|
|
|
Дуэль №434, проза: Maxsolo vs.limonio
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 467
Замечания : 0%
Maxsolo vs.limonio
Жанр: романтический реализм
Оружие: проза
Объем: свободный
Тема: "Последний мост"
Не отчаивайся и сильно не радуйся,
Есть мосты – и не только над реками:
Что такое, подумай, радуга,
Как не мост?
И бояться некого.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 467
Замечания : 0%
Одному из дуэлянтов потребовались дополнительные сутки.
Тексты выложить до полуночи (27 сентября до 00:00 по мск.)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Почему гаснут фонари?
*
Он крепко зажмурился, дожидаясь, когда исчезнут мутные светлые пятна, затуманившие взгляд. Сухие пальцы легли на усталые веки. Тихий вздох потонул в пространстве комнаты.
Боже, когда же кончится…
Но вот под веками наконец-то воцарилась темнота, и Степан Макарович медленно разомкнул веки. Зрение вернулось к нему не сразу, и перед взором постепенно возникла покрытая толстым ковром с «мишками» стена, косые ярусы полок в углу, заставленные горшками с комнатной флорой, и глянцево-чёрный корпус плоского телевизора, сейчас выключенного.
Отчего-то онемела шея. В животе ощущалась давящая пустота. Ладонь старика опустилась по лицу, прошуршав по небритому подбородку, и по привычке остановилась напротив сердца. Но тут же отправилась на подлокотник кресла, едва только Степан Макарович вернул себе самообладание.
Нет, так решительно нельзя! Хоть сам на кладбище отправляйся! Рано! Нечего тут раскисать по любому поводу.
– Ну-ка, что там у нас по ящику…
Называть телевизор ящиком, пожалуй, было шиком. Юным этого не понять. А там, окончательно портя настроение, шла какая-то мерзкая реклама. Молодой взлохмаченный по современной моде парень в яркой пятнистой рубашке нагло пытался что-то втолковать несмышлёным телезрителям.
– Быстрый завтрак «Ламни» поможет вам обрести силу и уверенность! – вещал молодой пижон. – Хрустящие подушечки с молоком и какао не содержат красителей и консервантов. Отличный вкус и экономия времени! Зачем мучиться с утра, не зная, что приготовить на завтрак, если завтрак можно приготовить всего за минуту?! В каждой упаковке вас ждёт специальный сюрприз: скидочный купон на любую покупку в нашем магазине! А три купона умножают вашу скидку в пять раз! Спешите! Торопитесь! Время собирать «Ламни»! – И далее приятный женский голос нежно пропел: – Быстро, недорого, вкусно, полезно! Завтрак питательный, завтрак чудесный!..
Степан Макарович выключил телевизор и отшвырнул пульт на журнальный столик.
Убожество! Глупость! Экономить время на завтраке – зачем? Куда все так спешат? Что за срочные дела у всех этих маленьких надутых от важности людей?
Надо Володьке позвонить. Вот уж у кого всегда отличное настроение. Где этот пропащий телефон?..
Почти минуту в трубке слышались однотонные гудки, и Степан Макарович уже собирался сбросить вызов, но в последний момент всё-таки дождался ответа.
– У аппарата, – пробасил на том конце Владимир Александрович. Немолодой уже мужик, хотя и младше Степана Макаровича.
– Привет, это я.
– Добрый, – поздоровался в своей обычной манере Володя. – Чем порадуешь?
– Да вот, думал, ты мне что-нибудь расскажешь, – смутился старик.
– Ах, вот как. Знаешь, а заходи-ка ты ко мне. Сможешь?
Степан Макарович засомневался.
– Попробую.
– Ну, вот и славно. Правда, я тут не один…
– Так может я тогда не…
– Ничего-ничего, я тебе всегда рад!
– Так я зайду? – попытался внести ясность старик.
– Ага! Давай, жду!
И Владимир повесил трубку. Вот и весь разговор.
Идти, не идти? А, и правда, чего бы не сходить? Ноги пока ходят, ехать тут минут пятнадцать, если с автобусом повезёт. Поеду!
Степан отложил телефон, подумал о том, что сейчас придётся вставать, и устало вздохнул. Потеребил небритый подбородок, мельком взглянул на пальцы – длинные, тонкие и в молодости красивые, а сейчас узловатые, с иссушенной покрытой редкими пятнами кожей.
– М-да, – лаконично покритиковал он себя. В этот момент из коридора донёсся звук возни. Это сын, Саша, куда-то опять засобирался. И куда его несёт в такую-то рань? Впрочем, какая разница?
– Хлеба купи! – стариковский голос отца настиг молодого парня у зеркала. Тот не ответил. Степан медленно поднялся с кресла, нашарил под собой тапочки и выглянул в коридор. – Слышишь? – Сашка крутился у зеркала, и старик тут же напрягся. – О, да мы напудриваемся. Опять к своим мальчикам собрался? Жопой перед ними трясти будешь, а?
– Папа!.. – в голосе сына слышна привычная укоризна.
– А что папа?! Ах, простите меня, господин товарищ меньшист, ежели обидел чем. Ох, кто бы знал, что из тебя вырастет…
– Я ничего плохого не сделал, – настаивал Саша. Красивый ведь юноша, все девки заглядывались, а он…
– Уж конечно, ты не делал, – распалялся Степан Макарович. – Спермосос! Гомосек!
