|
|
|
Дуэль №283
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 108
Замечания : 0%
Итак, продолжается серия дуэлей Волчека. На этот раз с koLLaps
Оружие: проза
Жанр: детектив, мистика
Объем: свободный
Сроки написания: до 15 включительно
Сроки голосования: до 23 августа включительно
Авторство: закрытое
Тема: 3 часа до смерти
Произведения скидывать на Zikeri@rambler.ru
Удачи!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 108
Замечания : 0%
№1
Соавторство
Подъехал. У подъезда уже стояло две машины милиции и скорая помощь. Припарковался чуть поодаль, присмотрелся.
Обычной толкотни не было, только четыре старушки на лавочке, да женщина в годах, из тех, про каких в «Служебном романе» было сказано «выдвинулась по общественной линии». Я вышел из машины, прошел мимо лавочки, где вовсю шло обсуждение, поздоровался. Разговор сразу стих, на меня уставилось пять пар глаз, посмотрели пристально, и снова пошло обсуждение. Интереса я у старушек не вызвал, а вот если бы был не в штатском, не в панамке своей садовой, то все было бы иначе.
Прошел в подъезд, неторопливо, придерживаясь за перила, поднялся на третий этаж. Там все было как обычно: приоткрытая дверь, молодой милиционер на посту, поза расслабленная, скучающая. Увидел он меня, посмотрел прямо в глаза, и тут же встал навытяжку, отдал честь - узнал.
Я немного удивился, прошел мимо молодого мальчишки в прихожую. Судя по тому, что там, в прихожей стояло всего-то пара ботинок да женские босоножки, я понял, что все мои коллеги прошли в обуви. Чуть покряхтев, расшнуровал ботинки, поставил их в сторонку, повесил садовую панаму на вешалку и прошел в комнату, туда, откуда были слышны деловитые голоса, и иногда отсветами виделась вспышка фотоаппарата.
По дороге прошел мимо кухни, где слышался тихий плач, оттуда же сильно несло карвалолом и еще чем-то медицинским. Видать там вдову успокаивают.
Зашел в комнату, тут все как всегда: таблички с номерами, фотограф, поодаль трое в форме, разговаривают негромко, и мертвец. Вот только мертвец явно необычен: сидит за столом, ровненько сидит, будто живой, голова на бок свесилась, но не упала, рука одна на столе, вторая за спинку стула закинута, будто просто уселся он этак повальяжнее, поудобнее. На груди пулевое отверстие, как раз в районе сердца, - черная точка, даже крови толком не натекло – сразу умер, не было предсмертной агонии, не хлестала кровь.
Меня заметили, притихли, фотограф отвлекся, поздоровался:
- Привет Михалыч. Ты откуда такой? – он глянул на стоптанные шлепки, на вытянутые на коленках штаны. – Из сада что ли?
- Откуда же еще. – вздохнул грустно, - В выходной день…
- Не повезло. Я на выходных сотовый отключаю.
- Забыл, - ответил я совсем уж тоскливо.
- Андрей Михайлович, - козырнул подошедший старший лейтенант, я попытался припомнить, где я его видел, но так и не вспомнил – старею, - все как вы просили, ничего не трогали.
- Спасибо.
Я подошел к мертвецу, посмотрел: спокоен, донельзя спокоен, да и поза его не говорили о том, чтобы он чего-то успел испугаться. Сидел себе он спокойно, а кто то, судя по тому как вошла в тело пуля, сидевший напротив, резко выдернул пистолет да и выстрелил. Нет, даже не так – резко бы вырвал, все равно убитый успел бы прореагировать – дернуться, вперед качнуться, еще что. Нет, не получается. Тут либо он долго вел разговор уже сидя под прицелом пистолета, либо же… Пока не понятно. Обошел мертвеца, глянул на выходное отверстие: небольшое, не сильно рваное, стреляли из чего то мощного, наподобие ТТ или еще чего-то подобного. Посмотрел дальше, туда, куда, судя по траектории, должна была попасть пуля - увидел тускло блестящий скол на старенькой чугунной батарее, и чуть выше глубокую выбоину в штукатурке.
- Пулю нашли?
- Да, и гильзу тоже. – ответил все тот же старший лейтенант. Хоть бы вспомнить, как его зовут, а то ведь нехорошо как-то получается. Он то себя ведет так, будто я должен его знать.
- Оружие определили?
- Пока еще нет. Калибр не наш, но, скорее всего, из «пустынного орла» стреляли.
- Из чего? - обернулся, посмотрел лейтенанту в глаза.
- Дезерт игл. Американский пистолет, у него еще модификация есть «Американский орел» или это он модификация. Не помню.
- Однако… - я потер переносицу. Такое оружие как минимум весьма необычно, а как максимум – так и вовсе уникально для наших небогатых широт.
Я подошел к столу, осмотрелся. Стол был большой, раскладной, одна створка поднята, на ней громоздятся сшитые стопки бумаг, тут же пепельница, утыканная бычками, чашка с кофе ближе к мертвецу, где то треть еще осталась. С той стороны, где должен был сидеть убийца две пустые бутылки из под пива.
- Отпечатки пальцев с бутылок брали?
- Да, чисто, нет ничего.
- Странно-странно. – тихо проговорил я. Получается так, что убийца сидел напротив, беседовал, пиво пил и все это в перчатках. Хотя он конечно, после убийства, попросту мог протереть и бутылки и стол, и вообще хоть генеральную уборку устроить – такие случаи бывали. Присмотрелся к бычкам в пепельнице, спросил: - Сигареты все одинаковые?
- Да.
Это «да» еще ничего не меняло, убитый вполне мог угостить своими сигаретами убийцу.
- Что за бумаги? – кивнул на перешитые стопки.
- Рукописи. Распечатки. Убитый увлекался писательством.
Я окинул взглядом высокие стопки, приподнял брови. Нет, судя по этой горе, не увлекался он, а занимался профессионально.
- Его издавали? – почему-то спросил я.
- Нет, жена говорит, что отказывали всегда. Переживал он очень. – в голосе лейтенанта просквозило сожаление, я удивленно оглянулся. Неужели сердобольный попался? Да вроде нет, уже не молод, должен был уже наглядеться на всякое. Хотя, возможно переводом из какой-нибудь вымирающей деревушке, где был он участковым, и держался до тех самых пор, пока не было решено упразднить милицейский участок. Всякое бывает.
- В деревне работали? – бросил я пробный камень.
- Да, в Типоновке.
- А, знаю-знаю. Бывал я там у вас, грибы собирал. Подберезовики у вас там вроде, как к реке ближе.
- Да, что ни год так грибников много было. – вздохнул, чувствуется – скучает.
Я снова повернулся к столу, присмотрелся. Что-то… Аккуратно, еле касаясь подушечками пальцев, приподнял и переставил грязную хрустальную пепельницу – под ней лежали наручные часы, маленькие, круглые и разбитые. Стрелки замерли ровно на двух часах. Глянул на руки мертвеца – он был без часов, на левой руке виднелась белая без загара полоска. Часы его.
- Время смерти установили?
- Пока нет, но, по показаниям свидетелей громкий хлопок они услышали в два или около того.
Это значит получается, что либо сам убитый разбил их в нужное время, или же убийца, после того, как сделал выстрел, снял с мертвеца часы, положил на стол и пристукнул их сверху пепельницей. А это, в свою очередь, обозначает, что убитый знал, что его сейчас застрелят, да к тому же еще убийца ему и время дал часы разбить! Либо убийца был весьма странен, либо… Да что там, убийца при любом раскладе получается дико нестандартным.
- Жену уже опросили?
- Начали только, у нее истерика, отвечать не может. Ей сейчас медики занимаются.
- Хорошо. Ее как зовут?
- Светлана Сергеевна.
Я еще раз склонился рядом с мертвецом, посмотрел в открытые глаза, вздохнул и, осторожно, опустил ему веки. Встал, прошел на кухню.
Там, за столом, сидела женщина, уже не молодая, но еще сохранившая привлекательность, не обабившаяся, а чуть набранная полнота, так и вовсе добавляла ей какой-то особенной женской красоты. Она уже не плакала, а лишь изредка отирала покрасневший кончик носа платком. Я посмотрел на медиков, кивнул незаметно в сторону. Медсестра с доктором вышли, я закрыл за ними дверь, сел рядом с вдовой на потертый табурет.
- Светлана Сергеевна, как вы себя чувствуете?
- Лучше, теперь уже лучше. – она всхлипнула, вновь отерла нос, посмотрела мне в глаза. – Вы, наверное, следователь?
- Да, Андрей Михайлович, просто Андрей. – улыбнулся. Она, на мгновение, улыбнулась в ответ.
- Можно вам задать несколько вопросов?
- Да-да, конечно.
- Во сколько вы вернулись домой?
- В три, понимаете, мне до дома с работы ехать чуть больше часа, а я в два отпросилась и…
- Подождите, а зачем вы отпросились в два?
- Мне Дима, - она вновь всхлипнула, едва удержалась от того, чтобы опять не заплакать, - Дима позвонил, сказал, чтобы я домой ехала. Срочно.
- Он сказал, зачем?
- Нет. Но он очень просил срочно приехать.
- Просил?
- Да, он никогда не приказывал, просил только.
- Ясно. Когда вы пришли домой вы сразу милицию, простите, полицию вызвали, или сначала в квартиру прошли.
- Да, конечно я сначала прошла, а потом, когда… - она громко всхлипнула, уткнулась носом в платок, плечи ее задрожали.
- Тихо, тихо. – я погладил ее по теплой спине. – Тише.
- Простите, - она подняла голову, глубоко вздохнула, успокоилась. – Я позвонила в милицию, когда Диму увидела. Он как живой там… Я даже не поняла сначала, думала… - голос ее дрогнул.
- Тихо, Света, тихо, успокойтесь.
- Да-да, все в порядке.
- А вас не насторожило, что дверь была открыта?
- Нет, дверь закрытая была, я точно помню. Я ключи в сумочке искала долго, думала, что дома забыла – все перерыла, стучала, а он не открывал.
- Ясно. – подумал немного, спросил. – Можно я еще один вопрос вам задам.
- Да, конечно.
- У Димы знакомые военные были? Или кто-нибудь, кто не так давно за границей был?
- Нет. У него брат собирался в Турцию с женой поехать, но у них что-то не получилось. А военных вообще нет. Подождите, у нас знакомый есть – Женя, он недавно из армии вернулся, вы думаете это он?
- Он кадровый офицер?
- Кто?
- Женя.
- Что вы! Он год отслужил только.
- Тогда нет.
- Я вот тоже так подумала, он ведь такой тихий. – она замолчала, рука ее машинально вновь отерла нос.
- Светлана Сергеевна. – она вскинула голову, посмотрела на меня так, будто я прямо сейчас назову убийцу ее мужа. – У вас есть где переночевать сегодня?
- Да, у свекрови… - она вздрогнула и сказала испвганно, – Только она еще ничего не знает! А я… Я не смогу ей сказать. Она...
- Вы передайте номер кому-нибудь из наших людей, они оповестят. – перебил я ее.
- Хорошо.
- Вот и ладненько. – я поднялся, вернулся в зал, сказал все тому же старшему лейтенанту. – Возьмите номер у вдовы, надо мать оповестить.
- Да, конечно. – но видно было, как изменился его взгляд. Да, не привык он еще к городу, не привык.
Я тем временем охлопал карманы убитого. Ключи нашлись в кармане потертых джинсов. Надо бы еще узнать у жены, есть ли у них дубликаты, и давали ли они их кому-нибудь из знакомых.
