Нейронная сеть активна. Рядовой Драгунов. Запись в первую ячейку памяти началась.
Тупая, бестолковая война.
Наверное, все было бы не так ужасно, если бы каждый из нас мог четко представить себе, ради чего мы сражаемся и гибнем на планете, до которой прежде никому на Земле не было дела.
На идее колонизации Альфы - 1 был поставлен большой и жирный крест лет десять назад, после того как очередная попытка отыскать запасы пресной воды завершилась неудачей. Вода на Альфе была, но не в тех количествах, какие требовались для того, чтобы колонисты могли начать полномасштабную хозяйственную деятельность. А может быть, нам просто не удалось ее найти. Какая разница.
Дело в том, что организация стратегического планирования, заслушав очередной доклад представителя Комитета по аэронавтике и исследованиям космического пространства, вынесла вердикт, что деньги налогоплательщиков, вкладываемые в изучение Альфы, расходуются понапрасну. Все. Освоению планет пришел конец.
На Альфе продолжали работать две или три геологические экспедиции. Но все это была рутина. Мы просто обозначили свое присутствие, а вовсе не пытались отыскать пути к потенциальным богатствам почти не исследованной планеты.
С теми скудными средствами, что имелись в распоряжении организаций, занимавшихся изучением красной планеты, они не имели практически никаких шансов сделать открытие, которое смогло бы вновь привлечь к нему внимание общественности…

Запись приостановлена, первая ячейка заполнена, начинаю запись во вторую.

Ах да. На Альфе работала еще и археологическая экспедиция, организованная на средства некоего богатого мецената, который надеялся отыскать под красными песками следы пребывания инопланетян и тем самым обессмертить свое имя.
Насколько мне известно, результаты трехлетней работы экспедиции нельзя было назвать хотя бы обнадеживающими.

О Альфе вспомнили вновь, только когда появились они.

Наверное, сегодня восстановить первоначальную цепочку событий, приведших в конечном итоге к войне, не сможет никто. Быть может, только им известно, как все произошло на самом деле. Мы же, как всегда, стали жертвами собственной политики секретности, которая, естественно, оправдывалась исключительно интересами национальной безопасности.
Говорят, как только в совет Земли поступило первое сообщение о приближении к границам Солнечной системы флотилии инопланетных кораблей, всю информацию, касающуюся данного факта, засекретили. Посовещавшись, члены совета пришли к выводу, что сообщение подобного рода, переданное через средства массовой информации, непременно вызовет вспышку панических настроений среди населения.
Но, несмотря на ухищрения тех, кто хотел все сохранить в секрете, информация о кораблях инопланетян каким-то образом все же просочилась во внешний мир.
Слухи распространялись со скоростью пожара, а сообщения информационных агентств, старательно опровергающие их, только подливали масла в огонь. Кстати, никто не знает, откуда появилось само название инопланетян. их стали называть задолго до того, как глава Межгосударственного совета объявил о том, что над Землей нависла угроза инопланетного вторжения.
Берковиц говорил, что Морденами называли инопланетян в одном из старых фантастических телесериалов. Не знаю, я такого сериала не помню. Кто проводил переговоры с Морденами, какие вопросы на них обсуждались и каковы были их результаты, также до сих пор хранится в тайне.
Официальное заявление о прибытии звездного флота пришельцев было сделано только после того, как Мордены высадились на Луне. И сводилось оно к тому, что мы должны - да нет, не должны, а просто-таки обязаны! - дать отпор инопланетным агрессорам, вторгшимся на нашу территорию! Каковой было решено считать всю Солнечную систему.
Официальная пропаганда уверяла, что Мордены избрали Луну в качестве своей военной базы. - Основной же их целью, вне всяких сомнений, является Альфа а затем и сама Земля, удар по которой они нанесут сразу после того, как закрепятся на соседней планете.
Ну а мы, само собой, не могли допустить подобного и должны были начать бить врага на его, то есть на нашей, территории. Короче: не отдадим врагу родную Луну и Альфу
Мне с самого начала все эти заявления казались несусветной глупостью. Ни один корабль Морденов даже не пересек орбиту Альфы, чтобы хотя бы попытаться приблизиться к Земле.
Учитывая то, что Земля не имела никакой орбитальной системы безопасности, корабли Морденов без боя могли занять господствующее положение в околоземном пространстве. После этого ни один корабль землян попросту не смог бы даже выйти на орбиту.
Но вместо этого Мордены высадились на Альфе. А это означало, что им была нужна именно Альфа, а не Земля. Альфа и так была населена странными существами, мы их назвали Хранителями. Мы надеялись они дадут бой Морденам. То, что произошло после их приземления, не приходило в ум даже лучшим стратегам. Хранители создали купол мысли вокруг своего леса , глядя на него Морденывидели то, что находится за лесом, и не могли найти лес. Лишь войдя вовнутрь, они могли что-то увидеть, но тут же уничтожались. Тайна не должна была раскрыться для других.
Берковиц - парень башковитый. Честно признаться, когда речь заходит о вторжении Морденов, я склонен в большей степени верить его догадкам, которые сам он называет аналитической реконструкцией цепочки событий, приведших к известным нам результатам, нежели заявлениям официальной пропаганды, забывшей обвинить Морденов разве что только в том, что во время своих религиозных церемоний они приносят в жертву человеческих младенцев.
В соответствии с версией Берковица Мордены не имели никаких агрессивных намерений. Они путешествовали в космосе в поисках пригодной для жизни планеты. Возможных причин, заставивших Морденов покинуть родную планету, Берковиц называл с десяток, начиная с экологической катастрофы и заканчивая бегством инакомыслящих из мира, которым правил некий безумный диктатор. Альфа показалась Морденам вполне подходящей планетой для основания новой колонии. А поскольку планета была необитаемой, они предъявили на нее свои права.
Планету, осваивать которую у нас не было ни желания, ни средств, заняли чужаки. Мы же вместо того, чтобы подумать, какую совместную пользу можно из этого извлечь, принялись с ревом колотить себя кулаками в грудь, подобно своим первобытным предкам. Мол, самим нам Альфа задаром не нужна, но с чужаками все равно делиться не станем!
Хотя, скорее всего, все дело было не в уязвленном самолюбии землян, а в каком-нибудь невероятно хитроумном политике, который попытался сдать Альфу Морденам в аренду на таких кабальных условиях, что его без долгих разговоров просто выставили за дверь.
Ну а он, естественно, дабы не ударить в грязь лицом, объяснил подобные действия Морденов их злонамеренностью и природной агрессивностью.
Что бы там ни произошло на самом деле, привело все это к тому, что грузовые космические корабли, которые в свое время предполагалось использовать для колонизации Альфы, были выведены в космос с трюмами, загруженными автоматическими посадочными модулями, под завязку набитыми солдатами и боевой техникой.
И вот теперь мы четверо - я, лейтенант Компаниец, рядовой Динелли и рядовой Берковиц - сидим в вонючей яме, именуемой окопом, и любуемся блестящей металлической конструкцией, способной время от времени выбрасывать снаряды в сторону позиции Морденов. Нам кажется, что мы сидим здесь уже целую вечность, что про нас давно уже все забыли, а автокар, подвозящий к окопу боеприпасы и провиант, работает в автоматическом режиме и будет кататься туда-сюда, от склада к передовой, до тех пор, пока шестеренки на его гусеницах не сотрутся от серебристого Альфийского песка, обладающего потрясающей способностью набиваться во все щели.Мы давно и безнадежно потеряли счет дням. Поэтому, когда лейтенант Компаниец спросил, не знает ли кто, какое сегодня число, никто не смог ответить.
На мой взгляд, сегодняшняя дата не имела никакого значения. Точно так же, как и день недели. А Берковиц с присущим ему висельническим юмором заметил, что для человека важны только две даты - те, которые будут выбиты на его могильной плите.
Но лейтенант почему-то решил, что нужно непременно выяснить, какое сегодня число. С этой целью он подошел к дальней стенке окопа и, присев на корточки, принялся перебирать доставленные с почтой газеты.
- Какая разница. - Берковиц присел на ящик со снарядами и, откинув голову назад, так что каска уперлась в стенку окопа, посмотрел на сияющее небо, расчерченное длинными полосами серебристых облаков.
- Сегодня Рождество, потому что я получил поздравление с праздником.
- Католическое или православное? - попытался пошутить Динелли.
- Оба сразу, - совершенно серьезно ответил ему Берковиц, по-прежнему не отрывая взгляда от серебрянных облаков Альфы. - Оба сразу, друг мой. И если ты скажешь, что такого не бывает, я отвечу тебе, что жизнь - это сон, который неожиданно превратился для всех нас в горячечный бред.
Я сидел у орудийного лафета и, скрестив руки на поднятых коленях, угрюмо смотрел в землю. Мне было абсолютно все равно, какой сегодня день и что за праздник на него упал. Я хотел пива и ни на секунду не мог отвлечься от этого идиотского и совершенно невыполнимого желания.
- Вот! Нашел! - радостно воскликнул лейтенант Компаниец, вскинув над головой руку с зажатым в кулаке газетным листом.
И в этот момент все мы услышали нарастающий вой снаряда, летящего в нашу сторону.
Так вот, мы все замерли: я - возле пушечного лафета, Берковиц - на ящике со снарядами, с запрокинутой к небу головой, Динелли - сидя на корточках, с недокуренной сигаретой, которую он держал между большим и указательным пальцами, и лейтенант Компаниец - с мятой газетой в кулаке.
Все.
Больше я ничего не запомнил.
Даже разрыва снаряда, угодившего-таки в наш окоп и в одно мгновение превратившегося в столб песка и пламени, взметнувшийся вверх - к голубоватым небесам Альфы.
Сколько продолжалось небытие, наступившее вслед за этим, я не имею понятия.
Какое-то время я продолжал лежать, пытаясь не обращать внимания на посторонние звуки. Я был мертв, и никто не имел права беспокоить меня. Даже сам Господь Бог... Или кто там у них на Небесах встречает вновь прибывших?.. Я заслужил свое право на покой...
Я поднялся на четвереньки и потряс головой, стряхивая песок с каски. Сплюнув несколько раз, я очистил от песка рот. Если забыть о том, что голова раскалывалась от зверской боли, в остальном я был в полном порядке.
Радиотелефон запищал где-то совсем рядом.
Постояв какое-то время неподвижно не четвереньках, я понял, что если не заставлю его умолкнуть, то голова моя точно лопнет от наполнявшей ее и делавшейся с каждой минутой все плотнее пульсирующей боли.
Протянув руку на звук, я на ощупь отыскал телефонную трубку.
- Слушаю, - прохрипел я в микрофон.
- Отделение сорок два дробь девятьсот четырнадцать! - проорал мне в ухо голос, такой же раздражающе-мерзкий, как и телефонный зуммер.
Непроизвольным движением я отвел руку с зажатой в ней телефонной трубкой в сторону.
Пронзительный голос штабного офицера ввинчивался в ухо, словно сверло, причиняя почти физическое страдание. И это при том, что в воздухе на все голоса завывали сотни летящих снарядов и еще примерно такое же их число разрывалось с диким грохотом, вспахивая скудную почву Альфы. Быть может, политая кровью погибших солдат, она когда-нибудь станет плодородной?
- Отделение сорок два дробь девятьсот четырнадцать?! - снова проорала трубка, на этот раз с вопросительными интонациями.
- Да, - ответил я, осторожно поднеся трубку к уху.
- Кто у телефона?
- Сержант Антипов.
- Сержант! Немедленно передайте трубку командиру отделения!
- Сейчас, - буркнул я в трубку и огляделся по сторонам, ища взглядом лейтенанта Компанийца
Только сейчас увидев, во что превратился наш окоп, я вспомнил о взрыве.
Снаряд Морденов разворотил заднюю стенку окопа, точно в том месте, где находился лейтенант Компаниец. Взорвался он, уже глубоко зарывшись в песок. К тому же снаряд, скорее всего, был не осколочный, а кумулятивный - края пробитой им воронки были покрыты слоем спекшегося песка, похожего на мутное стекло. Это был прожигающий… То ли этот снаряд случайно оказался в обойме у артиллеристов-Морденов, то ли они рассчитывали поймать цель посерьезнее нашего окопа - кто его знает? Чудом можно было назвать и то, что не сдетонировали находившиеся неподалеку от эпицентра взрыва ящики со снарядами. Как бы то ни было, только совокупность всех этих факторов спасла от смерти меня. А также Берковица с Динелли, которые сидели среди кучи пустых ящиков из-под снарядов, полузасыпанные песком, и обалдело хлопали глазами.
А вот от лейтенанта Компанийца ничего не осталось. То есть вообще ничего. Он просто испарился. Даже кровавых пятен на песке не осталось. Так что если наше командование все еще продолжает отправлять своих погибших солдат на Землю, а не перешло на более дешевый и рациональный способ захоронения здесь же, в Альфийских песках, то жена Компанийца, о которой он без конца вспоминал, получит пустой гроб, покрытый двумя флагами: Российским и Организации Объединенных Наций.
Зато пушка наша была в полном порядке. Разве что несколько съехала влево. Хотя вполне вероятно, что мне это только казалось - зрение все еще было расфокусировано.
Я снова взял в руку телефонную трубку.
- Сожалею, но лейтенант Компаниец подойти к телефону не может.
- Что значит «не может»?! - Трубка, словно живая, едва не выскочила у меня из руки, пытаясь как можно ближе к оригиналу воспроизвести праведное возмущение вибрирующего в ней голоса.
- Не может, потому что его нет, - спокойно ответил я.
Спокойно, потому что мне было абсолютно наплевать на то, какое впечатление это произведет на штабного офицера. Злиться он мог сколько угодно, а вот сделать со мной не мог ничего. Худшего места, чем то, где я находился в настоящий момент, придумать было просто невозможно. Во всяком случае, моя фантазия была в этом плане бессильна. Вокруг нашего окопа рвались снаряды Морденов, и каждый из них мог оказаться для меня последним. Так же, как и для лейтенанта Компанийца.
- Как это нет?! Почему командира отделения нет на месте?! - продолжала между тем вопить телефонная трубка.
- Потому что он убит прямым попаданием снаряда, - все так же спокойно ответил я. И на всякий случай уточнил: - Вражеского снаряда.
Телефонная трубка на мгновение умолкла.
- Орудие цело? - спросила она уже более спокойно через несколько секунд.
Вот же сволочь! Что бы сначала поинтересоваться, нет ли у нас других потерь? Так нет же, его в первую очередь интересует, уцелела ли пушка!
- А что ему будет? - с затаенной злостью ответил я. - Оно же железное.
Мой сарказм остался непонятым.
- Сержант Антипов! Принимайте командование отделением!.. - И только сейчас он подумал о том, что, кроме меня, в отделении могло больше никого не остаться. Хотя волновали его опять-таки не судьбы конкретных людей, а вопрос, сумею ли я один справиться с орудием. - Сколько человек у вас в отделении?
- Вместе со мной трое, - ответил я, глядя на то, как, словно внезапно ожившие древние чудовища, тяжело и медленно выбираются из-под песка Динелли и Берковиц.
- Приказ: немедленно открыть огонь по неприятелю! Записывайте координаты цели, сержант!
- Записываю. - Прижав трубку к уху плечом, я достал из кармана блокнот и авторучку.
- Два-четырнадцать-икс-икс-эль!.. Повторите!
- Два-четырнадцать-икс-икс-эль, - послушно повторил я.
- Выполняйте!
- У меня есть опасения, что орудийный прицел сбит...
- Выполняйте приказание, сержант!
В трубке раздались частые гудки отбоя.
Я удивленно посмотрел на микрофон трубки. С человеком я разговаривал или с компьютером, запрограммированным на скорейшее уничтожение собственных боеприпасов?
Секунду помедлив, я кинул трубку в песок.
- Целы? - спросил я, обращаясь к Берковицу и Динелли.
- Вроде как, - не очень уверенно ответил мне итальянец.
Берковиц в это время стоял на четвереньках и обеими руками разгребал кучу осыпавшегося в окоп песка.
-Чего он там ищет? - спросил я у Динелли. Тот молча пожал плечами.
- Берковиц!
- Есть! Нашел!
Берковиц вскочил на ноги, радостно размахивая парой красных носков.
- Ну ты и дурак, Берковиц!
Я раздраженно сплюнул в песок. Тут нужно было хором молиться всем нашим богам, прося и в следующий раз оставить нас в живых, а он в песке роется, ищет носки, которые, быть может, и не наденет ни разу в жизни.
- А что с лейтенантом? - спросил Динелли, глядя на воронку со спекшимся по краям песком, словно сам не понимал, что произошло с командиром.
Я молча скрестил руки. Берковиц сдвинул каску на лоб и поскреб грязными ногтями стриженый затылок.
- Зато мы теперь можем быть спокойны, - произнес он едва ли не радостно. - В соответствии с теорией вероятности снаряды дважды в одну воронку не попадают.
- Да иди ты со своей теорией, - махнул на него рукой Динелли. - Все дело не в математике, а в судьбе - кому что на роду написано.
- Ты серьезно в это веришь? - удивленно посмотрел на Динелли Берковиц.
- Я ни во что не верю! - с раздражением ответил тот. - Я просто хочу остаться живым! - Он перевел на меня свой взгляд, который показался мне почти безумным. - Что передали из штаба?
- Велели открыть огонь по неприятелю, - безразличным тоном ответил я.
Мне и в самом деле было все равно. Я не верил в то, что если грохот нашей пушки присоединится к нескончаемой артиллерийской канонаде, то это как-то скажется на ходе боевых действий. На чем это могло отразиться, так разве что только на моей головной боли.
- Ну так что? - непонимающим взглядом посмотрел на меня Динелли. - Мы будем стрелять или не будем стрелять?
- Не вижу причин не выстрелить, - без особого энтузиазма отозвался я и сунул в руки Динелли блокнот с координатами цели.
Пока Динелли наводил прицел, мы с Берковицем подтащили к пушке пять ящиков со снарядами. Обойма и без того была полной, мы делали это только ради того, чтобы чем-то занять себя. Иначе можно было просто сойти с ума от нескончаемого грохота взрывающихся снарядов.
После этого я присел на ящик и закурил, глядя на то, как возится с прицелом Динелли.
Берковиц не курил. Он присел на ящик рядом со мной, вытащив из-за пазухи свои красные носки, и, расстелив на коленке, стал нежно, словно котенка, поглаживать их.
- Готово! - сообщил Динелли, выпрямив спину.
После того как прицел был наведен, а обойма заряжена, командиру отделения только и оставалось, что опустить вниз пусковой рычаг. Что я и сделал не хуже, чем лейтенант Компаниец.
Пушка вздрогнула, как будто почувствовав жизнь в своих металлических сочленениях, и принялась один за другим выплевывать снаряды в заданном направлении.
Вот и все. Больше нам делать нечего. По крайней мере до тех пор, пока обойма не опустеет. Или пока снаряд Морденов снова не угодит в наш окоп.
Мы сидели в своем окопе, не видя ничего, кроме кусочка белого неба , затянутого коричневыми облаками дыма. Мордены могли начать решительное наступление и взять штурмом нашу линию обороны, а мы бы все так же продолжали посылать снаряды неизвестно куда.
Пушка не расстреляла еще и половины обоймы, когда произошло то, что в соответствии с теорией вероятности, в которую безоговорочно верил Берковиц, случиться не могло.
Еще один снаряд Морденов упал в наш окоп, угодив на этот раз точно в его середину.
Это был конец.
Конец для нас всех.
Конец, который почему-то не спешил наступить.
Мы все трое замерли в оцепенении, глядя на черную железную болванку, торчащую из песка почти вертикально. Казалось, время остановилось.
Мы, как три идиота, сидим и смотрим на снаряд, который должен нас убить, но по непонятной причине не делал этого.
И только легкая, едва заметная струйка сизого дымка, поднимающаяся от черного цилиндрического тела, упавшего откуда-то с небес и зарывшегося в песок, с непреложной определенностью свидетельствует о том, что все происходит в обычном временном режиме. А потом, через несколько мгновений, когда я как ошпаренный выскочил из окопа, он взорвался… Мир погрузился во мрак.
Проснулся я уже в лаборатории, где по данным нашей разведки был лагерь Морденов. Теперь это маленький штаб учёных, изучающих строение фауны на Альфе и пригодность этой планеты к жизни не знающих о тающейся опасности в лесах Альфы, куда боятся заходить даже Мордены.