Что и говорить, геев старик презирал, но никак не мог ожидать, что его сын, родная кровь, примкнёт к враждебному лагерю. О, времена, о, нравы! Куда катится этот сраный мир?
– Ну, хватит, – обиделся Сашка. Очень по-женски обиделся, надо заметить. – Я ухожу.
– И катись! Хоть навсегда проваливай, позорище! Чтоб ты вирус какой подхватил, слышишь, ты! – Последние слова разбились о захлопнувшуюся дверь.
Старик привалился к косяку и схватился за сердце, но больше от усталости, как бы по привычке, чем от боли. А надо же к Володьке зайти, да. Таблеточку выпить, и бегом. Сейчас…
Отдышусь. Ещё минуту…
Сейчас…
*
Весеннее утро встретило сумраком и холодом. Безжизненно застыли казавшиеся чёрными деревья, под которыми на снегу оставлены были собачьи метки. Подтаявшие сугробы потемнели и покосились, под ногами чавкала слякоть. Ещё горели фонари. Редкие машины прогревались у подъездов, отравляя воздух.
Степан Макарович шёл вдоль дома и смотрел себе под ноги. Осеннее коричневое пальто было узковато, но от холода, слава Богу, спасало. Дорогие ботинки заляпались талым снегом, перемешанным с солью. Толстый оранжевый шарф колюче сдавливал горло. С крыш и балконов капали тающие сосульки.
Внезапно фонарь, под которым прошёлся старик, перестал гореть. Всегда так: именно когда Степан проходил мимо, тот почему-то гас, будто предвещая что-то нехорошее и тёмное.
«Папа, а почему гаснут фонари?»
Детский, доверчивый голос. Вопрос выплыл из памяти внезапно. Когда Сашка ещё маленьким был, они шли вместе по вечернему городу, держась за руки. И тогда один фонарь вот точно так же погас.
«Значит, кого-то в эту секунду не стало», – задумчиво ответил Степан, сказав первое, что пришло на ум. Сын не стал переспрашивать. Вероятно, он уже и забыл об этом. А старик почему-то вспомнил.
Кого-то не стало? Да нет. Чушь, конечно. Хотя, возможно, что-то в этом есть.
Он зашёл в аптеку, думая купить что-нибудь от печени, но, постояв немного у витрины, так ни на что и не решился и двинулся дальше. В магазине взял пачку печенья и дешёвый коньяк. Сунул кассирше крупную купюру, мельком оглядевшись в поисках чего-нибудь занимательного, но в этот ранний час народу почти не было, да и от вида кассирши откровенно тянуло в сон.
– У вас мелочи не будет? – вдруг вывела она его из раздумий. Покопавшись в кармане пальто, Степан Макарович высыпал ей на ладошку горсть монет.
– Спасибо, что без сдачи! – пересчитав, сказала женщина.
– Это случайность, – тихо буркнул старик, забирая пакет с покупками.
На остановке его поджидала новая неприятность. Какой-то молоденький хмырь узнал его и попытался завести разговор.
– Матвеев? Степан Макарович?
Старик ему не ответил, демонстративно отвернувшись. Что ему нужно? Автограф? Жизненная мудрость? Ох, знал бы, к чему ведёт знаменитость, никогда бы не полез книжки писать.
Да, был такой опыт. Книги, статьи. В кино даже снялся один раз – Володька пригласил. Тогда, лет тридцать-сорок назад это было в радость. Успех, признание, уважение. Много поклонников. Поклонниц…
Да и позже ещё как-то не так было противно. Повстречал тогда Свету – Сашкину будущую мать. Она хоть и была заметно моложе, но втюрилась в него по уши. А Степан сам всё испортил. Была бы сейчас какая-никакая семья. Уют в доме. А теперь что? Старость, сын педераст, звонки с ехидными просьбами интервью от сомнительных газет. И это – предел?..
– Простите, – не унимался молодой нахал. – Я журналист, газета «Свежие известия».
«И что?»
– Не люблю журналистов, – полуобернулся к нему старик. – В статьях врёте, всюду нос суёте. Чужим грязным бельем перед всем миром трясёте. И почему-то у всех, как профессиональная черта, пошлый юмор. Нормальных среди вас раз-два и обчёлся. А среди молодых и подавно нет.
– Ваше право, конечно, хотя я и не согласен, – вежливо улыбнулся нахал. – Но я по другому делу. Я, если честно, тоже пишу. Помаленьку. И, если вас не затруднит… Эээ…
Ага, ищет пути, хочет куда-то пробиться. Ну-ну. Удачи.
– Не хочу. Давно бросил это дело.
– Может, сделаете исключение? – не сдавался журналюга. – Знаю, вы не общительны, но, возможно, пришло время пойти навстречу людям?..
«Вот достал!»
– Чтобы время пришло, нужно, чтобы оно сперва ушло, – недовольно заворчал Степан Макарович и запрыгнул в подъехавший автобус. К счастью, журналист за ним не пошёл. Ждал другого, видимо. И то хорошо. Иш, въедливый какой, откуда только такие берутся?
А ведь и сам был когда-то таким…
*
– Ох, ты, какой хмурый, – добродушно пробасил Владимир Александрович, стоя на пороге и придерживая приоткрытую дверь. – Что это с тобой такое? Плохо? Хорошо? Не выспался?
