***
- Док, эти твари утащили Селленджера! Прошу вас дайте добро на рейд. Мы их догоним на катере, не могли же они так быстро уйти.… А-а.… Да аккуратнее, черт возьми! Я же еще живой! Что за гадость?
- Перекись водорода – необходимо обеззаразить рану. Не отвлекайся Майк, рассказывай.
- Жжет будто кислота! Ну, я и говорю, мы делали замеры, когда увидели первую тварь. Знаете. Они похожи на помесь человека и ящерицы. Чешуйчатая мерзость, датчики показали пятерых, они теплокровные, Док, ей-богу. Потом один из них подошел к Селленджеру и зашипел на него. Мы держали тварь на мушке. Смирнофф передал на базу об инциденте, поступил приказ взять одну тварь вам для опытов. Что вы с ней хотели делать? А, хе-хе.…Резать, небось…
- Перестань хихикать, Майк, это наркоз. Что было дальше?
- Ну, дальше Селленджер выстрелил парализатором, ведь вам нужен живой образец. Мы даже растения выкапываем, чтоб корень не повредить…. Извините, о чем я? Ах, да ящер упал, а остальные бросились на нас. Насколько же они быстрые! Взгляд не успевает! Селленджера утыкали копьями. Он стал похож на дикобраза, как в том фильме про старую землю, представьте с какой силой нужно кинуть копье, чтобы пробить скафандр!
Мы по ним не попали, твари метались, словно смазанные жиром молнии! Смирноффу хвостом разбили стекло шлема, так что старина Айвен хапнул туеву хучу рентген.
А когти у них, Док, вы не поверите – мой десантный нож меньше! К тому же я не слышал, чтобы кто-то ножом вскрывал боевые скафандры! Вы сами видели рукав скафандра и порез на половину руки. Шрам будет.
И все, Твари схватили Селленджера и куда-то поволокли. Я в них садил из пистолета но, похоже, сорок пятый калибр маловат для таких уродов, по ним из пушки стрелять.
Дальше вы знаете, ребята из второй группы нас подобрали, и тварь парализованную тоже.
Док, вы, когда распилите ящера на куски, поговорите с командиром – нужно расконсервировать танк!

***

Керр-Атас вошел в зал прихрамывая. Правая рука висела плетью, из раны на плече сочилась сукровица. Видно было, что охотник еле стоит на ногах. Голос Керр-Атаса дрожал от усталости.
- Мы встретили их на входе в долину. Они стояли на двух ногах – как разумные. Но не похожи ни на одно из племен пустыни.
Мы подумали, что это одно из кочевых племен, Мог-Хуэг отправился на переговоры, а остальные затаились и ждали. Он шел один без оружия, но когда приблизился, раздался гром и бедняга Мог упал замертво.
Тогда мы напали. Пришельцы очень медлительные, но их шкура, точнее одежда наподобие юбок и повязок которые мы носим, чтоб прикрыть гениталии, очень прочна. И они полностью обмотаны такой кожей. Одного из пришельцев мы поразили четырьмя копьями, а он остался жив. Впрочем, мы захватили одного.
Он вопросительно посмотрел на вождя, тот кивнул.
- Вносите ребята! – с надрывом проговорил Керр.
Сквозь коридор из расступившихся людей двое охотников волокли за ноги визжащее существо. Бросили подле ног вождей и встали рядом с копьями наизготовку. Один из них бросил на песок странную одежду пришельца.
Пленный, пошатываясь, встал на ноги. Снова что-то отрывисто заверещал.
Гис с интересом рассматривал странное существо. Внешне пришелец напоминал людей племени, вот только вместо чешуи – голая кожа. На голове шерсть наподобие шерсти двугорбого казеда. Кожа белая как брюхо песчаной жабы.
Пленный, продолжая верещать, потянулся было за странной одеждой, но тут же получил древком копья по спине. Взвизгнул тонко, упал, держась за отбитую руку.
Дос-Видос снова поднялся.
- В свете произошедшего, я вынужден передать управление племенем военному вождю Лас-Таису. Что скажешь брат?
Лас-Таис поднялся, огромный как скала, он шагнул влево, встав на самое высокое место убежища. Взгляд желтых, как пустыня глаз медленно прошелся по лицам соплеменников. Сказал хрипло:
- Люди племени. С тяжелым сердцем принимаю власть в это тяжелое время. Война грядет.
Война с опасным безжалостным противником. Враг покусился на самое ценное – на жизни наших детей, на жизни наших женщин, на жизни мужчин. Враг не пускает нас в оазис! Без папоротника мы все равно умрем. Отвоюем у коварного врага жизнь! Лишим его убежищ, отдадим в жертву Ароху! Уничтожим!
Племя взревело. Охотники потрясали копьями, рычали, от мощного рыка с потолка посыпались песчинки.
- Смерть – звучало под сводами Убежища.
Лас-Таис поднял руку, подождал, пока крики утихнут, спросил громко:
- Великий Таг-Хуаг, поведай, что сказали боги.
Шаман перестал раскачиваться, с трудом сфокусировав взгляд, недоуменно посмотрел на вождя. Проговорил властно:
- Принесите мне печень врага! Так говорит Арох!
Последние слова шамана потонули в реве толпы. Лишь мирный вождь услышал последнее:
- Аффтар, выпей йаду.