У второй разведывательной экспедиции, исследовавшей Альфу, были свои трудности. К обычным бедам научных экспедиций - порче оборудования, возникновению любопытнейших проблем, для разрешения которых нет ни нужных приборов, ни людей, и слишком коротким суткам - добавлялись неприятные ощущения из-за того, что сила тяжести здесь на двадцать процентов превышала земную, а также из-за одноцветности пейзажа.
Бесконечное чередование черных и серых оттенков действовало на людей крайне угнетающе. Правда, рыжая земля и рыжие скалы несколько нарушали однообразие, однако в таком сочетании для земного восприятия крылось что-то зловещее. Впрочем, неприятностей было гораздо меньше, чем ожидалось.
На другой стороне лямбды самый настоящий ад. А этот регион, судя по всему, оказалась на редкость безопасным. Каким бы неприветливым ни был вид этих черно-серых зарослей, в них как будто не таилось ничего опасного.
Личные же неприятности большинство членов экспедиции оставило на Земле - на внушительном расстоянии в тридцать световых лет. Однако ее руководитель Розумовский Андрей Петрович привез их с собой.
Но главная трудность заключалась в мальчике, который лежал в соседней хижине и, как Розумовский надеялся, крепко спал. Человеку, который связал свою жизнь с космическими исследованиями, жениться, бесспорно, не следует. Конечно, кто-то может взять жену с собой: в экспедиции имелись три супружеские пары, которые работали на главной базе у моря.
Но жениться для того, чтобы оставить жену дома, было нелепо. Теперь он уже не мог вспомнить, что побудило его совершить эту глупость. Женился он в бурный период между своей первой и второй экспедициями, когда, вернувшись на Землю, они обнаружили, что исследование космоса стало сенсацией дня и все наперебой ищут знакомства с ними. Во время первой разлуки с Землей его мучила ностальгия, и мысль о том, что кто-то будет теперь ждать его возвращения, казалась заманчивой. Во время отпусков (обычно настолько заполненных делами, что время, проведенное в экспедиции, казалось по сравнению с ними тихим праздником) Андрей иногда случайно что-то узнавал о Коре.
По-видимому, она была восходящей звездой светского общества. Он постепенно понял, что она выбрала его в мужья только потому, что он был сенсацией и их брак открывал перед ней все двери. Он почувствовал смутное облегчение: хорошо, что хоть ей их совместная жизнь что-то дала.
Это было приятно. Он готов был относиться к ее поведению с тем уважением, которое воздается непостижимому. Однако он встревожился, узнав, что она снова развелась и снова вышла замуж - на этот раз за богатого промышленника. Его беспокоило, как это может сказаться на Рикки. С самой же Корой он встретился только еще семь лет спустя, когда ее поверенный обратился к нему с просьбой подписать заявление о приеме Рикки в школу. О, всего лишь пустая формальность!
Это показалось ему подозрительным, и он навел справки о школе, в которую Кора решила отдать их сына. Через полчаса после того, как справки были наведены, он узнал адрес Коры, отменил все свои дела на ближайшие сутки и взял билет на трансэкваториальную ракету. Он еле успел на нее. У него было три часа, чтобы заняться в полете неотложными бумагами, которые он захватил с собой, но папка так и осталась закрытой. Ради всего святого на Земле, в Космосе и во Вселенной, почему, почему он ни разу не попытался даже увидеть своего сына?
В Фростбург он попал впервые, и город произвел на него гнетущее впечатление. Кто-то с большой изобретательностью расчистил в вечных льдах строительную площадку и возвел на ней город, ничем не отличающийся от всех прочих городов. Андрей подивился такой бессмысленной трате времени и усилий.
Дом Коры больше всего походил на декорацию стереофильма из серии "Жизнь миллиардеров". Он был отделан в самом последнем стиле - Андрей узнал два-три мотива, подсказанных открытиями первой Альфианской экспедиции, которые никак не сочетались с обычной прозрачной мебелью и электрическими драпировками.
Он рассматривал своеобразный узор - бесконечное варьирование одного и того же полукруга, в котором он смутно распознал какую-то древнюю утварь, - когда в комнату вошла Кора.
Она поздоровалась с ним поистине мастерски, умудрившись соединить самую теплую радость с легким намеком на то, что механический слуга еще может получить распоряжение вышвырнуть его вон, если она сочтет это нужным. И Андрей решил не тратить времени на светскую беседу.
- В чем дело, Кора? Почему ты хочешь избавиться от Рикки?
Сверкающие алмазной пылью брови Коры изящно поднялись.
- Ах, Розумчик! Ну, что ты говоришь!
Дурацкое ласкательное прозвище, которое он уже успел забыть, на
мгновение сбило его с толку, но он все-таки сказал то, что намеревался
сказать:
- Школа, в которую ты собираешься послать его, - это закрытое учебное
заведение для трудных детей. Учеников там полностью изолируют от прежней среды, и ты не увидишь Рикки раньше, чем через три года.
- Это прекрасная школа. Камильо категорически заявил, что мы
пошлем его только в самую лучшую школу.
Камильо? А, новый муж!
- Почему? - повторил Андрей .
Кора мгновенно сняла теплую радость.
- Могу ли я узнать, чем объясняется этот внезапный взрыв родительских чувств? Ты никогда не интересовался Рикки. Ты оставил его мне. Я не прошу, чтобы ты брал на себя даже малую ответственность. Я прошу только, чтобы ты подписал эту бумагу.
- Почему?
- Потому что он невыносим! Потому что я не желаю больше терпеть его у себя дома! Он шпионит... это нестерпимо! Высматривает, выведывает и использует свои сведения, чтобы делать всякие гадости. Он рассорил нас с половиной знакомых. Камильо не хочет, чтобы он жил с нами, и я не хочу! Если ты не желаешь отдавать его в эту школу, так, может быть, ты предложишь какой-нибудь другой выход?
Андрей растерялся, но ничем этого не выдал.
- Мне бы хотелось поговорить с ним, Кора.
Ярость Коры угасла так же мгновенно, как и вспыхнула.
- Ну конечно, дорогой! - она повернулась к переговорному аппарату на стене и, быстро сказав что-то в микрофон, продолжала: - Как знать! Возможно, ему только и нужно увидеть настоящего отца! Ты как раз успеешь отечески побеседовать с ним до отправления твоего самолёта, и он сразу исправится и станет образцовым гражданином своей страны! Дверь бесшумно раздвинулась, и в комнату вошел очень аккуратный и чистенький мальчик с серьезным, почти печальным лицом. Он сказал кротко:
- Доброе утро. Кора.
Кора, повернув голову, бросила через плечо:
- Рикки, милый, как ты думаешь, кто это?
Рикки посмотрел на гостя, и его глаза широко раскрылись.
- Вы... вы ведь доктор Розумовский, правда? Вы написали книгу про Альфу? Она называется "Земля – 2". И вы выступали по телеку два дня назад. Я смотрел передачу. Вы рассказывали про этот мир, где все леса черно-серые. И... про войну… - Рикки вдруг умолк с полуоткрытым ртом.
- Да, это я, - спокойно ответил Андрей .
- Я знаю... - Рикки сглотнул. - Но раз вы приехали... Значит...
конечно, это глупо, но... Я хочу сказать... Вы ведь мой отец? Да?
- Не ломайся, Рикки, - резко сказала Кора. - Ты прекрасно знаешь, что
он твой отец.
Рикки побледнел и помотал головой.
- Нет, я не знал. То есть я знал, что фамилия моего отца Андрей , но я не связал... Я бы хотел... - внезапно он замолчал.
- Что, Рикки?
- У вас, наверное, нет времени поговорить со мной... Про Альфу... Про ужасных Морденов. Потому что я очень интересуюсь... и по-настоящему. Я хочу быть ксенобиологом.
Кора засмеялась музыкальным металлическим смехом.
- Стоит ли так стесняться, Рикки? Это же все-таки твой отец! По-видимому, он решил, что настало время поинтересоваться тем, как ты живешь. Через неделю-другую он должен будет вернуться на планету, которая так тебя заворожила, а потому, право, не понимаю, как он сможет поговорить с тобой, разве только возьмет тебя с собой. Ну, так попроси его! Рикки стал пунцовым и сразу же побелел, как полотно. Он быстро отвернулся, но Андрей успел заметить, как мгновенная надежда в его глазах сменилась тупым покорным отчаянием.
- Почему бы тебе и не взять его, Андрей? - продолжала Кора. - Ведь ваши транспортные космолеты очень просторны. Ты же, кажется, решил, что тебе пора взять на себя ответственность за него. А он зачитывается книжками, где мальчики совершают в космосе всяческие подвиги. Так почему бы тебе... Я уже пять книг Ника Перумова в экзопечь побросала. Чем больше он думает об этом, тем больше надоедает мне с этой навязчивой идеей, полёта на другую планету.
- В самом деле, почему бы и нет? - вдруг перебил ее Андрей.
- Не надо! – крикнул Рикки. - Ну, пожалуйста! Я ведь понимаю, что это шутка... То есть я больше не читаю этой детской чепухи, но...
- Вовсе не шутка, - ответил Розумовский. - Кора совершенно права: в космолете места много. Ты хочешь полететь на Альфу?
"А ведь я всего неделю назад проходил психологическую проверку, - подумал Андрей. - И никаких отклонений от нормы у меня не нашли!"
Пока Андрей вспоминал о том, с какой раздражительностью потом упрекала его Кора в том, что он подвергает такой опасности единственного сына, забыл, что он прослушивал сообщение Вудменна, американского учёного прилетевшего сюда совсем недавно. Он включил магнитофон снова, и не успел он прочесть три кадрика, когда тишину нарушил панический вопль, донесшийся со стороны леса.
- Оомощь! Ааул! Яолы! Ааул!
Андрей метнулся к двери, схватив на бегу фонарик. Впрочем, луна взошла, и даже её света было бы вполне достаточно, чтобы разглядеть фигуру, неуклюже мечущуюся среди хижин.
- Боря!? - закричал Андрей . - Остановитесь! Что с вами?
Борис (сто двадцать килограммов на Земле и под сто пятьдесят на Альфе) замер на месте и замигал, ослепленный лучом фонарика. Потом провел огромной ладонью по лицу. Андрею показалось, что рот повара замотан шарфом. На Борисе была фланелевая пижама ослепительной расцветки, и он был бос. Повар сорвал с лица шарф - если это был шарф - и отшвырнул его в сторону. Теперь его слова стали чуть более внятными.
- Дьяволы в ысу! Хватили мея! Запили ме рот кой-то дянью...
Повар задыхался, по его лицу струился пот, и Розумовский не на шутку испугался. Борис был прекрасным коком, но он легко приходил в сильнейшее возбуждение, а добавочная сила притяжения на Альфе увеличивала нагрузку на его не слишком здоровое сердце. В этот момент рядом с отцом безмолвной тенью возник Рикки.
- Что с ним такое?
Андрей указал на свою хижину.
- Отведи туда Бориса и посмотри, что у него с губами.
К этому времени вокруг них уже собралось несколько человек, в том числе Эллен Скотт в пестром халате и Вудмен в измятой пижаме(два английских прославленных учёных занимающееся ксенобиологией). Андрей попросил Эллен зажечь лагерные прожекторы и собрать поисковую группу.
Полчаса спустя рот Бориса удалось отмыть от липкого вещества, которое склеивало его губы, и он уже настолько пришел в себя, что мог приступить к объяснениям.
- Я вдруг проснулся и обнаружил, что лежу в лесу. Сырость там была страшная. - Он застонал. - Ох, у меня уже начинает разыгрываться радикулит. Я лежал на спине, и руки у меня были связаны не то веревкой, не то еще чем-то. Рот у меня был залеплен, а на груди сидело что-то. Я едва заметил его краешком глаза, как оно куда-то девалось. Только вокруг их было много, и они все кричали.
- Кричали? - переспросил Андрей. - То есть испускали какие-то звуки?
- Нет, они кричали по-человечески. Я не мог разобрать что, но это были какие-то слова. Они все повторяли "собратья". Я только одно это слово и разобрал, но уж его расслышал ясно: "собратья". Тут я высвободил руки и схватил одного из них, только он меня ужалил, и я его выпустил.
Он показал круглую ранку: у основания большого пальца. Андрей тщательно смазал ее антисептической мазью.
- Тут я вскочил и побежал к лагерю, - продолжал Боря. - Я был недалеко от опушки и видел наши огни. Я бежал во всю мочь, но то и дело спотыкался. - В его глазах снова мелькнул панический ужас. - Они мне налепили что-то на рот, и я чуть совсем не задохнулся. Уж не знаю, что. Я его не меньше часа срывал...
- Вот этот лист, - перебил Вудмен и показал всем большой лист дюймов двадцати в длину. Темно-серую поверхность листа покрывало еще более темное вещество. - Он намазан каким-то клейким соком.
- Но как вы попали в лес, Борис? - спросила Эллен Скотт. Боря
недоуменно помотал головой.
- Он отправился туда погулять, - сказал кто-то. - Отпечатки его следов
ведут прямо к лесу. А вы не лунатик, Борис?
- Но в таком случае откуда взялся бы лист? - осведомился Вудмен. – Ведь он намазан соком растения, которое попадается в лесу крайне редко, а возле вырубки нет ни единого экземпляра. Кроме того, мы нашли место, где он лежал. Два молодых побега согнуты и верхушки их вбиты в землю - наверное, с их-то помощью и были прижаты к земле его руки. Нет, на Бориса действительно напали, но кто? Не мордены ли? Если б мордены он был бы уже мёртв.
- Но, может быть, кому-то вздумалось пошутить? - медленно произнесла Эллен Скотт. И все посмотрели на уходящего из вида мальчишку.
На вершине самого высокого из ближайших к вырубке деревьев сидел Длинный Меч и в ожидании рассвета печально размышлял о неудаче своего плана.
Привести в лес. Самого Большого из Большого Племени оказалось очень легко. Он уже давно обнаружил, что какую-то часть суток они лежат горизонтально в своих укрытиях, плотно закрыв глаза, и именно в эти часы они более чувствительны к мысленному воздействию, чем когда двигаются.
Глаза Длинного Меча закрывались изнутри, а потому его очень заинтересовали глазные веки. Он лишь с трудом удержался от того, чтобы поставить два-три эксперимента с веками повара. И теперь с горечью подумал, что отказался от них совершенно напрасно.
В начале ночи он созвал двенадцать Собратьев, и все они, думая вместе, заставили Самого Большого встать и пойти в лес. Длинный Меч решил, что восприимчивость Самого Большого должна возрасти, если они заставят его снова лечь. Кроме того, вспомнив, как угасали мысли, едва эти существа начинали дуть сквозь лицевую щель, он подумал, что это отверстие следует хорошенько залепить.
Теперь он понимал, что поступил опрометчиво. Едва смазанный клейким соком лист был опущен на лицо Самого Большого, как глаза его раскрылись и настолько выпучились, что едва не вылезли из орбит. Собратья успели вовремя перехватить зловещие мысли огромного существа и спаслись на дереве - все, кроме него.
А ему впервые в жизни пришлось пустить в ход свой шип, чтобы освободиться. Затем, свирепо размахивая огромными руками, существо неуклюже вскочило на ноги. И тут уж пришлось распроститься с надеждой установить с ним контакт. В его мыслях была такая сумятица, что Собратья поспешили отступить подальше, туда, где взаимодействие деревьев и других лесных созданий снизило интенсивность мыслей Самого Большого до терпимого уровня.
Длинный Меч был поражен невысокой степенью интеллекта, проявленного Самым Большим. Существо даже не попыталось его понять. Мысли Самого Большого были даже еще более нечеткими, чем у тех его соплеменников, кого он успел исследовать. Не ошибся ли он? Может быть, рост и объем у этих чудовищ не находятся в прямой связи с интеллектом? А может быть, зависимость тут обратная? Длинный Меч внезапно почувствовал страшную усталость. Ему захотелось пить. Он соскользнул в полную дождевой воды выемку гигантского листа, чтобы впитать воду через миллионы устьиц своей кожи и обдумать новый план.
На следующее утро в лагере царило довольно унылое настроение. Все без исключения не выспались, а теперь им еще предстояло изменить полностью разработанную программу исследований, так чтобы никому не пришлось ходить в лес одному.
Неведомая опасность, которая накануне ночью казалась интригующей, утром превратилась в источник неприятностей и неясной тягостной тревоги. К тому же возможно, что ночное происшествие все-таки было делом рук изобретательного мальчишки, склонного к глупым шуткам.
Механическая работа помогала мальчику спокойно обдумать положение. Один раз ему удалось спастись от этого ужаса, а теперь он вновь его настиг. Но было и что-то другое...
Должно же существовать какое-то объяснение!
Когда он уехал из дома в Антарктике, ему казалось, что все неприятности остались позади. Больше ему не нужно будет постоянно следить за собой из опасения проговориться. И не надо будет бороться с искушением - ведь иногда почти против воли он, не сдержавшись, бросал им в глаза правду ради удовольствия посмотреть, как они из этого выпутаются. Он освободился! Совсем освободился!
И вот все началось сначала. Кругом только и говорили, что о разных научных проблемах и открытиях - откуда же он мог знать, что он слышал по-настоящему, а что нет? И как поступить, раз уж эта неведомая беда настигла его и здесь? Однако у него есть одна надежда.
Во всяком случае, к тому, что произошло с Борей, он никакого отношения не имеет. Если бы только ему удалось узнать, как это произошло на самом деле, найти убедительное объяснение, которому поверили бы все, - вот тогда он рискнул бы довериться кому-нибудь, рассказать, каким образом он, сам того не замечая, узнает вещи, которые не должен был бы узнавать...

