Светлые волосы цвета меда развевались на ветру. Селеста задыхалась от быстрого бега, но она должна была успеть вовремя. Почти не обращая внимания на палящее солнце и сбитые ноги, подобрав подол платья, она лишь слегка сбавила темп, когда приблизилась к крутому обрыву над рекой.
«Уже близко, только бы успеть… только бы успеть. И что привязался-то он ко мне со своими разговорами? Ну подумаешь пропустила причастие. Ох, прости меня грешную, Господи. Что я говорю? Совсем обезумела. Каюсь, Боже милосердный, пред тобой за мысли и поступки грешные».
Девушка заметила невдалеке старый, мощный дуб и остановилась. Кажется, не опоздала, теперь можно было и отдышаться. И Селеста медленно пошла по густой, сочной траве, чувствуя, как та почти нежно касается босых ног. Вокруг простирались поля, засеянные зерном, и лишь тонкая полоска перед рекой была не потревожена и оставлена в своей первозданной красоте. Яркий зеленый цвет высокой травы резко контрастировал с чернотой распаханного поля и желтизной колосьев. Но это было так прекрасно. Девушка невольно залюбовалась. И хотя она, как и все жители, почти каждый день трудилась на полях, она видела их красоту, а уж про ее любимое место у реки могла рассказывать часами, было бы кому.
Вернувшись на землю от своих мечтаний, Селеста поспешила к дубу. Старый кряжистый, ветвями почти достававший до земли и слегка клонившийся к реке, он воплощал собой мощь природы и служил прекрасной защитой от солнца. Так приятно было сидеть под ним, смотря на гладь реки и мечтать. Что – что, а уж мечтать Селеста любила. Да ей и не оставалось ничего больше. Скучная деревенская жизнь, состоявшая сплошь из забот и хлопот по хозяйству, да обязанностей перед господином. А ей так хотелось чего-то яркого, особенного. Она хотела сказку, чуда.
Медленно подойдя к дереву, девушка ласково провела по его коре ладонью…
-Ну здравствуй, милый мой, ждал?
Это было своеобразным ритуалом - приветствовать дуб. И хотя однажды, когда мальчишки подсмотрели, что она говорить с деревом, и рассказали об этом священнику, она была жестоко наказана на то, что отвергла веру и предпочла язычество, она не прекратила этого. Она так любила все живое, и была уверена, что и Господь любил, так что в этом дурного – сказать слова ласковые.
Медленно опустилась рядом с деревом и прислонилась к нему спиной, осторожно устраиваясь поудобней между его корнями. Плеск реки и шепот листвы действовал на нее лучше любой колыбельной. И пусть со стороны это показалось бы странным, что кто-то собрался спать посреди дня, но это было именно так... Огромные темно-серые глаза закрылись. Селеста свернулась клубочком под деревом и сладко спала. Невысокая худенькая девушка с русыми волосами необычного оттенка трепетно прижималась к дереву и вверяла ему свою жизнь и свой сон. Ее угольно-черные длинные ресницы трепетали, а на губах появилась счастливая улыбка.

