Над мёртвой саванной, опираясь крыльями на горячие потоки, пытался удержаться крупный ворон. Иногда, подхватив поток, ему удавалось забраться выше, но всё чаще, ослабший, он проваливался ко дну, и тогда искажённая тень бежала по горячим камням и растрескавшейся земле. Ворон, собрав последние силы, в отчаянии бил крыльями – он знал, если опуститься на равнину, Маобо заберёт его.
Эта бесплодная равнина растянулась на десятки дней в любую сторону, далеко за горизонт. Животные ушли отсюда ещё давно, а кости тех, кто осмелился бросить вызов и остался, сейчас белели на солнце как знак неизбежного. Одиночные деревья, окружённые пучками иссохшей траве, встречались редко. Давая надежду путнику, они также легко отбирали её – в таких островках было жизни не больше, чем в камнях или песке.
На закате ворон опустился на ветви одного из таких деревьев, чтобы переждать ночь. На безоблачном небе из черноты на него смотрели осколки звёзд, и словно на их зов, от земли поднялся смертельный холод. Если бы не знание, доступное всем живым, ворон давно бы сдался. Как сдались многие, все, кроме него и редких людских поселений. Возможно, знания в них было недостаточно, а возможно, они не умели им распоряжаться. Но некоторые умели. С их приходом Маобо вынужденно отступала и тогда вокруг стоянки появлялась жизнь – вода, трава и деревья, насекомые и черви. Уже завтра ворон собирался добраться туда.
В полдень, полуослепший и оставшийся в воздухе только благодаря жару с земли, ворон заметил на горизонте зелёное пятно. Оно быстро насыщалось цветом и распалось на крупные деревья, окружившие пыльные дома из толстых досок. По единственной улице неспеша брели люди, голову каждого прикрывала широкополая шляпа. Ворон зашёл на полукруг и обнаружил за домами маленькие клочки обработанной земли. Несколько людей, оголившись по пояс, работали в своих огородах. На центральной площади, под тенью дерева, разложили лотки с товарами кочевые торговцы. Выносливые орриксы, тащившие на себе тюки с товарами, отдыхали в высокой траве под деревом.
Ворон, сделав второй круг, опустился на дерево на другой стороне площади. Лапы, в которых теперь жизни стало больше, вцепились в край ветки. Он наблюдал за орриксами, когда худой мальчишка вытащил нечто железное из-под ткани с заднего борта повозки. Приложил к плечу и направил в сторону ворона. На солнце обрекающе сверкнул металл, а затем площадь сотряс грохот, услышать который ворону не довелось – пуля пробила его измученное тело навылет, забрав с собой и жизнь.
- Ты что творишь?!
Макс не успел опустить ружьё, как тяжёлая рука Фернанда накрыла его затылок. Кепку сорвало с головы будто ветром, а сам Макс, выронив ружьё, впечатался носом в истоптанную землю. От удара из носа сразу пошла кровь, свёртываясь шариками в пыли.
Фернанд нагнулся, подобрал ружьё и положил обратно под ткань. Мальчишка в это время встал на четвереньки. Фернард дал ему пинка сапогом, и парень вновь, издав стон, растянулся на земле. Напуганные выстрелом орриксы дрожали всем телом, сгрудившись за повозкой. Верёвки удерживали их, но животных следовало успокоить. Фернанд шептал им ласковые слова и гладил по бокам, а сам краем глаза наблюдал за мальчишкой, который на четвереньках отползал прочь. Орриксы, слышавшие уже однажды ружейный выстрел, пришли в себя быстро. Фернард оставил их, нагнал мальчишку и вздёрнул его на ноги за шиворот.
- Видишь этот дом? – грубо спросил он. Мальчишка слабо кивнул. – Там хозяйничает Лейла. Мы давно знаем друг друга. Она подаст тебе воды, умоешься. А потом возьмёшься делать то, что тебе скажут. Будешь помогать ей сегодня, до самой ночи. Спать останешься там же. Я не хочу, чтобы ты, пока мы находимся здесь, приближался и на десять шагов к повозке с ружьём. Если я снова увижу тебя рядом, то клянусь, я вытрясу из тебя душу.
Фернанд хотел дать ещё пинка, но боялся что мальчишка после этого не встанет.
Макс, напрягшись в ожидании удара, прошёл с десяток шагов, остановился и провёл грязным рукавом под носом, смазывая кровь. Вытерев лицо как следует, он направился к дому.
Дом оказался закусочной. Рвущиеся из раскрытых дверей запахи привели к ворчанию в желудке. На крыльце с чашкой в руке сидел на скамейке худой мужчина в одежде караванщика.
- Меткий выстрел, парень, - сказал он, показав жёлтые зубы. – На моей памяти с пятидесяти шагов в птицу попадал только мой брат, Генри Белозуб. Даже после кружки спирта вытворял чудеса с винтовкой. Ты далеко пойдёшь, - добавил он, склонившись вперёд, - если не будешь позволять этому борову так с собой обращаться. Хороший стрелок в любом караване нужен. Сколько тебе?
- Четырнадцать, - тихо ответил Макс.
- Четырнадцать… - задумчиво проговорил мужчина, откидываясь обратно на скамью. – Вот что. Когда будет шестнадцать, поищи Говарда Желтозуба. Я и мои люди водим караваны от самого Побережья до равнин Киншасы. Идём через Гуму и Вомбо, потом на север до Кинкалы, а там поворачиваем на юг и ещё две недели топчем бесплодные равнины Маобо. Знаю, есть дорога безопасней…
- Нужно идти к Фартаки, - вспыхнул Макс, - к тропе между холмами. Тени от скал позволят людям и животным отдыхать. Вы потеряете неделю, зато пополните запасы воды в источнике Юо и… по каменистой тропе идти легче, чем по песчаной равнине.
Желтозуб ухмыльнулся.
- Всё верно. Всё верно… Ну что же, я думаю мы договорились. Через пару лет, когда подрастёшь и окрепнешь, я возьму тебя в походники. Одежда, пропитание, оружие – выдам всё. Будешь получать около сотни бинов за переход. Я плачу столько всем новичкам. Но и ты должен кое-что сделать, парень, - Желтозуб вновь склонился вперёд и негромко произнёс. – Не давай тому борову избивать тебя, понял? Калеки нам в караване ни к чему.
Когда он говорил это, на улицу из полей выбежал худой мужчина. Его одежда была в пыли и грязи, на коленях и бёдрах расползались жирные пятна земли. Ладони и локти также были заляпаны, как и впалая грудь. Похоже он часто падал, пока бежал сюда.
- Фрэнк! – крикнул он срывающимся голосом. – Фрэнк! Кто-нибудь видел Фрэнка?!
Двери закусочной распахнулись, на улицу вышло несколько человек в одежде походников. Они вытирали свои бороды тряпками от остатков пищи. Макс одновременно испуганно и восхищённо смотрели на этих прокалённых солнцем людей, днём изнывающих от жары, а ночью терпевшим холода, стойко переносивших трудности пути.
- Да где же Фрэнк! – вновь закричал мужчина, стоя посреди дороги. Его лицо было испуганным, как у ребёнка.
- Парни, - сказал Желтозуб, обращаясь к походникам, - воля Маобо свела нас с этим юношей. Лучшего стрелка после моего дурного брата я ещё не видел.
- Это ты птицу пристрелил?.. – спросил один из походников. – Да расслабься, тебе местных надо бояться, а мы не местные. Они трепетно относятся к любой жизни, прибывающей в их маленький рай, и сдаётся мне, лучше тебе пока затихариться, пока этот ссыкун на дороге всё поселение от работы не оторвал. Кто его знает, может он так за птицу переживает? Говорад, ты не в курсе, чего этот придурок орёт так? Нет?.. Эй, полоумный, ты чего разорался?
Мужчина, услышав что его окликнули, подбежал к крыльцу. Макс отметил, что он напуган сильнее, чем сперва показалось. Походники, глядя на его бледное лицо, перестали ухмыляться.
- Фрэнка не видели? Лейла, - крикнул он в двери, - ты Фрэнка не видела?
- Он должен быть в поле, - донёсся из закусочной женский голос. Затем двери открылись и на крыльцо вышла средних лет стройная женщина. У неё были короткие тёмные волосы, застиранная майка оголяла худые загорелые плечи, лёгкие тканевые брюки прикрывали ноги, а маленькие ступни прятались в удобных сандалях. На вид ей тридцать пять, может сорок, Макс отметил какие взгляды бросили на неё походники.
- А что случилось? – спросила она.
- Танга больна, - выдохнул мужчина. – Очень больна.
Лицо Лейлы переменилось. Все заметили страх, промелькнувший в глазах женщины.
- Беги на восточное поле, - быстро сказала Лейла. – Фрэнк должен быть там, заниматься пшеницей. Потом найдёшь Ганапа в сарае неподалёку, он чинит лопаты. Скажи им, я приготовлю наверху комнату, и пусть не спорят и несут девочку сюда. А вам, - сказала она походникам, наблюдая как мужчина несётся по дороге, - лучше заканчивать свои дела в нашем поселении. Для нас наступают тяжёлые времена. Я слышала, как вы окликнули Нила. Он добрый парень и был занят, чтобы обращать внимания на оскорбления, но когда мы устроим Тангу, поверьте, вам зададут много вопросов. У нас не любят тех, кто не следит за своим языком.
- Их нигде не любят, - вежливо отозвался Желтозуб, поднимаясь. – Мои люди не хотели никого оскорбить, да, парни? Вот видите, они просто устали. И мы уже уходим. Переночуем на равнине.
Спускаясь за походниками с крыльца, Желтозуб потрепал Макса по голове.
- До встречи, меткий глаз.
Макс остался наедине с хозяйкой закусочной и испытывал гремучую смесь нерешительности и страха перед этой женщиной. Она не выглядела доброй, как его родная тётя, но в тоже время казалась справедливой. Он сделал этот вывод, услышав как она отнеслась к походникам.
- Тебя Фернанд послал? – наконец обратилась к нему Лейла.
- Да, - обрадованно, что с ним заговорили первым, отозвался Макс. – Он сказал помогать вам до вечера.
- Помощь не помешает, это верно. Возьмёшь ведро в источнике за домом и сперва наполнишь на кухне пустые баки. Затем возьмёшь в кладовой тряпку и как следуешь протрёшь комнаты наверху. Все до единой и коридор тоже. К вечеру я разогрею для тебя воды, умоешься как следует. Тогда и поешь.
Макс, ползая на четвереньках, протирал старой тряпкой коридор верхнего этажа, когда услышал громкие разговоры на улице и быстрые шаги небольшой толпы. Он бросил тряпку и подкрался к перилам. Отсюда открывался вид на весь первый этаж закусочной, включая входные двери.
Первым в закусочную вбежала Лейла. На ходу отпихнула стул, вставший на дороге, и бросилась в подсобное помещение. Следом за ней вошёл человек, в нём Макс сразу признал Фрэнка, которого все искали. Он его никогда не видел, но не оставляло сомнений, что за этим человеком последнее слово в любых вопросах. Высокий, жилистый, с широкими плечами и узкой талией, он с пинка открыл дверь и широкими уверенными шагами пронёс молодую девушку через первый этаж закусочной. Он единственный, как отметил Макс, наблюдая ввалившуюся следом толпу, сохранял спокойствие. Остальные держались нервно и мельтешили, словно не зная куда себя деть.
Чтобы его не заподозрили в безделье, Макс принялся вновь тереть тряпкой участок, который уже протирал. Фрэнк тем временем поднялся на второй этаж, прошёл по коридору до дальней комнаты, ногой открыл дверь, повернулся боком и внёс девушку в комнату. Люди шли за ним следом и один за другим исчезали в двери. Последней, неся ведро воды с чистой тряпкой, в комнату вошла Лейла. Дверь со стуком закрылась.
Макс, прихватив тряпку, прополз на четвереньках вдоль стены до самой комнаты, чтобы послушать.
Фрэнк осторожно опустил девушку на расстеленную кровать. Она была бледна и покрылась холодным потом. Её взгляд прыгал по лицам собравшихся. Протолкавшись через толпу, к кровати пробралась Лейла, налила в кружку воды и дала Танге напиться. Девушка пила неохотно, слабыми глотками и отвернула голову, не выпив и половины. Все заметили, насколько разительные перемены случились с ней за последние сутки. Побледнело не только её лицо, но и всё тело. Обратили внимание и на синюшные пятна возле лодыжек, и тёмные, словно пролежни, полосы на предплечьях.
- Что это? – кашлянув, обронил Ганап, крупный добродушный мужчина с густой бородой. Обычно к нему обращались, если надо было починить что-нибудь или забить скотину. – Лихорадка?
