|
|
|
Дуэль №735
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Так-так-так, у нас тут наклёвывается нечто вкусненькое! Эпичная прозаическая битва, выходящая за рамки дозволенного! Посмотрим, смогут ли авторы удивить избалованную публику!
Итак.
Оружие: проза.
Жанр: свободный.
Доп. условие: порно или трэш (синтез на усмотрение авторов).
Авторство: анонимное.
Голосование: количественное аргументированное.
Сроки написания: две недели (до 28 августа включительно).
Сроки голосования: две недели.
Объём: не ограничен.
Тема дуэли: Неоплаченный долг.
Уважаемые авторы, просьба присылать свои работы по электронному адресу limonio-charm@yandex.ru. Желаю удачи.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 615
Замечания : 0%
Вот и узнаем, кто из Stanislav3001 и マスタ более анонимен)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
По просьбе участников предоставляется отсрочка до 31-го августа включительно.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 827
Замечания : 0%
Доброго вечера! Станислав, я не успеваю. И это по сути поражение. Но, прекрасно знаю, что такое, когда соперник слил, и пусть и техпобеда. Поэтому посвящаю в подробности, в ЛС. И предоставлю решить Вам самому. И теперь: можно заморозить на неделю, чтоб конкретно, потому как уж этого будет достаточно мне, не, достаточно возможно будет и двух трех дней, но не уверен, а за неделю уверен, либо берите техпобеду. Пожалуйста.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 71
Замечания : 0%
Цель не техпобеда, а соревнование. Пусть будет заморозка на неделю. Я не против.)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Ну, в таком случае дуэлечку замораживаем до 7 августа.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 615
Замечания : 0%
Цитата limonio (  ) Ну, в таком случае дуэлечку замораживаем до 7 августа.
Круто. А какого года, если не секрет?)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
[1]
Ворон
Тесная комнатушка в торце старой шиномонтажки. На обшарпанных стенах между пошлыми картинками из порножурналов 80-х, полки заваленные хламом и пыльными футбольными кубками. Самому молодому - чуть больше двенадцати лет: студенческий чемпионат штата, Огайо, девяносто восьмой.
Возле разложенного, битого временем и, черт пойми какой еще дрянью, дивана двое.
Парень в тусклой, клетчатой, бывшей когда-то ярко-бордовой, рубашке. Небритый, взгляд его недоволен и колюч. Джинсовый комбинезон свободно болтается на уровне колен.
Красивая, стройная, полностью обнаженная индианка устроилась рядом, уперев в потрескавшийся линолиум худые колени. Смуглая кожа девушки резко контрастирует со свободными от загара бедрами парня и набухшим членом, ритмично двигающемся у нее в рту. Его правая рука в ее волосах, заставляет двигаться то медленнее, и тогда массивная, покрытая вздувшимися венами, мужская плоть оказывается глубоко, касается горла, вызывая рвотный рефлекс и непроизвольный кашель; либо быстрее, тогда грубо до боли стягивает роскошные волосы, цвета воронова крыла и, парень, дав девушке несколько секунд отдышаться, резкими толчками, начинает вбивать свой воспаленный желанием орган во внутреннюю сторону ее щеки.
Периодически, когда ему кажется, что девушка старается недостаточно сильно, в ход идут хлесткие пощечины. Ее глаза глядят с обожанием, глаза собаки, не иначе. Парня это смешит, и , признаться, немного заводит. Придает тупому процессу хоть немного пикантности.
Наконец он прекращает и с силой потянув за волосы, заставляет девчонку подняться. Он точно не хочет кончать сейчас.
Грубый толчок, девушка вскрикивает от неожиданности и падает на диван, приподнимается на локтях, облизывает средний палец, и глядя ему в глаза, чертит неровную линию от возбужденного соска к вагине.
Парень какое-то время с интересом разглядывает ее гладко выбритый лобок и сочащееся влагой, призывно раскрытое влагалище, затем набрав в рот побольше слюны резко плюет ей между ног и навалившись сверху, грубо входит.
Его движения лишены нежности. Головка при каждой амплитуде, практически покидает ее пышущее теплом лоно, через мгновение резко глубоко возвращаясь обратно. Их дыхание тяжело. Девушка, прикусив губу, не издает ни звука, что ужасно бесит ее разгоряченного партнера. Он хватает ее за горло, бросает в лицо слова, опаленные пивным перегаром:
- Тебе хорошо? Хорошо, сучка?!
Она отвечает на языке, которого он не понимает. В ее словах не достает почтительности. Он входит в нее максимально и сильно бьет по лицу. Девушка вскрикивает, то ли от боли, то ли от удовольствия. Не важно.
- Я просил не говорить при мне на своем жабьем языке! Тебе хорошо, дрянь?!
- Да!
Девушка, несмотря на ручейки слез, смотрит игриво. Диван скрипит так, будто старые пружины вдруг рискнули перед смертью заделать ребенка. Бабы дуры, какие же бабы дуры! Он бьет ее по лицу просто так, поддавшись неожиданной идее причинить дополнительную боль. На прошлой неделе с дружками стреляли койотов, твари скулили так же.
Он зарычал и кончил прямо в нее. Плевать на последствия. Это отребье умеет убивать детей, а нет и хрен с ней. Парень быстро поднялся, на ходу одевая комбинезон.
Девушка, тяжело дыша, продолжает лежать. По внутренней стороне бедра стекает белесая, липкая струйка, словно зараженный гребаным вирусом комп, наполненная тысячами его перепорченных реплик. В комнатке душно, пахнет потом и сексом. Самое дерьмовое в сексе это запах после. Парень привычным движением выбивает из пачки оранжево-белый цилиндр Malboro Gold, щелкает зажигалка и спасительный дым наполняет ноздри и легкие. Настроение значительно улучшается.
- Когда мы увидимся снова?
Он прикрывает глаза. Этот акцент, эти ее янтарные, выпученные глаза… Неужели эта тупая корова не понимает, что пора убираться? Твою ж мать…
- Никогда, мать твою, никогда! - ярость переполняет его. Хочется выпить и не видеть больше эту черномазую оборванку. На хрен! - Вали уже на хрен отсюда, твою мать!
Она заливается проклятиями на своем квакающем наречьи. Разве может такое дерьмо быть полноценным языком?! Кидает в него всякой мелочью, что попадается под руки. Ужасно раскалывается голова. Просто невыносимо!
Парень хватает попавшийся под руку кубок и бьет первый раз наотмашь…
****
- Кто я? - слова вырываются со скрипом, будто внезапно заработали старые ржавые механизмы. Он не узнает этот голос. У него точно был другой. Но…
- Кто я?!
- Ты - ворон. Мысль и память. Перышко к перышку. Corvus corax. Я буду звать тебя Джонатан. Хех, Джонатан вполне подойдет. - проговорил Мастер Снов своим шелестящим голосом.
Ворон по имени Джонатан был уверен, что никогда раньше не видел Мастера Снов и, уж тем более, не говорил с ним, но это определенно был именно он. Ворон взмахнул крыльями, оторвался от земли и, издав гортанное «крух», умостился на скрытое плотным черным балахоном плечо.
- Что это за место? - спросил ворон, окидывая взглядом бескрайние чернильные просторы, сквозь которые вникуда пролегала довольно широкая дорога из желтого кирпича.
- Я здесь уже не одну вечность, птица, но даже я не могу сказать наверняка, что это за место. Боюсь, какая-то ментальная плешь в твоей голове, хотя в этой черепушке места всего ничего - от затылка до кончика клюва.
- А, так значит мы внутри моего сознания?!
- Сознание это у людей, а ты - тупая птица, больная инстинктами. - проворчал Мастер Снов, неспешным шагом продвигаясь вперед.
- Кааргх! А что это там впереди? Светящееся?!
Бессмысленную черную мглу слева вдали прорезала переливающаяся ядовитыми цветами сфера. Периодически она исторгала из себя плотный комок, превращающийся в невиданную ранее вороном бесформенную сущность. Создания сферы какое-то время ошалело глядели по сторонам слепыми глазами, затем с криками уносились в разные стороны, растворяясь в ослепительных вспышках света.
- Это МОМЫЕ. - в голосе Мастера Снов чувствовалось недовольство. Ворону казалось, что эмоции для его спутника не обязательный, неприятный атрибут, который он достает с полки наугад, не осознавая их реального значения.
- Мо-мы-е? Звучит как несуразица.
- Да! Только, если обращать внимание исключительно на буквы, болван. В МОМЫЕ сталкиваются и взрываются галактики, порождая чистейший упорядоченный хаос. А там хоть на хлеб мажь, хоть пей рюмками. Кому как нравится.
Какое-то время двигались молча. Дорога по параболле уходила вверх и вправо оставив далеко позади Момые и его причудливые творения. Ворон по имени Джонатан внимательно глядел по сторонам, стараясь заметить хоть какие-то признаки жизни, но реальность вокруг ( в сознании мелькнуло причудливое слово «нереалие») казалась пустой и безжизненной. Спутник его, казалось, не дышал. Странно, но ворону никак не удавалось уловить черты лица Мастера Снов - он вроде бы видел птичьими глазами четко каждую черточку, но черточки эти не складывались в целостную картинку, не удерживались надолго в голове, разбегались как пойманные с сигаретами школьники.
