Добавлено (23.12.2009, 07:29)
---------------------------------------------
Бесконечность конечного

(Уробос - змей, пожирающий свой хвост. Символ, используемый во многих религиях)

- Когда Мир только явился в вечной пустоте небытия Уробос уже был. Казалось он был всегда, а может так и есть, потому как никто не мог сказать: был ли Уробос тогда, когда ничего не было в этом мире, или не было его, и родился он вместе с первыми лучами света в темноте небытия – никто этого знать не может. Так же как никто не может знать и его предназначения. Многие ломали головы над его загадкой: зачем он пожирает себя, зачем он вечно ест свой хвост, кто его так наказал и за что. Простите… - учитель откашлялся, подошел к столу, налил из резного графина розового вина и залпом выпил. – В горле пересохло. Еще раз извините.
Он обвел взглядом притихшие ряды аудитории. Молодые еще совсем, зеленые ребятишки – ученики первой ступени астральной магии. А ведь когда то и он, такой же молодой, такой же доверчивый и ничего не знающий, сидел за той партой у окна, и открыв рот слушал речи старика Вердьера. Казалось это было только вчера, но нет уже в живых Вердьера, и тот мальчишка, что сидел за партой у окна, сам читает ту же лекцию молодым и незрелым магам.
- Итак. Змей Уробос. Змей, что вечно пожирает свой собственный хвост и не может ни уничтожить себя, ни перестать себя же поглощать. Что он? Кто он? Одни думают, что он – это само время, знак бесконечности бытия. Вон вы, Атхилл, поднимитесь пожалуйста.
Атхилл неловко встал из-за парты, дернул плечом. В аудитории зашумели – студенты оглянулись.
- Атхилл, я смотрю у вас есть амулет бесконечности, повернутая восьмерка. Знаете ли вы корни этого знака? Верите ли вы в его волшебную силу?
- Я… - Атхилл облизнул разом пересохшие губы, шмыгнул носом. – Я точно не знаю, профессор Сорбис, но родители мои, они мне амулет от деда передали. А я… Ну читал там, давно очень, не помню. – и он так горестно поднял глаза, так тоскливо опустились уголки его губ, что профессору даже жалко его стало. В аудитории захихикали.
- Садитесь, Атхилл. Плохо, очень плохо, что вы не знаете предназначения амулета, который носите на своей груди. А ведь он то как раз и есть символ Уробоса, знак поклонения ему, его власти над временем. Это очень древняя вера, она появилась еще в эпоху Горных королей, когда только-только…
Ученица, сидящая за первой партой вскинула руку. Профессор недовольно поморщился, поправил очки, но все же произнес:
- Я вас слушаю.
- Профессор Сорбис, а почему знак в форме восьмерки. Ведь все же знают, что Уробос больше на кольцо похож.
Сорбис поморщился еще раз, вздохнул:
- Ваш вопрос мне понятен, но он, извините, глуп по своей природе. Уробос – это гигантский змей, и, как всякому змею, ему свойственно свиваться кольцами и всячески двигаться. Правда делает он это соразмерно своим габаритам. Во времена Горных королей он был свернут на манер восьмерки и только пару сотен лет назад принял привычную вам форму кольца. Еще есть вопросы? – он испытующе осмотрел аудиторию. – Ну тогда я продолжу…
* * *
- Атхилл, а ты чего не сказал Сорбису про амулет? Ты же все знаешь. – Исида перекувыркнулась в его объятиях, и дзинкнула ухоженным ноготком о блестящий амулет на груди Атхилла.
- Зачем? – Атхилл закинул руку за голову, поудобнее устраиваясь на подушке. Ему совсем не хотелось сейчас разговаривать после жарких объятий с Исидой, и потому говорил он нехотя, с ленцой. Сейчас бы закрыть глаза, да заснуть.
- Как, зачем? – Фреда приподнялась и посмотрела в глубокие голубые глаза Атхилла. – Атхилл, ты что?
- Исида… - Атхилл вздохнул, нехотя поднялся, оперевшись спиной о резную спинку кровати. Он хотел даже, что-то ответить, как-то объясниться, вот только после долгого этого его вздоха, понял он, что крыть нечем и оттого разозлился еще больше.
– Исида, не лезь в душу. – совсем уж зло буркнул он, и спрыгнул с кровати.
- Атхилл, ну чего ты. – она надула губы.
- Ничего. – он торопливо поднял с пола холщевые штаны, со злобой натянул их, рывком затянул шелковый шнурок пояса. – Совсем ничего.
Ну как ей объяснить, что для него этот символ не столько знак бесконечности, не столько принадлежность к вере, сколько стремление – именно научное стремление всего его рода. Фанатики, да, именно фанатиками были все его в семье начиная с прадеда. Только не религиозными – нет, совсем нет. Когда-то, давным-давно, когда ни Атхилла, ни отца его, ни даже деда его не было еще в этом мире, его прадед Весхелл был изгнан из рода. Изгнан, потому что не хотел верить в божественность Уробоса, не хотел признавать за ним власть над временем. Время – это иная материя, время не подвластно тому, что поглощает себя – оно находится в иной плоскости мироздания. И это пытался доказать прадед Весхелл своим соплеменникам, этим хотел откупиться от тех жертв, которые требовал его род во имя Уробоса. Весхеллу это не удалось и первая его жена погибла от рук жреца на жертвенном алтаре Уробоса, её кровь заполнила ту самую восьмерку вечности, ложбину в белом камне – красное на белом, как это красиво, как это страшно и холодно. Ночью Весхелл хотел разрушить алтарь, уничтожить его, чтобы больше никогда белый мрамор не вкусил вкуса алой крови, но его поймали. А на утро изгнали. И всего осталось у него напоминание о роде – этот самый амулет, серебряная восьмерка с едва различимой головой великого змея Уробоса.
- Исида, - он сел на стул в углу темной комнаты, - Исида, понимаешь. Это совсем другое. Это не вера моя, это другое, глубоко личное.
- Но ты же все знаешь про Уробоса. – она села на кровать, чуть опоздав подтянуть к груди одеяло, и солнце на мгновение осветило прекрасные налитые груди. – Ты же столько про него читал.
Она невольно покосилась на тяжелый книжный шкаф, забитый книгами, желтыми свитками пергамента, там даже стояла одна магическая книга с большим, блестящим гранями, хрустальным кристаллом. Если этот фолиант взять в руки и повернуть под определенным углом к свету, то можно на черной коже книги увидеть Уробоса как живого, как настоящего – такая яркая, такая полная получалась картина.
- Читал, Исида, всё я читал. – он тоже оглянулся на шкаф и усмехнулся с грустью. – Да только я не туда читал, совсем не туда.
