|
|
|
Блиц-дуэль №10 say vs.vigreen
|
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
блиц-Дуэль проза say vs. vigreen жанр: драма объем: до 10000 знаков сроки написания: до 28.06.2013 ( 3 дня) вид голосования: рецензии тип голосования: открытое тема: Однополая любовь  Упоминания образов Горностая в работах - запрещается!!!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 353
Замечания : 0%
Итак, полюбил горностай горностая...
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1847
Замечания : 0%
Пишу о Лимоне и его однояйцевом брате близнеце.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1847
Замечания : 0%
limonio, ох, и ели уху ели.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 286
Замечания : 0%
Шкатулка
Элла отказала мне. В прибрежном кафе под крики чаек и рокот волн, без оправданий, нападок, подняв влажные глаза, она произнесла твердое «Нет».
- Нет, мой друг, я не стану вашей женой.
Я опешил, не полагая, что внешний дефект – отсутствие руки должен подтолкнуть ее к согласию, как прочих, от которых иногда воротят взгляды, а потому, что за месяц, проведенный вместе, наши миры слились почти неразделимо. Мы ходили не по параллельным тропам, а топтали единую дорогу, которая обязана была привести к
алтарю.
Но Эл качала головой, и каждая короткая прямая волосинка колыхалась отказом.
- Еще сильны фантомные боли. Не тела, - она встряхнула пустой рукав, – души. Пора признаться, я родилась не одна, если можно обособить организм, природой срощенный по линии бока. Сиамские близнецы, двухголовое чудовище с четырьмя ногами при паре рук. По нашим венам текла одна и та же кровь, мы вдыхали единый воздух и жили общей жизнью. Жизнью, которая привлекала других лишь настолько, насколько интересен монстр в своей берлоге.
Элла вздохнула.
- Но у меня была Элима.
Корабли заходили в порт, я надеялся, что так же смогу вернуть Эл. Что бы ни произошло в ее жизни, это случилось «до».
Она продолжала, а я слушал, окунаясь в чужое прошлое, как если бы присутствовал сам. Отправляясь в ее семнадцать.
Тогда Эл собирала мечты. Укладывала их в шкатулку сердца, словно алмазы. Вот первый школьный бал, где она танцует в паре с черноволосым красавцем. Это – улица, освещенная фонарями, романтическая прогулка под луной. Здесь – дети, тут – любящий муж. И в каждой она – одна, без тяжкого якоря, что держит у пристани.
Запихнув коллекцию в темный угол, Элла обернулась к сестре.
- Что тебе снилось сегодня? Опять эротическая мишура?
Элима прыснула в кулачок.
- Ага! Что я лежу на шелковых простынях, а сверху – сплошная нежность. Скользит по груди, теребит сосок, припадает к нему губами. И вот всё ниже, ниже, к лону. Ах! Замираю...
Она с трудом приподнялась, опираясь о кровать.
- А я даже не знаю, как это - целоваться.
Элима задумалась на секунду, и вдруг рухнула вниз, к сестре, впечатав ту в подушку, неумело слюнявя рот.
- Эй! Что творишь? – оттолкнула ее Элла, без неприязни, лишь с удивлением и оттенком
стыдливости.
- Не понимаешь, дурында? – Элима, рыкнув, лизнула мочку уха, прикусила слегка. – Нам не перепадет того, что есть у других. И ты навсегда останешься девственницей. Гребанной, никому не нужной девственницей!
- У нее тоже была шкатулка, - отвлеклась моя подруга, - запрятанная еще глубже. Но сестра придумала замену мечтам, выплеснув неукротимую юношескую нимфоманию. И я оказалась не против, приняв ее доводы, хотя поначалу мы лишь играли по-взрослому.
- А мать? – спросил я.
- Мама практически не бывала дома. Работала швеей, иногда сутками, чтобы накопить на операцию. Ну и приодеть нас - как сейчас вижу эти наряды с рюшами и оборками, похожие на несуразно разукрашенные мешки. Большую часть времени мы проводили в маленькой, нищей халупе или во дворе, где за пошатнувшимся забором крапива
доставала до пояса. Наедине с книгами, фантазиями и друг с другом. Вы готовы слушать дальше?
Я кивнул, подбадривая Эл, понимая, что это – лишь вершина айсберга.
Девственность растеклась кровью на пальцах. С глухим стоном Элима соскользнула, вытирая липкие бедра. Из Эллы струился только сок, до ночи, а потом вдруг намокла постель. Кровотечение не прекращалось, будто внутри свернули плотину.
- Что я наделала? – Элима хваталась то за голову, то за одеяло, чтобы остановить хлещущий поток. – Больно, скажи, больно?
- Страшно, - Эллу знобило, но не от боли, лишь слегка тянуло низ живота, - Может, позвать на помощь?
- Сдурела, - ахнула близняшка, кривя губы, почти плача. - Что ты расскажешь? Как сестра тыкала тебе между ног? Мы и так посмешище.
Ночь прокатилась в метаниях, сжалившись к утру. Стискивая «рану», сёстры застирывали белье, от каждой по руке. Солнце било в окна спальни, а кровь едва сочилась, когда, изнеможенные, вновь опустились на голую кровать.
- Я больше так не буду, - прошептала Элима.
-Будешь, еще как будешь, - Элла сжала ей грудь.
- Тайна сблизила нас еще больше, как может сроднить общий грех, - выдохнула в платок моя несостоявшаяся невеста, - а мечты остались в закрытой шкатулке. Иногда я перебирала их, с сожалением, как нечто ценное, чего должна лишиться, ловя себя на враждебности к Элиме – к сестре, а не любовнице. Но разве можно долго
ненавидеть свою часть, например руку или глаза? Или отражение, каким мы являлись? И затем, лаская, я чувствовала наслаждение Элимы, будто она ублажала меня. Двукратный кайф. А еще, кроме вожделения, что-то нарастало, сродни последующему оргазму, но без конечного экстаза и неги. Это было на грани, словно душа низвергалась и в тоже время
взлетала.