Ворон откровенно скучал. Хотелось есть. Монотонная поступь Мастера Снов убаюкивала.
- Давай, птичка, пора размяться.
Они остановились возле потертой двери. Она просто висела, будто соприкасаясь с невидимыми стенами и это абсолютно не казалось странным. Дверь как дверь. Такие можно встретить в большинстве дешевых загородных мотелей. На синей поверхности - потертая золотая табличка. Номер 23. До боли знакомый.
- И что, мне нужно туда войти, да? Поискать сакральную истину, все такое? - ворону ужасно не нравилась эта комната. Перья топорщились, голова нервно подергивалась. Выбора не было, но все же. Хотелось понимать больше.
- Сотни раз от себя убегая. Я искал ответ на вопрос: где-то есть ведь дорога прямая? Давай, Джонатан, мы все заложники выбранной дороги. Твой путь из желтых кирпичей продолжается за этой дверью.
Мастер Снов чуть двинул плечом и ворон, будто подхваченный сильным сквозным ветром, влетел в приоткрывшуюся створку.
Дверь захлопнулась. Ворон, подбрасывая себя вверх крыльями, лихорадочно осматривал комнату. Обычная ночлежка, двадцать пять-тридцать баксов за ночь. Здоровенная, наверняка скрипучая кровать, замызганный телек, запах курева, толстенная Библия в тумбочке. Рядом с пачкой дешевых гандонов. Се. Ля. Lactea via. Ви. Каждая звезда это душа человека. Охренеть конечно, после смерти стать огромным газовым комом. Отличный путь. Млечная истина слабаков. О таком ли мечтаешь в детстве…
Чужие мысли врывались в голову, путали, пугали. Ворон по имени Джонатан только теперь разглядел мертвую девушку картинно раскинувшуюся на постели. Часть головы в районе виска сплошная рана, на лице болезненная улыбка. Жидкости покинули тело. Идеальный механизм безнадежно сломан. Пущенные на самотек процессы стремительно уничтожали красивое, молодое тело.
Ворон аккуратно приземлился на грудь между упругих окоченевших сосков. От голода закружилась голова. Хотелось рвать эту податливую мякоть из тела, но впереди маячил деликатес куда интересней и ворон вприпрыжку подскочил к обезображенному раной лицу. Глаза, вкусные, сочные глаза, были целы. Глядели безразлично в потолок, немного навыкате от скопившихся в теле газов. Ворон по имени Джонатан замер в нерешительности. «Ешь, ты же этого хочешь. Ешь! Это твоя природа, падальщик. Ну!» Он схватил клювом одно из глазных яблок, резко дернул, вырывая из глазницы желеистую добычу. Глаз коснулся когтистой лапы, повиснув на натянувшейся вене. Ворон точным клевком перебил тонкий кровяной шнурок и следующим движением, победно вскрикнув, закинул в глотку дурманящее лакомство.
Мир озарился красками, наполнил сознание видениями. Капли дождя, барабанящие по лобовому стеклу такси. «С неба падают мужчины! Аллилуйя!» Барная стойка, десятки лоснящихся потом, извивающихся в электрическом ритме тел вокруг. Язык интригующе, неспешно слизывает рассыпанную по тыльной стороне ладони соль. Губы, без помощи рук, обхватывают наполненную до краев рюмку. Мобильник настойчиво вибрирует, впивается будто пила в остывшее от крепкого ночного сна сознание. Капли дождя на лобовом. Когда мы увидимся? Когда мы снова увидимся?! Когда?!
Что-то изменилось в комнате. Ворон по имени Джонатан заставил себя отвлечься от картин чужой памяти. Он мог поклясться, что оставшийся нетронутым глаз мгновение назад глядел вверх, а вовсе не на него. Веко сомкнулось и тут же открылось снова, окатив ворона жаром пышущего карей с тончайшими прожилками алого ненавистью человеческого зрачка. Что-то тисками сжало его тело, плоскость комнаты стремительно поменялась. Ворон с ужасом понял, что мертвая девушка теперь сидит на кровати и держит в мертвых руках его трепещущее тело. Он отчаянно захлопал крыльями, чувствуя как твердые, будто стальные прутья, пальцы впиваются ему в брюхо, выворачивают наизнанку внутренности. Рот девушки раскрылся, обнажая окровавленные зубы, которые секунду помедлив, сомкнулись на теле ворона. Ворон по имени Джонатан истошно заверещал, захлебываясь перманентным, животным ужасом.
- Хех, спокойней, спокойней. Легкая турбулентность кошмаров. Такое случается. Ну же, приди в себя.
Он снова сидел на плече Мастера снов, продвигаясь в темпе его неспешной походки в волнующую черничную неизвестность. И не было рядом ни мертвой девушки, ни ее страшных зубов. Сердце бешено колотилось, работая на износ, будто тонущее суденышко, запустившее все имеющиеся насосы для экстренной откачки воды.
- Что это было, черт возьми?! Что это было?
- О, прошли короткой дорогой через кошмары, подумаешь. Поймал аномалию. Верещишь, как баба. Птичьим дерьмом мне балахон изгвоздал. К деньгам, а?
- Кто я? Что происходит? Куда мы идем?
- А-ха! Кто виноват? Почему я? - парировал Мастер снов, заговорив вдруг голосом добродушного дядюшки. - Валяй, добей весь список банальных вопросов. Мыслишь, как и живешь, штампами. Еще и не помнишь ничерта. Сходи, Джонатан, это конечная.
- Кто я?!
- Вспомни, если хочешь.
Он стоит посреди тесной комнатушки, раскрашенной аляповатыми авангардными мазками. Голова раскалывается и человек не сразу понимает, что комната забрызгана кровью. На пол упал, обильно покрытый багровой коркой, бронзовый футболист. К ногам распростертого на полу, растерзанного женского тела. Что-то застряло в горле, мешало дышать. Человек тяжело закашлялся, выплюнув в ладони скользкий человеческий глаз. Он вспомнил.
Нечеловеческий, полный ужаса и страдания, крик заполняет комнату…
- Кто я?!
- Ты - ворон. Мысль и память…
Ворон по имени Джонатан был уверен, что никогда раньше не видел Мастера Снов.
***
В больничной палате прохладно и просторно. Стены радуют белизной, а все поверхности чисты и опрятны.
Пожилая индианка в ярком пончо сидит в кресле и внимательно смотрит на мужчину в больничной койке, подключенному к многочисленным проводам и датчикам. Его заросшее густой бородой лицо еще секунду назад скованное гримасой ужаса, расслабилось и даже казалось безмятежным. Дыхание успокоилось.
Человек уже несколько лет не подавал признаков жизни, спрятавшись от нее в глубокую кому. Но старые люди знают, что жить можно и там. Мозг не перестает работать. Человек продолжает гулять в своих снах и воспоминаниях.
Она принесла подарок. Крохотный ловец снов, сплетенный из девичьих волос, украшенный пером ворона и наполненный ее ненавистью. Проклятием матери, потерявшей ребенка. Она приколола амулет тончайшей булавкой к мошонке мужчины. Злости больше не было. Она лишь хотела, чтобы он помнил. Лицо человека скривилось, он снова стал задыхаться. Линии на мониторе запрыгали. Раздался тревожный сигнал.
- Что Вы здесь делаете?! - в дверях показалась встревоженная медсестра. Бросив недовольный взгляд на индианку, она бросилась к мужчине.
- Я просто хотела посмотреть на него. Я не хотела ничего плохого. Я не хотела. - женщина опустив голову, пятилась спиной к двери.
- Уходите немедленно! Боже, что это за кровь?!
Оказавшись в коридоре, женщина не теряя времени отправилась к ближайшему окну. Все имеет свою цену. Нужна была фотография, но малышка ушла от них слишком рано. Осталось только старое полароидное фото, где она совсем дитя, но сойдёт и такое.
Окно открылось без проблем. Женщина, с поразительной для ее возраста и комплекции легкостью забралась на высокий подоконник. Времени оставалось мало.
- Что Вы делаете, мэм?! Это 23-й чертов этаж. - к ней медленно приближался успокаивающе выставив руки, чернокожий интерн. - Что бы ни случилось, это не выход. Давайте поговорим!