Она шла по уже знакомому полю, сплошь усыпанному цветами. Такими яркими. Синими, красными. Желтыми. Почему-то у себя в деревне она никогда не видела таких.
-Сели, ты опоздала!
Вздрогнув от неожиданности, она обернулась и увидела Алекса.
-Ох, Алекс, как ты меня напугал.
-Прости, я волновался, у тебя что-то случилось?
Девушка потупила глаза. Рассказать бы ему, пожаловаться на сурового священника, на ежедневные дела, да на непонимающих ее мечтаний родителей, но ей так не хотелось его огорчать. И уж тем более тратить и без того недолгие часы на всякие глупости.
-Нет, нет, что ты... все хорошо. Просто слегка задержалась, когда на поле работали.
-Эх, Сели, я так и не привык к тому, что у вас все так строго..
Юноша опустился на траву, увлекая за собой собеседницу.
-Смотри, здесь сегодня особенно ярко светит солнце. И так тихо. Правда здорово? Я смогу услышать любой твой шепот.
Он смотрел на смущающуюся девушку и ласково провел по ее волосам.
-Сели, ты просто посмотри, какое синее небо,
И словно чтобы лучше видеть, лег на траву, подложив под голову руки.
-ну что же ты? Присоединяйся..
Селеста осторожно легла рядом.
-Алекс, скажи, а почему здесь почти ничего не меняется.. Вон только лишь вдалеке появились очертания леса?
-Потому что мы не хотим, чтобы здесь что-то менялось. А лес придумал я. У меня дома его очень много, он такой красивый. Я бы очень хотел, чтобы ты его увидела.
- А я хочу, чтобы ты увидел мой красавец дуб и, конечно, реку. Иногда мне кажется, что они не принадлежать этому миру, а Господь спустил их с небес.
- Ты веришь, что там наверху есть господь и вообще что-то есть?
-Конечно, верю. А как же иначе? Ведь иначе и быть не может. Да и человеку с верой легче. Она всегда была и будет.
- Может- может.. Нет, Сели, не всегда.. Бывает и так, что вера лишняя в мире. И за нее убивают. Я знаю. Мой мир был таким.
- В каком ужасном мире ты все же живешь. Чего стоят только все эти бесовские штучки.. вот помнишь ты в прошлый раз рассказывал про ту.. ну с ее помощью еще можно, если б она у нас была, с теткой моей, что в соседней деревне живет, прям в доме пообщаться. Как будто она в этой штуке говорила.
- Это телефон, Сели. И в нем нет ничего бесовского. Это и у вас придумают люди. Правда еще очень не скоро.
-Да что мне до этого? Я не увижу…
И Селеста незаметно нахмурилась. Алекс, словно почувствовав ее состояние, приподнялся на локте и задумчиво посмотрел на нее.
-Расстроилась? Или боишься чего?
-Боюсь.. Смерти боюсь. Я грешу каждый день, прихожу сюда снова и снова. И на исповеди это не рассказываю. Да еще и мысли дурные у меня в голове. Вот попаду в ад. Это ведь так страшно. Гореть. Вечность гореть
- Глупыха, тебе еще далеко до смерти. А что ее заранее боятся? Не надо, право не стоит. Да и неужели ты жалеешь, что приходишь сюда?
-Нет. Не жалею. Но такого просто не может быть. Это колдовство.
-Ох, Сели, опять? Ну сколько уже можно? Давно ведь решили, что это просто твое чудо и сказка. И моя. Сказка.
-Да-да. Прости. Я не хотела обидеть.
-Да не обидела. Мне так хорошо с тобой рядом. Ты – мой ангел.

Ветер неслышно теребил волосы молодых людей, играл с одеждой. Но двое влюбленных даже не обращали на него внимания. Они говорили, говорили и говорили. Открывали душу друг другу, как в последний раз, ведь они даже не знали, будет ли следующий раз, настолько призрачны были их встречи в этом мире снов. Селеста тихонько пододвинулась ближе, юноша нерешительно обнял ее, в тоже время вопросительно глядя на нее, готовый в любой момент отодвинуться в сторону. Но она незаметно кивнула, разрешая столь вольное на ее взгляд поведение, и лишь слегка покраснела, хотя в глазах играли бесенята, и счастливая улыбка цвела на губах.

-Алексей, Алееееекс, просыпайся. В институт опоздаешь! Алекс! Алекс, да что ж такое-то? Встанешь сегодня или нет?!
Юноша недовольно заворочался и забормотал.
-Ма, еще 5 минут. Я сейчас.
-Да нет у тебя 5 минут, опоздал ты уже. Вставай, горе мое.
Юноша резко открыл глаза и вскочил с кровати. Небольшая комната сразу показалась тесной. В ней явно не умещались кровать, стол с придвинутым к нему креслом, шкаф с вечно открытой дверцей и книжные полки, а уж когда в комнату заходили люди, она становилась совсем крошечной.
-Ох и высокий ты у меня, сын, скоро вообще головой о потолок биться будешь. Ладно, иди умывайся. А я пока на стол накрою.
И низенькая, особенно в сравнении с сыном, женщина вышла из комнаты. А Алекс, судорожно вздохнул и безнадежно опустился на кровать. НУ вот. Снова. Он даже не успел попрощаться с Селестой. Почему он всегда так резко просыпается. Ну ничего, сегодня ночью он попросит у нее прощения.