***
Секретно.
Рапорт
Начальнику станции дальнего наблюдения генерал-майору Вирясову А.А.
От: командира челнока планетарного базирования Пз 675 «Протон», капитана первого ранга Габитошвили Г.С.
Докладываю, за время работы исследовательского модуля на поверхности планеты произошел инцидент. Имело место, нападение хищных животных (возм. человекоподобных ящериц), в результате имеются потери среди личного состава экспедиции старший сержант Селленджер – пропал без вести, рядовой Смирнов И.Д и сержант Рохос М. – легко ранены.
Меры, принятые для поиска пропавшего, результатов не дали.
Видео отчеты и рапорты участников инцидента в приложении №1.
Задачи экспедиции выполнены на 93%. Начинаю подготовку эвакуации личного состава.

10.06.2253г.
***
Гис выскочил из временного убежища едва жара начала спадать. Арох еще не совсем скрылся за край пустыни, жар от его стрел, хоть и ослабленный, но ощущался.
На поверхность начали выбираться воины. Изможденные дневным жаром они жадно глотали воду из фляг, жевали полоски вяленого мяса.
Керр-Атас назначенный командиром отряда подождал пока Арох спустится за край, произнес отрывисто:
- Выдвигаемся, дозорные на двести хвостов вперед. Только если что в бой не вступайте, все должны вернуться домой.

Двое врагов, в странных блестящих одеждах стояли неподалеку от наземного убежища пришельцев. Еще пятеро таскали внутрь странные квадратные предметы. Воинов, которые наблюдали за ними уже много ударов сердца, ни кто не видел.
Керр-Атас коротко прошипел и ящеры скользнули по песчаным дюнам.
Гис вытянулся в длинном прыжке и сомкнул челюсти на шее одного из пришельцев. В глотку плеснула солоноватая кровь. Жертва судорожно задергалась. Острые когти Гиса оставили на блестящей одежде длинные борозды. Он оттолкнулся от противника, побежал к следующему.
Воины, с упоением рвали тела пришельцев.
Раздались частые хлопки. Тос-Хуаг, бежавший рядом с Гисом, вдруг зашипел от боли и упал на землю.
В углублении на стене убежища пришельцев, стоял один из врагов. В руках он держал длинный предмет, очевидно оружие. Гис по дуге рванул к нему. Пришелец бросил оружие начал ожесточенно стучать по стене. Проем стал резко уменьшаться.
Гис прыгнул. Створки сошлись едва не разрезав Гиса пополам. Когти воина вонзились в тело пришельца. Серебристые стены убежища покрылись брызгами крови.
Тело врага перестало дергаться, Гис огляделся вокруг - выхода не было. С рычанием он ударился о дверь, железо спружинило, плечо отозвалось болью. Когти скользили по металлу не находя щели чтоб зацепиться.
-Так, успокойся Гис,- сказал себе парень, – ты же не тупой зверь, чтобы не суметь выбраться из капкана.
Он потянул носом воздух. Сверху явно веяло сквозняком. Так и есть сверху сквозь решетку еле ощутимо дуло.
Мощный удар смял вентиляционную решетку. Рывок и покореженый кусок металла загремел по полу.
Гис скользнул в вентиляцию.

***
Выписка из доклада ДЕН Новосельцева К.Н.главы комиссии по проекту «Возрождение земли два».
На основании исследования двух представителей эндемичной фауны:
… В свете вышеперечисленного полагаю возможным осуществление проекта «Возрождение» на участке №27/6 (Северная Европа).
Уровни опасности:
3А – радиационный.
1С – биологический.

***
«До отстрела десантных капсул две минуты».
Майк поморщился – механический голос, казалось, орал прямо в ухо.
- Сержант Рохос, вы же там были, скажите, против кого мы летим воевать?
Майк оглядел молодого бойца в новеньком десантном экзоскелете, сплюнул, сказал надменно:
- С ящерицами, парень, большими, уродливыми, мать их, ящерицами!