Да, так билось и мое сердце.
-Любовь.
Постыдная любовь, за которой игры перестали быть играми. «Кто виноват, что мы такие?» - мучал вопрос, и хотелось ответить «Элима», лишь бы погасить разгорающийся огонь. Элима, какая ты гадкая, некрасивая. Я тебя не хочу! Ты – причина всему, ты!
- Люблю тебя, - шептали губы Элимы.
- Обожаю тебя, - сливался поцелуй.
Одно чувство на двоих. Две любви в едином теле.
Так песчаная коса входит в море, так прилегает ветка к стволу шелковицы. Так завязывается узел на платке в подрагивающих руках Эллы.
- И все же вас разделили.
- Да, кто-то добрый выслал денег. Перед операцией мы не скрывали восторга. Конечно, несколько дней, и без неудобств смогли бы наслаждаться каждой клеткой друг друга, а главное, быть как все! Наверно, жутко смотрелось со стороны многоногое человекоподобное, скачущее по комнате и обнимающееся
частями.
Длинный коридор больницы провожал сросшиеся тела до операционной. Они все еще держались
за руки, но уже глядели в разные стороны, будто привыкая к отдельным жизням. Из палат высыпались люди полюбоваться на диковинку, которая спустя часы попросту раздвоится. Элла улыбалась каждому из них, Элима считала лампы.
- Раз,два, три… семь. Ровно семь до счастья.
Двери впустили их в рай, анестезия отключила сознание…
Словно вагонетка мчалась по американским горкам, а в ней Эл. Она с разгона взбиралась на вершину к первой мечте. Красавец-брюнет подхватывал Эллу на руки и кружил, кружил по школьному залу, а шлейф белоснежного, почти свадебного платья порхал за ними, но опутывал, обвязывал неразрывно. Кавалер становился Элимой.
Вагонетка срывалась вниз – туда, где под луной гуляло четвероногое создание вместо пары влюбленных. Собственные дети шарахались в ужасе с криками: «Паук! Паук!». А Элима доставала из шкатулки блестящие кристаллы, и они каплями сыпались в пропасть, исчезая во тьме.
- Ты подавишься моими мечтами! – захлебнулась Эл, носясь под потолком, который вдруг остановился.
И легкость,такая легкость! Не от анестезии, а будто непомерный груз отсекли сбоку. В светлом квадрате мерцали звезды. Кристаллы. Вот она, Элла, танцует на балу. А там – сонная аллея любви. Муж, дети. И целый мир вместо четырех стен. Разве стоит одно грешное чувство всего этого? Прошлое казалось теперь страшным сном –
кошмаром, в котором затухала любовь.
Крик сотряс стены больницы, вывернул наизнанку сердце.
- Где моя сестра? Где она?! – это орала Элима за матовой перегородкой.
- Ее скрывала ширма. Двумя руками я заткнула бы оба уха, а так приходилось слушать вой Элимы. Скрипеть зубами и молчать. Я молчала, понимаете? – Элла закрыла лицо узкой ладонью.
Я тоже безмолвствовал, просто не находил нужных фраз. На фоне пляжа, теплоходов, под зонтом летнего кафе сидела еще любимая и такая жестокая Эл. Я понимал ее, но что-то во мне не желало оправдывать. А бриз трепал пустой рукав, как вечную память об Элиме.
- Что стало с сестрой? – выдавил я наконец.
- Она уехала, наверно разделенные мысли все же соприкоснулись. Мы так и не успели объясниться.
Мне показалось, что Эл всхлипнула, хотя не смотрел. Кинул деньги за ужин. Положил
кольцо – пусть помнит, что кто-то мог бы идти с ней рука об руку. Или стать ее рукой. Но уже не я.
Повернулся к морю и песчаной косе – им, должно быть, хорошо сосуществовать неразрывно.
И услышал в спину:
- Всё обман, ничего не вышло. Любовь забыла ко мне дорогу. Только до сих пор стоит в ушах: «Где моя сестра? Где она?!», но теперь это не Элима. Это мой голос.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1847
Замечания : 0%
Доброго вечера. Сегодня я почти дописал этот рассказ (если допишу, то он не вместится и в 40000 зсп), но тем не менее, я его окончил. Сейчас его объем составляет 26140 зсп. Поэтому, буду ждать решение администрации, дадут ли они ему свет, или нет. Скажу одно, я вряд ли теперь когда смогу вместить свои идеи в 10000 зсп. Поэтому, смысла переписи не вижу. Если вы хотите ярких (пардон, запоминающихся) образов, хоть какого-то наличия идеи и смысла, то не вижу смысла в ограничении на объем. В общем, решайте.
Пригородный трамвай
«Следует раз и навсегда положить конец дискуссиям о том, каким должен быть хороший человек, и просто… стать им».
Марк Аврелий
…я застыл. Застыло сердце. Застыло все. И последующие секунды длились необычайно долго. Я видел, как у отца от неожиданности выпадают ключи из рук. Они долго летят и с гулким звоном отскакивают от пола, чтобы в последствия разорвать тонкую нить наших отношений. Я видел, как в его глазах что-то взорвалось. Вероятно, стереотипы, устои, и вера в меня, вера в своего сына. Его лицо приобретает яростного окраса, и он, в гневе, открывает рот, чтобы что-то крикнуть. Но слов нет. Он лишь жадно глотает воздух. Сзади него, за крепким подтянутым телом, прячется мать, и словно готовясь к избиению, она прижимает руки к груди, на её лице бесится внутреннее напряжение. Она знает, что сейчас произойдет. Но все же молчит.