Селеста вздрогнула, не сразу осознав, что ее уже никто не обнимает. Тяжело вздохнув, она не стал подниматься с земли, а решила еще пару минут полежать, понежиться в лучах солнца и подумать.
Все, что происходило с ней последние месяцы, казалось ей ужасно странным. Однажды, в очередной раз убежав из дома в слезах, она долго сидела у старого дуба, обнимая его и жалуясь на свою жизнь. На то, что мать постоянно корит ее за мечтательность, отец сосватал к какому-то деревенскому дурню, так еще и тяжелая работа сначала в поле, а потом в доме. Так и уснув, она попала сюда. Если говорить проще, то ей все это снилось. Но вот как могло быть такое, что она встретила здесь человека.. Она понять не могла. В первый раз она не обратила на него внимания. Ну снится и снится. Но когда увидела этот сон во второй и в третий раз, заволновалась. И вот ведь странное. Снился он ей, только когда она засыпала рядом с дубом. Причем в разгар дня.
А потом … Потом она познакомилась с Алексом. Поначалу ей казалось в нем удивительным все: одежда, слова его и мир, его мир, о котором рассказывал. Как такое может быть, что дома в несколько этажей, чуть ли не до неба достают? А что если Господь прогневается на людей, что так близко к нему подобрались? А уж про вещи бесовские она даже вспоминать не хотела. Зато искренне радовалась, что в том мире люди умели истории хранить, записывать и хранить, чтоб каждый смог их узнавать, когда ему вздумается.
Эх, да что уж тут. Она вообще многому радовалась, когда Алекс рядом был. Самой себе признаться боялась, но любила его. И страдала от того, что никогда не встретятся, а вот лишь так, во сне придут друг к другу: поговорить, вместе помолчать.
Селеста очнулась от воспоминаний. Пора просыпаться, дома ее, наверное, уже обыскались..

Солнце еще не зашло, но уже стыдливо спрятало свой нижний край за горизонт, раскрасив небо и облака в красные и ярко-желтые цвета. Селеста пошевелилась. Открыв глаза, она долго не могла понять, где находится. Осознание же ворвалось в ее мозг стрелой разочарования и горечи. Она опять одна… Сейчас придется идти домой, стряпать, убирать, шить. И не то, чтобы она это не любила, просто родственники будут сейчас гудеть под ухом о том, что пора бы уже и о свадьбе подумать, раз сосватали.

Над миром снов всегда висело солнце … Про красавицу Луну здесь и не слышали. Хотя и появлялось все здесь по желанию, видевших этот мир, но очень не охотно. Никто и никогда не мог объяснить, откуда вообще взялся этот мир. И как случилось такое, что он стал независим от людей. А люди смогли искать в нем убежище и счастье. Волшебство висело в воздухе, создавая радужные узоры…

Алекс возвращался с университета, настроение у него было препоганым. Решил рассказать лучшему другу о своих снах и Селесте. А тот поднял его на смех, сказал, что пора лечиться и он даже поспособствует устройству в местную психушку. Ну и пусть, что никто не верит. А он все равно знает, что она настоящая. Да, пусть их реальности не совпадают, пусть столько времени между ними. Он все равно любит ее, даже плохо себе представляя, как вообще можно любить человека из снов, он с уверенностью мог сказать, что если бы был шанс попасть в ее мир или забрать ее в свой, он бы его не упустил. А еще лучше навсегда остаться с ней в мире снов, волшебных снов. Надо побыстрей дойти до дома, а потом дождаться вечера и с нетерпением лечь спать. У него сегодня очередное свидание.

… Селеста, еще только открыв в дверь в дом, услышала, как ругается отец на мать. И ей хватило минуты, чтобы понять, причиной ссоры была она сама.
- А вот и явилась пропажа. Где ты шаталась весь день? По хозяйству ничего не сделала, в поле за тебя сестра все доделывала. Ты что думаешь, я буду нахлебницу содержать? Ну уж нет. На следующей недели сыграем свадьбу. Там и женишку твоему уже не терпится, все меня торопит. Так я не буду откладывать. И прекрати рыдать!
А Селеста никак не могла сдержать слез, они все бежали по щекам, такие соленые, разъедали нежную кожу губ. Как же так, зачем замуж? А как же Алекс?
- Папочка, я не могу выйти замуж. Правда, не могу.
- Это еще почему?
- Я люблю другого. Мы с ним.. ну.. в общем..
-ЧТО ВЫ С НИМ?
- Ну мы любим друг друга..
- Ну так. И кто он?
- Понимаешь, он не отсюда..
- Иностранец что ли? – резко прервал отец почти бессвязную речь Селесты.
-Ну да, в какой-то мере. В общем, он из другого мира. У них там все-все другое, - и не зная куда себя деть, она опустила голову и начала теребить платье, и без того уже довольно потертое.
-Какого другого мира? – отец стал как-то неожиданно ласков. – Сели, расскажи поподробней.
- Я.. я одни раз уснула рядом с… рядом с рекой, - она решила не выдавать свое тайное место, - и он мне приснился.. Он снится мне каждый день. И.. Мы любим.
- Он? Тебе? Снится? – казалось, что отец сейчас убьет просто Селесту. – Ты что ополоумела? Опозорить меня хочешь? Снится он ей. Дьявол тебя побери. Хотя он уже забрал. Завтра же пойдешь в церковь грехи свои отмаливать и на исповедь к священнику. Да! Пусть всякую дурь-то из тебя повыгонит. А чтоб ни ногой из дома до свадьбы!
Резко развернувшись, он вышел из дома, оставив Селесту рыдать. Мать смотрела на нее с жалостью. Она беспокоилась, как бы дочка не сошла с ума, вон уже страсти какие рассказывает…