Хорошо, что я живу один. Никто не мешает вставать, когда душе заблагорассудиться. Только в этот раз все было немного иначе. Я проснулся засветло и, лежа в постели, перебирал в голове события вчерашнего дня, слившиеся в моей голове в бессвязный набор картинок и чувств. Экран с текстом и мерцающей чертой, хандра, дождь, лазурное небо, вдохновение и, наконец, чистое и неподдельное счастье, что книга закончена.
Вычитка концовки не заняла много времени, я был ей вполне доволен и, не медля, отправился в издательство, которое присмотрел уже давно. Здание, в котором оно находилось, выгодно отличалось от остальных, имея всего восемь этажей в высоту, смотрелось, как белый гриб в огромном бору.
Первым и последним грандиозным препятствием на пути моей книги к публикации был главный редактор. Я попал к нему почти сразу. Грузный мужчина с чисто выбритым лицом, короткой стрижкой и темными глазами сидел в мягком кожаном кресле и курил сигару. Потрясающе ароматный дым, изысканный вкус которого понятен только курильщикам, витиеватыми струями уходил к потолку и, завиваясь в туманную косу, улетучивался через вентиляцию. Дорогой костюм тройка черного цвета с тонкими белыми полосами очень шел этому человеку, но пиджак чуть не расходился по швам, а пуговицы едва не лопались. Казалось, одно лишнее движение, и нитки порвутся. Редактор что-то увлеченно читал, бесконечно пуская дым, отчего голова его тонула в облаке густого тумана.
Вообще-то, я дико волновался, идя сюда, да и сейчас, впрочем, тоже. Сердце бешено стучит в груди, дыхание учащенное, словно я бегу на соревновании, от решения редактора зависит моя жизнь, моя карьера, черт возьми!
А что если он скажет нет? Скажет, что я бездарен, у меня нет таланта и лучше идти работать? Я ведь ничему не научился, всю юность отдал тренировкам, улучшению таланта. Тогда я думал, что у меня он есть и все непременно получится. Ладно, первое время отец поможет деньгами, - кстати, он-то писатель состоявшийся! - но вскоре они закончатся, и я буду вынужден идти работать. А куда? Официантом? Продавцом? На большее рассчитывать не стоит. Черт, да что ж я, в самом деле? Этого не случится, книгу возьмут в печать. За первую публикацию мне, конечно, не заплатят, но второй роман не заставит себя ждать. Окрыленный успехом я напишу его месяца за два. И вот тогда получу неплохой гонорар. Да, так и будет.
Теперь я немного успокоился, и во мне прибавилось уверенности и напористости. Но редактор по-прежнему что-то читал и тонул в клубах дыма, не желая меня замечать.
Я деликатно покашлял.
Его глаза неизменно бегали по строчкам.
Я кашлянул громче.
Взгляд, затуманенный никотином, из-под полуопущенных век соскользнул с листка и медленно поднялся по темно-синим джинсам, изношенной серой куртке, и остановился на уровне моих взволнованно бегающих серых глаз. Внезапно я успокоился, ибо понял, что этот человек, не смотря на чин, большой живот и толстый кошель, скажет прямо, в лицо, все, что думает. Он не будет льстить или изворачиваться, смягчать ложь или приукрашивать правду, нет, он сыграет роль отменного зеркала, которое покажет действительность, как она есть.
Пухлые губы задвигались и изрекли:
- Ты кто?
Я не сразу нашелся с ответом.
- Виктор Рольфович, - произнес я, нерешительно переминаясь с ноги на ногу. Второго стула в кабинете не было. – Я Вам звонил недавно, просил об аудиенции, когда допишу книгу. Хотел показать ее…
- Когда был звонок? – перебил Виктор Рольфович.
- Три дня назад.
Редактор откинулся в кресле и глубоко затянулся сигарой. Когда он снова скрылся в облаке дыма, то грузным басом, соответствовавшим его комплекции, промолвил:
- Помню, - из тумана высунулась рука. – Давай сюда рукопись.
Серые листки бумаги из вторсырья будто сами легли в его ладонь. Какое-то время слышались его шумное дыхание и, изредка, шорох страниц, и только яркий оранжевый светлячок сигары говорил, что она курится, а значит и текст читается.
У меня появилось время оглядеться. Стены в кабинете были стилизованы под красное дерево настолько искусно, что оно казалось настоящим. Слева и справа в нишах находились книжные шкафы. Левый был до отказа забит книгами авторов старины. На потрепанных корешках безликих книг золотым тиснением вывели имена, я прочитал некоторые фамилии: Лесков, Хаггард, Конан Дойл, Жюль Верн, Булгаков и многие другие. Почти все я видел впервые. Только несколько были знакомы мне из далекого детства. Помню, дед забивал трубку и, пыхая сизым дымом в потолок, читал Лескова или Достоевского, Оруэлла в оригинале или Чарльза Буковски. Его книги походили на те, что я видел сейчас, зачитанные буквально до дыр. В школе нас заставляли изучать творчество Перумова, Лукьяненко, Орехова - тех, чьи книги дед, завидев у меня в руках, силой выхватывал и бросал на горящую газовую плиту! Я не мог понять зачем, ведь они писали интересно и грамотно, и я зачитывался ими, но дед молчал в ответ. И только иногда, когда в доме отключалось электричество и, как следствие, компьютер и телевизор, он с двумя свечами в руке подходил ко мне, давал книгу с одноцветной обложкой, оставлял на столе зажженную свечу и молча уходил, унося за собой призрачный шлейф дыма. Неужто и Виктор Рольфович читает подобный бред? Тогда ему будет трудно понять мое творение. Справа же шкаф был заполнен едва ли наполовину, и все книги имели яркие, цветные обложки и мягкий переплет. Но пыль, во множестве скопившаяся на полках, служила доказательством, что редактор редко брал в руки кого-либо из нынешних авторов. Скорее всего, эти книги, прочитанные лишь раз, а может, недочитанные вовсе, ставились на полку и истлевали под гнетом времени и пыли и служили лишь декорациями. Стол, за которым сидел утонувший в дыму Виктор Рольфович, был огромен, под стать своему хозяину, с короткими толстыми ножками, также изготовленный из дерева. Сверху лежали несколько рукописей, с зачеркнутыми жирным красным маркером первыми страницами, и открытый хьюмидор, до краев заполненный сигарами.