Длинный Меч наблюдал за реакцией на свое энергичное "нет" с пробуждающейся надеждой. Правда, он сделал то, чего это существо от него хотело, не очень-то рассчитывая, что удастся таким образом установить с ним контакт. Однако Большое Существо, несомненно, что-то почувствовало. Длинный Меч решил, что пора и ему предложить что-то в свою очередь, сосредоточился и предложил Большому Существу повернуться и поглядеть в другую сторону.
Большое Существо наклонило голову и снова замигало. Длинному Мечу показалось, что эта реакция вызвана излишней силой его мысли. Он попробовал еще раз, не с таким напряжением. Да, что-то достигло цели! Он воспринял слабый, неуверенный, но несомненный ответ. Это был отказ. Большое Существо не хотело отворачиваться. Тогда Длинный Меч попросил его отодвинуться на один шаг в сторону. Большое Существо нерешительно подчинилось. Длинный Меч радостно прыгнул в том же направлении и опустился на ветку напротив головы Большого Существа. И воспринял мысль, не слишком ясную, но все-таки понятную:
"Если ты меня понимаешь, положи ладони себе на голову". Длинный Меч неохотно послушался. Долго сохранять эту позу, не теряя равновесия, он не мог, но внезапное возбуждение, которое он ощутил в Большом Существе, очень его ободрило. "Теперь смотри! Я сяду на землю. Ты понимаешь, что это значит? Я сейчас сяду".
Большое Существо неуклюже перегнулось. Его колени были противоестественно вывернуты, но Длинный Меч понял смысл этого действия.
Он ответил собственной мыслью:
"Я разверну мои перепонки".
Удивление Большого Существа совсем его оглушило, и он запротестовал. В ответ донеслось что-то вроде извинения. Он постарался сделать свою мысль предельно ясной.
"Мы установили, что между нами возможен контакт. Теперь нам следует поупражняться в обмене мыслями, пока мы не научимся как следует понимать друг друга".
Он только-только ощутил нечленораздельное согласие, когда все пошло
насмарку: из-за деревьев, грузно ковыляя, появилось еще одно Большое
Существо.
- Рикки! Что ты тут делаешь? О чёрт! Рикки уходи!
Рикки испуганно вскочил с земли. А позади него, казалось, пришел в движение весь лес, сотни маленьких чёрных объектов образовали большую цепь и сфокусировали мысли на другом человеке. Мальчик почувствовав резкую головную боль и упал на Землю. Сердце Доктора Вудмена не выдержало, и он рухнул замертво.

