|
|
|
Дуэль №754. Проза
|
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 367
Замечания : 0%
Оружие: проза.
Авторство: открытое.
Участники: Volchek, マスター, Подземный_кот
Голосование: аргументированное, один неделимый голос.
Флуд разрешен.
Сроки написания: до 21:00 07.02.2021.
Сроки голосования: две недели.
Тема дуэли:
Вокруг меня сгустились ночи тени,
Но свет внутри меня ведь не погас.
Удачи!
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 137
Замечания : 0%
Вокруг вязкая тьма. Душная, плотная. Путаюсь в ней, ворочаюсь в попытках найти удобную позу. Не получается. А получалось ли? Кажется, поиск длится бесконечно.
Мерзкое, мокрое забытьё. Оно липнет к спине, сбивается в комья, лишает даже пародии на удобство. Продолжаю крутиться, вяло отмахиваясь от наступающей расплаты. Голоса в голове стряхивают сонливость и начинают переговариваться между собой. Больно.
- Итак, – шелестящий шёпот зазмеился по черепной коробке. – Где это мы?
Морщусь, но глаза не открываю. Веки тяжеленные: позавидует даже здоровяк из старой байки. Пытаюсь облизать пересохшие губы. Попытка провалена.
- Мы в жопе, судя по всему, - ответил тоненький женский голосок. – Надо было рулить им, а не забиваться в угол. Чёрт!
- А я и рулил…ох-х, ещё как рулил. Славно было.
Напрягаю руки, чтобы поднести их к лицу. Ничего не ощущаю. Так и остались лежать, чёртовы спагеттины. Во рту вкус сгнивших воспоминаний.
- Я про себя говорю! Дура, повелась на твои обещания. И вот к чему это привело. Какие ж вы уроды. Таааак, кажется, туша приходит в себя.
Она растворяется в острой вспышке. Остатки вчерашнего вечера заполняют рот, рвутся наружу. Не мешаю им. И вот уже они расползаются по замызганному коврику у кровати. Спазмы накрывают один за другим. Кашляю и отплёвываюсь в попытках поскорее закончить процесс. Отплевался. print (“Привет, мир”).
Еле-еле удаётся поднять левую руку. Утираю слюни и сопли, тру глаза. Следующий шаг: распахнуть воспалённые зеркала души и посмотреть, куда занесла нелёгкая. Получается с третьей попытки. Сквозь приоткрытые щёлки сочится информация.
Разгром. Тотальный разгром.
Крохотное помещение выглядит, словно поле битвы. Пол усеян разбросанной одеждой и тарой всех калибров: опустошённые маленькие пузатые бутыли вперемешку с большими, статными. На некоторых отсутствуют опознавательные знаки. Но сомнений в их исчезнувшем содержимом нет. В левом углу, под плохо зашторенным окном, один из откупоренных бойцов смертельно ранен: от горла растеклось здоровое пятно.
- Может, доползёшь и слижешь всё без остатка? – вторгается ехидный шёпот. – Давай, это же так по-нашему. Грех пропадать добру. Уж явно не худу.
Губы шевелятся, пытаясь сцедить ответ, но вместо членораздельной речи раздаётся лишь тихое мычание.
- Что происходит? Почему мне так больно? Мне страшно!
Детский голос обжигает извилины. Только его не хватало.
- Тише, тише, мой мальчик, - суетливо трещит женщина. - Сейчас всё придёт в норму. Не бойся. Они немного увлеклись…
Насквозь промокшие одеяло и простыни душат. Пытаюсь выбраться из их пут. Попытка удалась. Кое-как уселся на краю узкой кровати. Понемногу начинаю ощущать отростки своего недоорганизма и возвращать контроль над ними. Обхватил руками голову. Надо собраться и продолжить осмотр. Некоторые действия всё ещё даются с огромным скрипом. Заржавевшие веки, будь они неладны.
Посреди комнатушки валяется маленький старый телевизор. Вырванный с мясом кабель лежит неподалёку. Чуть поодаль, ближе к входной двери, удалось разглядеть старый разодранный магнитофон. Кассета с выпущенными кишками лежит на столе рядом с заполненной пепельницей.
Чёрт, как это вообще получилось?
- Славная вечеринка, славная, - вновь раздаётся назойливый шёпот. – Сейчас поелозим отмычками и постараемся вскрыть ларчик с кадрами кутежа, не так ли?
- Однозначно, это необходимо, - соглашается женский голосок. – Надо разобраться во всём. Раз обосралась с контролем вчера, сегодня всё будет по-моему. Слышишь?
Осторожно киваю головой: слышу, мол. Предпринимаю попытку встать. Мир опасно дрогнул, пошатнулся. Неестественно широко расставив подпорки, что кличут ногами, принял относительно стабильное вертикальное положение.
- МНЕ СТРАШНО! Что происходит?! – вновь кричит детский голос.
- Расслабься, малыш, скоро всё узнаешь, - зашелестел шёпот. – Скоро всё станет явным.
Медленно, шаг за шагом, продираюсь сквозь срач и бреду в ванную. Короткий щелчок выключателя – комнату заливает яркий свет. Прикрываю рукой глаза и подхожу к грязному зеркалу. Прежде чем выяснять, что произошло, нужно понять, кто я сам.
- Полюбуйся на себя, красавец, - презрительно защебетала женщина. – Ты ли это?
Отвожу руку и разглядываю не себя. В отражении на меня пялится нечто незнакомое. Сшитое из различных кусков некогда человека. Мясистый красный нос, не менее красные пухлые щёки. Маленькие точки так и не раскрывшихся до конца глаз. Высокий морщинистый лоб. Взъерошенные редкие сальные волосы. Но хуже всего отвратительная гримаса – помесь ухмылки и отчаяния. Увиденное не радует, ой, не радует.
- Ну что, ты доволен, мужик? – вклинивается шёпот. – Эталонный образец бесконтрольного веселья. Ну, каков красавец, а. Машина для прожигания жизни. Горишь ярко, сгорать не планируешь. Уважаю.
Шевелю губами и выдавливаю глухое «Это…это не…не я».
- О, ещё как ты, - издевается голос. – Ещё как ты. Не обращай внимания на оболочку. В дряблом сосуде заключён по-настоящему свободный человек. Хозяин своей жизни.
- Хах, хозяин он, - насмешливо заговорила женщина. – Жалкое существо. Ты посмотри на него. А вот дал бы контроль в мои руки… Уж я бы сделала из него что-то стоящее.
Пытаюсь прогнать их, но всё впустую. Какого чёрта…
- Он и без тебя прекрасно справляется, дорогуша. Под моим наблюдением. Эй, ты, не нравится видок? Так разъеби чёртову стекляшку, давай! Сделай шажок.
Пятерня сама собой сжимается в кулак. Наверное, он прав. В груди закипает.