Постепенно дым рассеялся, а сигара докурилась.
- Не пойдет, - сказал редактор.
- Но почему? – опешил я.
- Тебе что, критику дать? Я в этом кресле сижу не за этим.
- Прошу Вас! – чуть не вскричал я. – Объясните, чем не устраивает?
- Не актуально. – редактор все же сжалился надо мной. – Это фантастика. Пик ее популярности пришелся на начало двадцать первого века. Так что твоя бредятина опоздала лет на сто.
- Но ведь там есть смысл, идея, которая актуальна во все времена! – яростно доказывал я.
- И какая? – редактор прищурился. – Любовь? Война? Милосердие?
Я поперхнулся слюной. Все три варианта были верны.
- Как Вы узнали?
Виктор Рольфович указал на кучу зачеркнутых рукописей.
- Они написали о том же. Так что можешь забрать свой чушесборник и убраться восвояси. – Его рука потянулась за очередной сигарой.
- Но о чем же тогда писать? – не выдержав, взвыл я. – Ведь тот же Лукьяненко писал фантастику век назад, а я его до сих пор перечитываю!
Рука замерла в воздухе, а лицо приняло жесточайшее выражение.
- Не о чем писать, говоришь? – процедил он. – Я тебе расскажу. Выгляни в окно. Что ты видишь?
Я выглянул и ответил:
- Огромные серые здания, нити дорог, сотни машин. Я вижу скучную серую действительность.
- Именно! Наша жизнь расписана на десятки лет вперед, проста и банальна, как квадрат. А точнее, как клетка. Казалось, люди должны читать фантастику, чтобы убежать от реальности. Но нет! Даже там уже не скрыться. Они хотят видеть в книгах и кино действительность, но приукрашенную, и способы, как ее изменить, и мотивы, чтобы это сделать. Пиши хотя бы об этом. А то, что принес мне ты, никчемная беллетристика. Ты умеешь творить, у тебя есть свой стиль, но пишешь не о том.
Закончив речь, он закурил новую сигару.
Я был вне себя от ярости, гнева и горечи. Все рухнуло, воздушный дворец, выстроенный мной за десятки лет, был сокрушен в одночасье, а на месте его осталась лишь сосущая пустота. Я хотел отомстить ему за унижение, сказать что-нибудь обидное, но не нашел ничего лучше замечания:
- Вы слишком много курите.
Виктор Рольфович на мгновенье впал в ступор, но затем поднял на меня свои внезапно прояснившиеся глаза.
- Жизнь бесцельна, - тихо промолвил он. – Так не лучше вкусить все, что она может дать, да отправится на тот свет поскорее?
Напоследок я громко хлопнул дверью.
С этого дня начался мой алкогольный марафон. Когда я вернулся домой, в душе бушевал ураган чувств, а балом заправляло отчаяние. Бутылка всегда актуальной водки сама легла в руку, сняла с себя крышку и опрокинулась в глотку. Адское жжение охватило внутренности, упав в желудок, разлилось приятным теплом по сосудам. Несколько промилле алкоголя ударили в голову: отчаяние отступило, все остальные чувства притупились, сознание затуманилось, а мир окрасился во множество замечательных бессмысленных красок, которые не увядали вот уже несколько месяцев. У меня появилось множество друзей и подруг, со многими я спал, и иногда попадались красивые. Их лица сменялись калейдоскопом на фоне кухонной лампы. Они сменялись так быстро, что имен многих из них я даже не спрашивал. Главное что они были, поддерживали меня и понимали, как никто не мог. Потом в моей квартире обосновались тараканы, мои ночные собеседники, молчаливые, способные только слушать душевные излияния человека, насквозь пропахшего перегаром. В немногочисленные часы трезвости я прекрасно осознавал, к чему все идет. Но, как сказал Виктор Рольфович, жизнь бесцельна, так не взять ли все лучшее, что она может дать? Так я и тонул в алкогольной трясине, пока ее кисельная кромка с тонким налетом пивной пены не сомкнулась над головой. И только рука возвышалась, как могильный крест, над поверхностью болота. За эту руку меня схватил мой старый настоящий друг, не чета собутыльникам. Рэй.
Однажды утром вечно веселый он вломился в мою квартиру. Рэй был слегка полноват, одет во все бежевое, а большие карие глаза, как всегда, смотрели немного грустно.
- Уляля! – вместо приветствия выкрикнул он. – Почему ты не берешь трубку? Что с твоим мобильным?
- И тебе привет, - хрипло отозвался я из груды хлама, некогда служившей мне постелью. – А я его продал, чтобы купить себе немного красок.
- Красок? – изумился он. – Ты стал художником? Нет, не может быть! Я слышал, что логово художника находится в вечном беспорядке, но твое больше походит на притон.
- Идиот! Я имел ввиду красок жизни. Выпивки! Ясно тебе? И если ты не принес мне хороших вестей или бутылку-другую хорошего пойла, то убирайся.
Я был крайне нерасположен кого-либо видеть.
- Небо, во что ты превратился? Похож на грязную половую тряпку, а не на будущего великого писателя. И да, я принес тебе весть. Но она печальна и горестна, но выпивать я тебе не позволю. Вижу, тебе уже хватит.
- Заткнись. Что за весть? Кто-то сказал что я бездарь? Я и так это знаю.
Рэй не стал спорить, а только тихо прошептал:
- Твой дед умер. Одевайся, поедем к нему на похороны.