- Что? – она посмотрела на Атхилла так, будто он над ней издевается. – Ну и дурак тогда!
Она соскочила с кровати и, подхватив свои вещи со старого колченогого стула, скрылась за ширмой. Злится. Обычно она одевалась на глазах у Атхилла, сладко потягиваясь, нежно и томно поводя округлыми плечами. Ну и ладно. Разозлилась – так даже лучше, не будет лишних вопросов задавать.
Атхилл тоже поднял с пола вещи, оделся, и даже мантию подпоясал чего он обычно не делал, если ему не предстояло идти на занятия.
Исида за ширмой стала громко пыхтеть и вздыхать. Наверное пришла какая-то идея и сейчас она её собирается высказать со всем сарказмом и злобой, на какую только способна. Да, у красавиц свои замашки, и ничего то тут не попишешь.
Атхилл наскоро схватил берет с вешалки и, одновременно с первым словом Исиды: «Знаешь…» хлопнула за ним старая скрипучая дверь. Атхиллу повезло, он услышал только разгневанный её крик через дверь, но не увидел прекрасного её личика, перекошенного злобой и обидой.
Он отправился в библиотеку, там, где он проводил чуть ни все свободное от учебы время. Старый библиотекарь, почтенный архивариус Рэдсом, знал Атхилла в лицо и всякий раз радовался, когда тот подходил к его пыльной конторке.
- А, это Атхилл, добрый друг. – радостно кряхтел Рэдсон, по-старчески медленно поднимаясь со скрипучего стула. После же того, как он вставал, он всегда делал на редкость серьезное лицо и, вскинув узловатый, в темных пятнах палец к потолку, гордо вещал. – Ваше стремленье к знаниям очень похвально! Очень похвально!
Как только Атхилл зашел в библиотеку, он заметил, что что-то сегодня не так, как обычно. Библиотека всегда была наполнена тихим шумом: где-то скрипнет отодвинутый стул, зашуршит перевернутый лист, раздастся приглушенный ладонью кашель, и постоянный, будто бы не замолкаемый шелест шепотков. Сегодня же библиотека была наполнена настоящей, не библиотечной тишиной.
Атхилл прошел вперед по залитому светом залу к конторке Рэдсона и опешил. Рэдсон дремал. Он сложил морщинистые руки на впалом животе, подбородок его с жидкой седой бородой, упал на грудь и он тихо-тихо, словно мышка, посапывал.
-Кхм-кхм… - учтиво кашлянул в кулак Атхилл. Редсон вздрогнул, открыл глаза, и его сухонькие сморщенные губы разъехались в улыбке, обнажив желтые зубы.
- А, мой милый друг, добрый Атхилл. – Рэдсон уселся поудобнее, одернул истертую мантию. – Почему ты здесь?
- Почему? – удивился Атхилл.
- Да, почему? Библиотека закрыта.
- Закрыта. – Атхилл вскинул брови, и только потом вспомнил о большом листе у дверей, на который он не удосужился взглянуть. Ему даже стало стыдно за этот проступок. – Извините. Я пойду…
Он уже развернулся, когда его остановил оклик старца.
- Атхилл, подожди. Для юноши, устремленного к свету знания, мои двери всегда открыты. – Атхилл остановился, оглянулся. Рэдсон широко улыбнулся, так, что даже морщинки у глаз стали озорными и хитрыми. – И даже больше, мой добрый друг, даже больше. У меня есть что-то особенное для тебя.
Рэдсон тяжело поднялся со своего скрипучего стула, взял узловатую трость, прислоненную к высокому книжному шкафу и, сутулясь, вышел из-за конторки. Атхилл торопливо шагнул вперед, протянул руку, желая помочь старому архивариусу, но тот, будто бы и не заметив этого, прошел мимо.
- Атхилл, мой мальчик, знаешь ли ты, что из всех учеников академии, ты единственный, кто посещает библиотеку, этот храм познаний, не по указке профессоров, а по зову сердца. – Рэдсон оглянулся. – Да, да, единственный!
- Но наверное…
- Подожди, не перебивай меня, пожалуйста. – Атхилл догнал архивариуса и пошел рядом. – Да, Атхилл, сейчас знания не ценят, как в те времена когда я был молод. Тогда за такие книги, - его сухие пальцы легко легли на корешки книг, - велись войны, за один пергамент могли убить. Эх, а теперь… Теперь молодежь не ценит того, что имеет. Но не ты, нет, мой добрый друг, мой мальчик – Атхилл, ты знаешь цену знаний.
Атхилл вздохнул. Он хотел сегодня дочитать трактат Эдварда Сухорукого о исследовании свойств чешуи Уробоса, а вместо этого ему придется выслушивать бредни древнего старика. Можно считать день потерянным. Атхилл горестно вскинул глаза.
- Да, только ты и ценишь знания, а остальные – школяры, молокососы. – Рэдсон презрительно фыркнул. – Да, они не видят, что сокрыто за этими корешками, они не хотят вкусить дара чужих открытий. Дети, глупые дети…
Пока архивариус говорил, они углублялись все дальше и дальше в лабиринт стеллажей, книжных шкафов, высоких медных тумб с желтыми свитками. Вскоре уже и солнечный свет остался где-то за спиной, потолок стал ниже, и арки сводов при желании можно было достать, если хорошенько подпрыгнуть. Дорогу им освещали чадящие факелы, вспыхивающие при их приближении, и гаснущие за их спинами – заговоренные. В этой части библиотеки Атхилл никогда не был. Да что там, не был, - он даже никогда не слышал про то, что в библиотеке есть такая часть!
Они с архивариусом свернули в один неприметный закуток промеж двух пузатых книжных шкафов, какие перестали делать лет пятьсот назад, если не больше, и оказались в длинном узком коридоре с каменными стенами. Коридор упирался в обитую толстыми медными пластинами, сплошь в пятнах патины, дверь.
- Атхилл, я заметил, что тебя интересуют книги узкого круга. – Рэдсон дрожащей рукой снял с пояса гремящую связку ключей. – И это верно. Сам не зная того, ты сделал верный выбор. Нельзя изучить все, но если упорно тонкой иглой мысли пронзать темноту непознанного, можно открыть неведомое, неисследованное. – он подошел к двери, в дрожащем свете факела перебрал ключи и выбрав один из них, с резной бородкой, склонился к замку. – Да, мой друг, да, ты молодец. Ты не совершил моей ошибки. Я хотел многого и хватался за все, а в итоге знаю обо всем понемногу, но ни о чем по настоящему глубоко. Ты же избрал свой путь, и, я верю, пройдешь по нему до конца. – дверь поддалась и со скрипом распахнулась. – Проходи-проходи, Атхилл.
Атхилл зашел в след за Рэдсоном, прикрыл за собой дверь.
За дверью оказался круглый каменный зал с тяжелыми полками, вырезанными прямо в камне. На полках лежали книги. Совсем разные, некрасивые, неказистые, сшитые кое-как, но все они были невероятно древние и даже сам их вид таил в себе невероятную загадку, притягательную тайну.