- Ты… - запинается, недолго молчит, лицо отца наконец-то приобретает привычного ему безразличия, и он продолжает. - …ты мне больше не сын. Прочь с моего дома.
Всего лишь две секунды. Это были две секунды законченного невезения, которые кардинально изменили мою жизнь.
Тонкой колющей болью что-то воткнулось в сердце, оно вонзалось вглубь с каждым биением, чтобы впоследствии всё болезненнее напоминать об этом моменте. Я осознал, что у меня больше нет семьи, и постарался скорее покинуть чуждый мне дом.
Я не гремел дверью. Нет, наоборот, аккуратно открыл и так же аккуратно закрыл её, словно и никогда здесь не жил.
В двух перекрестках от дома располагался уютненький небольшой паб. Я вскочил внутрь и пригрелся у барной стойки. В лице бармена проглядывались отцовские черты. Мне даже показалось, что это он стоит передо мной, до тех пор, пока бармен не улыбнулся. Мой отец на такое не способен. Эта бесчувственная глыба всегда жила по своим законам, всегда оглядывалась на окружение, даже его жизнь построена из стереотипов. Школа. Армия. Карьера военного. Удачный брак, но только для публики – дома же, обитель безмолвия. Сын… сын, который должен пойти по его стопам. Но как оказалось, сынок был против подобной участи.
- Чего желаете? – сказал бармен.
- Водки. Пожалуй, на сегодня только водки.
Он ничего не сказал мне в ответ, быстренько обернулся, взял бутылочку водочки и наполнил рюмку, которая через секунду грела мою душу. После еще одну, и еще.
В голове застыла всё та же картинка. Отец, который всю жизнь давил на меня, навязывал свои мысли: «сначала тебе нужно БЕЗУПРЕЧНО окончить обучение в школе, после БЕЗУПРЕЧНО отслужить, а после БЕЗУПРЕЧНО женится на той, кого одобрю я». И если первые два его приказа я исполнил, то третий – просто не мог.
Её зовут Катерина и она хорошая девушка, но абсолютно не в моем вкусе. Когда, я впервые сказал об этом отцу, он попытался выбить эту дурь из меня. Правда, дальше нелепых угроз это не зашло. И единственной причиной, почему ситуация ухудшилась – была моя мама. Я, наверное, чертовски слабохарактерный человек, если повелся на её слова, и наверное, безумно глупый, если сумел только сейчас всё высказать ему в лицо. Сейчас, накануне свадьбы.
Я. Больше. Не. Твой. Сын. *лядство. Ха-ха-ха. Да когда я был твоим сыном? Раб – подходящее слово. В детстве ты грозил ремнем, позже кулаком, а сейчас? Родством. Мудак.
Алкоголь прочертил дорожку, и я сумбурными движениями последовал по ней. Покинув заведение паба, я поплелся к остановке, но уже через десяток метров свалился и намертво пристал к земле. Небо было замутненным, ночная синева смешивалась с желтыми тонами городских фонарей, порождая зеленоватую вуаль. Когда-то, там были звезды, и я отчетливо помнил, как среди этих ярких светил поблескивала улыбка мамы. Я не помню отца, возможно, он тогда всё свое время проводил по разъездам, и изредка появлялся дома. Не смотря на его частое отсутствие, мы были счастливы и я уж точно не забуду улыбку… Мамы?
Вчера меня жутко ломало от внутренней дрожи. Я вспоминаю, как прогуливался по набережной и прокручивал всевозможные сцены развития ужина с семьей. То как неловко промямлю им, что мне безразлична Катя, или то, как в споре выпалю, что мне наплевать на отцовских друзей и на их чины, что мне уже тошно от всех его бредней по поводу моего будущего. И конечно же я надеялся, что за его жестким характером таится хоть немного человеческого понимания. Что он поймет меня, обнимет, и мы спокойно разойдемся по своим комнатам.
Сейчас, не знаю почему, возможно, я неосознанно пытаюсь приободриться и поэтому, в голове прокручивается самый нелепый и неловкий момент вчерашнего дня. Тогда я услышал приободренный голос и слегка несуразную фразу «Эй, красотка, может сходим ко мне». Я оглянулся и увидел трамвайчик у остановки. Из него, прильнув к открытому окошку, выглядывал парень лет двадцати пяти. Он смотрел в мою сторону, и мне даже казалось, что он смотрел именно на меня. Я покрутил головой, осматриваясь по сторонам, в поисках упомянутой красотки. Но её не было. Я вновь посмотрел на него, но он не отводил взгляда. Мне даже стало не по себе. И лишь спустя пару секунд, я осознал, что по-идиотски таращусь на него. Он так же посмотрел на меня, понимая всю нелепость данной ситуации, а после улыбнулся и сказал:
- Да-да, красотка, я тебе.
В горле встал ком. Он хмыкнул, развернулся и пошел бороздить просторы салона. Трамвай двинулся и спустя минуту скрылся из виду, оставив меня с нелепым выражением лица.
- Красотка… - я так же нелепо хмыкнул и пошел домой.
Когда я во второй раз подумал об этом, то осознал, что по неведомому ориентиру всё таки пришел к ближайшей остановке. Тело, по команде алкоголя, беспрекословно повиновалось приказу и взвалилось на скамейку. Я огляделся, склеивая за собой кусочки памяти, оставшейся у паба и у места, где взвалился. Сквозь разбитое пластиковое накрытие сильно дуло и мне впервые за сегодняшний день стало прохладно. Я сжался, подобно бездомному щенку и так лежал минут с десять. В почти полной тишине, разве что время от времени доносился гул из соседней пятиэтажки.