Второго деда я не знал, его сгубила болезнь еще до моего рождения. А этого я любил всей душой. Он всегда был загадкой, которую я и по сей день не смог разгадать. И это обстоятельство внушало уважение к нему. Он навсегда остался в моей памяти молчаливо курящим трубку в своем кресле и с бесцветной книжкой в руке.
На кладбище погода не соответствовала моему настроению. Наступил один из тех редчайших дней, которые солнце выбирало, чтобы почтить Землю своим присутствием. Может, в этот раз оно выглянуло ради моего деда? Не удивлюсь, если это действительно так. Мир на мгновения стал красочным. Редкая трава зеленым огнем заплясала по земле, а здания предстали в истинно бежевом цвете. Я не помню отпеваний, похорон и прочих ритуалов православной церкви, глаза застилали слезы. Невозможно, но я все еще мог чувствовать. Мы сидели рядом с отцом где-то в стороне и плакали, пряча горечь в добела сжатых кулаках. Не смотря на постоянное курение трубки, дед дожил до почетных девяноста лет. Запах ароматного табачного дыма калифорнийской Вирджинии навсегда останется в моем сердце. Только об одном жалею, что вовсе не видел деда в последние месяцы.
После похорон солнце снова скрылось за непроницаемой пеленой туч. Я не остался на поминки, слишком это тяжело. Рэй куда-то вез меня на машине, что-то говорил, а я молчал и слушал. Оказывается, его новый сборник стихов признан бестселлером. Молодец. Мне такого успеха никогда не достичь. Серые городские пустыни изредка сменялись лесами, ровными просеками высаженных человеческими руками. Незаметно для меня что-то изменилось, за окном проплывали все те же березы, сосны, ели, но выглядели они иначе. Еще через пару миль до моего захламленного разума дошло: деревья росли в разнобой, сами по себе, то есть их не садила и не направляла человеческая рука. Рэй свернул на едва заметную тропу, поросшую мелкой травой. Мы все дальше и дальше углублялись в чащу. Настал момент, и машина остановилась, Рэй вышел, взял меня за руку и повел за собой. Он говорил не переставая, будто пытался загипнотизировать меня. Но этого и не требовалось. Мой ум в изумлении молчал. Красоту, окружавшую нас, нельзя описать словами достаточно хорошо, только фотография может навечно запечатлеть, как стволы древних деревьев тонули в зеленоватом полумраке. Хотя и она будет недостаточно хороша. Но целью нашего пути была крохотная скала, скорее даже камень, огромной кочкой выступавшая из земли. На вершине ее совершенно фантастическим способом держался огромный дуб, развесивший вокруг изумрудную крышу. А из подножия скалы бил крохотный ручей, едва заметный из-за своей кристальной чистоты, казалось, что палые листья плывут прямо по воздуху.
Рэй попил воды из источника и спросил:
- Ты давно последний раз писал?
- Не знаю, сколько времени прошло, - ответил я. – Помню только, что в тот день шел первый весенний дождь. Наверное, март.
- А сейчас август. Тебе надо писать чаще.
- Как? У меня кризис.
- Запой теперь так называется? – с издевательской ухмылкой спросил Рэй.
Я промолчал.
- Лови вдохновение и пиши. Как ловят парусом ветер и плывут.
- Вот за что не люблю вас, поэтов. Вам достаточно только лишь нескольких минут вдохновенья! И стих готов. А нам, прозаикам, надо все систематизировать в мозгу, потратить на это кучу времени, и только потом, накопив достаточно чувств, творить.
- Как же ты меня бесишь в такие минуты, - прошептал Рэй, закрыв лицо руками. – Оглянись вокруг! Этого мало? Копи и пиши! Ты же знаешь не хуже меня, что иного пути у тебя нет. И еще.
- Что? – обиженно буркнул я.
- Почитай классиков. Не Перумовых, нет. Старых классиков. Вот, держи, - с этими словами он вытащил из кармана мятую книгу. – Брэдбери «Вино из одуванчиков».
- Замолчи же, - его голос молотом отзывался в воспаленном мозгу. – И когда прикажешь читать?
- Сейчас, - пожал он плечами. – А я пока палатку разложу.
Я смотрел на него округлившимися глазами, задавая немой вопрос.
- Я говорил тебе, что мой новый сборник стихов имел огромный успех?
Я кивнул.
- Он целиком посвящен этому чудесному месту. Я так же провел здесь ночь и при свете керосиновой лампы, наслаждаясь звездным небом, - оно здесь видно в высшей степени часто! – сотворил множество стихов. Так что и тебе это место и целебный ручей должны помочь.
Далее, впечатленный умиротворенностью лесной чащи, я, глотнув немного прохладной воды из источника, с интересом принялся за чтение. Порой мой взгляд устремлялся в небо сквозь изумрудный полог и иногда видел лазурь и синь небосвода, а ночью – безграничную черноту Вселенной и свет бесконечно далеких звезд. Рэй поставил палатку, развел яркий костер и дал мне керосиновую лампу. Изредка из леса доносился вой, он то приближался, то уносился вдаль, но выйти в круг огненного света не решался – боялся обжечь усатую морду.
В книге не было так любимых мной перестрелок, убийств, крови и эпичного размаха действий главного героя, спасающего если не галактику, то планету уж точно. Но что-то доселе неведомое побуждало читать дальше, заглатывать текст огромными кусками не прожевывая. Необычная война разворачивалась на страницах, но она была во сто крат, несмотря на столь древний возраст, оригинальней баталий, которые в бесконечном множестве имели место в моей книге. Несомненно, нечто привлекательное жило в столетней классике.
В таком ключе прошли вся ночь и часть утра. У Рэя была кое-какая еда, так что жалобное урчание живота не отвлекало меня. Трудно просчитать, насколько я изменился за эти два дня. Удивительно, но боль потери ушла, хотя… лишь отступила на время, а я почувствовал, что вновь могу взяться за перо - разгоряченный разум не покидало стремление писать. Я бы мог сей же час сесть и настрочить мириады стихов, поэм, сонетов, но не умел. Зато запомнил некоторую толику идей, концепций и сюжетов, что посетили мою бедную голову в эту ночь, да и этого хватит надолго. Одно лишь омрачало дух, отсутствие компьютера: рукописные тексты не принимают. Я заложил его с целью вернуть некоторые долги, чтобы затем взять их вновь.
