|
|
|
Дуэль №760. Проза. (Диана vs Ingeborga)
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
Дуэлянты: Диана, Ingeborga.
Направление: проза.
Тема: Максимилиан Робеспьер.
Просьба: вникнуть в тему, не писать художественный пересказ «учебника».
Объём: на своё усмотрение.
Жанр: на своё усмотрение.
Выкладка текста: анонимная.
Присылать работы: katerina20shevchenko@gmail.com
Сроки написания: до 10:00 22.03.2021
Внеконкурсы: приветствуются.
Голосование: открытое, аргументированное, один балл лучшему произведению.
Сроки голосования: 2 недели.
Подсчёт: количественный.
Флуд: разрешён для читателей, если он касается текстов, темы дуэли, внеконкурсов, работы секунданта; для авторов пояснения к текстам до конца голосования запрещены.
Мат: запрещён для всех.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
Дуэлянты по обоюдному согласию решили прислать произведения "к вечеру". Работы уже готовы, но не хватило времени на вычитку.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
Однажды в России
1
Префект ФСБ Полина Крупская грезить умела. Вот она гуляет по Елисейским полям. Ужинает в галереи Лафайет. Меряет шмотки от Роберто Кавалли и Гуго Босс на Сен Оноре.
Отпуск пришёлся кстати: волна ковида отхлынула, граница открылась. Было всё приготовлено, сложены сумки, в паспорте блестела виза. И на тебе.
В мрачном коридоре Лубянки товарищ майор шептал на ухо секретарше:
- Лапочка Ильича облажалась. Как бы это нам не вышло боком.
- Я всё слышала, - сказала Полина. Привыкла, что в отделе мужики подшучивают над её фамилией: быть женщиной в элитной силовой структуре та ещё каторга, - Танкист у себя?
- Ага.
Она дёрнула ручку и толкнула дверь.
- Фёдор Иванович, я это…
Седой боров с генеральскими нашивками сделал пригласительный жест. Глазом в сторону не повёл, прилип к монитору тончайшего макбука-про. Чуткая на слух Полина различила грохот выстрела тридцати миллиметровой пушки.
- Так. Я не понял. Он… он светонул меня!
Знатно бахнуло. Генерал ударил кулаком по столу.
- Всё мужики, я подбит.
- Кхм.
- А, да, - сказал он, снимая беспроводной микрофон-клипсу, - проходи, садись.
- Я объясню.
- Нечего объяснять, Крупская, - генерал достал из мятой пачки сигарету, выплюнул облако дыма, - ты, что творишь? Очумела? Дача взятки должностному лицу, подделка документов…
- Да всего какие-то сраные два миллиона рублей.
Он глянул на подчинённую таким взглядом из-под бровей, будто это она виновата, что его подбили.
- А с глазами чё? Выпившая?
- Стрессанула, не выспалась.
- Ладно, хрен с тобой. Прикрою задницу.
- Благодарю.
- Кто же это борзый такой, светонул меня… Коля какой-то… Коля, Коленька, надо бы твою страничку вконтакте прошерстить…
- Разрешите идти?
- Куда? Сидеть. Короче. О Париже забудь. Есть работа в не менее достойном городе. По твоей части.
Он снял телефонную трубку, нажал кнопку:
- Галина Петровна, фирменное принесите, - подмигнул Полине, - тебе с сахаром или без?
Через минуту секретарша поставила на стол пару чашек. Федор Иванович смачно хлебнул кофе с причмоком, рукавом кителя вытер седые усы.
- Галочка, притормозите. – Он поманил ближе, добавил шепотом, - закажите этот… новый мод на броню для ИС-7.
Секретарша кивнула.
- Ты ютуб смотришь, Крупская?
- Ну, Дудя пару раз видела.
Он закрыл крышку макбука, локти грохнулись на стол, а пальцы сцепились в замок.
- Слыхала про маньяка, что в Мухосранске полицейскому башку срубил?
- А мы при чём?
- При том. Что теперь это политическое дело. Намедни в ютуб выложил он ролик. Объявил, значит, себя народным мстителем. Требования удумал, чтобы освободили этого козла… Навального. Ультиматум выдвинул, что будет полицейским и росгвардейцам головы отрезать. А перед тем, как ролик из ютуба выпилил Роснадзор, видео собрало почти две тысячи просмотров и триста, мать его, лайков.
- Не густо, - заметила Полина.
- Это потому что мы хорошо работаем. Знаешь, как его в сети называют? Робеспьер. Как бы это не стало мемом.
- Знакомое имя… французский актёр?
- Плевать. Главное, это терроризм. А значит Робеспьер наш клиент. Сверху приказали разобраться тихо, - он глянул на портрет президента, - езжай в Мухосранск и закрой дело любой ценой. А я тебя от взятки отмажу.
- Всю ответственность на меня?
- Да, чёрт возьми! Невероятна прозорлива ты для женщины.
- Фёдор Иванович…
- Никаких но. Партия сказала, пионер ответил есть.
Он открыл крышку лэптопа, пальцы пробежались по клаве.
- Коля, Коля… Ну, что поскудник?..
2
Бобик свернул во дворы, помойный кот чуть не бросился под колёса, водитель круто заложил руль и остановил машину возле мусорки.
Сверкали проблесковые маячки скорой помощи. Бродили туда-сюда менты с пистолет-пулемётами и штурмовыми винтовками, лаяли собаки. Сонные жильцы выглядывали из окон.
Полина хлопнула дверцей, каблуки увязли в липкой жиже. Весна превратила город в болото, там-сям торчали ледяные руины зимы. По ним, как по кочкарнику, Полина допрыгала до ограждения, наспех представилась криминалистам.
- Где?
Озабоченный врач кивнул в сторону гаражей. Там распласталось наспех прикрытое медицинским халатом тело. На немой вопрос Полины, медик развёл руками. Она попросила перчатки, шепнула Иванову:
- А говорил, по одиночке не ходят.
- Так не один был, - врач переминался с ноги на ногу в попытке согреться, - с напарником, как положено.
Полина натягивала перчатки, вспотевшие руки предательски дрожали. Не хватало, чтобы медик учуял неладное.
- Продолжайте, - сказала она присев на корточки перед телом.
- Вдвоём были, - ответил врач, - этому приспичило за гаражи по нужде сбегать. Напарник у мусорных ящиков ждать остался. Как видите, не дождался.
Полина стянула с трупа халат, ком застрял в горле. Как и в прошлом случае тело обезглавлено.
- То есть в городе убили полицейского под носом у полицейского? И голову украли?
Врач пожал плечами, смотрел на префекта жалобно, как ребёнок в детском саду, что разбил тарелку с кашей.
- Прошу прощения… - Полина поднялась на ноги, живот скрутило. Она опёрлась на стену гаража, в глазах помутнело и её вырвало.
Врач услужливо предложил салфетку. Полина спиной почувствовала ехидные взгляды ментов: назови женщину хоть человеком пауком, а она всё равно останется женщиной. В принципе, это даже хорошо, размышляла она. Пускай так и думают. Повезло, что блёвушка не подкатила в уазике.
В город она добиралась на поезде, весенние циклоны сделали погоду нелётной. Сутки тряслась в плацкарте: стучали колёса, воняли носки. На подлёте к Мухосранску привязалась к Полине молоденькая попутчица, назойливая, аки птица Говорун.
- Мужики все козлы, - лепетала девушка, - мы, женщины, можем быть вполне самодостаточными. Вот вы, как относитесь к феминизму?
Полина пожала плечами. Воспитана она была в семье консервативной. Батя военный, мать, как положено, медработник. Высокие материи не её профиль.
- А слышали, - продолжала девушка, - как губернатор Подмосковья поздравил женщин с восьмым марта? Вот козлина! Нет, ну как так можно?
- Извиняюсь, - Полина поднялась с места, - не надолго…
Она закрылась в туалете, несколько раз дёрнула ручку, убедиться, что замок надёжен. Дрожащими руками вытащила из сумочки ампулу и шприц на сто миллилитров. К несчастью поезд резко затормозил, Полина устояла на ногах, но ампула выскользнула и разбилась вдребезги. Брезгливо собрав осколки стекла с грязного пола, швырнула их в унитаз и нажала педаль спуска. Глянула в зеркало, выдохнула: не беда, в сумке есть запас.
Не тут-то было: вернувшись, она не застала ни говорливой попутчицы, ни своей спортивной сумки. Поезд тронулся.
- Вот так штука, - крякнула она вслух и стала грызть ноготь.
Хорошо: кошелёк и телефон при ней. Пистолет под юбкой в кобуре скрытого ношения. И документы. Хорошо. Она бы разобралась с воровкой одним звонком, если бы не ампулы с её отпечатками.
По прибытию Полина вышла из поезда с каменным лицом. На перроне знакомый каждому москвичу аншлаг: туда-сюда снуют менты, скалят зубы немецкие овчарки. Подземные переходы обставлены рамками, где-то блестит колючая проволока.
- Капитан Иванов, - представился мужик в полицейских штанах и потрёпанной камуфляжной куртке, - строго велено сопровождать в качестве охраны.
- Охраны? – спросила Полина.
Иванов поправил ремень на котором болтался АК-74У, кивнул:
- Не гласно. Полицейские в городе по одиночке не ходят. Даже те, кто в штатском и не при исполнении.
На предложение Иванова помочь донести вещи до машины, Полина ответила уклончиво: «даже не спрашивай». А в бобике, началось то, чего она боялась всю дорогу.
Капитан Иванов крутил баранку с усердием тракториста, спросил:
- А я думал, что из Москвы целую армию пришлют.
Полина осекла его императивным жестом. Не хватало ещё одного говоруна. Тот не обиделся, на лице понимание: спецслужбисты такие, неразговорчивые. Слушают. Думают. И помалкивают. А Полина, если не помалкивала, заблевала бы весь салон. Боль скрутила живот, и давящее ощущение камня в груди мешало дышать. Она стала ёрзать, пытаясь найти такую позу, чтобы уменьшить боль.
Возле аптеки попросила остановиться. Фармацевт помочь не смог, даже с учётом ксивы.
- Не держим такое, вот вам крест православный.
- Тогда седативное что-нибудь. Адаптол, например?
Вернувшись в бобик, она закинула в рот две таблетки, глянула на Иванова из-под бровей.
- Чего? Поехали.
- В гостиницу?
- Нет, сразу в центральное управление.
В управлении стояли на ушах. Звенели телефоны, раздавалась матерная брань. Дежурный провёл наверх в кабинет шефа.
Атмосфера была домашняя. Кипятился электрический чайник, стоял аромат кофе, а с портрета на полицейских почему-то смотрел не президент, а Высоцкий.
Офицеры сидели за столом, а во главе лысый мужик в звании полковника с угловатым лицом черкеса. Дежурный представил Полину, менты притихли.
- Да-да, предупредили, - сказал полковник, - садитесь, обсуждаем план оперативного мероприятия.
Полина примяла скрипучее кресло. Полковник сделал жест, помощник бросился к столу. Выключив чайник, залил кипятком растворимый кофе.
- В общем убийство, - протянул полковник, - думаю, вам, как префекту ФСБ должны быть известны детали.
Полина помешала ложечкой кофе, хлебнула и ощутила песок на губах.
- Да. – Сказала она тихо, - какой-то придурок наводит шороху. Что делать думаете?
- Ну, во первых… - он долго открывал и закрывал рот, Полина пыталась вникнуть, сосредоточится, но получалось плохо. Она спросила:
- Так, а что там про феминизм вы сказали?
Повисла неловкая пауза.
- Простите?
Полина вздрогнула, с этим надо что-то делать, спешно встала с места:
- Нужно глянуть на вещдоки приобщённые к делу.
Иванов проводил в подвал, долго возился с замком толстой, как в хранилище банка, двери.
- Дальше сама, - сказала Полина.
- Не положено.