- Вот, - Рэдсон повел рукой, - вот они все. Все истинные знания, самые глубокие тайны, которые нельзя доверить молокососам. Эти книги для таких как ты, для тех кто желает пройти путь до конца.
Атхилл только рот открыл от удивления. Не думал он, что разговор со старым архивариусом сможет привести его сюда, в сокровищницу знаний, в самое сердце тайны.
- Уробос… - Рэдсон, приложил пальцы к своей жидкой бороденке. – Тебя же интересует именно он? Ну конечно, именно Уробос. Вот, вот здесь ты сможешь найти то, что нет больше ни в каких книгах.
И руки старого архивариуса нежно, как величайшую ценность, подняли с каменной полки сухой свиток пергамента, и протянули его Атхиллу.
- Вот, возьми. Будь осторожен, свиток очень древний. Ему больше тысячи лет! Не повреди его.
Атхилл, как мог, аккуратно принял свиток в руки. Он даже дышать перестал, и только губы его неслышно сказали: «Спасибо».
- Читай, читай мой друг. Только не выноси свиток отсюда. Я оставлю ключи тебе. Когда закончишь, закроешь за собой дверь. Ну ладно, не буду тебе мешать.
И архивариус пошел к выходу, оставив Атхилла один на один с комнатой тайных знаний. Только когда дверь за ним со скрипом закрылась, Атхилл подумал о том, что сам он вряд ли найдет выход из лабиринта библиотеки, подумал, и сразу же забыл об этой мысли.
Он сел за каменный стол посреди комнаты, пододвинул поближе долбленую чашу с толстой оплавившейся свечой, и медленно, со всей осторожностью, развернул хрусткий свиток.
«Уробос был до Времени нашего Мира, и даже самое имя его было всегда вместе с ним до начала Времен и Материи.
Уробос стар, но суть его, его предназначение – нести молодость.
Уробос не властен над собой и Мир есть, пока Уробос падает в свою бесконечность, ибо нет ему ни конца ни начала в теле его.
Уробос велик в своей власти разрушения, и велик в своей власти милосердия.
Уробос добр, ибо в добре своем он щадит нас всех и живет мукою, что вечна от времени его рождения и до времени его смерти.
Уробос беспощаден и зол, ибо злоба его не оставит никого, кроме себя самого – вечного, но нового, вновь рожденного.
Уробос – есть начало всего, Уробос – есть окончание всего и так вновь и вновь от начала и до конца.
Уробос ведает все, но отвечает лишь однажды.
Уробос - есть тайна жизни, Уробос – есть познанье смерти.
Уробос…»
Атхилл не знал, сколько времени он провел в тайной комнате. Но когда он оттуда вышел, и дошел до той части библиотеки, где были окна, увидел на небе яркие точки звездочек и белый круг луны.
Атхилл долго плутал по коридорам, прежде чем вышел в знакомое крыло библиотеки и нашел конторку архивариуса. Редсона там уже не было. Тогда Атхилл положил ключи на конторку, и отправился к себе, в корпус младших послушников.
Он неслышно прошел по коридорам общежития, открыл дверь, тихо прикрыл её за собой и легким мановением руки разжег свечи, расставленные по всей комнате. Первое, что он увидел, - это Исиду, лежащую на кровати. Она спала.
Тихо, чтобы не разбудить, Атхилл сел за стол, достал стопку листов из бюро, перо и чернильницу. Следовало очень многое записать, пока он не забыл: основные тезисы, основное знание, что он вынес из длинной череды намеков и загадок, мелко испещрявших длинный манускрипт.
Тихо заскрипело перо, по бумаге потянулась длинная строка убористого подчерка.
- А, вернулся! – зашипел сзади разъяренный голос Исиды. Уж кто-кто, а она умеет скопить злость, желчь, и сохранить её всю, не расплескав ни капли. Такова уж её кровь – кровь наследной герцогини, привыкшей повелевать чуть не с самого рождения. – Как ты посмел, захлопнуть дверь! Грязный простолюдин! Ты… ты… ты!
- Не сейчас. – не оглядываясь, через плечо, спокойно сказал Атхилл.
- Что? Не сейчас?! – зло завизжала Исида, так, что наверное добрая половина соседей проснулось. – Да как ты смеешь! Да как ты толь…
Атхилл сжал кулаки, на скулах загуляли желваки. Ну почему, почему эта тупоголовая дура именно сейчас решила устроить скандал, именно сейчас, когда до истины ему остаются считанные шаги.
- Не сейчас… - сухо процедил он сквозь зубы. – Пожалуйста.
- Да ты знаешь, что по одному моему слову, и следов твоей ауры в академии не останется? Ты знаешь, что мой отец…
Всё, больше терпеть Атхилл не мог. Ноздри его гневно раздулись, глаза полыхнули магическим пламенем. Атхилл развернулся на стуле, горящие огнем глаза зло уставились на такое милое в покое, и такое невероятно омерзительное в гневе, лицо Фреды. Он резко выпрямил руки, из ладоней ударил бушующий белый свет – ослепляющая вспышка, и вновь мрак ночи, чуть разбавленный дрожащим светом свечей. На месте Фреды, посреди комнаты стояло каменное изваяние идеальной работы – как живое.
Атхилл усмехнулся, и снова обернулся к начатым записям. Совесть его не терзала.
А когда взошло солнце, и когда он закончил с размышлениями и осмыслением всего записанного, Атилл достал из заговоренного тайника под столом черную, сшитую буйволиными жилами, тетрадь. Её начал вести еще тот самый изгнанный прадед. Сюда, в эту тетрадь, записывалось все то, что их семья узнавала о Уробосе, все то, что могло бы помочь понять его природу – его смысл. Возможно тайну смог бы раскрыть еще отец Атхилла. Он тоже учился в этой академии, но тогда высшие адепты заметили излишне пристальный интерес молодого послушника к Уробосу, и решили, что лучше будет его исключить. А теперь он, сын, заканчивает дело своего отца, дело деда и прадеда своего.
Атхилл открыл тетрадь. Почти всю её он помнил наизусть, но в таком деле лучше перестраховаться, лишний раз все проверить и только потом приступать к действиям.
На пожелтевших от времени страницах нарисованы символы, аккуратными гнутыми линиями выведены стрелки пассов руками. Слова транскрипции Первого языка выписаны разборчиво, с заботливо проставленными ударениями, чтобы не дай бог нигде не ошибиться. Путь к Уробосу не прост, только посвященные адепты могут выйти в ту плоскость астрала, где можно узреть блестящее золотом, и отливающее зеленой медью, чешуйчатое тело вечного змея Уробоса. Но этого мало.