Оказалось, последние мысли вышли за пределы только моей головы.
- У меня где-то есть старая печатная машинка, - сказал Рэй. – Думаю, тебе понравится на ней писать. Стук клавиш подобен музыке, что вызывает ветреную музу.
- Хорошо, - ответил я. – Спасибо, Рэй, просто за то, что ты есть.
Он пропустил слова мимо ушей.
- Знаешь, - сказал я. – Таких мест должно быть больше.
- Не будет, скоро и это исчезнет. Солнце появляется слишком редко, а деревьям нужен солнечный свет, без него они дряхлеют и умирают. К тому же, становится все холоднее. Когда-то здесь были тропики, а теперь?
- Но… нужно что-то сделать. Мы должны действовать, черт возьми!
- Как? Я написал сборник, но и он не возымел должного действия.
Я задумался на секунду.
- Ты ведь поэт – лишь одна сторона медали. Что случится, если и я к этому присоединюсь?
Рэй хмыкнул.
- Не знаю. Попробовать можно. Вот только… ты справишься?
- Конечно! – горячо ответил я и с пафосом произнес: - Мы начнем Второе Возрождение Земли…
И расслабленно откинулся на спинку сиденья.
- Тьфу. Опять ты со своей эпичностью, отделайся уже от нее. И почему второе?
Я снова задумался, но быстро нашелся с ответом:
- А первое уже было. Когда на Землю упал метеорит, вымерли динозавры, а планету сковал Ледниковый период.
Тревожно зазвонил телефон, лежавший на приборной панели автомобиля. Вибрацией он цеплялся за каждую выемку кожаного покрытия и неумолимо полз к обрыву. В последний миг, когда мобильный уже полетел в пропасть, его подхватила рука Рэя и поднесла к уху.
- Да? – сказал он трубку.
Секунды длился призрачный разговор, уносимый радиоволнами в обе стороны. По окончанию его Рэй с вздохом сообщил:
- Твой отец звонил.
- И что он?
- Нам надлежит явиться к душеприказчику твоего деда, он огласит завещание.
Оказалось, дед кое-что мне оставил: крохотный дом за городом и небольшую часть своей трубочной коллекции с запасами его любимого табака. Что снова столкнуло меня в пучину горестных воспоминаний. И только Рэй, неотступно следовавший за мной по пятам, не позволил снова схватиться за горлышко бутыли дрянного портвейна.
Чтобы избавиться от ненужных соблазнов, было решено переехать в новый дом сразу же, благо из вещей, что мне нужно было взять с собой, остались только кучи долгов. Небольшой двухэтажный коттедж, с прелестным камином в крохотной гостиной, обитой самым настоящим деревом, находился в полузаброшенном пригородном квартале. Дед словно специально подготовил дом к моему приезду. В кабинете, также с деревянными стенами, стоял старинный дубовый шкаф с дедовскими книгами. А на столе, на подставке, крохотная коллекция из четырех трубок: одного длинного чучвардена, двух трубок с изогнутым чубуком, и одной – с прямым, а чуть сбоку – два хьюмидора с Вирджиниевским табаком.
С того дня я устроился на работу в сфере обслуживания, готовил гамбургеры, чизбургеры и подавал их клиентам, а через какое-то время добрый Рэй привез мне машинку. Это время с легкостью можно назвать заурядностью в лучшем ее проявлении. Со временем я вернул все долги, и жизнь моя стала чуточку спокойней, ведь больше никто не угрожал меня убить. Неслыханная удача, что у них хватило терпения. Один день, как две капли воды, походил на другой: с утра до позднего вечера работа в фаст-фуде, а ночью – либо чтение книг в свете камина, либо перестук клавиш печатной машинки. Я работал над книгой с говорящим названием «Второй возрождение Земли», зачеркивал строчки, а иногда и целые страницы, и писал их вновь. Это был кропотливый труд, ибо понял, что хорошие произведения не пишутся с первого раза. Разве что у гениев, коим я все равно не являлся.
Последние дни были самыми тяжелыми из всех. Запас эмоций, почерпнутых мной у источника, подошел к концу, иссяк, как ни прискорбно. Осталась лишь концовка, снова сильная, но эфемерная, призрачная, с полем для фантазий самого читателя. И мне опять благоволи небеса, как бы высокопарно это ни звучало. С темного вечернего небосвода медленно в хаотичном танце спускался ледяной дождь. Вспомнив март, я выскочил на улицу и поймал на язык несколько кисловатых снежинок. Они таяли во рту и щипали язык, застывали на ресницах, вскоре я уже не мог открывать глаза от их тяжести. Но до чего же она была приятна. Это изумительное чувство детской радости заставляло тревожно биться сердце. Вдохновенное, спасительное безумие поглотило мою душу и разум. Казалось, этот туман должен застилать видение конца, но оно стало еще более четким, ярким и рельефным. Я бросился к машинке, и комната утонула в бешеном стуке клавиш. Талая вода вновь стекала по моим рукам и пальцам и замерзала на бумаге в слова и строчки.
Не помню, когда уснул, но на утро счастливый смех все еще стоял в ушах.
Там он был и когда я застыл перед дверью грозного редактора. Ситуация повторялась. Сердце бешено стучало в груди, как жаворонок, которого заперли в неволе.
- Снова ты? – раздалось из ароматного тумана. Спустя год он все еще помнил меня.
- Да, - слегка заикнувшись, ответил я. – Но прежде чем выставить меня за дверь, выслушайте! Я помню все, что Вы сказали в прошлый раз. Помню слово в слово и могу повторить прямо сейчас. Но дело не в этом. Право слово, я был дико зол тогда, ведь мой «великий гений», как мне тогда думалось, был унижен и опозорен. Но отрицательный результат тоже результат…
- Бла-бла-бла, - редактор бесцеремонно прервал речь, заготовленную еще вчера. – Ближе к делу, «великий гений».
- Я написал кое-что. Повесть. Не фантастика, нет, но и не реализм. Нечто иное. Прошу Вас.
И я протянул ему рукопись.
Во время чтения Виктор Рольфович ни разу не затянулся, и извечная сигара потухла - воздух стал заметно чище и свежее.
- Вот мерзавец!