Евгений Драгунов вскочил с постели. Врач сейчас должен быть у себя. Эти часы он отвел для собственных занятий, но сейчас ему нужна была еще одна доза болеутоляющего, его протез всё также болел, а после случая в лесу всё обострилось в стократ. Рядовой вышел из дома и услышал громкий разговор из хижины отца. До него донеслись голоса - Вудмен говорил взволнованно и громко:
- ...нечто дьявольское. Да, конечно, причина была физической - какие-нибудь испарения, и я чуть было не потерял сознания. Но ощущение возникло такое, словно, совсем рядом кто-то испытывает ко мне бешеную ненависть. Ну, знаете, как во время космического гриппа; кажется, будто ты всем противен, - только в миллион раз сильнее. Депрессант невероятной силы. И ведь не в помещении, а на открытом воздухе...
- Где это произошло?
- В восьмом секторе. Примерно вот тут. Тут я потерял мальчика. Очевидно, он указывал место на карте. Вне себя от страшного подозрения, Женя, забыв свое решение, попробовал подслушать разговор, чтобы узнать что-нибудь, что помогло бы ему понять, что случилось в тот день.
Андрей сухо рассмеялся, глядя как учёный, с выпученными глазами, показывает точку на карте рядом с их лагерем:
- А мы объявили этот район абсолютно безопасным! - он встал со стула.
- Сначала Борис встречает дьяволят, а теперь вы наткнулись на анчар! Вы
уверены, что это исходило от растений?
- Именно от этого Дерева. Оно стоит посреди широкой поляны. Ощущение возникло, когда я был от него в трех шагах. Всё дерево зашевелилось, ветви пришли в движение, а на ветках висят длинные стручки. Возможно, они выделяют летучие яды. Несколько недель назад я срезал с него одну ветку для коллекции и ничего не почувствовал. Возможно, это сезонное явление.
- Ну, так его придется уничтожить!
 
Нет, есть только один способ спасти Собратьев от гибели, и еще не известно, окажется ли он действенным. Но другого выхода нет. И он сам виноват, что не рассказал Джо обо всем раньше. Он вел себя как маленький: хотел подольше насладиться своей тайной. Ну, ничего, теперь он все поправит, если только его предположение верно... Но уж тогда все пойдет прекрасно, гораздо лучше, чем прежде! Если повезет, его хватятся не раньше, чем через несколько часов. К тому времени он, наверно, успеет все сделать, а тогда можно будет связаться с лагерем по радиотелефону и объяснить, где он и что произошло.
Рикки уже углубился в лес, ведомый мыслями хранителей, когда Андрей попросил Вудмена подождать заглянул в лабораторию почвоведения.
- Эллен, я велел Рикки не выходить из хижины. Я - у нас вышло небольшое недоразумение. Он пропал… Мы обыскали лес, но его нигде нет, наверное его забрали с собой эти дьяволята.
- Как так? Андрей, этого не может быть!
- Сейчас у меня нет времени объяснять. Спасибо, Эллен. До свидания. Хотя в лесу не было кустарника, ветки деревьев сплетались так густо, что внизу царила почти полная темнота, и идти приходилось медленно. Драгунов, шагая за Вудменом, почувствовал, что его гнев угасает, сменяясь глубокой угнетенностью. В каком свете он показал себя - и как отец, и как руководитель экспедиции? Особенно нелепым было его поведение сейчас. Рассказ Вудмена не давал никакого повода для такой спешки.
Вудмен, шедший впереди, остановился и оглянулся.
- Вот оно, сэр. Вон то дерево. Но... но я ничего не ощущаю.
Андрей догнал его.
- Останьтесь здесь. Противогаз держите наготове.
Сам он медленно пошел через поляну, пока не оказался под ветками Дерева.
Хранители на вершинах по краю поляны тревожно совещались:
- Контакт сказал, что мы не должны их отгонять. Будем следовать его
совету.
Андрей внимательно осмотрел ветки.
- Я ничего не чувствую, - сказал он наконец. - Вудмен, вы уверены, что
дерево - то самое?
- Так мне казалось, сэр, - с некоторым сомнением ответил зоолог, подходя к нему. - Но все эти полянки похожи одна на другую и, возможно... Нет, это оно!
Хранители испустили телепатический эквивалент вздоха и отступили на
вторую линию обороны.
- Знаете что, сэр... - Вудмен говорил с обдуманной почтительностью. - Других таких деревьев я здесь не видел. По-видимому, это единственный экземпляр. Ведь этот лес практически изолирован от остальной планеты: Большой Разлом с одной стороны, горные обрывы - с другой и река с юга. Но эти типы почвы даже не доходят до реки. Не исключено, что здесь сохранились реликтовые формы или, наоборот, особые виды, развившиеся после того, как возник Разлом. Мне кажется, без всяких причин уничтожать его не стоило бы.
Драгунов хмуро уставился на ближайший стручок.
- Я вовсе не собирался тут же его уничтожать! Но если это дерево чем-то опасно, следует сразу установить, в чем заключается эта опасность – только и всего. И мне не... Что такое? Из леса донесся треск ломающихся веток. Вудмен и Андрей бросились на звук и в темноте чуть было не столкнулись с Эллен Скотт.
- Андрей! Как хорошо, что я вас нашла! Немедленно возвращайтесь. Рикки... он погиб. Я пошла к нему в хижину, и нашла как будто высушенную мальчика. Его как выпотрошили эти твари. Там одна кожа. Ни костей, ничего.
 