Уробос велик, и узреть его, еще не значит к нему приблизиться. Уробос любит свой покой, он никого не подпускает к себе, но даже к самому хитроумному замку можно найти отмычку. Их, этих отмычек, три, и все они нужны: каждый шаг к вечному змею – это испытание, каждое неверное слово, каждый неверный звук может стать смертью. Только один маг за все времена смог дойти до самого Уробоса, смог к нему притронуться – Эдвард Сухорукий. И он поплатился за это прикосновение: руки его иссохли, стали ломки, словно мертвые ветви деревьев, а кожа как трухлявый пергамент. Его исследования чешуи Уробоса были записаны не им, а его учениками под тихую диктовку умирающего мага. Всех его сил хватило лишь на то, чтобы не позволить сгинуть раньше срока своему умирающему телу – успеть рассказать все, что он узнал. А после, только последнее слово тихим шепотом сорвалось с его губ, весь он осыпался на землю сухим прахом, даже костей не осталось.
Секрет прохода к Уробосу узнал еще отец Атхилла, и он мог бы подойти вплотную к вечному змею, но не это было главное – главным было понять суть Уробоса, его назначение в этом мире. Надо суметь спросить его об этом, но как спросить то, что больше тебя, больше города, больше чем сама Земля, и может больше чем весь этот Мир! Это знание и искал Атхилл в академии, для этого он неустанно изучал древние фолианты, и вот сегодня – сегодня Уробос даст ему ответ.
Атхилл в последний раз пробежал взглядом по строчкам заклинаний, закрыл глаза, замедлил дыхание, биение сердца, остановил саму мысль свою, и оторвался от тела – вышел в астрал.
Дух его воспарил над землей, взлетел в единое мгновение над белыми шпилями академии, а потом и вовсе – вырвался в черную пустоту за облаками. Земля была внизу, яростным желтым огнем горел зрачок Солнца в неведомой дали, и даже бестелесную душу обжигало жаркое пламя светила. А вдалеке, за всем этим: за землей, за Солнцем, за другими планетами, за звездами – где то там, в бескрайней тьме, был Уробос.
Атхилл выплеснул из своей души слова заклинаний Первозданного языка и они золотой нитью метнулись через всю вселенную в бескрайнее ничто, туда, где был Уробос. Он раскрыл дух свой, и пролился новыми словами, мыслями, и душа его в единое мгновение оказалась на крайнем рубеже границ вечного змея. Атхилл впервые увидел его: огромного, невероятного, прекрасного. Уробос, словно драгоценное кольцо тонкой работы, висел в бескрайней бархатной темноте.
Еще слова, еще мысли, и светлой волной расступилось перед Атхиллом незримое ничто – он прошел первые врата. Теперь он оказался во власти мыслей Уробоса, в кругу его познаний.
Белым светом взорвалось все кругом, мир изменился в одночасье и Атхилл увидел то, что было в нем, но о чем он не знал: бесконечная череда жизней всех его предков, всех тех, кто жил до него от самого начала жизни на Земле. Миллионы лет пролетели перед взором в одно мгновение. Каменные топоры, шкуры, дикари, копья, гигантские пирамиды, красивые белокаменные города и люди в белых тогах, рыцари закованные в латы, странные паровые машины, машины что ездят по земле, а после машины способные взлетать в небеса и выше. Потом бег технологий окончился, люди стали забывать знания, но при этом они открывали новые способности – на Землю явилась магия. И дальше, и дальше, до дня сегодняшнего, когда уже и Великая магия стала забываться, и жизнь больше стала похожа на ту эпоху с рыцарями в сверкающих доспехах.
Круг завершился и Атхилл вновь увидел перед собой Уробоса, только тот был теперь ближе, много ближе. Вновь тайные слова, и еще один шаг – новое испытание.
Испытание спрашивал его обо всем: о всем, что есть в мире, и о том чего в мире нет. А Атхилл, и вся память, что таилась в нем, все те жизни, что в нем были – давали ответы на загадки. Вопросы сыпались все быстрее, и уже не Атхилл отвечал, сами вопросы кирпичиками вырывали из памяти нужные ответы, обрывали дух его, пока тот не остался голым, первозданным – самим Атхиллом, без всего наносного, без всего чуждого.
Атхилл стал еще ближе к Уробосу. Отсюда уже были видны гигантские его чешуйки, видно было как играют, как перекатываются под этой драгоценной шкурой невероятные мускулы вечного змея.
Слова, мысли, последняя отмычка, и можно будет очутиться на расстоянии вытянутой руки от этого бесконечного змея, что вечно пожирает сам себя. Дух Атхилла сжался, предчувствуя новые испытания, новые козни, но вместо этого он ощутил в себе один вопрос:
«Что ты ищешь?»
«Познание» - ответил Атхилл.
И последняя преграда растворилась. Он был у самого тела Уробоса – протяни руку и коснешься. Только нельзя этого делать, даже астральным своим телом – нельзя. Иначе ждет его та же участь, что и Эдварда Сухорукого.
Спросить, спросить – теперь надо спросить… Атхилл в одно мгновение вспомнил все слова из древнего свитка, вспомнил все свои мысли, все выводы, все те параллели, которые он долго и старательно выводил на бумаге, и задал единственный, но тот самый нужный вопрос, на который мог и должен был ответить Уробос:
«Зачем ты?»
«Я храню молодость всего сущего, я не даю миру стареть, я дарую смерть старому, и младенчество новому» - прозвучал ответ внутри Атхилла. – «Время пришло, круг завершен, Мир стал стар».
И все остановилось. Великий вечный змей Уробос, что от начала Мира пожирал свой хвост, взбрыкнул. Хвост вырвался из пасти и острым бичом прорезал пространство. Круг разорвался. А в следующее мгновение гигантский змей повернулся к блестящей, как россыпь бисера, вселенной. Его пасть, оказавшаяся куда как больше чем казалась сначала, пожрала планеты, звезды, Землю и Солнце и само тело Атхилла, только дух его остался висеть в черной бесконечной пустоте, и там же, в этой бесконечности, был вечный змей Уробос. Все случилось сразу, в одно мгновение. Было все и не стало ничего.
И вдруг Атхилл понял, что он один в извечно темноте, не стало больше рядом Уробоса, теперь он сам - новый Уробос нового Мира. И как только он понял это, бесшумно белым пламенем грянул Большой Взрыв, и стал новый Мир, и стало новое в пустоте – молодое, только начавшее свой долгий путь к перерождению. Атхилл-Уробос с жадностью вперился глазами в это новое, и захотел поглотить всё, пожрать, набить свою утробу, свою пустоту. Но пожалел он этого младенца, извернулся и заглотил свой хвост, ибо жив Мир, пока вечный змей Уробос падает в свою пасть.