Он будет помнить. Он будет помнить ее девочку. Вечно. Последний штрих. Крепко прижав фотографию к сердцу, женщина шагнула в пустоту.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
[2]
Неоплаченный долг
Разноцветные картинки, в сердце льдинки, поединки за любовь,
Полужизни, полусудьбы поцелуями искусаны в кровь...©
I
Стайка ласточек
После контрастного душа, еще густой, полуденный зной июня сказался Сабине радушным и ласковым. На выходе из подъезда жилого корпуса для девочек, встретив ее братскими объятьями. Хотя, какие-то два часа назад, она сбежала от него, как от грабителя. А сейчас же, даже юркнувшая виражами сквозь двор студгородка стайка ласточек, чудесным образом подчеркнула момент. И настроение, и мысли были как раз в тон юрким вольным пташкам. И в такт равномерно умиротворяющему шелесту листвы каштанов. Как на парад, выстроившись стройными рядами. Цветущие свечи их, своей роскошью и, казалось, въевшимся и в брусчатку аллеи душистым ароматом, переполняли и без того приятное предвкушение самой необычной встречи. Которая вот-вот и состоится. Сказочно чудесное лето! А кругом, гляньте-ка, ни души. Ну, естественно, как на драйвере, народ единогласно разбежался после учебных занятий поближе к воде. Благо, до речки рукой подать. Горная. До ужасти бурливая, дикая, но и райски уютная. В такие дни, и студентов, и вообще горожан не выгнать из ее лона и перцовым газом баллончика. Пингвинами, рассевшись по берегам, народ отрывался в блаженном ничегонеделании.
Ожидаемо заиграл рингтон любимой песни Линды: «мало-мало-мало-мало-мало огня, я хочу, еще немного боль...». Сабина привычным жестом материализовала мобилу из просторного кармашка ситцевой мини-юбки, белой, в оранжевый горошек, проглотивший арбуз, и поднесла к уху. Тетенька оператор пробаянила хлопчатобумажным голосом о прибытии заказанного такси. Серебристое Рено Логан, и бла-бла-какой-то номерной знак. Сабина уже не слушала. Серебренькая, так серебренькая. Но тачки еще не было. А нет, вот она – подкатила. Врезавшись во двор сиплым балалаечным шансоном, буквально вопящим из динамиков магнитолы. За рулем восседал какой-то дедок. Видимо, подруливая себе и подкрылком локтя, выпяченного из бокового окошка. Повернув голову, щипнул глазки клиентки солнечным зайчиком, прыгнувшим из очков а-ля Терминатор Восстание машин, отпрыгнувшим от зеркальной тонировки.
– Фу-ты ну-ты, какая краля. – Буркнул дедок себе под нос.
Прямые развивающиеся русые волосы, вдобавок насыщенные яркими лучами солнца. Скромная, но сочная грудь. Манящая из-под топика. Сногсшибательно жгучего цвета, аппетитные мандарины, да и только. Ножки явно, что не куриные, дедок, по крайне мере, заценил. Зырил на них из под очков, скинув с нее умозрительно юбчонку.
– Девушка, до академ-дач вам? – Притушив музыку и скупо улыбнувшись, спросил таксист таким тенором, будто говорил в ведро.
Очки, однако, приподнял на лоб, встречая мягким отцовским взглядом голубых выцветающих глаз.
Сабина замешкалась. Прищурилась, отчего ее колючий карий взор стал маскировкой замешательству, и, просто пару раз кивнула ему болванчиком. Обернувшись, глянула на окна шестиэтажки, вверх. Как бы, давая понять, что ее провожают. Это умышленная тактика посадки в такси, в еще чужом для нее городе. Наверное, так же вальяжно в стайке ласточкой она бы впорхнула в авто, но, на полпути рейса, споткнулась в бордюр.
– Бля-ять!
– Ох, осторожнее, мадам! Не спешите!
Дедок даже успел открыть свою дверцу и выставить одну ногу на асфальт. Однако обошлось легким испугом.
– Ничо-ничо, я просто не заметила. А сяду-ка я, пожалуй, на заднее – в тенечек, ага-сь?
Искорка иронии скользнула в ее взгляде на таксиста. Ясен пень, его резвости только позавидуешь. Быть ее личику впечатанным в борт автомобиля, не обойдись сама.
– Как изволите, мадам. – Мусье прикрыл свою дверцу. Дождался посадки, поутюжил одной рукой свой солидный пузень, и – тронул машину с места.
Рено Логан катила по заспамленным солнечными лучами улочкам и проспектам города, будто и сама наслаждалась поездкой. Водитель ас, пень ясен.
Сабину, несмотря на то, что разглядывать городок ей и в новинку, и в радость, купало в джакузи мыслей, эмоций, хлестких впечатлений прошедшего на две четверти дня. Именно сегодня, ввечеру, проректор пригласил ее на чашечку кофея, а, что главное, ознакомить с весьма редким книжным изданием. Действительно раритетный перевод части Божественной комедии Данте Алигьери – Чистилище. Но только для Сабины все-таки вершиной эдакого вот хит-парада было предвкушение флирта. На сей раз, проректор был ее любимым учителем. Этой традиции не изменяла со времен первого раза в первом классе... Владлен Маркович, а в простонародии Видок, да-да, именно так его окрестила студенческая молва, был весьма импозантным и даже воистину интеллигентным учителем, да и просто как человек. Учителем – зав. кафедрой перевода и переводоведения. В этом году Сабине нещадно подфартило. Ее, и еще лишь нескольких из многих, приняли по конкурсу федерального проекта образования, среди детей сирот, в новую... Новейшую даже! ...в свежесозданную Открытую Российскую Академию Литературы. Это, считай, глобальный учебный Центр. На тринадцати гектарах земли раскинулся комплекс служебных и жилых зданий – постройки в едином архитектурном стиле. Гигаструктивизм. Жак Деррида, застань он такое, был бы на седьмом небе от счастья! Хотя, он, верно, и без того там. По литгородку администрация обещает, уже в следующем месяце, ввести передвижение населения его на спецкарах. Это и сразу планировалось, вообще-то, но что-то пошло не так, что-то с финансированием. Ну, что ж, Москва не сразу строилась... Проект мирового масштаба, того же и статуса. Пожалуй, просто мельком даже, взглянув на герб академии, что на главных западных воротах, отлитый и позолоченный, не остается сомнений в грандиозности. Метра три в диаметре. Аббревиатура и помпезные спойлеры символов литературы и науки. Бесподобно! Один герб уже шедевр! Даже у тормоза по впечатлению от него стойкое и неоспоримое мнение, мол, збст, и доставляет.
Так вот, Владлен Маркович, да, действительно жемчужина когорты преподавателей академии. В свои сорок с небольшим лет он воистину уникальный специалист предмета, и бесподобно обворожительный, привлекательный именно скромностью, весьма симпатичный и по внешности мужчина. Человек – сама вежливость, человек – само внимание и учтивость, такт, этикет, в конце концов. Не только Сабина была им покорена с ног до головы и наизнанку, а, пожалуй, любой мало-мальски адекватный абитуриент академии. И, конечно же, и сейчас, когда столь виртуозный водитель такси, исправно везущий юную особу, благосклонно предоставил ей любоваться окрестностями, плывущего мимо них городка, далее и прелестями окрестностей, особе было не до того. Нет, оно, может, и выглядело так, со стороны. Только вот Владлен Маркович, не изменяя традиции, устоявшейся для девушки, почти на всех занятиях. На его парах это и было единственным предметом ее занятий, точнее, он сам. Занимал и сейчас, и мысли и помыслы. Если до сегодняшнего дня не было и шанса, как казалось, то, теперь же, жизнь удалась. Сабине еще не верилось. Еще реально обычное учтивость и радушие, но таков он для всех, и здесь – самолично громом с небес: «А, впрочем, милая леди, вы можете и сами убедиться воочию в моих словах. Из своей библиотеки я ее не выношу, однако гостям всегда рад. Минутка посещения, и ваше любопытство удовлетворено, поймите правильно. Вдобавок, даю вам слово постараться восхитить Вас, поймите правильно, необыкновенным кофеем, приготовленным самолично и по мною же изобретенному рецепту. Загляните на днях, пожалуйста, не пожалеете. Извольте, вот визитка с адресом. Спа...». Этого было достаточно, чтобы мир перевернулся с ног на голову, счастливым акробатом, исключительно в хорошем смысле этого слова, естественно. Предвкушение этой встречи в сию минуту и охватило, и переполняло драйвом романтики, и...
– Через триста метров сверните направо.
Нарочито миловидный женский голос навигатора, в салоне, выбросил Сабину в реальность. Слегка вздрогнув, огляделась. Из коридора придорожной посадки, впереди, на нее все отчетливее надвигалось стройное скопление миниатюрных, аккуратностью симпатичных однотипных домиков. Подъезжали к дачному поселку. По-прежнему скрежетала магнитола, патокой шансона. Кому-то там и чья-то там последняя любовь... Грустно, но нифига не понятно.
– Не выспались? – Равнодушно поинтересовался водитель.
– Да так... Есть немножко. – Слукавила Сабина.
Теперь петляли по улочкам. Промеж, представших взгляду, элитных еврокоттеджей. Все равны как на подбор! Стандартная до скуки, но, притом, привлекательная жизнь в подчеркнутой чистоте, в арифметически высчитанном уюте. Увы, но небрежно взирающим на весь этот внешний лоск, шик, блеск – на роскошь, сейчас, такое было не по карману. Оттого и взирали небрежно-то.
– Через пятьдесят метров поверните направо. – командовала электронномозглая праправнучка Сусанина.
