«- Ну, и где это ваше светило? - спросила лампочка ночью.»

Вот, уже который год каждое вновь наступающее лето было жарче предыдущего в разы. Солнце нещадно палило грешную землю. Но видимо, самым грешным был я, поскольку страдал от происходящего больше остальных. Казалось, жизнь моя остановилась, я сидел в четырёх стенах замкнуто и отчуждённо, лениво бороздя социальные сети. Везде одно и то же: недовольство местных властей на то, что все средства уходят на заказы грозовых туч, которые дарят лишь мимолётное облегчение, усталость людей от жары, духоты, смога и от зависимости от кондиционеров, а ещё неутешительные прогнозы погоды на грядущий месяц.

Солнце-источник тепла и света, внезапно стало для всех самой большой проблемой и источником бед. Для меня же оно всегда было врагом, разница в том, что когда-то я страдал чуть больше, а когда то чуть меньше. Я устало потёр шрамы на руках и на минуту закрыл глаза. Перед глазами возникла знакомая с детства картина. Большой дом, огромный тенистый сад и ласковое утреннее солнце, такое мнящее, игривое, прекрасное. Маленький мальчик нерешительно стоит у двери. В его жизни столько запретов… На бледном лице из под пряди чёрных волос едва выглядывают почти прозрачные, невероятно блестящие глаза, полные любопытства и надежды. А вдруг всё не так, как говорили взрослые?.. Он нетерпеливо топчется на месте, набираясь храбрости. На лице возникает какое-то нервно-сосредоточенное выражение, пухлые губы сжимаются в тонкую линию. Он хочет сделать шаг вперёд, но нервы не выдерживают и он, срываясь с места, выбегает на улицу. По голове как будто бьет молотом, боль обжигает открытое тело, а в глазах какие-то разноцветные вспышки, отдающие взрывами в ушах. Мальчик кричит, кажется, этот крик слышен за много миль. Он еле добирается до ближайшего дерева в саду и падает, пытается съёжится в его тени, стать меньше, как будто укрыться от тысячи игл, пронзающих тело. В глазах уже нет вспышек, он словно ослеп, то ли от солнца, то ли от боли, причинённой им. Крики сменились стонами, в горле было сухо и как будто что-то клокотало. Потом он провалился в темноту. Из темноты его достали руки, нежно берущие его и прижимающие к себе, такие знакомые. Его прижали к себе, попытались укрыть от новой боли, от его смерти. Потом бег. Его несут, но шаги всё медленнее. Он, по-прежнему, почти ничего не видит и не слышит только ощущает прикосновения местами от ожогов. Падение, его накрывает. Резкий неприятный запах бьёт в лицо, что-то течет по его плечам. Неясный шёпот, знакомого голоса, и дыхание спасителя затихает. Он пытается понять, кто это, что произошло, но за секунду до осознания снова падает в пропасть.

Спустя месяц мальчик придёт в сознание. Но самой большая боль будет не под бинтами, а в сердце. То, что не успело убить его, мучительно и страшно уничтожило его мать. Она до последнего вздоха боролась за его жизнь, прикрывая своим телом. Жизнь никчёмного и глупого мальчишки, озорная выходка которого стоила жизни самого близкого и любимого человека. Знала бы она, какой будет это жизнь..Да и отец с этого момента отдалился, постоянно пропадая в лаборатории. На все вопросы, он отвечал, что ищет «волшебное лекарство» от его страшного недуга, но Калену в это верилось с трудом, ему казалось, что отец больше не хочет быть с ним рядом. Он не смел его ни в чём винить. С наступлением подросткового возраста они почти окончательно стали чужими людьми. С отцом их стала объединять только две вещи: память о маме и болезнь, которую она передала по наследству Калену. На этом точки пересечения заканчивались. Отец постоянно пропадал на работе, у него были свои горести и радости, взлёты и падения и дело, которому он отдавал все свои силы и время. Кален же был как червь живущий в консервной банке и лишённый света, окружающего мира, полноценного детства и жизни в целом. По интернету он общался с такими же как и он, которых впрочем были единицы, но и среди них он не находил понимания и отклика. Все они жили в полноценных семьях, которые компенсировали недуг вдвойне любовью, лаской и вниманием. Их родители были обычными людьми, а не сумасшедшими учёными, да и свою мать из них никто не убивал. Он же был лишён всего. Мысли о самоубийстве периодически возникавшие в его голове, ушли, он решил, что от его никчёмной жизни есть польза хоть для отца, и он до последнего издыхания, пытаясь искупить свой долг, будет его подопытной крысой. Он будет беспрекословно и безропотно глотать пилюли, мазаться всевозможными кремами. Выполнять все процедуры, какими бы смехотворными и безнадёжными они не казались. Лишь бы у отца был стимул к жизни, была надежда.