– Всё вместе, – буркнул Степан Макарович, проталкиваясь внутрь.
Володя закрыл за ним дверь. Он возвышался над стариком подобно утёсу. Большой, массивный, широкоплечий, немного даже грузный. В обязательном махровом халате. Потёмкин! Шаляпин! Настоящий русский мужик.
Да и характером вполне себе великан. Самоуверенный, порой грозный, временами гениальный. Он из тех странных людей, которые всюду видят фаллические символы: башни, ракеты, полицейские дубинки. Автор скандальных романов «Проникновение» и «Король ночи». Именно Володьке принадлежали такие известные фразы, как «Мир? Война? Биатлон?» и «Струна порвалась? К изжоге!». Актёр, снялся в шести фильмах. Играл в театре. Преподавал. В общем, мировой мужик.
– С чем пожаловал? А, коньячок-с. Одобряю. Ты проходи пока, знакомься. Я сейчас.
Повесив пальто, разувшись и надев мягкие до вязкости тапочки, Степан Макарович медленно прошаркал в холл. Объёмное помещение занимали тяжёлые даже на вид шкафы, три огромных дивана, низкий и просторный стол, разбросанные подушки. На диване у окна в вальяжной позе положив голову под локоть возлежала нимфа неземной красоты, тоже в одном халатике, длинноногая и стройная. Под растерянным взглядом старика она покинула своё ложе и смутилась в ответ.
– Здрасти, – нежно пискнула она.
– Здравствуйте. – Степан Макарович слегка поклонился и поцеловал даме ручку. – Позвольте представиться. Степан. Можно Стёпа.
– Оксана, – раскраснелась тронутая внезапным вниманием девушка. Эх, Володька, немолодой ведь уже козёл, а всё кутит с гимназисточками. – Присаживайтесь!
Она раскидала несколько подушек с соседнего дивана и сделала приглашающий жест рукой. Степан Макарович с благодарностью приземлился на указанное место.
Вернулся Владимир с бутылкой и тремя рюмками. Плюхнулся на диванчик напротив. Прищурено посмотрел на большую и яркую люстру. Перевёл взгляд на Оксану.
– Стёп, а ты не голодный? Завтракал сегодня? Картошку с курочкой будешь?
– Не откажусь.
Хозяин дома только кивнул своей подруге, и та понимающе поспешила на кухню.
– Я там это… Печенье, – замямлил старик, но Володя только махнул рукой.
– Да брось ты, какое печенье! Давай, рассказывай лучше, как сам? Как сын?
– Ох, – тяжело вздохнул Степан и вперил взгляд в занавешенное окно. – Надоела уже эта херомундия. Сам-то чего? – Он кивнул в ту сторону, где скрылась Оксана. – Сколько можно?
– У нас всё серьёзно! – заверил Владимир, сделав успокаивающий жест ладонью. – Умница, красавица. Талантливая.
– За яркой внешностью редко скрывается яркая личность, – поучительно выдал его собеседник. – Уж какое серьёзно? Разные вы.
– Разность бывает разная, – не сдавался хозяин. – Есть разности, которые притягивают друг друга, а есть такие, которые отталкивают.
– Угу. А возраст? Лет тридцать, небось, разницы? Если не больше.
– Ну до чего же ты скучный, Стёпа! Нудить сюда пришёл? На-ка вот, выпей лучше.
Володька разлил по рюмкам коньяк и первым приложился к стопке. Степан Макарович сделал осторожный глоток и отставил рюмочку обратно. Стало как будто немножко теплее.
Вернулась Оксана и поставила перед друзьями дымящиеся тарелки горячей снеди.
– Какая же ты у меня умница, Маша! – пошутил Володя и властным жестом усадил подругу рядом с собой.
Поели, выпили, закусили. Повздыхали о жизни, вспомнили юность. И незаметно ушла куда-то тоска, ушло разочарование. Не стало обиды. Хорошо, если у человека есть друзья. Так бы и сидели, наверное, весь день, да только Володя всё-таки человек несвободный, занятой. И понимая, что посиделки близятся к финалу, Степан Макарович засобирался сам.
Постояли на кухне у окна, покурили, помолчали.
– Пойду, пожалуй, – решил старик.
– Давай. Звони, заглядывай. Всегда тебе рад.
– Непременно.
Одевшись, Степан тепло пожал руку друга и вышел из квартиры. Решил не вызывать лифт. Третий этаж, и так спуститься можно. Почему-то хотелось подвигаться, доказать себе, что жалость к себе – это возрастное, это не достойно внимания.
На последнем пролёте Степан Макарович чуть не столкнулся с другим стариком. И оба вдруг напряжённо замерли, изучая друг друга. Этот второй был худым, высоким. В молодости, наверно, в баскетбол играл. У таких суставы особенно болят в таком-то возрасте. Очень пышная и абсолютно седая кудрявая борода. Такая же пышная шевелюра, накрытая старомодной шляпой. А вот взгляд серьёзный, живой, как у молодого. Видать, бойкий очень человек.
Обойдя его бочком, Степан Макарович выскользнул из подъезда и, съедаемый нехорошим предчувствием, поспешил к остановке.
*
Ник встал, вперив взгляд в Матвеева. Тот тоже не отводил пристального взгляда. Долго в гляделки играть будем? Что же делать? Тут его шлёпнуть? Такая удача – двух зайцев в один день. Но пока буду разбираться с Боевым, кто-нибудь найдёт тело… этого…
Шум подымится. Менты прибудут. А этот старпёр, похоже, что-то уже заподозрил.