- У неё жар, - сказала Лейла, положив ладонь на лоб девушки. - Давно она потеет?
- С самого утра, - отозвался из толпы Нил. – Я заходил к Танге утром, чтобы попросить трав для моего деда. Она уже тогда чувствовала себя неважно. Танга ничего не сказала, а я подумал что она вспотела, работая на складе. Жарко ведь было.
- Может, её укусили? – предположила женщина, следящая за полями, Марта. – В тень склада часто заползают всякие твари, укрыться от солнца.
Пока Лейла и другие женщины осматривали Тангу, выискивая следы укусов, мужчины, полуотвернувшись, молча ждали ответа, погрузившись в тревожные мысли. Им всем требовалось принять решение, каждый должен принять на себя груз свалившейся ответственности, ведь в случае с Тангой речь шла не об одном человеке, но о поселении в целом.
- Следов нет, - сказала Лейла, мужчины повернулись к кровати. – Её не кусали.
- А если комары занесли инфекцию? – предположил кто-то. – Могло быть такое? Через наше поселение часто проходят караваны походников, идущие от Побережья. А там полно всякой дряни в болотах.
- Или она съела, скажем, не то что нужно… Отравилась, такое бывает.
- А может просто ослабла. Танга много работает…
- Мы все много работаем, - возразил Ганап. – И мужчины, и женщины, и дети. Те, кто не работает, не живут здесь.
- Ну и что?.. Разве это значит…
- Да бросьте! – резко оборвал Фрэнк. – Мы все знаем, что это. Только признаваться не хотим, потому что страшно.
Он повернулся и вышел из комнаты. У дверей чуть не наступил на руку мальчонке, который тщательно тёр участок пола возле порога. Люди, как и всегда, потянулись следом, и паренёк был вынужден отползти в сторону.
- Где походники, которые приехали сегодня утром? – громко бросил Фрэнк, не оборачиваясь и продолжая идти по коридору.
- Я отправила их из поселения часов пять назад, - откликнулась Лейла, выйдя в коридор вместе со всеми. - Они не очень вежливо себя вели.
- Это было необдуманно, - сказал Фрэнк, остановившись у перил. – А Фернанд ещё здесь? Я видел, как он приезжал пару дней назад.
- Парнишка его здесь, - ответил Ганап. – Значит, и Фернанд здесь. Фрэнк, что ты задумал?
Люди подошли ближе, чтобы услышать ответ.
- Да вот что. Надо найти Фернанда. Мы устроим Тангу в его повозке. Повозка не крытая, мы сделаем навес. Лейла, ты найдёшь лёгкую ткань, а ты, Марта, соберёшь одеяла. Мне нужны будут продукты на семь дней и много воды. Орриксы отлично бегают под солнцем, дней через пять, думаю, мы доберёмся в Кибу.
Фрэнк вытащил из кармана брюк тыквенные семечки. Разломил и закинул в рот. Люди немного притихли. Все знали этот жест Фрэнка – он уже всё решил.
- И что в Кибу, Фрэнк? – поинтересовался Ганап.
- Самолёты, - коротко ответил тот.
- Их самолёты грузовые…
Фрэнк покачал головой.
- Не только. Некоторые – вернее один – летает и над равниной. В нём обычно лёгкие грузы, доктора и учёные, которым ещё есть интерес до Киншасы.
Лейла и Марта, не дожидаясь указа, ушли за одеялами и тканью. Пусть мужчины всё решают. Часть людей вернулась к своим работам в полях, но с Фрэнком остались несколько мужчин, к их словам он должен был прислушаться. Фрэнк предложил выйти на улицу, на воздух, где Бесаи, старых корней племенной житель, присоединившийся к переселенцам ещё в молодости, уважительно произнёс:
- Танга – это всё что у нас есть. Отобрав её, ты отберёшь жизнь.
- Я не краду Тангу, дядя Бесаи. Но здесь эта девушка, дар пустыни, как вы говорите, обязательно умрёт.
- Она источник жизни для нашего поселения, Фрэнк, - обронил Уиллмор.
Фрэнк посмотрел на казначея, усмехнувшись.
- Рик, ты целые дни проводишь слушая звон монет и роясь в бухгалтерских записях. Неужели прожжённый реалист, как ты, может уверовать?
Уиллмор немного смутился от таких слов, но не отступил.
- Я живу тут давно. И кое-что видел.
- И что же ты видел, Рик?
- Я видел, - ответил казначей пересохшим горлом, - как равнина одним вдохом высасывает жизни целых караванов. Это не просто высохшая земля, это мёртвая земля. Местные племена называют её Маобо. Это означает смерть.
- Так я не пойду через Маобо, - ухмыльнулся Фрэнк. – Мы отправимся тропой караванов. Обогнём равнину, как делают все, и через пять дней будем в Кибу. Сядем в самолёт и спустя шесть часов Танга будет в госпитале на Побережье. Надо только найти Фернанда, и делов-то. И вот что я скажу вам, парни, и тебе, дядя Бесаи, - Фрэнк вплотную подошёл к мужчинам и каждому посмотрел в глаза. – В этом доме лежит очень больная девушка. По вашим же словам с её смертью из этого клочка земли, который мы так старательно возделываем, уйдёт вся жизнь. Поля опустеют, деревья засохнут, трава пожелтеет, здесь не будет ни птиц ни даже сверчков. Так почему бы вам, вместо того чтобы чесать языками, не придумать как её вылечить? Но вы об этом не думаете. Вы за свои задницы переживаете.
- Осторожно, Фрэнк, не горячись, - обронил Ганап.
Фрэнк отступил, но выражение его лица не изменилось.
- Не мешайте делать то, что нужно, - добавил он перед уходом, но звучало это как «пристрелю».
К закату над повозкой Фернанда навис тент, днище было уложено одеялами. А вот самого Фернанда никто не видел, как и орриксов. Лейла привела из закусочной мальчишку и когда спросили его где Фернанд, тот лишь пожал плечами.
- Без орриксов повозка не тронется, - сказал Бесаи.
- Кто-нибудь видел торговца? – громко спросил Фрэнк, обращаясь к людям. В ответ ему было молчание. – Ну хорошо, - сказал он, направляясь к закусочной. – Придётся самому нести.
Танга лежала на кровати, измученное лицо блестело от пота. Глаза были закрыты. Она тяжело дышала. В комнату проскользнула Лейла.
- Я сказала, чтобы никто не поднимался. Танга спит, и её не надо будить.
- Хорошо, - шёпотом ответил Фрэнк и посмотрел на Лейлу. – Ты-то хоть понимаешь, что я должен это сделать?
Лейла молча кивнула.
- Где старая карта?
Лейла подошла к столу у стены и выдвинула нижний ящик. На дне лежал рулон из старой бумаги. Они развернули карту на столе.
- Караванная дорога, - сказал Фрэнк, ведя пальцем по извилистой линии на юг, - огибает равнину полукругом, а затем вновь углубляется на север. Путь по дороге занимает пять дней, если ехать на орриксах. Но если срезать этот переешек, я выйду почти к самому Кибу уже через два дня.
- Как ты понесёшь Тангу?
- В сарае есть носилки, которые мы использовали чтобы перетаскивать туши животных. Они удобные и практичные.
- Я пойду с тобой.
- Ты не пойдёшь со мной, - отрезал Фрэнк, сворачивая карту. – Ты останешься, чтобы следить за людьми. Им потребуются силы, чтобы смириться и двигаться дальше.
- Возьми с собой Нила.
Фрэнк какое-то время раздумывал, а затем покачал головой. Лейла опустила голову.
- Ты и сам не веришь в своё дело.
- Я верю, что Танга не протянет и недели, если останется лежать здесь. Бездействие для неё также губительно, как и лихорадка.
Остаток дня, вечер и до поздней ночи, до тех пор, пока больную девушку не уложили на носилки и мужчина, которого все звали Фрэнком, не поволок их прочь от поселения, Макс наблюдал разительные перемены, случившиеся с людьми. Он оказался невольным свидетелем того, что люди перед лицом трудности буквально скидывают с себя маски и принимают настоящий облик. Некоторые – их немного – приняли вызов и помогали Фрэнку уложить девушку, а другие – большинство – всеми силами удерживали их. Он видел страх и опасения, нерешительность, волнение и ужас. Фрэнка даже пытались остановить и случилась короткая драка. Она длилась меньше минуты. Нападавшие отступили, когда один из них без чувств, срубленный ударом в челюсть, рухнул на дорогу и больше не вставал. Затем Фрэнк сплюнул кровь и вытащил из-за пояса нож. Людям пришлось смириться с его решением.
Фрэнк развернулся, подхватил носилки и молча направился вглубь равнины. Никто так и не спросил, какой дорогой он собирается идти. Спустя какое-то время следом за ним, прихватив ружьё, убежал один из мужчин, помогавших укладывать Тангу. Это был тот, что искал его утром и которому нагрубили походники.
Макс в ту минуту твёрдо для себя решил, что больше не будет работать на Фернанда. Торговец, прихватив с собой орриксов, сбежал, испугавшись того, что люди призовут его к ответу за подстреленную птицу.
И ещё Макс думал о том, увидит ли ещё раз Фрэнка и Тангу.
И ещё, что ему уже давно пора попросить у Лейлы еды.
Желтозубый и его люди остановились в паре часов от поселения, будто знали о решении Макса. Он отыскал их по тонкому столбику дыма, поднимающемуся над скалами. Прокравшись ближе, он увидел четверых, разлёгшихся у костра на тонких одеялах. Издали все походили друг на друга – пыльные, потрёпанные, смуглые, бородатые, и только у одного возле правой руке лежало ружьё. Макс вновь пережил перемешанный со страхом восторг. Оружие нравилось ему. Фернард никогда не давал притронуться к винтовке, хотя и видел как Макс глазел на неё. А этот Говард, Говард Желтозуб, сказал что хороший стрелок в любом караване нужен.
Намеренно шаркая подошвами, Макс вышел к лагерю. Один из походников вскочил, услышав шум, двое сели, а Желтозуб, оставаясь лежать, положил правую руку на цевьё. Заметив, что это Макс, Говард приподнялся на локте, ухмылка открыла подгнивающие зубы.
- Два года, - сказал он громко. – А не два часа.
- Знаю, - сказал Макс, остановившись в десятке шагов от костра. – Я ушёл от Фернанда. Не хочу больше работать на нечестного человека.
- Он тебя обманывал?
- Я прошёл с ним от Кибу, а ещё раньше мы были в Нангане. Он говорил, что выплатит за Нанган десять бинов, а за дорогу с Кибу – семь. Куда вы идёте?
- В Ронгас, - ответил Говард.
- Там ждёт караван?
- Там ждёт напуганный торговец, желающий доставить свой товар людям в Чамри.
- Я знаю Чамри. Оно в дне пути от Гуму, если идти на запад, в нашу сторону. Возьмёте с собой?
Желтозуб переглянулся со своими людьми, но те, ворча, вновь укладывались спать. Говард вытащил из-под головы свёрток и швырнул мальчишке.
- Мы не рассчитывали на пополнение, так что укладывайся ближе к костру. И следи за ним всю ночь – это твоё первое задание. Когда будем в Чамри, я куплю тебе одеяло.
Макс развернул брошенный свёрток ткани и расстелил на сухой земле поближе к огню. От усталости ему хотелось лечь и уснуть, как остальные, но страх провалить своё первое задание и прилив дикой радости – его только что приняли в походники! – заставили сидеть прямо и смотреть в огонь.
Проснувшийся в середине ночи Говард спросил:
- Та девка, как она?
Макс, балансируя между миром снов и реальности, вскинул голову.
- Она умерла? – повторил Говард вопрос.
- Фрэнк, - сонно ответил Макс, - забрал её. Хочет оттащить в Кибу, достать самолёт и отправить на Побережье.
Угли почти догорели. Макс наклонился и бросил несколько толстых веток, сложенных в кучку рядом.
- И ты веришь?
- Фрэнку? Да, он надёжный, так говорили…
- Нет, - перебил Говард, - ты веришь в то, что благодаря какой-то девке в поселении есть жизнь? Это ведь абсурд, я хочу сказать, россказни. Человек всего лишь кусок мяса, и если он не позаботится о себе как следует, черви сожрут его.
- Вы не верите в жизнь?
Макс при этом смотрел на ружьё, лежащее рядом с караванщиком.
- Я верю в смерть, и верю, - усмехнулся Говард, заметив взгляд мальчишки, - что пуля может проделать дырку в любом черепе.
Лежащий по другую сторону костра походник пробурчал невнятное. Говард молча перевернулся на бок и уже через минуту храпел.
