По навесному мостику проводник шёл лёгко и пружинисто, расслабленно. Со стороны это выглядело, как прогулка в парке недалеко от дома. Артём же, как и большинство туристов, вцепился в канаты двумя руками. Мостик узенький, его расшатывает, ощущение, будто за концы взялись два великана и раскачивают для веселья, наблюдая как маленькие фигурки трясутся в страхе на деревянном настиле.
Внизу, запертая между двумя отвесными скалами, и оттого разъярённая, бурлит река. Мощный поток за тысячелетия разрезал скальную породу на десятки метров в глубину, сверху русло выглядит неровным белым швом на зелёном полотне тайги.
Мост опасно качнуло, за спиной тихонько вскрикнула Ирина, двумя быстрыми шажками оказалась совсем рядом с Артёмом. Тот идёт медленно, пытается угадать, как именно качнёт мост в следующую секунду, чтобы верно поставить ногу.
- Я задушу тебя, - злобно сказала она.
- Если выберемся.
- Если выберемся, - заявила Ирина ещё злее, - я задушу тебя и сброшу вниз. Нет, сначала тебя покусают муравьи, затем придавит деревом, но сначала ты сядешь на сук или споткнёшься и выколешь глаз…
На всём пути к другому берегу она тщательно перечисляла как и когда он повредит себя, Артём не спорил, это лучше, чем визги и крики над самым ухом, или стенания, что опять угораздило выбрать хреновый тур: всё здесь не то, там не так, прислуга в отеле жадная, чаевые просят не стесняясь, а простыни, до чего народ стал ленивый, меняют один раз в день, а в приличных отелях, даже просто нормальных, не реже двух раз. И вообще, в следующий раз я выбираю, куда ехать!
Артём взглядом держал довольное лицо проводника. Этот гад скалится на другом берегу, терпеливо ждёт, когда длинная гусеница туристов во главе с Артёмом перейдёт опасный участок. На другом берегу мощные ели держат почву корнями, не дают осыпаться в бурлящий поток. Тёмные, в два обхвата стволы выносят острые кроны глубоко в небо, у самой земли густые ветви под каждым деревом образуют настоящий шатёр. Сосны же будто из другого мира, стволы оранжевые и красные, у земли веток нет, зато вершины раскидистые, светлые, легко пропускают свет к земле, тогда как ель задерживает, отчего под нижними ветвями всегда мрак.
Проводник протянул руку, Артём не взял, у берега мост не расшатывает, зато Ирина вцепилась как в последнюю надежду. Её милое личико блестит от пота, на щеках налипли какие-то соринки, рыжие волосы забраны в хвостик, Артёму она показалась недовольной белкой, которая проснулась не в родном лесу, а где-то в пустыне.
Туристы, тяжело дыша, разбрелись по камням, валежинам, кто-то, вспомнив, откуда мы все вышли, уселся на мох, прислонившись спиной к дереву. Длинный путь в три километра по извилистой тропинке через холмы и овраги дался нелегко. Офисные жители, у которых даже кресло на колёсиках, что значит можно не ходить весь день, а еду приносят прямо в кабинеты, сейчас отдуваются за всё то злое, что принесли организму за годы в сидячем положении.
- Далеко ещё? – с отчаянием в голосе спросила полная женщина лет тридцати пяти. Её толстые щёки налились румянцем.
- Совсем рядом, - ответил проводник вежливо. – За поворот, и пришли.
Артём поймал недовольный взгляд Ирины.
- Завтра – на пляж. Хочу загорать, купаться, загорать… коктейли, музыка, ночью купаться в бассейне и завтрак в номер. Ты меня слышишь?..
- Ты скоро объешься кремом для загара, - ответил Артём равнодушно. – Или от загара. Или до, или после. Всё никак не запомню – тюбиков четыре или восемь?
Она ударила его ладошкой в плечо.