В кармане завибрировал телефон, я достал трубку, вышел на балкон, ответил:
- Да, Тань.
- Ты там надолго? – голос как всегда недовольный. Собирались сегодня на весь день в сад, я даже тяпки заточил – заросло там всё подчистую. Всё дожди да дожди были, почитай месяц носу туда не казали, а теперь вот, как первый теплый денек выдался…
- Не знаю, тут пока не понятно совершенно.
- У тебя с собой есть что покушать? – поменяла она тон. Не умеет обижаться, Таня моя Танюшенька.
- Нет, но тут магазин неподалеку, деньги у меня есть. Все нормально будет.
- Позвони, как заканчивать будешь.
- Конечно. Ну, давай.
- Пока.
Я сунул телефон обратно в карман, осмотрелся. Тут, на балконе, тоже была пустая бутылка из под пива, рядом стояла жестяная банка «Нескафе», набитая бычками чуть не на половину. Тут же и початая пачка сигарет, поверх нее зажигалка. Похоже Дима с товарищем, убийцей по совместительству, выходили сюда поговорить.
Я вернулся в комнату, распорядился:
- На балконе бутылка, проверьте ее на наличие отпечатков.
- Проверили уже. – лейтенант снова был в комнате, видимо уже позвонил матери Димы страшную новость. – там отпечатки убитого
- Странно. – я вздохнул.
Мимо, из кухни, прошла жена покойного. Шла она ровно, слишком прямая, слишком отрешенная, видно, что стоит ей только чуть приотпустить самоконтроль и снова она разревется.
- Распорядитесь, пожалуйста, чтобы вдову довезли до свекрови. – приказал я, лейтенант кивнул, вышел.
Вскоре приехали наши медики из криминалистического морга, ребята тертые, одного из них я даже знал – Витек: большерукий, с вечно закатанными рукавами, рыжий.
- Привет, Михалыч! – он с хлопком хватанул мою руку, стиснул до боли. – Как сам?
- Да вот, из сада сорвали, хотел с женой…
- Так ты садист? Бросай ты это гнилое дело! На озеро надо, на озеро пока погода пошла! Когда потом еще успеешь? Я со своей завтра на Глубокое еду, может с нами, а? Порыбачим, у меня и лодка есть. Ну? Что скажешь?
- Не знаю, Вить, посмотрим.
- Ну я тебе завтра звякну, если что.
- Конечно.
- Ладно, - он таки отпустил мою руку, хлопнул огромными ладонями, - где тут у нас клиент? О, - уже обращаясь к напарнику, - Толь, ты глянь, как живой сидит.
Толик промолчал. Они умело стащили тело со стула, уложили на носилки, понесли. Уже из прихожей я услышал:
- Михалыч, завтра!
- Хорошо! – откликнулся я.
Хлопнула дверь. Фотограф уже ушел, тех двоих, что были с лейтенантом, тоже уже не было. Только сам лейтенант, чуть запыхавшийся, вошел в комнату, отчеканил:
- Я распорядился, ее до подъезда довезут. У нее свекровь на Луначарского живет, как раз где я. Я сегодня вечером к ним зайду, проверю как они там. – участковый, точно участковый. Привык, что горе надо делить с людьми, привык помогать, может даже и выпивал с населением, находясь при исполнении, потому что надо было так, чисто по человечески надо. Хороший мужик, главное чтобы его система не переломала, не изжевала, как бы хотелось, чтобы он вот таким же и остался – честным, добротным, правильным.
- Простите, - я виновато улыбнулся, - никак не могу припомнить вашего имени…
- Саша я, Александр Николаевич.
- Саша. Ну хорошо, - я протянул руку, крепко пожал его большую сухую ладонь, добавил, - будем знакомы.
Ближе к вечеру, когда в квартире уже никого, кроме меня не осталось, я, все в той же комнате, уселся в кресло, положил ноги на пуфик, сплел пальцы, и задумался. Получалась очень странная картина: весьма эксклюзивное орудие убийства, которое так и не было найдено, полное отсутствие мотивов, все ценные вещи дома, ничего не украдено, дверь закрыта изнутри, хотя ни дубликатов, ни каких то хитрых следов закрывания замка при помощи отмычек не имелось. Да опять же никто и не видел никого ни входящего в квартиру, ни выходящего, но все это так, мелочи, главное во всем этом деле другое. Судя по тому, как выглядела обстановка в доме, по пустым бутылкам из под пива, по окуркам, по двум пустым найденным пачкам, выходило так, что Дмитрий перед смертью очень и очень долго беседовал с убийцей. А если еще учесть, что Дмитрий, по показаниям соседей, был человеком весьма неглупым, то и беседа, надо полагать, у него со своим палачом была в лучших традициях советских прокуренных кухонь.
- Нда…
Со слов жены выходило так, что у мужа сегодня был выходной, и он, когда провожал ее утром на работу, был очень даже радостным. Еще вчера он прикупил три бутылки пива, положил их в холодильник, как он выразился «на дозревание». В общем получалось утро в лучших традициях «Оранжевого настроения» группы Чайф. А что же случилось потом?
Я подошел к столу, где все так же высилась стопка прошитых распечаток, взял верхнюю сшивку, прочитал крупно напечатанный заголовок: «Фантастический роман «Няньки»». Пролистал несколько страниц, прочитал кусок. Дима, оказывается, очень даже неплохо писал, мне даже немного завидно стало – сам-то я тоже иногда пытался, пыжился написать что-нибудь этакое, качественное, сильное, но максимум, на что меня хватало, так это на рассказики.
Взял следующую объемную сшивку. Это была уже мистика, открыл на середине, почитал: для мистики получалось слишком уж глубоко, слишком сильно выпирала психология персонажей. Видимо старался он писать проще, насиловал себя, чтобы уйти в непривычный для него жанр, но получалось слабовато.
Следующий роман был написан в стиле фентези, потом и вовсе какой-то сентиментальный роман, драма, еще что-то. Похоже он пытался писать во всех жанрах, прикладывал себя ко всему и отсылал, отсылал в издательства и, видимо, получал отказы. Если бы это было не убийство, а самоубийство, то все было бы просто до безобразия: нереализованные мечты, бессмысленность, расстройство, тихая истерия творческого человека и, как результат, петля или вены перерезанные. Хотя нет, такие вены не режут, такие боятся боли и потому, все чаще, либо в окно выкидываются, либо вешаются, а один художник, помнится, лет этак пять назад, из двустволки дуплетом застрелился – страшное зрелище было!
Я встал, подошел к входной двери, постоял глупо на нее уставившись, представив себе, что сейчас раннее утро, половина седьмого утра, я провожаю жену на работу, а потом… Что потом? Потом я, сонный, не выспавшийся пойду досыпать.
Я развернулся неторопливо прошлепал в спальню, включил свет, уставился на расправленную кровать. Рядом с кроватью поставлен будильник, блестящая стрелка его срабатывания указывала на восемь часов ровно. Так и есть, вернулся, лег спать, потом пожалел пропадающего утра, скрутил стрелки на часик назад, поставил будильник, и бухнулся на подушку. Что потом? Будильник сработал и Дмитрий пошел в туалет, зубы он чистить бы не стал, все равно один дома, только маленькое свое дело сделал, да пошел на кухню, там он открыл холодильник. Я тоже открыл холодильник, заглянул, сейчас там было пустовато, но сегодня утром тут стояло три бутылки пива. Значит он открыл холодильник, взял одну бутылку, ту самую, на которой были его отпечатки, и пошел с нею на балкон – подышать свежим воздухом.
Я прошел на балкон, положил локти на перила. Темнело, уже виднелась белая округлость луны, фонари еще не зажглись, но в некоторых окнах уже горел свет, а может это просто заходящее солнце отсвечивало от стекол.
- Что же было дальше? – спросил я вслух. И вообще: зачем и когда он достал стол, выложил туда все свои распечатки, и что за друг к нему пришел?
Я постоял на балконе еще с минуту, до тех пор, пока один зловредный комар не впился мне в шею. Я чертыхнулся, прихлопнул тварь, и вернулся в комнату.
- Телевизор. Сейчас он должен был включить телевизор. – я подошел к телевизионной тумбе, взял «Теленеделю», лежащую рядом, открыл программу на сегодняшнее число. Что показывали в восемь часов? Не дивидишник же он включал, для этого же надо было бы что-то выбрать из дисков, дождаться, когда ленивый дивиди прочитает менюшку и… Короче сначала он бы прощелкал каналы. Вот только на чем он остановился? С восьми до девяти по программе не было ничего интересного: на двух каналах новости, на одном фигурное катание, извечный «Дом 2» на ТНТ, еще какая-то муть, которая, для такого человека, как Дмитрий не подойдет, и… Я остановился на канале Культура. Там, как раз в восемь пятнадцать, начиналась программа: «Диалог с издателем» и заканчивалась она в девять тридцать.
- Именно это ты и смотрел! – я ткнул пальцем в журнал. – Это! И ничего другого! А что потом? Потом… Потом-то ты наверное и достал все свои распечатки, потом ты схватился за рукописи свои и…
Мысль пропала, исчезла, потому как не имела она конца, да и вообще – глупо это было, неразумно. Автор свои тексты знает, может не помнит какие-то частности, может детали подзабыл, но тексты свои помнит, поэтому надобности в таком выкладывании не было. Так зачем же тогда, зачем? Похвастать перед кем-то? Показать? А это, кстати, вариант.
Я резко оглянулся, да, вот оно – телефон! Взял сотовый, снял блокировку, посмотрел – не сходится, в этот день он звонил только жене в два часа. Проверил СМС, но и там ничего не было. Значит, кто бы к нему не пришел, сам Дмитрий его не звал.
Что же это такое? Сам убийцу впустил, книги ему свои показал, узнал о задуманной казни, спокоен был до безобразия.. Да и убийца этот тоже – испарился, просто испарился. Прям призрак какой-то, а не человек!
На всякий случай, чтобы не отвечать на звонки знакомых погибшего и не сообщать им печальную весть, я отключил телефон.
- Может… - я охнул, - Ну точно! Семен-Семеныч! Компьютер! – вздохнул. – Старею…
Включил компьютер, что стоял в соседней комнате, проверил переписку – и там вроде пусто. Сегодня ни одного письма, ничего – совсем ничего! Хотя, может я просто не знаю где искать? Надо потом будет системщиков наших на компьютер натравить, может узнают чего?
- Не то, все не то! – встал, прошелся из стороны в сторону. Программа закончилась в половину десятого, за это время он успел и покурить, и выпить пива и погоревать о своей судьбе. Или… Он должен был сделать какие-то выводы из программы о издателях.
Я снова уселся за компьютер, вышел на сайт канала Культура, нашел нужную программу, включил: ведущий, благообразный, с профессорской бородкой мужчина пенсионного возраста и издатель – пухленький, слащавенький, с блестящей лысиной.
«- Так почему, вы говорите, тексты не берутся на рассмотрение? – размеренно, с величавой картавостью, спрашивает ведущий.
- Имя, тут главное имя! Рынок перенасыщен, имен множество – это вам не СССР, когда был авторский дефицит, когда на рассмотрение брались почти все рукописи – я поработал в те времена, я знаю про что говорю. Теперь, даже если взять хорошее произведение неизвестного массам автора, мы встанем перед проблемой продажи. Да-да, как это ни глупо, но прежде чем продать книгу автора, мы должны продать его имя!
- И как это можно сделать?