На утро Макса разбудили потрепав за плечо. Вскочив, он увидел четверых походников, уже собравшихся для дороги. Солнце только поднялось над горизонтом, двое стояли, прислонившись к скале и курили, а ещё один с недовольным видом полез в карман, вытащил небольшой мешочек и передал Говарду. Тот ухмылялся, смотря на Макса, а второй походник ворчливо бросил:
- Ты мог заработать пять бинов, парень, если бы протянул до утра.
- Собирайся, - кивнул Говард, убирая деньги в сумку, - пора выходить.
К полудню они увидели посреди равнины крыши невысоких домов, торчащих над густой травой. Не дойдя сотню шагов до Ронгаса, все услышали приближающийся рёв самолёта. Он пронёсся над поселением и людьми достаточно низко, чтобы напугать местных жителей и животных. На хвостовом оперении расползлась эмблема антропологического университета, которую Макс однажды встречал в поселениях недалеко от Побережья. Ещё он вспомнил, как Фрэнк говорил про единственный самолёт, перевозящий не только грузы, и испытал лёгкое беспокойство, которое впрочем быстро забылось, едва Макс увидел, как навстречу Говарду идёт завёрнутый в пыльные тряпки торговец, ведя за собой лошадь. Они о чём-то переговариваются, Говард отдаёт торговцу кошель с деньгами, а сам забирается в седло. Уже на лошади, положив ружьё на колени, Говард въезжает в поселение, а остальные походники идут пешком следом.
В этот момент неясное чувство, неясное желание, мучающее уже давно, внезапно оформилось, приобрело очертания, проступило на поверхности сознания. Макс увидел себя, въезжающим в такие вот поселения, в одежде караванщика, с ружьём на коленях и на коне. Также чётко, как сейчас видел Говарда. Это было и реально, и недостижимо, и принесло и радость и боль одновременно.
Взяв себя в руки, он побежал следом.
Всю прошедшую ночь и часть утра Фрэнк тащил Тангу, а к полудню носилки взял Нил. Оба уже были достаточно измотаны и подавлены от нарастающей жары, и обоим пришла в голову мысль устроиться на короткий отдыха в тени скальной гряды, вздыбившейся посреди равнины как гребень ящерицы. Нужно было только подняться на небольшой холм, а оттуда спуститься к гребню. Полчаса, или час – не больше.
На середине полого склона Нил внезапно остановился. Нагнулся и опустил носилки. Бредущий впереди Фрэнк прошёл с десяток шагов и остановился, чтобы глотнуть воды. Нил разлепил пересохшие губы и хрипло позвал:
- Ты не слышал?
Его голос звучал слишком тихо, но к тому времени Фрэнк и сам услышал: скулящий подвывающий визг прилетел с запада, как тонкое эхо. Он оглянулся на Нила и тот молча кивнул. Подхватил носилки и с удвоенной энергией потащил на вершину холма. Фрэнк убрал флягу, завёл правую руку за спину и вытащил нож.
- Нужно добраться к скалам, - хрипло и резко сказал он. – Тащить будем по очереди. Бегом!
Танга очнулась от тряски и застонала. Её взгляд заволокло туманом лихорадки. Она что-то прошептала и отключилась.
До скал оставалось с три сотни шагов, когда Фрэнк увидел чёрные поджарые тела на соседнем гребне, хищно задравшие носы к небу. Шесть, десять, двенадцать… нет, куда больше.
- Гиены, - сказал он, перехватывая носилки.
- Гиены пожирают падаль, - со страхом отозвался Нил. – Они ведь не охотятся сами, так?
- Мы и есть падаль, - зло ответил Фрэнк. – Чёрт. Я же говорил идиоту Уиллмору – Рик, закупи ружья, закупи ружья, Рик, они не бывают лишними.
Дальше бежали молча, надсадно дыша и выбивая ботинками пыль из растрескавшейся земли. Скалы приближались, укрупняясь и поднимаясь всё выше к небу. Гиены за спинами бегущих спустились с гребня и кружились вокруг камней и зарослей мёртвых кустарников, скуля и повизгивая.
Фрэнк на бегу осматривал скалы, выискивая место, куда можно подняться. Но от крутых откосов веяло недружелюбием. В некоторых местах они бы смогли взобраться, но Тангу пришлось оставить на земле – у них не было верёвки, чтобы поднять её по отвесной стене.
- Туда, - хрипя, сказал Фрэнк, указывая на россыпь обломков под каменным карнизом.
Гиены за их спинами медленно трусили следом, с любопытством, очень похожим на голод, всматриваясь в бегущих.
Устроив Тангу между камней, Фрэнк дал ей напиться. Выпив воды, девушка одарила его осознанным метающимся взглядом, в котором читался страх, и снова провалилась в забытьё.
- Что будем делать? – спросил Нил, наблюдая с камней за гиенами, бегающими неподалёку разрозненной группой.
Фрэнк вытащил из сумки чёрствый хлеб и вяленое мясо, завёрнутое в жёсткие листья салата, протянул Нилу.
- Днём нападать не станут, - сказал он, откусывая мясо, - но и не отстанут. Придут ночью. Их цель – не мы, а Танга, я думаю.
- Не стоило идти через Маобо, - вздохнул Нил.
- Что сделано – то сделано. Нам бы ночь пережить, а завтра к вечеру будем в Кибу.
Дальше жевали молча, наблюдая за падальщиками. Гиены, побегав, начинали хихикать и повизгивать, словно предвкушая пиршество.
- Нужен огонь и много дров, - сказал Фрэнк. – По-другому ночь не пережить.
- А если будем всё время идти?
Фрэнк покачал головой.
- Мы оба измотаны, не сможем отбиваться и тащить Тангу одновременно.
Поев, Нил заснул, уперевшись головой в камень. Фрэнк смочил тряпку и положил на лоб девушке. Лихорадка её больше не мучала – она убивала её. Смотря на неё, он вспомнил то, что видели немногие. Молодая и озорная, Танга бегала по сухой земле, взбиралась на камни и светилась от счастья. Она вела себя как остальные дети – резвилась и не обращала внимания на окружившую их повозки мёртвую равнину. Пока все последующие дни взрослые собирали из обломков и закупленных на побережье досок новые дома, Танга копалась в сухой земле, втыкала ветки и проводила рядом с ними много времени. Никто тогда и не планировал задерживаться на том месте. Хотели построить перевалочный пункт на пути к Гуму, но когда через несколько дней вокруг повозок зазеленела трава, а на посаженных ветках распустились почки – люди крепко задумались, а позже было решено основать здесь поселение. К Танге начали присматриваться и вскоре выяснили, что она может излечить животных, помочь раненым, усмирить боль – казалось, её действия и сила продиктованы самой жизнью. Фрэнк до сих пор помнил, что сказал тогда: «Если мы не продолжим работать – мы все умрём». И это было правдой, потому что необработанная земля не могла дать урожай, а деревья – какие бы сильные и высокие не выросли – не могли защитить от ветра, пыли и ночного холода. «Танга дала нам шанс, добавил он, давайте используем его». И люди работали, и Танга вместе со всеми. Отец Бесаи в бреду перед смертью сказал, что однажды наступит день и Маобо придёт за девочкой. Великая равнина не стерпит наглости по отношению к себе. Здесь может жить только смерть, и только ветер, и только те, кто служит её воле.
Натужный рёв самолёта вырвал его из оцепенения. Вздрогнув, проснулся и Нил. Оба вскочили и выбежали из-под навеса скалы, чтобы осмотреть небо. Чихая и вздрагивая, лёгкий одномоторный планер с эмблемой антропологического института на хвосте, оставляя за собой хвост чёрного дыма, пролетел над равниной и скрылся за гребнем, напугав гиен. Они бросились в противоположную сторону, туда, откуда пришли.
- Быстрее, - резко сказал Фрэнк, бросив взгляд на убегающих падальщиков. – Уходим, пока они в себя не пришли.
Вытаскивая Тангу из камней, он старался не думать, что возможно единственный самолёт, способный перевезти девушку на Побережье, не дотянет и до Кибу.
Говард весь день проехал на лошади. Идя позади всех, Макс не спускал с него глаз.
К вечеру они остановились в ложбине между гребнями. Поднявшийся ветер трепал кустарники на вершинах, от сильных порывов веером летела сухая земля с клочками травы, но внизу было тихо. Собранный из мелких веток костерок чувствовал себя в безопасности и жадно лизал дно закопчённого котелка. Ели уже под звёздами, рассевшись возле огня. Торговец, нанявший их, пытался завязать дружеский разговор, отвечал ему только Говард, неохотно и коротко.
Сунув жестяную в мешок, Макс подобрал одеяло, на котором сидел, и отошёл подальше, якобы для того, чтобы заснуть в тишине. На самом деле сейчас он мог бы заснуть и сидя, но хотел устроить постель поближе к лошади. Ему нравилось это сильное выносливое животное, заворачиваясь в одеяло, он представлял себя скачущим в седле, с ружьём в правой руке и поводьями в левой, пригнувшимся к гриве. Кого он преследовал в этом полусне было неважно, куда важнее нестись по равнине быстрее птицы, быть опасным и сильным…
Его разбудили сильным пинком в поясницу. Макс повернулся, ожидая увидеть Фернанда – только он имел привычку будить пинками – но увидел Желтозуба, и подумал, что караванщик как-то прокрался в его мысли и теперь злится. Но Говард не выглядел злым – он был напряжён, как струна, собран и готов к драке.
- Нас преследовали, - коротко сказал он.
Макс торопливо вскочил, собрал одеяло в ком и бросился за Говардом, который быстрым шагом взбирался на гребень, где под защитой склона улеглись походники и торговец. Не дойдя до вершины, Макс бросил одеяло, вскарабкался по сыпучему склону и лёг рядом остальными. Осторожно раздвинув траву, он всмотрелся в открытую равнину, изрезанную гребнями. За ближайшим из них почудилось движение – сдвинул голову человек в шляпе. Справа от него тускло блеснул металл. Макс пригнул голову и посмотрел на погонщиков. Один из них передал Говарду ружьё. Караванщик отполз чуть в сторону и лёг почти параллельно гребню, так ствол не сильно выдавался из травы.
- Кто это? – шёпотом спросил Макс у торговца, тот лежал ближе всех. – Загонщики?
Торговец покачал головой. Он выглядел обеспокоенным – в первую очередь за свой товар. Четверо орриксов, привязанных к повозке, беспокойно перетаптывались – будто бы животные знали, что им не спастись.
- Песчаные собаки.
- О, - вздохнул Макс. Только это он и мог сказать, с песчаными собаками встречаться не приходилось. Скорее всего несколько разрозненных банд, выгнанных с Побережья, зашли на равнину поживиться и закрепились, раз уж теперь у них есть имя.
Поднявшийся с вечера ветер давно утих, и как гром грохнул выстрел, могучее эхо прокатилось по равнине в утренней тишине. Пуля ударила в сыпучий склон, подняв крохотный фонтанчик в шаге от головы бандита. Тот приподнял голову, даже отсюда была видна его злорадная улыбка.
- А просто уйти нельзя? – спросил Макс.
- Нельзя, - угрюмо отозвался один из походников, жуя стебель травы.
- Они будут преследовать, - добавил Говард.
- А почему сами не нападают? – не унимался Макс.
- У них одно ружьё, как и у нас. Да и стрелков там нет. Зато есть другая часть банды, которая, видимо, появится к вечеру. Мы вообще не должны были их обнаружить, мне кажется. Спакли на рассвете поднялся на склон отлить и заметил, как все трое жарят ящериц на костре.
- И они не стреляют?
- Зачем? – хмыкнул Говард, снова укладываясь на склон. – Ждут, когда их станет больше, а у нас кончатся патроны.
Он снова прицелился, глубоко вдохнул и медленно выдохнул… а затем отложил ружьё.
- Вот что, парни. Собирайте караван и дуйте за соседний гребень. Вдоль него идите на север, до красных скал. Там сделаете привал на пару часов. Если я к тому времени не приду, идите всю ночь до Чамри. Надо выполнить нашу часть сделки, а с этими псами мы потом разберёмся, когда руки будут свободны.
- Ты уверен? – спросили негромко.
- Уверен, - отрезал Говард. – Только Спакли… оставь мне фляжку с водой. Что-то в горле пересохло.
Походники и торговец сбежали со склона, быстро собирали лагерь и готовили повозку. Говард мрачно посмотрел на Макса:
- Я не люблю, когда мои люди не делают то, что велено. Сползай со склона и…
- Я могу это сделать, - оборвал Макс.
Он смотрел в глаза Говарду твёрдо и решительно, а тот выжидал, проверяя насколько мальчишка серьёзен.
- Сделать что?
- Подстрелить собаку, - настойчиво повторил Макс. – Только дайте мне ружьё.