- Монро, ты при жизни был несносен, а теперь и того стал хуже.
- Вот и не возвращала бы меня. Кто тебя просил? Да еще и в таком виде!
Я с сожалением посмотрел на костяшки пальцев пустыми глазницами. А когда-то у меня было тело, красивое, сильное. Оно служило мне верой и правдой больше тридцати лет. И что я получил, вернувшись с того света? Голый скелет и кучу проблем.
- Мог бы тогда позаботиться о сохранности плоти, а не давать разорвать себя диким псам.
Вот уж действительно! Если б знал, где упаду, подстелил бы соломки. А в идеале позаботился бы, что б ты вообще на свет не появлялась.
Скорее всего, меня выдала…почти улыбка…отвисшая челюсть. Увлекательнейшее зрелище смотреть на оскалившийся скелет.
- Ты специально зеркало притащила?
- Ага, надо ж тебе побыстрее привыкнуть к новому облику. - Милена встала с краешка стола, на котором до сих пор восседала как на троне. Вся в мать. Той тоже не был помехой, что голый камень, что луговая трава, она везде чувствовала себя королевой. И отправила бы за Порог настоящую, заяви та обратное. - А теперь тебе надо отдохнуть.
Я смотрел ей вслед и поражался схожести двух женщин. Такая же синяя кожа, огненно - рыжие волосы, горделивая осанка и привычка ходить босиком. Лишь перчаток она не носила. Прошло время, когда кровь лицедеев выпускалась на мостовую с превеликим удовольствием. Больше не было нужды скрывать письмена рода, покрывавшие руки от запястья до ногтей.
Отдавшись воле пушистого одеяла, я в очередной раз проклял день встречи с Локи. Рыжая плутовка профессионально расставила сети, в которые я попался. А когда узнал правду, было поздно. Не мог же я убить женщину, которую любил и ненавидел, да еще и с ребенком под сердцем. Но и оставаться рядом было выше моих сил. Простить обман, презрение - это ладно, а вот другое…С каждой минутой мне все больше кажется, что я был для нее всего лишь материалом. От начала и до конца Локи просчитала все шаги, все возможные последствия и не оставила место чувствам. В то время как я отдавался им без оглядки.
В дверь постучали. Кого там принесло?
- Что?
- Хозяйка просила вам передать - мальчишка слуга скороговоркой выпалил послание. Он осторожно поставил посылку на стол. - Я свободен?
Ему явно не доставляло удовольствие находиться со мной в одной комнате. Живя под одной крышей с Миленой, он насмотрелся и не на такие ужасы, каким был я. Значит дело в другом. Считает унизительным смотреть и говорить с бывшим полководцем? Зря ты так, малец. Я опустил свои косточки на ковер и подошел к нему вплотную.
- Свободен? Ты рожден рабом. Суть твоей жизни ползать в ногах моля о милости. А верхом твоих мечтаний является объедки с хозяйского стола. Червяк! Пошел вон!
Клянусь, у него кровь потекла в другую сторону, когда я клацнул зубами в сантиметре от его уха. Парня как ветром сдуло. Может я и несносен, зато знаю себе цену. Посылка, совсем забыл. Есть у меня плохая привычка уходить в себя, оставляя реальность с носом. Я откинул красный бархат, обнажая…хрустальный шар. Да она смеется? Это еще что за методы? Не уже ли, примирившись с людьми, лицедеи переняли у них и безвкусицу. Такими шарами пользовались балаганные гадалки, что б дурить простаков. Конечно, и кусок дерева можно превратить в шедевр. Но все равно, это по меньшей мере вульгарно.
- Ну, открывай мне свои секреты, - я потер кругляшку о ребро. Ничего. Заклинание активируется или от живого тепла или от крови. Трение температуры не подняло, со вторым у меня есть сложность. И что, прикажите делать? Констатировав бесполезность магической игрушки я запустил ею в висевший на стене портрет. Не нравились мне черные глазенки какого-то худощавого графа. Казалось он вот-вот сойдет с картины и начнет попрекать в глупости. Зачем повторять очевидные факты. Я и сам знаю, что дурак. А толку? Повелся на смазливую девочку, забыл о долге, завел дочь. Которая не преминула вернуть любимого папочку из Серых пределов для своих корыстных целей. Об остальных мелочах и вспоминать не хочу.
- Монро, а ты действительно дурак. - Чужой голос напугал меня. Мог бы, остался бы заикой: мужчина на портрете заговорил. - Тебя ни жизнь, ни смерть, ни чему не учат.
Вот теперь я готов поверить в свое сумасшествие. Я конечно не спец по части магии, но только непосредственным, живым влиянием можно наделить предмет разумом. А от одного прикосновения с хрусталиком…
- Ох, права была Локи. Какой я тебе хрусталик? И тем более - картина? Ты совсем мозгов лишился? Подойди к зеркалу.
Я подошел. Не спорить же неизвестно с кем. Хотя… кажется я догадываюсь кто тут такой говорливый. Знакомые нотки насмешки и сожаления.
Дааа. Не знаю радоваться мне или плакать. Причин на то и другое было предостаточно. Хорошая новость: мой скелет оброс мясом, кожей, волосами (как я проморгал такую вспышку?). Я снова стал похож на человека. Плохая: по чей-то злой прихоти я вернулся восемнадцатилетним юношей. И голос был именно его. То есть моим, но тех времен. Поганый у меня был характер, я бы сказал препоршивейший.
- Нравится? - голос перебрался в середину груди и, похоже, надолго там обосновался. Я чувствовал, как его коготки впиваются все глубже и глубже.
- Ворон, закрой пасть. Не то найду на тебя управу.
Вороном меня прозвали не за добрые дела. Я считал, что всесилен, не ценил ни свою, ни чужую жизнь. Зарабатывал торгуя людьми. На рынках Каргана мой товар ценился на вес золота, потому что был самым чистым. Другие выкупали пленных, подбирали бездомных. Я же заходил в дома и брал кого хотел. Закон никогда не был мне указом. А совесть тем более. Говорил мне тогда какой-то старик, что мир круглый, все вернется и больно ударит в спину. Оказывается был прав. Четырнадцать лет спустя я обречен слушать бубнение самого себя. Обалдеть, перспектива на будущее.
Ну, коли обзавелся телом, самый подходящий момент пойти вытрусить душу с доченьки. Всеблагая Мать, какой абсурд! Я уже вижу картину: юнец отчитывает взрослую женщину, как школьницу. Остается только отшлепать и в угол поставить.
- Правильно, нечего попусту воздух сотрясать. Лучше одеться нам найди.
Он меня доведет! Точно вспылю этой недоучке-некромантке по первое число за благой союз.