fada1101

- Аффтар, выпей йаду. - Убило сразу. Упал под стол, и долго смеялся. Какой подтекст, какой скрытый смысл!!!

В общем, типичное, особо ничем не примечательное фантастическое произведение. Написано хорошо, ошибки не выискивал. Смысл - средне. Тема дуэли - раскрыта слишком примитивна. по моему, на подобную тему можно было бы завернуть сюжетик получше. А так, когда дочитал до конца, сильно разочаровался. Ничего такого нет. Просто война. Подобное уже много раз смотрели в кино, читали в сборниках и даже на этом сайте.
В общем, как это не прискорбно, но впечатлений, кроме разочарования, больше никаких нет.

Майкл

"Вот за что не люблю вас, поэтов. Вам достаточно только лишь нескольких минут вдохновенья! И стих готов. А нам, прозаикам, надо все систематизировать в мозгу, потратить на это кучу времени, и только потом, накопив достаточно чувств, творить" - правильно, в тоППку их!!! =)

В общем, растете, Майкл. Впечатляет, как растете. Рассказ зацепил, не знаю чем, но зацепил. И смысл темы, по моему, хоть более завуалированно, но и более глубоко раскрыт. Язык хороший. Сам я - яростный фанат Рэя Брэдбери. "Вино из одуванчиков" - потрясающая книга. Если вам будет интересно, то есть ее продолжение, написанное 40 лет спустя, и называется оно "Лето прощай". Сам только недавно купил эту книжку и прочел за несколько часов. Рассказывать не буду, надеюсь, что сами доберетесь.
Единственный минус - у вас тут налет фантастики, но это не фантастика. Кислотный дождь - это лишь так, раскраска. А ведь не так давно вы обвиняли в подобном меня))) И в псевдофилософских бреднях тоже меня обвиняли. И вот, сами к этому и вернулись =) Что ж, надеюсь, в будущем вы будете более осмотрительны, прежде чем тыкать людей.