- Двести пятьдесят шагов, может и все триста… Одна голова над кустами…
- Один выстрел, о большем и не прошу.
Говард принялся раздумывать. Некоторые из походников отрывались от дел и заинтересованно смотрели на склон, пытаясь понять что задержало мальчишку рядом с караванщиком. Неожиданно Говард расслабился и пожал плечами, протягивая ружьё пареньку. Одновременно с этим он подмигнул Спакли, тот, ухмыльнувшись, кивнул и вернулся к делу.
- Один выстрел, - предупредил Говард. – Пули дорого стоят, промахнёшься – следующий переход будешь работать за еду. И каждый вечер чистить сапоги мне и Спакли, и ещё…
Макс, казалось, не слышал сказанного – в нём случились разительные перемены, едва он принял ружьё. Глаза засверкали тем холодным блеском, который бывает на острие охотничьего ножа. Решительность, с какой он взял ружьё, немного напугала Говарда – перед ним сейчас был кто угодно, только не мальчишка.
Макс устроился на гребне в лежачем положении. Ствол винтовки высунулся между кустами – на соседнем гребне это заметили. Бандит, решив подразнить стрелка, приподнялся над гребнем, стащил шляпу и помахал ей, широко ухмыляясь.
- Только и у меня есть условие, - еле слышно сказал Макс.
- И какое? – не удержался Говард.
- Если я попаду, их ружьё – моё.
Говард только пожал плечами.
- Идёт, - сказал он.
Как и всегда, жертва не услышала выстрела – пуля пробила человеку трахею, и, проломив позвоночник, сплющенным комочком упала в песок в двадцати шагах за спиной. Какое-то время на том гребне ничего не происходило, затем один из бандитов, очнувшись, подскочил, чтобы взять ружьё – вторым выстрелом Макс уложил и его. Последний из нападавших скатился по склону, скрылся за гребнем, но вскоре появился на вершине следующего. Макс проследил за ним, чтобы убедиться, что ружьё осталось лежать рядом с убитыми.
В закатных сумерках они увидели догорающие груды обломков, разбросанные ударом. За спинами в предвкушении визжали гиены. Падальщики, пережив испуг, нагнали быстро и весь день шли по пятам. Переглянувшись с Нилом, Фрэнк крепче стиснул носилки и потащил Тангу к месту падения.
Самолёт развалился надвое. Передняя часть с двигателем, обломав лопасти, дымилась шагах в пятидесяти от фюзеляжа. Правое крыло лежало на гребне, левое торчало из корпуса, как сломанная кость.
- Разведём костёр, - предложил Нил.
Фрэнк устроил Тангу под боком фюзеляжа и не отходил, пока из темноты не вынырнул Нил с сухим кустарником, вырванным из земли. Обломав ветки, он сложил их кучкой и запалил костёр.
- Мне казалось, - сказал он час спустя, подкладывая новые ветки в огонь, - мы должны были найти Кибу.
- Так и есть, - кивнул Фрэнк.
- Или хотя бы выйти на караванную дорогу. Она наверняка где-то поблизости.
- Уверен в этом.
- Уверен, да уверенности не слышно, Фрэнк, - сказал Нил.
- И это правда, - он приложил палец к губам и покачал головой, добавив шёпотом. – Вставай. У нас гости…
Нил подскочил раньше, чем Фрэнк закончил фразу.
Из темноты, прихрамывая, вышел лев. Таких огромных никто ещё не видел. Но едва львиная голова оказалась в свете костра, оба вместе со страхом испытали и отвращение. Лев не выглядел царём зверей. Шерсть на морде слиплась от гноя и крови. В выдранном с мясом правом глазу копошились жёлтые личинки. Дёсны кровоточили, пасть была изъедена язвами, звериный запах смешался с гниением.
Он бросился с места, без рыка и предупреждения. Нил не успел даже отпрянуть, пасть сомнкулась на его правом плече. Лев рванул на себя, Нил дёрнулся и упал, от боли и шока не сумев даже крикнуть. Лёжа на земле, он что-то прохрипел, сплюнул кровью и затих.
Фрэнк отступал, пока не споткнулся о носилки. В один прыжок лев оказался рядом… но вместо ноги Фрэнка ухватил ногу Танги. От рывка девушка слетела с носилок. Рыча, зверь потащил её во тьму.
Фрэнк вскочил, как мог быстро, подхватил первое что нашлось под руку – обломок камня – и бросился следом.
Из темноты навстречу прыгнуло нечто огромное, сбило с ног и унеслось обратно. Фрэнк поднялся, тяжело дыша, не сделал и пяти шагов, как снова его уронили на землю. От запаха гниющей плоти его стошнило.
Он снова пошёл вперёд, готовясь к новому удару, но нападений больше не было. Через сотню шагов Фрэнк остановился. Окутавшая мир чернота была неестественно плотная, липкая и тягучая, как смола. Звуки собственных шагов тонули в ней, сердце билось неестественно громко, собственное дыхание казалось дыханием умирающего…
Фрэнк попятился, повернулся и зашагал прочь. Увидев костёр, он развернулся и углубился в равнину, выбрав другое направление, и снова будто забрёл в чёрную топь.
Темнота была повсюду. Тёплая и липкая, как ядовитое болото.
- Эй! – крикнул он, и слова утонули во мгле. – Эй!
- Танга! – вновь закричал через некоторое время.
- Танга!
Костёр потух. Тело Нила лежало лицом к земле. Правое плечо будто смяло обломком скалы.
Где-то во тьме, на гребне, от страха и удовольствия визжали гиены.
Ночью проснулся от шума и возни под крылом. Рычание, повизгивание, чавканье – они утаскивали Нила рывками, подальше от самолёта.
На рассвете, разлепив глаза, Фрэнк едва нашёл силы сползти с крыши на землю. Сухая земля за ночь пропиталась кровью, чёрные следы тянулись за гребень. От Нила остались клочки рубашки и брюк.
В самолёте сидела женщина. С запрокинутой головой и открытым ртом. Правая сторона лица посинела – след от удара во время аварии. Оставив женщину, шаркая, Фрэнк добрался к догоревшему мотору. Куски кабины разбросало поблизости. Дверью накрыло тело пилота. Рядом валялся разбитый ящик. Фрэнк нагнулся и подобрал ружьё и пачку патронов.
Большего и не требовалось.
Он посмотрел на солнце, развернулся и зашагал, ступая на собственную тень. По следам, которые ночью оставил лев.
Полдень застал его сидящим возле камня в тени. На вершине утёса, с которого открывался вид на бесконечную равнину. Ни деревца, ни пучка травы – только песок и скалы. Следы вели туда. Допив последнее, Фрэнк спустился с утёса.
Он многое слышал об этой равнине. Говорят, когда заселяли континент, здесь пропало людей больше, чем погибло в борьбе с местными. Эта была не просто мёртвая земля, многие наделяли её собственной волей. Любое живое существо, попавшее во власть Маобо, оказывалось перед неизбежным выбором – служить или умереть. У неё была способность очаровывать, затягивать и заманивать, кусать, подобно ядовитой змее, рвать, подобно свирепым хищникам, неустанно преследовать и загонять добычу.
Измученный жарой и жаждой, он потерял счёт времени. Да это было и не важно. Главное, что земля хранила следы – крупные отпечатки лап, со следами больших когтей.
Впервые за долгое время он увидел льва возле скалы. Зверь отдыхал в тени, завалившись на бок. В чём-то теперь они были похожи – иссохшиеся, измученные, пропитанные пылью. Когда Фрэнк подошёл достаточно близко, лев сделал попытку вскочить, но не смог. Наступив на заднюю лапу, он зарычал, поджал её и сел, опустив голову и уставившись на человека. Его рана в глазу теперь кишела не только червями – вокруг роем летали чёрные мухи. Они ползали в ране и копошились во рту, лев изредка мотал головой, чтобы согнать их хотя бы на время.
Фрэнк остановился, не рискуя подходить ближе. Медленно стащил ружьё и взвёл курок. Руки сильно дрожали. Выстрел оглушил и болью отозвался в затылке. Из камня над головой льва отлетели осколки.
Рыкнув, зверь подскочил и на трёх лапах заковылял прочь. Фрэнк наблюдал за ним, пока тот не скрылся из виду.
В другой раз они встретились возле пересохшей лужи, спустя несколько дней или быть может месяцев. Фрэнк не понимал этого. Стоя на коленях во влажной земле у края лужи, он больше не чувствовал что в жизни есть смысл.
Лев появился неожиданно – насколько это было возможно в его случае. Просто выполз откуда-то из-за скалы, и не обращая внимания на человека, спустился к луже. Фрэнк обернулся. Он оставил ружьё наверху. Там, где-то когда-то проходила граница берега этой высохшей реки. Оттолкнув с пути череп мелкого животного, Фрэнк пополз наверх по склону. Когда он добрался до ружья, лев всё ещё стоял возле лужи. На этот раз пуля ударила совсем близко от цели – прошла под брюхом и ударила в землю позади льва.
Тот, не обращая внимания, жадно лизал воду.
Ночью Фрэнк проснулся от сжирающего изнутри голода. В животе словно разгорелся пожар. И ещё ему снился сон.
Мерцающие в лунном свете воды несли его по реке, зажатой отвесными скалами. Бурный поток швырял как щепку. Позади возвышался ледяной пик горы с повисшей сверху мрачной тучей. Впереди ревел водопад. Волна захлестнула, а когда вынырнул – его уже бросило вниз. Пробив воду, ударился в каменистое дно и позже уже спокойное течение прибили его к берегу.
Там, на глинистой земле, лежала Танга. Её тело распухло и было обглодано рыбами. На лице застыла маска ужаса. Словно даже мёртвой она чувствовала, как обгрызают ноги.
Глядя во тьме на звёзды, Фрэнк подтянул ружьё ближе. Он знал, что патронов там не осталось. Последний он истратил, пытаясь подстрелить ящерицу, потому что не мог её догнать.
Перевернулся на бок и закрыл глаза.
С закрытыми глазами он чувствовал себя лучше.
Да и все, мелькнула мысль, когда закрывают глаза, чувствуют себя лучше.
- Нет! – вскричал торговец.
Походники переглянулись и молча продолжили есть. Пусть Говард решает такие дела – у него одного язык подвешен как надо.
Они остановились в закусочной на пути в Киншасу, когда этот безумец ввалился и начал требовать, чтобы его провели другой дорогой. Вдалеке от равнины. Говард отодвинул тарелку и посмотрел человеку в глаза.
- А в чём проблема?
- В демоне, - выпалил тот.
Один из походников поперхнулся и закашлялся. В закусочную тем временем зашёл Макс. За два года он подрос и возмужал. Тело обросло тугими мышцами, лицо затвердело, утратив юношескую мягкость. Теперь, как и все, он был вечно покрыт пылью, кожа пропиталась запахом дыма, дороги и пороха. Позади на улице стояли две местные девчонки и перешёптывались, бросая жадные взгляды ему в спину.
- Говард, - сказал Макс, - когда мы отправляемся?
- Вечером, - кивнул тот.
- Тогда до вечера. Я отлучусь. Местные обещали мне показать… пшеничные поля и… мельницу.
Говард усмехнулся.
- Конечно, - он постучал пальцем по виску. – Только не теряй головы и не горячись. Женщины умеют дурить головы. Да, Спакли.
- Всегда так бывает, - пробурчал тот. – Всегда. Не успеешь заметить, как забываешь своё истинное предназначение и юбка становится важнее других дел. А так не должно быть. У мужчин есть свой путь, своя дорога, и женщина на ней либо подспорье, либо помеха. Чаще, конечно, второе.
- Да понял я, понял, - в нетерпении сказал Макс. – Так я пошёл?
- Да иди, - отозвался Говард. – Но сперва послушай, что этот господин нам втирает. Говорит, в Маобо демон объявился. Да мы не то что вам не верим, - Говард вновь повернулся к торговцу, - просто мир он без демонов, вот и вся болтовня.
Торговец замотал головой. Он выглядел бледным, усталым и тощим, как скелет. Макс, повернувшись и улыбнувшись дамам на улице, пододвинул стул и присел рядом.
- Этот демон, - сказал торговец зловеще, - забирает жизни…
Походники, как один, заржали. Говард, ухмыльнувшись, хлопнул Макса по плечу.
- У нас тоже есть демон, - парировал он, - и думается мне, этот демон забрал жизней больше, чем ваш.
На торговца эти слова не произвели впечатления, а хохот он пропустил мимо ушей.
- Он высасывает жизни… из людей, животных, растений. Его сама Маобо породила, говорю вам. Это не сказки о бандитах, прячущихся в скалах. Тут совсем другое… совсем другое.