Эллен знала, что мальчик жив, она это чувствовала. Внутри её сознания что-то говорило, голосом Рикки, «я жив, не ищите меня, у меня есть важное очень дело». Но обойдя охранные посты, она добралась до своего личного автолета, использовавшегося для воздушного патрулирования территорий, и села в него в тот самый момент когда Андрей выскочил из хижины. Он сумел увидеть автолет, который мягко взмыл в воздух и исчез за деревьями в западном направлении.
Хотя тени и начали удлиняться, Большой Разлом напоминал раскаленный котел. Вода в канистре почти кипела. Рикки и Длинный Меч пристроились а чуть более прохладных камнях у северной стороны высокой скалы и глядели на лес слева - не на знакомый лес, а на неизвестные деревья на дальней стороне Разлома.
Выпуклые глаза Длинного Меча не были приспособлены для выражения эмоций, но Рикки ощущал любопытство и нетерпение своего спутника. Мысленно Длинный Меч исследовал новые ручьи, новые древесные вершины, новые поляны, дышащие солнечным теплом. Но Рикки был способен думать только о том, что им предстоит плестись туда еще целых две мили. А он-то считал, что пройдет эти восемь миль за самое короткое время! Но он не учел, что ему придется пробираться между валунами, от которых несет обжигающим жаром, что он будет по щиколотку вязнуть в мелких каменных осколках. Как он ни старался, больше двух миль за час ему пройти не удавалось. Но все равно нужно вставать и идти дальше. Он устало поднялся на ноги, помог Длинному Мечу взобраться к себе на плечо, а на другое повесил канистру, ставшую намного легче, но тем не менее еще очень тяжелую. Не успел он сделать и двадцати шагов, как сзади на них надвинулась тень автолета и повисла над их головами. Рикки побежал. Он знал, что бежать бессмысленно, что Длинному Мечу очень не по вкусу такая тряска, и все-таки бежал, слушая, как плещется вода в канистре за спиной. Тень автолета скользнула вперед ярдов на сто, и машина начала снижаться над относительно ровной площадкой. Рикки свернул в сторону. Он услышал крик, эхом раскатившийся между скалами, но отзвук облегчения, смешанного с досадой, раздавался в его сознании гораздо громче.
- Рикки! Остановись и поговорим. Я тебе помогу, что бы это ни было. Ведь убежать ты не можешь. Если я вызову по радио твоего отца, через двадцать минут тут появится второй автолет и десяток людей... Остановись! Да выслушай же меня... Эхо еще звучало между скалами, но мысль оборвалась.
Эллен Скотт, вырвавшись из алой мути, обнаружила, что лежит возле огня. Очень жаркого огня в каменном очаге. Какая бессмыслица! В лицо ей плескала теплая вода, и где-то рядом слышался голос... нет, два голоса.
- Она ударилась головой. Вот и все. И потеряла сознание. Она скоро придет в себя. Тогда ты ее услышишь. Нет, это не сон... не совсем сон. Что случилось? Почему ты не... Второй голос что-то еле слышно и невнятно бормотал. К любопытству в нем начинало примешиваться раздражение. Эллен вспомнила, что она бежала куда-то по камням и у нее подвернулась нога. Очевидно, падая, она ударилась затылком. Во всяком случае, затылок у нее сильно ныл. Но зачем она бежала?
Эллен открыла глаза. Над ней склонилось встревоженное лицо Рикки. Из сложенных ладоней он лил ей на голову воду. А рядом с ним... Эллен вздрогнула и зажмурилась.
- Мисс Скотт! - с беспокойством окликнул ее Рикки. - Вам очень больно?
- По-моему, у меня бред, - слабым голосом отозвалась Эллен. Она снова
открыла глаза. - Куда оно девалось?
На лице Рикки сомнение боролось с другими эмоциями. Эллен прижала
ладонь к шишке на затылке, осторожно приподнялась и села.
- Ну-ка, Рикки, - сказала она твердо, - отвечай: с кем ты разговаривал?
- Вслух? - удивленно произнес мальчик. - Так вот почему он ничего не
слышал!
Эллен снова зажмурилась.
- Сотрясение мозга у меня, а не у тебя, - заявила она с возмущением. -
Кто ничего не слышал?
- Ну, его зовут Длинный Меч, - с некоторым колебанием ответил Рикки. -
То есть примерно так. И он говорит, что сейчас вернется.
Эллен в третий раз открыла глаза. Ее взгляд сфокусировался на правом
ухе мальчика. Его прикрывала тощая черная лапка с четырьмя длинными
суставчатыми пальцами. Эллен разглядела тоненькую руку, прикрепленную к чему-то вроде черной картофелины. Картофелину увенчивала голова размером с крупное куриное яйцо. Почти вся она состояла из двух светло-серых глаз с узкими зрачками. Глаза тускло поблескивали и были внимательно устремлены на нее. Сам же мальчик тоже изменился. Лицо покрывали узенькие канавы. На руках висели две черные плёнки, всё тело мальчика украшал камуфляж, из чередования черного и оттенков серого. Зрачки изменили расположение и удлинились в вертикальной плоскости. Глаза занимали пол головы. Ротовое отверстие больше не служило приспособлением для питания, лишь для коммуникации с Большим Племенем.
И вновь Эллен уловила полное любопытства бормотание, которое не распадалось на слова.
Она перевела дух.
- Рикки, этот... этот твой друг... Зачем ты привел его сюда?
Рикки пытливо взглянул на нее.
- Это была моя идея, мисс Скотт. А не его. Мне хотелось добраться до
леса по ту сторону Разлома.
- Зачем?
Рикки покачал головой.
- И совсем не то. Я же говорю вам, что это была моя идея, а вовсе не
Длинного Меча. Он не... не гипнотизировал меня. И Борис он не стал бы
гипнотизировать, но только ему не удалось придумать ничего другого. И мне совершенно необходимо туда попасть.
Эллен выпрямилась, не спуская глаз с мальчика:
- Ну хорошо, Рикки. Объясни мне, в чем дело. И если все это
действительно настолько важно... Конечно, я должна сообщить твоему отцу,
что ты цел и невредим. Но я не скажу ему, где ты. И отвезу тебя в тот лес
на автолете, а потом в лагерь. Согласен?
Рикки с облегчением вздохнул.
- Да, - ответил он. - А Андрей очень тревожился?
- Очень ли? Вот что: начинай свои объяснения. Через десять минут я
свяжусь с ним, успеешь ты договорить или нет. Так что же ты тут делаешь?
Рикки вздохнул и на секунду закрыл глаза.
- В сущности, все началось с Собратьев, - сказал он. – С приближающейся семимильными шагами опасности, со стороны пустыни. На нас движутся полчища чудовищ Морденов. Старейшина Собратьев хочет остановить этих космических тиранов. Но для этого им нужен источник телепатического излучения. Этим источником буду я. Но мне нужно будет притвориться человеком и попасть в ряды Морденов. Сдаться. Но так как я пойду один, оии снабдили меня всем, что мне понадобиться в пути. Я уверен, я смогу им внушить то, что я человек, или кажусь человеком.
Автолет сделал пятый заход: вниз по реке до моря и назад до водопадов, где в клокочущей пене дробились плавучие острова и возникали новые - каждый раз, когда Андрей повисал над ними, его сердце на мгновение переставало биться. А потом еще дальше на восток, до мыска, который он выбрал как исходный пункт. Летать над лесом не имело смысла: он не видел поисковых групп, даже когда точно знал, что находится прямо над ними. Пора было снова выходить на связь. Он уже положил палец на кнопку, когда из репродуктора внезапно донеслось:
- Вызываю все поисковые группы. Андрей Петрович, пожалуйста, ответьте. Вы меня слышите?
Отец мальчика сказал хрипло:
- Да, слышу. Он...
- С Рикки все в порядке. Он сейчас со мной. Пусть все возвращаются в лагерь. Но... Дослушайте. У него была веская причина поступить так, как он поступил. Ему надо было кое-что сделать, и он еще не кончил своего дела. А потому я не скажу вам, где мы находимся.
Андрей выкрикнул что-то бессвязное, но она твердо продолжала:
- Это очень важно, Драгунов. Не знаю, выйдет ли у него что-нибудь, но
мешать ему нельзя. Вероятно, вы можете нас отыскать... но не делайте
этого. Понимаете?
- Эллен, с ним действительно ничего не случалось? И с вами?
- Конечно, со мной ничего не случилось! И ничего не случится. А вот с ним… Я не могу вам об этом сказать. Мы вернемся завтра утром. Да, Рикки просит передать вам... - Она на мгновение умолкла. - Рикки просит передать вам, что он не хотел вас волновать. Честное слово, не хотел. И очень жалеет, что так вышло, но откладывать было никак нельзя. И просит прощения за то, что вам еще предстоит увидеть спустя некоторое время. И еще - пожалуйста, - не причиняйте никакого вреда этому Дереву.
Наступило молчание, а потом Эллен с беспокойством спросила:
- Андрей, вы ведь его еще не уничтожили?
- Нет. Разумеется, нет.
- Не подпускайте к нему никого. Спокойной ночи, Андрей. Счастливых снов.
- Эллен...
Репродуктор щелкнул и смолк.
Автолет был рассчитан на то, чтобы в случае необходимости в нем можно было переночевать, но машины этого типа не снабжались кондиционерами, и Эллен, ощущая на голове холодный компресс, который теперь был скорее горячим, горько завидовала способности Рикки спать даже в таких условиях. Два сероватых блика напоминали о том, что Длинный Меч все еще смотрит на нее, как начал смотреть с той самой минуты, когда они легли. Эллен с сожалением подумала, что напрасно не легла возле холодильника - тогда она могла бы достать холодную воду, не поднимая ноющей головы. Блики переместились. Эллен почувствовала, что маленькие сильные пальцы дергают за повязку. Она приподняла голову - и повязка соскользнула. Эллен услышала шорох, звякнула дверца холодильника, и на мгновение ее обдало чудесным прохладным воздухом. Минуту спустя ей под затылок был аккуратно подсунут отличный ледяной компресс. Она почувствовала на щеке легкое прикосновение сухих пальцев.
- Спасибо, - пробормотала она и, спохватившись, подумала: "Спасибо,
Длинный Меч".
На рассвете они отправились дальше, и через минуту автолет опустился среди огромных камней у подножья западного обрыва. Эллен и Рикки, слегка ежась от утреннего холодка, сидели рядом с машиной и ждали.
- На что это похоже? - внезапно спросила она.
- Когда я слушаю мысли? - Рикки помедлил, взвешивая ответ. - Словно я думаю. Собственно говоря, отличить чужие мысли от своих почти невозможно, если только они не адресованы прямо вам. В этом и заключается главная трудность.
- Да, пожалуй, - сказала Эллен со вздохом. Какое будущее ждет мальчика? Жизнь на Земле меньше всего приспособлена для настоящих телепатов!
- Раньше я все время перехватывал чьи-то мысли, - продолжал Рикки. – Но понял я, в чем дело, только когда научился отключать свое сознание. А до тех пор у моих мыслей словно все время был какой-то фон, который их заглушал. Знаете, все настоящие мыслители, по-моему, или вовсе были лишены телепатических способностей, или умели их отключать. Теперь я думаю гораздо более четко.
- И ты больше не будешь нечаянно подслушивать чужие мысли? - спросила Эллен с некоторым облегчением.
- Нет. Я воспринимаю только прямо направленные мысли. И никого подслушивать не собираюсь. От этого только голова болит.
- И правильно. Мне кажется, неконтролируемая телепатическая способность должна приносить человеку один вред.
- А теперь мне пора. Я должен пойти дальше. Воды мне хватит в канистре. Я возьму твой автолет, и полечу им навстречу, я сдамся им в плен. А потом… Я положу конец этой войне. Когда я это сделаю. Я верну должёк Собратьям. Они заслужили жизнь. И только я сейчас смогу им помочь.
Автолет тихо взмыл в воздух, не колыхнув ни песчинки на земле. Сам он состоял из четырех мощных двигателей, вращавшихся в разных направлениях, что создавало силу тяги обратную земле. Четыре двигателя с двумя лопастями в каждом создавали очень слабый шум, системы слежения едва ли обнаружили автолет. За это он и заслужил славу лучшего разведывательного судна. Рикки общался с Эллен, и иногда спрашивал, как и в какое положение следует передвигать рычажки, коими была облеплена панель управления. Следовало двигаться к точке 3-Х-3. Там базировался главный штаб Морденов. Солнце укрывала вторая луна планеты Альфа – 1 или если хотите Нибиру. Стоило показаться холму, усеянному морденскими строениями, Длинный Меч взял под свой контроль разум мальчика. Волна ужаса побежала из автолёта, когда мальчик заметил внизу разверзающуюся землю и шахты ПВО. Вспышка мысли понеслась со скоростью света во все стороны. И вернулась эхом сотней женских голосов. Можно было лишь различить: « Собратья!!!», «Сестры!!!».
Тотчас словно незримой десницей подхватился песок в воздух, и застыл, а потом, образовав что-то вроде кувалды начал молотить поверхность Альфы. Ракеты одна за другой взрывались под землёй, то и дело, поднимая, высокие столбы песка.
Автолёт опустился у ворот крепости. Когда песчаный шторм устроенный какой-то неведомой силой утих, мальчик открыл дверь машины, и вышел. Стоило ему подойти к воротам крепости-штаба как его тут же схватили пара огромных морденов с винтовками размером с голову мальчика. Уж страшно подумать о боеприпасах такого орудия. Мальчик услышал мысленно тихое «всё хорошо», «всё хорошо», это повторялось несколько раз. Мордены по-видимому не обращали внимания что мальчик не очень-то похож на человека. Они просто холоднокровно волокли его к огромному похожему на стакан зданию, не заботясь, что мальчик разбивает об ухабы и камни ноги. В воздухе витали нити незаметных и тихих мыслей. Все стражи находились в состоянии похожем на сон. Дверь здания распахнулась, и мальчика забросили в лифт, а сами ушли, нажав пару кнопок на дисплее. Время замерло. Казалось, лифт едет вечность. Мальчик попытался встать, нога видоизмененная собратьями гудела. Внезапно дверь открылась. Мальчик поднялся и поначалу ослеп от света из окон. В комнате напоминающей диспетчерскую башню в аэропорту сидело на ужасающем сидении жуткое существо. Смесь человека, волка, и животного из подводных миров. Кожа существа была чёрного цвета, от головы вдоль тела спускались белые линии. Лицо скрывала маска, со странными иероглифами и просто насечками, скорее всего ранениями в бою. Тело существа можно было сравнить только с телом взрослой гориллы на Земле. В руках у него был посох заостренный с двух сторон.
При входе вождь встал и уставился в глаза мальчику. Поначалу было слышно только шипение и глухой рык из его похожего на рот отверстия на лице, потом звуки обрели значение:
- Шшшдрашштвуй чщеловек. Мне доложили вы сссссогласились шшшотрудничать с нами. Мыыыыыыссс…. Нуждаемссся в шшшпионах… - существо снова зашипело и продолжало. – Тыыы… пойдёшь в их лагерь и доложишшшь о их позициях. Мой личный корабль доставит васссссс на поле боя.

