаяся с антиквариатом. Стеллажи с книгами.
Актовый зал поместья ля Нирро, противоположная дверь которого ведёт в лабораторию. Зеркала, в которых можно увидеть задумчивого человека средних лет, уверенной неторопливой походной двигающегося к цели.
…. Нельзя сказать, что Аламар вышел сейчас на финишную прямую. Нельзя сказать, что он всю жизнь шёл к этой теории. Всё случилось достаточно быстро. Пара прочитанных книг, брошенная фраза учёного-химика и… и что-то закрутилось. Сами выкладки Аламар сделал в течение одного дня. На постройку же фундамента ушла целая жизнь… нет, не профессора ля Нирро, а целого мира.
Пустынная, малопригодная для жизни планета со звучным названием Иллур не могла похвастать большим количеством природных ресурсов. Именно поэтому любой её житель прекрасно понимал, что единственная надежда цивилизации развиваться дальше — это учёные, люди, способные сделать сказку из ничего. На Иллуре учёные – самые обеспеченные и уважаемые обществом люди, которые могут позволить себе всё… до тех пор, пока действуют.
Иллур — это мир, где учёный – не просто профессия, социальный слой людей со своим подходом к жизни, идеологией, фольклором, байками, насыщенными специальными терминами, передающимися исключительно из уст в уста. Это особый замкнутый круг. Куда можно пробиться только с помощью неутомимого упорства. И из которого очень легко вылететь. Раз и навсегда.
... Привычный рабочий кабинет. Небольшая светлая комната. Обои приятного оттенка. Чистая, как слеза, поверхность рабочего стола. Под рукой — бумага и письменные принадлежности. Рабочий компьютер. Полка с самыми необходимыми книгами. Стопка рукописей прошлых работ, которые могут оказаться полезными. Ничего лишнего. Всё, что нужно для работы.
Аламар уселся за стол и замер в придыхании.
…Молодой разгильдяй, поэт на бумаге и по жизни, Аламар ля Нирро попал в науку случайно. Никто не мог поверить, что он задержится в элите надолго. Тем не менее. Он работал, изучал и открывал. И смог зарекомендовать себя. Он показывал результаты, достигал поставленных задач. Оригинальность его статей была быстро замечена, а поразительная работоспособность позволила именно ему получать самые выгодные заказы.
И при этом он никогда не переставал писать стихи. Каждый новый текст сильнее, ярче, осмысленней и гармоничней, чем раньше.
И вот сейчас на планете, где наука, категоричная, прагматичная и беспощадная, стоит во главе угла, именно этот человек, сумевший остаться разным, пытается сделать нечто. На прочно заложенном фундаменте, использовав всего лишь один ненаучный приём, возвести новое здание. Здание Стремящегося человека. Способного менять миры, совершать фантастические поступки, стремящегося к идеалу. Через искусство, науку, любовь к ближнему или магию предков. Не важно…
…Аламар открыл глаза и запустил компьютер. Теоретические выкладки можно делать чуть ли не на коленке в тетради, а вот серьёзный эксперимент, пусть даже небольшой и простой требует тщательной подготовки, учёта всех деталей, мелочей. Учёный набрал программу расчёта, проверил, что процесс начался. И, пока машина делает первые примерные прикидки, прошёл в соседнее помещение.
С виду оно напоминало не то склад, не то ангар. Безо всякой видимой закономерности по громадной территории были разбросаны образцы, измерительные приборы, детали каких-то конструкций. Часть проводов, труб и контейнеров уходила в другие помещения через отверстия причудливой формы в стенах, полу и потолке. И всё вокруг двигалось, журчало, гудело, как-то между собой взаимодействовало, на датчиках постоянно сменяли друг друга какие-то цифры.
Знаменитая лаборатория ля Нирро. Причудливая, необычная, странная как для обывателя, так и для серьёзного физика. В которой проводились самые нужные, самые смелые, самые денежные эксперименты. Заполучить которую мечтал любой на этой планете. Прохаживаясь по ней, Аламар критическим взором осматривал родной цех. А потом начал сворачивать все эксперименты, которые в ней ведутся.
Он безжалостно прерывал перетекания загадочных жидкостей по трубам, обнулял показания приборов, доставал образцы из установок. Каждое движение его рук знаменовалось срывом десятка контрактов. Позже он будет обязан выплатить громаднейшие неустойки. Плевать.
Решив провести этот эксперимент, он разом перечеркнул свою репутацию дотошного учёного, приверженца принципа честной и безжалостной проверки каждой формулы. Перечеркнул себя, как поэта, стремящегося понять этот мир и самого себя.
Если с первого раза опыт не получится, это может означать неправильно настроенную аппаратуру, ошибку в расчётах, самое обычное невезение. Потом можно будет десятилетиями всё пересчитывать, перемерять и пересматривать. Ведь о смелой теории ещё никто не знает. Разве что Тин грустно посмотрит на друга, молча почтив память погибшей элегантной идеи.
Элегантной… Эх! В случае неудачи Аламар не терял ничего, но он был готов поставить на карту всё, что у него есть. Потому что поражение будет означать, что он никогда в жизни уже не увидит гармоничную Вселенную, развивающуюся по глобальному, всеобъемлющему и простому закону. Это гораздо хуже для него, чем любые материальные блага.
…Выйдя из лаборатории, Аламар набрал номер господина Тунду, лидера известной рок-группы.
— Я слушаю.
— Доброго утра, — посмотрев на часы, корректно приветствовал собеседника учёный. — Лаборатория ля Нирро. Для приоритетного исследования требуется ваша помощь. Есть ли у вас сейчас свободное время?
— Да, конечно. Я буду рад помочь господину ля Нирро в исследованиях.
Жители Иллура всегда стремились создать учёным самые приятные для работы условия.
— Я бы хотел попросить вас сделать несколько аудиозаписей, в которых вы читаете мои стихи. Тексты я вам сейчас вышлю.
— Не нужно, профессор. Достаточно лишь названий. Я знаю все ваши стихи наизусть.
Лидер «Уносящихся вдаль» прославился тем, что может преподнести любое явление, любой образ, звук или инструмент так, что это обязательно найдёт отклик в душе слушателей. И широко известно, что именно он является одним из самых преданных поклонников творчества поэта Аламара ля Нирро.
— Я польщён. Хотел бы отметить, что для эксперимента не имеют принципиального значения ваша дикция или техническое совершенство вокала. Важно лишь, чтобы вы прочитали их искренне.
— Указания приняты. Я прочитаю их так ярко, как смогу. Какие именно стихи?
— Любые, которые вам понравятся.
— Замечательно, приступаю к записи.
— Благодарю вас за понимание. Вознаграждение уже переведено на ваш личный счёт.
Как же приятно помогать людям науки, если это НАСТОЛЬКО щедро оплачивается.
Аламар вернулся к рабочему столу. Запустил новую порцию расчётов, параллельно с этим отдал команду направить все освободившиеся ресурсы лаборатории на сборку основного объекта. Прибора, который прорвёт заслонки между мирами, сгенерирует чудо, сделав невероятное обыденным. Программа, которая сама собирает экспериментальные установки, математические расчёты. Бегущие столбцы цифр. Пока что всё это была сплошная наука. Магией и искусством ещё и не пахнет.
По электронной почте пришли аудиозаписи от Тунду. Аламар с жадностью принялся обрабатывать их.
Для повышения вероятности выхода в другое измерение нужно взаимодействие высокоэнергетичных частиц разной природы. Амбициозный потамец станет первым, кто попытается использовать в качестве одного из элементов питания энергию человеческой психики. Голос проще всего очистить от шумов, помех, засечь его энергетику с максимальным КПД. А из уравнений, выведенных учёным-поэтом, напрямую следует, что искреннее творчество, исполненное со всеми чувствами сильнее, чем что бы то ни было передаёт человеческую сущность, Дурацкая, бредовая затея. Шарлатанство, самообман. Абсолютно ненаучный подход.
Результат, правда, ожидается тоже не совсем научным.
Хотя, уже не важно. Всё готово.
Аламар вернулся в лабораторный цех, проверил ещё раз все приборы. Убедился в том, что для того, чтобы узнать, верны ли его предположения, достаточно лишь нажатия одной кнопки.
Просто нажать и ждать. Что же из этого выйдет. Ничего не может быть проще.
Осознав это, Аламар….со спокойной совестью отправился спать…
***
Новый день встретил учёного мерным зеленоватым светом материнской звезды Иллура и привычной тишиной. Ничто вокруг за сотую долю радиуса планеты Иллур не могло нарушить сон профессора ля Нирро.
Аламар проснулся с улыбкой на лице. Не торопясь, провёл утренние процедуры. Он совершенно не представлял, как осознать то, что бурлило сейчас у него в душе. Сегодняшний день в любом случае изменит его жить навсегда. Встречать Судьбу, вести главный бой своей жизни надо максимально собранным, оптимально готовым.
Либо его ждёт крах. Эта игра в изящные, но строгие выкладки. Это отношение к жизни, как к набору задач, планок, целей, которые надо просто правильно поставить и взять. Это искреннее стремление, юношеская уверенность в том, что Вселенная – идеально написанная поэма. Даже не поэма, а четверостишие. Всё это будет ложью, наивной детской сказкой.
Либо победа. Триумф единения мысли, интуиции и чувства. Мир, который станет красивым, мириадами граней которого можно будет любоваться всю жизнь. Победа, рождённая в мире, где беспощадная прагматичная наука застилает глаза всем. Победа, сотворённая человеком, пытающимся остаться в гармонии с собой там, где рациональность правит бал.
И всё это решит один эксперимент, один прибор, нажатие одной кнопки. Всё это ждёт внизу, в лаборатории. Ждёт начала момента истины, мига, когда все игроки положат на стол карты, тщательно собираемые длительное время. Игра уже началась, она почти завершилась. Осталось лишь понять, расставить точки над i, выпрямить пару вопросительных знаков в восклицательные…
Вот он, экспериментальный зал. Огромная, высокая комната. Тёмные фигуры приборов, точно мрачные чудовища, прячутся у стен. Для опыта потребуется свободное пространство. Установкам приходится ютиться, делиться друг с другом территорией.
Блеск металлических стен. Свет, идущий из ниоткуда, создающий ощущение чего-то нереального. И небольшой чёрный куб, разместившийся в самом центре зала, словно таинственный сгусток тьмы.
Физический прибор или магический артефакт? Почти никакой разницы.
Аламар подошёл к нему, проверил, надёжно ли к нему крепится маленький чёрный цилиндр со светящейся шкалой. Карманный аккумулятор. Простая в исполнении удобная вещь. Просто батарейка, способная вместить в себя столько энергии, сколько потребляет огромный мегаполис за сутки. Индикатор указывает на ноль. Ёмкость девственно чиста.
Профессор подошёл к пульту. Выдохнул. Закрыл глаза… И запустил эксперимент.
Невообразимые электромагнитные поля устремились к чёрному кубу.
Во все стороны полетели искры, которые постепенно начали собираться в причудливый хоровод. Освещение постепенно менялось, таинственные тени в углах поползли, словно приняв приглашение цветных искр начать волшебный танец.
Всё начало постепенно ускоряться. Двигаться в такт непонятно откуда взявшейся музыке.
… Небольшая человекоподобная фигура стояла посреди целого лабиринта иллюзий, непонятных форм, плавно перетекающих друг в друга. На учёного то пытались устремиться крылатые армии, поражающие своей неземной грацией и непоколебимой слаженностью, то дивные, переходящие друг в друга формы норовили вобрать в себя весь зал… пока их не съедал огромный крылатый ящер с пятью рядами зубов, белоснежных и зловещих, как лепестки роз у ног возлюбленной.
Формы, образы, мысли и краски перетекали, а где-то там, глубоко, за гранью сознания, сильный мужской голос под аккомпанемент небесно-мрачного фортепьяно пытался вплести в россыпь волшебных форм, магических импульсов и энергетических потоков новый смысл и показать новый путь.
А я от грохота устал.
Всё суета…
А я ночами бы не спал,
Но никогда
Я не увидел бы рассвет
И облака,
И пробивающийся свет
Через века…