- Я сказала дальше сама!
Иванов развёл руками.
- А, Иванов, или как там тебя. Здесь видеокамера есть?
- Вы пугаете.
- Я префект ФСБ! Отвечай на вопрос!
- Камера-то стоит. Но не пашет.
- Молодец. Проследи, чтобы никто не зашёл.
Она закрыла дверь. В глазах двоилось, но в груди отлегло: сработал адаптол. Она сунула в рот ещё таблеток, стала рыскать по коробкам: «да где же? Должно ведь где-то быть!»
Полковник тем временем спустился в подвал, спросил у Иванова:
- Долго она там сидит?
- Минут тридцать.
Он постучал:
- Товарищ префект!
Полина открыла дверь.
- Всё хорошо? – спросил полковник.
- Не очень, - призналась Полина, - сильно утомилась в дороге.
- Путь был не близкий. Капитан Иванов проводит в гостиницу.
Иванов сделал как велели. Полина прошла в номер, а капитан остался дежурить у двери в обнимку с кастрированным Калашом. Уснуть она не могла, долго ворочалась, куталась в одеяло, пару раз выходила покурить на балкон. Наконец под утро мозг начал давать заднюю, напала хрупкая дрема.
Раздался стук.
- Товарищ префект!
Она открыла дверь.
- Ты вообще когда-нибудь спишь, капитан?
Иванов отвернулся – Полина вышла в нижнем белье. Буркнул в сторону.
- Случилось.
- Что случилось?
- Ещё одно убийство. И новый ролик в ютубе.
Так и приехали на место преступления ни свет ни заря. В бобике Полине стало плохо. Отчасти виной тому дорога на окраине, яма на яме. На такой дороге сломался бы любой американский марсоход, и это не шутка. Благо полицейскому бобику хоть бы что. Он пофыркивал, с божьей помощью не разваливался, в отличие от Полины.
Она ещё несколько раз блеванула, кивком поблагодарила доктора за салфетку.
- Ничего страшного, часто бывает.
- Вы говорили, - хрипло обратилась Полина, - что он не один был. Где второй?
- Следак в бусе допрашивает.
Полина отдала перчатки, пошла к машине, постучала.
- Свидетель где?
Менты указали на парня, лицо его было перекошено, руки дрожали.
- Ничего не понимаю, - причитал полицейский.
- Успокойся. Говори как есть.
- Ну мы это… обычно. Но Эдику понимаешь, по важным делам приспичило. Говорит такой, мол братан помираю, не в терпёж. Ну я ему говорю, короче – давай, только быстро. Он говорит, ты тут постой, а я за гаражи смотаюсь по рыхлому. Мол, зашкериться надо, а то знаешь, у каждого теперь смартфон, а в смартфоне камера. Не гоже, если начальство увидит в ютубе, как мочатся под кустами подчинённые при исполнении.
- В три часа ночи улица просто кишела людьми со смартфонами, да?
Он виновато опустил голову, шморгнул носом.
- Да Эдик такой убедительный был… я… а когда… что мне теперь за это будет? Вы же не думаете, что это я его грохнул?
- Нет, - ответила Полина.
- Я бы не спешил с выводами. – Сказал следак, когда они вышли покурить из буса, - так или иначе, но сержант Кузнецов всё-таки подозреваемый. Буду требовать, чтобы показания обследовали на полиграфе.
- Делайте что хотите, – махнула рукой Полина, чувствуя новый приступ тошноты. Благо тошнить уже нечем.
- Но мы ждём ваших указаний, - сказал кто-то из криминалистов.
- Указаний… - пробормотала Полина, - ничего не знаю…
- Но…
- Никаких но… всё, как вас там… работайте. Это всё.
Она сказала Иванову:
- Поехали.
- Куда?
- На Кудыкину гору!
Иванов плотно закрыл дверь, бросил автомат на заднее сиденье, посмотрел многозначительно.
- Прошу дико простить, товарищ префект. Можно спросить, как долго и на чём вы сидите?
3
Помойный кот вяло смотрел как двуногие кладут убитого на носилки. К собакам уже привык, благо их держали в намордниках и на привязи. Осмелев он вернулся к мусорке, стал жевать обёртку из-под ливерной колбасы. Неплохо. Но не сравнимо по вкусу со свиными потрохами, которыми подкармливала тётя Валя, царство ей небесное.
- Чё, так похоже? – спросила Полина.
- Подруга сидела на герыче, - признался Иванов, - те же яйца, только в профиль.
Полина массировала виски, кинула прядь волос за ухо.
- Год назад внедрилась в наркомафию. Это в Ёбурге. Ну, Екатеринбурге. Слегка переусердствовала, вжилась так сказать, в образ. Слезть не могу. С трудом перешла на морфий. Была собойка. Но в поезде, чёрт, обокрали как дуру.
- Так нужно сообщить, – сказал Иванов, - мигом найдём.
- Чего найдёте? Наркоту с отпечатками префекта ФСБ? Если Танкист узнает, что я не слезла… уже и так накосячила будь здоров… не твоё дело!
Он хмурился, теребил фильтр дешевой отечественной сигареты. За окном влупила морось.
- Слушай, - протянула Полина тихо, - в городе есть эти?
- Кто?
- Сам знаешь кто. Мне нужно.
Иванов почесал голову.
- Ну… знаю один клубец.
- Поехали.
- Чё, прямо щас?
- Послушай. Ты вижу годный парень, не заложил начальству. Как видишь, работать не могу. Помоги, ладно? Это считай, равно, что защищать честь всей системы. Понял?
Он кивнул. Под капотом затарахтело, закудахтало. Полина просила объезжать ямы. Иванов старался. Пейзаж за окном не радовал, люди потихоньку вылезали из панельных гетто на работу. Те, у кого работы не было, уже тёрлись у продуктовых, ждали, когда откроется, чтоб с самого утра забыться.
Иванов чувствовал себя неловко, буркнул, чтобы нарушить паузу:
- А кто этот Танкист?
- Бос мой. – Ответила Полина, - прозвали, ибо днями напролёт играется в «Ворлд оф Тэнкс». Знаешь такое? Ну вот. У нас в отделе у всех клички есть.
- У вас тоже?
- Меньше знаешь, дольше живёшь, - сказала она беззлобно.
Через пятнадцать минут остановились у какого-то подвала. Гопники жрали водку, на полицейский уазик косились угрюмо.
- В машине посидите, - сказал Иванов, - а я сбегаю.
- Сегодня один уже сбегал, - напомнила Полина, - так что нет.
Она чуть не подвернулась на ступеньках, Иванов по джентельменски придержал за локоть. Вышибала на входе козырнул, в улыбке сверкнул золотой зуб.
- Шлюха твоя? – спросил он Иванова.
Полина прикусила язык. Хотелось вытащить из-под юбки маленький двадцать шестой глок, сунуть дуло ему в рожу. Но даже на это не было сил. С другой стороны, успокаивал Полину мозг, если в России тебя называют шлюхой, то значит с тобой всё норм. Хуже когда не называют. В таком случае неплохо спросить у мамы: «почему ты родила меня такой уродиной»?
В подвале было немноголюдно. Посетители с утра хлебали пиво. В зрение бросились столы с рулеткой, пара игровых автоматов. Полина вкурила, почему Иванов хотел оставить её в машине.
Он велел сесть за столик, а сам пошёл о чём-то перетереть с барменом. Когда вернулся, сказал тихо:
- Морфина нет. Но есть герыч.
- Издеваешься?
- Слушайте. Либо так, либо ничего.
Полина побарабанила ногтями по деревянной крышке стола. Сердце бешено колотилось, в ушах звинел гонг.
Иванов подсобил ей уколоться в мужском туалете. По виду интерьера не она первая ни она последняя здесь этим занимается. Отпустило моментально, вышла из подвала весело. Гопники ещё тёрлись у парапета, Полина попросила Иванова подождать в машине, а сама храбро двинулась к небритым парням.
- Ну, здорово, хлопцы.
Они смотрели искоса.
- Здрасьте, - подал голос персонаж в кепке задом наперёд, - надо чё?
- Ты не чёкай, слышь. Какого чёрта закон нарушаем?
- А ты кто такая?
- Кто я такая? – Полина достала из внутреннего кармана удостоверение, - власть я! Видишь? Водку гони.
Отжав бутылку, махнула с горла, утёрла губы. Иванов вышел из машины, схватил её под локоть:
- Вы что творите?
Они сели в машину, Полина ещё пару раз пригубилась к бутылке.
- Прости, бывает. Сейчас отпустит.
Иванов выжал сцепление, дёрнул рычаг. Бобик покатился по мрачным улицам. Брякнула мелодия, Полина прислонила смартфон к уху.
- Лёгкие танки выноси! Они, гады, светят меня!
- Э… простите?
- А, Крупская. Это я не тебе. Как продвигается расследование? Слышал у вас очередной труп.
- Да всё отлично, Федор Иванович.
- Что значит отлично? Ты ютуб открывала? У меня на ковре хмырь из Роснадзора. Говорит, не могут проклятый ролик блокировать, а он поди знай когда попадёт в тренды! Уже пиндостанцам звякнули, упираются. Ты должна разобраться с делом.
- Разберёмся, Федор Иванович.
- Прячься за рельефом! За рельефом, говорю! Башней не свети.
- Так точно, поняла, Фёдор Иванович.
- Да это я не тебе! В общем так. Мне этот Робеспьер нужен вчера, уяснила? Журналисты с «Дождя» к вам уже поехали… рот им заткнуть нужно. Да что б тебя!.. На Е3 «Ягдтигр» зашухерился! Поскудник!
Пошли гудки, Полина сунула телефон в карман куртки. Бросила Иванову:
- Я не поняла. А кто такой Робеспьер?
- Актёр кажется, - протянул Иванов.
- Я не про то. Придурок этот, который ментам бошки режет, кто он?
- Вы это серьёзно? Знаете, я уже начинаю жалеть, что дал вам уколоться герычем.
- Так ты его не знаешь? Что, правда? Где герыч достать ты знаешь. А придурка не знаешь?
- Полина Георгиевна, вы здесь именно затем, чтобы вывести урода на чистую воду. Забыли?
- Думаешь, я дура? Не отвлекайся от дороги. Кстати, а куда мы едем?
- В центральное управление.
Некоторое время молчали, наконец Иванов заметил:
- Если честно, я думал, что этот Робеспьер ваш клиент.
- В каком смысле?
- А в таком. Был бы это какой-нить гопник, сразу прочекали. А этот ни на одной камере не засветился, и мента этого, Эдика, как Рембо завалил. Не иначе школа какой-то спецслужбы.
- Ты говори, да не заговаривайся.
- В конце девяностых, знаете, какая история случилась? Фээсбешники сами поднатаскали чеченского террориста бомбу сделать. Занимались им, провоцировали. Чтобы звезд на погоны срубить. А потом по дурости упустили. И случилось так, что по Москве полдня безнаказанно разгуливал с бомбой отморозок. Бог знает, что могло случиться, если бы по случайности его не повязали менты. Почему тоже самое не могло случиться с Робеспьером?
- А мотив? – спросила Полина.
- Очень простой. Помните, сколько шуму было, когда в ФСБ ввели должность префектов? Вы же по сути - судьи, которые имеют полномочия без суда и следствия косить на лево на право кого угодно. А оппозиция позиционирует себя как мирная, слабая. Нужно её дискредитировать. Вот вам и мотив. Смотрите, какие они на самом деле: маньяки. Отморозки. Убийцы. Вот и префекты это не прихоть тоталитарного режима, а необходимое звено в системе национальной безопасности.
- Боже мой… - пробормотала Полина, - можно полюбопытствовать, что вы у себя в отделении курите?
У здания центрального управления толпились журналисты, перед дверьми выставили конвой росгвардейцев в бомжеватых куртках, размотали колючую проволоку. Полина вышла из машины, кто-то из толпы заметил, выкрикнул:
- Префект! Это префект!