…Алексу уже третью ночь никто и ничего не снилось. Он боялся, что его Сели не появится и сегодня. Как же страшно. Он понимал в глубине души, что все это иллюзия, что даже встречаясь каждую ночь, они не могу быть вместе. Когда-нибудь придется сделать выбор и создать семью в реальном мире, но ему так хотелось оттянуть этот момент. Ведь как можно предать ту, которой отдал душу…
… Селеста бежала по полю. Ветер рвал платье, путал волосы. Дождь хлестал по лицу, больно стегал по телу, расползаясь мерзкой холодной влагой по одежде. Еще минута и она промокнет насквозь. Земля под ногами превратилась в грязь, причем очень скользкую. До заветного дерева осталось совсем немного, но Селеста отчаянно опаздывала. Уже было далеко за полдень, и она боялась, что все ее старания будут напрасными. Ей нужно было поговорить с Алексом, но как это сделать когда тебя не выпускают из дому, да еще и каждый день она была обязана ходить в церковь. Истово молится, чтобы Бог простил ее. Во время молитв ей и самой казалось, что она дурна и что Дьявол успел завладеть ее душой. Но воспоминания об улыбке Алекса уносили все эти мысли прочь.
«Успеть, главное, успеть… Пока родители не хватились, что я ушла из дому, пока еще не стемнело совсем, и непогода не разыгралась в полную силу».
Она не заметила, как опасно приблизилась к обрыву над рекой и даже почти не почувствовала, как поскользнулась. Она лишь осознала, что летит в реку и что это последние мгновения ее жизни. Безуспешно пытаясь, за что-нибудь ухватится, она вспоминала Алекса и молилась, чтобы хоть в последний раз увидеть его, сказать, как сильно любит.
«Pater noster, qui es in caelis…
sanctificetur nomen tuum…
adveniat regnum tuum..
fiat voluntas … tua, sicut in caelo et in terra.
Panem nostrum quotidianum da nobis hodie…
et dimitte nobis… debita nostra…
sicut et nos dimittimus debitoribus nostris;
et ne nos inducas in tentation….»
Она не успела произнести ее до конца, острые камни на берегу реки под обрывом лишили ее жизни…

… Алексу стало ужасно плохо. Он не понимал почему. Вот только что веселился с друзьями в клубе, а сейчас сердце судорожно бьется, временами замирая совсем. И такая тяжесть в теле. Решив не мучить себя, он пошел домой. Дорогу не помнил почти совсем, открыв дверь и даже не раздеваясь, сразу же прошел в комнату и упал на кровать…

Селеста уже давно находилась здесь. И она боялась, отчаянно боялась, что Алекс так и не придет. Как только ее похоронят, она исчезнет даже отсюда. Нервно теребя платье, заламывая руки и скручивая волосы, старалась не начать рыдать. Смысла не было никакого. Уж лучше б она умерла сразу, так хоть бы не пришлось второй раз переживать все это.
Она не заметила, как появился Алекс, зато юноша ее увидел тут же. Еще более худенькая, чем раньше, бледная, с нервно подрагивающими губами, она производила впечатление нервного призрака. Он подкрался к ней и нежно обнял.
- Сели, наконец-то ты пришла. Я так скучал.
Вздрогнув от звука его красивого довольно низкого голоса, раньше так нравившегося ей, а теперь вызывающего лишь горечь, что скоро его не услышит больше никогда, она не осмелилась даже взглянуть на него и тут же начала разговор, пока совсем силы не оставили ее.
-Алекс, понимаешь, сегодня мы видимся в последний раз. Нет-нет, не перебивай. Много всего произошло, но теперь это уже все не важно. Алекс, я не знаю, как сказать тебе..
И девушка горько заплакала…

На кладбище собрались лишь родные, да священник стоял перед вырытой могилой.
- Всем приходит время умирать, кому-то рано, кому-то поздно. Говорят, Господь забирает рано к себе тех, кто лучше…

-Алекс, я умерла..
- О чем ты? Я же обнимаю тебя, вот ты рядом. Как ты могла умереть?
- Я здесь, в мире снов лишь пока меня не похоронят в моем, как бы дико это не звучало. Алекс, прости меня за все.. Я люблю тебя, и буду охранять тебя, всегда, я буду тенью за твоим плечом..
Она не смогла ничего добавить, слезы катились из глаз, дыхание прерывалось, юноша судорожно вцепился в нее. Он не мог поверить в то, что она говорит. Как так? Его милая Сели и умерла. И он ее больше никогда не увидит. Господи, за что? Как же больно…
-Сели, нет, нет.. слышишь, я тебя не отпущу..