А я ушёл бы тишину,
Да только вот…
Меня в далёкую страну,
Страну зовёт
То беспокойство, то тоска,
А то любовь…
И я иду к ней сквозь века
И камни слов…

А где-то травы поют,
Птицы летят на юг.
А где-то солнце встаёт,
Над суетой плывёт…

А я бы сделал всё не так,
Наоборот.
Но я от грохота устал
И от забот…
И я невольно в темноте
Огонь ищу,
Но забываю в суете,
Чего хочу…

(О.С)
Спокойный, уверенный в себе, но ищущий себя голос вёл целые сомны образов… куда-то…
…Внезапно всё прекратилось. Аламар вновь услышал привычный треск самописцев, мерное гудение приборов. Никаких фантомов, образов. Самая обычная лаборатория для экспериментов.
И лишь зловещий чёрный куб напоминал, что вся эта аномалия, эта магия действительно была. Учёный подошёл к нему. Светящаяся полоска аккумулятора медленно, но неуклонно ползла вверх. Прибор черпал энергию из ниоткуда! Артефакт смог переместиться в другой мир, нашёл большой источник энергии и начал транслировать её в замок ля Нирро.
Аламар знал, что, скорее всего, он нашёл какую-то звезду. И вся её энергия, которая не попадёт в ампулу, рассеется в пространстве. Он сейчас забивал гвозди только что построенным им микроскопом. Но в окуляр учёный видел очень чёткое изображение атомов, из которых состоит забиваемый гвоздь…
…Вокруг не было никого, кому бы Аламар мог бы крикнуть: «Мы сделали это!», а затем броситься обниматься и разливать по лаборатории шампанское. Учёный не хотел играть роль, как и не хотел выглядеть сумасшедшим. Он даже не улыбнулся, хотя прекрасно понимал свою победу.
…И всё-таки, когда он утром открыл глаза в предвкушении, он был более счастлив, чем теперь…

Мой маленький… психоз!