За поворотом увидели двух мужчин, справа, где-то у третьего-четвертого коттеджа. Сабина разглядела Владлена Марковича. Высокий, плотного телосложения блондин, с которым тот разговаривал, так же был знаком ей, но только на вид и по слухам. Это весьма, так сказать, прославленный в среде молодежи лидер байкеров. Местное их движение: «Волчатые племянники». Это, вроде бы, Виталик, хотя точно, что это Куязь. Вот такое вот прозвище, да, тот еще хуясь-расхуясь, надо отметить. Угу. Так вот это самый пожалуй отъявленный среди волчатых головорез. Головы, естественно, он никому и не резал, да и не думал даже. Просто, так было принято называть топовых пацанов. Что с них взять, детство еще во весь дух так и полыхает в заднице, детскость, точнее.
– Ой, это... А будьте добры рядом сейчас не останавливать? – истинно по девчачьи, и в голосе, и жестом ладошками наигранной мольбы, внезапно поймав себя на, безусловно, мудрой мысли, поспешила попросить Сабина таксиста.
Дедок нисколько не смутившись, спокойно исполнил, прокатив мимо стоявших у байка пешеходов.
– Я одному из них, это, денежку должна, но ничо, это... Потерпит. – Отрешенно добавила и улыбкой одобрила она исполнителя.
Авто он притормозил за пол квартала от нежелательных клиентке пешеходов. Сабина снова материализовала бесстрастным жестом, теперь плату за проезд, передала и почти вышла из Рено, когда, выставив неказисто ножку, оступилась и, буквально, нырнула сардиной в обочину. Газон поймал ее щадяще – ссадина на правой коленке и ладошке правой руки. Даже вскрикнуть не успела. Резво вскочила. Потерла коленку, потом, взглянув на ладошку, оценивая ущерб, особо боли-то и не было, покачала раздосадовано головой.
– Чего это я, сегодня? Вот дура, блять. Акробатка хуева! – Сказано было вполголоса, даже шепотом. Виной такому акробатическому искусству были ее новые кроксы. Всего на тютельку большеваты. Но выбор был в пользу их цвета. Идеально подходили под топик, к которому, так же, была и завышенная юбочка, поэтому совершенно нормально, пожертвовать в таком случае их усидчивостью на ножке. Безусловно, нормально с точки зрения логики юной модницы, а чаще пигалицы от природы. И наша пигалица вкушала результаты жертвы искусству. Причем совершенно забыла попрощаться с крутым дедулей. Довез-то шикарно! А тот и не парился. Сам прикрыл за ней дверь, протянувшись со своего места, слегка покряхтев, что-то буркнул. Видимо не сильно отличимое от ее комплимента самой себе. И ушуршал шинами, оповещая округу не затыкающейся сиреной магнитолы. «Владимирский централ, ветер северный...», разнеслось на прощание.
II
Ласточкино гнездо
Владлен Маркович, казалось по виду, смиренно выслушивал тираду вечной благодарности и верности, которую на удивление кротко и даже, лебезя, толкал ему Куязь.
– Вы только намекните, я ж мигом! Ну, в пределах разумного, конечно. Хотя... Похуй, Владлен Маркович, я вам по гроб обязан! Но не могу я сейчас рассчитаться-то, ну. Зуб даю. Но я-то для вас на все готов, на многое способен. Не пиздю, ей богу. Лопушилой бы мне сейчас гарцевать по плацу в кирзе... Да если бы не вы, Владлен Маркович! Вы мужик! Охуенный мужик. Зуб даю. Короче, визитка моя у вас, если чо, то как только так сразу. Лады?
– Лады-лады, Виталий Степанович. Лады... Ну и лексика же у вас, право слово. Но я все же убежден, вы толковый малый. Оно стоило того. – учитель провел ладонью себе по голове, приглаживая, уже слегка подернутую сединой все еще смоль кудрявых вихров. Верно, что нарочно, Владлен носил всегда черного цвета одежду, какую бы не носил. Стиль, скажем так. И сейчас тоже тот же Виталик и в упор не видел, ни черной шелковой майки. Однако всегда восхищенно поглядывал на рельефы мышц, трицепсы, бицепсы – юношу завораживало. Он и сам, как считал, что до седьмого пота, тягал железо в спортзале. Нет, не качок, да и проректор совсем уж не шкаф. А все-таки подчеркнуто и даже изящно подкаченное тело, всегда в форме, это ли не признак мужчины. В упор не видел, ни лоснившихся в лучах солнца черным фирменных трикошек. Ни носок, и тех черных же. Не говоря об обуви.
– Ладно, Виталий, не парьтесь особо об этом. Само собой разрешится. Учитесь, друг мой. Постигайте азы наук. Вам оно дается, друг мой. Что ж, извините великодушно, что задержал. Всего вам наилучшего! Удача с вами!
– Да, спасибо! Друган! И вам того же, вам. – Куязь с рвением подал учителю руку, пожал ответную двумя, - Спасибо, Владлен Маркович, ну, вы, вы крутой чувак! Респект вам! Эм, ну я покатил. До свидания! – и, оседлав байк, запустил движок. Басито гулко, солидно взревев, тот унес седока за поворот штампованной как на три-дэ ксероксе улочки.
Проводив юношу взглядом, Владлен закурил сигарету, вынув пачку Кэмел из заднего кармана спортивных брюк. Прикурив зажигалкой. К слову, действительно антиквариатом, вещица была весомая. Зиппо, начала прошлого века. Действительно в золотом корпусе. Пару раз щелкнув, открыл-закрыл. Сделал пару затяжек сигареты и, бросив под ноги, примял ступней полукеды. Глянул в небо, слегка тряхнул молодецки головой, закидывая кучерявые локоны ровнее назад. И, было, развернулся к калитке кованой ограды своего коттеджа, как услышал приближающийся сияющий голосочек Сабины, приветствующей его, еще издали:
– Добрый вечер! Добрый вечер, Владлен Маркович. А вот и я, небось не ждали? – Улыбка ее была обжигающе приветлива. Фигурка порхала стайкой ласточек, без всякого навигатора летящей в гнездо.
Владлен замер на месте, но, даже не мешкая, слету, отразил ее улыбку и всплеснул руками.
– О, какие люди и без охраны! Как же, как же, ждали-ждали. Рад. Изрядно рад. Ваша юбочка сводит с ума, небось, всех моих студентов. То-то же они на занятиях витают в облаках, мда.
– Ох, мерси.
Сабина попыталась напустить на себя смущение, но, вовремя усекла, что получается фальшиво, и попросту сбаянила:
– Какой сегодня чудесный день, Владлен Маркович, просто чудо!
– Да-да-да-да. Так-с, ну, что ж это я, пожалуйста, прошу! – по хозяйски, и это не без основания, он шагнул к калитке и распахнул ее. Картинно изобразив рукой широкий жест приглашения войти.
– Мерси. – снова пялила на себя изящную скромность гостья, слегка присев в реверансе.
Во дворе ей бросилась в глаза причудливого дизайна оранжерея – зимний сад. Сквозь стеклянные стенки которого приветствовала нехило так густая компания экзотических растений. Уже смогла отличить тропический оазис. Далее, проходя к крыльцу, узнала довольно-таки большущую Юкка, Гастерия привлекла и удивила, это крайне капризное растение, следует быть реально ботаником, дабы взрастить и до таких-то размеров, а Сансевиерия, а Араукария и еще что-то эдакое, явно, что пальма. А у них из-под ног, приветствуя, качнули подбородками кактусы. И сколько их там, и какие чудаки! Учитель уловил пылающий взгляд Сабины, ее любопытство, и поспешил предложить:
– Знаете ли, можно войти в дом из оранжереи, вы уж будьте ко мне благосклонны, позвольте похвастаться.
– Это шикарная идея. Позволяю!
И докрасила сказанное звонким искренним смехом.