…. Requiem aeterna dona eis, Domine…

- Тебе придется.. Слышишь, я всегда буду с тобой. Всегда рядом. А ты.. просто будь счастлив..

… et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace….

Она стала бледнеть, и Алекс осознавая, что происходит, прижал ее к себе и нежно поцеловал в губы.
- Я буду помнить тебя всю жизнь, я буду любить тебя вечно,

… Amen.
И комья земли полетели в могилу, скрывая от глаз людей девушку и оставляя ее наедине с Богом.

… Amen.
И раздалось это во всех мирах. И служило подтверждением их вечной любви. Селеста исчезла. Юношу сотрясали рыдания, он потерял смысл, он отпустил свою душу, которую здесь же и обрел, в волшебном сне.

Сказка для дочки.

Казалось, что тот вечер малышка Николетт никогда не забудет. С самого утра шел дождь. Холодные капли разбивались о ветви и листья деревьев. По земле сквозь изумрудную траву бежали серые ручейки. Девочка, прислонившись лбом к стеклу, пристально следила за непогодой. Тяжелые облака опускались все ниже. Они цеплялись за шпили домов, верхушки деревьев. «Дождик не закончится, пока облака не отцепятся!» – испуганно подумала малышка и сильнее вжалась в желтую вязаную кофточку. Эту кофту с причудливыми косичками ей связала мама. Девочке она очень нравилась, но она надевала ее, только когда шел дождь. Николетт казалось, что яркий цвет притянет к себе солнышко, и оно сможет пробиться сквозь завесу серых туч. Сверкнула молния, девочка испуганно дернулась, схватившись бледными ручонками за край подоконника. Страшно! Но неведомая сила не позволяла ей забраться на кровать и спрятаться под одеялом. Даже одинокий плюшевый мишка с оторванным ухом не мог заставить девочку отойти от окна. Шум дождя нарастал. Капли все упорней бились в окно. Но распахнутые голубые глазки ребенка с любопытством и страхом вглядывались во тьму. Вдруг сквозь тоскливую песнь непогоды Николетт уловила странные волнующие звуки. С каждым мгновением они становились все отчетливей. Сердечко забилось сильней. Недолго думая, девочка распахнула окно. Ледяные капли тут же намочили одежду, волосы. Тело сковал холод, но малышка не обращала на это внимания. Она высунулась из окна. Тонкие чарующие звуки свирели заполняли сердечко тревогой. Николетт вглядывалась в стену дождя в надежде увидеть таинственного музыканта. Но все было тщетно. Волшебная музыка пробивалась сквозь шум и спешила к ребенку, словно моля о помощи. Девочка закрыла окно и побежала на улицу. Главное, чтобы не увидели родители!
Надев отцовские ботинки, Николетт выбежала на улицу. Между ней и музыкантом словно была натянута невидимая нить. Малышка вдруг поняла, где его искать. Шлепая по лужам, девочка бежала к раскидистому кусту орхидеи. Дождь нещадно хлестал по лицу, словно пытался прогнать упрямого ребенка.
Николетт остановилась, удивленно хлопая глазками. Нарядно одетый человечек, не больше ладони, с длинными заостренными ушками сидел на траве. Тонкие пальчики бегали по изящной расписной дудочке. Его праздничный наряд удивительным образом отличался от хмурости природы. На нем была белая сорочка, расшитая серебряными нитями с высоким жабо, вишневый бархатный жюстокор, штаны до колен и ботфорты. Длинные черные волосы промокли, но Николетт разглядела затейливую косичку. Музыкант с закрытыми глазами играл грустную песню… Девочка вдруг чихнула. Гость открыл глаза. Николетт ахнула от их сверкающего небесного цвета. Несколько секунд девочка и музыкант смотрели друг на друга. Внезапно человечек кашлянул и, спрятав дудочку за пазуху, поднялся на ноги.
–Прошу прощения, юная барышня за мое варварство, – смутившись, проговорил гость. – У меня много имен, но вы можете называть меня Гюрькюф.
Он поклонился.
–Николетт, – ответила девочка. – А вы…
–Да, я эльф, – улыбнувшись, ответил Гюрькюф. – Мне очень приятно с вами познакомиться. И простите за грустные песни. Я не желал нарушить ваш покой.
–Ну что вы, ваши песни чудесны, – ответила Николетт. – Пойдемте в дом. Дождь все сильнее, мы можем заболеть. Так говорит моя мама.
–Ваша мама права, – ответил эльф. – Я с радостью приму ваше предложение, но мне нужна ваша помощь. Боюсь, мне одному не справиться. Видите тот серебряный полумесяц? Я не смогу его донести. А без него мне нельзя…
Николетт пригляделась. И правда – под кустом орхидеи лежал довольно большой блестящий полумесяц с серебряной цепочкой…