Пролог.
Конечно же, я волновалась. Там столько разных людей. Одни мне знакомы, других я увижу впервые. И все они с интересом изучают мои картины. О чём они думают? Понимают ли мысли, превращённые в образы моими многомесячными усилиями? Смелей же, Алиса, не думай ни о чём.
Сделав глубокий вдох, я осторожно выхожу в зал. Никто не смотрит на меня, и я этому рада. В зале шумно. Освещение, пожалуй, слишком яркое – надо будет поговорить с организатором. У меня не так уж много картин. Всего двенадцать. Но из них мне самой интересна лишь одна: самая последняя, скромно висящая в уголке. Одни люди проходят мимо неё, безразлично бросая беглый взгляд. Некоторые задерживаются, читают название и задумываются.
Картина называется «Апокалипсис» – громко и, увы, неоригинально. Но сама трактовка этого слова может быть непредсказуемо разной.
Сейчас рядом с этой картиной замер высокий человек в аккуратном чёрном деловом костюме, в очках с круглыми линзами, привлекательным лицом и начавшей уже лысеть головой. Его цепкий взгляд устремлён на полотно, будто он пытается разгадать смысл изображённого на нём пейзажа. Я с ужасом понимаю, что знаю этого человека. Он из Академии Искусств, и его появление здесь не случайно.
Тихонько встав рядом, я то наблюдаю за ним, то смотрю на картину. На ней будто бы два наложенных друг на друга изображения. Вся картина будто разделена полосами. Сквозь одни проглядывается большой светлый город, сквозь другие видны руины того же города. Два существующих рядом мира, ничем не схожие между собой. В самом центре картины изображена семейная пара – отец, мать и маленький сын. Они улыбаются, глядя на небо. За ними видны бледные тени призраков.
– Интересно, – вдруг задумчиво сказал высокий человек, повернувшись ко мне. – Как будто апокалипсис уже произошёл, но мы об этом не знаем. Так?
– Каждый понимает по-своему, – робко говорю я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. Высокий человек одобрительно улыбается, кивает и отходит в сторону.
Гора с плеч. Кажется, он хороший человек. Вот только он так и не понял, что изображение на этой картине рассказывает о том, каким я вижу этот мир. Но об этом никто не должен знать…

1. Альфа и бета.
Я плохо помню, как всё началось. Кажется, в тот светлый безоблачный день мы с мамой пошли по магазинам, намереваясь прикупить что-нибудь из одежды и заодно хорошо провести время. Помню, мы обсуждали какого-то модного эстрадного певца, смеялись, как вдруг я почувствовала невыносимый жар. Весь мир озарила яркая вспышка. Всё вокруг вдруг заволокло непроницаемым дымом. Меня обдало горячим воздухом. От запаха гари невозможно было дышать. Я сразу же почувствовала во всём теле слабость, удушье лишало меня последних сил. Перед глазами всё поплыло, я попыталась закричать. Всё тело стало будто ватным, я пошатнулась и упала. Сознание покинуло меня.
Очнулась я уже дома. Мама рассказала мне, что у меня случился обморок. Когда я сказала, что чувствовала жар, всё было в дыму, она мне не поверила. Сказала, что этого не было.
Мне никто не поверил. Конечно, я боялась, что со мной что-то не так. Но больше я ни с кем не разговаривала на эту тему. Жизнь вернулась в привычное русло, и постепенно я стала забывать об этом эпизоде.
Но однажды утром я распахнула окно и увидела тянущиеся до самой линии горизонта дымящиеся руины моего города. Сложно описать тот ужас, который я испытала. Я долго всматривалась в полуразрушенные здания, вздыбленные в некоторых местах магистрали, покрытые пеплом пространства выжженных парков и садов. Там, где когда-то было маленькое озеро, теперь виднелся котлован, дно которого было покрыто потрескавшейся коркой обожжённого ила. В руинах копошились люди в поисках, быть может, своих друзей и родственников, а может и чьих-либо ценностей.
Я выбежала из дома, но вдруг оказалось, что видение разрушенного города было всего лишь мороком, иллюзией. Я увидела высокие безмятежные дома, деревья, гладь озера и тысячи спешащих по своим делам людей.
Спустя неделю такие видения стали приходить ко мне очень часто, почти каждый день. Бывало так, что я шла по улице и одновременно будто бы видела два совершенно непохожих мира. Светлая улица, наполненная людьми, при некотором сосредоточении ума становилась пустынной и тёмной. Голубое небо, чуть тронутое дымкой облаков, становилось тёмной серой завесой поднятого в воздух пепла. Высокие дома виделись мне обвалившимися и разрушенными.
Чем чаще я всматривалась в этот другой непонятный мир, тем лучше мне удавалось контролировать собственный взгляд, своё восприятие окружающего пространства. Я не понимала, что со мной происходит, однако всё равно радовалась успеху. Я могла одновременно видеть два мира, которые мысленно называла альфа и бета.
Впервые я поняла, что могу одновременно быть в разных местах только тогда, когда случайно взглянула на бета-мир во сне. Я спала и в то же время моя бета-сущность бродила по тёмным пустынным улицам, пытаясь найти ответ на один единственный вопрос – что же здесь произошло?
Я поняла, что могу идти по одной улице в альфа-мире, и одновременно по соседней в бета. Я стала чаще выходить на прогулки. Конечно, я заметила, как меняется ко мне отношение родных, как теряем мы связь друг с другом. Меня не понимали, но я и не стремилась кому-либо что-то объяснить. Однажды мама отвела меня к психологу, но я не раскрыла своей тайны, уверяя всех, что со мной всё в порядке. Да, я боялась. Однако поиск ответа полностью захватил меня. Тогда я ещё не понимала, насколько это всё опасно.
Я говорила с людьми в бета-мире, но все они рассказывали лишь о своих несчастьях и бедах. Кто-то потерял семью, кто-то остался без дома. Они не знали, что именно вызвало катастрофу. Я видела, как многие из них сбивались в группы и общины. У некоторых больших групп появлялись свои законы, и даже своя культура, делающая их похожими на секты. Эти люди становились в широкий круг вокруг яркого костра и пели странные песни. Возможно, это были религиозные песни, я не знаю. Я встречала и одиночек, похожих на призрачные тени. Иногда мне казалось, что это воплощения чьих-то эмоций. Однажды мне показалось, что я встретила человека, который воплощал мою тягу к искусству. Мне было интересно с ним, но он исчез, и я больше никогда его не видела.
Были и такие, кто сохранил своё богатство и влияние. Их называли элитой. У каждого из них была маленькая частная армия, своё пищевое производство и свои связи с остальными городами. С ними нельзя было говорить, так как они относились к простым людям с презрением и осторожностью. А ведь им наверняка известны причины катастрофы.
Я старалась найти ответы в тех районах города, где большинство домов сохранились в целости. Пыталась найти прессу, стучала в двери домов, останавливала редких прохожих. Всё было тщетно.
Пожалуй, я впервые почувствовала, что нахожусь рядом с разгадкой, когда оказалась рядом с серым четырёхэтажным зданием школы. На крыше кто-то был, какой-то одинокий человек. Он играл на флейте странную манящую мелодию, которая и привела меня сюда. Эта музыка лилась над улицами разрушенного города, заставляя людей поднимать головы, вздрагивать. Уныние исчезало из взглядов жителей бета-мира. Контраст яркого мотива и разрушения был настолько велик, что невозможно было думать о чём-то плохом. Оставалось лишь удивляться, как кому-то в голову пришла мысль играть на флейте в такое время.
Я хотела познакомиться с этим человеком, но на детской площадке перед входом в школу вдруг увидела какие-то странные тени. Несколько людей, а может и не людей, конвульсивно дёргались в странном танце, издавая пугающие возгласы. Я решила, что приду в другой раз…