- Современный автор должен быть инициативен! – издатель подбоченился, видно было, что он входит в раж. – Заявить о себе в журналах, победить в конкурсах, как-то возвысится над общей массой…
- Но, как я знаю, если даже взять…»
Я щелкнул мышкой на бегунке проигрывателя и сразу переключился на концовку программы. Толстячок издатель к этому времени уже изрядно вспотел, успел избавиться от пиджака, ослабил узел галстука и, то и дело, промакивал лысину и губы платком. Ведущий же сидел все так же ровно, даже чуть более отрешенно нежели чем в начале программы.
«- Интересно, - судя по выражению лица ведущего ему было скорее противно, нежели чем интересно, - значит если автор не талантлив, а эпатажен вы возьмете его произведение?
- Да, глупо, понимаю вас, но это веянье времени, искусство уже давно творит не автор, его создает толпа, читатели!
- Но почему вы не можете послужить фильтром меж читателем и общей массой литературы? Вы бы могли…
- Опять! Ну почему вы не можете понять! – он даже вперед подался, пузико его навалилось на стол, тот громко взвизгнул, сдвигаясь. – Интерес, скандальность, звучание! Конфликт, маленькие люди, лишние человеки или как их там – все они не продаются, они скучны для обывателя, они…
- Так как же тогда?
- Пускай автор сначала прогремит, а потом уже несет муки творчества – по накатанной прочитают. Искусство, - толстячок вскинул палец, и состроил такое лицо, что сразу стало ясно, скажет свою мысль, которую он вынашивал чуть не всю жизнь и мыслью этой гордится безмерно, - искусство должны творить достойные!
- А если автор не эпатажен, если он интеллигентен, если он попросту беден и не может издать книгу за свой счет? Что же ему делать? Умереть?
- Пускай! Пускай умрет! Необычно, красиво – тогда его заметят, хотя бы на небольшом, местячковом уровне, может быть даже…»
Я выключил трансляцию. Значит вот оно что: Дмитрий был интеллигентен, Дмитрий был тих, Дмитрий работал инженером, жена трудилась в должности делопроизводителя, они платили ипотеку – книгу за свой счет издать он не мог. Никак не мог, но… Он же должен был хоть как-то заявить о своей смерти, должен был продвинуть себя своею смертью, прозвучать. Он же не глупый человек, должен был хоть что-то спланировать, как то заявить о последнем желании…
Открыл в поисковике последние открытые страницы, и тут же увидел те самые ссылки: сайт «suicid.ru», «smert-metod.com» и еще с десяток таких же. Судя по времени запросов выискаивал он информацию о самоубийстве не долго, с половины десятого и до начала одиннадцатого, потом бросил, хотя… может не бросил, может он просто определился с выбором?
Я прошел в ванну, и тут же в глаза мне бросилась бритва «Нева», лежащая на раковине. Зачем он достал ее, если вон, на полочке, лежит початый пакетик дешевых «Bic»? Да и «Нева» эта, судя по виду, из совсем уж стародавних запасов: чуть ржавая, а полоски заточенного металла блестят ровненько, красиво – только-только из конвертика. Значит действительно выбрал, но его что-то отвлекло. Или нет… Может он попробовал, но понял, что не сможет, не осилит резаных вен?
Достал телефон, позвонил Вите в криминалистический морг. Три гудка и следом басовитый голос:
- Я вас внимательно!
- Вить, помнишь сегодня тело забирал?
- Огнестрел. Конечно помню, не каждый день таких возим.
- Посмотри, у него вены целые?
- Что? Его же убили! – послышалась возня, а потом тихо, - Ох ты, слушай, есть. Чуть резаные, так, децел. Свежие, сегодня, похоже, резал.
- Ясно. – я задумался на секунду, спросил. – Слушай, ты своим наметанным глазом глянь. У него ничего больше самоубийственного нет?
- Чего?
- Не знаю. Вскрытие делали?
- Нет еще. Чего тут вскрывать то? И так все ясно. Мгновенная смерть в результате огнестрельного ранения в сердце.
- А ты глянь.
- На время посмотри, Михалыч.
- Надо, Витя, очень надо.
- Ладно… - тяжелый вздох. – Как что, перезвоню.
- Хорошо, жду.
Я отключил телефон, прошелся по комнате. Выходит так, что прислушался он к совету, и, наверное, даже написал что-нибудь этакое напоследок, что-то вроде: «В моей смерти прошу винить издательство такое-то и лично главного редактора - гражданина К.», а потом вдруг резко передумал и… Смерть к нему сама в гости зашла, и с самоубийством пришлось повременить. Так, значит надо поискать посмертную записку.
Я кинулся в туалет, расстелил там газету сканвордов, привычную теперь для всех уборных страны, и, не особо церемонясь, высыпал содержимое пакета на пол. Шкурки бананов, какая-то мелкая шелуха, старая бритва, обрывки упаковок, окурки и куча скомканных листов. Развернул один – весь исчерканный, какие-то невнятности «В моей смерти…», «Ухожу из жизни…» и еще куча таких же набросков – метался, выбирал варианты. Наверное если тут хорошо покопаться то и конечный чистовик можно будет найти. Это уже совсем не убийство получается, вот только кто тот неизвестный с импортным стволом, кто умудрился войти в квартиру и выйти из нее не оставив никаких следов, разве что только абсолютно чистые бутылки из под пива, да пулю с гильзой.
Призывно завибрировал телефон, я ответил:
- Да, Вить.
- Михалыч, у него в крови дохрена всего. Похоже он снотворного перебрал. Он случаем бессонницей не страдал?
- Да вроде нет.
- Странный он какой-то. – послышался тянущий звук с тихим потрескиванием, похоже Витька крепко затянулся сигаретой, - По мне, так он сам на тот свет собирался, а ему помогли.
- По мне тоже так. Ну ладно, Вить, давай, до завтра.
- До завтра.
Я отключил телефон, положил его на стол, осмотрелся:
- Так что же тут произошло? – вспомнил опрос старушек из подъезда: одна бабулька, живущая напротив, долго сокрушалась, что очень уж громко открываются и закрываются двери у покойного, она всегда слышит, а вот сегодня как раз не слышала ничего. Только в три, когда жена убитого приехала. По ее же показаниям она из дома в этот день не выходила. Сначала я списал все это на ее невнимательность, может не заметила бабка, может задремала, но теперь… Теперь задумался на эту тему посерьезнее. А что если предположить… Что, через балкон что ли этот неведомый убийца пришел? Или… Да чушь, чушь – дрыхла бабка просто и все тут!
Снова зазвонил телефон, я схватил трубку, не взглянув на номер, нажал на ответ, выпалил:
- Что-то еще, Вить?
- Да. – голос был другой, совершенно незнакомый.
- Что? – я мельком глянул на экранчик сотового, и увидел неизвестный мне номер. – Кто это?
- Кто говорил: «исключить все явно невозможные предположения. Тогда то, что остается, является истиной, какой бы неправдоподобной она ни казалась»? – спрашивающий не обратил внимания на мой вопрос.
- Холмс, - ответил я рефлекторно. Сам зачастую пользовался этим самым предписанием, очень помогало отсеивать правдоподобные, но по каким-то причинам не подходящие варианты.
- Правильно.
- Подождите, кто вы? – но в трубке уже пиликали короткие гудки. Нажал ответный вызов, стал ждать и услышал: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». – Дурацкая шутка.
Я уселся на диван в комнате, где произошло убийство, сложил пальцы перед собой, задумался. Фраза из телефонного звонка крепко засела в голове. Правда - надо откинуть все невозможные варианты, и тогда… Найти бы еще, хоть какой-нибудь вариант, хотя бы невозможный. Ладно, пригласил он того человека именно для того, чтобы тот его и застрелил, упустим пока методы его прихода и ухода, забудем про это. Итак, он пригласил его специально для убийства, что дальше?
- Что дальше? – повторил я вслух, и попытался представить.
Дмитрий, он сидит вон там, на том самом стуле, спиной к окну, напротив него сидит человек с оружием, они разговаривают. Да, они разговаривают, иначе быть не может. Про что они могут говорить? Ну не погоду же обсуждают! Конечно же про убийство, про смерть, к тому же и время поджимает, надо торопиться – выпиты таблетки, еще чуть-чуть и они начнут действовать. Они разговаривают про убийство, про то, как лучше всего будет обставить смерть Дмитрия.
Я закрыл глаза, вспомнил Дмитрия, вспомнил приблизительно обстановку: Дмитрий сидит на стуле, он нервничает, перед ним пепельница, в ней бычки, пара из них еще дымит, чашка кофе – снотворное понемногу начинает действовать, Дмитрия клонит в сон. Напротив собеседник. Неизвестный – черное пятно: черный балахон, капюшон на лице – все это пока, потом, когда найдутся черты, тогда и добавлю. Перед ним, убийцей, на столе лежит поблескивая хромом тот самый «пустынный орел», открытая бутылка пива, слышен включенный телевизор. Да, телевизор должен быть включенным обязательно.
- Может все распечатки выложить? – спрашивает Дмитрий.
Убийца кивает, отпивает пиво из бутылки, смотрит на телевизор. Да, именно так, убийца должен был смотреть телевизор, для того то он так и сел – напротив, оттуда замечательно виден экран. Он явно не беспокоился, он, может быть, даже скучал. Откуда у инженера мог взяться такой знакомый, что может сидеть, смотреть телевизор, попивать пиво перед тем как застрелить человека? Откуда? Ладно, потом. Что у них дальше. Дмитрий идет доставать свои распечатки. Где они могут быть у него? Я припомнил залепленные прозрачным скотчем корешки сшивок, припомнил пыль на них – значит они лежали у него где-нибудь наверху, на шкафу, там, где легко могли избежать еженедельной уборки. Достаточно высокий шкаф был тут же, в комнате, значит там они и лежали. Что дальше? Он стянул их с шкафа, выложил на стол перед пьющим пиво товарищем, сел, закурил новую сигарету. Замолчал, занервничал, на пистолет поглядывает, он хочет жить. Он очень хочет жить, как и всякий нормальный человек.
- Все? – спрашивает неизвестный, кладя руку на пистолет.
- Нет! – вскрикивает Дмитрий, то есть он абсолютно уверен в том, что собеседник выстрелит сразу, как только получит на то распоряжение. Он смотрит за тем, как рука человека отпускает рукоять пистолета, как вместо нее берет пиво, и только тогда продолжает. – Мне надо оставить…
Да, точно, в любом случае он должен был оставить послание, он должен был хоть что-то написать, хоть где-то. Только это явно не посмертная записка, иначе бы не появился тут этот его знакомый, иначе бы… Или нет, если он вызвал этого человека, он должен был заранее все подготовить, а человек этот… Ну не зря же он так долго тут сидел, выпил две бутылки пива, значит он ему помогал обдумывать детали, прорабатывать нюансы. Да, так и есть, значит этот человек не только хладнокровный убийца, но еще и неплохой психолог, режиссер что ли…
- Да что же такое! – вскочил с дивана, подошел к столу, глянул на него, на окурки, на бумаги. Выходило так, что приглашенный обладал ловкостью и незаметностью черной кошки в безлунную ночь, был умен, был хладнокровен, был… Да кто же он такой? И Дмитрий этот, жилось же ему нормально: жена, работа, детишек правда не было, но он уже и без них погряз в бытовом болоте – жил бы как все, да и…
- Что же ты, Дмитрий, что же ты… - и звонок еще этот! Я схватил свой сотовый, снова набрал вызов неизвестного номера, и услышал в ответ все-то же: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». – Тварь!
Тут же, словно по заказу, трубка сама затрезвонила у меня в руках, я сначала посмотрел на номер, - жена, потом зло ответил:
- Что?