- Поджигай! Ахаха.
Я лениво поднял голову и увидел фонари приближающегося трамвая. Секунды. Раз. Два. Три. Небеса озаряются чередой фейерверков, и я заваливаюсь в трамваи. Свет режет по глазам, падаю на ближайшее местечко. Глаза слипаются, а мысли наконец-то приобретают душевного спокойствия и я отключаюсь.
***
Железная дева. Первая мысль принадлежала именно ей. Этому орудию пыток. Этому железному шкафу с иглами. Только сейчас роль игл выполнял яркий солнечный свет, который вонзался вглубь действеннее игл. А роль шкафа исполняла головная боль, которая не позволяла сдвинуться ни на шаг, при каждой попытки призывая рвотные порывы. Мне было тошно, но причиной этому служило не только моё состояние, но и вчерашняя беседа с семьей.
- Ты мне больше не сын. – я запомню эту фразу на всю жизнь.
Протерев глаза и осмотревшись, я понял, что нахожусь явно в чужой квартире. Хоть здесь всё было уютно обставлено, но я этого комфорта не ощущал. И причиной этому была моя нагота. Я встал с двуспальной кровати, и выглянул в окно справа от меня. Мы явно были вне города. Высунув голову наружу, я увидел некое подобие таунхаусов. Двухэтажные домики, соединенные друг с другом боковыми стенами, тянулись метров на пятьдесят в левую сторону и метров на пять в правую. Внизу, заасфальтированную площадку окружала стена из деревьев, вплоть до выезда на трассу. По ту сторону дороги так же всё было сокрыто соснами. Я засунул голову обратно в помещение и наконец-то осознал, что же за запах меня мучил всё это время. Изнутри, вдоль по коридору, наверняка из кухни, исходил приятный запах яичницы. Мне хотелось пойти туда, но в таком виде было стыдно. Порыскав по комнате, я нашел свои трусы у кровати и чью-то синею футболку с надписью «Jackass». Она была маловата на меня, но всё же я попытался надеть её. В таком нелепом виде, прокрадываясь по дому, я пошел на запах. Оказывается, домик был чрезвычайно мал. Выйдя из спальни, я оказался в холле, который вел еще в одну комнату и вниз по лестнице. Спустившись вниз, я наткнулся на кухонное помещение, которое так же граничило с гаражом, ванной комнатой и прихожей.
В кухне, у газовой плиты, стоял худощавый парень, одетый в короткие клетчатые шорты и голубоватую рубашку с коротким рукавом. Самым нелепым, в этой-то обстановке, смотрелась его черная шляпа. Я хотел поздороваться, но не знал что сказать. Но это и не потребовалось, проходя в кухню, я оступился и упал на пол. Он обернулся, спокойно посмотрел на меня. Его лицо было знакомо мне, но я никак не мог вспомнить почему.
- Jack-ass. Таки про тебя.
Вот теперь я точно не знал, что ему ответить. И что было вчера? Вспоминая свой ломанный английский, в голове выскакивали фразы «Козлина, мудак, и т.д.».
- Что, уже забыл? – продолжил он. – Забыл, что между нами вчера было?
У меня в горле встал ком. Я тяжело поднялся и с ясным желанием чего-то попить побрел раковине.
- Умойся заодно. А то вчера тебе было не до этого.
Я открыл краник и начал жадно глотать воду. После, поднес руки под холодную струю и пару раз выплеснул на лицо. В голове крутились постыдные пошлые образы. Но я надеялся, что этого не было. Не было раньше и не могло быть сейчас.
Я тупо пялился на него. Он посмотрел мне в глаза:
- Да, у нас был секс.
- Што? Нет-нет-нет. – от всех этих мыслей еще сильнее разболелась голова, и мне захотелось выблевать. Я прикрыл рот, чтобы не наблевать прямо здесь и вопросительно посмотрел на парня.
- Налево. – он поднял руку и указал на ванную комнату. Я быстро рванул к комнате. Вскочив в неё, сразу же прильнул к унитазу и вырвал пару раз. После встал и подошел к раковине, вымыв лицо и выполоскав рот, вновь вернулся на кухню.
- И как это было? – спросил я. И совершенно недоумевая, услышал его дикий смех. Даже не смех. Он тупо ржал. Сначала, опершись о стол, а после и вовсе присел на корточки, сильно сжимая руками колени. А после выпалил:
- Да никак. Расслабь булки. Хотя да, ты же ими вчера так знатно работал. Ааа, - вновт захохотал, а после принялся успокаивать свой истерический смех. - Ладно-ладно, ничего не было.
- Фух. – неосознанно выпаливаю, а паренек после этого вновь разрывается смехом. Его явно до безумия веселила эта ситуация. Я посмотрел на него, рыдающего со смеху и сам осознал как дико всё это смотрится. Теперь и меня пробило на смех. Мы оба смеялись пару минут, а после я протянул ему руку и сказал:
- Костя.
Он так же поступил:
- Марк.
И мы обменялись рукопожатием.
- Марк, а где мои джинсы?
- Ааа. Только не начинай. А то моё сердечко не выдержит, а я так и помру здесь.
- Эй. Перестань, пожалуйста.
- Ладно-ладно. Ты совсем ничего не помнишь?
Я напрягся, но в голове всё помутнело. Он продолжил.
- Ты вчера облевался у нас в трамвае. И прямо на свои джинсы. Дядя Толя, - я вопросительно посмотрел на него, - ну наш водитель, хотел выкинуть тебя прямо там, но я всё же настоял на том, чтобы помочь такой красотке как ты.