2. Первая встреча.
Ближе к вечеру я привычно собралась на прогулку, но меня остановил голос мамы.
– Алиса, ты куда собралась?
– Гулять, – угнетённо ответила я. Нет, ну какая ей разница?
– Подойди-ка сюда.
Вздохнув, я зашла на кухню. Моя мама, кстати, очень молодо выглядела, нас даже иногда принимали за сестёр. Вот только характер ей достался тяжёлый. Она с недовольным видом сидела за столом, осуждающе глядя на меня.
– Твои гулянки отвлекают тебя от учёбы, – наставительно сказала мама. – Ты часами пропадаешь на улице. Алиса, объясни мне, в чём дело.
Я уныло поглядела в окно. Такие разговоры у нас уже вошли в привычку. Интересно, таинственный музыкант на крыше школы появится вновь? Будет обидно, если я его так и не встречу. Жаль, что я не могу поделиться своими мыслями с мамой.
– Всё в порядке, – бормочу я, надеясь, что этот разговор закончится поскорее. Но мама, похоже, настроилась на продолжительную серьёзную беседу.
– Твои оценки в институте всё хуже. Новых картин нет. Ты знаешь, мне звонили из Академии Искусств, и там очень в тебе заинтересованы. Послушай, какие у тебя секреты? Почему ты…
Я её не слушала. Я смотрела в окно. По улице одновременно в альфа- и бета-мире шёл один и тот же человек. Такого не могло быть, по крайней мере, я такого никогда не видела. Значит он такой же, как я! Живущий в двух мирах!
Не обращая внимания на возмущение мамы, я выбежала из кухни, быстро надела туфли и пулей вылетела из квартиры. Спустилась на лестнице, распахнула дверь и выбежала на улицу. Никого! Нет, конечно, в альфа-мире было полно народу, но вот бета-мир оказался пустынным и тёмным, без единой живой души.
Он ушёл. Скрылся. А вдруг его и не было вовсе? Что если мне показалось? Не может быть… Этого просто не может быть…

Тёмная полуразрушенная улица. Ночные фонари по обеим сторонам образовали аллею огоньков. Если они светят, значит, какие-то структуры ещё функционируют, снабжая город энергией. Возможно, это деятельность остатков старого правительства, а возможно и элиты, захватывающей новые сферы влияния.
Над улицей играет музыка. На этот раз играет не флейта, а скрипка. Я иду привычной дорогой, вслушиваясь в лёгкую и свободную мелодию. Она манит меня вперёд, не даёт унывать, уносит от мыслей. Вскоре я оказываюсь у здания школы. На детской площадке на этот раз никого. Я вхожу, иду по тёмным коридорам. Стёкла выбиты, на полу лежат осколки. По коридорам гуляет ветер, зловеще завывая и заставляя меня зябнуть под холодными воздушными потоками. Постоянно оглядываясь, я медленно шла вперёд.
На крыше я опасливо огляделась по сторонам, но кроме таинственного музыканта здесь больше никого не было. Музыкант оказался высоким мужчиной, в смокинге, стоящим ко мне спиной. Он был полностью поглощён игрой и не услышал моих шагов. Рядом стоял тусклый фонарик. Недалеко от края виднелась низкая скамейка, на которую я и села. Время летело незаметно, но вскоре я почувствовала, что мелодия подходит к своему финалу. Музыкант несколько раз ударил смычком по струнам, помпезно закончив свою странную импровизацию, и повернулся ко мне. У него было доброе лицо, взгляд ясных голубых глаз казался детским. Короткие чёрные волосы, аккуратные усы. Он улыбнулся, и на его щеках появились милые ямочки.
– Привет! – добродушно сказал он. – Что с тобой случилось?
На всякий случай я велела себе не терять бдительности.
– А с чего вы взяли, что у меня что-то случилось? – спросила я, глядя в глаза незнакомцу.
– У всех, кто приходит сюда, что-то случилось, – пояснил музыкант. – Людей ведёт сюда вовсе не музыка, а желание найти спасение от своих бед. Во мне они почему-то видят советчика, способного направить на истинный путь. Впрочем, я всегда любил поговорить.
Он улыбнулся ещё шире, отчего от него повеяло просто-таки вселенским добродушием. Я невольно улыбнулась в ответ.
– Вы мне всё равно не поверите, – вяло попыталась я отмахнуться.
– А ты попробуй, – подбодрил меня музыкант. – Кстати, меня зовут Джон.
Он произнёс своё имя протяжно, будто вытягивал какую-то звенящую ноту.
– Алиса, – представилась я. Джон карикатурно пожал мне руку и присел рядом.
– Итак, в чём твоя проблема?
Я попыталась рассказать всё с самого начала, иногда с опаской поглядывая на своего собеседника. Тот слушал очень внимательно, не перебивал, лишь изредка кивал. Когда я закончила свой рассказ, Джон поднялся, осторожно прижался щекой к скрипке и взмахнул смычком. Но играть не стал. Задумчиво положил скрипку на скамейку и тяжёло вздохнул.
– Ну что ж, – медленно произнёс он. – Безусловно, это очень интересный рассказ. Вот только верится в это с трудом. Ты уверена, что с тобой… э-э-э…
– Я не сумасшедшая, – обиделась я, резко поднявшись.
– Прости, прости, я просто не могу поверить в то, что есть где-то нормальный чистый мир, без всей этой разрухи и смерти. Хотя и этот город вряд ли можно считать обычным.
– Что вы имеете ввиду?
– Что-то странное происходит с людьми. Это пока не так важно. Хотя… Кто знает, может быть нас окружает ад, а мы все давно уже стали призраками? У меня даже есть справка с печатью от врача, подтверждающая, что я не человек! – С этими словами Джон движением ловкого фокусника извлёк из кармана какую-то бумагу, повертел ею в воздухе и вновь спрятал в тот же карман.
– Вы шутите? – неуверенно спросила я.
– Конечно. Но это не значит, что моя версия не имеет права на существование. Мир призраков – что-то в этом есть.
Я вновь села на скамейку, решив ничему не удивляться.
– А вы верите в призраков?
– Как вам сказать, – замялся музыкант. – У меня в жизни был один случай, когда…
Он замолчал, понуро опустив голову. Очевидно, его охватили старые воспоминания, неприятные и тяжёлые.
– Расскажите, – попросила я. Джон посмотрел на меня и неуверенно кивнул.
– Я был знаком с одной девушкой, – начал он, – её звали Аманда. Мы встречались два года. Она была очаровательна. И в то же время я знал, что у неё больное сердце, поэтому старался быть с ней как можно мягче. Однажды, когда я возвращался из лаб… кхм… с работы, я умудрился попасть под машину. Очнулся уже в больнице через несколько дней. Лежал полуживой, перед глазами всё плыло. Но однажды меня навестила Аманда. Я был рад её приходу, но она почему-то молчала и не говорила ни слова. Я пытался её разговорить, мне очень не хватало общения с ней, но она продолжала молчать. А затем повернулась, чтобы уйти. Помню, я дёрнулся, пытаясь схватить её за руку, но моя ладонь схватила лишь воздух. Аманда была лишь видением. Позже я узнал, что она не пережила известия о том, что со мной приключилась беда. Её сердце не выдержало. К тому моменту, когда я очнулся, её уже не было в живых. Но я точно помню, что она приходила ко мне. Я и сам не понимаю, во что мне верить.
Было очень грустно слушать его. Джон уже не выглядел таким добродушным и весёлым. Внезапно музыкант огляделся, будто почувствовал что-то.
– Сюда идут, – произнёс он. – Вам лучше покинуть это место. Если ваша история правдива, то вы сможете исчезнуть прямо у меня на глазах. Ведь так?
Я кивнула. Поднялась со скамейки, попрощалась с Джоном и покинула бета-мир.