- Давай, бей! До полного изнеможения! До крови, до мяса! Пока не сотрёшь всё в пыль. Ты же можешь, я знаю…я…
- Пожалуйста, не надо, - вторгся ребёнок. – Не делайте ещё больнее. Пожалуйста.
Болезный мозг посылает сигналы в конечности. Тяжело выдыхаю и цепляюсь за края раковины. По спине ползут капли пота. Липкое забытьё перебралось на телеса с простыней и вызывает раздражение. Включаю воду и умываю не моё лицо. Слабое, но облегчение.
- Тааак, а теперь надо выпить таблетку, чтобы прогнать боль, - терпеливо бормочет женщина. – Начнём собирать тебя по кускам.
Выползаю из ванной в хаос и разруху.
«А они вообще есть?»
- Таблетки должны лежать на столе, - продолжает наставлять женщина. – Будь так любезен, возьми их.
Сказано – сделано. Аккуратно пробираюсь к столу и ищу взглядом пузырёк с заветным лекарством. И правда, есть: оранжевый флакон с ободранной этикеткой примостился аккурат неподалёку от чудом уцелевшего телефона.
- Ох, дружище, вовсе не они тебе нужны, - забубнил шёпот. – Ты же знаешь, что нам помогут вещи гораздо мощнее и приятнее. Забег нужно продолжать. На максимальной скорости. Снимаю первый замочек: у тебя точно должны были остаться волшебные капсулы – фломастеры для раскрашивания окружения. От старого доброго товарища.
А он прав: память услужливо подкинула размытую фотокарточку – небольшой зип-лок с разноцветными пилюлями. Чёрный силуэт с подозрительно знакомым голосом, утверждающий, что «это дерьмо поможет выбраться за рамки возможного». Прислушиваюсь к внутренним ощущениям: волшебство действительно существует. Перед глазами маячит следующая карточка: дисконнект от тела, блуждания по неестественно ярким коридорам из сахарной ваты. Затем нырок в бассейн, пахнущий наслаждением. Оргазм, заполняемый каждую клетку оболочки. Жёсткое приземление.
- Эй, приём-приём, - злой голос женщины возвращает в настоящее. – Выпей таблетку, быстро! А затем набери номер администратора!
Покорно выполняю приказ.
- Какие же скучные пути ты выбираешь, - с сожалением говорит мужчина.
- Зато действенные, - отчеканила она в ответ.
Неловкими пальцами пытаюсь попасть в диск и набрать ряд цифр, которые рассмотрел на криво приклеенной к тельцу аппарата бумажке. В конце концов, удаётся достичь цели. Короткий щелчок и по проводу поползли густые гудки.
Бииип…
Бииип…
Бииип…
На другом конце провода раздался сдобренный помехами бас.
- Ну, привет, урод. Соизволил позвонить наконец-то.
- И ты стерпишь это? – ядовито зашипел мужчина. – Ответь ему в таком же тоне. Приложи мудака.
- Эээ, нет, ни черта подобного. – вмешалась женщина. – Веди себя нормально. Мы собираемся по кускам, помнишь?
Киваю и тихо отвечаю:
- Д…добрый день.
Трубка забасила.
- Ну, для тебя уж точно не добрый. После того, что ты вчера устроил.
- Продолжай, продолжай.
Чувствую, как потеет рука, держащая трубку.
- А что вчера было? Напомните, пожалуйста.
Это не мой голос. Мерзкий скрип.
- Ах, тебе напомнить? Ну ты и наглец, приятель. Ты вчера пустился во все тяжкие: разнёс к херам кафе. Бросался посудой. Метал вилки и ножи в постояльцев. Продолжать?
- О, да, было бы неплохо повторить, не правда ли?
Переложил трубку в другую руку и ответил:
- Да, пожалуйста.
- Потом начал доёбываться до девушки. Вопил ей в лицо, что она шлюха и сломала тебе жизнь. Затем полез к ней под юбку. Конечно же, перед этим стащив с себя брюки. Они, кстати, так и валяются внизу.
- Пусть он замолчит, пусть он замолчит! Мне не нравится, что он говорит!
Немного помолчав, спросил:
- А дальше?
Незнакомец на другом конце провода заговорил громче:
- Плевался в оттаскивающих тебя людей, порывался затеять драку. А потом упал на пол и начал рыдать, как младенец. Верещал о том, что можешь всё исправить. Начал срывать с себя рубаху, но, хвала богам, тебя остановили. Отнесли в номер, где ты продолжил буянить. Кстати, об этом…
- Да?
- С тебя две тысячи монет за тот пиздец, что устроил. Соседи жаловались, что ты рычал, бил по стенам, швырялся бутылками. В общем, если не возместишь ущерб, я позвоню в полицию… У тебя времени до сегодняшнего вечера.
Щелчок.
- Вот же мразь, - возмутился мужчина. – Какой ущерб? Как он смеет требовать с нас хоть что-то? Мы не будем платить! Спустись и начисти ему морду! Давай!
- Заткнись, просто заткнись, - устало проговорила женщина. – Ну и натворил ты дел. Господи, какая же я дура…
Бросил урчащую гудками трубку мимо аппарата и сел на пол. Внутри заворошилось чувство вины. Неприятное, склизкое, оно вцепилось своими лапами в рой мыслей и отравляло их. Оглядевшись, увидел валяющееся под столом пальто. Пальцы сами собой вцепились в плотную ткань и подтянули его ближе.
- Дружок, пошарь в карманах, - прошептал женский голос. – Вдруг найдётся что-то полезное.
Дрожащими руками начал копаться в недрах. И поиски были не напрасными. Пальцы выудили из левого кармана небольшую книжицу с потертыми краями.
- Так, так, блокнот с номерами, - заговорил мужчина. – Набирай старому другу и зови его сюда. Вместе разъебём наглеца и продолжим наше правое дело.
Повинуясь, раскрыл находку и начал изучать слипшиеся страницы в поисках нужного номера. Десятки безликих людей, скрывающихся за странными псевдонимами, заполонили листы записной книги.
- Так, а это что за номер? – спросила женщина. – нацарапан и несколько раз обведён ручкой. Хмм, «Она»? Интересно, очень интересно.
Не моё лицо скривилось в подобии улыбки. Наверняка, выглядит мерзко. И вновь память выдала фотокарточку: нежнейшее создание, что всегда было ласково и приветливо. Настоящий шедевр на фоне уродливой размазни. Слайд меняется: она спустилась, словно ангел, согрев своей любовью. Робость, смущение – она смела все страхи и тревоги, подарив чувство, доселе не посещавшее жалкое подобие человека.
- Приятель, даже не думай. Не поддавайся слабости. Ты - свободен, помнишь? Не ведись на эту ерунду! Отвлекись от номера. Ты не должен звонить. Ищи вариант продолжить движение по своему пути! По нашему пути! Единственному верному…
- А я бы позвонил, - подал голос ребёнок. – Вдруг «Она» поможет нам.