- Десять! И это лучше! Я приехала отдыхать, а не таскаться потной и вонючей по всяким джунглям…
- Тайга, - сказал Артём.
- Что?..
- Мы в тайге. Джунгли в другой стороне.
- Да мне всё равно. Я хочу отдохнуть, нормально, а не в шкуре пещерной обезьяны.
Люди вставали неохотно. Городской житель привык, что самое большое расстояние пешком: дом – магазин, в выходной – прогулки по набережной, или в парке, где можно в любой момент втиснуть себя в стульчик или за столик. А три километра… для многих, это подвиг. Можно с гордостью рассказывать детям, у которых на подушечках пальцев отпечаталась инструкция к действию WSAD, указательный на левой постоянно щёлкает, а любой предмет кажется замаскированной ссылкой в другой, более совершенный мир.
Тропинка нырнула между россыпью камней и исполинской елью, люди услышали приближающийся шум падающей воды. Проводник предупредил, чтоб не разбегались, всем держаться за перила, вниз не прыгать, ноги в реке не мыть.
Они вышли на широкий бетонный мост. Внизу, в десяти сантиметрах ниже моста, бурлящий поток с рёвом срывается со скалы, десять метров вода в свободном падении, внизу кипит и бурлит, дальше склон подхватывает снова, не даёт замедлить или задержать движение, мощный поток ныряет между двумя отвесными скалами.
- Пф-ф… И мы за этим сюда шли?
- Воздухом дышать, - напомнил Артём, - говорят, полезно. В тайге чистый, свежий, настоящий…
- Дурак, - сказала она недовольно. – Во-первых, у тебя дома кондиционер и воздух чистит, и запахи какие нужно, хоть болотные, хоть стрекоз, хоть бабочек, хоть лягушек. Во-вторых, я всё это в инете могу смотреть, каждый день… каждый божий день! Ты меня понимаешь? Для этого не нужно тащиться хрен знает куда для того, чтобы увидеть хрен знает что, и понюхать вот это непонятное… устарелое. Здесь всё древнее и гадкое, как ворчливая бабка. Тебе нравится, как пахнут старухи?
Артём смолчал. Ирина скривила мордочку.
- Пр-рирода… Чё ж ты в шкуре-то оленьей или медвежьей не ходишь, м?
Артём убрал руки с перил, двинулся к выходу из заповедника. Иногда объяснить очень трудно, особенно вот такой. И уже не был уверен, что вернётся вместе с ней в отель. И уж точно не был уверен, что займётся с ней ещё когда-нибудь сексом… сейчас столь мелочным, житейским и обычным, как рукопожатие у мужчин. Желание видеть её, насквозь пропитанную развитым технологическим миром… нет, она не пропитана, она пиявка этого мира, присосалась к его возможностям, сама ничего взамен не давая.
И всё-таки, мелькнула мысль, мы что-то неизбежно теряем, двигаясь дальше в техническом прогрессе. Отмирают не колёса и кареты, не хомуты и лошади, как думают некоторые, с приходом техническим новинок гибнет и нравственность. Этому слову ещё в начале двадцать первого века присвоили статус пафосного, а над морализаторами уже ржали во всё горле все, кто ржать мог, и делали это с удовольствием, с удовольствием говорили и о том, что человек – это набор скотских качеств, они двигают человеком, они управляют им, всё им подчинено, так что не нужно, ребята, не нужно о высоком, мы все – животные, грязные и вонючие обезьяны, а всякая нравственность – мишура, яркая обёртка, не верьте ей, давайте обратно в своё же дерьмо, здесь тепло, воняет, зато правда. Бросьте жалкие попытки стать лучше. Долой мораль! Что естественно – то нормально.
На выходе взгляд зацепился за табличку:

"… крупнейший природный заповедник Росси. Площадь: 6000 га. Единственный самостоятельный (естественный) биогеоценоз.
Реликвия: Водопад. Статус – 22 Чудо Света".