3. Первые подозрения.
На следующий день я вновь решила навестить музыканта. Усевшись на скамейке в ближайшем парке, я закрыла глаза, сосредотачиваясь. За всё время моего пути к школе я буду сидеть здесь. Открыв глаза, я узрела перед собой тьму разрушенного города. Поднялась и пошла вперёд.
Музыки пока не было слышно, но ведь и идти ещё почти целый час. Слева я увидела какой-то особняк, окружённый высоким бетонным забором, в котором зияли дыры. В особняке горел свет, из него выходили люди. Элита? Возможно. Они шли по дорожке мимо гор мусора и обломков. Шли прямо ко мне. Я остановилась, с любопытством оглядывая их. Впереди шла красивая женщина в облегающем платье и широкополой красной шляпе. Позади виднелись могучие силуэты четырёх охранников. Женщина подошла ко мне, с интересом глядя на моё платье.
– Здравствуйте, – очень приятным голосом сказала женщина, видимо приняв меня за элиту. В отличие от жителей бета-мира я выглядела действительно опрятно и престижно. – Не хотите ли присоединиться к нам?
– Как-нибудь в другой раз, – покачала я головой. На лице незнакомки отразилось неподдельное раздражение.
– Да как ты смеешь, – прошипела она, но тут к ней обратился один из охранников.
– Здесь хранитель, – произнёс он, склонившись к её плечу. Все мигом посмотрели куда-то влево. Я проследила за их взглядами и увидела замерший высоко на стене одинокий тёмный силуэт. Человек стоял неподвижно. Его лица не было видно под козырьком обычной кепки. И чувствовалась в нём некая скрытая угроза.
– Пошли, – бросила женщина охранникам, и они все вместе прошли мимо меня, презрительно отворачиваясь. Я не совсем поняла, что же именно произошло, но когда я вновь посмотрела на стену, там уже никого не было.

Музыка вновь играла над городом. На этот раз играла не скрипка, а саксофон. Я уже ничему не удивлялась. Уже подходя ко входу в школу, я заметила сидящих на скамейке посреди детской площадки каких-то людей, но они не смотрели на меня, наслаждаясь музыкой. Я поднялась на крышу.
Джон стоял там же, где я его застала в прошлый раз. Только теперь он был облачён не в смокинг, а обычный серый пиджак, под которым виднелась малиновая сорочка. Он заметил меня, но не прекратил играть. Я решила дождаться, пока он закончит, и присела на низкую скамейку.
Музыка Джона была прекрасна. Она рождала необыкновенные эмоции, заставляла переживать радость и грусть, увлекала своей глубиной. Когда он, наконец, закончил и устало присел рядом со мной, я не удержалась от вопроса:
– На скольких инструментах вы умеете играть?
Джон позволил себе снисходительно улыбнуться.
– На всех, – ответил музыкант. – Кстати, привет! Твоё исчезновение в прошлый раз меня, мягко говоря, потрясло! Ты случайно не привидение?
– Вряд ли, – улыбнулась я в ответ.
– У тебя опять что-то случилось?
– Нет, я пришла просто поговорить.
Джон кивнул, будто и не ожидал другого ответа.
– Я долго думал о твоей истории, – проговорил он, бросив взгляд на город. Отсюда открывался неплохой вид, хотя высота была не очень большой. – Ты слышала про потерю памяти?
– Да, конечно. При чём тут это?
– Я предположил, что если можно потерять память, то почему её нельзя найти? – Он хитро подмигнул ей. – Приобретённая память! Что, если ты сейчас видишь будущее своего мира? Как тебе такая версия?
– Очень необычно, – призналась я. – А какой сейчас день и год здесь, в вашем мире?
– Ну… пятое июля, если не ошибаюсь. Очень трудно следить за календарём в такой разрухе.
– У меня та же дата, – сказала я. – А год какой?
Музыкант ответил.
– То же самое, – разочарованно признала я. – Ваша версия ошибочна.
– Ну, тогда я даже не знаю. А может это просто параллельный мир? А? Как считаешь?
– Тогда почему я его вижу?
Музыкант пожал плечами.
– Знаешь, – медленно произнёс он, – бывает в жизни человека такое, что он просто не знает, что он делает и где находится. Возможно, тебе кажется, что ты делаешь что-то, а в действительности ничего не было. Бывает и наоборот. Был у меня в жизни случай: как-то мы с Амандой пошли в театр. Уже не помню из-за чего, но у нас перед спектаклем разгорелся спор, во время которого я получил увесистую пощёчину. Дальше моё сознание отключилось. Очевидцы уверяли, будто я развернулся и ушёл. Я действительно помню, что шёл куда-то, но это было как будто во сне. А когда я очнулся, я неожиданно оказался на сцене перед тысячей зрителей, которые недоумённо смотрели на меня. Как я там оказался, я понятия не имел, да и до сих пор не знаю. Только понял, что порой самые необъяснимые вещи имеют причину.
– Джон, я могу задать вам ещё вопрос?
– Конечно!
Я сделала глубокий вдох и осторожно произнесла:
– Джон, кто вы такой?
Во взгляде музыканта мелькнуло удивление, а затем и осторожность.
– Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется странным, что человек в такой обстановке не мог найти себе лучшего занятия, чем упражнения в игре на музыкальных инструментах.
– Можешь считать, что я таким образом выполняю свою миссию, пробуждая своей музыкой веру людей в спасение. Неужели это плохо?
– Но вы ведь не можете всё время играть, ведь так?
Джон поднялся со скамейки, уложил саксофон в футляр и неторопливо обернулся ко мне.
– Это слишком личное, ты не находишь? А теперь извини, моё время на исходе. Мне нужно идти.
– Куда?
– Мои коллеги, – Джон кивнул за край крыши в направлении детской площадки, – проголодались, и предлагают мне разделить с ними трапезу. Я не могу отказаться. Мне было приятно поболтать с тобой. Приходи ещё.
Взяв футляр в одну руку, а в другую фонарик, он пошёл прочь. Мне ничего не оставалось, как покинуть бета-мир. Я была разочарована. Чем же я спугнула его? И почему он так противится интересу к его персоне? Ответы на эти вопросы мне ещё предстоит узнать.

4. И вновь тот же самый человек.
Удивительный контраст. Я вижу одновременно и синее небо, и чёрную пелену дыма. Вижу высокие дома и вижу руины на их месте. Вокруг множество людей, но в то же время меня окружает пустота.
Скамейка, на которой я сижу, существует в обоих мирах. День за днём я прихожу сюда. И отсюда я начинаю свой путь, свой поиск истины. Вяло оглядывая толпу окружающих людей, я вдруг замечаю знакомую фигуру. Я уже видела этого человека! Мужчина, идущий одновременно в двух мирах. В бета-мире его одинокий силуэт неспешно пересёк улицу всего в полусотне метров от меня. Моя бета-сущность поднялась со скамейки и направилась следом за ним.
Кто же он, этот таинственный человек? Такой же, как и я? И может ли он являться доказательством того, что всё происходящее не является проявлением моего безумия?
Мужчина был одет в лёгкую летнюю куртку чёрного цвета поверх чёрной футболки, чёрные джинсы и кроссовки. Движения были плавными, по сторонам он не смотрел. Шёл знакомой дорогой. Я старалась не отставать, не решаясь его окликнуть. Мне было интересно, куда он направляется. И я никак не могла решить, стоит ли мне заговорить с ним сейчас или лучше подождать, пока представится удобный случай.
Мужчина всё шёл вперёд, пока не свернул в какой-то тёмный узкий сквер. Я остановилась, осторожно выглядывая из-за угла. В сквере стояли какие-то люди. По виду охранники вроде тех, что я видела у особняка наглой женщины в красной шляпе. Среди них выделялся невысокий толстячёк в расстёгнутом пиджаке и с чемоданом в руках. Незнакомец подошёл к нему, до меня донеслись обрывки фраз.
– Рад встрече… дело срочное… есть доказательства, – говорил толстяк.
– Я не останусь… заговор учёных… придерживайтесь прежней, – отвечал незнакомец. Я никак не могла понять, о чём же они говорят.
Неожиданно с небес ударил яркий слепящий свет. Резко взвыл сильный холодный ветер, я закрыла руками глаза от поднявшегося облака пыли. А когда свет вдруг померк, в сквере помимо уже присутствовавших оказался ещё один человек – узкоплечий, высокий, в просторной куртке и кепке, надвинутой на глаза.
– Хранитель! – в ужасе крикнул толстяк. Незнакомец выхватил у него кейс и бросился бежать. Толстяк побежал следом.
– Оставайтесь на местах, – властно приказал хранитель. От его голоса меня бросило в дрожь. В руке хранителя появился какой-то прибор. Через миг я поняла, что это фонарик. Вот только какой-то необычный. Свет фонарика был ослепительно ярким, и в этом свете тела охранников вмиг вспыхнули, пронзаемые лучами странного оружия. Их трупы не успели ещё догореть, как луч света настиг толстяка. Тот завизжал от боли, его спина загорелась.
Незнакомец успел выбежать и наткнулся прямо на меня. Я отшатнулась.
– Что? – недоумённо спросил он. – Бегите!
И сам же последовал своему совету. С неба вновь ударил яркий свет. Я поспешила покинуть бета-мир.