Степан Макарович бочком протиснулся мимо Ника и, провожаемый внимательными глазами убийцы, выскользнул на улицу. Понял он хоть, что перед ним был не старик?
Хватит промедлений, пора возвращаться к плану.
Ник вызвал лифт и поднялся на третий этаж. Без промедлений позвонил в нужную дверь и приготовился ждать, внутренне напрягшись. Дверь распахнулась на удивление быстро.
– Стёп, забыл чего?.. Оу. – Владимир Александрович оглядел новое лицо и нахмурился. – Вы кто?
– Здравствуйте, – тихо, едва слышно сказал ему незнакомец. Снял шляпу, приложил к груди. – Боев Владимир? Я от Бориса Егоровича. Он вам разве не позвонил?
– Мне никто не звонил. Вам чего?
– Да я, понимаете, вот по какому вопросу. Мне подсказали, что вы можете помочь напечататься…
Владимир по-новому взглянул на гостя и искренне усмехнулся.
– Папаша, и вы туда же? – Он почесал задумчиво подбородок и решился. – Ну ладно. Заходите, что ли.
Ник благодарно кивнул и вошёл.
– Разувайтесь.
– Можно я пальто не буду снимать? Расстегну только…
Хозяин благодушно кивнул. Ник расстегнул пальто, обнажив покрытое толстым свитером брюхо, вошёл в холл, кивнул оказавшейся там девушке и сел на свободное место.
Следом за ним вошёл и Владимир, сел напротив гостя. Улыбнулся девушке.
– Представляешь, – сказал он ей, – Егорыч ко мне уже стариков присылает! Всем я нужен! Всем! И это радует, на самом деле. Радость моя, тебя не радует моя радость?
Оксана не успела ответить. Она встретилась взглядом с глазами незнакомца, и внезапно почувствовала тревожный холодок в животе.
– Может, кофе? – говорил меж тем Владимир. – Окси, сбегай, свари нам по кружечке.
Девушка кивнула и молча вышла из холла. Гость проводил её внимательным взглядом и повернулся к хозяину.
– Ой, Егорыч, Егорыч. Мог же предупредить! – сокрушался Владимир Александрович. – Вот же поразительный паразит!
– Ну что вы! – вступился Ник за человека, которого никогда не видел. – Совершенно безобидный мужчина…
– Безобидный? Очень даже обидный! Но ближе к делу. Что у вас, папаша?
– О, всего лишь сущая безделица.
– Только учтите, я не читаю трудов, в названии которые есть слова «Сага» и «Хроники» и которые начинаются со слова «он».
Ник скрыл ухмылку, извлёк из внутреннего кармана небольшой конверт и протянул через стол хозяину. Тот взял конверт, раскрыл, вытянул бумагу. Близоруко вгляделся в текст. И неподвижно замер, застыл, боясь пошевелиться.
«Я на свободе, Вова. Уже и не ждал, да? А вот пришло времечко вспомнить былые обиды и расквитаться. Пришло тебе время сдохнуть, мразь!..»
Дальше Владимир читал бегло, боясь поднять взгляд на человека, пришедшего его убить. Да, было лет восемнадцать назад одно тёмное дело. Они со Стёпкой провели журналистское расследование и смогли упечь за решётку одного премерзкого типа. Васнецов его фамилия. Вадим Евгеньевич. Ворюга в законе. Посадили, порадовались и забыли. А он вот пишет, что вышел. И не забыл, сука. Вон, подпись внизу стоит размашистая. Фамилия у ублюдка гордая. И этот сидит напротив. Следит. Глаз не спускает. То-то пальто не стал снимать. Замочит и свалит, тут дел на минуту…
Оксанку жалко…
Они начали двигаться одновременно. Ник уже нащупывал в кармане пистолет, когда Владимир схватился руками за край стола и резко дёрнул вверх. Силищей он обладал изрядной, и гостя вмиг придавило столешницей. Но, оттолкнувшись ногами, Ник смог наполовину высунуться над преградой и сделал выстрел в сторону резко сместившегося Боева. Промахнуться в эту тушу было трудно.
Владимир грузно упал, но не умер сразу, скорчившись на полу.
– Оксана!!! – хрипло заорал он, приподняв голову. Лицо его перекосилось от боли. – Спасайся!
Ник подскочил и сделал выстрел в голову. Глушитель не погасил звук до конца, но соседи всё равно ничего не услышат.
Отвернувшись от тела, Ник направился на кухню, где и застал перепуганную и оцепеневшую от ужаса девушку. Она боялась сделать шаг, и убивать её было даже жалко. На её счёт распоряжений никаких не было. Денег за её жизнь не заплатят. Настоящую внешность Ника она в этом маскараде всё равно не распознает. Так может и ну её?..
Выстрел в упор прервал ещё одну жизнь. Ник посмотрел в мёртвые глаза девушки, а затем вернулся в комнату и забрал письмо. Снова двинулся на кухню – сжигать улику. Вообще, Васнецов этот жирный слишком уж помешался на эффектах. Возмечтал о мести, бурдюк убогий. «Письмо лично в руки вручишь. И проследи, чтобы прочёл до конца». Ага. А то, что Ник тут своей жопой рисковать должен, это никого и не касается.