Полину окружила толпа, худощавый мужичок дерзнул сунуть под нос микрофон розового цвета:
- Пару слов для телеканала «Дождь»!
- Ну-ка, подержи, - она сунула Иванову недопитую бутылку водки.
Он шикнул на ухо:
- Нельзя общаться с журналистами!..
Журналист вспыхнул:
- Расскажите, почему правительство пытается скрыть правду о серийном маньяке?
- Ну, - ответила Полина, и журналист поморщился – его обдало облако крепкого перегара, - тут дело в национальной безопасности… понимаете, в нашей стране на одного сотрудника органов приходится, как бы сказать, пятнадцать тысяч голов населения.
- Что вы хотите этим сказать?
- А то, что если это покорное стадо…
В тысяче километрах от Мухосранска, генерала ФСБ отвлёк от битвы за курскую дугу секретарь. Он ворвался в кабинет и сунул под нос телефон с прямым эфиром оппозиционного телеканала. Брови начальника взлетели на лоб
-... в общем, - мелькала на экране Полина, - если это стадо хоть на минуточку задумается о том, что силовые структуры не в состоянии справится с каким-то отморозком, могут придти любопытные мысли… понимаете, о чём я говорю? Поэтому спецслужбы и наш глубокоуважаемый доблестный Роснадзор делают всё возможное, чтобы засекретить происходящее, и не вызывать паники среди населения.
Зазвонил служебный телефон. Генерал, не отрываясь от IPS-экрана, поднял трубку:
- Фёдор Иванович. Президент на линии.
Генерал поднял трубку второго телефона. Пальцы его тряслись. Раздался знакомый каждому россиянину голос:
- Федор Иванович… м… вы там что… вы… вы что, совсем охренели что ли?
- Тов… товарищ Президент… я.. разберёмся, товарищ Президент…
Пошли гудки. Генерал вытер пот со лба. А тем временем Полину несло:
- А что вы думаете насчёт феминизма? - спросила она интервьюера. – Ваш телеканал уважает права женщин?
- Конечно.
- Полина Георгиевна, умоляю, пойдёмте… - взмолился Иванов, - бога ради, заканчивайте этот цирк!
- Подожди, я не разобралась с феминизмом. Хочу обратиться ко всем женщинам. Вот я женщина, видите?
- Полина Георгиевна, не надо… не надо, господи…
- Мы женщины вполне можем быть самодостаточны! Вы согласны? Или кого-то смущает, что женщина может быть префектом на службе кровавого режима? И отдельно хочу передать привет губернатору Подмосковья: слышь, псина? Ты совсем охренел? Страх потерял?
- Полина Георгиевна…
- И ещё хочу обратиться с этому… как там тебя, собака? Робеспьеру. Молодец. Класс. Мусоров ты знатно напугал. Ходят по городу с мокрыми штанами. Респект тебе и уважуха!
Далее речь её стала бессвязной, пошли маты и белиберда, с трудом Иванов оттащил Полину от микрофона. В центральном стояла наэлектризованная атмосфера. Иванов сунул дежурному бутылку водки, мол спрячь подальше.
- Вы что творите? – спросил полковник, когда Полина примяла кресло. – Вам разве не запрещено общаться с журналистами? Тем более с этими…
Она хотела ответить, но свело живот, а язык распух и не слушался. Слова отзванивали эхом, говорили будто со дна глубокой шахты. Наконец её вырвало водкой, брызги полетели на стол и кожаную куртку. Она согнулась в три погибели пытаясь выплюнуть последнее, но густая слюна растянулась прозрачной нитью и не хотела рваться.
- Господи, - произнёс начальник, - Анна Николаевна, дайте какое-нить полотенце.
- Сё нормальна… - сплюнула наконец Полина.
Начальник сурово посмотрел Иванову в глаза.
- Она что, пьяна?
Иванов пожал плечами:
- Виноват, товарищ полковник.
- Нармальна, - протянула Полина, - давайте… дело нужно раскрыть…
Подбежала Анна Николаевна с полотенцем и половой тряпкой, подсобила Полине выпрямиться. Голова префекта невольно запрокинулась, и если бы не сильная хватка уборщицы, она бы полетела со стула. Полковник снял фуражку, промокнул носовым платком лысину.
- Может в Москву позвонить… - предложил Иванов тихо.
- А оттуда ещё не звонили? Она такого журналистам наговорила…
- Нет. Странно.
- Тогда позвоним сами?
- Побойтесь бога.
Полина уставилась стеклянными глазами в потолок. Узоры на криво подогнанных друг к другу плитках ПВХ, то увеличивались, то уменьшались, пульсировали в так биения сердца. Она что-то помычала и затихла.
- И чё делать?
- Вези это тело в гостиницу. Через задний двор.
- Тогда я перегоню машину, - ответил Иванов.
4
Полина провалилась в сон ещё в уазике. Как Иванов доставил её в номер не помнила. Ни то о во сне, ни то в явном бреду мерещилась ей тёмная улица, забитая людьми. Она не могла различить ни одной фигуры, понять, где мужчина, а где женщина – только силуэты, призраки и тени. Стоял гул, крики, стоны, невнятные завывания, сродни тем, что однажды записали на дне Кольской сверхглубокой скважины.
Во мраке блеснуло, пролетело что-то яркое. Раздался треск битого стекла киоска на троллейбусной остановке. Тьму разогнало огненное зарево, рогатое пламя обступило Полину со всех сторон, обдало жаром. Глаза слезились от дыма, нутро кричало и вопило: бежать, спасаться; однако ноги превратились в бетонные глыбы: бери и режь их, отползай, подтягиваясь на локтях.
Тогда-то она и увидела, как сквозь пламя, спокойно и медленно к ней движется силуэт. Его очертания набрали резкость, и Полина разглядела мужское тело лишённое головы, в какой-то женской одежде. Тело материализовалось из пламени, огонь не причинял вреда. Оно важно прошло мимо Полины.
- Подожди! – крикнула она, пытаясь совладать с ногами, но не могла пошевелиться, - вернись!
Следом за безголовым из огня выехал советский танк со звездой на башне. Он шумно снёс горящий ларёк, в стороны посыпались щепки, мусор. Гусеницы скрипели, тяжело вырывая куски асфальта из мостовой. Открылся люк, показалась усатая голова Фёдора Ивановича.
- При-и-в-в-е-е-е-т! – крикнул он замедленно и от того басисто, - мо-о-ж-е-е-т т-т-ы-ы с-с-к-а-а-а-а-же-шь, где-е-е ку-пи-и-и-ть но-о-о-ов-ы-ы-ый м-о-о-о-д н-а-а бр-о-о-он-ю-ю-ю-у-у-у??????
И снова что-то сверкнуло, бахнуло так знатно, что уши свернулись в трубочку. Танк взорвался, башня отлетела на несколько метров. Рой осколков обрушился на Полину и прошил насквозь, кожаная куртка стала пропитываться её тёплой кровью.
Очнулась она вся мокрая от пота. Словно кто-то выжал её как тряпку. Даже простыня намокла, потемнела в том месте где соприкасалась с телом, отчего стала похожа на Туринскую плащаницу.
Полина слабо представляла сколько она проспала и какое сейчас время суток. За окном горели фонари. Тишину нарушал помойный кот. Вечером он знатно покушал на помойке, и, по суровому велению весны, громко мяукал, надрывая глотку.
Она включила свет. На полу были разбросаны шмотки. Кобура с глоком покорно лежала на тумбочке. Дрожащей рукой она подняла смартфон и долго не могла попасть на сканер отпечатка пальца. Среди пропущенных было и видеосообщение от Танкиста:
- Крупская, ты с головой вообще дружишь? Ты что натворила? А ну, соберись. Возьми себя в руки! Если утром не будет результатов, я отстраню тебя к чертям собачьим, помяни моё слово, мать-перемать, не буду таким добреньким, загремишь у меня за взятку…
- Да пошёл ты… - сказала Полина вслух и подняла с пола куртку.
Остатки разума она потратила на поиск героина, но его нигде не было. Перевернула всё верх дном, посмотрела в холодильнике. Там оказалась банка вонючего пива. Полина открыла и выпила её в три приёма. Но боль это заглушить не могло.
- Проклятье, - шикнула она сквозь зубы, пытаясь напялить юбку. Кое как с трудом и божьей помощью юбка налезла на талию. Полина вытащила из кобуры глок и сунула во внутренний карман, игнорируя технику безопасности.
Через минуту постучала в соседний номер. Нет ответа. В другой. Нет ответа. В третий. Шум разбудил чуткого Иванова, он пулей выскочил в коридор.
- Полина Георгиевна? Полегчало?
- Где? - Спросила злобно.
- Что где?
Она икнула, пиво стало проситься наружу.
- Мой герыч…
- Полина Георгиевна. Прошу. Успокойтесь. Большая ошибка с моей стороны.
- Где герыч я тебя спрашиваю! – она вытащила глок, направила в лицо, сняла с предохранителя, - верни мой герыч немедленно!
- Я выкинул его в унитаз.
- Чего?
- Прошу. Опустите оружие. Я вам не враг. Я знаю, как вам помочь..
- Ничего ты не знаешь…
- Опустите пистолет!
Он попытался снять с плеча автомат, но рука Полины дрогнула, годы проведённые в Академии ФСБ воспитали не мало условных рефлексов, и это был один из них: палец сдавил пусковую скобу. Бахнуло, в ушах затрещало. Пуля угодила Иванову в щёку, полицейский рухнул на ковёр.
5
Она присела на корточки, спина уперлась в холодную стену. Дымилось горячее дуло. Мерцали лампы дневного света. Тело Иванова не двигалось. Кровь выливалась из простреленного черепа, и была еле заметна на советской ковровой дорожке.
- Дела… - бормотала Полина, - дела…
Прислушалась. Грузно бухало сердце. Еле-еле слышалось завывание кота. С нижних этажей доносилась музыка, там ни то корпоратив отмечают, ни то ещё что. Полина мотнула головой, хотела собрать липкие волосы в хвост, но не нашла в кармане резинки.
На этаже никого не было, никто не пришёл на звук выстрела. Это хорошо. Превозмогая боль в грудной клетке, доковыляла до убитого, стянула с плеча автомат. Долго пыхтела пытаясь затащить тело обратно в номер. Готово. Она плотно закрыла дверь и стала обшаривать интерьер в поисках наркотика.
- Вот гад! – воскликнула она, открыв спортивную сумку. Мало того, что там был волшебный порошок, так ещё пару полных рожков для автомата, какие-то документы. Она тупо набила порошком рот, и вскоре сознание и разум вернулись.
Она думала до самого утра. Наконец, когда солнце поднялось высоко, закрыла номер на ключ и спустилась вниз. Консьержа не было, в столовке творилась какая-то вакханалия.
Полина села в уазик, завела двигатель и блеванула пивом. Подступило так резко, что она ударилась лбом о рулевое колесо, намочила юбку.
Сверяясь с гугл-картой она приехала на окраину, ввалилась в строительный магазин. Заведение только открылось, сновали туда-сюда сонные работники в смешных форменных штанах с подтяжками. В кассу бросила удостоверение префекта ФСБ, сказала тихо:
- Нужно, чтобы на время отключили в магазине все видеокамеры.
- Но… я не уполномочена…
- Тогда зови менеджера.
Менеджер долго читал надписи на корочке, почесал репу, бросил:
- А вам зачем?
Полина хмыкнула. Она бы сказала, вспомнив как попался в строительном один кровавый профессор из Питера, но сделала лишь фирменный многозначительный взгляд.