- Андрей, ты чего такой бешеный?
- Да, - отмахнулся я, забыв, что не видит она меня, - не понятно тут все.
- Андрей, ты помнишь, что завтра нам к невестке надо?
- Что, она сама с сыном своим посидеть не может?
- Андрей!
- Ну ладно-ладно, я как освобожусь.
- Нам к часу. – безапелляционно заявила жена, так, что у меня только руки опустились.
- Хорошо, к часу.
- И еще, ты когда кран посмотришь?
- Слушай, давай потом.
- Уже три дня как потом.
- Ты же сама говорила, что сад…
- А кран так и будет течь.
- Я занят, давай потом перезвоню. – и я скоро закончил разговор.
Да, бытовуха. Засосала. А ведь и я когда-то тоже, как и Дмитрий, просиживал ночами, писал, старался, детективы строчил, и вечно у меня на столе братья Вайнеры с закладочками лежали, тот же Конан Дойл в истертой обложке, на полочке над столом в полном собрании своем полеживал, отдыхал до следующего прочтения… Засосало, а ведь, говорят, неплохо писал, очень даже неплохо. Не взяли тогда, отправил в редакции пару раз рассказики свои - отказали, да я и бросил. Теперь лишь для себя, изредка, ни жене, ни детям не показываю, коплю в столе детективчики, чуть мистики, пишу…
Так и Дмитрий, наверное, разуверился, никому уже читать не давал, не утомлял, может быть даже и стыдился увлечения своего. По ночам да по вечерам как на пьянку за компьютер садился он и строчил… И… Точно! Автор он, банальным письмецом отделаться не мог, и на столе у него, там, среди кип распечаток должно что-то быть - финальный аккорд, реквием, написанный тем временем, пока сидел его друг Сальери с пистолетом, ждет, пиво попивает. Да-да, именно так, пока друг ждал, смотрел телевизор, сам Дмитрий усиленно писал, создавал самый последний свой опус, торопился…
Я расшерудил все бумаги, романы сразу в сторону отложил – не успел бы он за такое время хоть что-то тяжеловесное написать. А вот и рассказы: маленькие, тоненькие, но все так же аккуратно пробитые дыроколом, прошитые, по корешкам склеены прозрачным скотчем. Схватил самый первый, пробежал глазами название, открыл, начал читать, отбросил, следующий – нет, не то, не успел бы он, да и не захотел бы наверное последнюю свою вещь дырявить, сшивать, обклеивать – слишком много мороки, для последних минут, слишком ценны эти финальные мгновения жизни были.
Быстро отложил оставшиеся сшивки в сторону, поверх романов, и вот оно – в самом низу пять ничем не скрепленных листочков, ровные строчки, абзацы, выделяются диалоги своею белизной, краткостью, а порою и просто рубленностью, слишком много многоточий, слишком много нерешительности.
- Почему сюда? – спросил я у Димы, - Почему в самый низ? Специально? Тут не может быть случайностей. Ты хотел, чтобы это нашел кто-то один, ты не хотел, чтобы это сразу бросилось в глаза, ты…
Я облизнул разом пересохшие губы, сел на место убитого, начал читать:
«Утро. Хорошее, раннее утро: будильник затрезвонил, я не проснулся, лежу себе на пузе, глаза закрытые, одеяло теплое в меру, в теле нега, блаженство – знаю, что вставать мне никуда не надо – выходной. Кровать скрипнула, слышно, как сладко зевает жена, наверное потягивается, и вся она сейчас такая теплая, жаркая, мягкая со сна, и волосы у нее спутанные, и щечки особенно пухлые и мягкие. А я все лежу, глаз не открываю, блаженствую.
Потом уже, когда послышалось из коридора тихое чертыхание, когда звякнули ключи, встал. Опустил горячие пятки в мягкий ворс ковра и в коридор, а там она! Красивая, одета строго: костюмчик брючный приталенный, блуза белая, все как по дресскоду полагается, туфельки, опять же, черные, на каблуке, но не на высоком. Вот только детали, детальки и деталюшечки – платочек легкий на белой шее, брошка с камушком, что искоркой блестит при каждом вдохе, взгляд к груди манит…
- Люблю тебя. – она спешно клюнула меня поцелуем в заспанную щеку и выскочила из квартиры, даже шанса не дала сказать ей «люблю» в ответ.
- И я тебя. – рефлекторно сказал я и прошлепал на кухню, открыл холодильник. Вот они, золотые мои, прохладные, скромно позвякивающие. Взял одну, прижал к щеке, закрыл холодильник и на балкон,
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 108
Замечания : 0%
посмотреть на просыпающееся утро, на собачников наших, на автомобилистов…»
Я перелестнул на вторую страницу, прочитал абзац ближе к окончанию:
«Ржавая бритва дрожала, пальцы побелели, секунда за секундой я смотрел на тонкий блеск лезвия, и потом, зажмурившись, одним резким ударом полоснул по венам. Острая боль, воображение нарисовало кровавую струйку, скоро протянувшуюся по запястью, темную капель на белый фаянс раковины… Открыл глаза, и увидел тонкую царапину из которой едва-едва проступила пара темных капель.
- Трус. – сказал сам себе. – Трус и дурак.»
Следующий лист, в первой трети страницы пробел в тексте, как будто начинается отдельная часть:
«Услышал, как хлопнул холодильник, включился телевизор. Я вздрогнул, выронил пузырек, белые таблетки широко рассыпались по полу. Упал на колени, торопливо собрал, а сам все шептал: «Черт, черт, черт…» - думал, что пришла жена с работы.
Закрыл пузырек, закинул его обратно в коробку с лекарствами, и, натягивая на лицо радостную улыбку, прошел в комнату, где уже вовсю распевался Басков с телеэкрана. Прошел и замер на пороге. Спиной ко мне, вальяжно развалясь на стуле, сидел то ли парень, то ли девушка в черной толстовке с капюшоном, а в закованной в черную перчатку руке этот кто-то держал пиво - мое пиво!
Тут же, при входе, в углу, еще с давних времен полузабытого детства стояла моя пропыленная хоккейная клюшка. Я медленно, стараясь не шуметь, потянулся к ней…
- Что стоишь? – подал голос незнакомец. Голос был женский, глубокий, как принято говорить – грудной. – Проходи.
Я еще раз глянул на покрытую пылью клюшку…»
Я встал, подошел ко входу, глянул за стенку, там и правда виднелась красная, небольшой высоты, явно детская клюшка.
«Прошел, сел напротив гостьи. Лица ее я не разглядел, тень от широкого капюшона скрывала все, разве что едва-едва угадывались черты, да глаза поблескивали.
- Что вы тут… - начал было я, но тут же примолк, когда девушка достала из-за пояса большущий, особенно для тонкой ее руки, блестящий пистолет.
- Знаешь, что это? – она кивнула в сторону оружия.
- Конечно.
- Нет, не знаешь. Это «Дезерт игл», практически самый мощный полуавтоматический пистолет из ныне существующих. На близком расстоянии пробивает бронежилеты типа «черепаха» и «чешуя дракона». – она, явно любуясь, медленно повернула перед собой пистолет, тот ярко блеснул на солнце, - Хорош?
- Да. – кивнул я.
Она с глухим стуком положила пистолет перед собой, и, как бы промеж делом, словно так и полагается неизвестно откуда взявшейся девахе с пистолетом, спросила:
- Что делаешь?
- Я… Это… - не говорить же ей, что последний час или около того я придумывал, как бы поудачнее покончить с собой. – Да так, ничего.
- Да? – она достала из широкого кармана толстовки чуть помятый тетрадный листок, развернула его и прочитала: - «Я, Дмитрий Александрович, решил» - дальше читать?
- Нет! – выпалил я, - Не надо!
- Ну и славненько. – она скомкала листок, катнула его по столу ко мне. – Как успехи?
Пожал плечами. Глупо это конечно, не будешь же оправдываться, и говорить что-то типа: «Суицид – это не мое» или «нет у меня к этому таланта».
- Пока никак.
- Вижу. – она хмыкнула. – Помощь не нужна?
- А ты вообще кто? – не выдержал я. – Пришла грабить – так забирай все, и вали, иди отсюда! – я соскочил, - Выметайся!
- Сядь! – она схватила пистолет, черный его зрачок уставился мне аккурат в переносицу, - Сядь я сказала!
Я послушно сел.
- Закури, полегчает.
Достал сигареты, прикурил, руки дрожали.
- Смерти хочешь? Прославиться хочешь? Не сдохнуть в безвестности возжелал? – грудной ее голос стал особенно противным, режущим, несгибаемым.
- Думал…
- И чего бы ты добился? – она положила пистолет. – Давай, скажи.
- Не знаю. Я бы письма разослал, по электронке, опять же посмертная…
- И что? – она усмехнулась. – Дяденька издатель, напечатайте меня пожалуйста посмертно? Я, Вася Пупкин, тут себе вены порезал и поэтому считаю… Так? А?
- Да… - глупо сказал я, поняв только сейчас на какой идиотизм решился. Кому я нужен, где услышат о моей смерти, да если даже и услышат, зачем потребуется хоть кому-то издавать мои книжонки.
- Понял? Вот и молодец.
- А ты что предлагаешь? – я разозлился. – А? Как еще? Не нужен я им, понимаешь, живой не нужен! Всё, всё уже писал, роман женский? – я вскочил, подтащил стул к шкафу, стянул сверху кипу своей писанины, бухнул перед на стол, - Женский роман надо? Вот он! Слезы розовые, сопли – все как полагается! Надо фентези – держите, ловите, подавитесь! Мистику, детектив, боевую фантастику… - я выкрикивал, и бухал перед нею сшивками рукописей, - вот оно всё, вот! Нате, присылайте на доработку, хотя бы в диалог вступите!
Обессилено сел. Она же взяла одну из распечаток, открыла на середине, почитала чуть, хмыкнула:
- А ведь неплохо, очень даже неплохо.
- Спасибо. – вполне искренне ответил я, встрепенулся, поняв, кому говорю, тут же снова озлобился. – Да какая разница! Хоть плохо, хоть неплохо – никому это не нужно»
Громко зазвонил телефон, я едва не подпрыгнул на месте, схватил трубку, заорал злобно:
- Что?!
- Андрей Михайлович. – тот же голос, что и в прошлый раз, - а ваши тексты кому-нибудь нужны?
- Что? Откуда вы…
Короткие гудки. Я перезвонил, опять сообщение о выключенном телефоне.
- Чертовщина… - но если раньше эта чертовщина шла на уровне шутки, на уровне… - Да нет, не может быть. Кто-то просто придуривается.
Я попытался припомнить, кому на работе давал свои рассказы, ведь же было дело, приносил как-то. Тогда посмеялись, вроде там Чухрузов был, следак из прокуратуры, и еще двое, кто же… А, точно, Зарубин Ванька, он тоже читал, тоже смеялся, говорил: «Ну вы, Андрей Михайлович, и даете!». А Ванька сейчас как раз через два кабинета работает, вот он то и хохмит. Кто там у него начальник? Сергеев, да, вроде Серега Сергеев, где-то был его номер.
Я пролистал список номеров на сотовом, нашел, хотел было уже позвонить, но перед этим глянул на часы – двенадцать. Поздновато уже звонить. Хотя…
Я попытался припомнить, кто у нас там сегодня дежурный, набрал его номер:
- Да, Андрей Михайлович.
- Ром, ты сегодня дежуришь?
- Да.
- Не мог бы ты посмотреть один номерок сотовый? А то хулиганы звонят, надоели уже.
- Конечно, диктуйте.