Говард прекратил ухмыляться.
- И что вы предлагаете? Идти в обход Ганзи, через Фартаки? Мы так неделю до Киншасы ползти будем. Нет, - Говард покачал головой. – Хотите нас в сопровождающие – так доверяйте нам. И к тому же… вы когда-нибудь видели, чтобы с трёхсот шагов отстреливали палец, лежащий на спусковой скобе? Уверяю вас, если этот демон подойдёт, я и мои люди с ним справятся. Ваш товар будет цел, как и ваша жизнь. Ну так что, по рукам?
Торговец, всё ещё напуганный и смущённый, поднялся.
- Пули здесь не помогут, - сказал он.
- Ну как знаете, - бросил Говард ему в спину, когда тот выходил на улицу. – Дело ваше.
- Что скажешь? – спросил Говард у Макса.
Тот пожал плечами.
- Это всё?
- А вы, парни?.. Хм, так я и думал. Идём через Ганзи. Через три дня будем в Киншасе.
Закатное солнце опускалось за гребни, забирая с собой дневной жар и духоту. Приближение ночи ощущалось как никогда сильно – холодало слишком быстро, даже для восточной части равнины.
Лагерь разбили почти у дороги, на открытом месте. По привычке зажгли два костра. Поев, легли спать.
За два года, что Макс провёл в компании походников, он и знать забыл о том, что хотел въезжать в поселение на лошади. Стрелять приходилось редко, не так часто по крайней мере, как это расписывал Говард в закусочных. Ну, может, раз в три месяца, или реже попадались охотники до лёгкой наживы. Их отстреливали, и часто это делали все вместе, а не только один Макс. Говард всем выделил деньги на винтовки и ружья. Просто Макс бил по сложным целям, когда остальные стреляли по идиотам, вот и всё. Так что это не было тем самым приключением, той необычайной историей, которая обычно рассказывалась чужакам. Внутри Макс не чувствовал своей особенности или весомого вклада. Вдобавок, постоянные переходы, вечное странствие затёрли и остальные мечты – он больше не видел себя скачущим по равнине, охотником и путешественником. Сапоги выбивают пыль и дурь, говорил бывало надравшийся Спакли. И до сегодняшнего дня так и было, пока тот же Спакли не сказал про истинное предназначение, свой путь и дорогу, по которой должен идти мужчина.
Повернувшись на другой бок, Макс увидел очертания лошади, стреноженной возле камня. Не в силах теперь заснуть, он запустил руку в мешок, который обычно клал под голову. Пальцы нащупали дорожный кошель, туго перетянутый бечёвкой. Макс вытащил его и развернул на земле, под бледным светом звёзд. Он уже знал, что ночь – время для женщин, но иногда – и время мечтать. Монеты блестели тускло, неприветливо – небольшая кучка, всё, что удалось сохранить за всё время. Лошадь стоила порядка тысячи бинов. Говард платил сто пятьдесят. Из них около сотни уходило на разные траты, иногда меньше. Считал сперва лёжа, а затем сел и перекладывал монетки из кучки в кучку в темноте. Семьсот тридцать. Чёрт. Полгода, может, чуть меньше.
- Что ты там делаешь? – пробормотал сонным голосом Говард. – Что случилось?
- Ничего. Не спится.
- Тогда подежурь. А то кошмары снятся.
- Хорошо. Как скажешь.
Прислонившись к камню, Макс сидел и думал. Ружьё продать он не мог, хотя его ружьё тянуло на пятьсот, не меньше. Другого имущества не было. Когда твоя жизнь в дороге и комнатах в закусочной – стараешься не обзаводится вещами. Если так посудить, он был нищим, как и остальные. Семьсот тридцать. Можно отправиться на Побережье. Этого хватит, чтобы три месяца искать там работу. Да нет, не вариант. Работать грузчиком в порту или на раскопках с людьми, приехавшими с Больших Земель – это ещё невыносимее, чем скитаться по равнине. А может…
Он заснул, усыплённый собственными мыслями о будущем. А проснулся от того, что кто-то сидел рядом.
Демон, о котором говорил торговец, выглядел как человек, но им не был. Его одежда словно состояла из пыли и сыпучей земли, и ветер шевелил её, трепал, как лёгкую ткань. Серая кожа выглядела как кожа мертвеца – такая же холодная и остывшая. Глаза – как две капли чёрной крови – внимательно рассматривали мужчин, поднявшихся по другую сторону костра. Демон ухмыльнулся и обронил так, как будто уже всё решено:
- Одна жизнь.
Спакли первым попытался схватить ружьё. Демона словно подхватил резкий порыв ветра – он оказался рядом со Спакли слишком быстро. Серые пальцы сжались на горле походника.
- Но не твоя. А… его.
Стоявший рядом походник вздрогнул. Это был новенький, недавно принятый Говардом на работу.
- Иди вглубь равнины, - велел демон. – Ты будешь искать. И будешь искать, пока не найдёшь.
- А я слышал… - прохрипел Спакли, - слышал о тебе раньше. Никому не говорил, но слышал.
Макс видел, как изменился взгляд новенького. Став безразличным ко всему, походник перешагнул свою постель и побрёл вглубь равнины.
- Тебя ищут, - продолжал Спакли. – Племена Анзу объединились, ты знал это?
Его лицо теряло цвет, серело и ссыхалось. Последние слова Спакли выдавил с большим трудом, словно его горло было забито песком.
- Они говорят… говорят, ты Купатат Маобо… сын смерти. И если найдут – убьют тебя.
- Ну что ж, - демон разжал пальцы, и тело Спакли, обмякнув, легло на землю. – Если это правда, я сам их найду.
- К слову, - добавил демон, уходя, - у меня есть послание. Фрэнк, - демон повернулся и посмотрел на Макса, - желает тебе долгой жизни, юноша. Говорит, плохо тебя знал, но ты возмужал. Он ведь почти отыскал её… и почти убил льва! Достойная жизнь.
Подхваченный, словно кусок ткани, он пронёсся над равниной и встал на ноги в ложбине между гребнями.
- Убей его, - прошептал Говард.
Макс очнулся только сейчас. Руки сами схватили винтовку. Он вскочил, вскинул её и…
- А вдруг это Фрэнк? – вдруг спросил Макс.
- Что? – не понял Говард.
- Да вдруг это и есть Фрэнк?
- Да плевать кто это, - вскричал Говард. – Он Спакли убил. Застрели его!
Макс снова прицелился. Стрелять по демону было всё равно что стрелять по тряпке, болтающейся на ветру.
- В кого из них?
Демон уже нагнал походника и теперь шёл рядом с ним.
- Макс, да что с тобой!
Макс опустил винтовку и указал на дрожащую в страхе Пенку. Кобыла хрипела, изо рта хлопьями летела пена, глаза дико вращались. Такой напуганной её ещё никто не видел.
- Застрелю, а ты отдашь мне лошадь.
- Чего ты несёшь?
- Я застрелю его, - повторил Макс, - а ты отдашь мне лошадь.
Губы Говарда сомкнулись в тонкую линию. Скулы натянули кожу. Взгляд был холодный, как сталь. Но слов так и не произнёс.
- Рад, что ты меня понял, - выждав паузу, сказал Макс.
Он повернулся к уходящим. Вскинул винтовку и прицелился. Всё как всегда.
Над Маобо эхом, подобно грому, разнёсся выстрел.
Лошадь, окончательно сойдя с ума, дёрнулась в сторону. От рывка лопнула верёвка, и до смерти напуганное животное, хрипя, унеслось в глубь равнины.
На базу отдыха «Крыжанка» мы приехали для проводов зимы, на Масленичные гуляния. Она находилась в самой глуши леса. С общей трассы даже не догадаешься, что в этом густом сосновом лесу кипит жизнь. И мы не знали. Живя в пятидесяти километрах от этого места, даже никогда не слышали о нем. За три дня до Масленицы мне пришло сообщение с точным адресом и временем гуляний. Номер отправителя был неизвестен. Пробовали перезвонить, слышали в ответ: «Неправильно набран номер…». В интернете информации об этой базе не было, подробности узнать было негде. Это, конечно, казалось очень странным, но поехать на гуляния мне шибко хотелось. В последнее время мой муж вел себя отстраненно, сухо и очень подозрительно. Он задерживался на работе, мог не приехать домой ночевать, его телефон периодически находился вне зоны действия сети, а от его рубашки иногда пахло дорогим женским парфюмом. Опять эта секретарша, Людочка. Моя постоянная головная боль. Вечно она крутится возле Виктора Евгеньевича. Моего Виктора Евгеньевича. С тех пор как она появилась на фирме мужа, наша жизнь круто изменилась. Моя – в худшую сторону, Витькина – в лучшую, наверное. Несмотря на то, что наши отношения все считали идеальными, как мне казалось, им приходил конец. Одна надежда была на то, что это временно, супруг нагуляется и успокоится. Я докажу, что я лучше Людочки, чего бы мне этого не стоило. И эта поездка будет спасательной шлюпкой для нашей маленькой семьи, для нас обоих.
Потребовалось приложить немало усилий, чтобы уговорить Витьку. Ехать он не хотел, не барское это дело, знаете ли, вечно занятому шефу бегать и веселиться. Но, будучи моим супругом на протяжении 12 лет, понимал – придется. И вот мы здесь. По моему счастливому виду было понятно, что приехали сюда не зря. Я вообще любитель большого скопления людей, поэтому тут мне нравилось. На этой ярмарке чего только не было: различная выпечка, крендельки, шашлыки, блины, пуховые платки, расшитые валенки, мыло, магниты, сувениры. Столько всего интересного, в основном ручной работы. Кое-где стояли настоящие русские самовары, вокруг которых висели, нанизанные на нитку, баранки. Можно было подойти и налить горячий сладкий чай всем желающим, чем и занимался Виктор Евгеньевич. Он не выпускал из рук чашечку, из которой на морозе выходил пар. Никогда не замечала, чтобы он был таким любителем чая. То ли местный напиток настолько вкусный, то ли Витька «прятался» за этой чашечкой для того, чтобы его не трогали. Пару раз он и мне приносил чудо-чай с белой пенкой на поверхности, вкус его был необычный и горьковатый, но, чтобы угодить мужу, я с благодарностью брала пластиковую кружечку и выпивала все до дна.
Я металась от стола к столу. Глаза разбегались от изобилия товаров. Нигде не останавливалось столько народа, как перед столами с куклами. Они были разных размеров, большие и маленькие, худые и толстые, красивые и не очень, куклы народов мира, куклы – клоуны, пупсы, старички, волшебники, даже герои мультфильмов. Было ощущение, что каждая из них имела свою душу, характер и нрав, а глаза были «нереально – реальные». Как оказалось, их шили дети из школ-интернатов и детских домов. Голова, руки и ноги кукол были выполнены из теста, и выглядели как настоящие. Каждый пальчик, каждый ноготок некоторых кукол, были проработаны до мелочей и выглядели изумительно, а кое у кого, наоборот, пальцы походили на небольшие сосиски. Тело у всех кукол упругое, набитое ватой. Люди хватали то одну фигуру, то другую. Показывали своим детям и возвращали на место. Кто-то поднимал ребенка над столом, и малыш сам выбирал себе игрушку. Продавцы лишь успевали докладывать товар. Он разлетался как горячие пирожки. Повертев несколько кукол в руках, я отошла от стола. Некому мне покупать игрушки. Уже много лет в нашей семье - это запретная тема. Воспоминания нахлынули.
Наш сын не захотел появиться на свет, когда до его рождения оставалось чуть меньше трех недель. Это был сущий ад, за одну ночь ворвавшийся в нашу жизнь. Скорая помощь не успела довезти меня до больницы, сердце малыша остановилось в дороге. В ту ночь Витьки не было рядом, он уезжал на важные переговоры, и с тех пор я виню его в том, что не было со мной в столь значимый момент, а он винит меня, что вовремя не позвонила врачам. Замкнутый круг какой-то. Полгода до этого мы с любовью оформляли детскую комнату, постоянно спрашивая друг друга: «Как думаешь, Толику понравятся зеленые обои или ярко-желтые?», «Горшок лучше купить музыкальный или обычный?», «А где будут стоять качели?», «А кроватку на первое время к нам в спальню поставим?», вопросов было много, а счастью моему, как казалось, не было предела. Конечно, долгожданная беременность для любой женщины будет самым счастливым событием. Толик. Так звали моего любимого деда, единственного человека на всем белом свете, который посвятил свою жизнь только мне, своей дорогой внучке, в честь которого я и хотела назвать ребенка, несмотря на то, что Витька был против. Жаль, что дед умер, когда мне было 8 лет, но назвать сына его именем я просто была обязана не кому-то, а себе. Жизнь младшего Толика оборвалась, так и не начавшись. А вместе с ним, оборвалась и моя жизнь…
Почувствовав, что к горлу подступает ком, чтоб не разрыдаться, я постаралась переключить внимание на праздник. Посмотрев по сторонам поняла, что Витьки нигде не было, странно, куда он мог подеваться, не сказав мне ни слова. Может и говорил, а я не расслышала? Из-за музыки приходилось громко кричать, чтобы услышать друг друга. Повсюду слышался звонкий смех и свист. Веселье в самом разгаре. Мимо промчалась тройка лошадей, из раздутых ноздрей которых выходил пар. Ими управлял ямщик, одетый в тулуп из овчины и шапку – папаху. Он важно восседал в санях, периодически поглядывая назад, контролируя чтобы никто с них не выпал. Да, а переживать было за что. Детвора целой гурьбой свисала с разных сторон саней. Удивительно, как они вообще держались.