С ножовкой по металлу она вернулась в номер. В голливудских фильмах, (да в последнее время и в отечественных), срубание головы выглядит как дело простое и нехитрое. Рубанул мечом, или, прости господи, катаной – готово. Полина же потратила добрые минут двадцать пять орудуя пилой и почувствовала себя дурой. В Москве, когда она изучала отчёты по маньяку, было сказано, что орудовал он топором. Хотя какая разница, размышляла Полина, пряча голову в спортивную сумку. Туда же она положила автомат, а глок вернула в кобуру и прицепила к бедру. Перед выходом пошарила в коридоре – искала и нашла стреляную гильзу.
На улице пошел мелкий снег. Помойный кот мяукал и тёрся о колесо «уазика». Внезапно замолчал, кошачье обоняние – не хрен собачий, учуял запах из спортивной сумки, осмелел, преградил Полине дорогу, замурлыкал, стал тереться боком о туфлю.
- Господи боже ж ты мой, - сказала Полина, - привязался на мою голову. Где твой хозяин?
Кот жалобно мяукнул, хвост поднялся трубой.
- Ты охренел? – изумилась Полина, - а ну, кыш отсюда! Исчадие ада!
Она села в мокрое от выблеванного пива сидение, нажала на педаль. Уазик припарковала метрах в двухстах от клуба, чтобы не привлекать внимание. Из сумки вытащила автомат, бросила на плечо. Дворовые бабушки измерили её недовольными взглядами.
У входа в клуб как обычно тусовались те, кто рожей не вышел. В ногах у молодых парней блестели трехлитровые бутылки с пивом. Удивление было нарисовано на их лицах, когда из ниоткуда возникла Полина со спортивной сумкой в одной руке, и калашом в другой.
- Жить хотите? – спросила она.
- Ага.
- Ну тогда чего вам тут делать? Ступайте по домам, успокойте матерей.
Она поправила ремень, который тёр плечо и стала спускаться по ступенькам. Осторожно.
6
- Присаживайся, Крупская, - Фёдор Иванович как всегда сказал не глядя. Как он вообще понимает, что это я? Подумала Полина.
Она примяла мягкое кресло, терпеливо ждала, когда же Фёдора Ивановича подобьют. Зашла Галина Петровна с подносом. Расставила чашки с ароматным кофе, а на генеральский стол тихонечко опустила папку с бумагами:
- Вот, Фёдор Иванович, - как просили-с. На Николая.
Генерал улыбнулся:
- Значит в городе работала банда, обдолбанная, нападала на ментов. Когда ты появилась в телеке, решили разобраться с тобой. Иванов подставился, спасая префекта, в рапорте ты просишь представить его к награде, посмертно. Гм. Великодушно. Никакого народного мстителя не было. Ну, поздравляю. Это как раз то, что было нужно. Но с этим интервью ты мне нервы потрепала, Крупская! Сам президент позвонил. Сказал, что мы охренели.
- Это была провокация. Не более. Всё в отчёте.
- А что ты там про феминизм толкала? Это было зачем?
- Случайно вырвалось. Я в поезде легенду прорабатывала, придумала образ девушки, чтобы объяснить почему герыч был нужен. И, кажется сильно перестаралась.
- Знаешь, Крупская. А я ведь не всегда в танчики играл. Думаешь, не знаю, когда люди врут?
- Хорошо, немного водки выпила.
- Кровавую баню в клубе зря устроила, но зато концы в воду. Похвально, не жалко. Но с Робеспьером что?
- Психология маньяка такова, что мечтает быть пойманным. А теперь когда мы повесили дело на наркопритон и подпольное казино, то задели самолюбие. Поверьте, он появится. А когда его возьмёт «Альфа», то займёмся и всей этой полицейской сворой, что крышевала наркобизнес. Сейчас они чувствуют себя спокойно. И это хорошо.
Генерал покачал головой:
- А что, если он не позвонит?
- Тогда выбрал не упустить шанс и залечь на дно. Это ведь тоже неплохо?
- А с ютуб каналом что?
- А кому он нужен?
Он махнул рукой.
- Ты в игры компьютерные играешь, Крупская?
- Нет.
- Плохо. Слушай, смотрю на тебя и думаю. Что со зрачками?
- Стресс, Фёдор Иванович.
- Стресс так стресс. Можешь быть свободна. Ехай в свою Францию, пака на префектов не наложили санкции.
На выходе Полина обернулась, сказала:
- Он знал.
Генерал выглянул из-за макбука:
- Кто? О чём?
- Иванов. Он знал, что Робеспьер наш человек. И что отдел особых операций потерял его.
- Знаешь, Крупская. Привези-ка мне бутылочку французского «куантро». Не в службу а в дружбу?
- Непременно, - отрезала Полина и закрыла дверь.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
(Для удобства к сообщению прикреплен PDF вариант)
ДА ЗДРАВСТВУЕТ РОБЕСПЬЕР!
Осторожно! Контент содержит сцены насилия. 21+
(Видеть несправедливость и молчать — это значит самому участвовать в ней. © Жан-Жак Руссо)
Ставлю банку с тремя мышатами на стол в беседке у дома.
— Отпад, так и знал, что ты их поймаешь, — восьмилетний брат садится на старую скамейку с давно облущенной краской. — Оставишь их у себя на чердаке?
— Ага, чтоб этот не добрался. Ну и дед тоже.
— Как скажешь, ты ж у нас старший, Русь, — соглашается Миша, поморщившись.
Никак не может свыкнуться, что я называю нашего пятилетнего брата Игоря «этот». Проводя пальцем по покрытой пылью столешнице, заключая в импровизированный круг трёхлитровую стеклянную банку с надписью ХОЗ, кивком головы указывает на клеймо.
— Три для троих. А?
— Что для троих? — спрашиваю, наконец падая рядом с ним на край скамьи. — Двигай давай, там вон сколько места.
Миша передвигается и отвечает:
— Ну, три буквы для троих хвостатых. Давай дадим им имена на эти буквы?
Я люблю Мишу, как положено любить единственного младшего брата, но у меня их двое. Мама умерла при родах, оставив нам красного, кричащего монстра, который её убил. Мне тогда было семь, а Мишке и сёстрам (Тане и Аньке) по три. А ведь всё могло сложиться иначе: живая мама гораздо лучше, чем пятилетка Игорь, за которым нужен глаз да глаз. Почему погибла она, а не он? Почему? Я всегда удивлялся тому, что брат и сёстры не испытывают к мелкому ни малейшей неприязни. Наверное, это потому, что они толком не помнят маму. Не помнят, какой она была. Не понимают, чего нас лишили.
Да и папа бы не бросил нас, не уехал на заработки (где в итоге умер, попав под машину, спустя три года). Не распихал бы своих детей... Кого куда: нас троих — к деду по линии матери, который начал пить ещё со смерти бабушки, а сестёр (более благополучно) — в семью сестры, нашей тётки, у неё пока нет собственных детей. В глубине души понимаю, что иначе было нельзя, ведь на содержание пятерых спиногрызов нужна куча денег... Но привело это к тому, к чему привело. При жизни папа, конечно, не мог знать, что дед сопьётся окончательно после смерти дочери, забыв, что у него есть внуки.
— Давай?
Настырный вопрос возвращает меня в реальность.
— Идея.
— Тогда... Х — Хлебчик, О — Олав, и З — Зубрик.
— Олав — дурацкое имя. Может, Овод?
Миша задумчиво стукает по банке пальцем. Молчание — знак согласия.
— Пойду гляну, уснул ли дед, — поднимаюсь.
Входная дверь сразу ведёт на кухню, где дед Вова любит стражем заседать в компании бутылки веселящей. Опыт подсказывает мне, что с мышатами туда лучше напролом не заявляться, если хочу их пронести в дом. На прошлый день рождения, когда мне исполнилось одиннадцать, я поймал улитку и сказал, что хочу оставить её у себя. Старик так разозлился, выхватил самодельный пластиковый дом с моллюском прямо у меня из рук и выбросил через форточку, разразившись после гневной тирадой, мол, такая пакость появится в доме только после его смерти.
С тихим скрипом заглядываю в дом, вижу спящего в кресле деда. Трость лежит у него в ногах. Путь чист. Можно заносить банку и прятать. Не прикрывая за собой входную дверь, разворачиваюсь обратно и... вижу в беседке мелкого. Наверное, притаился в кустах и ждал, вдруг отойду.
— В ручки не бери банку, — доносятся до меня предостерегающие слова Миши, когда Игорь тянется к моим мышатам, но банка стоит слишком близко к краю стола... И...
БАХ!
Мелкий испуганно замирает.
— Что же ты! — первым приходит в себя Миша, вскакивая. — Горе луковое. Острое. Не ступай!
Он не без труда поднимает начинающего хныкать малыша, усаживает на скамью и переводит на меня извиняющийся взгляд.
Подхожу ближе. Изначально взгляд выхватывает осколки банки, а потом и трёх мёртвых хвостатых.
— Прости, это я всё... Не уследил... Край... — прижимает Игоря к себе, успокаивающе гладя по голове, как будто это он упал и разбился, а не банка с мышами. — Я уберу, честно, и поймаю тебе трёх новых!
Опускаюсь на корточки и легко касаюсь одного подрагивающего в предсмертных конвульсиях тельца. Я ничем не могу помочь. Ничем. Удар оказался слишком сильный для таких малышей.
Интересно, скольких ещё этот монстр убьёт перед смертью?
Поднимаюсь по лестнице на чердак, благодаря про себя правую негнущуюся ногу деда. Именно она обеспечила мне укрытие, до которого старик не может добраться. Трость — символ безопасности. На чердаке могу быть самим собой. Здесь спрятаны все мои сокровища. Забираюсь внутрь и прикрываю за собой люк. Сквозь утеплённое ватой и заклеенное бумажной лентой окно на чердак пробиваются закатные лучи солнца, освещая трухлявую книжную полку со старыми томами, пахнущими плесенью. Тут совсем не сыро, но раньше некоторые книги хранились в сарае, и запах никак не хочет уходить. Взгляд падает на недавнее пополнение коллекции всякой всячины: останки птенца, которого я подобрал вчера, сложенные в старую жестяную коробку. Клюв с характерным изгибом, так что, скорее всего, чайка. Бедняга. Нашёл рядом с ювелирной фабрикой, буквально в метре от стены. Рядом была машина, но кости оказались целы, так что вряд ли сбили. Выпала из гнезда, наверное. Помыл, содрал кожу. Это как курицу из магазина разделывать, только с кишками и оперением. Отварил. Череп, челюсть, лапы, крылья, шея, грудина, киль, таз — вот такие дела. Выварилось, конечно, не всё. Нужно ещё доработать: убрать костный мозг, очистить от мышц, а в самом конце, перед сборкой, замочить в перекиси, чтоб отбелить кости, всё окончательно продезинфицировать, растворить ненужное. Потом уже можно собирать на каркас. Жаль, что это птенец, а не взрослая птица. Череп мог остаться целым, а не развалиться. Да и рёбра тоже. В начале, правда, было немного жутко, но потом стало легче. Наверное, так и людей тоже привыкаешь разделывать.
Заваливаюсь на одеяло, разложенное на полу, закрываю глаза. Оно довольно большое, поэтому можно на часть лечь, а другой частью укрыться, если нужно.
Темнеет. Птицы щебечут за окном. Нужно включить свет, но не могу заставить себя подняться. Слышу, как по лестнице ко мне кто-то поднимается. Миша. Не хочу видеть его сейчас, да и вообще никого. Люк в полу открывается.
— Русь, ну не дуйся. Он же мелкий, — начинает было брат, но я отмахиваюсь, не открывая глаз, и он понимает, что лучше переменить тему.
Слышу, как Миша аккуратно прикрывает за собой люк, чтобы не разбудить спящего на кухне деда. Хотя, конечно, отсюда это сложно сделать. Если уж глухой стук от дедовой трости не доносится сюда, когда тот бродит по дому, непокрытому коврами, то и отсюда в дом звуки едва ли долетают. Плюс слух старика тоже уже подводит. Возраст всё же.