Я продиктовал номер, попрощался, нажал отбой и сказал сам себе:
- Ну ничего, завтра ты у меня по полной получишь, Ванечка. – я сунул телефон обратно в карман, хотел было взяться снова за чтение, но вместо этого задумался. А ведь и правда, нужно ли кому-то? Это же мне сейчас кажется, что просто так, по своей воле «в стол» пишу, втихушку подкладываю все новые и новые рукописные листы в и без того плотно набитую тумбочку, перелистываю иногда, прячу обратно. Нет! Раньше же я воевал: сначала с издательствами, когда так же, как и Дмитрий ждал ответа, потом с сотрудниками на работе, когда, поначалу, приносил рукописи только Женьке, доброму другу, что читал их, показывал большой палец, говорил басовито «Во!», а потом уже я осмелел, и дал почитать тексты остальным. Тогда-то надо мной и посмеялись. Последним Рубиконом стала жена. Она читала, без желания конечно читала, но все же – хоть какая-то поддержка, хоть кто-то, а потом… потом и она отступила. Стали копиться рукописи, отданные ей, тетрадки испещренные моим аккуратным почерком стопочкой росли на ее прикроватной тумбочке, а потом она сказала: «убери отсюда этот мусор, пока я его не выкинула». Вот и все, тогда-то я и сломался окончательно, тогда-то я и превратился из автора в человека со странностями.
Я вздохнул, снова взял распечатки, продолжил читать уже со следующей страницы.
«- Смерть, - голос гостьи прозвучал с особенной торжественностью, - это дело обстоятельное! Ты, Дим, прости, ничего в смерти не смыслишь.
- Хех, - усмехнулся я, - когда бы я научился?
- В писульках твоих, - она небрежно указала на бумаги, - ты хорошо ее описываешь: «вздрогнул», «упал», «затих», - но это все наблюдения, ты видишь все с позиции зрительного зала.
- Очень интересно! – съехидничал я. – У нас уже литературный экскурс пошел?
- Да иди ты. – обиделась девушка, отпила пива. – Я тебе о деле, а ты.
- Ну ладно, слушаю.
- Понимаешь, в смерти должна быть интрига. Ты вены порежешь - это будет рядовой случай, это стандарт. Таблеток напьешься? Пошлость! – я деланно усмехнулся, припомнив, как не так давно закинул пару таблеток в рот, а остальные попросту не успел. – Смерть, если ты хочешь ею заявить о себе, должна быть необычна, по своему красива. Вот смотри. – она взяла пистолет, с щелчком взвела курок, приложила себе к виску. – Сейчас я снесу себе полбашки.
Я испуганно замер, уставившись на ее указательный палец. Тот медленно, но верно сжимался, казалось еще чуть-чуть и грянет выстрел! Но…
- И что? – она легко откинула пистолет на стол, тот крутанулся по лакированной поверхности и замер прямо передо мной. – Это же отвратительно: половины черепа нет, стена вся в крови, в мозгах, жена блюет, уборки, опять же, не меряно. Бескультурщина получается. Нет, милый мой, стреляться надо аккуратно, в сердце, чтобы когда тебя хоронили, гроб можно было открытым оставить, да и посмертные фото будут выглядеть – залюбуешься!
Я, тем временем, осторожно потянулся к пистолету. Она заметила мое движение, усмехнулась:
- Ну, давай, смелее.
Я взял оружие. И правда – пистолет был очень тяжел, холодная его рукоять приятно легла в ладонь, палец будто по своей воле потянулся к спусковому крючку.
- Ну, как оно тебе, - настоящее оружие подержать? Приятно?
- Ага. – глупо кивнул я, рассматривая пистолет в своей руке.
Девушка же встал, прошлась по комнате, осматриваясь, как кинооператор, сложила пальцы в рамку, глянула по сторонам.
- Значит так, я вижу сцену в таком ключе: ты сидишь где и сидел. Сидишь значит ровненько, как живой, голова чуть свесилась, но не упала, одна рука на столе – позе нужна вальяжность, пусть ты будешь единственным островком спокойствия в мельтешении следственно-розыскных дел. Да, именно так. И дырявить тебя надо через сердце. Крови почти не будет – чистенько получится.
- Что?
- Да ничего. Положи игрушку.
- А если я сейчас, - я медленно навел пистолет на нее, стал плавно нажимать на курок.
- Кишка тонка. – она даже внимания не обратила на меня, подошла к столу, развернула его спинкой от себя, уселась верхом. – Ну, что скажешь? Красиво же будет?
- Что красиво? – смущало ее абсолютное бесстрашие перед наведенным на нее оружием.
- Ну если тебя в сердце прям тут, на фоне балкона и телевизора? А?
- Наверное, - я смутился, - слушай, он у тебя не заряжен что ли?
- Там кнопочка есть, слева, да, тут. Нажми. - Я послушно нажал и из пистолета с глухим стуком выпала обойма. В ней, как того и следовало ожидать, были патроны.- Молодец, теперь заряжай.
Я загнал обойму на место, уставился на непроницаемую темноту капюшона и повторил уже заданный однажды вопрос:
- Ты кто?
Повисла тишина, было слышно как тикают часы, из телевизора, скрученного на нулевую громкость, доносилось еле слышное пение. Когда молчание уж совсем затянулось она взяла бутылку пива, запрокинула ее в темноту своего капюшона, глотнула и сказала грустно:»
Страница закончилась, я торопливо перелистнул на следующую, вцепился глазами в строчки.
«- Кончилось. Там у тебя в холодильнике еще одна есть. Ты не против если…
- Да бери уже.»
Я аж чертыхнулся от злости. Чего он кота за хвост тянет, сказал бы уже, да и все! Я вздохнул, продолжил чтение.
«Она вернулась с уже открытой бутылкой, сказала довольно:
- Прохладненькое, люблю такое.
Я же сидел на диване с пистолетом в руке, задумчиво смотрел на экран. За то время, пока она ходила, я о многом успел подумать: да, действительно, я бы очень даже неплохо смотрелся там, на стуле, в повседневной одежде, с аккуратной, толком незаметной дырочкой в груди. Да, тогда, может быть, на меня бы обратил внимание следователь, медики бы удивленно хмыкнули, кто-нибудь обязательно бы сказал – «Как живой!». Но это же все мелочи, они дальше следствия не пойдут, а потом лягут в пыльном архиве на полку, где отлежат положенное количество лет, и сгорят на свалке. Пусто, прозаично.
Она уселась рядом, спросила, протягивая бутылку:
- Хочешь?
Я мотнул головой.
- О чем задумался?
- Да так. – я ее уже совсем не боялся. Слишком она была непохожа на грабителя, и, тем более, на убийцу. Просто знакомая зашла поговорить, не более того. – Глупо это все, смысла не имеет.
- Ты всё об этом?
- Да. – я усмехнулся глупо, - О чем же еще то?
- Да, если так, то ты прав. Кончишься ты, потом тебя схоронят, жена твоя замуж за этого, как его, Евгения Филипповича выйдет…
- Это за шефа что ли? – спросил я, совершенно не удивившись познаниям гостьи.
- Да, они там уже давно крутить начали. – я встрепенулся, - Да не бойся ты! Верна твоя Светочка, верна! Пока, во всяком случае. Слушай, а вот если ты останешься? Ты об этом подумал?
- А что не так?
- Ну Света твоя покочевряжится, и уйдет, ты пить начнешь…
- Почему уйдет? – озлобился я.
- Предположим, - примиряюще сказала гостья, - предположим что уйдет, предположим что ты пить начнешь, предположим, что сгоришь по пьянке года через два.
- Да пошла ты. – я отвернулся, уставился на телевизор. Концерт уже закончился, шли новости. Что-то рассказывала дикторша, рядом, на маленьком врезке шли кадры с какими-то боевыми действиями. Наверное что-то про Ливию опять.
- Да я то пойду, вот только тебя, дурака талантливого жалко.
- Ну а что ты предлагаешь? Сама же сказала, что если… А… - я отмахнулся.
- Если разное бывает. – она чуть помолчала, будто вопроса ожидая, но я ничего не сказал, тогда она продолжила. – Убийство с интригой! Вот что интересно, последнее слово не на мятом тетрадном листке, а в хорошей, развернутой форме, с диалогами, с решением, с внутренним конфликтом. Ну чего я тебе рассказываю? Ты же сам писал, знаешь все эти штучки»
Я усмехнулся. Ну надо же, Дмитрий тут явно переборщил, до смешного дошел, до фарса.
«- А дальше что?
- Ничего. – она пожала плечами. – Следователь твой рассказик найдет, почитает, выводы сделает.
- И что мне сейчас делать?
- Иди и пиши. Я тебе пока кофе заварю. Тебе черный, две ложки сахара? Так?
- Да. – я встал, кинул пистолет на диван, - Так кто ты?
- Друг, хороший, последний друг»
На этом рассказ заканчивался. Я перевернул листок, потом обшарил стол, кинулся в комнату, где стоял компьютер, проверил лоток принтера, все листы перешерудил. Выходило так, что это действительно был финал. Глупо, как-то уж совсем, по идиотски вышло: последнее слово получилось неоконченным, обрубленным - такое никакому издательству ненужно. Совсем не нужно.
Снова затрезвонил телефон. Я глянул на номер, ответил:
- Да, Ром.
- Андрей Михайлович, я не поздно?
- Нет. Что там?
- Вы тут про номерок спрашивали. Вот, нашел я его по базе.
- Ага, хорошо, подожди. – я схватил со стола ручку, пододвинул чистый лист, - Диктуй.
- Номер зарегистрирован на Дмитрия Александровича Кондакова.
Я записал и тупо уставился на написанное.
- Андрей Михайлович, записали?
- Рома, - спросил я тихо, - ты уверен, что это именно его номер?
- Да. Симка приобретена в 2006м году, в мае, оператор Теле 2, паспортные данные… Точно – его номер.
- Спасибо.
Я нашел отключенный мною мобильник убитого, включил его, нажал на вызов на своем телефоне. Тишина, несколько секунд тишины, а потом мобильник мертвеца пробудился «Лунной сонатой» Бетховена.
- Что же это…
Я медленно вернулся в комнату, свет там почему-то не горел. На фоне окна, на том самом стуле, где был убит Дмитрий Александрович Кондаков, сидела она – гостья.
- Здравствуйте. – сказал я глупо, прошел, сел на стул напротив.
- Здравствуйте, Андрей Михайлович. – ее черный силуэт четко прорисовывался в желтом свете уличных фонарей. – Что же вы тут такой беспорядок устроили? Раскидали все, не стыдно?
Я посмотрел на раскиданные по столу распечатки, виновато пожал плечами.
- Да так, пока найдешь тут… Работа такая.
- Понимаю. – она выложила на стол тот самый «дезерт игл», тот лег на столешницу красиво, его хромированный бок ярко отливал желтым отблеском от фонаря, очень четко прорисовывались его массивные черты. – Вы не расстраивайтесь, я потом тут все приберу.
- Хорошо. – я кивнул. – Что вы от меня хотите?
- Андрей Михайлович, вы же следователь, вы же, в конце-то концов автор, разве вы до сих пор не поняли?
- Одна смерть, - я сглотнул и окончил фразу, – это не интересно.
Гостья кивнула, добавила.
- В этом нет интриги, нет, простите, вкуса, оригинальности.
- Но все равно, издательство не возьмет это, - я кинул на стол пять листочков распечатки, - даже если будет два убийства.
- Да, в таком виде не возьмут. Но вы же тоже очень талантливый человек, у вас полная тумбочка хороших детективов, которые достойны издания. – она пододвинула распечатки ко мне. – Допишите.