Письмо сгорело в пламени газовой плиты, и от этого огня вспыхнули занавески, скатерть, обои. Сжечь тут всё на хрен!
Закончив своё чёрное дело, Ник покинул квартиру, плотно притворив за собой дверь.
*
ОН ПРЕСЛЕДОВАЛ ЕГО. НЕ ОТСТАВАЛ. СЛЕДИЛ.
Парик и борода давно потонули в случайно урне, и Ник петлял по темнеющим улицам. Он шёл, но ему казалось, что кто-то следит за каждым его шагом. Смерть шла по пятам. Неодушевлённое зло наваливалось темнотою. Прикрывалось тьмой.
Дело сделал. Убил. Боева и его бабу. Остался ещё Матвеев, но этим можно заняться завтра. Да, завтра. Никуда не денется, даже если узнает о пожаре. Нет…
Нет…
ОН ШЁЛ СЛЕДОМ.
Зловещая тень мелькнула в переулке, не высовываясь под свет вечерних фонарей. Вокруг стояли дома, в которых одно за другим зажигались окна. Но из тёмных квартир ощущался взгляд.
Гело!
Лоб покрылся испариной. С гулом несутся машины по дороге. Пар выходит изо рта. Холодно. На огромном рекламном стенде с плаката смотрит какой-то прилизанный мужик в костюме. Вдруг он поворачивает голову. Смотрит.
Нет!
Это всё кажется. Этого не может быть.
Ник снял перчатку, провёл ладонью по горячему лбу. Всё в порядке. Всё будет хорошо.
– Убийца! Убийца! Убийца! Убийца!
Голоса раздавались будто издалека. Словно бы с другой улицы. Будто во сне.
Это не о нём! Нет!
Чьё-то дыхание за спиной. Совсем рядом! Он близко!
Гело!
Загудел поднявшийся ветер. Замерцали уличные фонари. Закружились перед глазами застывшие в крике лица. Вечный ужас в холодных глазах. Это они! Все те, кого он убил!
Бежать!
И Ник побежал, не глядя по сторонам. Шаги звонко отдавались под черепом, дыхания не хватало. Редкие прохожие шарахались в стороны, пропуская мечущуюся фигуру. Упал. Поднялся, качаясь. Снова побежал. Поскользнулся на луже, но удержался, раскинул руки, бросился дальше.
Гонимый собственным безумием.
Гело! Он догоняет! Огромный, тёмный, жестокий.
Вот дом! Вход, лестница. Скорей! Застыл перед дверью. Руки дрожат, перебирая ключи. Долго не мог попасть в замочную скважину. Но вот спасительный щелчок, дверь открыта. Дом!
Ник закрылся и устало привалился к стене. Но нет, не отпускает!
ГЕЛО!!!
Он здесь! По тёмному коридору движется высокая человеческая фигура. Приближается. И тьма надвигается вместе с ним! Где выключатель?!
Ник дёрнулся, пытаясь включить свет. Ужас сковывал движения. Сердце отказывалось биться.
Внезапно загорелся смутный прямоугольник, очерчивая дверь в туалет. Не понимая, что делает, Ник рванул на себя дверь и был поглощён светом, облит им, обожжён. Пол под нетвёрдыми ногами вздрогнул и разорвался идущей снизу силой. Чёрное щупальце вырвалось из-под паркета и обхватило ногу Ника. Убийца дёрнулся к шкафчику в туалете, раскрыл его, схватил топорик и начал лупить по щупальцу.
Боль! Как больно!
Чёрное нечто стремительно взвилось, саданув Ника в бок, и исчезло в пробоине. Держа наготове топор, Ник поспешил в комнату. Лекарство, ну же! Сейчас всё кончится.
В комнате мрак. Со столика глядит из-под засохшего цветка фотография покойного брата. Вещи разбросаны. Окна распахнуты, и оттуда глядят огромные глаза.
Гело!
Вот он, ящик!
Бросив топор, Ник принялся шарить в ящике в поисках шприца с транквилизатором. Вот. Вот он! Сейчас! Сбросить пальто, закатать рукав. Боль. Стиснув зубы, Ник ввёл себе препарат. И тут же расслабленно упал, стукнувшись головой о комод и выпустив из руки опустевший шприц.
Боль постепенно гасла.
Гулко проносились машины по дорогам. Лаяла где-то собака. Таяли под крышей сосульки.
Каплями падали пятёрки.
Пять… пять… пять…
Розовые пятна пошли перед глазами. И страшная фигура чёрного человека постепенно исчезала, нависнув над проваливающимся в беспамятство убийцей.
Но он ещё вернётся. Обязательно вернётся. И тогда берегись!..
Гело…
*
Сашка проснулся, долго валялся на шёлковых простынях, нежился в тёплой кровати. Затем заставил себя встать и направился умываться. Его друг, Пашка, уже давно оделся и теперь смотрел телевизор в соседней комнате.
Друг. Или, может, больше, чем друг?..
Папа этого не понимал и никогда не поймёт. Ну какая, на самом деле, разница между мужчиной и женщиной? Ну люди же все! Любовь безгранична, а папа видит во всём этом только порочное начало. Но ведь не от похоти возникают истинные светлые чувства!