Пройдя оранжерею, где Сабина не скупилась на восхищения, на комплименты, и где ей действительно понравилось, особенно такое экстравагантное хобби хозяина дома, они вошли внутрь, в вестибюль. Владлен подчеркнуто впускал гостью вперед, в двери, и без особого напряжения выказывал учтивую и мягкую обходительность. Это имело разительное воздействие. Гостья уже ощутила себя в сказке. Ведь прежде с ней никто так не обращался, она подобное видела только в кино. Нет, безусловно, встречались ей вежливые мужчины, встречались, но мельком. И чаще чисто мимолетно и пространственно одаривали ее этикетом, так это этикетом, это как к одной из представительниц прекрасного пола, и только. А здесь такое, да и от такого человека. И настолько. Сабина не на шутку боготворила столь исключительного, для нее, во многих отношениях, препода. Мир, насколько она успела его познать, без труда одарил ее идола ореолом божества. Еще бы, для нее он профессиональный и чуткий педагог. Маэстро ее любимейшего предмета. Еще бы, для нее он интеллигентный и недурно воспитанный достойный человек. Еще бы... И такой мужчина! И как в мужчину, конечно же, она уже не первый день была влюблена. Грезила романтической, наивной и застенчивой любовью. А была и страсть. Атлетическое телосложение, пышные кучерявые волосы, постоянно живые, но ухоженные и не сказать, что шевелюра. Но нечто дикарское все-таки ощущалось. И это манило юное женское воображение. Глубокий взгляд карих глаз, отчетливо содержащих искру незаурядного ума. Отчетливо дающих понять тому, на кого смотрят, что им видно многим большее, чем просто внешность твоя. Что им видны пожалуй и тайны твоей души, сердечные движения, душевные порывы. Видны и понятны. Понятны и близки. Лицо Владлена Марковича имело весьма гармоничный склад. Широкие брови, ничуть не грузные, не угрюмые, нет. Широкий лоб, крепкая переносица, а нос – если что и может одним лишь видом выказать в человеке масштаб, так это нос. Как была убеждена Сабина. Обычно такой нос называют римским. Да, это реально имело сильное отношение и сходство с бюстами величественных и эпохальных римских героев. Мифологических ли, реальных исторических фигур. Коих она уже множеством знала по фрескам, статуям в музеях, где успела и любила побывать. Первым делом, когда возраст освободил ее от затворничества и изоляции от широкого мира в интернате, а ранее и в сиротском приюте, другие миры – искусства, истории зодчества нашей цивилизации, античная история, памятники культур, навеки и, благородно обнимая, приняли Сабину в свое лоно. Так же и мужественный рот препода, подбородок особо, особо убеждали, и не только Сабину, в доблести и чувственности хозяина такой внешности, таких выразительных черт. В минуты, часы незаметных для владельца наблюдений Сабины за ним, а это и во время занятий в академии, во время лекций, она подмечала любые движения и шорохи его личности. Казалось, она знает его уже давно, она знакома с ним еще с детства, она не видела иного мира теперь, как без него. А была и страсть.
– Вот, собственно, моя жилая обитель. – скромно и скорее в шутку произнес таким слогом Влад, введя Сабину в коридор вестибюля, – Вон, на полочке комнатные тапки, будьте как дома, переобуйтесь. И пройдемте в гостиную. Пойду-ка, приготовлю нам, как и обещал, кофею. По турецки. – и после значительной паузы, когда, склонив чуть набок голову, мило оглядел ее с ног до головы, комплиментировал:
– Вы сегодня неотразимы в своей веселости. Какой замечательный день! Мне очень приятно. Очень. Спасибо, что зашли, вы просто умница. Ну-ну, не будьте же так робки, не смущайте меня. Живее, живее. Заходите же. Во-он туда. Пожалуйста.
Указав жестом руки далее по коридору, в двустворчатые двери витражного стекла, Владлен Маркович направился в другую сторону дома, видимо в кухню.
– Ах, да, голубушка, а вон те, две двери, – Остановился он на полпути, – удобства-с. Левая дверь в уборную, правая в ванную комнату. – водя в воздухе кистью вытянутой руки, уточнил, по его мнению, важную деталь. – Мало ли. – И удалился вглубь левого крыла дома.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
(продолжение)
– Пардон, и еще, - снова вернулся, усмехаясь самому себе, но, став серьезным, махнул двумя ладонями рук перед собой, ребром, проводя две воображаемых прямых. – у меня в гостиной там чучела стоят. Медведя, Мишутка, и кабана. Пятячок. – Подмигнул ей. – Так вы это, того, не пужайтесь, они ручные! - и, улыбаясь сам своей шутке, удалился-таки.
Сабина продолжала, но уже про себя, без экспрессии, восхищаться теперь убранством и даже изяществом обстановки его жилища. Проходя медленно, даже крадучись, озиралась кругом. Изнутри коттедж был не сказать что просторным, но это сказывалось уютом. Отделка стен вестибюля резными панелями красного дерева, глубокого оттенка английской аристократии, и он же в увитом лепниной потолке. Обворожительно. Испанские канделябры на стене, у шикарного зеркала в массивной резной же оправе. На тапочки, любезно расставленные поверх обувного комодика, не обратила и внимание. Незачем. Ну их. Пол был устлан ковролином. Скинула кроксы, аккуратненько составила их друг к дружке, и шла босой. Проходя в гостиную, на секунду задержалась у зеркала. Поправила струистую пышную прическу, вгляделась в свои глаза.
Шепнула сама себе: – Эй, детка, смотри не ёбнись в обморок. Тащись ровно. – и состроила гримасу.
На кухне Владлен Маркович привычным жестом, включив кофеварку, прошел к окну и, подняв жалюзи, приоткрыв окно, закурил. Отбросив пачку Кэмел, на подоконник, положил к ней зажигалку. Пододвинул ближе бронзовую пепельницу. Глубоко затянулся, выпустил дым, и задолбанил сигарету. Провел правой ладонью руки по подбородку, как бы ощупывая щетину. На пару секунд о чем-то задумался. И, шагнув к двухъярусному холодильнику, открыл верхнюю дверцу. Оглядев беглым взглядом содержимое, протянул руку и вынул блюдечко с шербетом, уже рушенные кусочками белый и желтый. Поставил на стол, справа у стены. Снова нырнул в холодильник и двумя руками вынул широкий керамический поднос с фруктами. Виноград, апельсины, хурма. Черные сливы и персики. Все ранее уложенное, прежде мытое. Далее, на столе, из холодильника, нижней его части, материализовалось и вино. Розовое полусладкое Божоле. С соседней стены, из навесного шкафчика – кофейный сервиз, на две персоны. Из соседнего трельяжа – два фужера. На кухне Влад орудовал привычно, не суетясь, не мешкая. Когда входил в гостиную, с малым, серебристого металла с чеканокой подносом, на котором нес горячий кофе и сладкое, Сабина скромненько сидела на широком оливковой кожи диване, бесстрастно проглядывая на экран плазмы на стене перед нею. На нем мелькал ролик клипа на песню Виктора Цоя, группы «Кино» - кукушка. Онлайн-трансляция из иннета. Исполняла Полина Гагарина. Мощная весч, но уже до отвращения, стопицот раз, заслушанная и засмотренная.
– Друг мой, вы, может быть, голодна? Не побрезгуете откушать? Могу предложить жаркое, или отменный оливковый супчик, вы как?
– Не-не-не, я только недавно покушала, – слукавила, но такое она считала тактом, вежливостью. – не хочу, честно. – Откинулась на спинку дивана, закидывая ногу на ногу, добавила: - У вас здесь просто сказка, Владлен Маркович. Ну а вот люстра... Это итальянская же, да? Хрусталь. Ну, это прямо театр, Большой! Здорово, здорово как уютно у вас. Но кушать, честно, не хочу, нет. А что там у вас?
– Что же, как пожелаете. А люстра это да. Да, это люстра... Но вот, покорнейше прошу, испейте кофеечик. Моего собственного рецепта, собственно говоря. И, конечно же, он большой секрет фирмы!
Влад рассмеялся. Но тихо, и даже подчеркнуто сдержано. Протянул поднос, снимая со второй руки широкую узорчатую салфетку, перевесив ее рядышком с Сабиной, через подлокотник дивана.
– А кофей и вправду недурен. – успев сделать глоток и, ахнув, поблагодарила она хозяина за гостеприимство. – Как в Париже!
И вновь воссияла обворожительной улыбкой.
– В Лондоне. – поспешил ее поправить Владлен Маркович, - Биг-Бен пробили полночь! – и расхохотался.
– А Нотр-Дам –де-Пари на вечерю! Не растерялась студентка, и оба уже залились откровенным раскатистым смехом.
– Извините, – начала она, после небольшой неловкой паузы, наступившей после внезапного веселья, - а как там поживает ваш Алигьери?
К шербету она и не притронулась, отставила пустую чашку на поднос, на столике возле нее. Хотя виду не показывала, все же, раскованная атмосфера смущала. Сабина боялась, что Влад поймет ее визит превратно, да и вообще страшилась упасть в его глазах. Старалась держаться вровень, а это было ей, ой как сложно. Как раз именно аморальные мысли и мелькали, воображение так и рисовало, и без того к интимной их встрече, более интимные моменты. Удержаться было сложно, чтобы не выказать страсть. Раз десять, наверное, успела не только раздеть взглядом, нынче настолько сблизившегося с ней, но все еще проректора академии, где она все еще студентка. Припомнив Открытую Российскую Академию, в частности герб с аббревиатурой, в котором она, и впервые увидев его, нашла больше пикантных и даже пошлых трактовок символов на нем. И неважно, не только тогда и не только на нем, Сабину повсюду преследовала мания гиперсексуального воображения. Справедливости ради, стоит заметит, не особо-то она с этим боролась, не особо-то ей это мешало, не особо. Но, именно сейчас, стоило сдерживаться. Сдерживаться. А это сложно...
Владлен понял ее, изобразив замешательство, проведя ладонью руки по подбородку, и так же, мол, якобы задумавшись, выпалил озарением:
– О, да! Да-да-да-да, Алигьери прекрасно себя чувствует! Жив-здоров, изволил почивать в библиотеке. Там, – указательным пальцем потыкал в потолок, – Там... – выдержал театральную паузу и добавил: – Настоятельно просил меня, как только вы придете, Сабина Артемьевна, пренепременно вас к нему проводить. Прикажете доложить, о вас?