— Давай в картишки срежимся, а? — примирительно предлагает Миша, включая свет и садясь рядом. — Я мелкого занял внизу, машинки из фасоли на полу выкладывает, так что теперь-то можно какое-то время не беспокоиться. И дверь в дом закрыл на всякий.
Не хочу я играть. И говорить не хочу, но вслух произношу:
— Давай позже. Я немного почитаю и спущусь нам что-нить похавать готовить.
Мише явно не хочется уходить, но делать нечего. Когда читаю, привык, что меня никто не отвлекает. Брат знает это негласное правило.
— Совсем не похоже на птицу, — поднимаясь, размышляет вслух.
Могу поспорить, что он неодобрительно поджимает губы. Мне не нужно открывать глаза, чтобы понять, что Миша смотрит на останки в ржавой железной коробке. Брат не любит ничего, связанного со старухой с косой. Это и неудивительно. Люди часто боятся смерти. Но для меня в ней есть своё очарование.
— А это больше и не птица, — соглашаюсь. — А теперь — брысь, иначе сам будешь ужин готовить.
— Ладно тебе, не кипятись, уже сваливаю.
Люк открывается, а через мгновение снова захлопывается, чуть громче, чем следовало. Это вызывает улыбку.
Я потягиваюсь и открываю глаза. Лампочка на проводе свисает с низкого потолка, освещая скромные пожитки. Судорога хватает ногу, и я морщусь от боли. Резко поднимаюсь, чуть цепляя головой потолок. Опираюсь на носок внезапно потяжелевшей ноги всем весом. Боль потихоньку уходит. Это всегда помогает. Когда становится немного легче, начинаю неторопливо мерить шагами чердак. Теперь всё отлично.
Подхожу к книжным полкам. Даже брат не знает, что некоторые экземпляры я украл из городской библиотеки. Пф. Это оказалось так просто! Только и стоило зайти в библиотеку с портфелем наперевес, попроситься лично походить между стеллажей, чтоб выбрать книгу. Старые горгульи не посчитали меня подозрительным. Без вопросов впустили, даже не заставив оставить портфель у них. Правда, к тому времени, конечно, они хорошо знали меня в лицо. Разве может опрятный, хоть и бедно одетый, одиннадцатилетний мальчуган, который (уже на протяжении года) каждую неделю берёт у них по книге и всегда возвращает строго в указанный срок, что-то украсть? Да это просто невозможно. Точно ведь берёт книги для родителей. Такие серьёзные книги. Такой маленький мальчик. Как иначе? Сложно даже представить, что он может что-то своровать. А вот очень даже зря. И книги я брал ни для кого-то, а для себя. Первый раз, конечно, было очень стрёмно. Казалось, что библиотекарши сейчас всё прочитают на моём лице, попросят открыть портфель и показать им. Или каким-то образом почувствуют контрабанду. Может, у них особая связь уже с этими всеми книгами, потому что кажется, будто старухи сидят там испокон веков.
Я уже год как не ворую. Не стоит испытывать судьбу. У меня и так собралась личная мини-библиотека. Венцом коллекции стала одна из первых полученных книг, когда-то заброшенная бабушкой гнить в сарай, а сейчас лежащая на почётной первой полке — «Робеспьер» Якова Михайловича Захера, М.-Л.: государственное издательство. 1925 г. Помню, как смеялся над забавной фамилией автора, впервые наткнувшись на неё. Захер. Надо же! За хер. Ха-ха. Мысленно поблагодарил тогда боженьку, что я всего лишь Кузнецов, но всё же отложил историческую книгу, чтоб почитать. Уже в тот момент она необъяснимо потянула меня к себе. Но разве мог я знать, что эта книга перевернёт мой мир? Разве мог знать, что я сам Робеспьер нашего времени?
А как иначе объяснить то, что наши судьбы совпадают почти точь-в-точь? Я, как и он, старший из детей. Наши мамы умерли при родах, а отцы погибли через три года после. У меня, как были когда-то и у него, есть две младшие сестры, которые живут с тёткой по линии отца. Нас с братьями определили на воспитание старику по маминой линии, как в своё время отдали Максимильена с братом Огюстеном на попечение их деду (Жаку Карро). Разве совпадение? Не верю я в совпадения! Это моя вторая жизнь на земле. Второй шанс. И нужно его использовать.
В сложные времена всегда появляется человек, в итоге делающий то, что необходимо, на что у остальных не хватает духа. Кто-то же должен, в конце концов. Ну и пусть, что такую сильную личность осуждают после. Народу всегда нужен объект для ненависти — злодей, которого все будут презирать. Этого не изменить. Максимильен тому яркий пример. Он подарил людям свободу от монархии, возможность равенства. Да, чтобы подобного достичь, пришлось пойти на немалые жертвы. Для постройки чего-то нового, увы, важно до основания разрушить привычное старое. Иначе всё без толку. Необходим новоявленный, основательный фундамент. И если смерть нескольких сотен людей спасёт жизни тысяч, то это хорошая сделка, кто бы что там ни говорил. Главное ведь — конечный результат. Наследие.
А в чём будет заключаться моё наследие? Какое назначение у меня? Что-то внутри подсказывает, что мне предстоит внести вклад, сделать планету хоть немного лучше. Не знаю, при каких обстоятельствах проявлю себя, потому что сейчас жизнь кажется беспросветной ямой. Но когда-нибудь всё обязательно изменится. Верю в это. Просто чувствую. Это предначертанное. В стремлении к совершенству состоит смысл существования.
Однако мне никак не даёт покоя отличие между мной и Робеспьером. Игорь. Почему он не умер ещё двухмесячным, как второй брат Максимильена, которому даже не успели дать имя? Почему убийство мамы остаётся безнаказанным? Волна жгучей неприязни и непонимания накатывает, сжигая изнутри. Это всё так неправильно. Пазл не сходится. Я что-то упускаю. Но пока не понимаю, что именно.
Дед умер жарким летним днём, за полторы недели до моего семнадцатилетия. Сердце не выдержало. Так и помер в своём любимом кресле на кухне, перед старым телевизором, окружённый четырьмя литровыми бутылками водки. Одна так и осталась недопита. Сделал подарок ко дню рождения, можно сказать. Самое удивительное, оказалось, что я любил его. Как бы абсурдно это ни звучало, ведь он нами почти не занимался, а той части пенсии, которую старик отрывал от сердца (а вернее, у продавщицы в алкомаркете), едва хватало на учебные принадлежности и одежду из самого дешёвого в округе секонд хэнда.
Этот год знаменательный: обещает многое изменить в наших жизнях. Моё поступление в университет, разлука с братом, которого тётка (Галина Станиславовна) решила взять к себе. За последние годы выяснилось, что она бесплодна. Муж ушёл от неё к другой женщине, которая спустя полгода забеременела от него. Танька и Аня говорят, что тётка перенесла уход мужа тяжело, но сейчас уже почти оправилась. Сёстрам дядя Олег никогда особенно не нравился, слишком уж хладнокровный тип, как они выражались, и совсем не ценил боготворившую его жену. Стабильная, высокооплачиваемая работа стоматолога позволяет Галине Станиславовне не задумываться о том, на что ей и племянницам (а теперь уже и двум племянникам) жить, хотя похороны деда сильно ударили по карману. Как оказалось, а я в этом ничуть не сомневался, дед Вова ничего не откладывал себе на похороны, как делают многие старики. Умирать никогда не было дешёвым удовольствием.
— Думал, наверное, что будет жить вечно, — фыркнула Галина Станиславовна, узнав об этом. — Чем только занимался? Дом наладом дышит, огородом никто лет сто точно не занимался. Земля просто каменная. Одни сорняки и одичавшие яблони, груши вокруг. А от внуков так вообще одни скелеты остались.
Странно видеть эту ухоженную женщину на нашей обшарпанной кухне.
— Он пил, — смотрю на неё немигающим, прямым взглядом, опираясь плечом о косяк входной двери.
Мы оба знаем, что ей это давно известно. Именно поэтому она не отпускала сестёр к нам на летних каникулах и ни на каких других, оправдываясь по телефону путёвками в детские лагеря, которые якобы достались ей совсем по дешёвке. Или тем, что девочки сильно отстают по учёбе и им непременно нужно всё лето заниматься с репетиторами. Ну, и так далее. Частично она не врала, конечно. Сёстры и правда часто ездили куда-то отдыхать, занимались с репетиторами, ходили на танцы, маялись всякой прочей ерундой, положенной детям их возраста. Но я ни за что не поверю, что они не смогли приехать к нам хоть на недельку за последние десять лет.
Июльский ветерок приятно ерошит волосы. Сорокалетняя, но всё же хорошо сохранившаяся, Галина Станиславовна нервно ёрзает на деревянном табурете, на котором обычно сидит Игорь, стараясь быть как можно дальше от деда. Больше не от кого отодвигаться. Старика больше нет. Да и нас скоро здесь тоже не будет.
Я благодарен тётке сильнее всего за то, что она заберёт десятилетнего монстра подальше от меня. Как я и предполагал, Игорь с каждым годом становится всё более жестоким. На маме и мышатах дело не закончилось. Постоянные драки в школе, прогулы, издевательства над животными... Никогда не забуду, как ко мне не так давно пришла пожилая соседка. Старушка со слезами на глазах умоляла как-то повлиять на мелкого паршивца, потому что на соседней улице почти не осталось неискалеченных бездомных котов. Все без хвостов. Игорь с двумя однокашниками, такими же малолетними чудовищами, вот так развлекаются после школы. Чужая боль и кровь приносят им удовольствие. Мишка, тоже не знавший об этом пристрастии младшего, ужаснулся, когда услышал, но всё же попытался найти оправдание. Мол, всё из-за недостатка любви, и если бы я мог относиться к брату чуточку добрее, то, может быть... Не может. Нет. Знаю чётко, как и в раннем детстве. Человек может стать монстром, а вот монстр человеком — нет. В тот раз я впервые выпорол Игоря дедовым старым ремнём, что, впрочем, ничего не изменило. Думаю, он с дружками просто перекочевал зверствовать в другие районы, где они всего лишь залётные ребята, о которых никто ничего не знает. Но перед тем, правда, насмерть забили камнями домашнего кота соседки, просившей на них повлиять, о чём мы с Мишкой узнали совсем недавно. Игорь упорно отрицает причастность к этому, но я, конечно, не верю. Вижу в его взгляде вызов и торжество, которые никак не скрыть. Гордится собой, наверное. А меня рвёт на части от неудержимого желания удушить его. Не понимаю, как Мишка не замечает, что рядом с нами живёт сущий дьявол? Неужели братская любовь может быть настолько слепа? Он ведь Игоря с самого детства защищает. Иногда мне кажется даже, что любит уродца больше, чем меня. Отгоняю эту мысль. Глупости. Мишка просто слишком добрый. Всегда таким был. За это я и люблю его так сильно.
Мысль о том, что Игоря больше не будет рядом, греет душу. Однако то, что рядом с ним останутся сёстры и брат, оседает на сердце неприятным осадком. Надеюсь, что Галина Станиславовна достигнет в его воспитании лучших результатов, чем я. Хорошо бы держаться с ней самую малость обходительнее, а то вдруг и вовсе передумает обременять себя ещё двумя детьми. А Мишке она нужна. Ох как нужна. Примирительно добавляю:
— Спасибо, тёть Галь. Не знаю, что бы мы без вас делали. У нас ведь и не осталось больше никого.
— Ну что ты, Русь, — лицо тётки становится ещё более виноватым. — Мы же родня. Да и ты вон какой умница: дай-то бог на бюджет поступишь. Выучишься, устроишься на работу, на ноги встанешь. Всё переживём. Да и девочки умнички у нас. Отличницы круглые. А братьев мы подтянем по учёбе, за это можешь не волноваться. Тебе нужно сейчас о своём будущем думать. Ты уж прости, что не сильно участвовала в жизни-то вашей. Сам понимаешь, работа, дом, хлопоты всякие. Но ты знай, что тебе есть к кому податься. Помогу, чем смогу. Деньги там, на первое время. Или случится если чего. Не чужие ведь.