Кто бы мог подумать, что здесь будет столько народа. Моя душа ликовала. Старалась участвовать во всех конкурсах: шла с командой стенкой на стенку, кидала снежки, каталась в санях. А вот и Витька, он стоял в стороне. Быть может он никуда не исчезал, я просто не заметила его в толпе людей? Подбежав к нему и крепко прижавшись к сильному, красивому телу, я потащила его в центр событий, повиснув на руке как маленький ребенок. Он сопротивлялся и как бы я ни пыталась его растормошить, ничего не получалось, что меня очень расстраивало. Хотелось вспомнить детство и вместе поучаствовать в общем веселье.
- Ну пожалуйста, дорогой, иди хотя бы канат потяни, - пыталась вовлечь его в игры.
- Мне не хочется, - лениво ответил муж, чем расстроил меня еще больше.
- Тогда может дрова порубишь?
- Тем более, - уже сердито рявкнул Витька. Но я не сдавалась, смогла ведь его сюда притащить, смогу и в конкурс вытянуть.
- Ну один разок, на канат. Пошли вместе, а?
И, крепко обняв, чмокнула его в колючую щеку. Я знала, что после этих слов он точно пойдет. Так обычно говорит моя крестная дочь Аленка. Ее «один разок» выручает всегда. Вот и мне он помог. Что-то бубня себе под нос, Витька сдался. С таким рвением он тянул канат, с таким удовольствием. Давно не видела его настолько счастливым и беззаботным. За пять раундов было пять побед. Мой муж повеселел, расслабился, а я успокоилась. Последнее время он был очень напряжен. На мой вопрос о причине беспокойства лишь отшучивался и отвечал:
- Все в порядке, малыш. Не волнуйся. Все в полном порядке.
День пролетел незаметно. Чучело Масленицы сжигали, когда уже смеркалось. Мы стояли в обнимку у огромного костра, смотрели как искры большими мухами разлетались в разные стороны и поднимались к небу. Я постаралась вложить всю силу мыслей в свое желание и, глядя на небо, попросила: «Господи, дай нам пожалуйста ребеночка. Хоть какого, только нашего. Мы будем его любить как никто на свете. Позволь мне почувствовать всю радость материнства. Позволь нашей семье стать еще счастливее с ним. За что, Бог, нам такие испытания? В чем мы провинились перед тобой? Я готова многое отдать ради малыша. Слышишь, Боже?! Дай мне знак. Дай просто знак…».
Рядом заплакал малыш, мама подхватила его на руки и убежала прочь. Мимо прошла девушка с округлившимся животиком, под руку которую поддерживал молодой человек. Знак ли это? Не знаю. Мы медленно шли к нашей машине держась за руки, наблюдая как в свете фонарей мерцают легкие снежинки. Был ли смысл от совместно проведенного времени и спасет ли это наши отношения время покажет, а пока даже разговаривать не хотелось. Я молча наблюдала за людьми – уставшие, но довольные все разбредались в разные стороны. Кто-то оставался ночевать на базе отдыха, кто-то уезжал домой. Столы с сувенирами почти собраны, коробки упакованы. Проходя мимо игрушек, я обратила внимание на довольно-таки странную куклу. Даже не сразу поняла, чем именно она привлекла мое внимание. Это была пол метровая кукла-мальчик. Его лицо было уродливое – огромный нос картошкой, пухлые губы, торчащие лопоухие уши, волосы стояли дыбом. Широкие штаны и безрукавка совсем не сочетались с синим шарфом. И вообще весь его вид был настолько нелепый, что я решила его купить. Кому он кроме меня еще нужен? Тем более детскими руками был сделан. Расплатившись за уродца, мы быстро зашагали на парковку.
Дома нас встречал Маркиз. Он вальяжно вышел из комнаты и упал на спину большой рыжей подушкой, раскинув свои лапы в разные стороны. Всем своим видом показывая – «гладьте меня». И обычно мы шли на поводу у этого маленького чертяки, который из нас веревки вил, а мы и позволяли – член семьи все-таки. Но сегодня потакать его прихотям не было желания. День был очень насыщенный и долгий. Нужно быстренько в душ и спать.
Пока мы раздевались, он прикрыл глаза и задремал. Лапки немного подергивались, усы тоже. Было ощущение, что ему уже снится какой-то кошачий кошмар. Решив немного подшутить, я положила куклу Маркизу на живот. От неожиданности кота подбросило, он зашипел и ринулся наутек, роняя все, что попадало ему на пути. Мы с Витькой тихонько похихикали, так, чтобы кот не слышал – он у нас товарищ обидчивый, и разошлись по разным углам. Муж пошел в душ, а я с новым жителем – в гостиную, которая соединялась с кухней. Наделю-ка я его полномочиями - пусть следит за порядком в доме, как домовой. Оберегает от всякого зла, от дурных языков. Мне мама давно говорит, что у нас с энергетикой не все хорошо. Значит пусть исправляет. Я поставила его на окно в гостиной, как говорится – в красный угол, и у меня всегда на виду будет, и не скучно будет кушать готовить. Шторы висели лишь по краям, поэтому помех для домового не создавали.
- Милый мой мальчик, мы рады видеть тебя в нашем доме, - глядя ему в глаза и поглаживая по мохнатой голове, приговаривала я. - С сегодняшнего дня он и твой дом тоже. Береги его, цени его, отгоняй всякое зло от него. Очень надеюсь на то, что мы с тобой подружимся и ты станешь полноценным членом нашей семьи. Тебе у нас понравится, вот увидишь, - и довольная собой, чмокнув его в нос-картошку, я выключила свет в гостиной и поднялась по винтовой лестнице в спальню.
Витька уже лежал под теплым одеялом. Как бы не простудился, целый день ведь на улице провели. Ладно я, бегала все время, а он - простоял на одном месте. Наклонившись к мужу, прикоснулась губами к его лбу – кажется не горячий, все в порядке будет. Я забралась к нему под одеяло и провалилась в глубокий сон.
«Тук… тук…
Где ты милый друг?
Тук… тук…
Посмотрю вокруг.
Тик… так…
Обернись назад,
Тик… так..
Отправишься ты в ад!».
Я проснулась от собственного крика. Пижама на мне была мокрая насквозь, от чего все тело тут же покрылось гусиной кожей. Что же мне снилось? Не помню. Меня сотрясало мелкой дрожью то ли от холода, то ли от приснившегося сна, сердце бешено колотилось. Такое бывает, когда пробежишь стометровку. На часах 3:15. Я посмотрела на супруга, он даже не проснулся от моего крика. Огромная луна находилась напротив окна и освещала нашу спальню. Свет падал и на лицо Витьке. Приглядевшись, я увидела капельки пота у него на лбу. Решила их убрать. Господи, да он же горит весь. Не удивительно, что моя пижама мокрая, когда рядом такая батарея лежит. Я сползла с кровати и пошла вниз за жаропонижающим.
При входе на кухню меня чуть не сбил с ног Маркиз. Я лишь почувствовала его мохнатую шкуру. Надо же, какой голодный, несется вперед меня. Нащупав выключатель, щелкнула его и тут же зажмурилась от яркого света. Мы всегда мечтали о светлом доме, поэтому лампочки везде, кроме спальни, были очень сильные. Поставив чайник на плиту, достала коту паштет из холодильника. Хлопок открывающейся баночки на него действует всегда волшебно. Пока открываешь паштет, накладываешь в миску и разминаешь вилкой, Маркиз начинает переминаться с лапы на лапу и громко мурлыкать, периодически требовательно мяукать, как-бы поторапливая меня. Но что-то не так… крышка хлопнула, а кота нет.
- Маркиз, мальчик мой, где ты? – поставив миску на пол, я огляделась по сторонам. – Иди скорей, мама тебе кушать положила.
Кота нигде не было. На окне гостиной сиротливо стоял домовой. Шарф на его шее почему-то сбился и съехал набекрень. Надо хоть парню имя дать. О! Чудак. Я буду звать его Чудак. Ему подходит в самый раз.
- Ты не видел Маркиза, дружок? – поправляя шарф, спросила нового жителя. – Смотри, паштет его не съешь. Останется парень голодный, - хихикнула я и щелкнула по носу куклу. Вдруг, в моей голове появились обрывки сна «тук, тук, где ты милый друг…». Стало как-то не по себе. Налив чай с малиновым вареньем, я вышла с кухни и щелкнула выключателем. «Тик, так, обернись назад…». Обернувшись, я увидела силуэт Чудака в свете луны. Вокруг его мохнатой головы светился ореол. У меня резко скрутило живот и затряслись поджилки. Перескакивая через ступеньку, я понеслась наверх, еле удерживая кружку с чаем. Было ощущение погони за мной. Муж спал спокойно, будить его не захотелось. Поставив чай на прикроватную тумбочку, забралась под одеяло с головой и стала прислушиваться. Мне казалось, что вокруг нас кто-то шепчется. Что они говорят? Не понимаю.
Другая жизнь.
- Марин, хватит спать. Целый час пытаюсь тебя поднять, - услышала я сквозь сон, раздраженный голос мужа. Голова гудит, глаз открыть не могу. – Что у тебя тут произошло? Вставай, мне пора ехать в офис.
Я еле открыла глаза и тут же почувствовала острую боль в них. Утреннее солнце светило так ярко, что появились рези в глазах. Спать. Дико хочется спать. Сев на кровати, я не поверила своим глазам и начала судорожно их растирать. На белом ковре, привезенном в прошлом году из Швеции, был разлит чай. Крупинки малины присохли на ворсе ковра, а кружка валялась возле окна. Пытаясь вспомнить, что было вчера, я обхватила голову руками и начала вертеть ею по сторонам. На тумбочке все было раскидано, фоторамка разбитая лежала на полу, картина на стене перекошена. Я подняла наше свадебное фото, убрала осколки и положила на тумбочку.
- Какого черта тут произошло? Маркиз, маленький засранец, где ты? – простонала я. Голова раскалывалась. Витька стоял уже в дверях.
- Все, я поехал, позже поговорим. Срочно нужно ехать на фирму.
И послав мне воздушный поцелуй, супруг скрылся из вида. Спускаясь вниз по лестнице, увидела клочки рыжей шерсти повсюду. Было ощущение, что он боролся с кем-то. Наверное, снова к нам забрался соседский кот, такое уже было однажды. Еле разняли парней, потом звонили соседям, чтоб те приходили забирали своего хулигана. И не лень ему сюда ходить? Ведь ближайший дом от нас находится в полутора километрах. Мы всегда мечтали о доме в лесу, поэтому выбрали этот уединенный райский уголок, вдали от цивилизации. Нам очень нравится наш дом. Иногда приезжают родители в гости, иногда друзья с семьями. Как говорится, скучать не приходится.
На кухне царил беспорядок. Это начинало меня злить не на шутку. Все, что стояло на обеденном столе, теперь хаотично лежало на полу. Также, как и на лестнице, повсюду валялась рыжая шерсть нашего члена семьи. Я подошла к кошачьей миске, она была пуста.
- Съел все-таки, засранец. Вот и сиди теперь голодом, не заслужил обед себе, - вконец рассердилась я. Взгляд упал на подоконник, Чудака там не было. По моей спине пробежался холодок. Куда могла деться эта странная кукла? Не кошки же утащили ее?! Фу. Бред какой-то. Нужно принять прохладный душ и приниматься за уборку.
Забравшись в душевую кабинку, я включила любимое радио и, распевая хиты моей школьной молодости, принялась активно намыливать голову. Люблю, когда много пены и нисколько не жалею количества шампуня, вылитого на мои волосы. Божественный запах. Этот шампунь мне привезла подруга с Парижа. Не теряя времени, тут же намыливаю тело. Вдруг, радио начинает прерываться и шипеть. Появились какие-то волновые помехи. Я постучала ладошкой по сенсорной панели, оно пропало совсем, осталось лишь громкое шипение, которое действовало на нервы. Я постучала сильней, попыталась его выключить, но ничего не вышло. Тогда я начала с силой долбить по нему двумя руками и кричать: «Да выключись же ты, в конце то концов! Какого дьявола здесь происходит?!».