Опираюсь о стену, поднимаю тушу. Тяну клешню к телефону. Странное волнение прошибает мощным зарядом. Стоит ли?
- Не стоит! Зачем «Она» тебе? – взрывается мужской голос. – Не смей! Не…
- Ты всё делаешь правильно.
Рука бесконечно долго набирает номер. Щелчок.
Время тянется невыносимо медленно. Гудки расползаются, словно круги на воде. Сомневаюсь: так ли нужно нырять в этот омут?
- Дорогой, поверь, это необходимо, - шепчет женщина.
Трубку снимает мальчик.
- Алло?
Звук выбивает почву из-под ног. Мозг неистово скрежещет, выдавая диафильм: мой сын, наше дитя. Сотни карточек вместе с ним. Дрожащим голосом отвечаю:
- С-с…сынок, это ты?
Ребёнок долго молчит, а потом переспрашивает:
- Алло, кто это?
Я хочу кричать, но сил хватает лишь на тихий лепет:
- Сынок, это я. Позови, пожалуйста, маму. Прошу тебя.
- Тряпка! Размазня! – беснуется мужчина. – Предатель!
Ожидание убивает. Утираю пот со лба и жду, жду. Вожделенный звук прокатывается по проводам:
- Алло, кто вы?
Слова несутся вперёд мыслей.
- Дорогая, это я. Родная моя, ты не представляешь, как рад тебя слышать. Я…я попал в очень странную историю. Мне нужна помощь.
- Вот, теперь я обретаю контроль, - удовлетворённо бормочет женщина. – Сейчас мы всё устроим.
До странного суровый голос бьёт прямо в сердце.
- Ох, опять вы? Мужчина, я вас предупреждала! Хватит звонить нам! Я не ваша супруга!
- А вот это уже интересно, очень интересно, - лезет в диалог мужчина. – Тупая сука не хочет знать тебя, приятель. Выскажи, выскажи ей всё!
Потирая переносицу, бормочу:
- Солнце, ты чего? Мы же с тобой столько лет вместе… Как…как ты можешь такое говорить? Мы же…
Стальной голос перебивает:
- Нет никаких нас! Вы – больной! Хватит беспокоить меня и пугать моего сына!
Дышать становится невыносимо тяжело. Хватаю ртом воздух, но не могу насытиться. И без того развинченное сознание теряет последний ориентир.
- Повторяю, хватит беспокоить нас!
Щелчок. Гудки – гвозди в крышку гроба.
- Какого чёрта? – растерянно спрашивает женщина. – Как такое может быть? Чего ты гогочешь?
- Ты не понимаешь? Наш общий сосуд напридумывал себе светлые чувства и здоровую семью. До чего же ты жалок. Поздравляю, ты достиг дна. Но не в моих глазах. В её.
- Я всё равно не…
- А тут и понимать нечего. Обычный отщепенец, которого слишком часто макали в говно, стал чище многих. Неудачник, который превратился в прекрасного принца. Освободился от всех оков и наконец-то увидел своё настоящее лицо.
Мотаю головой, пытаясь прогнать голоса. «Как же…как же она».
- Открыл для себя настоящее счастье. Счастье медленно гнить. На это у него силёнок хватит ещё очень долго, благодаря мне. А теперь посторонись, я берусь за вожжи.
Покорно кладу трубку на место и бросаю записную книжку на стол. Где-то здесь должен лежать зип-лок с пропуском в лучшие миры.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Несущий свет
Вокруг меня сгустились ночи тени,
Но свет внутри меня ведь не погас
- Ты веришь в ад? – бросил он через плечо вопрос рядовому Андерсену, и снова уставился в зеркало, аккуратно приблизил опасную бритву к горлу.
- Я хочу верить в рай, не хочу в ад, - ответ предсказуемый. Они находились в маленькой обшарпанной полуподвальной комнатке с бетонными стенами, кругом едва ли не мрак, серость этого чертового бетона, а там, за узеньким окошком, что под потолком – мертвый разрушенный город. А в городе – враги, и прекрасный шанс сдохнуть за любым углом, на любой дорожке, тропинке – где угодно.
- А в дьявола ты веришь? – он усмехнулся Андерсену в зеркало, увидел, как того перекосило.
- Хочу верить в Бога, только в рай, в Бога и всю его гребаную, ангельскую армию с их горнами и крылышками.
- Богу до этого места нет дела, его тут не встретишь, - он провел опасной бритвой по горлу, сбривая на сухую щетину, добавил, - а Люцифер, он тоже ангел, и уверяю тебя, он тут.
- Что за дурь ты несешь, ты можешь нормально, о бабах там, о том кто у тебя там на гражданке…
- А что бы ты сказал ему при встрече. Ангелу? – обернулся к Андерсену, отирая бритву о штаны своей серой формы.
- Люциферу твоему что ли?
- Да.
- Пусть валит в свой ад, и войну эту с собой забирает со всеми этими… - замолчал на секунду, закончил, - иди ты в жопу, Боб, и разговоры с собой забери. И вообще, что за бред. Если бы я его тут встретил, сказал бы ему, да-да, я бы ему так и сказал: а ну, Люцик, кончи по быстрому всех хороших, и дай быстро победить всем плохим, чтобы мы не мучались тут, не боялись, и не подыхали каждую гребаную секунду от страха до усрачки. Да! Я бы ему так и сказал!
- А если ты хороший?
- Тогда пусть и я кончусь, а не буду ссаться по углам, что меня сейчас продырявят и буду собирать кишки по асфальту, пока не сдохну. И если я хороший, то сразу в рай! Но лишь бы разом все закончилось!
- Я думаю он учтет твои пожелания, - Боб ощерился в злой кособокой усмешке, - Вот только разом нельзя. Бог создал этот мир с кучей правил, и играть надо только по правилам, воевать потом и кровью, кровью и потом, и даже твоими кишками.
- Отвали, святоша, для дьявола и бога правила не писаны.
Х Х Х
Боб был «найденышем». Он как то вдруг сам обнаружился под носом часового, того самого Андерсена, выставленного у руин школы. Просто раздался голос из ночной тьмы в шаге от спины часового:
- Брат, огонька не будет?
Андерсен едва в штаны не наложил, попытался развернуться, попытался наставить ствол на неожиданного гостя, но ничего не успел. Боб уже положил руку на ствол его автомата, не давая поднять оружие, в другой руке у него была сигарета, для коей он и просил огонек.
Андерсен входил в шестую роту, ну как роту, жалкие остатки роты, изрядно потрепанную городскими боями. В живых, в действующих бойцах на тот момент оставалось едва лишь более сотни солдат, а прочие… Кто где. Кто весь в бинтах, а кто и глядит остекленвшим взором в туманное, серо-свинцовое небо.