- Я не умею на компьютере, да и… - я вскочил со стула, - У меня жена, у меня внучка, сын! Я…
- У вас, Андрей Михайлович, рак, у вас метастазы. – она вздохнула, и мне почему-то показалось, что сейчас она должна грустно и виновато улыбнуться. – Допишите, Андрей Михайлович. И обязательно напишите, где ваши рукописи лежат, обязательно!
- Не знаю… - я сел за стол, упер внезапно отяжелевшим лбом в ладонь, - не знаю…
- Вот, возьмите. – она положила передо мной общую тетрадь, такую, какие мне особенно нравились, у них бумага желтая, шершавая, без синтетики. Ручка по такой пишет с какой-то особенной мягкостью, даже руке приятно. Рядом легла ручка. – Вы пишите, я подожду, только, простите, долго не могу – у меня три часа отлучки от работы, не больше.
Она встала из-за стола, прошла к выключателю, щелкнул тумблер, вспыхнул свет.
- Я вам кофе сварю. Уверяю, вы такой кофе еще не пили.
- Спасибо, мне черный, пожалуйста с…
- Корицей и одной ложечкой сахара. Я знаю, Андрей Михайлович, я все знаю.
Она ушла, я посмотрел на стол, на оставленный гостьей пистолет, открыл тетрадь, взял ручку, задумался на секунду и начал:
«Убитый сидел ровно, как живой, даже чуть-чуть вальяжно. Если бы не маленькое черное пятно на груди, как раз напротив сердца…»
Второй выстрел прозвучал в четыре утра.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 108
Замечания : 0%
№2
Импульс цели
Ырчов бегал по комнате, дёргал волосы на голове, стонал, лицо бледное, как у больного анемией. Он часто смотрел на часы у своей кровати, ещё чаще подбегал к окну, заламывал руки. Райдеев поймал затравленный взгляд товарища, у того от постоянного недосыпа глаза воспалённые, обронил, хотя у самого в груди всё перетянуло:
- Да успокойся. Может, не приедут вовсе.
- Они-то?!! Это десять лет назад не приехали бы, тогда власти клали болт с отвесом на всё и вся кроме себя, а сейчас…
Он рухнул на стул у окна. Сгорбился, водил руками по волосам, тёр ладонями лицо. Рядом на столе раскрытый ноут, вокруг, будто прошёл ураган, разбросаны сотни листов с графиками, расчётами, наблюдениями – незаконченная работа Ырчова.
Райдеев встал с дивана, окно приближалось медленно, а когда отодвинул занавеску, воздух застрял в горле. У общаги тормознул военный грузовик. Из него выскочили двое омоновцев, скрылись под козырьком подъезда. Райдеев развернулся, сказал треснувшим голосом:
- Костя…
Ырчов вскинул голову, увидел побледневшее лицо Райдеева, вскочил, ринулся к двери. Хлопнуло, ещё раз, Райдеев сорвался с места, мелькнула дверь, затем следующая, в нос угодил запах жареных пельменей, в другой комнате двое соседей с непонимающими лицами оторвались от тарелок, а Ырчов уже вовсю гремит окном на другом конце комнаты. Райдеев ухватил его за штаны, Ырчов отпихнулся, пытался выдернуть давно заржавевший верхний шпингалет рамы.
- Не дури!
- Мне хана…
- Слезай, идиот. Восьмой этаж, убьёшься нахрен!
Ырчов развернулся, глаза налились бешенством, брызнул слюной:
- А может я этого и хочу! Может, это мне и надо! С пятна на асфальте какой спрос?.. Хочу убиться… отстань, твою мать… уйди, нахрен…
Он ударил Райдеева ногой в грудь, тот отпрянул, стиснул зубы, обхватил друга за пояс и сорвал с окна. Ырчов ударил локтём, сзади охнуло, Ырчов полетел на кровать. Райдеев, красный и взбешённый, навис сверху, закрывая путь к окну. Ырчов бросил затравленный взгляд в сторону стола, где, как на фото, застыли ребята, дверь совсем близко, но и сам чувствовал, что поздно. Единственный шанс оборвал друг, омоновцы уже должны вот-вот быть здесь…
В коридоре раздались тяжёлые шаги. В комнату вошли два ицовца, в чёрном, высокие, крепкие, лица с хищными, как у беркутов, скулами. Парни за столом вскочили, вжались в стены. Один ицовец двинул бровью в их сторону, парни разбежались по сумкам, пытаясь найти средство в следующем месяце фрустрировать меньше.
Райдеев сглотнул.
- У меня в другой комнате.
- Иди, - разрешил ицовец.
Райдеев, старательно вжимаясь в стену, скользнул в свою комнату. Руки и глаза искали маленький чёрный квадратик на цепочке, а в голове сиреной выла отчаянная мысль. Что будет с Ырчовым? Месяц назад его предупредили серьёзные ребята из властей, намекнули, мол, парнишка, это далеко не шутки. Две недели тому предупреждение вынесли строже, Ырчов, хотя и работал в тот момент, как раб-каменщик, отмахнулся с лёгкомысленностью русского человека – авось, минует. Только что плеваться не начал, а лишь глубже зарылся в бумаги. Но уже вчера сидел с бескровным лицом, синюшными губами и бросал испуганные взгляды на сводки новостей в инете. Кампанию правительство развернуло масштабную, накрыло всю страну, как накрывает прибрежные города толща цунами. Райдеев не удивился, цунами в отличие от простой волны, очень короткой, в длину сотни километров, беспрерывное давление крушит домики и домишки в течение нескольких часов, а затем приходит вторая волна. Но, как и принято в России, к стоматологу ходим, когда вместо зубов остаются гнилые пеньки, а не раз в полгода для профилактики. Ырчов же очнулся, когда сгнила нижняя челюсть и часть верхней.
Пальцы нащупали в кармане куртки маленький квадратик. Вытащил, сенсорная панель ожила, мигнула зелёным. В комнату вошёл ицовец, Райдеев передал id-карту. Ицовец с угрюмым видом соединил карту с КПК, хищное лицо оставалось бесстрастным, равнодушно обронил:
- Везёт, правда? Двадцать один.
Слова вырвались раньше мысли:
- Почему везёт? Я не…
- Потому, - оборвал ицовец, - что у кого в жизни нет идиотского "везёт", у тех выше пятидесяти.
Он вернул карту, Райдеев убрал в куртку. Ицовец остался в комнате, насмешливо оглядел стол, заваленный бумагами, мятую кровать, где тоже всякого хватает, грязный пол, носки у батареи, хмыкнул:
- Уберись.
- Зачем?
- Неприятно в бардаке жить. Я своему сыну вчера уши надрал. Он тоже не любит в комнате прибираться. По-другому не понимает, не дорос ещё. А вы переросли. Всё с мелочей начинается, парень.
Из другой комнаты донесся шум возни, глухой удар, будто упало нечто тяжёлое, вскрик,
ближе к коридору резкий булькающий звук и хруст. Через минуту Райдеев увидел за спиной ицовца, как его напарник выводит из комнаты Ырчова. Того мотает, как тряпку, плечом задевает стену, ицовец держит за шиворот, направляет. Правая часть лица Ырчова страшное синюшное пятно, глаз заплыл, губы в изорваны в лохмотья об зубы, кровоточат, из носа бежит широкая красная струйка. Ырчов пытается держать голову выше, что-то двигает губами, но вместо слов мычащие звуки и хрипы. Ицовец швырнул тело в коридор, с невозмутимостью вышел следом.
Райдеев почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Сам верил, что такое может быть, и говорил, что будет, но лишь сейчас осознал, насколько вся кампания не шутка. Десять лет назад омоновца бы затаскали по судам, а Ырчову оплатили лечение плюс моральный ущерб. Сейчас…
Едва остался один, бросился к ноуту, прыгнул в инет. В сводках новостей отыскал родной город, в строчки не вчитывался, охватывал целые куски, как сканер вытаскивал из огромной массы ключевые слова. Тридцать раз сознание ухватилось за слово "мечта", и намного чаще видел слово "цель". Грызун яростно защёлкал, ссылки выбрасывали на другие города, Райдеев ахнул. По всей стране оппозиция выгоняет массы демонстрантов, в центральных областях вооружённые восстания, но с ними армия и отряды ицовцев справляются играючи, это как спарринг между чемпионом ММА и перворазрядником по боксу. В других, где народ не такой смелый, спешат регистрировать официальные демонстрации, значит, тихие, к тем власти относятся спокойнее.
Райдеев тёр уставшие глаза. Даже ему, недалёкому и вообще-то глупому, понятно, что экономика такого не выдержит, радикальные действия властей поддерживают как запад, америка, так и восток. В обмен на что, неизвестно, это игры другого масштаба и совсем не глупых мозгов, а в политике, как бы не считало большинство, тупых отродясь не было.
- Идёшь?
Райдеев обернулся, в дверях стоит Кочкин, сосед по этажу.
- Куда?
- Весь город на площади собирается. Там счас…
-Да, сейчас…
В инете не заметил, как свечерело, Райдеев накинул куртку, вместе вышли из общаги.
- Костика забрали, - обронил он севшим голосом.
- Не везёт парню, - согласился Кочкин, - впрочем, кто мешал? Никто. Другие почему-то успевают, а тот до последнего держался. Молодец. У тебя сколько?
- Двадцать один.
- А "ИМ"?
- Не проверял.
- Обязательно сходи, - посоветовал Кочкин. – Слышал, "импульс мечты" скоро занесут в одну категорию с ИЦ, тогда держись. Всем дадут жару.
- А у тебя?
- Двадцать шесть. Но планирую к следующему году поднять до сорока.
Он сказал это с гордостью, даже выпрямил вечно сутулую спину книжника. Книжниками называли работников умственного труда, или, проще говоря, ботаниками. Мир изменился, теперь ботаники и очкарики не царапают носом тетрадки и не переворачивают им же страницы толстенных научных изданий, от которых челюсти зевотой сводит. Новое поколение быстро придумало замену. В руке у ботаника мышь, да и грызёт он по старому поверью гранит науки, значит, грызун. Ещё на сленге программистов, недавно его внесли на один уровень с английским, китайским, французским, немецким языками и признали вполне самостоятельным, ботаник "жмёт батоны", от англ. button - "кнопка", значит, батонщик или булочник. Правда, жмут батоны и щёлкают грызуном все, начиная с геймеров, но эту святую касту не тронули, заканчивая программистами, высшим сословием цифрового века, их молодёжь вполне уважает, потому в булочники попали все, кто в середине и занудствуют в школе слишком яро.
К сожалению – к счастью? - заглушить природную реакцию детей на всё умное и заумное намного сложнее.
Жилой дом в пятнадцать этажей, вытянутый, как дамба "Три ущелья" в Китае, разделил миры студенческого городка и центральной части города, как Кордильеры разделяют сушу Северной Америки от вод Тихого океана. Кочкин вытянул шею в сторону широкого проспекта, он первый заметил, как по улице живой массой двигаются разноцветные транспаранты, чуть ниже в одну светлую шумную полосу слились человеческие лица, река демонстрантов бурлит, готова влиться на центральную площадь города.
В центр толпы пихаться не стали, небезопасно. Кто-то несёт биты, другие держат бутылки с зажигательной смесью, большая часть, конечно, бухие, орут и матерятся.
- Задело, задело, - сказал Кочкин, - смотри, одни мужики. Ну, почти. А из женщин только матери, у которых сыновей "не за дело" прихватили. Как думаешь, почему в толпе нет молодых самок?