Разум запнулся на слове красотка, роясь в памяти как в земле, и словно зацепившись за что-то ценное, начал копать глубже и глубже. Откапывая там неловкую сцену с трамваем. Это и был, тот самый парень, что назвал меня красоткой и предложил пойти к себе.
- Так ты…
- Ага. – перебил он. – Я уже видел тебя. И уж точно никогда не забуду то нелепое выражение лица.
- Ясно. – пробубнил я.
Он подошел к плите, снял крышку со сковороды.
- Ладно, давай есть, а то так и остынет.
Марк деревянной лопаткой разрезал яичницу пополам, выложил на две тарелки и поставил их на стол.
- Извини, - продолжил он, - такой туше как ты, наверное, много жрать приходится, но у меня больше ничего нет.
По сравнению с ним я действительно был крупным. Я весил около восьмидесяти килограмм на рост метр восемьдесят два. Марк, примерно моего роста, весил около шестидесяти пяти.
- Спасибо.
Яичница была неплохой. По-крайней мере, для меня – самое то. Я быстро её слопал, в то время как Марк игрался с ней как ребенок. Он немного съел, а остальное с неохотой ворочал вилкой.
- Почему не ешь? – спросил я.
- В горло не лезет. – он встал, взял тарелку и выбросил всё содержимое в урну. – Пойдем выйдем, хоть воздухом подышишь.
- А штаны?
- Сейчас найдем. – Марк положил тарелку в раковину и пошел наверх. А я тем временем всё так же сидел за столом и осматривался. Мне внутренне было хорошо, а внешне – не очень. Всё еще немного подташнивало, да и голова лишь слегка перестала ныть. Не зная, как отблагодарить Марку, я встал и с тарелкой пошел к раковине. Что-что, а порядок видать он не любил. В раковине лежало еще тарелок пять и с десяток вилок с ложками. Я все перемыл и вложил в кухонный шкафчик к тому времени, как он спустился со второго этажа. В руках Марк держал белые спортивные штаны.
- В остальное ты точно не влезешь. – пожав плечами, он передал их мне. Я быстро надел.
- Всё отлично. Спасибо.
Он посмотрел на стол, и, не увидев посуды, спросил:
- А тарелки где?
- Я помыл.
- А я просил? Ладно, пойдем.
Пройдя прихожую, мы вышли на улицу. Было чрезвычайно свежо, такого в городе не почувствуешь. От сосен падала тень прямо на нас, укрывая от летней жары и солнца. Невдалеке стояла беседка. Марк пошел к ней, а я следом за ним. Он присел, посмотрел на время:
- Так, у нас есть пятнадцать минут. Поэтому, давай рассказывай.
- Что рассказывать?
Он прищурился.
- Не беси меня, человек.
Я озадаченно ухмыльнулся.
- Да что тебе рассказывать?
- Позавчера ты был нормальным. А вчера что? Нажрался в гогно и всё время бубнил под нос «мудак, мудак, мудак».
Вот теперь действительно стало неловко. Думаю, если есть грань, то сейчас её просто смыли к чертям. Хоть я и был ему обязан, да и отказать не мог, но мне в последнюю очередь хотелось обсуждать проблемы своей семьи. Я всё еще помнил холодное лицо матери, которая просто наблюдала за этой ситуацией. Я помнил и отца, которому не хватает ума, чтобы осознать, что мир возведен не только на его интересах.
- Всё нормально. – он легонько, подбадривающе толкнул меня в плече. – Я пойму.
Надеюсь. Надеюсь, что поймешь. Я хмыкнул и слегка улыбнулся.
- Только не смотри на меня как на мудилу. – он улыбнулся в ответ, но эта улыбка быстро спала с его лица. – В общем, всё из-за моего отца. После службы в армии, у него появились свои стереотипы насчет идеальной жизни, семьи и сына. Всю мою жизнь он отдавал мне приказы, а я повиновался, боясь его гнева, но вот, когда он решил женить меня. Представляешь, нашел мне жену и приказал просто, помимо своей воли взять и жениться на ней.
Марк продолжал внимательно меня слушать.
- Я сказал ему, что этому не бывать. В нас была бранная перепалка. Но это было впервые, после того много времени ушло. Мать меня уговаривала и в итоге.
Я замялся. В горле встал ком, а в глазах появились слезы.
- Я такой бесхарактерный… - я заплакал. - Мне даже в этот раз, когда я окончательно сказал, что не намерен на ней женится, не хватило сил как следует ответить ему… Он просто послал меня к чертям, сказав что я больше не его сын. НЕ ЕГО СЫН. Ты понимаешь, что это значит для меня? Я в том доме прожил двадцать лет. И все эти годы повиновался ему, пошел в армию по его примеру. И что в итоге? Не. Его. Сын.
Марк обнял меня и начал укачивать.
- Ну же. Успокойся. Негоже такому шкафу и плакать.
Я немного успокоился. Марк встал и сказал:
- Ладно, для начала тебе нужно успокоиться. Пойдем.
Мы вышли на трассу и минут с десять молча плелись к трамвайному депо. Депо было пустым, помимо единственного трамвая, возле которого стоял плотный низкорослый человек. Он вымочил тряпку в ведре с водой, а после принялся вымывать трамвай.
- Это последний. – сказал Марк. – Трамвайные пути проложены сквозь лес, и приходится слишком долго ехать к городу. Сейчас проще на машине добраться, или маршруткой минут за двадцать по трассе, чем плестись по лесу пятьдесят минут.
Я промолчал. Мы подошли ближе, и Марк поздоровался с мужчиной. Это оказался тот самый дядя Толя. Он посмотрел на меня и презрительно хмыкнул.