Борьба за этот утлый городишко, расположившийся на столь нужном стратегическом направлении, длилась уже не первый месяц. И те, и другие – каждая сторона, ожидала своего подкрепление, подхода своих основных сил, и к тому времени город должен быть и удержан, и очищен от зловредного противника. Но пока это не удавалось ни той ни этой стороне. Мирные жители покинули родные стены уже давненько, разве что в отдельных квартирах, изрядно порушенных стрельбой и канонадой, оставались старички да старухи, а может и еще кто. Но толком никого не было.
Город был противный, мерзкий, отвратительный. Тяжелой стародавней архитектуры дома, из тех времен, когда все было серотиповым, отдельные деревца, сейчас, по глубокой осенней поре, голые, скрюченные, как артритные пальцы старика, посеченные пулями и осколками. Вечный туман, вечная сырость, вечная, будто никогда не прекращающаяся изморось, и вечно тяжелое, набрякшее свинцом туч, небо над головой.
Боб, по его словам, был из полностью изничтоженного минометного взвода, говорил, что его контузило, но вроде бы имена, номера, расположения и прочую дополнительную вспомогательную информацию – докладывал верно. Посему был принят для дальнейшего служения родине, нации, и, непосредственно, майору шестой роты, Джозефу Селва.
Поначалу на него косились, но буквально на утро, после своего появления перед Андерсеном, он влез в самую гущу очередной заварушки и на своем горбу вытащил раненного Стива, но… Зря. Стива размотало так, что его даже сам Господь Бог и сотоварищи не смогли бы собрать воедино. Как он еще был жив, к тому времени, как Боб притараканил его под беснующимся обстрелом, непонятно. Он подышал еще чуток, что-то попытался просипеть, хватанул все того же Боба крепко за плечо, закашлялся и как-то так, на середине кашля – кончился.
С тех пор к Бобу относились как к своему парню, вот только любил он доставать своими душещипательными беседами, и все у него это как-то с подковыркой было, и все не радостное. Андерсен, кого Боб будто за лучшего друга себе избрал, понимал: так-то единственный выживший, всех при нем размотало, самого глушануло – всяко разно человек много о мире загробном надумать успел, но все же – бесило.
Х Х Х
Сегодня Боб решил особо не лезть под шкуру Андерсена, посему, сразу после бриться, подвальными тропами крепко порушенной коллекторной станции, отправился к пролому – здоровой воронке, через которую они, ротные, в этом станции и оказались.
Добрел, кивнул часовому Киму, что притаился в темноте , уселся на изрядный обломок стены, ввалившейся в коридор, достал сигареты, закурил. Все как всегда, все серо, все туманно, в глубине воронки, где образовался уже едва не пруд, видно как по глади воды цапкаются невидимые глазу капли воды.
Первая затяжка, выдох дыма, снова затяжка. Боб отдыхал. Узкоглазый Ким смотрел на него неодобрительно, но ничего не говорил. Он тоже знал странности Боба, уже успел к ним привыкнуть, и знал, что тому судьбой положено больше чем прочим, он был как талисман. Наперед чувствовал, где и что будет, где их ждет засада, где может притаиться снайпер, где поставлена растяжка – он был как дар небес, и потому Ким промолчал. Хотя кого другого прогнал бы и крепким словцом, да еще и хорошим пинком бы наподдал, за то, что светится в проломе, возможно на виду у противника.
- Ким, - Боб скомкал докуренный до фильтра бычок и щелчком отправил его в темноту тоннеля, - я пойду прогуляюсь.
- Куда? – шепотом ответил Ким.
- Да отлить.
- Не светись там, - скорее для проформы, чем из беспокойства, сказал Ким.
- Само собой.
Боб легко и ловко перемахнул через останки стены на улицу, его берцы влажно чавкнули в грязь воронки. Звуки были глухие, ватные, будто сонные. Мертвый город, мертвые звуки, ватная тишь, и все залеплено этим саваном тумана – кома. Ким и сам был не прочь покурить, вот только он не был любимцем судьбы, как Боб, потому сунул обратно в карман пачку, которую уже, сам не заметя когда, вытащил из кармана. Так же Ким прекрасно знал, что ожидать возвращения Боба в скорости не стоит. Тот уходил частенько и надолго, и всегда это обзывал надобностью «отлить».
Боб шел по пустому городу почти не прячась, не перебегая от угла к углу, не залегая за выгоревшими остовами машин. Под ногами едва слышно хрустело мелкое крошево камней, стекла, но если прислушаться, остановиться – было тихо. Только лишь крик воронья изредка да издали доносился эхасто откуда-то, а откуда – толком и не разобрать – туман путал звуки, и близкое казалось далеким, а далекое – близким.
Деревья представали пред бобом в своих скорченных позах, в своем искореженном одеянии посеченной коры, угрюмо смотрела на него выгоревшая бронетехника. Ну и мертвецы – без них никуда. Сначала на них обращаешь внимание, а потом – просто перестаешь замечать. Нет, не видеть, глазами они прекрасно различимы, а вот подсознанием – в расчет не берутся.
Если же смотреть специально… Вон, тот, в подгоревшей форме танкиста, усевшийся у стены, похож на нажравшегося бомжа, что прикорнул усевшись. А вон тот, лежащий на спине, со вскинутой обгорелой головой, похож на загорающего пляжного отдыхающего. Вот только нет ни пляжа, ни солнца, и глаз тоже нет – в серое небо слепо таращатся впалые, с остатками горелого желе глазных яблок, глазницы.
Боб перешагнул через безглазого, сделал еще пару шагов, и перед ним хищно дзыкнув об асфальт, срикошетила пуля, а через мгновение донесся басовитый раскат выстрела.
Боб рыбкой юркнул за остов горелого БМП, оттуда, по жухлой траве газона, переметнулся за угол ближайшего дома. Снова раздался раскат выстрела, но куда ударила пуля в этот раз – он не увидел. Видимо просто били для острастки, а может и по показавшемуся движению. Но этот второй выстрел помог Бобу – запомнил направление. Значит ему туда.
Х Х Х
- Ой не нравится мне все это, - тихо шептал Андерсен, вжавшийся спиной в стену, - ой не нравится.
Боб глянул через плечо, и увидел целую шеренгу таких же, как Андерсен, жавшихся к стене, бойцов. Да и по лицам их было прекрасно видно, что им это тоже ой как не нравится. И все они были тут по его почину, по его информации, что он доставил майору. Да и сам майор Джозеф Селва был не в великой радости, от того, что им пришлось выползти из столь полюбившихся катакомб коллекторной станции, и переться не пойми куда по этим гулким, сырым улицам.
- Боб, - окликнули его спереди, обернулся, - майор зовет.
- Хорошо, - Боб пригнувшись, скоро заскользил вперед цепочки, туда, где у угла здания застыла утлая фигурка Джозефа Селва.
- Да, майор! – тихо шепнул он.
- Снайпер где?