Сработало. Шипение умолкло, но перестала бежать вода. Пена стекала по моему лбу на лицо, попадала в глаза и начинала разъедать их. Постучав уже кулаками по панели управления в душевой, я вышла из кабинки. Замотаюсь в полотенце, пока не решу этот вопрос, и пену можно обтереть полотенцем. Но крючки оказались пустые. Видимо я бросила полотенца в стирку, а чистые повесить забыла.
- Черт! – пыхтела я. – Черт! Черт! Черт! Да что за день такой ненормальный?
Слезы потекли по моим щекам, прожигая тонкие дорожки. Ладно, возьму из корзины грязное полотенце. Хорошо, что в стирку их не утащила. Открыв корзину, я ахнула. Прям на грязном белье, лицом вниз, лежал Чудак. Забыв, что стою вся в пене, подняла его и прижала к груди.
- Да ты мой малыш! Кто же тебя сюда бросил? Неужели, Витька?! – я разрыдалась. Слезы большими горошинами катились по моему лицу и падали Чудаку на мохнатую голову. Мне стало жалко его, стало жалко себя. Вспомнила опять нашего ребенка. Я скатилась медленно по стене и села на кафельный пол, благо, что он с подогревом. Да и был бы холодный – не поняла бы. В тот момент я не чувствовала ничего, кроме адской душевной боли, годами разрывающей меня изнутри. Ни то, что я голая сижу на полу; ни то, что с моих волос стекает холодная вода; ни - че - го. А Чудак уткнулся своим картофельным носом мне в грудь, я обхватила его руками так, что как-бы обнимала себя за плечи. Слезы все текли.
- Ну почему ты не мой ребенок? Не мой сынок… - не успокаивалась я. – Я бы кормила тебя грудью, - и, в подтверждение своих слов, приложила большие пухлые губы Чудака к своему соску. – Я бы убаюкивала тебя всегда, - покачиваясь вперед и назад, и смотря на него с любовью, приговаривала я. – Я бы пела тебе колыбельные.
«Тук, тук, встали детки в круг,
Тук, тук…»
- Хм. Откуда эти слова? - смутилась я. Тут в голове начали мелькать картинки как слайды – чай, фоторамка, 3:15, ночной шепот, Чудак в лунном свете… С визгом я откинула от себя куклу и понеслась в спальню. Это сон, мне все приснилось, в комнате будет порядок. Но в комнате все было без изменений – разлитый чай, присохшая малина, кружка в углу. Мне показалось, что я схожу с ума. Не хочу прибираться, не буду, надо немного вздремнуть. Голова раскалывается. Я задернула наглухо шторы - в комнате образовался полумрак, накинула на себя халат и забралась под одеяло. Устроившись в своей любимой позе – на животе, согнула левую ногу в коленке под углом девяносто градусов, правая нога прямая, руки под головой, я задремала. Мне уже начало что-то сниться, когда пришел Маркиз. Я почувствовала, как кот запрыгнул на кровать и, медленно и мягко шел вдоль моей правой ноги.
- Явился, засранец, - сквозь сон пробубнила я, - иди сюда. Но Маркиз не спешил, он встал в образовавшийся треугольник между моих ног и стоял. – Иди, кому говорю, - я похлопала рукой перед своим лицом. Кот не шелохнулся. Странно, он никогда не отказывался полежать со мной под одеялом. – Маркиз! Иди сюда, - уже требовательным голосом позвала я. Кот с места не двинулся, наоборот, лег у меня между ног, свернувшись калачиком. Я почувствовала, как тепло от него растекается по моему телу. Но приятней то, когда в обнимку.
- Какой противный. Не хочешь по - хорошему, будет по - плохому. Все-равно заставлю со мной спать, - припугнув кота, я подняла голову, повернула ее назад и обомлела. На одеяле никого не было. Зато в открытых дверях спальни было видно, что Маркиз сидит на лестнице спиной ко мне. Там тоже полумрак, окон нет. Но силуэт то явно его. Тогда почему он не реагирует? Что же там такого интересного? А может это не Маркиз? Я со стоном уронила голову на подушку. Спать. Я решу эту проблему позже.
Мечты сбываются.
Мой сон прервала музыка, раздававшаяся из душевой кабины, и еще какой -то шум. В комнате была кромешная тьма. Сколько времени? Сколько часов я спала? Утро сейчас или ночь? А Витька где? И где вообще мой телефон? Столько вопросов. На часах 21:21. Вечер. Весь день проспала. Ничего не понимая, я сползла с кровати. Надо устранить источник шума – истошно-орущее радио. Выйдя из комнаты, я увидела пар, выходящий из ванны. Сон как рукой сняло. В два прыжка преодолела расстояние и влетела в ванную комнату. Вода была повсюду, из душа лился кипяток. Зайти туда было невозможно. Нужно срочно перекрыть воду. К счетчикам не подобраться, они спрятаны за кабинкой. Пришлось бежать в подвал, там основной вентиль.
Прихватив фонарик, лежащий на тумбочке, открыла тугой засов и толкнула с силой дверь. Обычно туда только Витька ходил, у меня с трудом хватало сил открыть эту дверь, да и не было необходимости. Осторожно спускаясь по деревянным ступенькам, я светила фонариком по сторонам. Страх охватывал все тело. В голове сразу же всплыли похожие фрагменты из фильмов ужасов. Стараясь отгонять дурные мысли, я все ближе подходила к углу с вентилями, периодически оборачиваясь назад. Было чувство, что кроме меня здесь еще кто-то есть. Да. Вот они. Но какой из них холодный, а какой горячий? Ладно, перекрою оба. Пришлось изрядно постараться, сил мне не хватало. Не сразу, но перекрыть воду все-таки удалось. Сейчас бы еще заткнуть это радио, которое орет на весь дом. Руки тряслись мелкой лихорадочной дрожью. Срочно найти телефон и позвонить мужу.
Повернувшись лицом к выходу из подвала, я увидела Маркиза, лежащего под лестницей. Поза его была какая-то неестественная.
- Маркиз, мальчик мой. Как ты сюда попал? – наклонившись к нему, я посветила фонариком и закричала, прикрыв рот руками. Его стеклянные глаза были навыкат, голова свернута на 180 градусов, шерсть клочками выдрана. Он был мертв.
- Господи, малыш, - рыдала я, упав на колени перед котом, - кто с тобой это сделал?
Я схватила его на руки и прижала к себе. Он был весь липкий, не понятно в чем. Слезы текли ручьем. Надо его помыть. Что я Витьке скажу, когда он вернется? Что я не только ребенка, а еще и кота не уберегла. А когда он вернется? Надо ему позвонить. Поднявшись наверх, мне показалось, что радио надрывается еще громче. Достав из гардеробной резиновые сапоги, с котом на руках я вошла в ванную комнату. Вода была повсюду, благо, что порог высокий и в коридор она не вытекала. Но хоть бежать перестала. От музыки мою голову просто разрывало на мелкие кусочки. Что – же сделать? Ну конечно! Из розетки выдернуть душевую кабинку. Хорошо, что вода на нее не попала. Выдернув вилку, я аккуратно повесила ее на ручку и вышла в коридор.
Телефон лежал на тумбочке мужа. Тридцать шесть пропущенных вызовов от Витьки и два сообщения: «Марина, до тебя не дозвониться. Ты где пропала? Срочно перезвони!» и «Вертолет нашей фирмы попал в аварию где-то в горах. Мы поехали на поиски команды. Не теряй. Надеюсь, у тебя все в порядке. Люблю, целую!». Я тут же набираю номер мужа, абонент вне зоны доступа сети. Набираю снова и снова – безрезультатно. Да что же это такое? Надо прилечь, лежа голова не так сильно болит.
Я положила Маркиза перед собой на подушку и, не снимая сапог, свернувшись калачиком, легла рядом. В доме стояла гробовая тишина, было лишь слышно тиканье часов. Завтра я проснусь и все будет по - другому. Это сон. Точно сон. С этими мыслями я провалилась в царство Морфея.
Сквозь сон я почувствовала, как муж осторожно, чтоб меня не разбудить, ложится на кровать. Матрас проминается под тяжестью его тела и немного покачивает мое. Слава Богу, приехал. Теперь будет все как прежде. Вот Маркиз со мной под одеялом спит. Я чмокнула кота в мохнатую голову и повернулась к мужу. Так захотелось прижаться к любимому человеку. Но кровать оказалась пуста. Не может быть! Я же чувствовала, как он ложится, чувствовала его дыхание… В этот момент в душевой побежала вода и вновь заорало радио. На часах 3:15. Хорошо, что я до сих пор в сапогах, все перекрою сейчас. Медленно шлепая по горячей воде, я увидела, что вилка так и висит на ручке, выдернутая из розетки. Каким образом работает кабинка – не понятно. Зато на поверхности воды плавает Чудак. Я подняла его и прижала к груди.
- Ты прости меня, мой мальчик, мой сынок. Мамочка тебя больше никуда не отпустит. Я люблю тебя, родной мой, и всегда любила. Я столько лет тебя ждала. Мы всегда будем вместе, всегда. Веришь мне?
Чудак преданно смотрел на меня. Он верил. Я это точно знала. Я чувствовала. Мы зашли вместе в комнату, забрали Маркиза с кровати и спустились в гостиную. Я села в свое любимое кресло-качалку, стоящее у камина, и укрылась клетчатым пледом. На левой руке у меня лежал Маркиз, на правой Чудак. Расстегнув халат на груди, я приложила пухлые губы сыночка к своему соску и начала медленно раскачиваться, убаюкивая его. Мой сынок. Мой. Моя кровиночка. Я с любовью смотрела на Чудака, на его красивейший нос, на милые ушки, изящные пальчики с рыжей шерстью, застрявшей в кулачках. Вот оно, счастье! Мечты сбываются. Спасибо, Господи.
**********
- Виктор Евгеньевич?! Да, все по плану, - прощебетала счастливая Людочка в трубку. – Вы были правы, эта кукла нам действительно помогла. Она думает, что это ее ребенок, ахахах, безумная женщина. Я только переживаю, не много ли таблеток было добавлено Марине? Даже не представляю какие у нее галлюцинации от них. Вы бы ее видели… Весь вечер ходит в резиновых сапогах по дому и носит на руках дохлую кошку. Жуть!
- Ничего, Людочка! Она уже ничего сделать не сможет, - холодным тоном отвечал Виктор Евгеньевич, - все уже давно шло к тому, что она потеряет рассудок из-за смерти ребенка. Не волнуйся, нас никто не заподозрит. Уезжай оттуда, жду в назначенном месте через час.
Витька бросил трубку, а счастливая Людочка, осторожно ступая по длинному коридору к выходу, вдруг увидела небольшой силуэт, стоящий в углу. Он походил на годовалого ребенка, лица которого не было видно. Лишь мохнатая голова слегка покачивалась из стороны в сторону и еле слышный шепот издавался с разных сторон:
Первое. Читать скучно, очень. Сначала думал, что с недосыпу. А потом перечитал утром и... тоже скучно. Тягомотина. (сорри автор, но как есть). Имеются шероховатости в тексте. Кое-где, как мне кажется, недоработки. Точный выстрел с 50 метров, за который хвалят пацана. Ну это как бы даже и не точность, а норма жизни. Но в целом текст стройный, ровный.
Второе. Не в пример первому, читать гораздо интереснее. Недочеты имеются, конечно, но общего впечатления это не меняет. Пару моментов, однако:
"...торчащие лопоухие уши..." - я не в курсе, но так говорят? тавтология?