Что же произошло? Кем является этот незнакомец, способный так же как и я быть в двух мирах? И кто такой хранитель? Что за оружие он использовал? Как он попал в тот сквер? По воздуху? Свет с небес – что это было? Возможно, прожектор с вертолёта. Но тогда почему он летел бесшумно? Может быть, Джон что-то знает?
Мне придётся начать путь сначала. Всё с той же скамейки вновь поднимаюсь в бета-мире и иду уже в другую сторону, туда, где сохранились целые районы, где за последним переулком высится здание покинутой школы. Над улицами играет музыка. На этот раз совершенно неожиданная – звучит мелодия электрогитары. Возможно, Джон не в настроении? Не узнаю, пока не увижу его.
Путь занимает почти час. У входа в школу танцуют какие-то люди. Те самые коллеги, о которых говорил Джон? Я осторожно прохожу мимо – меня не замечают. Поднимаюсь на крышу. Джон играет на гитаре, ему музыка величественна и мелодична. На этот раз он одет в косуху и кожаные штаны, и эта одежда, на мой взгляд, ему совершенно не идёт. Он поднимает взгляд на меня и приветливо кивает. Я привычно сажусь на скамеечку.
Через пять минут Джон закончил игру и присел рядом.
– Что на этот раз? – спросил он.
– Вы не слышали про хранителей?
Джон почесал затылок, растерянно глядя на лежащую на коленях гитару.
– Слышал вроде. А что?
– Что вы о них знаете?
– Ох, какое неуёмное любопытство, – вздохнул музыкант. – Хранители – добровольцы, призванные хранить порядок на улицах. Кажется, на этом настаивали учёные, чьи лаборатории подверглись нападкам мародёров и боевиков.
– А вы что-нибудь знаете о заговоре учёных?
– Нет.
Показалось, или он ответил слишком быстро?
– Когда-то ходили слухи, – продолжал Джон, – будто в катастрофе виноваты учёные. Говорили, что они создали какое-то оружие, сила которого оказалась недооцененной. Мне довелось однажды побывать в одной лаборатории, там работал мой друг. И я не увидел там абсолютно ничего подозрительного. Там совершенно добродушные ребята! Даже в шутку заставили пройти меня тест на коэффициент интеллектуальности. Набрал больше двухсот баллов, представь себе. Я сразу почувствовал, что они потешаются надо мной.
– А об оружии хранителей вы что-нибудь знаете?
– Нет, – покачал головой Джон. – А что не так с оружием?
– Ничего, – быстро сказала я. В голосе моего собеседника я почувствовала фальшь. – Мне пора идти. Я ещё приду как-нибудь…
– Конечно! Я всегда рад поболтать! – подмигнул мне Джон.
Кто же он всё-таки такой? Явно не простой музыкант. За кого бы он себя не выдавал, он не сказал ни одного правдивого слова. Теперь я в этом почти не сомневалась.
Но ведь есть ещё один человек, способный пролить свет на происходящее. И найти его теперь – моя первоочередная задача.

5. Человек в чёрном.
Я часами просиживала на той скамейке, с которой увидела незнакомца в чёрной куртке во второй раз. Но он не появлялся. Так прошла неделя. В очередной раз наблюдая за толпой, я и не заметила, как наступил вечер. Вздохнув, я встала, потянулась и неспешно направилась домой. Улицы, переулки, магазины и кафе, перекрёстки. Меня охватила какая-то меланхоличная тоска, и я чуть было не столкнулась с каким-то прохожим, когда поворачивала за угол.
– Вы? – вдруг услышала я знакомый голос. Подняла взгляд и увидела прямо перед собой того самого незнакомца. Вот так встреча! И он, и я находились сейчас в двух мирах. В бета-мире мы оказались одни на пустынной захламлённой обломками улице.
– Здрасти, – робко сказала я.
– Нам надо поговорить, – решительно сказал неравнодушный к чёрному цвету человек, взял меня за руку и чуть ли не силой потащил меня в виднеющееся за углом кафе. Мы вошли внутрь и сели за дальним столиком. Незнакомец заказал два кофе. – Что вам известно? – был первый его вопрос.
– Ничего, – озадаченно ответила я. – Есть альфа и бета-мир. Я их вижу так же, как и вы.
– Это я уже понял, – недовольно проворчал незнакомец. – Альфа и бета? Оригинально. А что вы знаете о заговоре учёных?
– Только то, что вас это интересует, – нахмурилась я. – Кто вы вообще такой? Я не обязана отвечать на ваши вопросы.
Человек в чёрном казался озадаченным. В альфа-мире кафе было забито почти до отказа. Шум голосов не мешал нам разговаривать.
– Простите, – наконец, сказал он. – Меня зовут Макс, я из… одной государственной службы. Мне уже доводилось встречать подобных вам, но они обычно уже владели какой-то информацией.
Я понимающе кивнула.
– Почему я вижу бета-мир? – спросила я.
– Всё очень просто. Вы чувствительны к магнитным бурям, вспышкам на Солнце, солнечной активности?
– Да…
– Я тоже. – Макс, кажется, размышлял, стоит ли говорить дальше. – Четыре месяца назад случилось так, что Земля подверглась смертельной опасности. С поверхности Солнца оторвалась большая масса горящего газа, которая с околосветовой скоростью полетела прямо к Земле. Но эта масса пролетела мимо, вызвав кратковременные сбои электрооборудования. На светлой стороне никто ничего не заметил, но жители, бодрствовавшие на тёмной стороне Земли, видели вспышку, озарившую небо. И хоть Земле не было нанесено никакого урона, кое-что всё-таки изменилось. Вы знакомы с теорией относительности?
Я неуверенно кивнула. Макс прекрасно почувствовал мою неуверенность.
– Тогда объясню упрощённо. Масса любого объекта способна искривлять пространство-время. Так вышло, что масса пролетевшего мимо Земли объекта была на несколько порядков выше массы самой Земли. Да и энергией объект обладал немалой. В общем, этот объект одновременно и ударился в поверхность Земли, и пролетел мимо, не причинив вреда. Мир как бы раздвоился, но понять это смогли лишь те, кто был особенно восприимчив к магнитным бурям, как вы и я.
– Но причём тут заговор учёных?
– Есть версия, будто объект двигался по лучу, проектированному с Земли. Кто-то где-то создал весьма необычное оружие и решил поквитаться со своими врагами. Вот только мощности не рассчитал. Есть так же улики, подтверждающие, что луч проектировался из этого города. Мы ищем преступников, но пока безуспешно. Ходили слухи, что в деле замешаны некоторые наши учёные, но найти их лабораторию мне до сих пор не удалось.
Я покачала головой.
– Что-то не верится, что кто-то мог создать подобное.
Я вдруг вспомнила про фонарик хранителя. Сильный направленный луч энергии запросто сжёг нескольких людей. По словам Джона, хранителей поддерживали учёные. Что, если это как-то связано с историей Макса?
– И всё же оружие создано, и у меня есть все основания полагать, что в самое ближайшее время оно будет запущено вновь, – сказал Макс. Нам, наконец-то, принесли кофе. – Хотя действительно, технология слишком поразительная, чтобы быть созданной человеческим умом.
– Что вы имеете ввиду?
– Некоторые наши аналитики разрабатывают теорию вмешательства…
– Пришельцы? – удивилась я. Это было слишком невероятным.
– Я этого не говорил, – отпивая немного кофе, проговорил Макс. – Но после всего произошедшего я готов поверить во всё что угодно.
Не ненадолго замолчали. Каждый думал о своём.
– Я знаю одного человека, который, возможно, знает что-то обо всём этом, – неспешно произнесла я, невольно подавшись вперёд и заговорив тише. – Его зовут Джон, он часто появляется на крыше одной школы…
– Музыкант?
– Вы его знаете?
Макс кивнул.
– Я давно ищу его. Где, вы говорите, можно его найти?
Я объяснила. Макс поблагодарил меня. Мы вышли из кафе и на всякий случай обменялись телефонами. На прощание я спросила его:
– Вы сказали, что уже встречали таких как я. Их много?
– В этом городе четверо, не считая вас и меня. Всего хорошего.
Он развернулся и ушёл. Я долго смотрела ему вслед.