Девочке повезло, родители не заметили ее побега в сад. Стараясь не разбудить их, Николетт прокралась в свою комнату. Гюрькюф спрыгнул с ее ладони и побежал к лампе, оставляя на столе мокрые следы.
–Вот чудеса! – воскликнул эльф, глядя на лампу. – Крохотное солнце в стеклянной груше.
–Это лампочка, – рассмеялась Николетт. – Смотри.
Она нажала на кнопку и лампочка потухла.
–Верни солнышко! – воскликнул эльф. – Я же еще не успел просохнуть! – Он вдруг смутился и зашевелил длинными ушками. – Простите мою несдержанность, барышня. Это больше не повторится.
–Ничего страшно, – ответила девочка и включила лампу. – И вообще, перестань называть меня барышней и обращаться ко мне как к фарфоровой кукле.
Гюрькюф кивнул. Он скинул камзол и ботфорты. Причесав волосы, эльф уселся на край стола и начал болтать босыми ногами. Николетт с улыбкой смотрела на него.
–Николетт, – Гюрькюф достал дудочку. – Тебе пора спать. Время уже позднее.
–Я не сплю вот уже месяц, – чуть слышно ответила она.
–Почему? – казалось, что эльф даже не удивился, он словно ждал этого.
–Я боюсь, – девочка сняла мокрую кофту и повесила на стул.
–Чего? Эльф прищурил голубые глаза.
–Снов, – призналась Николетт. – Однажды мне приснился страшный сон. Я его совсем-совсем не помню, но теперь боюсь. Я боюсь, что мне опять приснится что-нибудь страшное.
Николетт всхлипнула и присела на край кровати.
–И я… я с тех пор не могу рисовать. Я даже кисточку в руки взять не могу! А в художественной школе скоро экзамены, и я не знаю, что делать. Учительница говорила, что из меня может получиться настоящий художник. Но уже вряд ли. Родители переживают. Они водили меня к врачам, но те никак не поймут, что со мной случилось. Поэтому я обманываю маму с папой. Я притворяюсь, что сплю. Не хочу их расстраивать.
По щекам девочки побежали слезы. Она всхлипнула и вздохнула, закрыв лицо руками.
–Это все твои рисунки? – спросил Гюрькюф, оглядывая картины на стенах.
–Да, – чуть слышно ответила малышка.
–Натюрморты, пейзажи, – протянул эльф. – А твоя учительница права. Ты талантлива, определенно талантлива! Но тебе пора шагать дальше.
–Но это невозможно! – Николетт сильней заплакала.
–А я, по-твоему, зачем здесь? – Гюрькюф улыбнулся. – Я пришел помочь тебе.
Николетт смахнула слезы и удивленно посмотрела на музыканта.
–Я тебе сейчас все объясню. Есть волшебная страна, лишь с луны она видна. В той стране среди лесов живет эльф, хранитель снов. Эльф на дудочке играет, сны как бабочки летают. Вспомни самый лучший сон, и к тебе вернется он! Старый стишок, ты же его знаешь. Ну так вот, я эльф Гюрькюф – хранитель детских добрых снов, – гость улыбнулся. – Поверь мне, все будет хорошо. Ты сейчас подвесь полумесяц к этой странной штуке, – эльф указал пальцем на люстру. – А сама ложись спать. Я тебе сыграю что-нибудь доброе.

Гюрькюф уселся на полумесяц, свесил одну ногу и задумчиво почесал затылок. Потом он глянул на замершую девочку и подмигнул. Ласкающая слух музыка убаюкивала. Девочка улыбнулась.