- И как это понимать?!
- И как это понимать?! - Милена стала моей копией и расхохоталась. Смешно смотреть на парня одной рукой поддерживающего простыню у пояса, второй размахивающего в воздухе. Но что поделать? Другой одежды не нашлось.
Вдоволь натешившись, лицедейка вернулась в прежнее обличие. Молочные белки глаз остались неподвижными. Интересно эта особенность врожденная или очередное веяние моды? До сих пор не встречал ни одного лицедея без глаз. Ладно, вернемся к делам насущным:
- Я вопрос задал.
- Что тебе не понятно? Оживить тело способен только его дух. Вот я тебя и вернула. А Ворон - уже вторая часть действа, к которому ты не имеешь ни какого отношения. - Четкая констатация фактов, холодный расчет. - Скоро придут гости, займитесь им.
Последняя фраза была кинута двум мьюри стоявшим в углу. Помесь домовиков и лесных эльфов они отлично владели бытовой и природой магией. О лучшей прислуге нельзя и мечтать. Правда, служили мьюри исключительно одному хозяину. Себе. Остальное выполняли за кров, еду и безопасность. Маленькие, пухленькие, с заточенными ушками, они представляли легкую добычу для магов решивших поживиться силой. От стальных сетей не спасет вся магия мира.
- Как господа желают одеться? - тоненький писк прозвучал на уровне колен. Господа? Я тут единственный кого надо одеть, а вторая искра жизни у меня в груди - так, мелочь пузатая.
"Я бы попросил ."
Давай, обидься. А лучше перестань со мной разговаривать.
- В драконью накидку.
Я сомневался, что малыши осилят мой выбор. Зато будет чем укорить Милену. Но они и не моргнули. Простыня отлетела в сторону. Воздух начал сгущаться. Достигнув определенной плотности, прилип к коже и разошелся волнами. С каждой новой волной цвет становился все чернее, пока не достиг полной непрозрачности с зеленым отливом. В комплект вошли кожаные сапоги по щиколотку и льняная рубашка. Приблизившись к своему отражению в оконном стекле, остался доволен. Особенно после первых шагов: в каждом сапоге по кинжалу плотно прилегают по щиколотку , что б не завалились набок, но и вытащить будет легко. Рубашка на выпуск, скрывает пять метательных ножей: пара на ребрах, пара на животе, один под диафрагмой. Чешуя дракона вместо плаща остановит и металл, и магический огонь.
- Спасибо. - Я постарался вложить в благодарность всю искренность на какую был способен. Распинаться во всех подробностях было бы непростительной глупостью. Мьюри и так дали мне больше, чем я решился бы просить. Во-первых - свою поддержку. А во множестве остального: ни одного зелья или клочка заклинания, что говорило о защите дома от нападения на его обитателей изнутри. Милена пригласила на порог врага? Которому я очень мешаю, судя по наличию холодного оружия. И конечно же драконья накидка. Редкая это вещь, защищает носителя от всех и вся. Только драконы исчезли с лица земли веков семь назад. Значит, моя дочь имеет доступ к кладовым древности…
- Фрелл! - имя призрачного шутника сорвалось с губ. Мозаика сложилась в цельную картину. И ситуация не сулила ничего хорошего.
Солнце катилось к закату. Сумерки укрывали сад, заставляли птиц сменить мелодию. В закатной тишине плескался ручеек. От сюда я видел лишь его конец, он уходил под камень. Выбраться на воздух, что ли? Ворон поддержал идею толчком в сторону двери. Ну хоть в чем-то мы сошлись. Подминая весеннюю, ярко-зеленую траву я удалялся от дома. Моя дочь не жаловала прогулки, поэтому тропинок не было вообще. Пузатики передвигались, не причиняя ущерб ни одному насекомому, и делали все возможное, что бы в их владениях жизнь цвела и пахла. Надо отдать им должное. За ручейком они следили не хуже. У кромки воды росла зелень, а не скапливался ил. Серебристые рыбки плескались в прозрачной воде. Помню сказку, рассказанную захожим путником. В ней девушка просила у бескрайнего моря вернуть ее любимого. Много месяцев назад он ушел в плаванье. Но море осталось немым. Тогда она попросила ветер передать поцелуй любимому. Он лишь фыркнул, подняв гору опавшей листвы. Отчаявшись, сетуя на богов и судьбу, девушка пришла к реке. Ей не зачем было жить. Отдав свое тело воде, она надеялась когда-то воссоединиться с любимым. Пусть их союз не был подтвержден небесами, благословлен отцами, они будут вместе. Бегущая река приняла ее дар. Намного позже я узнал, что это чуть больше чем сказка. В Каргане, на берегу бурной реки, стоит памятник влюбленным. Их страсть и самопожертвование заставляет кипеть воды Эйны каждую осень. И кто знает, что послужило поводом для его возведения.
Я пришел к ручейку с просьбой. Сказка, легенда, забытая быль, а мало ли. Бегущая вода - живая вода, вняв мольбе один раз, внемлет и второй. Очень на это надеюсь. Я опустил руку в поток.
- Ты видишь правду через время. Ты не несешь людское бремя. Покажи мне, почему исчезло драконье племя.
Общаться с водой научил меня северный шаман, тот, что выжег на плече кислотой имя Локи. Ядовитая жидкость пробралась до костей. Так что, в каком бы теле я ни был, рыжая лисица всегда со мной. Мудрец говорил: улови ритм беглянки и вторь ему. Только так она поймет тебя.
Я опять пропустил поворотный момент. Когда беглянка успела втянуть меня в прошлое?
…Локи смотрела в потолок. Что она видела в шкурах обтягивающих шатер?
- Что тебя тревожит? - Я чувствовал, что на тот момент она была самым дорогим человеком. И рухни мир, это не измениться. - Морщины тебе совсем не идут.
Не прикрываясь покрывалом, она повернулась ко мне лицом. Длинные волосы разлетелись по подушке.
- Если я попрошу, ты исполнишь?
- Да.
- Доверься мне. - Она положила руку на солнечное сплетение. Я был лишь сторонним наблюдателем. Воспротивиться не мог, даже зная к чему это приведет. - Я разделю твою душу надвое. Одна часть будет продолжать жить, вторая отделиться, и перейдет в хрустальный шар. А когда придет время, возродится заново.
- Какая-то часть меня умрет? - Я боялся. Нет, не умереть. Потерять Локи. Плевать, запретная любовь или нет…главное это Любовь. Чистая и без предрассудков.
- Я никогда не причиню тебе зло. - Синяя ладонь коснулась щеки. - Я хочу, что бы ты помог мне осуществить мечту.
Мечта. Как же невинно звучит. Светло и бескорыстно.
Я заколебался. А что, если она верила в то, что делала? Раса драконов поддерживала существование мира от начала и до сих пор. По крайней мере, так хотелось думать. Последние их следы пропали семь столетий назад. Пресвятая Владычица, Фрелл, Кос, Магрит… они из рода драконов. Хранители знания и памяти. Может желание вернуть их к жизни не так уж и плохо. Может мир станет лучше с их приходом? И совсем неважно, почему они покинули людей.
- Хорошо…