- Твои джинсы в соседнем боксе.
- Да, спасибо, – не зная, что еще сказать, буркнул я и пошел туда, оставив парня и мужчину вдвоем. Джинсы весели на тонком тросе, протянутом от одной ко второй стене. Они слегка влажные, но я всё же поспешил переодеться. Когда я вернулся, то уже Марк мыл трамвай, а мужчина бродил по салону.
- А где футболка? – спросил я.
- Порвалась. Я её выбросил.
- Тебе помочь?
- Неа. Скоро отправляемся, так что можешь лезть внутрь.
Я немного покрутился у трамвая, а потом всё же залез внутрь. Всё было чистым и свежим. Сложно было поверить, что кто-то вчера здесь облевался. Последовал сигнал. И Марк быстро забежал внутрь.
- Всё готово, – обратился он к водителю и тот поехал.
Вскоре мы уже ехали по лесной дорожке. Я всё думал о футболке и, не выдержав, всё таки спросил.
- Моя ж футболка порвалась?
- Агась.
- А что же твоя тогда делала в комнате?
- Для тебя положил, – ухмыльнулся он. – Хотел посмотреть, как она будет смотреться на таком шкафе.
- Вот ты ж козлина, – усмехнулся и я. Не знаю, наверное, мне еще никогда не было так приятно с человеком. Я посмотрел на него, и в нём было всё, в чем нуждался я. Спокойствие. Непринужденность. И конечно же неповторимый характер. Мне нравилось это. Нравилось настолько, что даже стало не по себе, когда осознал, что уже больше десяти секунд пялюсь на его губы. Я смутился и отвернулся, рассматривая в окошко бегущие пейзажи. Мне кажется, он тоже почувствовал это смятение.
Сорок минут мы ехали молча, пока не достигли границ города.
- Марк, дверь, - крикнул водитель и парень пошел к двери, они остановились у остановки. Марк, нажав кнопку, открыл им дверь.
- Здравствуй, Марк, - внутрь вошла женщина, лет сорока.
- Здравствуйте. Как ваш сын?
Не удивительно, что она знает его. Каждый день они ходят по одном и том же маршруту и каждый день видят тех же людей.
- Вот поступил в медицинский.
- Ну наконец-то.
Она поблагодарила его и в приподнятом настроении присела недалеко от двери. Через пару остановок она вышла, и мы вновь в одиночестве продолжили свой путь. Только тут-то я и вспомнил, что вчера был с мобильником. В карманах, естественно, ничего не было и я решил спросить у Марка.
- Ты моего мобильника не видел?
Он порыскал по карманам, но там ничего не было.
- Наверное, дома пылится.
- Точно?
- Да не волнуйся ты, я помню, что забирал его домой.
Не знаю, успокоила эта новость меня, или наоборот напрягла. Я что-то чувствовал к этому парню и толком не помог понять что. А если и мог, то эта мысль меня жутко пугала. Еще я думал о том, что мне теперь нужно где-то жить. Возможно, пока что поживу у кого-то из друзей.
- Что будешь теперь делать?
- Не знаю, – ответил я.
- Совсем?
- Всё, что я умею – это исполнять приказы.
- И что, у тебя никогда не было любимого дела?
- В детстве, когда меня никто не слышал, я часто любил петь. Собственно, с тех пор ничего так и не изменилось.
- Такой шкаф еще и петь умеет? Ха. Как-то это по-гейски.
Я почувствовал неловкость и не ответил. Он подбил меня плечом в плече.
- Да ладно, согласись же.
- Ну. Может быть.
Мы подъезжали к очередной остановке и дядя Толя попросил Марка открыть дверь. Внутрь вошло трое подростков лет семнадцати-восемнадцати и пожилой мужчина с маленькой девочкой, по-видимому, внучкой.
Один из тройки особенно выделялся, он был крупным для своих лет. Они разместились в конце трамвайчика, крупный сел по центу, а те двое вокруг него. Дедушка с внучкой решили сесть у двери.
- Приятной поездки, - сказал Марк и уселся возле меня.
Я почему-то разнервничался. Уж сильно не люблю непостоянности. Мне нужно было сейчас же всё узнать. И по поводу жилья. Да и всего остального.
- Через сколько вы возвращаетесь в депо? – спросил я.
- Мы только на полпути.
- А когда у тебя будем?
Он посмотрел мне в глаза.
- Эй, успокойся. Если тебе так нужен мобильник, то возьми мой.
Я промолчал. Сзади что-то бурно обсуждали подростки. То и дело, что слово через слово они выпаливали то похабщину, то брань.
- Доедем домой, и я попрошу Сашку сменить меня. Сразу же и пойдем по твой мобильник. А сейчас я отойду. Окей?
Он сначала подошел к старику с девочкой.
- Не волнуйтесь, сейчас успокою.
- Да, спасибо, - произнес дед.
Марк подошел к парням и попросил их вести себя учтивее. Те начали что-то возникать. Неожиданно, трамваи остановился и я посмотрел на дядю Толю. Я впервые увидел довольную лыбу на его лице.
- Может ему помочь? – спросил я у водителя.
Тот мне сказал не мешаться. Ну я и не мешался.
Марк подошел к двери и открыл её, а после вновь вернулся к парням.
- На выход, господа.
Крупный возразил ему, на что Марк ответил подзатыльником.
- Что ты себе позволяешь?
- Извините, в следующий раз я буду обходительнее.
- Чего?
- Я попрошу Вас покинуть пределы это волшебного места, уважаемые.
- Да пошел ты.