Два берега. Сын и отец. Два разных мира, между которыми упали почти все мосты. Призрачная связь неуклонно таяла между двумя родными людьми, но что между ними, на самом деле, общего, кроме этого генетического родства?
Непонимание, обидное и безжалостное, царило в их доме, и возвращаться с этот дом не хотелось.
Остаться у Пашки? А папа же просил хлеба купить, ему уже тяжело двигаться. Что решить? К чему прийти?
Порой Сашка начинал вести мысленный диалог с отцом, но редко когда у него возникало ощущение, что такой диалог мог бы состояться в реальности.
«В кого ж ты такой уродился?» – негодовал Степан Макарович.
«Почему ты опять злишься? Что не так?»
«Почему? Ты ещё спрашиваешь?! Губошлёп, ты же с мужиками спишь! Это же извращение! Мерзость! Ну как ты не поймёшь? Да с тобой бы при советской власти знаешь что сделали?..»
«Времена меняются. Надо идти дальше» – не сдавался Саша.
«Дальше? А что дальше? Какое у тебя будущее?»
«Будущее будет таким, каким я захочу».
«Ну-ну. А чего я хочу, тебя не интересует?»
«И чего же?»
«Наследника хочу. Внука. Чтобы ты девушку нашёл нормальную, семью создал…»
«Наследника соорудить – дело нехитрое».
«Не скажи. Тебе не понять».
«Возможно» – вздохнул Саша.
«Вот когда сам испытаешь, каково это держать на руках сына, кровинушку свою, маленького, беззащитного. У которого вся жизнь впереди. Которого надо учить, защищать. Вот тогда, может быть, ты поймёшь…»
«Возможно» – с грустью повторил сын, обрывая свою фантазию. Он не хотел врать папе, даже в мыслях. Как-то, когда он был ещё совсем маленьким, отец попросил его никогда не врать. И ребёнок со слезами на глазах клялся, что никогда не будет. В голосе у обоих нерв был, боль, сочувствие. Папа протянул ему руку, и Саша пожал её.
Словно мостик между берегами.
Когда в Питере были в последний раз, Сашка наблюдал, как разводятся мосты. Две раскрытые ладошки над широкой гладью медленной реки.
…Вот точно так же мосты и расходились между двумя мирами, а между ними сонно текла река безнадёжности.
Забывались прожитые годы. Исчезали в пустоте приятные и неприятные моменты жизни.
В детстве Саша собирал жуков, бабочек, стрекоз. Папа однажды заглянул в комнату, помялся, протянул что-то раздавленное на бумажке.
– Я тебе тут букашку убил, – сказал он юному энтомологу. Букашка – обычный паучок. Но сын бережно хранил восьминогий трупик.
И потом, когда вызвали отца в школу, он ругался с учителями и завучем, доказывая, что его сын самый лучший, что все они просто ничтожества рядом с Сашкой…
И потом, уже в институте, Степан Макарович бегал, договаривался, пытался за счёт своей популярности хоть как-то скостить плату за учёбу.
И потом…
И потом…
Много чего было. А что осталось сейчас?
– Саш!
– А? – Сашка вышел из ванной, вытирая голову полотенцем. Пашка стоял посреди коридора, указывая рукой на телевизор и отчего-то казавшийся взволнованным.
– Только что передали. Сказали, Вадима Васнецова освободили. Ты вроде говорил, что он… Саш? Саш! Ты куда?..
В сознании билось одно только слово:
«Папа!»
*
Степан Макарович возвращался домой. Ну естественно, Сашка за хлебом не сходил. И даже дома не появлялся со вчерашнего утра, паршивец. Пришлось идти за хлебом самому. Попутно купил сигареты. И, просто на пробу, эти странные «Ламни». Действительно дёшево, да и скидка опять же. Время собирать «Ламни», это уж точно, не поспоришь…
Опять погас этот фонарь. Может, предвещает он чего? Глупости. Это всё старость. И у фонарей бывает старость…
В подъезде накурено. Ага, вон стоит на втором этаже Маша – живое предприятие по производству детей. Она и сейчас беременна, брюхо торчит. Какой там уже по счёту? Пятый, шестой? Стоит и курит. Вредно для детей, мамаша…
И хочется поворчать, но толку от этого всё равно не будет. И Степан Макарович молча прошёл мимо. Этаж – четвёртый. Предпоследний. В пятиэтажке лифт не предусмотрен, но старик уже привык. Пыхтит, тяжело дышит, чмокает сухими губами, но всё равно идёт.
«Упрямство – помощник для воли!» Жизненная мудрость, неизменно выручавшая в беде. «Мудрость, придуманная хорошо тебе знакомым человеком. А так ли хорошо я себя знаю?» – мелькнуло глупое сомнение.
А вот… вот и дверь. Фух.
Степан Макарович повозился с ключом – замок никак не хотел открываться – и распахнул дверь в квартиру. Он успел сделать только один шаг внутрь, как заметил мелькнувшую на лестнице тень. Попробовал захлопнуть дверь, но чья-то сильная рука схватилась с той стороны за ручку и дёрнула на себя.
– Помогите! – завопил старик, отскочив от двери и швырнув пакет с покупками с появившуюся в проёме фигуру.
Убийца поджидал на пятом этаже. Он пришёл, когда Степан был ещё в магазине. Старик возвращался домой не торопясь, и это выводило из себя. Но Ник умел ждать. И теперь действовал быстро, нетерпеливо, грубо.