Тихое и ласковое утро осторожной поступью входило в город. Теплые лучи обнимали дома. Солнечные зайчики прыгали по окнам, словно говоря: «Хватит спать! Солнышко уже высоко!»
-Дочка, доченька.
Николетт услышала нежный голос мамы и открыла глазки.
–Доброе утро, соня, – высокая стройная шатенка с голубыми глазами ласково улыбнулась и провела рукой по волосам дочки.
–Доброе утро, – Николетт потянулась и прижалась к маме. – Ой, я так выспалась! И мне снился такой красивый сон!
–Что тебе снилось, милая?
–Мне снился лес, залитый солнечным светом. Такие красивые золотистые деревья. А еще, я видела оленя со сверкающими синими рогами! На нем сидел эльф в вишневом камзоле. Его черные волосы развевались. Я так отчетливо запомнила. Мама! Я… я хочу нарисовать свой сон! У меня получится!
–Конечно получится, – мама поцеловала дочку в румяную щечку. – Но сначала нужно позавтракать. Иди умывайся, чисти зубки. Папа уже кофе сварил.
Мама пошла к двери. Вдруг она остановилась и внимательно посмотрела на полумесяц.
–А это я во дворе вчера нашла, – быстро проговорила Николетт, не дожидаясь вопроса.
–Понятно, – мама таинственно улыбнулась. – Красивая штука.

Весь день Николетт рисовала. Звездная вуаль вдохновения окутала девочку. То резкие, то плавные движения кистью – и на холсте оживал ее волшебный сон. Изумрудный лес, подернутый золотистой дымкой, такой таинственный и сказочный. Сонный филин, лениво выглядывающий из-за пушистых веток. Грациозный олень с сапфировыми рогами и сам Гюрькюф. Эльф обхватил шею оленя и смотрел вдаль. Эльф был напряжен, но лицо светилось счастьем. Николетт не знала, куда в ее сне направлялся музыкант, но была уверена, что его там ждут.

Ближе к вечеру, перепачканная красками и уставшая девочка облегченно вздохнула и отложила кисть. Ее первая картина за последний месяц была готова. Николетт, затаив дыхание, смотрела на свое произведение и не понимала, как ей удалось сотворить такое. Ведь ей всего шесть, в таком возрасте невозможно написать такую картину. Но ей удалось, и все благодаря этому волшебному эльфу.
По этому поводу вечером родители устроили праздник, пригласив гостей. Бабушки и дедушки, тетеньки и дяденьки наперебой хвалили ребенка, угощали ее конфетами, печеньями. Но юная художница спешила на встречу со своим чудесным спасителем.
Кое-как отделавшись от шумных родственников, Николетт побежала в свою комнату. Гюрькюф уже сидел на нижнем рожке полумесяца и болтал ногами. Увидев девочку, он улыбнулся и захлопал в ладоши.
–Юная барышня, да вы просто умница! – эльф поправил жабо. – За день написать такой шедевр! Я горжусь тобой, Николетт!
–Спасибо, – девочка покраснела. – Но это все благодаря тебе.
–Ерунда, – Гюрькюф махнул рукой. – Я всего лишь сыграл тебе на дудочке.
–Но ведь она волшебная, – засмеялась Николетт.
Девочка плотней закрыла дверь и подошла к холсту. Несколько секунд она молча смотрела на него.
–Знаешь, Гюрькюф, мне интересно, куда ты направлялся в моем сне? – прошептала художница.
–Домой, – ответил эльф. – Каждая твоя новая картина отображает мой путь.
–Я тебя не понимаю, – Николетт удивленно посмотрела на задумчивого эльфа.
–А чего тут непонятного? – музыкант пожал плечами. – Попасть в ваш мир просто. Благодаря серебряному полумесяцу. В нем все волшебство. А вот выбраться отсюда уже сложней. Тут полумесяц бессилен. Только по твоим рисункам я смогу вернуться. Я проведу с тобой ровно неделю. За это время ты напишешь семь картин. А потом я уйду.
–Но как же я без тебя?
–Ты не волнуйся. Моя задача – избавить тебя от страхов. Ты же сильная, умная и очень талантливая девочка. Ты же все понимаешь. За неделю моего отсутствия накопится уйма дел. Сны перепутаются, огород зарастет сорняками, а красный демоненок точно устроит очередную пакость.
–А кто такой этот красный демоненок? – от удивления Николетт присела на кровать.
–Хранитель детских страхов, – ответил Гюрькюф. – Вообще-то он хороший, но тщательно это скрывает.
–Это он тогда напугал меня? – спросила девочка.
–Да, – кивнул эльф. – Он не хотел так сильно. Это же его работа – пугать детей по ночам. Да вот перестарался. А когда узнал, что из-за него ты перестала спать и с творчеством беда – перепугался сильней тебя и бегом ко мне.
Гюрькюф засмеялся.
–Ты бы видела его! Перепончатые крылья трясутся, постоянно грызет ногти, – эльф посмотрел на свои руки, – точнее когти, из ушей пар, хвостик дрожит, а взгляд такой жалостливый-жалостливый. Ну не демоненок, а совсем наоборот.
–Перепончатые крылья, хвост, когти… какой же он, наверно, страшный! – воскликнула Николетт. – И меня напугал.
–Он забавный, – засмеялся Гюрькюф. – Каждый выполняет свою работу. Без него и я не нужен. Везде должно быть равновесие. Но ты не бойся, он тебя больше пугать не будет. Ладно! Тебе пора баиньки, а мне пора играть на дудочке. Время-то позднее. Добрых снов, Николетт!
–Спасибо, Гюрькюф.