Мне начинает казаться, что мы могли бы поладить, если бы знали друг друга лучше.
— Спасибо, но пока всё своим чередом. Вы за мелкими приглядите только. Мишка вон футболом болеет. Ему бы тренера хорошего, так спортсменом станет. И суп он любит. Гороховый. С сухарями. Это ему лучше любых поощрений.
Запинаюсь. Наверное, со стороны это выглядит странно, но мне прямо сейчас хочется рассказать о нём всё, чтобы тётка знала его так же хорошо, как я сам. Кажется, разлука с ним дастся тяжелее, чем можно было предположить. Прокашливаюсь и перевожу тему:
— И за бардак простите уж. Знаю, что вы с девочками к такому не привыкшие.
Я, конечно же, убрался перед их приездом, но кажется, что дом сам против даже минимальной чистоты: сколько ни убирайся, а разруха никак не становится ни на йоту меньше.
— Об этом даже не беспокойся. Да мы здесь и не задержимся надолго, только до похорон. Если хочешь, можешь тоже с нами уехать. Поживёшь у нас до начала учёбы. А в том, что ты поступишь, у меня даже сомнений нет, если честно. Мишка вон рассказывал, что у тебя в школе одни пятёрки были. Даже на золотую медаль вытянул! Мы тебе тогда с заселением в общежитие поможем заодно. Но можешь, конечно, и здесь остаться с братьями. До конца лета. С домом попрощаться, так сказать, — при этих словах она обводит взглядом кухню, в явном сомнении, что эти голые стены могут хранить хоть сколько-нибудь хорошие воспоминания для ребёнка.
— Да нет, это лишнее. А с заселением и помогать-то нечем. У меня вещей не так много. Игоря забирайте, чтоб быстрее осваиваться в новом доме начал, а Мишка... Если он захочет остаться до конца лета, то я только рад буду, а нет, так что ж. Ему уже тринадцать. Сам может решать.
— Ну, тогда решите между собой. Поговорите по-братски, — поднимаясь, подвела итог диалога Галина Станиславовна, откидывая прядь волос со лба. — Поеду я, наверное, прикуплю продуктов, а то в холодильнике шаром покати.
Проходя мимо, она легонько треплет меня по волосам и оставляет одного на кухне.
Пора, наверное, пойти к девчатам, посмотреть, чем там они маются. Выхожу на улицу. Июльское солнце припекает макушку.
— Русич, иди к нам, — через мгновение машет мне Аня из беседки, а Таня одаряет лучезарной улыбкой. Мишка озадаченно чешет затылок, смотря в свои карты, а десятилетний Игорь, сидящий между сестёр, поднимает на меня взгляд, но тут же отводит.
Аня так похожа на маму: те же светлые волосы, прямой, аккуратный нос и зелёные глаза. Таня же пошла в отца, как и мы с братьями: сероглазая, темно-русые волосы и нос чуть вздёрнут. Сёстры явно не испытывают ни малейшей скорби из-за дедовой смерти. Впрочем, девочки его и не знали.
Как же они выросли! Уже совсем взрослые. Скоро от женихов отбоя не будет. Даже не верится, что Мишка одного с ними возраста. Я привык считать его ребёнком.
— В дурака режитесь? — бросаю на ходу, невольно любуюсь сёстрами в лёгких, летних платьях, мысленно стараясь вычеркнуть Игоря из общей семейной картины.
Девчата украшают собой даже эту ужасную беседку, окружённую сорняками.
— Тут же больше особо нечем заняться, вот я и предложил, — отзывается Мишка, пожимая плечами и поднимая на меня взгляд.
— Это точно, — соглашаюсь, подходя к нему со спины.
Карты у него так себе. Ни одного козыря. Я понял это ещё до того, как подошёл, по его озадаченному виду. У него всегда всё на лице написано.
Нужно спасать ситуацию.
— Примете ещё одного игрока за ваш круглый стол?
— Конечно. Спрашиваешь ещё, — кивает Таня, когда я сажусь рядом с Мишой.
— Тогда давайте всё по новой.
Мишка благодарно хлопает меня по плечу, сбрасывая карты в общую колоду.
Как и предрекла тётка, проблем с моим поступлением на бюджет не возникло. Я оказался вторым в списках рекомендованных к зачислению на двух направлениях (филология и психология) в нашем городском университете. Ещё четвёртым на историческом (в другом городе), но там заломили слишком большую сумму за общежитие, которой у меня попросту не было.
Мишка остался со мной до конца лета, а потом пришлось его отпустить и самому начинать сборы пожитков. Галина Станиславовна таки всунула мне после похорон деда конверт с приличной суммой на первое время, тем самым заранее поздравив с днём рождения и с поступлением на филологический, на котором я остановил выбор. Мои неловкие попытки вернуть деньги оказались абсолютно тщетными. Плюс такой старт, безусловно, как нельзя кстати. Когда я узнавал о тонкостях общажной жизни, выяснилось, что при заселении нужно заплатить сразу за первые полгода проживания, а потом уже можно платить помесячно. Моему возмущению просто не было предела. Вот же... вымогатели! Но ничего не попишешь. Вынь да положь.
После того, как расстался с большей частью содержания бесценного конверта, у меня остались деньги только на пару месяцев скудного пропитания, новые брюки, куртку и свитер. Ну, почти новые. Из секонд хэнда, конечно же. Старое всё так износились, что дальше терпеть было просто некуда. А первое произведённое впечатление — это очень важно.
В небольшой комнате общежития: три кровати, три стула, три тумбы, три настенные полки для книг (в каждой по четыре секции) и холодильник. Огромное окно, что мне очень нравится! Но больше всего меня волновали соседи. Далеко не каждому студенту с ними везёт.
— Физкульт-привет, братишка, — здоровается с незастеленной койки очень худой темноволосый парень (чуть выше ростом, чем я, наверное), помешивая сахар в чае.
Окидывает меня беглым оценивающим взглядом. Ничуть не смутившись, уверенно захожу и занимаю одну из двух пустующих кроватей.
— Привет.
— Надеюсь, ты бухаешь, куришь и любишь всякий кипишь?
— Нет, — улыбаюсь, расслышав нотки надежды в его вопросе.
Расстёгиваю сумку с вещами. Нужно всё разложить по местам и наконец пообедать. Я голоднее волка.
— Какая жалость. Тогда вся наша надежда на третьего, потому что лично я хочу отрываться от души.
— Да? — спрашиваю без особого интереса, чтобы поддержать разговор.
Не стоит портить отношения с одним из тех, с кем предстоит прожить следующие четыре года бакалавриата. А может и дольше, если удастся пробиться на бюджет в магистратуру.
— Конечно. Это же студенческая жизнь. Нужно трахать девок, отрываться — жить на полную катушку. Потому что когда, если не сейчас?
Слишком много откровений за последние пять минут. Похоже, что с этим скучать не придётся. Относя вопрос к риторическим, ничего не отвечаю.
— Я Бодя, кстати, — наконец представляется он, протягивая руку для рукопожатия, а я протягиваю в ответ свою. — Факультет физ. культуры и безопасности жизнедеятельности.
Рукопожатие у него крепкое.
— Русь, — представляюсь, решив, что направление он выбрал правильное. — Но о безопасности ты и думать не хочешь, да?
— Ага, — улыбается сосед, наконец надсёрбывая парующий чай. — В точку. Дай угадаю, ты у нас, часом, не из психов?
— По-любому из них, но выбрал филологию.
— Скука смертная. Но для меня это даже лучше ведь, как для соседа. Спокойнее, что ли. Не будешь на мне всякие свои штучки-дрючки психологические тестировать. Думаю, мы уживёмся.
Как ни странно, у меня тоже в этом нет сомнений.
С третьим соседом повезло меньше. За три дня до начала учебного года к нам подселили Гришу Гриба (с художественно-графического факультета). Оказался торчок. Думаю, что даже Бодя рассчитывал немного на другое веселье. В первый же день учёбы новый парнишка вусмерть обкурился и не пошёл на пары. Не знаю, надолго ли он задержится в универе.
Первый учебный день прошёл, на удивление, хорошо. Меня выбрали старостой, а рядом со мной села девочка, красивее которой я ещё не встречал. Густые чёрные волосы, заплетенные в длинную косу до пояса, и добрые голубые глаза. Её зовут Полина. Гагацева Полина Андреевна. Мне хочется узнать о ней больше. Мне хочется знать о ней всё. После первой пары пришлось задержаться дольше всех, потому что скрыть каменный стояк (и это от одного только её присутствия рядом!) трудно. Сделал вид, что копошусь в сумке с книгами, но краем глаза заметил, что она в дверях бросила на меня беглый взгляд, от чего сердце забилось вдвое быстрее. Неужели Полина тоже меня выделила?
Когда наконец все вышли из аудитории, я попрыгал на месте, походил взад-вперёд, немного успокоился. Твёрдо решил, что так дело не пойдёт. Нужна разрядка. Вышел и прямиком направился в туалет. Член снова начал подниматься, как будто умоляя взять его в руку, что я и сделал. Передёрнув три раза подряд, почувствовал, как затряслись от слабости ноги. Как бы я хотел, чтобы вся эта сперма была в ней.
Вытер член, выкинул использованную влажную салфетку в мусор. Смыл унитаз. Надел трусы, штаны. Помыл руки. Сделал всё это на автомате, потому что в мыслях уже мчался на следующую пару. К ней. На мгновение такая внезапная, ярая одержимость человеком испугала меня, но я тут же отмахнулся. За все семнадцать лет мне пока не приходилось влюбляться. Это впервые. Если честно, раньше я не особо верил в любовь с первого взгляда, но теперь получил неоспоримое подтверждение, что она всё-таки есть!
За целый день мы перекинулись с ней только парой фраз. И в обоих случаях я чувствовал себя полным придурком.
Лёжа ночью на правом боку и воссоздавая по крупицам в памяти прошедший день, невольно корю себя за то, что блеял рядом с ней, как фирменный баран.
— Пссс. Руслан?
Ненавижу, когда меня называют полным именем. Неохотно отворачиваюсь от стены, поворачиваясь к Боде.
— Спишь?
Глупый вопрос.
— Пытаюсь, — отвечаю, желая поскорее от него отделаться и начать планировать, что я скажу Полине при встрече завтра.
— Как думаешь, этот бедолага на утро не окочурится? Мне кажется, что он ещё и среди дня дунул, когда нас не было. А, может, и принял ещё чего...
— Может... В смысле, что дунул, принял. А вот насчёт дать дуба — надеюсь, нет. А то проблем не оберёмся. Нафиг надо.
— Ага. Да и ссыкотно как-то. С трупом-то ночь в одной комнатухе провести. А чё если реально мы это, а он того... Мне чё-то кажется, что он дышать тяжелее стал...
— Да думаешь, он в первый раз, что ли? Ничего с ним не будет, — говорю с большей уверенностью в голосе, чем ощущаю на самом деле. — Спи давай. А на утро дадим ему подсрачник и водичку с лимончиком... Или что там ещё торчкам дают?
Раздражённо отворачиваюсь к стене. В одной комнате всю ночь с трупом. Пф. Я же вот в одном доме с мёртвым дедом до утра проспал, и ничего. Жив остался. Покойник не встал, не задушил никого во сне. На душе внезапно становится так гадко, что начинает подташнивать. Всё хорошее в момент испарилось. Перед глазами гроб, а в нём дед, в лучшем своём костюме, который при нас он никогда не надевал. Повода не было, а вот после смерти — нашёлся.