Я сидел промокший в росе. Не знаю как в остальном мире, а во дворе Милены, мокрые капельки стекали по чешуйчатой коже дракона на траву. По хребту пробежало стадо мурашек - гости пришли. Во всеоружии я направился к ним. Парадный зал был заполнен людьми, магами и лицедеями. Многие из них предпочти надеть маски. Сегодня Милена выберет союзников и врагов. Кто есть кто, соседям знать не обязательно.
"Среди них есть и твой убийца"
Ворон не преминул напомнить о неизбежном. Мертвым нет места среди живых. Чем бы все не закончилось, я уйду за Порог. Мое место среди голых скал, с пустотой под ногами.
- Прошу внимания. - Милена взвилась к зеркальному потолку столбом огня. - Вы приступили порог моего дома с одной целью - увидеть хранилище драконов. Древнего рода, некогда царившего на земных просторах. Их могущество превосходит даже самые смелые ожидания. И сейчас, я открою вам вход в усыпальницу великих.
Пятнадцать избранных, я посчитал, замерли в ожидании. Мое же сердце колотилось как бешенное. Не нужно прожить пол века, что б понять, кто откроет им хранилище.
Ворон, Локи использовала тебя, как сейчас Милена. Не делай этого. - Я остался глух к самому себе. - Думаешь, тебе что-то светит после исполнения ее просьбы?
Ответ же очевиден! Но слепа влюбленная душа. Ворон был готов на все ради синекожей красавицы. Какой из них, не могу сказать. То ли Милены, то ли Локи. Обе они стоили смерти.
"Теперь ты меня понимаешь?"
О да. В полной мере. Понимаю, почему разрешил стереть из памяти встречу с лицедейкой, понимаю, почему не убил собственную дочь. Но это уже в прошлом. Механизм запущен. Неведомые слова вырвались из горла, и пол вздрогнул…