- Позиция была в горелой пятиэтажке слева, на пятом, у разлома. Но, как по мне, еще должен быть в том скворечнике, на пристрое, и, всяко у них наблюдатель есть на той рушенной высотке…
- Если не знаешь, не говори, - осадил его майор.
- Есть, сер! – тихо отчеканил он.
- Гранатометчиков, и Дугласа сюда, - майор оперся спиной о стену, - побыстрее.
Боб пробежал обратно по строю, сообщил о распоряжении. Дуглас со своей снайперкой и расчет гранатометчиков поспешили вперед.
- Андерсен, да все нормально будет, успокойся, - Боб похлопал его по спине.
- Отвали, - он дернулся, сбрасывая его руку.
- Помни, все что ты желал, ангел учтет.
- Ты хоть сейчас можешь заткнуться? А? Ну заткнись уже, пожалуйста, Боб, заткнись.
- Через две минуты, рывок, - передали по цепочке, - второе отделение уходит влево.
- Две минуты, - тихо застонал Андерсен, - гребаные две минуты!
Х Х Х
А через две минуты все и понеслось. Сначала раздался одиночный выстрел Дугласа, а после скорой очередью изводя запас гранат в улитке, затараторил АГС. Ответ не заставил себя долго ждать, раздался далекий стрекот стрельбы, басистой барабанной дробью заохал тяжелый пулемет, ухнул взрыв лишь в небольшом отдалении.
- Рывок, - крикнул кто-то, и они побежали…
Боб несся вместе со всеми по примыкающим улицам, пока основной, отвлекающий бой шел где-то там, позади. Вот и второе звено отделилось – у них своя задача, вторая волна отвлечения, пока расчет АГС с Дугласом уйдут со своих позиций.
А вот и тот дом, что нужен Бобу, та арка прохода в стене, куда он и юркнул. Никто не заметил, что он пропал из общих рядов, да и не надо было им той пропажи замечать. Боб влетел во двор, стандартный двор коробку, двор колодец, вот только он был не до конца сомкнут, благодаря затянувшимся боям.
Вон, здоровый пролом, а в нем застывший, нашедший последний приют, искореженный танк, и выгоревший до костей мертвец, торчащий из люка.
Боб бежал легко, пронесся стрелой через двор, что вбирал в себя эхо боя снаружи, множил его в своих четырех стенах, взбежал на омытую от сажи изморосью, броню, юркнул мимо горелого мертвяка, и выскочил к стене той самой пятиэтажки, из которой по нему бил снайпер.
В бой вступила вторая группа. Вовремя – хорошее отвлечение.
Боб серой тенью в столь же безликой, размытой тени здания пронесся до горелой пятиэтажки, ловко скакнул вверх, уцепившись за выбитую когда-то взрывом раму, ладони прорезало острой болью, стекло резануло кожу по самое мясо. Он, не обращая внимания, подтянулся, ввалился пустую квартиру. Нет, не пустую. В темный угол комнаты забилась испуганная женщина с младенцем на руках, одной рукой она зажимала ему рот.
- Тихо, - он шагнул к ней, - все будет нормально, вы только не кричите. Тихо, - он медленно подходил к ней, а после резко, в единое мгновение, всадил ей нож в горло.
Она захрипела, из горла по грязной шее полилась черная кровь, рука соскользнула со рта младенца и тот огласил комнату своим натужным криком. Да и шут с ним, это крик ребенка, на него никто не обратит внимания в пылу боя – это нормально.
Боб заспешил вперед, к входной двери квартиры. Те – пускай штурмуют, у него своя задача. Какая… Он и сам не подозревал, но точно знал, что если увидит, того, кого нужно – узнает сразу, а если увидит и узнает… То и вопрос будет решен.
Пистолет сам по себе оказался в руках, автомат переброшен через плечо, входная дверь распахнута, лестница витой змеей спешит вверх и он несется ввысь, окропляя ступени кровью из резаных ладоней.
Тень-силуэт выше на пару пролетов – выстрел, звук падения автомата, уханье упавшего тела, и выше, и выше и пятый этаж, снова выстрел, перепрыгнуть через только что убитого, крепким ударом ноги распахнуть дверь…
Очередь дали в упор, он почувствовал как бок обожгло раскаленными углями в двух местах, и выстрелил – кто-то упал, и вот он тут.
Перед ним испуганный солдатик, молодой еще совсем парнишка, и в руках его дрожащих автомат, который так и не снят с предохранителя. Солобон, желторотый юнец, но это он – узнал, узнал сразу! Осклабился в злой улыбке, медленно поднял пистолет, наводя на лоб парнишки, начал нажимать на спусковой куорок…
Гром очереди ударил по ушам и только потом спину, грудь Боба разворотило разрывающей болью, он будто в замедленной съемке, увидел как куски его тела вырывает из груди и выносит вперед, забрызгивая все вокруг его кровью – сзади, кто-то сзади.
И уже падая, уже умирая, Боб успел вскинуть оружие, нажать на спуск, но грохота выстрела уже не услышал, погиб.
Голову молодого парнишки откинуло, он упал на пол, раскинул руки, из головы, прямо под линией волос, толчками била кровь.
- Пацан, - через труп Боба перепрыгнул боец в годах, склонился над парнишкой.
- Как он? – окрикнул кто-то сзади.
- Живой, - боец улыбнулся, - живой еще, может выкарабкается.
Х Х Х
Грохот штурма за окнами затихал. Наступление захлебнулось, да так что намертво. Майор Селва валялся на асфальте, пораскинув мозгами в буквальном смысле, Дуглас, прошитый очередью, истекал кровью, он уже холодел, не чувствовал своего тела. А вот Андерсен тот еще чувствовал. Он, как про то и говорил раньше, орал, выл, цеплялся сбитыми в кровь пальцами за асфальт и полз не пойми куда, а его нутро, кишки, были разворочены парой пуль из крупнокалиберного пулемета. За ним тянулись кишки, и все внутри его горело адским пламенем. А через пару минут, которые для него показались вечностью, он умер.
Х Х Х
Мальчишка выжил, вот только нужна ли такая жизнь… От его мозгов, прекраснейших, какие являются в наш мир едва ли ни раз в столетие, остались только инстинкты. Он мог сказать: «куща» - что обозначало кушать, или «ка» - что обозначало желание покакать или пописать. Ходить тоже у него особо не получалось, поэтому передвигался он все больше сидя на заднице, неумело переваливаясь и подтаскивая себя руками.
Не смог появится тот, кто потом, через буквально десяток лет, смог бы погасить эскалацию, вертикаль развивающегося конфликта, найти точки урегулирования и потому…
Х Х Х
8 И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.
12 И когда Он снял шестую печать, я взглянул, и вот, произошло великое землетрясение, и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь.
13 И звезды небесные пали на землю, как смоковница, потрясаемая сильным ветром, роняет незрелые смоквы свои.
14 И небо скрылось, свившись как свиток; и всякая гора и остров двинулись с мест своих.