Бросаю горсть земли на гроб матери. Вижу, как опускают в яму закрытый гроб отца...
Ворочаюсь. Интересно, а где Гришкины родители? За три дня как-то мало удалось о нём узнать.
Нет, не могу я так. К чёрту. Поднимаюсь. Подхожу к нему. Ощупываю лоб. Горячий. Чёрт, чёрт, ЧЁРТ! Ну вот на кой мне это всралось? Включаю свет. Бодя сидит у себя на кровати, обхватив ноги руками. Подойти не решается, и я его понимаю. Окунувшись в радужные воспоминания, я не услышал, что состояние Гриши намного ухудшилось с того момента, как мы с Бодей поужинали и легли. Дыхание парня и правда стало реже, и как будто тяжелее. Уж больно хреново выглядит. Потный весь, бледный. И руки трясутся... Беру полотенце, смачиваю питьевой водой из бутылки, оставленной на тумбе у его кровати. Кладу ему на лоб. Он начинает тихо, хрипловато постанывать. Из уголка рта стекает пена.
В глазах Боди отражается мой страх. Внезапно сипло говорю:
— Скорую. Быстро!
Гришку едва откачали. Ему очень повезло. Он действительно не только накурился, а и принял какую-то пакость в большой дозе. Последствия вполне могли оказаться летальными. Его поставили на наркологический учёт. Теперь он не может получить право на вождение машины и на ношение оружия. Не думаю, что что-то из этого в ближайшее время ему понадобилось бы, конечно. А вот с поиском подработки, если захочет устроиться, будут проблемы. Но, коли Гришка всё-таки возьмётся за голову, будет в течение года поддерживать связь со своим участковым наркологом, то всё наладится, и с учёта его снимут. А пока, пусть скажет спасибо и на том, что скорая приехала без отряда ментовки, иначе проблем было бы в два раза больше. И у него, и у нас.
Гришу оставили в больнице на пять дней. Мы с Бодей навещаем этого придурка.
— Да я в стельку обкуренный был. А этот накинул, мол, на, держи. Первый раз почти даром. Зато приход такой будет, что закачаешься. Оно, типа, усиливает эффект от травки. Или что-то в этом духе.
Больше он ничего не объяснил, каждый раз меняя тему, когда мы пытались расспросить его.
Один раз мы столкнулись с его матерью. Низкая, чуть полноватая женщина, примерно лет тридцати пяти — Лидия Петровна. Прямо чёрная вся, с опухшими глазами.
— Гришка мне рассказал, что это вы помогли, — чуть запинаясь, проговорила она. — Спасибо. Он хороший мальчик, с детства был таким. Но я ведь его одна растила... Наверное, ему сильной руки не хватило, авторитета. Со мной ведь не обо всём поговорить можно. Мальчик.
Глаза Лидии Петровны заслезились. Я почувствовал себя ещё более растерянным, чем в ту ночь, у кровати её сына. Никогда не умел успокаивать. Слёзы вводят меня в ступор.
— Знать бы, с кем он спутался, у кого покупает. Своими руками задушила бы.
Кивнул, потому что чувствовал то же самое. Ну, вернее, почти. Она же мать всё-таки. За сына. А я бы придушил этих уродов за всех таких Гриш, имён которых не знаю.
— Ладно, пойду я. А вы, по возможности, приглядывайте за ним. Знаю, что прошу о многом, но он всё, что у меня есть. Мне кажется, вы хорошие ребята. Может, и этот дурень попадёт под ваше влияние. Одумается наконец.
Она крепко обняла сначала меня, потом Бодю, и ушла.
По учёбе всё тип-топ. Гораздо интереснее, чем школьная программа. Да и внеуниверская жизнь идёт как по маслу. На четвёртый учебный день я таки осмелился пригласить Полину погулять в парке.
Покупая попутно батон для птиц, а нам по батончику сникерс, поправляю съехавшую шапку, без угрызений совести выбрасываю всё лишнее из головы. Отдых заслужен.
— А не хочешь записаться на стихочтение? — склоняет голову набок Полина, когда мы переходим дорогу, чтобы оказаться у входа в парк.
— Это ж Виталий Артёмович проводит?
— Пискунов, да. Он нам за участие приписывает дополнительные баллы. Но я бы и так ходила. Мне нравится.
Дополнительные баллы по истории зарубежной литературы — звучит заманчиво. Но ещё соблазнительнее — возможность проводить больше времени с Полиной. Узнавать, какие поэты ей по душе, что она читает из прозы. А, может, даже показать когда-нибудь собственную коллекцию книг, которая имеет для меня особое значение.
Твёрдо решаю записаться.
(Да кого я обманываю, предложи она мне пойти с ней даже на кружок вязания, я бы колебался не дольше секунды.) Вслух произношу:
— Со следующей недели уже.
— Здорово!
Улыбка Полины освещает пасмурный сентябрьский день. Какая же она красивая. Просто красавица! Смахиваю сухой листик с капюшона её синтепоновой куртки.
Находим пустую лавочку и начинаем крошить хлеб. Через пять минут у наших кроссовок уже шестеро голубей и один воробей. Мне всегда нравилось кормить птиц. Почему-то вспоминаю скелетик птенца чайки, который решил оставить на чердаке в дедовом доме, когда собирал сумку для переезда в общагу. Отгоняю некстати всплывший образ. Что-то мне подсказывает, что Полина не захочет слушать о том, как я в двенадцатилетнем возрасте сдирал шкуру с мёртвого птенца.
— А у меня дома попугай есть, — нарушает она затянувшееся, наверное, молчание.
Плохой из меня собеседник. Или это только с девушками?
— Да? — туплю в ответ.
— Волнушка. Точь-в-точь такого же зелёного цвета, как вот эта моя куртка.
Указывает аккуратным ноготком на свой рукав.
— Круто. А мы с братом хоть и жили в своём доме, но питомца у нас не было. Только котов соседских и бродячих иногда удавалось поймать, поносить на руках.
— Старший или младший брат? Классно, наверное, быть не единственным ребёнком в семье. Всегда мечтала о сестрёнке или братишке. Но родители пока что не решаются.
— Младший, — отвечаю. — У меня две сестры есть ещё, тоже младшие.
Об Игоре намеренно умалчиваю. Не брат он мне. И не был никогда. Убийца не может быть мне братом.
Прикрепления:
__.pdf
(271.8 Kb)
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
Хочу проводить Полину на гимнастику после стихочтения, но Виталий Артёмович останавливает меня:
— Руслан, останься. Поможешь.
Уже на протяжении месяца хожу на его дополнительные. Совсем не хочется портить с ним отношения, отказываясь помогать, как бы ни хотел провести больше времени с Полей.
Этот препод не вызывает у меня симпатии. Есть в нём что-то плохое, чего не могу понять. Просто чувствую и всё.
Небольшая группа литературолюбов и просто охотников за дополнительными баллами (в соотношении пятьдесят на пятьдесят, примерно), состоящая всего из восьми человек, не предполагает скрытность. Все стараются подстраиваться друг под друга. Соответственно, хочешь или нет, каждому приходится выкладывать свои планы другим, чтобы сформировать на месяц общий график, удобный для всех. Так что Виталию Артёмовичу хорошо известно, что сегодня я никуда не спешу. Можно придумать какую-то отговорку на скорую руку, конечно, но я в таком не силён. Убедительно врать в лицо — не входит в список моих талантов, а достаточно веской причины откосить нет. Приходится остаться.
Посылаю извиняющуюся улыбку Полине. Она понимающе кивает, мол, никаких обид. Машет рукой и убегает на тренировку.
Проклинаю про себя чёртовы девять сборников стихов Байрона. Да и вообще! Брать каждый раз книги из библиотеки перед занятиями? Что за бред? Мы же целую неделю рассматриваем творчество каждого автора! Не-де-лю. Почему бы просто каждому не взять себе по книге? Странно, что никто ещё не предложил такой вариант. Это же логично. Даже само собой разумеется. Тогда бы никому не приходилось оставаться после занятий и помогать преподу относить книги обратно в библиотеку, забирая у себя время, а, может, даже... первый поцелуй!
Да, чёрт возьми! Я ещё ни разу не поцеловал Полину. Мне хочется, даже иногда слишком, но страх быть отвергнутым всегда останавливает. Вдруг она воспринимает меня только как друга? Вдруг я налажаю, потому что ни с кем до этого не целовался? Как бы хотелось, чтобы это всё было для меня не впервой! Но мысль о том, чтобы обжиматься с кем-то, кроме Поли, — просто омерзительна в корне. Недопустима.
— Оставь сумку. Неудобно же будет. Лучше потом вернёшься за ней, — вырывает меня из угрюмых размышлений голос преподавателя.
Да, спешить уже некуда, так что он прав. Оставляю сумку с учебниками на парте и иду в библиотеку.
За окном начинает темнеть. День потихоньку идёт на убыль. В универе никого нет. Даже библиотека вот-вот закроется. Ещё бы! Без десяти семь! А вечерней формы обучения у нас нет. Только дневная и заочная.
Захожу в библиотеку универа. Пожилая женщина, Тамара Семёновна, лет шестидесяти, по-доброму улыбается мне, уже явно собираясь домой. Тщательно завитые на бигуди короткие волосы придают ей слегка задорный вид.
— Сегодня запрягли тебя? — подмигнув, принимает треклятые девять сборников и что-то записывает у себя. — Умнички, что делом занимаетесь, а не как всякие там, за гаражами трущиеся. Люди из вас выйдут, не то что из тех.
Почему-то вспоминаю при этих словах о Гришке. Становится неприятно. Он, наверное, часто за гаражами бывает. Нехорошо так сразу крест на человеке ставить. Неправильно. Разные случаи бывают.
Вежливо прощаюсь с ней и иду обратно. За сумкой.
Подхожу к аудитории. Дёргаю дверную ручку. Закрыто. Блин. Точно. Эта дверь же заклинивает: если захлопнется случайно (как это часто бывает), то только ключом открывать, если стоишь снаружи аудитории. Стучусь, очень надеясь, что Пискунов ещё не ушёл. Не хочется спускаться на первый этаж к консьержке. А вдруг она тоже свалила?
Слышу приближающиеся изнутри шаги и облегчённо вздыхаю.
Дверь открывается.
— Захлопнулась, — констатирую факт. — И не починит же никто.
— Да, — каким-то странным тоном отвечает Виталий Артёмович, бросая задумчивый взгляд на преподавательский стол, на котором всё осталось ровно так же, как когда я отсюда выходил.
Домой не собирается? Какой-то он сегодня странный, ей-богу. Вернее, страннее, чем обычно.
Поворачиваюсь к парте, чтобы забрать сумку.
— У тебя дырка на кофте. Зашить нужно.
Он двумя широкими шагами сокращает расстояние между нами, оказываясь у меня прямо за спиной.
— Вот тут, — добавляет, прикасаясь к моему плечу.
К своему ужасу, слышу, как дверь снова захлопывается.
Сбрасываю оцепенение. Пытаюсь резко отступить в сторону, но его руки сдавливают меня стальным обручем, прижимают лицом к стене.
— Не вздумай кричать, — шепчет, касаясь потрескавшимися губами мочки моего уха.
Чувствую его учащённое дыхание. Даже если бы мог кричать, меня бы, наверное, никто не услышал. Но я не могу. Страх лишил возможности пошевелиться или издать какой-то звук.
Пискунов намного сильнее, выше. И хорошо физически развит.
— Ты ведь мечтал об этом, да? Скажи! Дрочил по ночам, представляя, как я вхожу в тебя?
Одна потная рука скользит ко мне в брюки, указательный палец нацелен в анус, а вторая — всё так же крепко сдерживает меня, не давая возможности ускользнуть.
Начинаю вырываться, что есть силы наступаю ему на ногу. Но боль лишь сильнее возбуждает его: чувствую, как твёрдый член упирается мне в спину.