Мое имя Николай Николайчук. Возраст - двадцать пять лет. Звание - рядовой. Я знаю, что мой рассказ записывается на диктофон, и не возражаю против этого. На войне я год и три месяца. Я из тех, кого здесь, на Альфе, называют «вторым выводком».
Когда Межгосударственный совет Земли сделал заявление о том, что мордены высадились на Альфе, и призвал дать решительный отпор космическим агрессорам, мне только исполнилось двадцать два. И хотя у меня не было никакой военной специальности, я заодно с другими молодыми оболтусами, мечтавшими оказаться среди тех, кто как следует наподдаст морденам под зад коленом, рванул на мобилизационный пункт.
Можете представить, каково было мое разочарование, когда меня на полгода отправили в подготовительный лагерь. Мне казалось, я не успею получить свою долю славы как участник Первой Звёздной Войны, которая как пить дать закончится, пока я буду изучать военно-строевой устав, основы тактики боя и устройство многоцелевой винтовки пехотинца «АКПВП-45», Однако, когда по прошествии шести месяцев взамен красных лычек курсанта я получил темно-зеленые пластиковые погоны рядового мобильной пехоты, война с морденами не закончилась, а лишь перешла в затяжную стадию позиционных боев. Земляне и мордены регулярно обменивались ударами, то занимая, то вновь сдавая противнику не представлявшие стратегического интереса позиции, но как те, так и другие старались избегать решительных действий. Линия фронта была похожа на закрепленную с двух концов веревку, небрежно брошенную на карту Альфы, - смещаясь то в одну сторону, то в другую, она меняла форму, но не длину. По прибытии на Альфу я был определен в четвертую роту батальона мобильной пехоты номер 905, где и проходил службу в дальнейшем. Во взводе я оказался единственным необстрелянным новичком. Остальным уже не однажды приходилось участвовать в боях с морденами. Многие ребята давно отработали свой контракт, но почему-то, вместо того чтобы ввернуться на Землю, остались на Альфе. На вопрос, почему они так поступили, никто во взводе не смог ответить мне ничего вразумительного. Когда я спросил об этом капрала Монтекку, сидевшего в окопах с первого дня войны, он в ответ состроил совершенно невообразимую гримасу и, с тоской посмотрев на меня, сказал:
- Если прослужишь с мое, тогда и сам поймешь. А если нет...
Не закончив фразу, Монтекка махнул рукой и перевел разговор на другую тему. Для того чтобы освоиться во взводе и изучить нюансы, о которых нет ни слова в общевойсковом уставе, но которые должен знать каждый, кто хочет выжить в бою, мне не потребовалось много времени. К моменту первой боевой операции я чувствовал себя так же уверенно, как и остальные. Это была уже третья попытка взять под контроль левый берег Серебрянного Металлического моря, на котором окопались мордены. Как и две предыдущие, закончилась она неудачей. Наша рота потеряла в том бою трех человек убитыми и тринадцать ранеными. Было бы больше, не дай ротный приказ отступать, не дожидаясь, когда к такому же решению придут штабные генералы, наблюдавшие за боем через спутниковую систему слежения...
Но вы ведь не это хотите от меня услышать. Вас интересует последний бой нашей роты за высоту 3-Х-2. Бой, после которого четвертой роты батальона мобильной пехоты номер 905 не стало...
Впрочем, не стало ее еще до начала боя, хотя никто не хочет в это верить. Ладно, давайте обо всем по порядку. Я расскажу то, что знаю. То, что видел своими глазами. А уж вам потом решать, верить мне или нет. Мне в общем-то плевать поверите вы или нет. Я, конечно, понимаю... А, ладно. Высота 3-Х-2, превращенная морденами в мощный, хорошо защищенный оборонительный рубеж, находилась в пяти километрах от наших позиций. При том, что это была единственная доминирующая высота на сотню километров вокруг, позиция у морденов была великолепная. Имея превосходный обзор, они могли бы обстреливать наши окопы самонаводящимися снарядами из ручных ракетных установок. После четырех-пяти часов такого обстрела личному составу роты пришлось бы либо отступить, либо геройски погибнуть на позициях. Находясь в низине, мы не имели возможности контратаковать позиции морденов. Любая брошенная в бой группа была бы уничтожена еще на подходах к высоте.
Генеральный штаб решил, что пора покончить с господствующим положением траггов на данном участке фронта. Девятого мая по земному календарю мы получили приказ занять высоту. Это должен был быть еще один день победы. Конечно же, командование спустило нам план предстоящей операции, который, как всегда, был гениально прост. В три часа двенадцать минут по местному времени, сразу после захода Второй Луны, мы должны были покинуть окопы и под прикрытием темноты незаметно подобраться к занятой морденами высоте. Особую прелесть предстоящей операции придавало то, что в соответствии с планом Генштаба мы должны были застать морденов врасплох и штурмом овладеть вершиной занятого противником холма. А из этого следовало, что нам предстояло атаковать хорошо укрепленные оборонительные рубежи противника без предварительной артподготовки. Ввязавшись же в бой, мы могли рассчитывать на поддержку артиллерии, только вызвав огонь на себя. Вряд ли в роте нашелся хотя бы один человек, который отнесся пусть не с восторгом, так хотя бы с одобрением к идее атаковать высоту ночью. Но, как известно, приказы в армии отдаются не с тем, чтобы их обсуждали. Поэтому, нравилось нам это или нет, мы начали готовиться к предстоящей операции. Командир назначил проведение операции на ночь с восьмого мая по девятое мая. Почему он принял такое решение, не знаю. Быть может, он лучше всех нас понимал, что ничем хорошим этот ночной штурм высоты закончиться не может, а потому хотел дать нам пару лишних дней для того...
Ну, чтобы сделать то, что каждый считал нужным. Странная атмосфера воцарилась в эти дни в нашем подразделении. Явственно ощущалось все возрастающее напряжение, которое временами, казалось, начинало звенеть, как туго натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Но при этом присутствовала и какая-то необычайная умиротворенность. Мелкие стычки и выяснения отношений неизбежны в любом коллективе, в особенности если люди на протяжении месяцев живут бок о бок друг с другом. Так вот у нас в роте за последние дни подобные явления сошли на нет. Все стали удивительно приветливы и, я бы даже сказал, предупредительны по отношению друг к другу. Не знаю, быть может, все мы в душе уже чувствовали, что истекают последние часы, отведенные нам для жизни. Но, как бы там ни было, вслух об этом никто даже не заикнулся. В ночь на восьмое мая мы сидели в окопах, облаченные в керамико-кевларную броню, которые должны были обмануть визоры морденов.
Как сейчас помню, слева от меня, прижавшись спиной к стенке окопа, сидел на корточках рядовой Стерцов, справа примостился капрал Монтекка. В небо то и дело взлетали разноцветные сигнальные ракеты, и отблески их плясали на складках отливающих серебром маскировочных халатов. Я тогда еще подумал, что эти огоньки наведут на нас морденов не хуже визоров. Но вслух я этого не сказал, прекрасно понимая, что не один я такой умный. Докурив сигарету, Монтекка бросил окурок на землю, раздавил его каблуком и скосил хитрый взгляд на нас со Стерцовым.
- Знаете, парни, что лично мне больше всего не нравится в нашем обмундировании? - спросил он, постучав согнутыми пальцами по бронекирасе
Стерцов поправил пластиковое забрало на шлеме и мрачно мыкнул:
- Ну?
- То, что под бронекирасу невозможно просунуть руку, чтобы кхм-гхм… ну того… очко почесать! - радостно сообщил Монтекка и расхохотался над своей плоской шуткой.
Мне было совсем не смешно, но, дабы не обидеть Монтекку, я криво усмехнулся. В наушнике, закрепленном на поверхности левого уха, прозвучала команда ротного:
- Приготовились!
Я посмотрел на часы. Было ровно десять минут четвертого. Приподнявшись, я выглянул из окопа. Луна уже закатилась за горизонт, но прежде, чем отдать команду покинуть окоп, ротный все же дожидался назначенного времени.
- Ну, парни, - Монтекка приложил обе руки к краям забрала своего шлема и очень аккуратно опустил его на лицо, - что передать богу, если я увижу его первым? - Это была дежурная шутка, которую Монтекка всякий раз выдавал перед боем.
- Передай, чтобы вернул тебя к жизни, и хорошенько надрал тебе задницу