15 И цари земные, и вельможи, и богатые, и тысяченачальники, и сильные, и всякий раб, и всякий свободный скрылись в пещеры и в ущелья гор,
16 и говорят горам и камням: падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца;
17 ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?
Х Х Х
И пали звезды с неба, и был ад огненный на земле, и небо скрылось, и солнце стало мрачно, и луна во тьме ночной сделалась как кровь после нанесения ядерных ударов. И явились и глад и смерть и мор, и пришел великий день гнева Его и Дьявол, Люцифер с воинством своим явились на твердь земную для последней битвы.
Люцифер огненной поступью шагал по земле, и во след его армии оставалась лишь тьма выжженной земли, и истлевшие тела. И род людской, бежал, отступал, сгнивая от болезней, умирая от глада, погибая…
И стал час последней битвы, и стал Люцифер против воинства людского, что осталось последним на лике Земли. И была сеча, и по заповедям Его, билось воинство ада, на равных с воинством людским, ибо нет силы гиены огненной во чертогах прижизненных, и только силой плоти, силой крови своей проклятые биться могли. И теснили они воинство людское, и наступал час смерти каждого и стало пусто на земле, и…
Люцифер шагнул вперед, он тот, имя кому легион, и кем он был, и Иродом, и Атиллой, и Чингисханом, и Калигулой, и Бобом, и всем он был, стал он пред последними людьми на Земле, пред мальчишкой и умирающим от ран стариком.
- Где ты! – голос его пронзил черное небо, - Явись и защити их!
Небо молчало. Старик вздрогнул и умер, из рук его выпал пистолет, мальчишка хватанул его с земли, выставил перед собой.
- Защити его! – взревел Люцифер, а после… встал на колени, склонил голову и произнес, едва слышным шепотом, - Прими, отец мой.
И был выстрел и пал Люцифер, отец лжи, и стало царство Божие.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 824
Замечания : 0%
Дуй
Всё, что зачем, то знакомо, но всё в первый раз. Вешние воды мнут почву. Талые, сами из комы – из забытья зимней смерти. Полой, бездонной, беспечной. Прежде заветной Нирваны. Двинет – сочится, взметнётся. Взбухнет и бухнет, гром в грозы. Вскрикнет, вспорхнёт птицей в небо. В миг, как разверзлась лазурь. И во всём, и всем, и всему до естества своего естественном, новое, всё же, вновь дуновение.
Он видеть мог тем, что он слышал. Он слышать мог тем, что он ощутил, соприкасаясь. Не зная, что мог. Потому и не зная того, что не смог бы.
Что удивило бы меня в пробуждении природы, при смене времени года – при смене грузной, и для меня самого во многом отчуждающей от жизни и остужающей пыл ее, во многом удаляющей от нее, той же порой осенней – признаками ветшалости, увядания, завершения, и весною теперь воскрешения, что? Взять хоть близкий мне по доступности и больше по месту жительства, мне – обывателю тривиального мегаполиса, городской парк культуры и отдыха. Пусть даже будь это и Ботанический сад. Хотя и в идеале безусловным бы стал Заповедник. Справедливости ради, стоит отметить особенность наличия на нашей планете и действительно нетронутых мест естественной природы. Не дотянулась цивилизация. Что странно. Или не совсем точно. А может и совсем не точно – совсем не так. Да не о том речь.
В просторах горного плато Тянь-Шаня ли, в прибрежной косе, вернувшейся в берега Миссисипи ли, на склоне ли соснового бора, у родника, или в джунглях Непала – на выкорчеванном прирученными слонами, уж три года как, раскинувшемся промеж тропиков лугу, или, попросту, на клумбе жилой многоэтажки, в спальном районе города Курска, расцвел одуванчик.
Да не один.
Вся клумба, ухоженная заботливой рукой жителей, была усеяна, в этот пригожий весенний день, яркими точками сгустков отражения солнышка. Ему в подражание. А сейчас вовсю, но нежно, объявшему светом и теплом гуляющих во дворе. Клумба украшает детскую площадку. Украшает достойно. Не только сейчас, и летом, и осенью, даже, щедро взращивает всё множество засаженных на ней цветов. Видом и сортами подобранных в соответствие этому самому. Цветению, как можно дольше. Вровень постоянному цветению, в эту пору, всех постояльцев площадки. Во всем постоянстве их смен в пору детства для них. Для детей.
В окружении изредка проникающих во двор отголосков шума городских кварталов, в привычном многообразии щебета городской птицы, из крон декоративного кустарника и широколиственных деревцев, окаймляющих детскую площадку, резвилась стайка местной ребятни. Разных возрастов, от неотступно находящихся под пристальным вниманием своих родителей, до почти самостоятельной шпаны. И почти шпаны. И все при деле. Дело, безусловно, важное и серьезное. Требующее, пожалуй, самой полной отдачи и себя, и всех своих сил. И времени. Естественно исключим из такого важного дела мам и пап. Естественно. Эти не в счёт. Куда уж им.
Каким это ветром вдруг, от столь занятой и старательной в своем важном и серьезном деле ребятни, отделилась, порывом, их мельчайшая частица – пучерукая и шустроногая девчонка, и, раскинув струйки русых кудрей по ветру, понеслась к клумбе, оставим на совести ветра. Но, раз мама ее, для которой не стала неожиданной, а даже привычна такая неожиданность, ни сколь не смутилась, то быть по сему. Хотя, вполне явно, что это именно легенькая голубенькая курточка на ней. Надувшись в неуместном застое, встрепенулась и полетела куда-то, подзадоривая и подталкивая капюшоном вперед, куда-то вперед. Хотя и вполне явно, что это красно-беленькие ботиночки, на девчонке, устали стоять стоймя, да дали ходу вдаль. На то они и башмачки. Но, так и ли иначе, девочка уже топорщилась как всегда удивленными и восхищенными глазками, небесной синевы, на созревший в куче собратьев одуванчик. Вероятно очень вдумчивое и мудрое вырвалось в возгласе ее, на уведенное. Вероятно очень меткое и значительное, пусть и не всем понятное, не всем дано ведь и услышать, сквозь едкий гул подобного же в округе, от столь же внимательных и мудрых естествоиспытателей. Вероятно. А курточка уже влетала в самую гущу цветника, а башмачки уже вскарабкались в самую цветастую жижу. Девочка присела. Курточка взмахнула рукавами в стороны, и голосок из нее опять превознесся над всей площадкой. И птицы на миг умолкли. И ветерок вмиг утих. И ручонки юной прелестной особы растопыренными пальчиками усердно и метко выхватывали пышный беленький цветочек. Пыжась сорвать.
- Дуй.
Подоспев к дочке, произнесла ей мама. Настороженно глядя на дочь, и любуясь ее зачарованностью цветком.
- Ну же, вот так.
Показав оглянувшейся впопыхах доченьке резкий короткий выдох, из скрученных трубочкой губ.