Там царила напряженная атмосфера. Мне хотелось что-то сделать, но я не знал что, чтобы еще больше не усугубить её. В итоге, я просто решил оставаться на месте и только, если что-то случится, попытаться помочь ему. Но ничего так и не случилось. Марк наклонился к нему и что-то прошептал парню на ухо, после чего его лицо побледнело, и тот последовал к выходу. Вслед за ним вышли и двое других.
- Всё, можно ехать.
Двери закрылись и трамвай продолжил свой путь. Меня безумно интересовало, что он сказал тому парню, но я все же решил не спрашивать. Остальная часть пути прошла без происшествий. Не так уж и много людей посетило трамваи, лишь под конец пути по городу он заполнился на половину. В основном, это были пожилые люди, которые жили в пригороде. Они никуда не спешили. Забавно, лишь под конец своей жизни человек ни куда не торопится и только в это время он не способен опоздать.
Мы высадились напротив дома. Марк быстро сбегал в соседний домик и вышел оттуда с девушкой. Как оказалось, Саша – это девушка, дочь дяди Толи. Они что-то бурно обсуждали у двери, явно в приподнятом настроении, а после Марк покивал мне, чтобы я подошел ко мне. Саша отошла от него, а я пошел к дому. На полпути я приветливо кивнул, и она в ответ бросила своё «Привет». К тому времени, как я подошел к дому, Саша уже стояла у трамвая. Но мы вошли внутрь прежде, чем трамвай тронулся.
Мы прошли на кухню. Он сказал: «Сейчас найду. Один миг», после чего поднялся на второй этаж. Долго себя ждать не заставил и спустя минуту уже спустился обратно.
- Вот, держи.
Я взял телефон и проверил вызовы. Девять пропущенных от мамы. И одна СМС:
- Сынок. Возьми трубку, отец просто погорячился.
- Что там? – спросил Марк.
- Мама. Просит перезвонить. Говорит, что отец просто погорячился.
- Ну так отлично, - обрадовался он, - теперь можно вернуться домой.
Но я то знал, что стоит за этими словами.
- Нет, ни черта не отлично. Это означает, что они будут капать мне на мозги и попросят передумать по поводу свадьбы. Им наплевать на моё мнение. Наплевать на меня. Они даже не пытаются понять, кто я.
- Ясно, – он немного помолчал, а после продолжил. – Ну и кто ты?
- Аааа. Я не об этом.
- А о чем ты?
- Я не знаю, - прошептал я и пошел присел на стул. – Я совсем не знаю, кто я и чего хочу.
- Тогда посиди, и подумай, чего ты хочешь.
Я смотрел на него. Он единственный человек в моей жизни, который пытался понять, чего же я хочу и кто я. Я встал и быстро поцеловал его.
- Извини.
Совсем не понимаю, что со мной творится.
- Да ладно, - он взял меня за руки и поцеловал, длительно. – Этого ты хочешь?
Такого внутреннего тепла и спокойствия я никогда не ощущал.
- Возможно.
- Тогда расскажи это и родителям.
- Ты издеваешься? Нет. Ты хочешь чтобы я скончался от стыда? А на моей могиле написали: «Константин Резин – гей, который умер от стыда».
- Ахаха. Ты слишком утрируешь.
Как бы не была противна мне эта мысль, но она веселила меня. Да и Марка.
- Ага, или чтобы я позвонил родителям и сказал: «Папа, Мама, я гей».
- Ну да, - его распирало смеха. Недолго мы просто стояли и смеялись, а после он спросил:
- Вот только гей ли ты?
- А как по твоему назвать мужчину, целующего другого мужика?
- Да, но только те чувства, которые ты испытываешь адресованы мне, а не каждому встречному.
- Пожалуй, ты прав.
- Конечно. А теперь бери и звони.
Я немного помялся, после попросил Марка оставить меня одного, и когда он вышел, я всё же набрал маму. Долго ждать не пришлось.
- Сынок.
- Привет.
- Сына, возвращайся домой. Всё хорошо, - это явно не забота, маме было трудно с отцом, и она каждый раз всё это напряжение сваливала на меня. – Отец просто погорячился. Он всё обдумал и прощает тебя.
- Что? – моему возмущение не было предела. – Прощает меня? За что? Что я такого сделал?
В трубке слышу его голос:
- Да что ты с ним сюсюкаешься.
Она делает вид, что на неё никто не давит и продолжает бубнить в трубку:
- Просто ты еще юн и не понимаешь себя и своих решений.
- Мам, мне двадцать три года. О какой юности ты говоришь?
- Вот именно, двадцать три, а твоему отцу уже за сорок. Что ты мог видеть в свои годы?
- Если все так продолжиться, то ничего и не увижу.
- Не говори так, сынок.
Вновь слышу в трубке отцовский голос:
- Дай мне, я ему расскажу.
Она отдает телефон и я уже разговариваю с отцом:
- Ты сопляк. Что ты можешь знать о жизни? Я тебе такую жену нашел, а ты.
- А я тебя просил?
Он не слышал меня, ему просто нужно было высказаться, и чтобы в итоге с ним согласились и признали неправоту.
- Она такая хорошая девушка. А её отец влиятельный человек. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
- Мне плевать. Я её не люблю.
- Да что ты знаешь о любви?
- А ты? – быстро упрекнул я.
- У меня хороший брак, у меня жена, сын.
- Ты ж вчера говорил, что у тебя нет сына.
- То вчера.
- А что сегодня изменилось? Солнышко нагрело тебе голову и ты решил явить миру свою доброту? Тогда нет, мне такого добра не надо.
- Молокосос, где твое почтение? Ты мне обязан всем, что у тебя есть. И я…
- Пап.
- …Это делаю для тебя.
- Я гей.
Неожиданно всё прекратилось. В трубке повисла тишина.