– Не извольте беспокоиться, сударь, – продолжала подыгрывать его шуткам, хотя ей лично и, всамомделишно, становилось от них не то, что не по себе, а буэ-шно. Считала их, вообще, уйобищными, однако прощала. Ему-то – прощала. Пусть потешится, главное, что его это торкает. – найду по компасу.
Вот и прорвало. Но поспешила вдогонку послать и улыбочку. Владлен не понял, или, скорее, сделал вид, что не понял, и на полном серьезе уже пригласил:
– Пойдемте, поднимемся. Сочту за честь ваше внимание к моей коллекции. Сочту за честь.
Влад подал руку даме, помочь подняться. Она, вскинув бровками, кивнув слегка, манерно вложила свою руку в предложенную ей. В этот момент пронзило током его теплая и бархатная ладонь, сердечный пульс ускорился сам собой и отозвался в районе висков. Отозвался приятным холодком, который прошелся до макушки, и мурашками спустился по спине. Нечто невыразимо сладостное затеплилось у нее внизу живота. Слегка вскружило голову. Поэтому опереться на руку стало, ох как с руки.
От пристального взгляда Владлена Марковича, казалось, обнимающего ее всю целиком, вряд ли ей удалось скрыть такую реакцию. Только он, вероятно, приписал ее в достоинство своему фирменному кофею. Или, как максимум, к бурной студенческой жизни, бессонные ночи, танцу до упаду, и в клубе чиксы... Ну, и всякое такое.
Поднимаясь по винтовой лестнице на второй этаж, Сабина внезапно отметила, что и лестница устлана мягкого ворса ковролином, даже босою этот роскошный убранством дом встречал, как родную. На этаже две комнаты, в одну из дверей Влад традиционно впускал вперед даму. Она вошла в библиотеку, где все стены были стеллажами, уставленными книгами. Книги, книги, книги, дубовый массивный стол, в квартет с ним три кресла. Похоже, здесь и кабинет Владлена. В этой изящнее и привлекательнее других, для девушки, комнате, до их прихода хозяйничал солнечный свет. Всей пушистой тушей просочившийся в большущее, окруженное книгами-книгами-книгами, окно, увенчанное золотистого цвета бархатным эркером. Только вот власть этого пушистика оспаривал кондиционер. Такое сочетания, яркого летнего дня, в гостях, и легкого расслабляющего холодка, хозяином, как нельзя лучше разожгло восхищение кабинетом-библиотекой
– Здесь можно жить. – Вполголоса констатировала она. Вновь сделала фуэте, ее так и подмывало взлететь ласточкой.
– Живем, помаленьку.
Владелец кабинета боцманом по палубе подошел к стеллажу, справа от окна, и, протянув руку, снял загодя приготовленный томик «Чистилище». Пройдя за стол, присел. И взглядом пригласил Сабину зайти ближе, медленно укладывая книжицу, повернув к ней удобством прочтения. Вдруг резко встрепенулся. Чуть закинул голову, уводя взгляд на проем открытой двери, прислушивался.
– Кого-то ждете, извините?
– Нет-нет, ничего. Послышалось. – расслабился Влад. – видимо, в оранжерее дверцу не прикрыл. Сквозняк. – он снова пододвинул к ней виновника их сегодняшней встречи. Великого друга, проводившего столь прелестную гостью в обитель одинокого гения, а, может быть, он и вообще так не считал. Ни о книге, ни о гостье, ни о себе. Но продолжил, и Сабине послышались привычные нотки назидания, наставления, и неподдельного пыла сеять разумное, доброе, вечное. – Вот, собственно, и виновник нашей сегодняшней встречи. Позволь чуть подробнее. Это воистину гордость моей коллекции. Присядь, пожалуйста, вон в то кресло.
Девушка молча повиновалась. Отошла немного, напротив, к окну. Присела. Поправила юбочку, пару раз проведя тыльной стороной ладошки левой руки.
– Итак, друг мой. Божественная комедия. Чистилище. Это вторая часть шедевральной поэмы великого итальянского поэта эпохи Возрождения Данте Алигьери. Его ты прекрасно знаешь. Данте Алигьери заслуженно называют отцом итальянской литературы. Пару слов, о чем здесь, – Владлен поглаживал обложку, изредка полуоткрывая книгу, и закрывая. – заблудившись в дремучем лесу, Данте встречает поэта Вергилия, и отправляется с ним в путешествие по загробному миру. Пройдя девять кругов Ада, поэты оказываются в Чистилище, где находятся люди, не успевшие перед смертью покаяться в своих грехах. Чтобы попасть в рай, они должны очиститься, испытав муки за свои прегрешения. Э-кхэм. Две другие части этого гениального произведения, «Ад» и «Рай». Данное издание содержит уникальный редкий перевод Дмитрия Мина, выполненный в 1855 го...
– Извините, Владлен Маркович... – Сабина уже стояла в метрах двух от кресла, в которое уселась слушать.
– Влад. Можно просто Влад. Извини, что перебил. Да, я слушаю, что не понятно, друг мой?
– Эм... Владлен Маркович, извините, а вот на фотке, – Она указывала на полку слева от нее, где стоял ряд фотографий. Золоченые рамочки, которых, не стесняясь, ласкал солнечный луч. – вот здесь девочка, чернявая такая, это, эм, ваша дочь, извините?
– О, да, вы угадали. – Владлен поднес кулак ко рту, – Э-кхэм, а что, похожа? – после, поглаживая щеку, потирая подбородок, спросил он, не отрывая взгляда от лица Сабины.
– Очень.
Сабина протянула руку, сняла с полки фото, и вгляделась.
– Слушай, Сабиночка, вы уж, пожалуйста, не спрашивайте. Можно? И можно, я лучше сам, как-нибудь, расскажу. Можно? Так-то, вкратце, она живет со мной, но сейчас у бабушки, а маму мы... – здесь он выдал на лице скрин пичальки, и кратко добавил: – потеряли. Она ушла от нас... .
– Лан, как скажете, сударь. – поставила фото обратно, аккуратно поправляя его, к ряду других. – Сами, так сами. Сами с усами. – и буркнула, еле уловимо. – Бырлым-бырлым.
На минутку в библиотеке воцарилась едкая тишина.
– Так что там, ваш закадычный друг-то, товарищ Алигьери-то? – не удалось ей скрыть раздосадованность отказом удовлетворить любопытство. Любопытство не порок, который с первых дней знакомства с учителем терзал и, прямо говоря, грузил до заглючки.
В ответ, Влад решительно встал из-за стола. Кресло откинулось, глухо стукнулось спинкой в стройный ряд книг, на полке. Не говоря ни слова, быстро, но, мягко ступая, барсом оказался за спиной Сабины. Девушка разглядывала полку, уставленную полным собранием всех изданных сочинений и трудов графа Толстого. В правую руку поднял на ладонь прядь ее волос, струящихся с головы, чуть вскинутой просмотром. Наклонился и вдохнул запах.
– Волосы твои, Сабинушка, сводят меня с ума.
Она не шелохнулась. А ощущение, которое испытала от прикосновения в гостиной, вновь нахлынуло. Сами собой на глаза в трепете прилегли веки, вырвался томный стон. Ее качнуло к нему. Спиной вжимало, проваливало в него.
Владлен обхватил ее в объятья. Прошептав на ушко:
– Не поверишь, я так долго об этом мечтал. Тайно грезил...
В груди Сабины, жгуче растекаясь, пронесся неистовый порыв крикнуть, вопить, что это она мечтала, она грезила, она... Его губы мягко впились ей в левое плечо. Затем, он провел язычком, слегка вибрируя им, вверх по шее до уха, и вниз. И снова влажный, мерцающе нежный поцелуй. И между ягодиц ее, унося рассудок куда-то вдаль, ввысь, набухал и врезался сильнее, твердея, его пробудившийся член. Груди девушки налились страстью. Еще один, и еще сдержанно вырвался стон. Трусики намокли.