В мимолетный миг детского раздумья, что отразился лучезарной улыбкой девочки маме, естественно было недоумение лишь одним. Неуместной подсказкой. Нет, оно конечно, оно бы и нужное, оно приятное и вниманием, но оно лишнее. Лишнее спешкой. Понятно, что, что делать известно и курточке самой, да и башмачки прекрасно сами справляются. Но, просто, вот дунуть-то на цветок, а не вдуть его в себя, тут уж много ума не нужно. Дело времени. Ротик знает сам, носик знает сам. Ну и ладно! И детство дует. Дует еще неуверенно, еще ведь в первый раз, но так привычно и легко, что это ему не впервой.
Стайка парашютиков одуванчика взмывает в весенний безоблачный день, вспорхнув от дуновения на их соцветия, и ринувшись в полёт, подхваченная ветерком, по двору. Под звонкий раскатистый смех, и мамы, и дочки. Внеся радость такому неожиданному для курточки и башмачков событию. Взоры и веселье остальной одежки детства, занятого до того своим весьма важным и нужным, и серьезным занятием, теперь вовлечены в этот полёт. Парашютики дружно взмывают над площадкой. Будь у них ручонки, так же бы непринужденно и, как положено, приветствовали свободу свою. И пусть нет у них башмачков, улепетывают вдаль.
Проехавшая мимо такси, спешащее на вызов к клиенту, подбросило потоком ветра, от кинувшего солнечных зайчиков, лобового стекла. И парашютики разлетаются кто куда. Кто и застрял уже в дворниках стекла авто, кто и прочь выскользнул. И, сквозь сочную зеленью свежую листву аллеи каштанов, кто и взвил ввысь над домами. Провожая, лик солнца с небес, к горизонту.
Все они и каждый несут в своем полёте, явно, что-то важное, явно, что-то серьезное, и явно, что-то значимое уже не только детству. Не только своему. Все они и каждый несут с собой и собой семя. Семя того самого цветка. Того самого, что возродило их всех, и каждого, в том самом возрождении и воскресении весны. Весны всей природы. А в семени память, что же еще. И здесь без подсказки, что явно и самому семени. И этот полёт – так же. А, возможно, что только полёт. Возможно и явно. Ведь чаще, что далее этого полёта ничего и не будет. Возможно и явно. Не все и каждый смогут удачно доставить своё семя до важного и серьезного для всех места. Места для новой весны. Места для вновь новой жизни.
Упал во дворе, вот, один парашютик из всех. Упал прямо в лужицу. Упал на асфальт. Упало с ним и семя его. Прямо в лужу и – в смолы и камень. Упавшее в грязь. Так вскоре, достаточно быстро, достаточно мельком скользнёт мимо лето. Покроет и осень листом тем, что был еще в памяти сочно зеленым и свежим, и пал уж пожухлый с ним прежний полёт. А поверх зима бросит наледь. В таком же беспамятстве слягут снежинки, того же полёта в себе своего позабыв. Не каждая пусть и не каждый, но каждому будет размыто – когда растворяется память, и в луже, в воде, и в метелях. И в шествии поверх людей, и всей вечности дней. В череде, в прохожих по льду тротуара, по той самой когда-то, что луже, в которой теперь притаился взлетевший из детства.
Он видеть мог тем, что он слышал. Он слышать мог тем, что он мог ощутить, соприкасаясь. Не зная, что мог. Потому и не зная того, что не смог бы.
Пробегут по нему башмачки, но уже повзрослевшие, уже утепленные для зимы сапожки. Рождая лишь отголосок вскарабкавшихся прежде в клумбу ботиночек. Скользнут скрежетом льда коньки, в виртуозном фуэте, изящно ножкой, кружащейся по двору в новогодний вечер девушки, в наряде снегурочки. Проскользнут, путаясь друг в дружке, и мама и мапа и детки одного счастливого семейства. Постукивая клюкой, проковыляет, по нему, укутанная в шаль, под пальто, пенсионерка. Ворча что-то себе под нос. Путешествуя в соседний подъезд к подруге детства. А промерзшая до камня память, теперь, угаснет в толще скрюченной грязи.
Наступит весна ли? Вновь? А этому лужа в неведении. И этому.
А есть ли уже тот парашютик, под хлипкой толщей воды, в ее гуще скукоженной льда, неизвестно нам.
И вновь и впервые случится, что канет зима. И вновь и впервые случится, весна что пришла. В просторах ли горного плато Тянь-Шаня, в косе ли прибрежной, вернувшейся вновь в берега Миссисипи. На склоне ли бора соснового, у родника, или в джунглях Непала – на выкорчеванном прирученными слонами, уж три года как, раскинувшемся промеж тропиков лугу, или, попросту, на клумбе жилой многоэтажки, в спальном районе города Курска, расцвёл одуванчик.
Ни солнца лучи, распекая сгрудившийся над ним лёд, сковавший его. Ни бег ручейка, что унес его в клумбу, в беспамятстве. Ни даже шум-гам ребятни, вновь хватко площадку свою оккупировав детством, в свой в нём первый раз. Ни даже полёт, о чем память хранит отголосок лишь. И даже ни жгучий порыв любопытства дочурки, сыночка, ни мамы, ни папы. Ни стёг дуновения ввысь. Нет – ни что это не стало той силой, той волей, что так же, как прежде, опять даст тот самый полёт.
Лишь вечное в свете, во мраке, лишь точное в жизни, и в смерти, лишь страсть поделиться всем в семени с теми, кто в нём – кто будет еще, кто вновь не был еще, кто станет способным из семени семени внять.
|
Группа: МОДЕРАТОР
Сообщений: 367
Замечания : 0%
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 5
Замечания : 0%
Доброго.
Впечатление от каждой работы, мягко говоря, смешанное. Такое ощущение, что участники писали вместе, за одним столом будучи угашенными. При этом один угрожал себя порезать, чем отвлекал остальных.
Ну ладно че, ронарод, погнали.
Господин Подземный_кот и Неназванное.
Пожалуй, наименее неприятная работа. Во всяком случае читаемая, хоть и бессмысленная история одного пробуждения. Типа, как бы выглядел Мальчишник в Вегасе если б был не комедией, а социальной драмой одного человека. Нет никаких намеков как и почему этот человек довел себя до такого состояния, так что точка сопереживания отсутствует. Для меня такие пробуждения, конечно, отчасти жизненные, но не до степени "ностальгически вздохнуть". Так что, может, я просто в целевую аудиторию не попала. Если это расценивать как шок-контент, типа "о боже и так штоли люди живут", так это на уровне, "я колупал ранку и там завелись чеееерьви".
Короче если б не занудные голоса в голове, которые хоть какое-то напряжение обеспечивают, хоть какую-то борьбу внутреннюю раскрывают, дескать не потерян еще человек, ну соберись тряпка полывая, все было бы совсем плохо. Тупо в гостях у говна. Концовка все же немного отдает в сердечко состраданием и тоской, но мало, мало.