Итак, исходя чисто из впечатлений, голос отдаю за Рассказ №2.

Вот это напор! Так их! Так их! (шучу, конечно).

По порядку. Оба автора отожгли. И в хорошем и в "не очень" смысле этого слова.

fada1101

Противоречивые мысли возникли у меня во время чтения. По существу всё складно, текст у вас получше, чем у вашего противника, всё подогнано и тд. Но... любите Джеймса Камерона???
богине ночи - Анви - это что такое? писали бы уже - на-ви. Из-за этого у меня и пошла невыгодная для вашего текста ассоциация. Стала смотреть через некоторую призму. В итоге осталась полностью разочарованной. Я уж не говорю о глобальном фоне - то, что бедные ящерки подобны на людей, и тд. И вновь этот 23-ий век...
Вспомнила произведения авторов, о которых упоминал герой вашего соперника... к нему и перескачем.

Майкл

Ожидала от вас очередной детский лепет... а...
Текст ужасен, много слащавого примитива, но не об этом речь. Майкл, прощаю как читатель даже ледниковый период после гибели динозавров.
Видно, что вы не бывали в издательствах. Разговор с редактором, и прочие описания, чтение им самим при вас вашей нетленки... уф. жестко, очень жёстко.
Причём у вас и у Фады в точности одинаковое начало - описания дня. "День выдался так и эдак". Куда это годится? Начинать очень просто, без наваротов, можно с какого-либо действия. Так нет же, нужно подумать, покурить, посмотреть на ядерный закат...

Но - есть моменты: смелые, наглые, то, что нужно. Меня пробрало. Их бы ещё обтесать, поработать, подумать... неужели в школах будут читать Лукъяненку? Убиться ап стену. Господа, этого нельзя допустить!)))

"Творчество Перумова, Лукьяненко, Орехова - тех, чьи книги дед, завидев у меня в руках, силой выхватывал и бросал на горящую газовую плиту!"

Шикарно. Почему вы не пишите весь текст в таком духе? Тут в этой фразе у вас и динамика, и утрирование, и мысль, и конфликт, путь ещё школьный немного, но всё же! Полный ахтунг, вызов читателю.
Майкл, сам текст, смысл мне не понравился. Вяло, кисло. Статично. Остановки ритма: ля-ля-ля-ля-точка. ДОЖДЬ.
Отсюда пробуксовки, домыслы... Даже полностью в сюжет я так и не вьехала. Но, чёрт его знает, что-то задело меня. А если задевает, значит не всё с вами ещё потеряно.

голос за Майкла.

Фада 1101
Понравилось:
- Придерживался жанра (какая-никакая а фантастика)
- Многие диалоги ("выпей йаду." Меня аж порвало от смеха - невольно вспомнил старый прикол-картинку, нарисованную "ребенком", где китайцы сливали химикаты в р.Амур и кричали русскому, стоявшему на другом берегу: "Выпей йаду". )
- Стиль изложения (гармоничные короткие предложения довольно-таки легко читаются)
Не понравилось:
- Многие имена персонажей (как-будто автор выстреливал их на ходу, пытаясь заодно и срифмовать "Мисс-Таис" и т.п.)
- Сюжет (ничего удивительного, даже местами предсказуем)
- Некое внедрение сленга (мне это показалось неуместным "туева куча" и т.д.)

Майкл
Понравилось:
- Описания (скрывать не буду - их дофига, но выполнены весьма и весьма неплохо)
- Размышления ГГ (сразу видно творческая личность)
- Стиль изложения (растешь Майки, растешь)
Не понравилось:
- Чрезмерная статичность (прям как в моем последнем рассказе )
- Имена (децл смутился. Найдем лишнее - Рэй, Виктор Рольфович ИМХО )
- Фантистика говорите? Угу
__________________________
Подытоживая скажу что получилось у вас неплохо, но все-таки ряд недочетов имеет место быть. Также не могу сказать что обе работы мне очень понравились: первый текст чутка повеселил - второй чутка "приудручил" Честное слово, я мечусь промеж двух огней - отдать голос рассказу, соответствующему выбранному жанру, либо рассказу, который лишь носком ступил в фантастику.
Черт, я не знаю как быть - может проголосовать против всех? И никому не будет обидно... Не, все же я и его величество Ворчун подумали, и решили отдать голос Фаде.
Дуэль она и в Африке дуэль. Не стоит стрелять из водяного пистолета, когда у противника за спиной револьвер. (кто не понял, поясню - раз выбрали условия состязания, то старайтесь их придерживаться).
Победитель получает Все и Геральта в придачу
__________________________
И в заключение небольшой флуд:

Голос Майклу

Фада. Не вовремя ты меня попросил проголосовать. Хвосты эти. Когти, языки раздвоенные... Сегодня Пасха. Светлое Воскресенье. Не могу. Чувствую, что у меня все внутри против.

Голос Майклу.