Четыре часа одиннадцать минут
- Вперед, - тихо и удивительно спокойно прозвучал в клипсе голос ротного.
- Вперед, - одними губами повторил следом за ним Стерцов.
- Вперед, так вперед, - усмехнулся Монтекка. - Хотя лично я...
Не закончив, по обыкновению, фразу, он первым полез из окопа. Пока мы короткими перебежками добирались до подножия высоты, я думал только об отсветах сигнальных ракет на наших маскировочных халатах. Быть может, командованию было известно о морденах больше, чем нам, простым рядовым этой бессмысленной войны, но меня не оставляла мысль о том, что мордены могут обнаружить наше передвижение, использовав вместо инфракрасного сканирования простой контроль за местностью. Высота 3-Х-2 представляла собой высокий холм из Альфианского стеклянного песка с пологим склоном. За склоном виднелась башня главного командования морденов. Попытки взять высоту предпринимались и прежде, до того, как нашу роту перевели на новые позиции, - склон был изрыт глубокими воронками, оставленными реактивными снарядами ближнего радиуса действия. Когда прозвучал приказ остановиться, я скатился в одну из таких воронок. Рядом со мной съехал вниз сержант Диманский. А следом за ним, прямо мне на голову свалился все тот же Монтекка.
- Извини, Ник, - улыбнулся Монтекка, хлопнув меня по плечу. - В темноте чуть было не принял тебя за мордена.
Это была еще одна из дурацких шуточек капрала Монтекки. На внутренней поверхности лицевого щитка у каждого из нас имелся небольшой экранчик встроенного визора. С его помощью мордена можно было четко отличить от землянина, потому что на его скафандре имелось пять точек, неизменно фиксируемых визором. Впрочем, известно нам это было только по учебным видеофильмам, в которых мордены воспроизведены с помощью компьютерной графики. Что собой представляет мордена в реальности, не знает никто...
То есть я хотел сказать, что лично я не встречал человека, который видел мордена, живого или мертвого, на расстоянии ближе пяти-шести километров от себя.
- Оружие к бою! - прозвучал приказ ротного.
- Ну, сукины детииии, держитесь! - Монтекка театральным движением передернул затвор винтовки. - Монтекка идет!
Я снял винтовку с предохранителя и ослабил зажим на ремне ракетной установки, чтобы в любой момент можно было легко сбросить ее со спины. Короткая команда:
- Вперед! - и мы полезли вверх по склону. Молча. Стиснув зубы. Держа пальцы на спусковых курках и готовые стрелять, как только в поле зрения появится враг...
Дальнейшее я помню не очень ясно. Отдельные события мешаются, наплывают друг на друга... Как я ни стараюсь, мне не удается точно восстановить, в какой последовательности они происходили. Сейчас, когда я все это вспоминаю, мне почему-то кажется, что морденам заранее было известно о нашем приближении. Но они ждали до последнего... Нет, не для того, чтобы подпустить нас ближе и расстрелять в упор, - они давали нам возможность одуматься и уйти. Почему я так думаю?.. Не знаю...
Вернее, не могу этого объяснить. Чтобы понять, откуда берутся подобные мысли, нужно самому испытать то странное ощущение, которое возникает где-то в районе солнечного сплетения в тот момент, когда ты сидишь на дне глубокой воронки из плотного стеклянного песка, а темнота, окружающая тебя со всех сторон, настолько плотная, что, кажется, ты один в целом мире. И в то же время ты отчетливо понимаешь, что всего лишь один неуловимо короткий миг отделяет тебя от шквала огня, когда каждая пуля, каждый снаряд, выпущенный врагом, будет нацелен именно в тебя. Чему у меня точно нет объяснения, так это тому тупому упорству, с которым мы лезли на занятую морденами высоту, надеясь непонятно на что - каждому в роте с самого начала было ясно, что штурмом высоту не взять. Мы добрались, наверное, до середины склона, когда небо вспыхнуло ослепительными огнями запущенных морденами осветительных ракет. На ровном, пологом склоне холма мы были как на ладони. Мордены били по нам почти в упор, загоняя в воронки от взрывов, где потом добивали прицельными ударами самонаводящихся мини-ракет. Казалось, врата ада разверзлись пред нами. Я видел, как очередь из крупнокалиберного пулемета разорвала серебристую ткань маскхалата на груди Монтекки и разворотила его бронекирасу. Монтекка согнулся пополам, уперся стволом винтовки в песок и нажал на спусковой крючок. Отдачей его отбросило назад. Он упал на спину и так и остался лежать. Сержанту Диманскому самонаводящийся снаряд угодил в правое плечо, оторвав руку вместе с зажатой в ней винтовкой. Диманский лежал на песке и что-то бессвязно орал, истекая кровью. В тот момент я был счастлив, что дымчатое затемнение лицевого щитка на шлеме не позволяло мне увидеть его лицо.
- Отходить!.. Немедленно всем отходить назад!.. - надрывно орал в самое ухо голос ротного.
Но какое там! Мордены отрезали нам путь к отступлению стеной минометного огня. Ситуация чем-то напоминала пушечным мясом высоты в Германии, в прошлых войнах. Я стоял на месте, держа винтовку в отведенной в сторону руке. Продолжать двигаться вперед было так же бессмысленно, как и отступать. И впереди, и сзади была смерть. Я находился в самом центре огненного водоворота, в котором умирали мои товарищи. Я стоял и ждал, когда же настанет мой черед. Мною овладело состояние, похожее на ступор. Не знаю, чем это объяснить, но ни одна пуля даже не оцарапала мою бронекирасу.
- Отход!.. - Голос ротного в наушнике оборвался. Вместо него я услышал странный булькающий звук. Я глянул по сторонам и не увидел ни одного живого человека. Только трупы в серебристых маскхалатах, блестящих и переливающихся всеми оттенками горящих в небе цветов, разбросанные повсюду, точно сломанные ветки деревьев после ураганного ветра. И еще я увидел выступающий из песка скальный обломок, чёрт его знает откуда взявшийся здесь. Это было единственное укрытие, и, мгновенно придя в себя, я кинулся к нему. Это было похоже на чудо, но у самого основания камня имелась небольшая, полузасыпанная песком ниша - только-только одному втиснуться. Расстегнув ремень на груди, я скинул со спины уже никому не нужную ракетную установку, бросил винтовку и, упав на колени, принялся обеими руками выгребать из каменной ниши песок. Как только освободилось пространство, достаточное для того, чтобы в него мог влезть человек, я лег на песок и боком протиснулся в нишу. Я знал: командованию известно, что я еще жив, - имплантированный биодатчик на левом плече продолжал посылать сигналы на контрольное табло командного пункта. Но глупо было думать, что ради спасения одного человека в бой бросят еще одну роту. Я надеялся лишь на то, что обстрел вскоре прекратится, я просижу в укрытии день, а когда вновь наступит ночь, ползком доберусь до своих окопов. Я лежал на спине, видя перед собой только трещины в камне, и старался не думать об усеянном трупами склоне холма.
Поймите меня правильно вашу мать - я не испытываю суеверного страха перед убитыми. Но те, что лежали сейчас на сухом серебристом песке, впитывающем кровь, точно губка, были не просто мертвыми телами, а моими товарищами, которые всего несколько минут назад были живы...
Стрельба и разрывы снарядов не умолкали ни на секунду. Казалось, мордены поставили перед собой цель не оставить на склоне холма ни одного сантиметра, не нашпигованного сталью и свинцом.
Склоны холма освещали только ракеты, запущенные морденами. Но их было так много, что на несколько километров вокруг было светло как днем. Только свет этот был мертвенно-бледным. Все, что попадало под него, словно теряло объем, превращаясь в плоскую фигурку, вырезанную из картона, позади которой стелилась длинная, черная как смоль тень. Я не сразу обратил внимание на то, что отсвет горевших в небе искусственных огней приобрел зеленоватый оттенок, который со временем становился все более плотным и насыщенным.
Выглянув из своего убежища, я посмотрел на небо, рассчитывая увидеть запущенный траггами поисковый дроид. Но я увидел белый свет освещающий всё вокруг, полотен тьмы больше не было, лишь было видно крохотный автолёт, бросающий над полем битвы тень. Казалось, именно из него исходит весь этот свет. Внезапно, через всё моё сознание проникла мысль: «Вставай!» «Жив или мёртв, вставай!» «Вставай же!» «Я приказываю тебе!» «Во имя всего святого ты должен!» Меня оглушил этот крик в сознании, я забился в конвульсиях, эти слова повторялись снова и снова, снова и снова, о боже… я не могу объяснить это. Я просто закрыл глаза и попытался убить в себе вообще мозг. Когда я снова открыл глаза, я не сразу заметил человека в серебристом костюме, медленно поднимающегося вверх по склону всего в десяти-двенадцати метрах от моего убежища. Он шел не спеша, размеренно переставляя ноги. На плече у него висела штурмовая винтовка, которую он придерживал за приклад. Вне всяких сомнений, это был кто-то из нашей роты. На какое-то время я растерялся, не зная, что делать. Я был уверен, что, кроме меня, никого не осталось в живых. И вдруг я вижу человека, идущего вперед и не обращающего никакого внимания на пули, рвущие воздух вокруг него. Вне всяких сомнений, он был в состоянии шока или же оказался контужен настолько сильно, что перестал понимать, где находится.
Замешательство мое длилось недолго. Перевернувшись на живот, я ползком выбрался из служившей мне укрытием каменной щели и приготовился подняться на ноги, чтобы догнать бедолагу, и повалить его на землю. Но то, что я увидел, заставило меня так и замереть в неудобном положении полуступора. По склону холма шел не один человек, а не меньше десятка. Все они были одеты в керамико-кевларные костюмы, и отливали всеми оттенками серого, и все, как один, направлялись в сторону укреплений морденов. И с каждой минутой их становилось все больше. Потому что все новые и новые мертвецы поднимались с земли, вылезали из воронок, куда их сбросило взрывной волной, и, как предписывал приказ, который они не смогли выполнить, при жизни, шли на приступ высоты 3-Х-2. Они все были мертвы. Все до единого. Я сам мать его за ногу это видел. Мимо меня прошел Диманский с оторванной правой рукой. Винтовку он держал левой и стрелял, не целясь, от пояса.
Я видел Монтекку в развороченном пулеметной очередью бронежилетом. Остановившись в двух шагах от меня, он поднял с земли брошенную мною ракетную установку. Опустившись на одно колено, Монтекка положил пусковой блок на плечо и сделал по позициям траггов два залпа спаренными ракетами. В мою сторону Монтекка даже не посмотрел. Бросив использованную пусковую установку на землю, он вновь закинул винтовку на плечо и продолжил свой марш. Я видел, как самонаводящийся снаряд попал в грудь Степки Тромина и, пробив бронежилет, взорвался под ней. Вывернутые наружу рваные края трехслойного бронекевлара побелели от жара. А Тромин, отброшенный ударом назад, вновь поднялся на ноги, своим обычным широким движением отряхнул песок с колен и, положив винтовку на сгиб левого плеча, как ни в чем не бывало зашагал вверх по склону. Как-то раз мы с ребятами смотрели запись одной телепередачи, по-моему «разрушители легенд» так вот… там взрывали гранату в воде около человека, когда мы увидели что эта граната сделала с манекеном, мы не желали такого даже морденам. На моих глазах граната в два или если вам угодно в три раза больше граната выпущенная морденцем пробила лицевой щиток шлема Марка Эдлера из второго взвода. Мутный пластик щитка, на котором осталось только одно небольшое отверстие с разбегающейся паутиной трещин, сделался темно-коричневым из-за залепившей его изнутри кровавой массы. Можете представить себе, во что превратилась голова Марка? А он даже не остановился - шел вперед, продолжая стрелять короткими, расчетливыми очередями. Так что не говорите мне, что это все только мои бредовые фантазии и на самом деле ребята из моей роты не были мертвы, когда предприняли вторую попытку взять штурмом высоту 3-Х-2. Каждый из них был мертвее даже тех чёрт бы их побрал немцев которых мы били под Ленинградом. И все же они продолжали подниматься вверх по склону проклятого холма. Что послужило причиной тому, что мертвые восстали и начали новый бой, я не знаю. Могу только предположить, что виной всему тот автолёт. Почему? Да потому, что с точки зрения здравого смысла целый автолёт над боевыми позициями морденов - это такой же бред, как и живые мертвецы. Но, как бы там ни было, то, что не удалось сделать живым, смогли сделать мертвые - четвертая рота взяла высоту 3-Х-2. И все то время, пока продолжался бой на склоне занятого морденами холма, небо над нами освещали всполохи серебряного сияния. Должно быть, вскоре и морденам стало ясно, что против них сражается не обычный противник.
Встречный огонь начал слабеть. А к тому времени, когда передовая линия мертвецов достигла вершины холма, стрельба и вовсе прекратилась. Поднявшись на холм вслед за ребятами, я не увидел ни одного мордена - ни живого, ни мертвого. Наверное, они отступили, когда поняли, что удержать высоту не удастся. Добравшись до вершины, мертвецы остановились. Они стояли, как столбы, опустив стволы винтовок к земле, и, запрокинув головы, глядели на серебряные всполохи света , полыхавшего в багровом предрассветном небе. Рядовой Монтекка, рядом с которым я остановился, стянул с головы каску и, посмотрев на меня, оскалил в улыбке неровные, желтые от курева зубы. Лицо его вполне могло бы сойти за лицо живого, если бы не странно вытаращенные глаза с застывшим, остекленевшим взглядом.
- Мы сделали это, Ник, - чуть хрипловатым, деревянным, абсолютно не своим голосом произнес Монтекка.
Я облизнул языком пересохшие губы, не зная, что ответить. Что я мог сказать солдату, который даже мертвый до конца выполнил свой долг? В тот самый момент, когда мне почти удалось найти нужные слова, из-за горизонта выскользнул первый луч восходящего солнца. Серебро на небе стало тускнеть и гаснуть. Автолёт полетел в сторону позиции 3-Х-3 и поливал огнём морденов, пытавшихся скрыться. Мертвые один за другим падали на землю, словно подрубленные деревья. Монтекка упал у моих ног, зарывшись лицом в песок. Я сел там же, где стоял, обхватил колени руками и заплакал. Вот, собственно, и все, что я могу вам рассказать. Об остальном куда лучше расскажут ребята из второй роты, занявшие высоту 3-Х-2 после того, как мы выбили с нее морденов.
Я понимаю, что моя история на первый взгляд, на второй, да и на третий тоже да и на мать его четвертый представляется полнейшим бредом. Но запросите данные хоть с чертовой мамы. Там вам подтвердят, что по показаниям биодатчиков все бойцы четвертой роты, за исключением меня одного, были мертвы спустя десять минут после начала боя. Что же получается? Я один выбил морденов с хорошо укрепленных позиций? А потом собрал всех мертвых ребят и перетащил их на вершину холма? Если вас и эти доводы не убеждают, то поговорите с медиками, проводившими вскрытия тел. У каждого из мертвых бойцов четвертой роты не одно, а несколько ранений, несовместимых с жизнью. Как такое могло случиться? Впрочем, как хотите. Со мной разговаривали уже три комиссии, и ни одну из них мне не удалось убедить в своей правоте. Все дело в том, что вы просто не хотите мне поверить. Боитесь, что ли. Скорее всего, меня признают тихопомешанным, демобилизуют и со всеми почестями, полагающимися кавалеру ордену Славы, отправят на Землю. Так, наверное, будет даже лучше. Мне опостылела война, которой не видно конца. Но моим глазам предстала уже не удивительная картина. Нет. Сегодня меня уже ничего не могло удивить даже если бы морденцы пришли ко мне и сказали, что ты нас батюшка поимел, вот тебе власть над планетой а мы тихонечко убежим. Нет. Просто транспортные корабли начали один за другим улетать с Альфы. Это победа? Не знаю. Но праздновать есть, что. Ведь именно в этот день наши войска победили немцев.

