Трагикомедия в шкафу
…

Всплыло воспоминание о кружке чая. Редкий случай – застать момент апогея в балансе температуры и терпкости, сладости меда и аромата корицы, которые превращают его в живительный напиток. Чаще ведь обжигаешься, или залпом проглатываешь уже остывшую темную жидкость.
В любви мой чай был жгуч до боли и имел неприятный затхлый привкус. Лучше уж залпом, между делами выпивать его холодным. Приятного мало, но ограждаешься от боли. Сложившаяся в таком порядке жизнь была до той поры, пока я не встретил Кати. Она стала единственным остовом моего счастья, вокруг которого я неосознанно построил свою жизнь. Каждая встреча с ней стала волновать меня все сильнее. Я становился тем мужчиной, о которых пишут в дамских романах - в своем естестве был идеальным любовником, в обществе сдержанным кавалером, бесцеремонность сменял робостью, но всегда был настроен в такт к струнам ее чувств, к своему удивлению, все это не требовало от меня никаких усилий.
Даже сейчас, сидя в шкафу у нее в спальне, я получал удовольствие от аромата ее одежды. Помню нашу первую встречу, она выходила из театра, в этом зеленом ситцевом платье. Ровно загорелая кожа тонких рук и хрупких плеч, светлые веснушки у вздернутого носика, распущенные волосы и большие карие глаза, которые были полны слез. В момент ее полного отчаяния и ненависти ко всему, молчаливое мое предложение платка и манерность сдержанного слушателя ознаменовалась рождением нашей любви: ее к осуждению своего мужа, моей слушать; ее к игре с моей жизнью, моей играть; ее строить планы наших тайных встреч, моей мечтать о нашем будущем.
- Где эта тварь? – разрывается в соседней комнате голос ее мужа. Упитанный хам, с толстой кожей, вечно щетинистый и с жирно смазанными кудрями черных волос. Под тяжестью своего веса, обделённый ростом, на удивление он весьма прытки человек. Его перспектива влекла к нему общество, где он и познакомился с моей Кати, молодой на то время актрисой театра.
Сколько ссор простое его имя вызывало у нас. Я ревновал, считая, что имею на это право. Приобретённый пистолет должен был стать венцом долгожданного уединения, нашей любви без третьего игрока, без ее мужа. Мою надежду на единогласие она обратила в пепел, театрально произнеся: «Я лелеяла твой образ, не похожий на него. Печально твое стремление к своей цели таким вот способом».
- Я пристрелю этого гада! – кричал тот еще сильнее. 
«Неужели он слышит мои мысли» - подумалось мне с улыбкой. За моим склепом, куда меня Кати вынудила влезть, стояла настоящая буря. В бушующем море гнева и зависти своего мужа, как бессильная малая шлюпка, она лишь молилась на него, проклиная остановить свою горячность. 
Я поднял ее дневник, лежавший как обычно на дне шкафа.
«На вопрос безразлична ли я тебе, он ответил, что вверил мне всё своё и доверяет безгранично. Я верю ему, и в его искренности проявляется вся любовь», - писала она про своего мужа в дневнике. Хоть игра нашего тандема, как на сцене, так и в закулисный роман превосходна, жаль осознавать, что это просто ее интрижка. Я принимал все это за любовь, а Кати превращает ее в постановку. Мы перенеслись со сцены домой в обличие своих персонажей, она лирическая дива, а я комедиант, аперитив для разогрева публики, который волен лишь мечтать о главной роли пьесы Шекспира.
- Нет, стой! – кричала своим тонким голосом Кати. Слышно было, как она цеплялась за него, пытаясь остановить. Его шаги звучали громче. Он был уже в спальне. Как не своди конец к любовной трагедии, выходит лишь абсурд, даже не комедия, потому как грустно.
Слышен взвод курка.
«Если убить его? - думал я, Кати потеряет все: мужа; созданную ей самой столь томительную жизнь, без которой она зачахнет; меня – ведь мне, убийце, не скрыться и не убежать. – Может выйти и дать убить себя? – став мучеником в глазах Кати, обреку ее на вечное раскаяние, а свою душу на муки терзания».
Кати цеплялась ногтями за мужа, пытаясь остановить его гнёт. Прозвучал выстрел из шкафа, громкий, в щепки раздробив верхнюю ее часть. Следом второй, вылетев сквозь дверь, попала в вазу на подоконнике. Третий, четвертый, стрелок в шкафу безумно палил во все стороны. Муж, стеною оберегая от пуль Кати, освободил всю обойму, направив ее на усмирение бойкого шкафа.

«Я знала его, но то безумие, которое он сотворил, не укладывается в моей голове. В этом кошмаре, первое, что сделал мой муж - прикрыл меня. Моя жизнь была ему важнее своей, и моя любовь к нему, стала еще больше. Я счастлива и благодарна судьбе за такого мужа» (Интервью Кати в газете «Криминальные хроники»).