За последний год Кален очень устал. Он жил как робот на автомате, лишь выполняя предписания. Хотелось просто лечь, уснуть и не проснуться. Но это было бы очень просто для него, если вспомнить, как мучилась его мать, умирая за него, он не даст себе такой поблажки. И тут появилась она. В их доме редко бывали гости, но к отцу приехал его школьный товарищ, обменяться опытом по исследованиям, да и просто увидеться после стольких лет. Он прибыл вместе с дочерью, ровесницей Калена. В свои семнадцать она уже решила идти по стопам отца и во всю помогала ему в работе.

Живая, весёлая, озорная, она как ураган ворвалась в его жизнь и перевернула всё с ног на голову. Вся внешность её была как насмешка над ним: загорелая кожа, руки в царапках от кошки, вьющиеся огненные волосы, россыпь веснушек на лице и плечах. А её черные, как угли глаза, прожигали его душу насквозь и распаляли сердце. И чего только стоило её имя - Светлана.

Душой он тянулся к ней, как к лучику света. Но разум постоянно напоминал ему, насколько опасно может быть солнце. И он отлично знал, что раны на душе вряд ли так быстро зарубцуются как телесные. Он был осторожен как раненный зверь. Но она была терпелива и ласкова, она постепенно приручала его. Отогревала своей любовью, пока однажды он не сдался и, забыв обо всём на свете, не разрыдался у неё на плече как маленький ребёнок. Он плакал так же горько, как и одиннадцать лет назад на могиле своей матери. А она нежно гладила его по голове и приговаривала, что всё будет хорошо, что теперь всё будет по-другому. Его уже давно никто не утешал и не давал надежду, никто не верил в то, что у него когда-нибудь всё будет по-другому и лучше, чем сейчас. А она верила, искренне, как в прописную истину…

Прошла ещё какое-то время, и она вернулась домой со своим отцом. После они постоянно поддерживали связь и часами разговаривали, но видео-звонки не могли дать ему и доли того тепла, которое она отдавала, находясь радом, держа его за руку, смотря в его глаза. Да и в последнее время их разговоры стали всё реже. Он боялся подумать о том, что будет дальше. Боялся, что больше её не увидит, что после этого у него уже не будет сил бороться с окружающим миром и он просто уйдёт, уснёт, растает…

Через семь дней поле начала.

Запах дождя навис над городом. Свинцовые тучи уже седьмой день толпились в небе, но никак не могли разразиться живительной влагой, которую ждали как спасение. Местные власти пытались разобраться с поставщиком и вернуть бракованную партию, но пока что безуспешно. Семь дней без палящего светила были всё же лучше, чем изнывание от жары, но тень не давала полного удовлетворения, хотелось влаги, омомющей всё вокруг. Но с неба пока не упало ни капли. И такая ситуация была во многих городах.

Вот уже три дня как Кален не разговаривал со Светой. Она ссылалась на занятость в отцовской лаборатории. Но ему с каждым днём становилось всё больше не по себе. Сегодня он решился на отчаянный поступок. Его ноги медленно шагали по колючей высохшей траве. От земли веяло жаром, а от духоты, витающей в воздухе, немного кружилась голова. В небе угрожающе нависали тучи и эта угроза давала ему надежду. Он подошёл к тому самому дереву, под которым много лет назад корчился от боли, сел, облокотившись спиной о тёплую и ароматную древесину, закрыл глаза и стал слушать стрёкот сверчком, которые словно с ума сошли. Он постепенно проваливался в сон.