Захлопнул дверь, стараясь не терять жертву из вида. Руки слегка дрожали – плохой признак. Но лекарство он захватил с собой. В кармане лежит. Вот только сперва надо убить эту груду костей, а там и «полечиться» можно.
Степан Макарович попытался закрыться в комнате, но это не остановило Ника. Убийца снёс хлипкую преграду с петель и нервно отмахнулся от бросившегося на него с кулаками старика. Нанёс два быстрых и точных удара, и старика буквально сдуло в угол, где он и упал, держась за голову. С левой брови потянулась кровавая ниточка.
– Утихомирился? – спокойно спросил его Ник, встав над жертвой. – Если нет, так я добавлю.
Степан Макарович хмуро молчал, готовый к самому худшему. Ник подождал немного, ожидая ответа, а затем полез в карман куртки и извлёк помятый белый конверт. Бросил в ноги старику.
– Прочти это.
– С какого хера? – оскалился Степан. Боль заставляла его прижмуривать левый глаз.
– А с такого. – И Ник извлёк на свет пистолет с глушителем. Покрутил им в воздухе, словно демонстрируя. Велел, кивнув: – Читай.
Степан Макарович опустил взгляд, протянул трясущуюся руку и взял конверт.
– Кто тебя послал ко мне, герой? – хрипло спросил он, разворачивая бумагу.
– Там всё написано, – усмехнулся убийца.
Но пока старик бродил близоруким взглядом по строчкам, Ник почувствовал себя неуютно. Словно чья-то рука неосязаемо легла на плечо. Он обернулся, но никого не увидел.
Началось снова? Гело?..
Между тем Степан поднял глаза на своего палача.
– От Васнецова, значит.
– Значит, да.
– И что? – теряя голос, но не присутствие духа, спросил старик.
– И всё, – меланхолично вздохнув, ответил Ник и направил оружие на Степана.
Но вместо выстрела послышался глухой звук удара, и убийца, резко присев на корточки, вскинул руки к голове.
Перед глазами вспыхнули огни. Пальцы разжались сами, выпуская оружие. А комната стремительно темнела, хоть окна в ней и были свободны от занавесей. Над убийцей стоял человеческий силуэт, поднявший руки в разящем жесте. Он словно выкачивал силы и одновременно звал к себе.
!гелО
Олег…
Брат! Не убивай…
«Не убивай!..»
Саша нанёс второй удар молотком, и преступник мертвецки завалился на пол, широко раскрыв полные неземного ужаса глаза. Юноша выпустил молоток, и тот громко ударился в пол. И этот грохот, отразившись эхом от стен, постепенно растаял, освобождая волну тишины, шокирующей и странной.
Он пришёл! Пришёл. Спас меня…
Отец смотрел на сына. Сын смотрел на отца.
Судорога прошла по телу Сашки, и он не смог сдержать слёз. Нет! Никто не заберёт папину жизнь. Нет более близкого на свете человека! Пусть ругает, пусть даже бьёт, лишь бы не умирал. Лишь бы жил!
Только бы жил.
И, как когда-то в детстве, Саша протянул ему холодную ладонь и уверенно сказал:
– Давай руку, пап.
И мост соединил берега.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 797
Замечания : 0%
Ситуация хоть и немного странная, но подобное было.
У Максоло была возможность взять отсрочку на 3 дня, но он как будто урывком отвоевал себе выкладку на утро следующего дня. При всём этом, текст так и не был донесён до публики - выстрела нет. Маленький плюс на том, что не исчез, а отписался. Большой минусище в том, что не позаботился о противнике. Пускай, личных причин я не знаю. Но за слив - от меня кнут.
Ви, ты как всегда на подхвате. Только в последние часы сменять одного из участников не дело. Есть вещи, о которых ответственные должны думать заранее.
Оставляю темку открытой до конца дня для отзыва Моро и, может, ещё кто подоспеет. Поэтому кровная просьба - Лимон) не удаляй текст.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Эээ... ладно бы, если бы это был шедевр, а фигню дуэльную зачем рекламировать? Я вам сейчас и сам расскажу про свой текст, и получше многих. 
Сюжет прыгающий, немного невнятный. Персонажей основных четверо, каждый со своим задвигоном, но раскрыт ли хоть кто-нибудь до конца - это нет. Диалоги вроде хороши, но тоже не повсеместно. Местами неплохо создана атмосфера, есть настроение, но к концовке впечатления смазываются. Психологизьмъ создать не удалось, как не пытался... Языковые средства применены, были попытки играть с настроением читателя, использовал "качели" - когда текст от автора сливается с текстом от первого лица и обратно.
Теме рассказ соответствует... а вот чему не соответствует, так это заявленному жанру. Ибо взял довольно старую, но нереализованную идею, так что сюжет даже придумывать не пришлось, просто при написании подстраивал под тему. А вот с жанром получилась заминка, так как планировалось, что это будет недалёкое будущее... А пришлось переносить в реализм. Ну ладно, перенёс. Но вот если вы там ещё и романтику найдёте!.. Ну, даже если найдёте, я буду косо на вас смотреть (ибо чернуха и жесть, честно говоря).
Вот такие пирожки. 
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 467
Замечания : 0%
Ну что жжж, команда бросила корабль и сбежала на берег. Остается капитану Чу с верным Чеширом посадить эту посудину на мель, а не топить на глубине. Мало ли, хоть на металлолом сгодится.