Немного отпрянув, Влад, взяв ее обеими руками за плечи, развернул к себе лицом. Подхватив ее левую руку в ладонь. Второй рукой стянул с себя, спереди, брюки и, притянув ее ладонь, вложил в нее свой возбужденный, выпрыгнувший в эрекции, ударивший хозяину о пупок, пенис. Она открыла глаза, его же теперь были прикрыты. Не в руке, во всей своей сущности ощутила она его непоколебимое, твердое, ошеломительное желание к себе, желал ее, ее всю без остатка. Не открывая век, Владлен приподнял свободную руку и, огладив Сабину по волосам, уложив на плечо ей, слегка нажал. Толкая девушку вниз. Покорно опустившись на коленки, встав на них на густой и мягкий ворс ковра, она, сначала, облизав головку пениса, вкруговую, обхватила губами и чуть-чуть просунула в ротик. Надвинувшись головой. И, постепенно, ускоряя движения, и уже всем телом подаваясь, и уже глубже и дальше привсасывала, поглядывая вверх, по глазам оценивая эффективность... Влад стал покачивать бедрами. ...Втягивая в ротик и выпуская, водя подбородком круговые движения, слушала обвораживающие, для нее, подбадривающие вздохи наслаждающегося мужчины. И это она виной тому, и это она дарует это ему, и это только она ему на это способна. У самой от сочувствия его наслаждений, не меньше, разгорался аппетит обладать его мужским достоинством. Очередной раз, когда выпустила головку члена наружу, приподняла его, нежно держа в пальцах, слегка прижав к животу Влада, и вылизала мошонку. Кожа в этих местах столь же трепетна, как и ее губки, ее язычок, ее – в тех же местах. Ощупывать детородный орган мужчины губами была особенная прихоть. А познавать во рту его яички, под покей, вообще особая невыразимая блажь. В эти минуты Сабрина полностью отдавалась воле предоставить наслаждение мужчине. Минет она делала редко, один раз-то всего. Но и тогда и сейчас делала это любимому человеку. Тому, к кому испытывала неподдельные чувства, не просто страсть. А далее, когда пыл сдерживать и угомонить минетом стало невозможно, сама привстала, и сняла с себя топик. Влад в одном порыве припал к ее грудям. Он буквально вкушал сосок левой груди, расчмокивал и теребил губами, лаская правую ладонью руки и, нет-нет, сжимая, меняя груди. Почти полностью вмещаясь в его прижимающей их ладони, давали ему пик осязаемого забвения упоений сексуальным желанием. Непредсказуемые виражи которой носили его в порывах, от безумной животной страсти, до исключительного эстетического восторга. Вкушал Сабину жадно, как сгущенку из пробитой дыры в баночке, при этом подстанывал. Стонал он открыто, беззастенчиво, натурально, низким гортанным звуком. И эта искренность его взрывала желание самой Сабины термоядерным фугасом. Она готова была вцепиться в него пантерой, вцепиться когтями, расцарапать всего с ног до головы. И, запустив обе руки в его пышные мягкие кудри, прижимала к себе. Прижимала его, откидывая свою голову назад.
Взяв в обхват талию ее, обеими руками, виртуозно провернув балериной, спиною к себе, ухватил за волосы. Жестко, бесцеремонно, сжал в кулак локоны, при этом, нагнув вперед. Сжал обеими руками ее бедра, шлепнул звонко ладонью. Обхватил двумя руками, снизу, животик, и вошел в ее влагалище, сзади, одним махом. Сабина вскрикнула. Вскрикнула от неожиданности и одновременно мгновенного ощущения его в себе. От него, с низа живота, хлынуло волной вверх зерно наслаждения. Не обращая внимание на стягивающую кожу головы взбесившуюся терпкость, от нарастающего темпа соития она сама начала подталкивать телом движение пениса в себя. Ей было больше вожделенным нарастающее блаженство. Покачиваясь, толкала ягодицы навстречу ударам тела Владлена. Он широко дышал, постанывая. Ему вторила и Сабина, уже полностью во власти тяги скорее бы удовлетворить, столь долго томившееся в ней желание. Наружу вырвался демон безумной ебли.
Услышала от Влада рык, не животный, нет, не человеческий, нет, рык страсти. Рык разумной страсти. От сильного толчка и, пребывая сама в янтарной смоле взаимного наслаждения, припали на пол. И ноги, согнутые в коленках, не выдержали такого обладания ею, и ковер благосклонно позволил, она распласталась. Поглощая патоку первого миниоргазма.
Внезапно Влад вышел из нее полностью, задержав на секунду разгоряченное дыхание, и навалился вновь.
– Н-не н-на-ады-ы-ы – Пытаясь остановить криком, она сорвалась на глухой, нелепый, дикий стон, поняв, что он вошел в нее анально. Мгновение резкой боли, следом же волной прыгнуло и объяло голову каким-то невиданным, ошарашивающе прекрасным ощущением. Стало стыдно, но волю парализовало именно это неведомое никогда ранее наслаждение. Неистово Владлен стал вонзать пенис, вжимаясь ей в ягодицы, и крепче сжал волосы, вдавливая в ворс ковра лицо. Сабина снова попыталась вырваться и угомонить этот липкий кайф, но тщетно. Почему-то в глаза прыснули слезы. Откуда-то стыд, доносится лишь эхо вопля «нет», а тело наслаждается этим. Тело радуется такому. Тело блаженствует. Тело требует еще, и еще.
Подходя к оргазму, Влад вышел из нее. Приподнял, неразжимная хватку, от пола. Усадил на коленки. Она просто куклой следовала по воле его руки. Куда бы ни потащил, так надо, что бы ни сделал, так нужно... И, обхватив ее лицо пальцами за подбородок, он поднес ей ко рту уже пульсирующий пенис. Прижал еле заметно пальцами, она уловила приказ, раскрыла ротик. И он, слегка побив по губам головкой пениса, ставшего оттого еще крепче, еще шире, всунул в нее. И, начал водить сам ее головой. То ускоряя движения и помахивая бедрами, то замедляя, и просовывая поглубже. То рычал, то ухмылялся. И войдя в раж, почти взревел:
– Давай-давай, сучка! Ну же. Глотай, блядь! О, да...
Весь подернувшись судорогой оргазма, впихивал пенис ей в рот насколько возможно. Сабрину тошнило, но он не вынимал. Грузно сопела носом, из глаз расползись кляксами слезы, смывшие туш, но он не вынимал. В горло прыснула горячая, склизкая жижа, невнятно кисло-сладкого вкуса. Пенис мелко содрогался рывками. И трепет, и конвульсивные рывки его она явственно осязала гортанью, языком, верхним нёбом.Гнетуще нарастало желание убежать, оттолкнуть, выплюнуть.
– Во! Заеби-ись... – Владлен Маркович, еще удерживая ее за волосы, обмякшей и понуренной. Будто свисавшую с гвоздя куклу. В чуланчике. После спектакля. Вдохнул полной грудью, ощерился, изменившимся до неузнаваемости лицом, и добавил, процедив сквозь зубы:
– Сударыня, вы о-ху-ен-но отсасываете! Генеально!
И отшвырнул девушку.
Упала навзничь.
Нелепая обида защемила в сердце Сабины. Горечь подкатила к горлу комом. Сама не зная, откуда вдруг взялись силы, с всхлипом поднялась. Вперила на секунду в насильника пылавший презрением взгляд. Тот, не отводя глаз, вытянув руку, провел ладонью ей по щеке, как бы ощупывая щетину. Она резко отпрянула от руки. Плюнула ему под ноги. Присев, в охапку одной рукой собрала быстро одежду, еще раз оглянулась – учитель, не натягивая штанов – с приспущенными до пят, дочапал к столу. Открыв выдвижной ящик, вынул оттуда пачку Кэмел. Распечатал. Достав сигарету, замер.
– Ебать ту Люсю, зажигалка... – оглядел бегло библиотеку, – Ах, да, бляха муха, в кухне... – и, ни пустая комната, ни глухие шаги сбегающей по лестнице сударыни, не видел, не слышал, словно и не знал ее вовсе.
Наскоро одевшись в холле, Сабина даже не воспользовалась ванной, чтобы смыть, хотя бы, расплывшуюся на все лицо туш, а увидев в зеркале – поддавшись к отражению всем телом, снова плюнула. Дернула, с силой, входную дверь, на себя. В проеме задержалась. Вскинув голову вверх, и чуть набок, крикнула в потолок:
Ты мне, уйобок, за все расплатишься!
Грохнула, захлопнутая с ноги дверь. Из гостиной, с плазмы на стене, онлайн-трансляция иннета развеяла по дому сумрак мелодии и тлеющие слова какой-то песни:
...и в мокрой темноте
среди небесных сфер
играет на альте
влюбленный Люцифер...
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Голосование до 23-го сентября!
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 368
Замечания : 0%
Надо же, насколько схожим образом авторы подошли к трактовке темы. И там, и там - грубо отымели тупых баб. На 2 текста и 4 героя - ни одного существа, напоминающего человека. В общем, порно и есть. Порно и трэш - насилие над женщинами - так оригинально, что прям ваще, я аж охренела от свежести мысли.
Первое:
Ну, для полноты картины персонажу не хватило только попивать пивко, пока ему отсасывают. И курить можно прям в процессе. Чтобы усилить контраст между ощущением расового и гендерного превосходства и никчемностью белого мужика. В общем-то, пусть и стереотипный, но какой-то герой есть - которому не осталось ничего, кроме чувства собственного превосходства. Надо ещё было сделать его толстым и с маленьким членом для полноты картины (шучу). Женщина тут конечно - объект, вещь, это прям хорошо подчеркнуто тем, что она говорит на другом языке.
Кошмарность вполне удалась. Животный страх - и не более - но и не должно быть более у недочеловека-гг. И весьма хорошо передано это недоумение, непонимание, за что наказывают, что он сделал не так (не ну а чо, она ж хотела, сама виновата что разозлила и что там ещё недалёкие мужики в таких случаях говорят).
А вот конец ужасен. 23 этажа в больнице? Больница в небоскрёбе? Как будто прихоть автора, чтобы у безутешной матери была возможность по-быстрому убиться. Да и что-то мне подсказывает, что автор недостаточно изучил индейскую культуру. Во всяком случае, у меня сложилось такое ощущение. Короче, вот если бы она не убилась, а повесила таки ловец в палате над головой (мне всё же кажется, что делают именно так) и сидела смотрела, как его лицо искажается в кошмарах годами... ну, каждому свое, ладно.