- Я хотела тебе рассказать. Но ты бы не понял, по крайней мере, тогда. - Локи стояла на берегу моря. От дочери ее отличал пояс из черепов и один на лбу, у самых волос. Сфера сознания приняла нас обоих в свои объятия, забыв о прежних разногласиях и недомолвках. - Прости.
- Ничего.
Я окончательно распрощался со старой жизнью. С приходом драконов началась другая эра. На сцену вышли молодые, и я без тени сомнения оставил Ворону и Милене строить Завтра. Как ни как моя кровь и плоть. Плохого не выстроят.
- Я не могла по-другому. Даже если б очень захотела. - Она потупила взгляд. - Но после всего, я с тобой. Порог не смог развести нас по разным сторонам. Я люблю тебя…
Я утопал в ее губах, падал в бездну ее слов. Так все и должно закончиться.

За кучу ошибок вас обоих расстрелять мало Читала и бесилась.

Голос Волчеку. И тема раскрыта полнее, и сам текст более сильный. И более целостный, сюжетно законченный.

№1. Пашка, значит. Так вот, мне очень неприятно осознавать тот факт, что Волчек превратился в... прости Господи. Ой! Откуда я такие слова-то знаю?
Лирическое отступление. На мой взгляд, примерно полтора года назад Волчек был лучшим прозаиком сайта. Его произведения были очень качественными и изящными. И нам, юным, необстрелянным юкозятам было на кого ровняться, у кого учиться. Прошло время и что сейчас? А сейчас у нас тихий ужас. Уважаемый автор скатился до графомании. Извини, конечно, но ты сам виноват. Такого убожества и тупизма еще надо поискать. Рассказ ужасен во всех смыслах. Набор фэнтезийных штампов. Особый род, особый потомок, избранный, Бог. Да сколько можно уже? Самим-то не надоело? Судя по всему, нет. Змейка жрущая сама себя. Круто, просто нереально. А концовка... у меня просто нет слов. Кто же еще если Атхилл? Он же избранный.
А за каким в рассказе присутствует Фреда-Исида? Какова ее роль? Она вообще ничего не значит и никак не влияет на события. Выкини ее и ничего не изменится.
Повествование слишком нудное. Тянется, тянется. Скучно и абсолютно не интересно. Хочется перемотать дальше или вообще закрыть и забыть как страшный сон.
Вот за каким тебе нужно было 7 битв за неделю? Что хотел этим доказать? Что опустился до уровня графомана? Что же, поздравляю, тебе это удалось блестяще. Браво автор!
Обидно мне за тебя, Пашка. Без какой-либо иронии или сарказма. Ей-Богу обидно.

№2. Ленка. Рассказ тоже.. хм.. мелочь в него кидать никто не будет, не фонтан. Но уж по повествованию он явно обходит свое оппонента. Хотя по сюжету маразма хватает.
Одно только "Я с сожалением посмотрел на костяшки пальцев пустыми глазницами" заставляет долго смеяться. А чем, простите, он их видел? Глаз-то нет. Идиотизм. Скелет видит, слышит, думает! Чем? Костями? Забавно.
"Такая же синяя кожа, огненно - рыжие волосы, горделивая осанка и привычка ходить босиком". - привет Мистик!
По тексту много таких забавных предложений.

Оба автора нереально круто порадовали. Первый особенно. Продолжайте в том же духе, друзья мои. Уробосы и думающие скелеты вам в помощь.

А голос я все же отдам, да. Зря что ли распинался? №2. Просто читается гораздо легче и не так скучно. Местами даже весело.

Паша,

№2
Уж извините, но мне совершенно не понравилось. Скелеты, драконы, лицедеи... Много напыщенности, пафоса, какого-то любования автора собственными героями... Так показалось - это имхо.

"Помесь домовиков и лесных эльфов" - вот в этом месте лучше не вдумываться в подробности...

Голос без сомнений Волчеку.