- Я добыл нужные вам сведения. Но перед тем, как я передам вам их. Мне нужно поздороваться с вами. Это такой обычай у людей, перед тем, как отчитаться, нужно пожать руку командующему.
- Каккк шшшкажжщщешь… - тварь медленно потянула руку к мальчику.
- А теперь слушай меня, Большое Племя хозяева этой земли. Вам тут не место. Я во имя всего святого и всех великих, приказываю тебе и всему твоему народу. Убирайтесь отсюда.
Последнее слово было произнесено не менее тысячей разных голосов в уме морденца. Он повиновался но успел спросить:
- Где прикажжжжжете обошшшшноватся Гердер?
Оцепенение поглотило слова чудовища. Мальчик не знал что сказать. Ни одному миру не пожелаешь такого кошмара. Этот мир тем более не заслужил такого. « Я человек, я остался человеком, я сказал, что буду казаться человеком? Нет. Я буду человеком» - подумал мальчик.
- Земля ваш дом. Цель планета Земля. Соседняя планета близнец.
Галактика - Млечный путь - третья орбита - первая планета - Земля. Убирайтесь отсюда сейчас же.
- Как прикажете Гердер.
- Неееееет!!! Что ты делаешь Рикки? Нет! Только не Земля. Не надо. Это же твой дом!
- Я принял решение. Это мое личное решение. – послал в никуда мысль мальчик. Нет. Мой дом Альфа – 1. И вы знаете это Собратья.

В первом тексте конечно чувствуется устоявшийся стиль автора. Кто-то кого-то трахнул, в кого-то или куда-то кончил, анти-"хеппи-эндовский" конец, ГГ обязательно пьянчужка или нарик. В общем, все тот же старый добрый Кроатоан Практически с самого начало становится ясно, к чему ты клонишь, и чем все закончится. Поэтому в этом плане, я не удивился такому повороту событий, и соответственно, не сидел в ожидании чуда. К тексту особых замечаний нет, кроме нередко встречающихся недописок слов. Есть штампики - но куда же без них? В целом. все выглядит весьма читабельным. Зато пара моментов в содержании у меня вызвала недовольство. Первый из них - димедрол. Было упоминание что по УК РФ он относится к наркотическим средствам. Сразу скажу нет - в УК не найдешь даже понятия наркотического средства, психотропного вещества и прекурсоров. Все это регулируется Федеральным законом и перечнем, установленным Постановлением Правительства РФ. Дифенгидрамина там нет Тарен и Апрофен кстати разные вещи, но они в Постановлении есть. Следующий косяк - сны. Где-то в начале... а вот он:
Именно поэтому, когда мы спим, то вполне способны видеть расплывчатые образы, слышать звуки, голоса, но не понимать их смысла (не путать с теми моментами, когда спящий слышит чью-то речь и знает, что ему говорят, хотя и не понимает самих слов) и видим изображения, истинный смысл которых, в большинстве случаев, тоже сокрыт от нас.
Вашпе никак не соглашусь. Я например вижу четкие сны (если только это не какая-нибудь абстракция воображения): цифры, все что написано на листах бумаги или еще где-нибудь, слышу и запоминаю имена, понимаю что мне говорят и что от меня хотят и пр. Я конечно не считаю себя феноменальным челом, но думаю, что сны зависят от широты мысли, воображения, среды, в которой находится человек... короче все зависит от его мозгов: кто-то видит абстракции, а кто-то прям полнометражные фильмы Очередная шероховатость... блин забыл Короче есть еще два довольно грубых момента, если вспомню напишу в ЛС.
_____________________________________
Несомненно, работы очень разные, и оценить с лету что мне больше понравилось очень тяжело.
Агрхх... У вас обоих достаточно хорошо "работают головы" ( ), но уровень писательского мастерства Геральта, все же не дотягивает до уже устоявшегося в этом литературном направлении Кроатоана.
Поэтому, отдам голос произведению №1.
_____________________________________
Вы молодцы, удачи и дальнейших творческих успехов. Я не пожалел что потратил полтора часа жизни на прочитку, и еще полчаса на написание комментария.
Спасибо.

текст №2: так и не смогла осилить до конца, извините

Работа №2
Здесь всё наоборот не понравилось мешанина. Если бы Geralt определился... Сюжет тоже рваный какой то... Хотя мне нравится выбранная тема.

Не знаю.. Кому отдать предпочтение...............
Думал долго.
ГОЛос рассказ №" 2 - за стремление и настойчивость творить, даже пусть и в таком виде.

Кроатоан, как всегда хорошо, стильно и качественно, НО предсказуемо и зашорено...

*****Голосую за первое произведение.*******
Не в обиду второму дуэлянту, просто не люблю космическую тему(но я прочитала, отрывками, этого хватило, чтобы понять, что хороший писатель).
Помешательство - отличный конец. Каждый сходит с ума по-своему (не помню, кто сказал). Этот чувак перекурил или перепил, в поисках ярких снов и шизофренической мании ярких снов. Конец такой, какой случился бы с человеком в реале: психушка или смерть))) В общем голос я дала: сделала всё, что смогла и что требовалось. (Если есть ошибки в коменте, извините, после прочтения нет сил перепроверять ещё и свой бред).