Сообщение от Макса пришло совершенно неожиданно. СМС было следующего содержания:
«Приезжай на Аллею Славы, дом пять, девятая квартира. Дверь открыта. Возьми оружие и отправляйся на Тисовую улицу, пятнадцать. Это рядом с институтом космонавтики. Мне срочно нужна твоя помощь!»
Боже, во что же он меня втягивает?! Какое ещё оружие?! И что у него случилось, если ему понадобилась моя помощь?
Пожалуй, у меня не было особого выбора. Я приехала по указанному адресу и действительно нашла в квартире пистолет. Как им пользоваться я не знала. Нет, конечно же, мне известно, что необходимо нажать курок, чтобы выстрелить. Вот только стрелять я ни в кого не собиралась.
Пятнадцатый дом на Тисовой улице оказался огромным серым зданием, двадцатиэтажным и очень широким – здание тянулось почти на триста метров по улице. Всего один вход. Я осторожно вошла внутрь – никого. Длинные коридоры, просторные залы и сотни закрытых дверей. Постепенно я поднималась наверх. Откуда-то с крыши донёсся чей-то крик. Я в ужасе остановилась, выхватив из сумочки пистолет. Голос был мне знакомым. Это Макс.
Я поднялась на лифте на самый верх. Выход на крышу оказался за полуприкрытой металлической дверью. Я медленно выглянула наружу и увидела посреди крыши большое механическое устройство, накрытое широким тентом. Вокруг устройства суетились какие-то люди в белых халатах. Один из них замер перед механизмом. Вдалеке справа лежали тела людей в бронежилетах. А недалеко от выхода сидел Макс, держась за окровавленное плечо. Человек, стоявший перед устройством, подошёл к Максу. Это был Джон!
– Ты плохо себя ведёшь, Максимилиан, – сказал он. – Не нужно было нам мешать. Скольких людей погубил зря, а ведь они могли бы выжить… пожалуй…
Он поднял взгляд и вдруг увидел меня.
– Что вы здесь делаете, девушка? – спросил он. Странно, он что, меня не узнал? Макс обернулся ко мне с надеждой во взгляде. Я кивнула и кинула ему пистолет. Макс ловко поймал его и направил прямо на Джона.
– Выключи машину, – вкрадчиво произнёс он. – Пожалуйста.
– Только через мой труп, – добродушно ответил Джон.
Макс выстрелил. Джон остался стоять на месте, всё так же улыбаясь.
– Напрасно, – проговорил он. – Хотя… ничто на свете не напрасно.
Небо пронзил яркий столб света, затмивший солнечный свет. Вспышка поглотила мир.

Эпилог.
Это бесконечное сияние миров. Многообразный нескончаемый калейдоскоп событий. Сколько бы я не пыталась остановить цепь событий, неизбежное всё равно происходило вне зависимости от моего вмешательства. Это невыносимо, но я смогла смириться.
Яркие лучи полуденного солнца прорывались сквозь воздушные невесомые облака. Я нежилась в этих лучах, не в силах признать, что я чужая для этого мира. Дельта-мир призрачен и едва осязаем, но мне здесь нравится.
Я поворачиваю голову и всматриваюсь в гамма-мир. Высокие небоскрёбы, парки, сады, автострады, переплетённые плавными линиями эстакад. Мама готовит обед, папа работает. Я делаю уроки. Но даже здесь задержаться трудно.
Бета-мир поражает своей пустотой. Людей с каждым днём становится всё меньше и меньше, и это необратимо. Но всё чаще я вижу на улицах разрушенного города хранителей. И всё чаще в небе пролетают странные бесшумные огни.
И, наконец, я открываю глаза в альфа-мире. Приятно шелестит дождь за окном. Мне не хочется смотреть на руины, и потому я просто сижу в кресле, закутавшись пледом. На полках видна многомесячная пыль, пол покрыт досками, мусором, всякой мелочью. С потолка иногда осыпается бетонная крошка. А прямо посреди комнаты на скрипке играет Джон, дьявольский музыкант, знающий все секреты мира и уверенно идущий по своему странному пути. Он играет один из каприсов Моцарта, неистово и самозабвенно тревожа смычком струны. При этом взгляд его устремлён на картину, висящую в дальнем конце комнаты. На картине изображён город, который одновременно и прекрасен, и ужасен в красках смертоносного разрушения.
Джон плачет, глядя на неё, наслаждаясь музыкой и силой искусства.
Он по-своему безумен. И в этом мы, возможно, схожи. Каждый не может быть уверен в своей нормальности, ведь не существует в этом мире никаких норм. Их просто нет.
Я плачу вместе с ним. Ведь это мой ад и мой рай. Моя фантазия и моя реальность.
Мой маленький… психоз…

Рома, молодец, отличный рассказ! У нас получилась неплохая связка - утопия и антиутопия. Возможно, это не случайно, кто знает...

То, что кому-то плюс к почти месяцу потребовались сутки - не повод его продлевать.