С привкусом песка и зноя. Добротный (хоть и не самый оригинальный) сюжет, в котором присутствиуют донельзя шаблонные моменты. Особенно покоробила фраза "Только Спакли... оставь мне фляжку с водой. Что-то в горле пересохло." Как раз перед тем, как мальчишка застрелил нескольких человек. От нее разит пафосностью, уж извините. К шаблонам, увы, приходится отнести и персонажа Фрэнка, который предстает перед нами этаким бравым борцуном. И имба-стрелка Макса, который, не смотря на возраст, творит чудеса с оружием). Мир получился несколько кукольным и с зонами, покрытыми туманом войны. Конечно, часть (вполне возможно, что бОльшую) атмосферы автору удалось передать (особливо понравился эпизод с вороном в самом начале). Но, мне кажется, можно было бы чуть больше приоткрыть завесу над пустыней и ее обитателями, над миром в целом. Аборигенами местными, к примеру. А так, получается, что куцую инфу мы получаем в основном из диалогов. Но это на мой взгляд, повторюсь. В итоге же, мир начал разворачиваться, но ограничился стартовой локацией, стаей походников и безликими полуместами их путей. Ну и привалы, конечно. Персонажи Как ни странно, из них худо-бедно понравился Фрэнк, который хоть и шаблонен, но наделен хотя бы какими-то чертами индивидуальными (семечки тыквенные грызет/двери с ноги открывает (два раза было такое, да)). И, конечно же, за его путешествием было любопытнее следить. Все остальные померкли, так и не засияв. Единственное, не по персонажам, но все же: понравилось взаимодействие Говарда и Макса. Вот это прямо очень даже хорошо зашло. Диалоги В принципе, диалоги ровные, нет какой-то сверхвопиющей глупости и неестественности. Но, опять повторюсь, в них проскальзывают шаблоны, которыми грех пользоваться, наверное. Момент, когда Говард рассказывает про своего брата. Момент, когда Говард говорит про фляжку и чтобы все двигались дальше. Слова Спакли про путь мужчины. Это выбивало из созданного автором мира. Что не есть хорошоу. ИТОГО Крепко сбитая работа, не лишенная значительных (но не критических) минусов, но достаточно хорошая, что ли, чтобы заинтересовать и держать при себе до самого конца.
Работа номер два
Горькая пилюля получилась, однако. Получилась более эмоциональной, чем первая. Чем-то похожа на заметку из раздела "очевидное-невероятное" из какой-нибудь газетки "Оракул" или еще что. Автор честно пытался давить на определенные эмоциональные педальки, чтобы увлечь читателя и показать историю. Но получилось несколько скомкано. Мира, как такового, здесь нет. Есть отдельно взятый осколок из жизни героев, которые переживают не самые лучшие времена. Много подробностей, описаний, всяческих деталек, чтобы передать атмосферу ярмарки, убранство дома и т.д. Крайне неоригинальный осколок, но достаточно тяжелый с эмоциональной точки зрения, при дОлжной подаче. Персонажи По факту, персонаж то один - главная героиня Марина. Остальные - просто размазанные по тексту куски букв. Стоит отдать должное, ГГ получилась очень сочной. Эмоционально нестабильная (ну правда же, черт побери), со своими страшными тараканами и скелетом в шкафу до конца дней ее. Очень хороша, очень. Муж, секретарша, кот - мазня (извиняюсь), которая не то что на втором, она на каком-нибудь пятом заднем плане. Наверное, это даже хорошо. Отдельно по кукле - затасканно, шаблонно, до скрежета зубов. Заезженный трюк, который не получился, к сожалению. Не вызвала вообще ничего. Диалоги Приятные такие, однако. Естественные даже, в какой-то мере. В этом плане даже придраться не к чему. ИТОГО Работа, которая могла бы приглянуться, если бы автор иначе расставил бы акценты в плане подачи. Не настолько сумбурно нужно показывать такие сдвиги у женщины. Постепенно сгущать краски надо было, на мой взгляд, а потом бахнуть контрольным в нос или челюсть. Хотя, чего я то. Но сама обертка - типичный прикид для триллера или ужастика (муж и жена, живущие в разладе и глуши, поехали на ярмарку и привезли страшную куклу (которая воспринимается как сынок) категории Б. Концовка подкачала настолько, что выдох разочарования сорвался с губ. Ну правда, это было больно слегка, если честно.
Маобо Очень большой объём, и текста, и работы. Поэтому понятны проблемы с вычиткой. Есть и опечатки, и ошибки. Фернанд то и дело превращается в Фернарда. «Они вытирали свои бороды тряпками от остатков пищи» - сперва пытался вкумекать, что это за «тряпки от остатков». Я бы эту фразу перестроил. Сунув жестяную в мешок – жестяную кого? Что? Повеселила цветовая дифференциация зубов братьев-караванщиков. Написано хорошо, но цельного сюжета у меня в голове так и не сложилось. Много начатых и оборванных сюжетных линий. Как серия неплохих зарисовок – вполне.
Чудак Непонятны отношения героини с мужем. То она смотрит сквозь пальцы на его похождения, то утверждает, что за 12 лет муж с ней привык не спорить. То он ей Виктор Евгеньевич, то Витька? кто вам тут "Проша"? (с) В общем, сплошной диссонанс. «По моему счастливому виду было понятно» - ужасно звучит. Кому понятно-то? Странен этот взгляд на себя со стороны, весьма. «…промчалась тройка лошадей, из раздутых ноздрей которых выходил пар» - промчалась/выходил, очень большая разница скоростей. Общее впечатление – сюжет ужастика типа «Ну очень страшное кино». А как литературное произведение, не убедило. Персонажи странноватые.
Голос первому. Написано лучше. Но доработать/дописать стоит.
- Меткий выстрел, парень, - сказал он, показав жёлтые зубы. – На моей памяти с пятидесяти шагов в птицу попадал только мой брат, Генри Белозуб.
Разучились люди стрелять, если с пятидесяти метров для них в ворона попасть – это круто.
Цитата
Его одежда была в пыли и грязи, на коленях и бёдрах расползались жирные пятна земли.
А земля и грязь – это разные вещи?
Цитата
- Двести пятьдесят шагов, может и все триста… Одна голова над кустами…
У них там с пятидесяти в ворона попасть – меткость офигенная. На что он надеялся с двухсот пятидесяти, когда стрелял сам?
Цитата
- Рад, что ты меня понял, - выждав паузу, сказал Макс.
Зато я не понял. Чем всё закончилось?
В сущности, рассказом это не является. Есть атмосфера, есть неплохие зарисовки, есть персонажи, но нет цельного сюжета, начала и конца.
Чудак
Автор, числительные – словами.
Цитата
Это, конечно, казалось очень странным, но поехать на гуляния мне шибко хотелось.
Вам приходит сообщение, что там-то и там-то будут проходить гуляния. Об этом месте вы никогда раньше не слышали, в интернете никакой информации о нём нет. Что за гуляния, судя по всему, тоже не сказали. Вопрос: на каком основании вы предпочтёте находящуюся хрен знает где базу, о которой вы ничего не знаете, месту, которое вам знакомо?
Цитата
Они были разных размеров, большие и маленькие, худые и толстые, красивые и не очень, куклы народов мира, куклы – клоуны, пупсы, старички, волшебники, даже герои мультфильмов. Было ощущение, что каждая из них имела свою душу, характер и нрав, а глаза были «нереально – реальные». Как оказалось, их шили дети из школ-интернатов и детских домов. Голова, руки и ноги кукол были выполнены из теста, и выглядели как настоящие. Каждый пальчик, каждый ноготок некоторых кукол, были проработаны до мелочей
Ну как бы…
Цитата
Наш сын не захотел появиться на свет, когда до его рождения оставалось чуть меньше трех недель.
Ну как бы это логично, нет? Где-то я уже видел сюжет про кота, дерущегося с потусторонней сущностью. Кажись, в «Сумеречной зоне», если не ошибаюсь. Вторично, в общем.
Произведение первое: Бог знает что. Такое ощущение, будто автор и сам не знал о чём пишет, что строки просто вели его за собой. Здесь сюжетные отрезки перепрыгивает с одного да на другой. Единственное, что тут есть основой - это некий колорит дикого запада и всё. Но вы тут такуууую кашу намешали, автор, что даже винегрет бы позавидовал. Начали с больной девушки, заикнулись про несчастного меткого мальчика, приплели льва с опарышами в глазах - справились. Все персонажи настолько шаблонны, что прям буэ. Но ладно бы ещё одно это, но вы ж целую тонну пафоса жухнули... Не, абсолютно не моё. Читала только для того, чтобы можно было проголосовать в итоге. Но даже предположить сложно, насколько должен был оказаться галимым второй текст, чтобы я отдала свой голос первому.
Произведение второе: Мне рассказ понравился. Интригующе! Сразу напомнил два фильма: "Кукла" и ещё один, названия которого, правда, не помню, но там сюжет очень-очень идентичный был (Муж запер жену в номере небоскрёба, где нельзя было даже мебель пошевелить. Много там всего жуткого было: и покойнички, и вороны на завтрак. Там всё муж подстроил. В итоге женщина сошла с ума. Сильный психологический триллер. А финал вообще бомба.) В общем, эмоций много. После скуки первого текста, это был как глоток свежего воздуха. Атмосфера на уровне. Скучно уж точно не было. Правда, немного хитренько смазано завершение: ни как тебе они (муж с любовницей) это организовывали, ни деталей - лишь данность, на, мол, читатель, жуй. Так нельзя. В конце триллера всегда должны все пазлы складываться в единую чёткую картину. Это довольно весомое упущение. Но, если взять в общем, то я закрою глаза, так как текст произвёл хорошее впечатление, если можно так выразиться. У вас хорошо получается накалять момент.
днём изнывающих от жары, а ночью терпевшим холода, стойко переносивших На ходу отпихнула стул, вставший на дороге - стоявший, наверное?
возле правой руке лежало ружьё - ну вы даёте! Фернард никогда не давал притронуться к винтовке, хотя и видел как Макс глазел на неё. - как же он стрелять-то выучился?
Да и все, мелькнула мысль, когда закрывают глаза, чувствуют себя лучше.
- Нет! – вскричал торговец. - а-а, это для тех гурманов, которые, как мне объяснили, воротят нос от "звёздочек"? ну-ну. были и похлеще примеры: Все побежали. Снова Новый год (с) Зато без звёздочек.
Гиены за их спинами медленно трусили следом, с любопытством, очень похожим на голод, всматриваясь в бегущих. - на голодное любопытство?
Здесь может жить только смерть, и только ветер, и только те, кто служит её воле. - их воле?
Сунув жестяную в мешок - что?
просто мир он без демонов - твои руки, они все в пальцах!
Говард всем выделил деньги на винтовки и ружья. - невиданная щедрость в условиях описываемого мира, где ещё и по воронам стрелять нельзя
есть ощущение, что не вписали всё, что хотели. финала, даже открытого, нет. Дух вестерна поприсутствовал и ушёл в моменте встречи со львом, уступив слабой мистике и какому-то уилбуру смиту в плохом смысле слова.
вторая работа
С общей трассы даже не догадаешься - понеслась телеграмма. с трассы не догадываются, с неё съезжают, максимум - вглядываться начинают.
с точным адресом и временем гуляний - телеграмма продолжается.
Можно было подойти и налить горячий сладкий чай всем желающим - что, прямо сладкий из самоваров лился?
Наш сын не захотел появиться на свет, когда до его рождения оставалось чуть меньше трех недель - в смысле - преждевременные роды? тогда захотел, а не не захотел.
Скорая помощь не успела довезти меня до больницы, сердце малыша остановилось в дороге. - скорее не так: реанимация в машине не помогла.
Жизнь младшего Толика оборвалась, так и не начавшись. А вместе с ним, - с ней, с жизнью толика
Рядом заплакал малыш, мама подхватила его на руки и убежала прочь. Мимо прошла девушка с округлившимся животиком, под руку которую поддерживал молодой человек. Знак ли это? Не знаю. - картон валит безо всякого просвета. грубо.
Лапки немного подергивались, усы тоже. Было ощущение, что ему уже снится какой-то кошачий кошмар. - не соответствуют эти немногодвижения кошмарному сновидению.
Где ты милый друг? - обращение, запятая
Муж спал спокойно, будить его не захотелось. - почему героиня не проверила температуру у мужа? почему пошла за жаропонижающими, а принесла чай?
мне привезла подруга с Парижа.- это единственный предлог для рвущихся в классики лит-ры: с деревни, с коридору.
С визгом я откинула от себя куклу - мой любимый глагол. всё нынче откидывают, - особенно то, что можно было отбросить.
Да. Вот они. Но какой из них холодный, а какой горячий? - вентиль горячей воды висит на горячей трубе. КО.
не много ли таблеток было добавлено Марине - да, таблетки добавляют прямо телу по имени Марина, ещё ни разу не звучавшему, кстати, а не в питьё или еду.
второе - заштампованная калька с фильма, вышедшего сразу на дивиди. и аж подбешивает неграмотность с этова креативу. переходного состояния героини от нормы к сумасшествию вообще нет, типа вжух - и от постоянно текущей кабинки (и сна, ололошеньки, сон - страшный враг домохозяек) кризанулась. голос первой работе. хотя нафиг приплетали уилбурсмитовские баги - неясно. и недоработали почти ничего в мистике; после такого льва нужен ли был какой-то там порхающий демон, например? короче, автор Ч., срочно пишите вестерн - вы как раз в этаком ударе.