Шесть вечеров играл на дудочке эльф. Шесть ночей Николетт снился путь музыканта. То величественные горы, окутанные сизой дымкой, то золотые поля пшеницы, то диковинные сады вишневых деревьев. Каждый день девочка рисовала. Она старалась в мельчайших подробностях изобразить на холсте свои сны. Николетт была счастлива, но с каждым днем ей становилось грустней. Ведь совсем скоро эльф уйдет. Но малышка отгоняла печальные мысли. Ведь он должен помогать и другим мальчикам и девочкам, напуганным демоненком. Гюрькюф помог ей, теперь она должна помочь ему.

Прошла неделя. Николетт закончила последнюю картину. На ней был изображен сад с грушами, яблонями, сливами и вишнями. Среди деревьев стоял маленький аккуратный домик с острым высоким шпилем. Рядом на ветке вишни висел блестящий серебряный полумесяц. Сквозь сад неспешно шел волшебный олень, а чуть впереди улыбающийся эльф.
Девочка положила кисть и печально улыбнулась.
–Не грусти, – раздался мелодичный голос музыканта. – Мы еще увидимся.
–Правда? – на глазах девочки появились слезы.
–Конечно! – Гюрькюф запрыгнул на ее ладонь. – Не плачь. Я буду приходить к тебе во сне, когда захочешь. Теперь тебе будут сниться только добрые сказочные сны. Я тебе обещаю.
–Спасибо, Гюрькюф, – девочка смахнула слезы и улыбнулась. – И передай демоненку, что я не обижаюсь на него. Если бы не он, мы не встретились бы с тобой.
–Хорошо. Он обрадуется, хоть и не покажет этого, – ответил эльф. – Мне пора.
–Подожди! – Николетт задумалась, подбирая слова. – Я хотела спросить, а если бы я не умела рисовать, как бы ты вернулся домой?
–Каждый ребенок талантлив, – ласково улыбнулся эльф. – Ты художница, а кто-то юный скульптор, музыкант, поэт.
–Ты можешь вернуться домой по стихотворению или песне? – удивилась девочка.
–Дело техники, – подмигнул Гюрькюф. – Самое главное – понять предрасположенность ребенка.

Николетт ахнула. Ее первая картина ожила. Ветер зашумел в сосновых ветках, филин покрутил головой и недовольно ухнул. А эльф был уже верхом на олене. Музыкант помахал девочке рукой. Николетт улыбнулась, не в силах сдержать слезы.
–До свидания, сударь Гюрькюф, – прошептала она.
–Всего доброго, юная барышня! – воскликнул эльф.
Девочка смотрела, как он уносился в золотистую даль, и улыбалась. Картины оживали одна за другой. От высоких гор веяло холодом, от пшеничных полей теплом. Но вот ожила последняя картина. Гюрькюф спрыгнул с оленя и медленно побрел по саду. Он прикасался к спелым желтым грушам. Вдруг эльф оглянулся и подмигнул девочке…

С тех пор Николетт снились только добрые волшебные сны. Они каждую ночь бабочками порхали по ее комнате. Часто во сне к ней приходил музыкант. Всегда нарядный и вежливый. Он рассказывал ей сказки, играл на дудочке. Но иногда они просто сидели в лесу или на берегу реки и молчали. А утром Николетт рисовала картины, и лучше их было просто не найти…

Высокий мужчина захлопнул толстую книгу и посмотрел на притихшую дочку.
–Вот такая вот сказка, – улыбнувшись, сказал он.
–Хорошая, – ответила девочка, пальчиками теребя край одеяла. – Папа, а это правда? Эльф и демоненок существуют?
Отец ласково улыбнулся.
–Все возможно, Маришка. Реально то, во что мы верим.
Девочка кивнула. Взгляд ее голубых глазок устремился к окну.
–Они существуют. Мне снятся добрые сны. Значит правда.
–Спи, Мариша. Сегодня тебе точно приснится сказка.
Отец поцеловал дочку и погладил по голове.
–Спокойной ночи, дочка.
–Спокойной ночи.
Мариша накрылась одеялом и закрыла глазки. Этой ночью и ей волшебный эльф сыграет на дудочке.