Господин Volchek и Несущий свет
Странная работа, которая из приятной луковички военной драмы с щепоткой мистики, вырастает в уродливый пион какого-то библейского эпоса, причем на серьезнейших щщах. И там короч армии Сотаны такие ААААА, и люди такие из последних сил из пистолетов в них стреляют, а потом Люцифер орет на небо. Я просто очешуела, если честно, как быстро, без единой предпосылки это произошло. Или диалог в самом начале должен был меня к этому подготовить? Так он звучит как типичный разговор из того же "Апокалипсис сегодня".
Я не поклонница такого, извиняюсь за субъективность. Ну дожали бы уж как-то в русле военной драмы, что б там Боб оказался таким котом-приживалой, который ходит на два дома кашу есть благодаря сверхспособности мгновенно втираться в доверие. И слушает как красные говорят, что синие - говно, а синие говорят, что как раз-таки наоборот: говно - красные. И все они правы, и все желают одного и того же, что б их не убивали, и вся эта война - безумие, борьба незнающих людей непонятно за что. И Боб чувствует отчаянье, но все ищет, ищет в этом какой-то смысл, потому что не может же быть так, что б люди умирали ни за что. А потом съезжает все-таки кукухой и сдает обеим сторонам ВСЮ информацию друг о друге, после чего они почти в ноль друг-друга уничтожают. И в конце тащит по раненому с той и с другой стороны, связывает вместе и оставляет со словами: "у вас не было возможности поговорить до этого. Но теперь оно все ваше до конца жизни". И шмаляет себе в голову. Ну что-то такое.
Тоже банально, конечно.
Но блин, чел. Армии Ада. Чеееееееел.
Господин マスター и "Дуй".
Я умоляю простить меня за петросянство, но автор действительно "дунул" чего-то. Либо находился в нетрезвом состоянии. Извините, я просто местных обычаев пока не знаю, может тут так принято: на дуэль нажратым приходить. Типа что б не страшно было. Текст фактически нечитаем, это что-то на уровне Кличко, а может даже и выше.
Он видеть мог тем, что он слышал. Он слышать мог тем, что он ощутил, соприкасаясь. Не зная, что мог. Потому и не зная того, что не смог бы.
Я сломалась уже на этом моменте. Но продолжила читать, рассуждая, что может дальше полегче будет. Но - член.
Я не знаю. Общий смысл-то вроде понятен. Что-то про обновляемость, созависимость жизни, ее присутствие во всем и красоту даже мельчайшего зерна, которое тоже чувствует, но не так как мы. Это все, конечно, очень хорошо и даже прекрасно. Но писать вот таким образом, это просто неуважение. Это такой смачный харч с соплей в лицо, что у меня бомбануло, пригорело и вообще спазм булок.
Автор, вас накажет Люцифер из Несущего свет. Он будет орать в небо: Бог защити его!!11 А Бог ответит: неть.
Конец.
Ой, короче, ну и дила. В общем между большим злом и малым, я предпочту выбрать первую работу.
Мой голос за самого трезвого и тройки, господина Подземного_кота и Неназванную историю.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Не возбухать, не опротестовать, ни еще какую ересь говорить. Сказать рецензенту реальное спасибо за классный слоган подведения финала:
Чеееел! Сотона! - шикарно! Спасибо, респект.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 824
Замечания : 0%
Volchek, это был тролль, да еще и мальчик в статусе девочки, да еще и по дате регистрации неучитываемый (слава богу ты не читал его высеров на самиздате, глаза целее)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 137
Замечания : 0%
Всеми руками поддерживаю: очень странный тролль, очень
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 84
Замечания : 0%
чувак выразил все мои мысли после прочтения. будем считать это моим голосом. а то чо повторяться то
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
В этой дуэли у Волчека лучше написано произведение. Если про геидоров он писал как журналист в познавательной статье "Массам о дьяволе", придерживаясь идеологии журнала и постоянно вставляя поучительные замечания и всю историю ворочая под мораль, то про воинов передана атмосфера души героя: серость, лёгкая безумность, сверхспособности, агрессивность, движение к цели. Не, в геидорах тоже был супер интеллект и прочие атрибуты, но тут автор больше проникается героем, раскрывает его, а не свои взгляды как правильно жить. Ну и концовка прекрасная, про стал на колени.
Хочется ещё увидеть произведение автора от лица дьявола, а не наблюдателя. Взгляд изнутри. Чтобы "Я... я... я..."
А всем остальным, не дуэлянтам, а всем: если вы не пишите про дьявола, то зачем вы вообще что-то пишете?
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 5
Замечания : 0%
Серьезно? То есть, если какой-то новичок, вам говорит правду, что вы печальные графоманы, блюющие остатками своей души, то это - тролль? Даже не возникает мысль, что вы жидко продристались уродливой породией на творчество? Волчек, Adam Remix, Андрик, убогие вы куски материи? Адам, прошло года три или четыре с тех пор как я на это сайт заходил. И ты не только не стал лучше, ты после критики, сжимая пальцами крохотные яички идешь и рейтинг снижаешь, аргументируя тем, что кто-то там смеет вызведочкабыватся. Адам. Ведь мы с тобой честно соревновались в дуэлях. Да, ты был немного своеобразным и чувствительным человеком, но не опускался до того, чтобы в неадеквате слать минуса и маты в личку. Ты был мне как брат, я любил тебя (с). Я не верю. Неужели критика для вас = троллинг? Я хейтер, да? Просто хейтер. Не могу поверить, что вы когда-то были моей семьей, а этот сайт моим домом.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 824
Замечания : 0%
Adelina_Del, любая критика автора, а не произведения и есть троллинг. Я почитал ваши высеры на самиздате, они такая графомания, что здесь вот хоть тема и раскрытие ее есть, а у Вас попросту штампованные потоки сознания. Без ограничения. Без худ-ценности, когда мораль хотя бы есть. "Рука Одиночества" - вообще жесть шизофазии. И особенно с учетом что сейчас спрятались за статус девочки, очень показательно, знаете ли. Рука одиночества и - смена пола. Нравится Вам критика личности автора? Нам - нет. Засунь свое мнение о нас себе в... Операции не делал, Николай?
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 824
Замечания : 0%
Цитата Adelina_Del (  ) Волчек, Adam Remix, Андрик, убогие вы куски материи?
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 824
Замечания : 0%
При регистрации и заведении аккаунта здесь, пользователь автоматически соглашается с правилами сайта. А администрация, естественно, обязана выполнять эти правила: Цитата БАН-ЛИСТ: ...1. Реклама интернет-ресурсов, голосований не в интересах сайта – перманентный бан аккаунта. (Ваш текст не должен содержать скрытую или явную рекламу, нападки на конкретных личностей, общественные движения и партии.)
|
|
|