Райдеев двинул плечами: он такими вопросами, если честно, не задавался. Кочкин ухмыльнулся:
- Всё-таки женщинам поражаюсь – спинным мозгом чуют, что сейчас вся толпа не права. Потому и не вышли, смирненько сидят дома, умницы.
Толпа бурным потоком хлынула на площадь. В центре широкий и высокий помост, чтоб всем видно. Две стойки в центре помоста, перекладина сверху.
Кочкин не дал увлечь себя в массу, дёрнул за рукав Райдеева. Обошли площадь по кругу, он кивнул на ларёк, первый полез по железной решётке, что закрывает стекло витрины. Райдеев, пыхтя, забрался следом, на самом верху вцепился в руку будущего, как теперь понял, ицовца.
С крыши ларька площадь видно хорошо. Толпа упёрлась в помост, окружила со всех сторон, как в средневековье многотысячные армии окружали маленькие гарнизоны. Только сейчас, поймал себя на мысли Райдеев, перевес при кажущейся многочисленности не в пользу толпы.
На площадь ворвалась колонна из трёх бронированных чудовищ. Толпа неохотно расступилась, пропуская технику к помосту. Крайняя машина развернулась к помосту кузовом, из него спрыгивали ицовцы, им из кузова пихнули двух человек с мешками на головах.
- Ого, - задумчиво произнёс Кочкин. – Что они задумали? Демонстрация мирная...
- Мирная? На мирную не таскают биты и бутыли с зажигательной смесью.
- Ну… ладно-ладно, официальная.
Ицовцы с "пленными" поднялись на помост.
Ларёк под ногами задрожал, Райдеев увидел, что со всех сторон, как скалолазы на горную вершину, карабкаются противники любых волнений в обществе. Именно так он воспринял почти всех, кто вышел на демонстрацию. Кочкин хватал ползущих за руки, за куртки, тянул на себя. На крыше ларька собралось человек двадцать, все с ожиданием уставились в центр площади.
Ицовцы заставили пленных встать на колени, стянули мешки. В толпе, как резкий порыв ветра, пронёсся возмущённый ропот. Лица несчастных в крови, распухшие от побоев.
- Твари, - сказал мужик рядом. От него несёт водкой, одежда мятая, лицо опухшее, небритое.
- Сволочи, - подтвердил с чувством второй. Этот наоборот солидный, в костюме и с кожаным портфелем. Лицо чисто выбрито, ухожено, причёска аккуратная. Чёрные ботинки слепят глаза, как умудрился не замарать, Райдеев понять не мог. – Права человека ещё никто не отменял.
Пьяный булькнул:
- Видать, отменили.
- Запретами ничего не добьёшься. Запреты и наказания ничего хорошего не принесут, это ещё властям аукнется. Нельзя свободного человека заставлять делать то, если ему это не по душе. Каждый волен выбирать ту область, ту жизнь, что ему комфортней, как ему правильней. Лишь так будут отличные результаты в деятельности, что выбирает человек по жизни.
Райдеев задумался. Говорит правильно, и всё же что-то не то. Кочкин услышал, вмешался:
- Так речь ведь не о том, чем человеку заниматься. Никто ж не сравнивает рисование с…
э-э… скажем, занятием настольным теннисом или конструированием ракет для межзвёздных перелётов. Речь о базовых…
Его прервал усиленный микрофоном голос ицовца с помоста:
- Кабарьин Василий Леонтьевич. Двадцать семь лет. Высшее образование. Занимался Василий в жизни чем угодно…
В толпе страшно завизжала какая-то женщина, начала с краю площади проталкиваться к помосту. Дорогу ей уступали, что и понятно – мать услышала имя сына.
Ицовец продолжил невозмутимым голосом:
- … от лепки из глины разных фигурок, это в четырнадцать, картингом, увлекался дартсом, бегом, ходил в тренажёрный зал, в студенчестве очень неплохо проявил себя в КВН. Учился играть на гитаре, а сейчас… Василий, чем занимаешься сейчас?
Ицовец поднёс микрофон к разбитым губам пленного. Площадь замерла. Парень молчал долго, наконец сумел выдавить:
- Ничем… работаю…
- Что так?
- Работаю… - тупо повторил парень.
- И уже больше ничего не интересует? Хорошо. Бывает. А что у нас на работе? На работе Василий зарекомендовал себя как… хм, никак. Днём на обеде гамит, даже поесть иногда не успевает. Работу делает вовремя, но безвольно и часто с удовольствием обсуждает начальство. Критикует неумение руководить компанией. Из низов виднее, как лучше. Правда, Василий?
-…
- Так?
- Было пару раз…
Ицовец перешёл к другому пленному, сказал громко:
- Ырчов Константин Игнатьевич.
Райдеев вздрогнул. Отсюда, с ларька, не разобрать, кого там привели на сцену. Но теперь признал худую фигуру товарища и узкие плечи, на коленях он выглядит ещё более зажато, чем в жизни. Дрожь тряхнула всё тело. Кочкин тоже заметно напрягся, старательно вглядывается в людей на помосте. Можно сколько угодно разделять или нет действия властей, но дружба и даже просто знакомство равнодушным не оставляют.
- Константин испытывал страсть к геймингу до семнадцати лет. Преуспел в "World of Warcraft" и CS. Участвовал в командном и личном первенстве по CS в городе, третье в личном, и второе в командном. Неплохо, если честно. Почему бросил? Шансы ведь были хорошие.
Костя молчал долго. Ицовец, когда забирал из общаги, разбил губы в лохмотья. Говорить трудно, больно.
- Команда распалась… а другую найти не сумел.
- Или не пытался?
- Не сумел.
- А в личном?
- Надоело… одному тяжело.
Ицовец развёл руками, продолжил.
- Высшее образование, учиться до сих пор. Трижды брал кредит в банке ИЦ на "своё дело", трижды возвращал деньги обратно. И брался за новое.
Костя дёрнул головой, ицовец поднёс микрофон.
- … не получалось. Сложно…
- Пришло время четвёртой попытки. Константин взял для разработки новый проект. И не закончил в обещанный срок. Отложил, не успел, сдался, а, может, потерял интерес, или банальная лень обломала ножки стулу, на котором работал. В любом случае, знает об этом лишь господин Ырчов. И к нему вопрос? Почему, Константин, ты позволяешь обстоятельствам решать за тебя? Почему они мешают закончить начатое? Выполнить обещанное себе? Почему ты каждый раз быстро сдаёшься, придумывая сверхважные причины не идти дальше?
Из толпы крикнули:
- Да чё ты мелешь?..
- Человек свободен!
- Выбор за человеком!
- Он может пробовать всё что угодно!
- Лишь сам человек решает, как ему быть!..
- Не подавись микрофоном, умник!
В толпе заржали. На помост забрался грузный мужик с битой в руке. Даже с ларька видно, что мужик огромен, в плечах шире, мощнее, а ростом ицовцу не уступает. Он вырвал микрофон у омоновца, качнул битой.
- Давай я заберу парней, они по домам, а шоу…
Ицовец ударил в челюсть. Мужик качнулся, бита звонко ударилась о помост, микрофон полетел в сторону. Райдеев содрогнулся – мужик почти сразу схватил прямой ногой в грудь, у него будто выбили ноги, рухнул на спину. Тяжело заворочался, ицовец добил ногой в лицо. Рядом ухмыльнулся Кочкин:
- Можно сколько угодно накачивать мясо, оно и останется мясом. Время богатырей прошло.
На него недоверчиво скосился пьяный мужик, другой, опрятный с портфелем, обронил:
- Вы про что, молодой человек?
- А про то, - не смутился Кочкин, - что омоновец не уступает бойцу ММА. По новой программе их тренируют дай боже. А мужик… он привык жрать пиво и просто жрать. Зря он полез, хоть и огромный.
- Он за парнями полез, - сказал другой мужик. – Какая разница, что он может. А ты стоишь и языком мелешь, трепло. Ты вообще за кого?..
На ларьке все дружно повернулись в сторону Кочкина. Райдеев ощутил и на себе требовательные взгляды.
- Трепло, ты за кого?
Кочкин заметно напрягся. Обступили со всех сторон, прижали к краю.
- Ну?
- Чё молчишь? Куда язык подевал?
- А я за то, - сказал гневно Кочкин, хотя слегка побледнел, толпа смотрит, как на террориста, - чтобы если взялся за дело, то до конца. А не менять интересы, как перчатки. Сколько раз говорим себе, что вот завтра начнём жить сначала? Или – всё, завтра бросаю курить. Или пить. Я за то, чтобы уважать себя. И не врать себе.
- Это как это?
- Да так! Раз уж решил про себя, или, не дай бог, ляпнул, что вот тогда-то и тогда-то сделаю то и то, то выполнять кровь из носа. Вовремя. За базар отвечать. Если пришёл заниматься, скажем, в тренажёрный, то не сваливать через полгода, ибо тяжело, трудно, как делают большинство желающих быстро вес скинуть. А до конца, до конца! Поставил цель – до конца! А заниматься ради интереса, мол, зайду, посмотрю, вдруг понравится… не по мне. В большинстве случаев человек прекрасно знает, чем заниматься будет. И что его ждёт.
- Но не бить же за это? – возмутился мужчина с портфелем.
- Возможно, - ответил Кочкин. – Но если в нашей стране слово, особенно перед собой, набор букв, как ещё научить? У нас любая идея вспыхивает, как восстание, и сразу гаснет, как спичка на ветру. Привыкли метаться из стороны в сторону, выбирая, что послаще, что получше, поудобнее. Тьфу! Вам самим не противно?..
Райдеев опустил руки на плечи Кочкина, развернул от толпы. Знаками показал, что всё, он погорячился, уже заканчивает.
- Грёбаная демократия, - рыкнул Кочкин, кося одни глазом на помост. – Свободу возвели в такой ранг, что теперь каждый волен нихрена не делать. И гордиться этим. Мол, я такой. Пьянство – гордость, достоинство. Это мы говорим друг другу ничуть не стесняясь. Мат – признак смелости. В чатах матерятся дай боже, выказывая какие они крутые, дерзкие и смелые. Все правила – в жопу. Правила – для слабаков. Я – свободный человек, делаю и говорю что хочу, как хочу и кому хочу. Никаких запретов, никаких обязательств перед собой, а уж перед другими и подавно. Я – хозяин своего слова. Остальные – опять же в жопу. А ответственность… О, это слово теперь ругательное, мерзкое и гадкое…
И всё-таки слова Кочкина кого-то задели. Его толкнули в спину, полетел вниз, размахивая руками. Райдеев охнул, в спину прилетел страшный удар. Толпа снизу удивительно быстро кинулась навстречу. Он упал кому-то на голову, в живот будто вогнали бревно. Снизу сдавленно охнуло, по спине несчастного рухнул на асфальт. Левый локоть ожгло болью. Совсем рядом между чьими-то ногами стонет Кочкин. Ему не повезло, его падение почти никто не смягчил.
Сверху нависли недовольные лица, а с крыши ларька Райдеев, морщась от боли, поймал злые взгляды.
Вокруг расступились, Райдеев помог Кочкину встать, тот кривился, охал, припадал на колено. Еле добрели к фонтану, умылись, а дальше поднялись на лестницу Дворца Культуры и Спорта. Отсюда тоже видно площадь и что творится на помосте.
- Суки, - выдавил Кочкин. – Тупые суки.
Он держится за колено, лицо перекошено, слова вылетают сквозь зубы.
- Никто не любит, когда выискивают в нём какие-то изъяны.