Второе: продираться через эти бесконечные блевотные в своей подробности описания - то ещё удовольствие (нет). Такое ощущение, что я начала читать бульварный роман, где мужик такой весь из себя великолепный, накачанный, но не перекаченный, и богат, и умён, и обходителен, а героиня молода, красива, бедна и глупа как пробка. В общем, начинается со влажной фантазии тупой бабы, а заканчивается влажной фантазией тупого мужика. Впечатления после прочтения - ну и зачем я это читала? Эмоций и мыслей вызвало не больше, чем просмотр видео препод + студентка, хотя последнее хотя бы может возбудить, в отличие от этого. Самый пикантный момент - переход от слов к делу - ради которого таааак долго нагнеталась атмосфера - безнадёжно провален, смазан, не дотянул даже до шаблонного любовного романа.
В общем, не знаю, какие вообще достоинства есть у этого текста. Куча второстепенных подробностей так и не сделала персонажей живыми, да и разговаривают они совершенно одинаково - что профессор, что первокурсница-сиротка. Сюжет будто из порно 90-х, когда можно было вот так вот оттрахать студентку и не сесть за это. Язык - о, да какая мне разница, керамический у него поднос для фруктов или нет. Невероятное какое-то количество описаний, пока это прочитаешь - можно уже и забыть, о чем там речь шла. Я понимаю, когда это делается для создания ощущения реалистичности происходящего, но тут сама ситуация настолько высосана из пальца, и этих подробностей столько - что текст превращается в нечитаемую хрень и даже как стеб уныл.
Голос первому.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Оба рассказа написаны хорошим языком,сюжет увлекает,но номер 1 просто дичайший треш.До тошноты.
Второй рассказ тоже малоприятен но хотя бы без кровищи и говнища- я то надеялся на красивую эротику а тут проза жизни какая то))))
По баллам от 1-до 6
1 рассказ
Форма изложения 4
Сюжетная линия 5
Натурализм 1 (он излишний)
персонажи-1(переживать тут не за кого-зоопарк)
Рассказ 2
Форма изложения -6 (слог красивее чем в первом)
Сюжетная линия 4 (слабее чем в первом)
Персонажи (ситуация из номер 1, опять никто сочувствия не вызвал)
Натурализм 5-жизненно))))
Итак,лидирует рассказ номер 2.
З.Ы МОМЫЕ в рассказе номер 1 улыбнул-этакий реверанс в сторону местных авторов)
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Текст №1
Ворон.
Плюсы.
Рассказ очень хорошо технически написан. Прекрасно поданы настроения, а вернее их отсутствие при изложении. Механичность первой сцены просто великолепна, тут что называется - 5 баллов. Далее автор продолжал изложение в столь же хорошо созданном тоне и ритме, ведется постоянная линия стилизации произведения, в следствии чего присутствует и драйв изложения - читатель втягивается в это безучастное действо (безучастное, не в плане плохого, отталкивающего изложения, а безучастное в плане самой бесчувственности персонажей). Не с точки зрения внутренней психологии героев, а с точки зрения наружной механики их действий (за исключением прыжка матери из окна, но об этом позже) все предъявленное на суд читателя, воспринимается легко, гармонично, ровно. Очень хорошее трешевое чтиво получилось, даже не так - получилось великолепное трешевое чтиво с сильным нуарным налетом, даже не смотря на желтую дорогу ворона.
Минусы.
Произведение, по сути своей - одноходовка. Сюжетные наметки дополнительного толка может и присутствовали, но купировались они в корне. Так момые не отыграли никакой роли, раскрытия мира комы в должном объеме не случилось, то есть все эти наметки носили скорее характер искуственного усложнения повествования, но при этом автор даже не пытался отработать какие то направленности по данным заявлениям, он этого и не собирался делать, так как финала текста он ожидал, он изначально прочертил к нему прямую линию повествования. Поэтому во второй сцене значимым для нас, для читателей, было только одно событие - поедание ворона. Опять же значительная личность второй сцены - Мастер снов по сути своей является не более чем декорацией, он введен в сюжетное повествование для той же искусственной утяжеленности повествования, но роли у него, по большому счету не было никакой. В дальнейшем же повествовании, при введении в сюжет ловца снов, должно было произойти что-то, ну хоть что-то - ожидалась конфронтация ловца и мастера - по сути заявленная сила мастера должна превосходить силу ловца, ну понимаю, что структурно это сложно было показать, потому как третья сцена так и должна была остаться третьей сценой, но единственный кошмар от ловца снов - несколько странно, да и к тому же в третьей сцене как то уж слабо и ретроспективно показана инсталляция в базовую конструкцию ловца - то есть есть структурный косячок.
При весьма хорошем стиле изложения такая одноходовость сюжетной линии очень расстраивает, так же очень расстраивает и незначительность показанного действа. Да, читатель, как бы погружается в мир произведения, но общая купированность практически всего, автор, который силой, за шкварник бегом тащит к видному, еще от самого начала текста для него финалу - это не радует. Мир получился тоннельный.
И то что ранее при плюсах было в скобках. Самоубийство матери, как личности, свершившей главный поступок в своей жизни, не достаточно обусловлено, поэтому остается по сути своей простым ходом для этакой красочной картинки.
НО!!! Не смотря на все что я тут в минусы понаписал, ТЕКСТ ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ! Автор, помните это, просто я такой вредный - обидки только на меня, вы же - великолепны! Даже завидно стало от того насколько хорошо и живо дана механика - у меня так чей-то нихрена не получалось.
Текст №2
Неоплаченный долг
При анализе данного произведения, как ни странно, надо начинать с минусов.
Итак, минусы произведения.
Очень муторно-грубо-образно повествование, отчего врубиться в произведение (врубиться не в смысле понимания, а в смысле ловли какого то ритма чтения) весьма проблемматично.
В тексте великое множество нестрельнувших ружей. К примеру взять этого же байкера, академия эта, что то там про обучение, и даже взять непосредственно того же водилу таксиста - от него ожидалось дополнительное участие (например отвоз героини куда то обратно с должными трешовыми, адовыми продолжениями). Все эти дела, личности Обязаны были выстрелить структурно, иначе их заявка на участие в произведении в столь укрупненном объеме - ничем не обусловлено.
Очень затянутые описания, это зачастую давит. К тому же описания указанные краткой крошенкой однословных образов - не есть хорошо для прозы (отсюда прекрасно понимаем ху-из-ху на данной дуэли), и при этом неутомимость и неостановимость автора в дальнейшей прогрессии уже и без того подзатянувшихся описаловок - не есть гуд для СРЕДНЕЙ ПРОЗЫ (почему большими буквами - станет ясно ближе к окончанию моего нудного монолога).
Личность змия-искусителя вместо импозантности и этакой величавости, какую, в особенности с аналогией, в виду наличия Данте Алигьери в повествовании, с Томассом Харрисом и его "Ганнибал"ом - явно не проводится. Вместо этого все его ужимки и фразы превращают его в этакого мелкого и неглубокого Акакия (причем без трагедии, да еще и напускного) прогибиста и вообще - чувачка мелочного и сугубо-скользско-неприятного. Не получилось создать образ обольстителя монолитного даже в тех местах повествования, где это было попросту необходимо.
О плюсах.
Когда подлавливаешь стиль повествования - он идет на ура, но все же, о боже мой, как он требует стилистической правки, вычесывания, выглаживания... стоп - я же о плюсах пишу.
Очень ярко прорисованы картинки.
Хорошо показана финальная идея повествования - даже получив чего хотела, ну прям очень (ну реально ж она прям очень и возможно даже в этом формате и хотела - разово), все одно очень поганенько себя чувствовать непосредственно пользованной - вешкой на пути мелкого районного мэтра. Но данная идея, ну оооооочень требует продолжения, но и об этом чуть позже.
Хорошо показана главная героиня со всеми ее матами она так то реально принцесса - редкий и гармоничный диссонанс. Реально - это прям находка! До этого такого не встречал. Автору огромный плюсик за это, потому как лично для меня такой в рожу бьющий и правдивый диссонанс персонажа - это открытие.
Теперь же, опосля всех моих долгих высказываний, надо бы столкнуть тексты. Итак - начнем!
Первый - хорошо изложен, выдан в полном объеме, прекрасно читаем и вся ценность которая и представлялась автору, уже в тексте присутствует.
Второй - автору явно не хватило времени на то чтобы добить произведение, потому как должна была получиться, минимум повесть. Это уже КРУПНАЯ ПРОЗА, оттого и нестрельнувшие ружья и все такое прочее. И, хотя, в такой форматке, это произведение и уступает первому в своей структурности, но потенциал текста много больше, нежели чем у первого. Опять же, прошу простить за грубость, возможно, когда автор добъет произведение до финала, он может и обосрется, сорвав большую задумку в мелкий пшик - но это будет на его совести, а не на моей.
ИТОГО:
Голосую за второе, но скрепя сердце, потому как первое реально классное, но второе в потенциале гораздо сильнее.
|
|
|