- Что ты сказал?
- Я гей, пап. Боюсь, что у тебя теперь точно нет сына.
Я услышал, как упал телефон. После шуршание и голос матери:
- Сынок, что ты такое говоришь. Это же…
- … поправимо? Да, мам? – не знаю как это объяснить, но тогда я почувствовал такое блаженство, словно достиг Нирваны, о которой упоминал Будда.
- Я…я. – она начала заикаться в трубку.
- Всё хорошо, мам. Вы многому меня научили. Я благодарен отцу за вчерашний поступок. Ты только не волнуйся, но домой я не вернусь. Счастливого дня.
Я отключился и просидел так пару минут, пока Марк не спустился вниз.
- Тебе настолько хреново? – спросил он.
Я взглянул ему в глаза и спросил:
- Можно я останусь?
Он одобрительно покивал и я наконец-то осознал, почему так противился свадьбе и почему этот выбор был правильным. Я влюбился.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Голосования не объявлял! Голос в будущем учту. Если не придут модеры и не решат вигриновский вопрос, значит будем решать по правилам.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Голосование объявляю открытым! Голоса принимаются до 01.07.2013 23:59 МСК
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 989
Замечания : 0%
Вот как-то странно получилось. Ощущения от первого текста - мало, а от второго - много. Но я не про объем как таковой. Сейчас объясню. Работа say состоит из небольших отрывков-воспоминаний, где сцены сокращены до минимума. Ничего лишнего, только самая суть, самые яркие мгновения, которые призваны раскрыть героиню и объяснить ее отказ. И все вроде бы хорошо, гладко, складно, но... все же эти сцены не передают тех мощных эмоций, которые здесь нужны, слишком уж быстро они проносятся перед глазами. В результате получилось скомканно, на мой взгляд. Хотя, должна сказать, что сама задумка с сестрами сиамскими близнецами и их порочной любовью друг к другу получилась интересной, да и сцены выбраны удачные. Вот чуточку бы их расширить...
У Вигрина, наоборот, текст монолитный, где сцены перетекают одна в другую, все описывается достаточно подробно. Но вот с этими подробностями и вышел перебор. В результате получилось много механики, много того, что спокойно можно было бы вырезать, или хотя бы разбавить внутренними терзаниями героя, показать ломку его привычных стереотипов. Стиль для драмы суховат, хотя начало было очень даже ничего, сочное такое. К диалогам тоже захотелось придраться... Особенно разговор по телефону с родителями. Искусственно как-то вышло, ловила себя на мысли, что не верю. И еще казалось, что все говорят на один манер, как-то однотипно. Мне кажется, Вигу стоит поработать над этим. Есть еще мелкие замечания к тексту, например, указания параметров героев - вот не люблю я этих всех замеров. В целом же - придать бы большей драматичности рассказу, дать большую глубину, а то как-то слишком быстро и запросто ГГ переметнулся "на другую сторону".
Голос отдам за Шкатулку.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 595
Замечания : 0%
Первое
Задумка о сестрах – хороша. Хотя, каюсь, некоторые моменты вызвали недоумение. Финал остался не до конца понятным.
Да, героиня мечтала о своей, отдельной жизни, о счастье для себя одной. И ладно бы она была уверена, что до конца дней останется прикованной к сестре. Так нет же. Она знала, что мать копит деньги на операцию, значит рано или поздно она освободится, сможет жить, как ей хочется... но верит сестре, отвечает на ее ласки.
А в итоге - этот суррогат, сугубо чувственное наслаждение она предпочла человеческим отношениям? Любовь ли это вообще? Когда игра двух девчонок переросла во что-то больше? Не уловила я этого. Каюсь.
Все случается спонтанно, такое ощущение, что главное – оставили за кадром. Не хватило мне описаний чего-то иного, что действительно могло бы приковать сестер друг к другу. Того, что действительно могло бы заставить гг отказаться от жизни, о которой она мечтала.
Второе.
Всё решено! Мама я гей, Папа я гей
С Мариком из третьего подъезда
Избыточный текст, растянутые описание действий, излишне-подробные диалоги. Как будто автор берет камеру и просто идет за героем попятам и слышать ничего не хочет о монтаже... И только в самый щекотливый момент – смущенно отключает камеру 
Структура у рассказа – линейная, такое чувство, что автор мог бы продолжать и дальше. Не замыкается сюжет, конфликт, зародившийся вначале не разрешается, а просто усложняется еще не виток. И невольно ждешь продолжения. Но нет его.
Что царапнуло - так это слишком уж внезапное гейство. Ну в самом деле, герой, узнав о том, что его организмом воспользовались как будто ничуть не огорчается, не злится… И ладно бы, он и раньше испытывал влечение к мужчинам, или опыт не был для него первым. В общем, мне не хватило объяснений. Тем более странным выглядит на фоне этого его влечение к Марку. Да, в тексте подробно описывается, какой Марк хороший и добрый. Но ведь герой то «шкаф» а не испуганный подросток, который мог бы привязаться к своему «спасителю»
В общем, и здесь мне не хватило чего-то. Хотя характеры получились вполне объемными и сюжет в целом скорее хорош, чем плох.
Голос – все же за первое. Текст более завершенный, компактный, эмоционально-насыщенный.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 827
Замечания : 0%
Завтра тут буду я, дождитесь.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Ладушки, продлеваем голосования до завтрашнего 23-59 МСК!
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Голос Секунданта идет первому рассказу.
С Победой в 5:1 побеждают девочки!
Сэю приз, звание - Главная Лесбиянка сайта))
Прошу закрыть дуэль. 
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1847
Замечания : 0%
Спасибо всем, кто отписался)
|
|
|