"большую и несколько тучную фигуру" - это как она может быть несколько тучной?
"Твоё отношение к миру, как к поэме" - а по другому как относиться?=))
"За такой подход к научным статьям другие учёные его ругали." - а че ругать-то? если человек любит гармонию и порядок - так это плюс! Не всё же безалаберным быть!
"Но его спасло хорошее, удобное кресло. Он остался на месте. Но чувство реальности к нему не возвращалось." - но и но сбивают с такта чтения=(
"Безо всякой видимой закономерности по громадной территории были разбросаны образцы, измерительные приборы, детали каких-то конструкций" - не думаю, что ученый, который стройно выстраивает свои даже рабочии выкладки и уравнения, позволит себе роскош творческого беспорядко в лаборатории. Ведь она - это отражение его души.
"Либо его ждёт крах." - а до этого утверждалось, что ученый ничего не теряет в случае неудачи. или это психологический крах?

Предвшкушение праздника всегда приятнее самого праздника=)))

Идея. Ученый, но все же романтик! Только дети в душе, которые могут искренне верить, способны перевернуть этот мир!!!
Сюжет. о человеке, который всю жизнь шел к исполнению своей мечты. И пришел. А дальше что? поэтому и нет улыбки.
Логичность повествования. ВотЪ про это "крах-победа" в случае неудачи-удачи. Сначала я запуталась. Но под конец, вроде все поняла.
Язык.Легкий и колоритный. Неперегружен терминами. Все ясно и большинству известно.
Образы. Проработаны на столько, на сколько нужно для понятия темы.
Мир. Странный мир. Где природа жестока, а люди благородны. и уважают ученных за то, что они их оправданная надежда на лучшее будущее, а не завидуют их положению.
Интересные мысли. Как там было? волновые функции души? 5 баллов. Восприятие чуда главным героем мне нравиться.
Воприятие читателя. Положительное. Есть наполненость живой мыслью. Разговор ученых захватывает и настраивает на нужный лад.

Соответствие теме дуэли: почему если профи, то сразу ученный?

Произведение № 2
"начавшей уже лысеть головой." - выделяется из общей массы текста и портит все впечатление.=((
Многовато этого "что"...
"Конечно, я заметила, как меняется ко мне отношение родных, как теряем мы связь друг с другом." - где аргументация?
"Были и такие, кто сохранил своё богатство и влияние. Их называли элитой." - у нас и сейчас их элитой называют=)

Идея. Бродит где-то рядом. Она еще не оформилась. для меня. Но она щувствуется и манит! Многообразие миров. Неоднородность вселенной и бог, играющий свою мелодию на разные лады.
Сюжет. Отталкиваемся от мысли в эпилоги. "Как будто апокалипсис уже произошёл, но мы об этом не знаем". И заканчиваем мыслью в прологе. "Моя фантазия и моя реальность." ВотЪ две точки соприкоснование разных миров. Все так как надо. Только доработать, чтобы лучше воспринималось.
Логичность повествования Я бы над ней еще поработала. Есть мелкие моменты, которые заставляют мозг тупить...
Язык. В прологе стоит подкорректировать время. Либо настоящее (что лучше передает реальность происходящего), либо уж классическое прошлое простое=))) Может и эпилог тоже написать в настоящем времени?
первый абзац "Альфы и беты" читается почти как стихотворение. Меня аж захватило то, что с ней проивходило!!! Хотя язык лучше в № 1.
Образы. Сначала они мне показались однообразными, одинаковыми. Затем как-то все нашло себе оправдание.
Мир. Мир? да какой мир? тут миллиарды миров! И все они осязаемы!!!
Восприятие читателя. Неоднозначное. Потому что произведение захватывает на долго (чего нет в № 1). Заставляет еще думать и думать, додумывать, продолжать...
Интересные мысли. "что если можно потерять память, то почему её нельзя найти" - надо запомнить!!!

Соответствие теме дуэли: Художник тоже профессионал. В придумывании миров.

Мой голос за произведение № 2.

Итак, что понравилось и что не понравилось.

Текст №1:

Не буду даже заикаться про "большую и несколько тучную фигуру", и так уже все по ней танками поездили и строем потоптались )))

Самому эксперименту отведено слишком мало места в повествовании. Понятно, что не стоило описывать подготовку, как и сделал автор, но, быть может, стоило несколько уменьшить объем диалогов в начале, чтобы эксперимент стал этаким апофеозом произведения? Опять же, это может быть только из-за ограничений по объему текста...

И еще, как мне кажется, можно было бы несколько ярче показать это чувство профессора, когда он наконец-то добился своей цели. Это чувство, которое посещает любого человека, совершившего столь знаменательный поступок - разочарование. Потому что все остальное, что придется сделать еще - уже так, мелочи. Но главная цель достигнута, притом с первой попытки. Неинтересно. Нужна борьба, упорство, труд, если хотите.

Понравился диалог двух ученых. Не перегружен лишними сложностями, но передает суть их спора, проблемы, которую они пытаются решить. Автор довольно умело балансирует на границе понятного и непонятного, в итоге даже школьных знаний физики хватает, чтобы понять, в чем вообще дело. Это очень хороший ход, чего часто не достает современной научной фантастике.

Нашел в стихотворении (кстати, чье оно? Автора текста? Тогда отдельное спасибо) то ли ошибку, то ли недоступный моему слабому разуму оборот:
"А я ушёл бы тишину,
Да только вот…"

Быть может "ушел бы в тишину"?

Ну и, конечно, повторю кого-то из вышевысказавшихся: последняя фраза - "шик, блеск, красота!" (с)

Текст №2:

Хорошее начало, в духе, если позволите выразиться, "готического постапокалипсиса" (почему-то именно такое выражение напрашивается). Хорошее наслоение двух миров друг на друга, этот диссонанс развалин и цветущего города.

Заворожил образ музыканта (профессиональное, поймите уж меня ). Только вот не совсем понятно, благо он совершил или же нанес вред в конце произведения. Как не понятен и Макс. Читателю всегда нужны "добрые" и "злые". Когда он их не находит, то возникают закономерные вопросы: "Кто за кого? Кто за какие идеи? Кто свой, кто чужой?"

Последняя фраза, если честно, портит все впечатление. Было бы отлично ограничиться, по-моему, фразой: "Я плачу вместе с ним. Ведь это мой ад и мой рай. Моя фантазия и моя реальность." - она дает такое стойкое ощущение завершенности и, если хотите, безысходности. Но вот потом этот "маленький психоз" все портит...

Кстати, отдельное спасибо автору за то что он (мужчина!) написал произведение от лица женщины. Очень редко так делается, просто потому что тяжело обычно бывает представить себя на месте представителя противоположного пола. И здесь, хотя и нет сложных вывертов, которые действительно бы потребовали знания гендерной психологии, все равно, очень неплохо получилось...

Вот так. Прошелся по обоим

А теперь мой голос. Произведение №2. За создание этого мрачного мира и... ну не смог я к этому отнестись спокойно! За образ музыканта еще раз спасибо.

С уважением,
Музыкант

Замечания ко второму тексту тоже есть, часть их уже высказана, но всё равно отмечу то, что бросилось в глаза, хотя и повторюсь:
1) экспозиция вообще ни к селу, ни к городу, автор к выставке вообще не обращается впоследствии;
2) почему сотрудник спецсслужб Макс оказался таким тупым, что пошёл на задание без какого-либо пистолета и отправил за ним девушку?
3) музыкант Джон до конца не раскрыт, напомнил гусеницу с кальяном из диснеевского мультфильма про Алису в стране чудес: сидит себе, бренчит на разных музыкальных инструментах, лепит девочке чушь всякую. А потом вдруг оказывается Доктором Зло. Нет объяснения этому: ни перелома его характера, ни хотя бы пояснения, во имя чего это всё было?