Открыв глаза, он увидел Свету, трясущую его за плечи и недовольно сморщившую курносый нос. Происходящее не могло быть сном, поскольку снились ему обычно кошмары, а это было похоже на сказку. Она прильнула прохладными губами к его шершаво-шрамистой щеке и, потянув за руку, потащила в дом. От неё пахло лимоны мороженным. Так вот откуда эта прохлада в поцелуе. Он улыбнулся, еле волоча за ней ноги, голова от духоты, по-прежнему, кружилась. Дом встретил их прохладой кондиционеров и недовольным сопением отца, сидевшего в кожаном кресле. Калену стало не по себе: он ждал криков и упрёков, но не дождался. Отец встал и, молча, вышел из комнаты. А Светлана, как солнечный ветер обхватила его за плечи и усадила на диван. Подчиняться ей было приятнее всего на свете. Неожиданно она включили телевизор. Там шёл экстренный выпуск новостей. Спустя пять минут я, впрочем, как и многие в этом мире, узнал, что ничего уже не будет как прежде, что привычная жизнь, которая окружала всех, с её никчёмными проблемами и мимолётными радостями закончится. Вместо этого наступит эра без солнца. Нет, светило не гасло и не покидало нас, оно просто становилось смертоносным для всего живого на земле. Для меня это было не в новинку, и я лишь ухмыльнулся. Света внимательно смотрела за моей реакцией.

Я всю жизнь стремился вырваться из-под своего купола к миру и вот, ирония судьбы, мир сам заползает под мой купол.

После ошеломляющей новости невозмутимый диктор стал вещать о том, что плотные облачные завесы над городами – эта мера защиты, предпринятая властями до тех пор, пока они не подготовят до конца подземные города, так давно пустующие и так давно построенные, которые наконец-то дождались своего часа. Что облака будут защищать нас ещё около трёх месяцев, а если точнее, то девяносто три дней, этого времени вполне должно хватить на эвакуацию и расселение людей на новой территории.

Но после эфира меня ждала ещё более ошеломляющая новость. Лана рассказала мне, что её отец, наконец, закончил работу над лекарством от моей болезни и что оно, кажется, работает. И что всё это теперь уже бесполезно, что оно уже никому не нужно. Она говорила, и слёзы с нарастающей силой катились из её глаз, голос дрожал и срывался, в итоге всхлипы перешли во что то неразборчивое и она захлебнулась в своих рыданиях. Она просила у меня прощения за то, что они не успели раньше, они с отцом так старались и наконец добились результатов, но этого оказалось мало. Я же, что есть силы, прижимал её к себе, пытался утешить, целовал лицо и гладил по голове. Наконец она обессиленная затихла у меня на груди. Её горячее дыхание щекотало шею, а на губах был солоноватый привкус её слёз. Я был счастлив сидеть с ней так в обнимку до конца своих дней. И плевать на конец света и на издёвки судьбы, дающие ему шанс на излечение от того, чего уже никогда не будет.

Конец старого мира начало нового.

Солнце- источник жизни и, как выяснилось, смерти. Ещё наши предки понимали, насколько наше существование зависит от солнца, и относились к нему с почтительным благоговением, поклоняясь ему и обожествляя его образ. Сейчас, понимая его физическую природу, мы не обожествляем его, но влияние его от этого на нашу жизнь не уменьшилось. Мы научились не только жить с ним, но и использовать в своих целях, облегчая свою жизнь. Нам казалось, мы хозяева мира, мы приручаем всё вокруг и заставляем работать на себя и свои жалкие потребности. Даже сейчас мы не в проигрыше: солнце загнало нас в норы, но не убило. Наука помогла нам существовать там, где невозможно, но почему же она не даёт нам существовать так как нужно, как заложено природой?! Это лишь продолжение вечной войны между матерью и детьми за первенство быть выше, управлять и подчинять. И в этой битве мы отступили, кто знает надолго ли…

Сейчас, за сотни километров под землёй даже в моей душе затаилась какая-то непонятная тоска к тому, что было источником всех моих бед. Я никогда не знал всех радостей, связанных с этой яркой звездой, но видимо где-то в глубине подсознания жила надежда их познать, заложенная в генах, как тяга мотылька, летящего на огонь.

Так как же тоскуют те, кто провёл рядом под ним всю свою жизнь, те, кто не успел даже попрощаться, взглянуть на него в последний раз, уже с пониманием того, что не увидят никогда, ни закатов, ни рассветов…

Я обнял за талию своё «солнце» и, забыв обо всём на свете, шагнул в свой привычный и одновременно новый сумрачный и бессолнечный мир. Теперь мне казалось, что не может быть ничего прекраснее. Главное, чтобы солнце было в душе и огонь в сердце, а то, что вокруг и над головой – дело наживное.