- И от этого грустно…
- И больно, - согласился Райдеев.
Кочкин вытер кровь на верхней губе. Нос опух, побагровел, левая сторона лица вздулась. Райдеев ощупал локоть, сморщился. Над площадью пронёсся усиленный микрофоном голос ицовца:
- Уважение к себе. Вы забыли это.
Кочкин, превозмогая боль, встал, поднялся и Райдеев. За время короткой стычки на ларьке парней пытались отбить, на помосте распластанные тела. Одних поднимают, других стаскивают за ноги, третьих, которые в сознании, заставляют убраться пинками. С двух краёв площади на бронированных чудовищах разогнать озверевшую толпу готовят брандспойты.
Райдеев с холодком понял, что сейчас случиться нечто страшное. Ицовец схватил биту, с ней залезал первый мужик, другой ицовец подошёл сзади к Ырчову, рывком за волосы поднял его голову. Ырчов непроизвольно раскрыл рот. Ицовец с битой, замахнувшись, произнёс:
- Мечтай о великом…
Он ударил в раскрытый рот Ырчова. Даже здесь, на краю площади, Райдеев услышал хруст. Ицовец выдернул биту изо рта Ырчова, неспешно перешёл к другому, у того также задрали голову:
- Борись до конца.
Конец биты раскрошил зубы, осколки воткнулись в глотку. Зубы вырваны с мясом, дёсна разворочены, в этом Райдеев не сомневался. Ырчов и другой, Кабарьин, рухнули на помост без сознания. Под головами расплываются лужи крови, чтобы понять, не нужно идти и смотреть. Внутри всё сжалось, Райдеева передёрнуло, желудок слабый, он сблевал прямо тут, себе под ноги. Кочкин бледный, лицо в холодном поту.
На площади тишина. Воздух напряжённый, как перед грозой. Зашуршали деревья, в мелкую лужицу упала первая капля, затем ещё и ещё, крыши машин ответили дробным стуком. Бита вылетела из рук ицовца, со звоном ударилась о помост. Люди застыли в мрачном оцепенении. С дерева с карканьем снялась ворона.
Дико и страшно закричала женщина. Толпа вздрогнула, ожила, взревела, как огромный зверь. Из брандспойтов в толпу ударили тугие шипящие струи, автоматная очередь расколола воздух. Волна людей, как море о скалы, ударилась в помост, ицовцы спешно отступили, успели укрыться в бронированных машинах, брандспойты чистят дорогу впереди, так, не задавив, сумели выбраться с площади.
Кочкин и Райдеев не сразу пришли в себя. На помосте уже бригада скорой, тела грузят на носилки, оказывают первую помощь. Кочкин прохрипел:
- Я сегодня не засну, точно…
Скорая, истошно завывая сиреной, умчалась с площади.
Волнения, вполне ожидаемо, закончились лишь под утро. Взбешённая толпа двинулась на центр ИЦ, но там подготовились, встретили очередью резиновых пуль. Врачи в больницах сошли с ума, устраивая сотни пострадавших по койкам, мест не хватает, у многих сломаны рёбра, страшные ушибы на груди, перебиты мышцы бедёр, сломаны голени: ицовцы старались бить ниже головы, убивать приказа не было.
К Ырчову не пустили, без сознания, но операция сделана, осколки все удалены, ему нужен отдых и покой, очнётся скоро, а вот когда сможет говорить, неизвестно.
- А другой? – слабым голосом спросил Райдеев.
Врач покачал головой:
- Много потерял крови, осколки пробили глотку, перебита трахея. На пять минут бы раньше…
Райдеев сглотнул тяжёлый ком: Ырчову повезло…
Центр ИЦ отстояли, даже все стёкла целы, потому открылся как обычно, в семь утра. Да и что, мелькнула мысль, люди бы смогли? У многих кредиты в ИЦ, на квартиру, на машины, на бизнес, куча мелких займов на личные дела, государство сделало всё, чтобы по максимуму оказать поддержку желаниям людей. От самых простых и недалёких, до самых грандиозных.
Взамен лишь потребовало одного – чтобы не бросали начатое.
В центре терпеливо дождался очереди, когда пригласили, первым делом сверил текущие показатели.
- Двадцать один, - сказала девушка приятным голосом.
- Да, знаю, - ответил Райдеев, спросил: - А "импульс мечты"?
Пальцы девушки вспорхнули над клавиатурой.
- Шесть…
- Сколько?
- Шесть.
Райдеев схватился за голову. Девушка сообщила всё тем же приятным, хорошо поставленным голосом, но её в глазах он увидел нечто совершенно другое: жалость пополам с презрением:
- В следующем году ИМ внесут в основную категорию. Он влияет на льготы в образовании, секторе недвижимости, там предусмотрены специальные льготы, сфере информационных технологий, с ИМ свыше сорока будут доступны те новинки, что запрещены уровню ниже. Область медицины также зависит от ИЦ и ИМ, льготные обследования на рак, совершенная стоматология, бесплатные анализы два раза в год всех функций организма, всё это с уровня ИЦ выше сорока. У Вас ещё есть время исправить положение, старайтесь.
Она раздвинула губы в чудесной улыбке, но её глаза, это Райдеев видел отчётливо, кричат – неудачник!
Он вышел из центра с опушенной головой и сгорбленный. Кочкин вчера нажрался из запасов, всю ночь бродил по общаге, орал, то бубнил себе под нос какую-то ерунду, то кричал, надрывая глотку, что вот он, пришёл новый славный мир! Уснул в комнате на полу с бутылкой в руке. Не пьёт, Райдеев редко его видел даже с пивом, но вчера не выдержали нервы, парень слишком в себе что-то накрутил.
Шумная улицы приближается медленно, все привычно на работу, учёбу, забивают автобусы и метро до отказа, но голова у самого забита, как улицы города в час пик: остальные мысли о современном мире, где придётся теперь что задумал, то и делать, доводить до конца, а не размениваться свободой выбора и якобы богатыми интересами, вытесняет одна очень настойчивая…
Почему… почему, кроме матерей несчастных и сердобольных старушек, ни одна женщина вчера не вышла площадь?
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 11
Замечания : 0%
Голос за первый рассказ. Читается плавно, ровно, тогда как второй - несколько сбивчиво. Впрочем, оба рассказа хорошо раскрыли заявленную тему:)
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 375
Замечания : 0%
За второй. Мне понравилась мысль, пока читала, испытала множество эмоций.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 105
Замечания : 0%
Доброе утро. Обе работы хороши. Но нужно сделать тяжёлый выбор. Голос за рассказ 1. Он несомненно хорош. Сюжет заинтриговал и не отпускал вплоть до концовки. Персонажи прописаны довольно чётко. Вторая работа не произвела столь яркого впечатления. Но сама идея и поведение толпы понравились. Спасибо Авторам за работы.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 206
Замечания : 0%
Оба рассказа до-бесстыдности хороши. Первый только показался мне несколько затянутым. Во втором фамилия героя начинается не Ы - фишка! Буду оценивать по степени интересности. Второй рассказ показался мне интереснее. Голосую за второй.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 87
Замечания : 0%
Второй интересный самой идеей,сюжетом,первый - более житейский что ли, его легче читать.В общем я за первый.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 335
Замечания : 0%
Первая работа полностью вписалась в тему и жанр, понравились герои, интрига. Есть правда пара замечаний по работе следственно-оперативной группы, и текст сыроват, скорее всего не вычитан.Но идея зацепила, финал на мой взгляд очень хорош.
Вторая работа показалась сумбурной, хотя динамика, описание, герои все есть. Связь с темой под вопросом, утопия, импульс мечты, есть над чем подумать.
Голос все же за первое произведение.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 108
Замечания : 0%
Голосование продлевается на 1 день...
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Интересно было почитать работы столь уважаемых на сайте авторов.
Работа номер 1.
Небрежность. Адовая небрежность в написании рассказа.
Сознаешь ли ты, "аноним", что в своими активными глаголами (ну или как там ты это называешь, когда "меньше воды, больше действия и вся фигня), тот стиль к которому стремишься и, раз за разом, на нем валишься, превращает твою работу в сухое перечисление -
Прошел в подъезд, неторопливо, придерживаясь за перила, поднялся на третий этаж. Там все было как обычно: приоткрытая дверь, молодой милиционер на посту, поза расслабленная, скучающая. Увидел он меня, посмотрел прямо в глаза, и тут же встал навытяжку, отдал честь - узнал.
Так весь текст. Как песок жевать. Не разбавленный яркими образами, интересными конструкциями предложений, отсутствие мелодики языка, наконец, рассказ превращается из худ. произведения в сухую информацию.
При всей этой нескончаемой погоней за стилем, в одних абзацах, чуть ли не смежных предложениях, вылезают перлы - тут все было как обычно/тут все как всегда, рядом ...спокоен, до нельзя спокоен/сидел себе он спокойно. Куча, выпригивающих тут и там, совершенно неоправданных инверсий.
В начале, свойственная автору, а потому уже не вызывающая такой тошноты, параноидальная боязнь местоимений (особенно я) - подъехал, припарковался, интереса не вызвал. Потом же понеслось. Надоело. Положил болт. И рябить в глазах от яканья стало похлеще, чем в тексте 16-летней графоманки, филосовствующей об одиночестве своей уникальной, ни на кого не похожей личности.
В одном предложении даже два я попалось - это либо небрежность, либо диагноз.
По поводу сюжета. Поздравляю, автор. Ты написал хилую пародию на Кинговское "Тайное окно". С вкраплениями своим безудержным желанием напечататься, хоть как, любым путем (помню твои посты на форуме - правда, там не так все приземленно). И, подозреваю, что схожая идея в рассказе появилась не случайно. Вот уверен, что всю, мало мальски известную, литературу про писателей ты давно уже перечитал - от Мартина Идена до всяких "как стать писателем", фильмы пересмотрел. Передача "диалог с издателем" по Культуре - хрена, и такое, оказывается есть?о_О
Образ девушки, "пришедшей на помощь" отчаевшумуся писателю убог. Эти балахоны, хромированные дезерт игли - жость. Не вызывает такое анимешное нечто мистического трепета.
Показалась его тень, темная, длинная и четко обрезанная: круглая черная шляпа Шутера выглядела еще чернее, его голубая рубашка - еще голубее. А воздух был таким чистым, что казалось, будто фигура незнакомца была вырезана ножницами из ткани реальности, причем более яркой и жизнеподобной, чем та действительность, которая обычно окружала Мортона - вот это круто. Это доставляет. По-крайней мере чувствуется.
Много хотел чего еще написать, но не буду. Все ИМХО, конечно.
Работа номер 2.
Ни мистики, ни детектива. Скомканно и рвано. Хоть и идею можно было бы и развить в интересный рассказ. Язык тоже, мягко говоря, не впечатлеят. Прешься от бойцов ММА чтоле (в двух разных, отдельных частях рассказа сравнение с ними). Такое ощущение, что ты обладаешь не только техникой скорочтения (сам вроде говорил), но и техникой скорописания. И первое, и второе в литературе - дерьмовое качество. Второе хуже.
Голос первому (был уверен, что Коллапса) И жанры и тема выдержаны. И, все-таки, интересно было читать. Местами. Наверное.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Прошу прощения, так за какой рассказ голос то? За первый? За второй? Или просто принципиально за Коллапса? А то ведь по комментариям то не разберешь: на первый рассказик нагадили, на второй накакали, да еще по ляпочке авторам на рыльца приложили.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Спасибо. И, кстати, верните пожалуйста ваш первый комментарий в первоначальный же вид.
Удачи.
|
|
|