Оставим лирику. Тем более автор отличается завидной самокритичностью к своему детищу подтверждая – не так дети виноваты в своих бедах как их родители.
Сюжет растянут. Многие места можно вырезать без потери для текста. Наблюдаем прыжки во времени, которые выскакивают внезапно из-за угла (вроде Макарович шел от друга и тут раз - и уже следующие сутки идет из магазина) Детали не продуманы. Вначале внезапно окунаемся в недомогание терзаемое старика, к тому же рано утром, к тому же без повода ( его нет в тексте, а Саша со своей ориентацией выскакивает внезапно позже если использовать как следствие, да и каминг-аут не вчера был) Создалось впечатление, что старик спит в кресле каждую ночь.
Мне приходится тратить время на пропитывание занудной рекламы и описания ведущего, только ради – время собирать Ламни. Раздражения старинка утренней рекламой можно было предать в одно предложение. Не так уж и заостренно внимание у текста – Ламни или камни, чтобы подчеркнуть этот момент столько внимания у читателя забирается.
Выведение на свет наркомана с его ломкой для меня загадка. Такой малый объем и столько впихивать толком ничего не раскрыв. Ломка наркомана и этот Гело никак не влияют на сюжет, ведь в конце Сашка его стукнул молотком и это – гело-глюцинация только раздражало как нарочитость, ненужность. А сцена с зачитыванием письма. Принципиальный наркоман? Он давал письма и убивал всех свидетелей? А почему на камеру не записывал момент прочитывания? Ему Васнецов на слово поверит? Пришел пристрелил и ушел, Васнецову сказал – читали – впечатлились делов-то.
Вывод – четыре героя, наиболее из них реалистично и узнаваемо был прописан лишь Макарович. Тоска приближающейся старости замечательно увязывалась с грязной и промозглой весной. Уныние не развеялось даже после обнадеживающих авторских – ему полегчало после посиделок у Володи. Саша – очень мало и не доработано. Наркоман вообще лишний. Володя – как взаимоувязывающая сюжетных линий вставка.
Дальше.
Тема «Последний мост» Так он не был тут ни последним ни первым ни промежуточным. Сын живет с отцом. У них конфликт? Да ну! Взрослый пацан живет с папой, судя по покупке хлеба, они еще и кушают вместе ( судя по диалогу в прихожей), они разговаривают. То есть – весь этот конфликт надуман. Папа любит сына, журит его за ориентацию, на улицу выставлять не собирается, лишать родительской заботы тоже (хотя мне понравился юмор ситуации – он его так любит, что ходил в институт что бы выбить понижение платы за учебу манкируя своей популярностью), любит по своему, хоть в сердцах и орет. Где тут последний мост? Нет тут этого. Нет глубокого конфликта и даже ворчание Степана Макаровича выглядит надуманным и истеричным, скорее беспокойством о приближающейся старости и какой-то завистью – вон у сына хорошо все –любим, молод и красив. Ну не к сыну так к другу или проходящему мимо наркоману. Наркоман, кстати в прошлом гример? Так мастерски загримироваться что не вызвал подозрения ни у одного из участников действа.
А вот жанр зацепил. По касательной, но зацепил. Не вся же романтика - под балконом петь. Жизнь героев как бы то ни было охватил, основные детали прописал, романтика – ну было же изменение внутреннего и внешнего мира героя в ходе различных столкновений с окружающим его миром – на примере Саши.
Язык текста – вот порадовало, легко читается, емко, дает картинку действа. Хоть и не вычитан местами текст.
И так по тексту яркие ляпы (не все выделяю):
Сашка проснулся, долго валялся на шёлковых простынях, нежился в тёплой кровати. – шелковые простыни теплые?
Они начали двигаться одновременно. Ник уже нащупывал в кармане пистолет, - да он как только дал письмо уже должен был быть с пистолетом в руке!
Обойдя его бочком, Степан Макарович выскользнул из подъезда и, съедаемый нехорошим предчувствием, поспешил к остановке. – вот это нехорошее предчувствие встречающееся в разных участках текста выглядело как рояль в кустах от автора.
Детский, доверчивый голос. – это как? Детский голос , доверчивый тон? Доверительный?
Внезапно фонарь, под которым прошёлся старик, перестал гореть. Всегда так: именно когда Степан проходил мимо, тот почему-то гас, будто предвещая что-то нехорошее и тёмное. – противоречие на противоречии – внезапно – всегда так – именно когда – почему-то – так предвещал или нет, за такие частые повторения наверное что-то решилось. Очередной рояль?
– Ну, хватит, – обиделся Сашка. Очень по-женски обиделся, надо заметить. – Я ухожу. – есть обида по-мужски и по-женски да? И штамп – гей = женщина надоел несколько.
В целом мрачного впечатления рассказ не оставляет, из-за этих психо-сюжетных- идейных не состыковок настраивает скорее на юмористический лад и не оставляет чувства сопереживания героям, скорее - недоумения. Образ рук в виде моста - вот это действительно понравилось, без стереотипного Калинового моста через реку Смородину.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 467
Замечания : 0%
Всем спасибо за участие
chew, закрывай дуэль. выдавай limonio медаль.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 797
Замечания : 0%
Дуэлька закрыта.
Кнуты и пряники розданы.
|
|
|