— Любишь жёстко, да? Хочешь, чтобы насильно вставил?
До крови кусает меня за ухо. Сдавленно ахаю, когда его палец входит в меня. Это действует на него... как опускающийся флажок на старте.
Все мои усилия вырваться тщетны. Я для него не сильнее мухи.
Он с силой стаскивает с меня штаны, расстёгивает свою ширинку и резким движением полностью входит в мой анус.
Выгибаюсь от боли и теряю сознание.
— Я не понимаю. Ты не ходишь в универ уже вторую неделю. Ты же слетишь со стипендии. А она нужна тебе, чтоб за общежитие платить! И на питание то же.
Бодя с Гришей позвали Полину, надеясь на то, что она сможет вытянуть из меня хоть слово. Но её присутствие делает мне только больнее. Я теперь не пара ей. Не могу коснуться даже. Не достоин. Моё тело осквернено. И душа тоже. Но разве могу объяснить им такое? Разве можно вообще подобное объяснить?
Последние одиннадцать дней я мысленно переживаю этот кошмар снова и снова... На бесконечном репите. Его потные руки... боль, как будто меня выворачивают наизнанку. Потеря сознания. Вот прихожу в себя, брошенный прямо со спущенными штанами на полу аудитории. Сколько прошло времени? Полчаса? Час? Вечность? Сколько он делал со мной это? Трусы вымокли в моей крови и его сперме. Такое чувство, что меня выпотрошили и выкинули за ненадобностью, ведь кому я могу рассказать? Кто мне поверит? Лёгкая жертва, которую можно использовать, не опасаясь последствий. Боль адская. Не помню, как добрался до кровати в общежитии. Гриша и Бодя в это время где-то шлялись, а когда они пришли, я уже отключился.
Мне больше никогда не быть прежним. Есть только до и после.
Кровать поскрипывает, когда Полина садится рядом со мной. Хорошо, что я лежу к ней спиной. Так она не может видеть моё лицо. Чувствую, как из правого глаза первая предательская слеза скатывается на подушку.
— Ну, пожалуйста, Русь. Не пугай меня. Ты не ешь ничего. Мне ребята сказали.
Видимо, аргументы у неё закончились.
Ладонь Полины дотрагивается до моей головы. Вздрагиваю. Она тут же убирает руку, но не уходит.
— Я противна тебе? Я ничего не понимаю, правда. Ничего.
Её голос надламывается, режа моё сердце лучше наточенного ножа.
Слышу, как Бодя прокашливается и уводит Гришу из комнаты, давая Полине возможность побыть со мной наедине. Авось дело и сдвинется с мёртвой точки. В прямом смысле этого слова. Да и никому не хочется быть лишним свидетелем при таком личном разговоре.
— Ты исхудал так. И это при том, что и раньше худой был. Бледный такой... Как смерть. А я... Я не знаю... Не понимаю, чем могу помочь тебе. Мне казалось, что мы... друзья. Нет, даже больше! Но ведь друзья разговаривают друг с другом, а не закрываются в себе.
Шмыгает носом, утирая слёзы краем рукава, по всей видимости.
— Пожалуйста, если не хочешь говорить и пока не готов ходить на пары, поешь хотя бы. Начни с малого. Что бы ни случилось, это не стоит того, чтобы голодом себя морить. Тебе нужны силы, чтобы справиться... с чем бы то ни было.
Кровать снова треснула, неохотно отпуская её.
Полина ушла, оставив меня одного с пакетом фруктов и питьевым йогуртом на моей тумбочке, которые принесла мне.
Богдан с Гришей не зашли в комнату после её ухода. Наверное, им уже порядком надоело видеть меня таким. Как связаться с моими единственными родственниками — не знают. Да и незачем беспокоить тётку, сестёр и брата. Полина была их последней надеждой привести меня в чувства.
Полина. Полина. Полина. Это имя кто-то буквально высекает горячим железом у меня в сознании. Она ведь до сих пор ходит к нему на занятия...
Эта мысль подрывает меня с кровати лучше любых слов. Начинаю ходить по комнате взад-вперёд. А что если... В памяти всплывают обрывки перешёптываний одногрупниц о том, что Пискунов как-то странно смотрит иногда на них, что аж исчезнуть на месте хочется. Раньше я от подобного отмахивался, считая, что его попросту недолюбливают за странности. Но не сейчас. Страх придаёт мне силы. Страх не за себя. За Полину.
Взгляд упирается в полку с книгами. Робеспьер магнитом притягивает к себе. Протягиваю руку и хватаю с полки книгу. Она придаёт мне силы. Всегда придавала.
Робеспьер. Робеспьер. Ну конечно! Это же очевидно! Цель всегда оправдывает средства.
Щелчок. Перед глазами мелькает новорождённый брат на руках отца, недавно убивший мать... Щелчок. Подрагивающий в предсмертных конвульсиях мышонок... Щелчок. Бродячие коты с обрубленными хвостами... Щелчок. Игорь, отрицающий, что он насмерть забил булыжниками соседского кота... Щелчок... Гриша в этой самой комнате, в предсмертном состоянии из-за местных дилерков... Щелчок. Разговоры девочек... Щелчок. Потные руки, удерживающие меня... Щелчок. Трусы, пропитанные чужой спермой и моей кровью...
Как всё было просто! Так просто! Ещё с семи лет, когда жизнь дала мне первое испытание, которое я должен пройти, чтобы стать собой, чтобы все пазлы сложились. Ещё с того времени, как эта книга впервые попала ко мне. Я просто не видел. Или не хотел видеть? Не решался взваливать на себя такую огромную ответственность? Боялся? Но теперь я готов. Прежнего мальчика больше нет. Он умер. Да здравствует Робеспьер!
Но моё предназначение куда глобальнее, чем у предшественника. У прошлого Робеспьера была цель всего лишь освободить людей на маленьком клочке земли, основать республику, а у нынешнего — дать людям лучший мир, очистить планету от тех, без кого она станет лучше! Кто-то должен умереть, чтобы остальные могли жить! Это и будет моя революция. Революция длиною в жизнь.
Нужно только всё хорошенько продумать. Нужно составить план. Пока в моём списке только трое людей. Вернее — нелюдей. Причём имени одного, который чуть не угробил Гришку, я не знаю. Нужно действовать крайне осторожно. Строго соблюдать последовательность.
« ... Если в мирное время орудием народного правления является добродетель, то во время революции орудием его является и добродетель, и террор одновременно: добродетель, без которой террор гибелен, террор, без которого добродетель бессильна. Террор есть не что иное, как быстрая, строгая, непреклонная справедливость; следовательно, он является проявлением добродетели ... »
« ... Нельзя приготовить омлет, не разбив нескольких яиц ... »
Не бывает революции без самой революции.
Приступ неудержимого смеха душит меня изнутри. Даже разорванный анус больше, кажется, не болит.
Бережно, любовно кладу книгу обратно на полку.
Подхожу к тумбе и вынимаю из пакета с фруктами самое большое, красное яблоко.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
Голосование: открытое, аргументированное, возможно субъективное, один балл лучшему произведению.
Продлится до 10:00 06.04.2021
Форма выкладки и приписки к работам авторские. Секундант может не разделять взглядов авторов на тему и вообще он "в домике".
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 672
Замечания : 0%
1 текст динамичный, не понятно куда торопящийся, но при этом довольно живой. Эдакий мрачный тошнотный фарс с неожиданными просветами реализма. Самое главное, что все в нем взаимосвязано, каждое подвешенное на стене ружьё в нужный момент выстреливает, это есть хорошо. Я с трудом удерживалась, чтобы каждый раз вместо Крупская не прочитать Каменская. Прям Анастасия Павловна в молодости! ))) Понравился начальник, играющий в танчики, весьма втемный персонаж. Меня напрягает, конечно, как читателя, излишнее внимание к тошноте ГГ и ее частым извержениям. Но в целом в своем стиле норм. К теме привязано неплохо, Робеспьер как кликуха тоже прокатывает нормально.
2 текст сначала радовал, потом утомил. Но я выстояла и прорвалась сквозь массу ненужных мелочей и подробностей, слов героев, сказанных просто так вникуда. Образ деда довольно интересный, но не ясно, зачем созданный. Обвинения малышу в убийстве матери совершенно противоестественные. Не верю, что повзрослевший герой способен пронести сквозь всю свою жизнь обиду на братика за смерть матери от родов. Врачи у нас так роды принимают, что поделаешь. Был бы лучше благодарен, что брат не дцп-шник при этих обстоятельствах. В общем, этот момент уходит в минус в моем субъективном мнении. Девушка Полина появляется как будто из пятидесятых годов - с косой и глазами, она по идее должна пробуждать высокие чувства восхищения и будущей семьи с детишками, похожими на нее, но напротив - это ангельское создание вызывает вдруг в герое низменные животные рефлексы, что, на мой взгляд, есть нарушение логики. Либо Полина должна быть та еще штучка, либо герой должен как-то иначе на нее реагировать. Ну и и изнасилование прямо в аудитории, это вообще не уровне фантастики. Да еще с кровью и разрывами. Я не медик, но тут что-то явно сильно преувеличено. Я бы больше поверила, если бы парень вдруг сам повелся, осознав в себе тягу к таким контактам. И потом бы переживал, что он такой. Изнасилование опять вне логики. Ну и тема Робеспьера и привязка темы борьбы за свободу и всякое такое - притянуто за уши буквально с отрывом ушей. Нет, не удалось.
Голос первому тошнотскому детективу с обдолбанной на всю голову героиней. За образ начальника! )))
|
Группа: РЕЦЕНЗЕНТ
Сообщений: 330
Замечания : 0%
1. Читабельно. Может быть чуть простовато, суховато. Но для боевичка сошло бы. Другое дело, что я так и не определился, что это. Боевик, детектив, фарс, сатира? Понамешано всего, и выглядит эта мешанина неорганично.
Сюжета полноценного нет. Есть завязка и развязка, а внутри танцы с маракасами. Даже сцена на месте убийства мента не двигает сюжет.
2. Читабельно. Чуть побольше ошибок чем в первом, но зато сам стиль поинтереснее, есть настроение и претензия на что-то большее чем беллетристика.
С сюжетом тут еще хуже чем в первом тексте. Нет пружины, которая бы двигала действие вперед. Возможно помог бы тот прием которые применил автор первого текста. Там нарушена хронология и события начинаются со сцены на месте убийства. Поезд и гостиница пропущены.
Вместо этого автор второго пытается увлечь читателя хайпом. КМК, тут как и с матом, использовать нужно только тогда, когда других вариантов нет. Сейчас не стреляет.
Ну а вообще, оба авторы порадовали. Прогресс очевиден. Дуэль получилось почти равной, но поскольку с сюжетом у обоих не задалось, а стилистически мне второй текст понравился больше - голос за него.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
Первый
Не плохой нуарчик – российский. Атмосфера хорошо создана.Генерал-танкист довольно живой персонаж. И вообще всё это «внутриметовское»
общение, похоже на правду. Иногда даже отвратно становилось, потому что
понимаешь: плюс минус так оно в наших органах и обстоит(с другой стороны –
не возможно остаться чистым делая грязную работу). И тут скорее показан реализм.
Сама героиня, образ сильной, отчаянной служительницы закона. И эта отчаянность
передана хорошо. Ее цинизм, хладнокровие, и безбашенность. Но, есть всё же
перегиб с последним. Уж слишком, она выглядит крейзи, даже под ломкой. Какая-то
просто нечеловечная холодность. И, что кажется еще более удалённым от реальности –
так это то, как ей всё сходит с рук. Вот например сцена с журналистами, звонок
Путина… Всё это должно было кончиться для неё печально. Хотя, в конце, автор
выкладывает дополнительные течения: оказывается Робеспьер «матрёшка». Но всё
равно. Лично для меня, эта сценка показалась наиболее сомнительной во всём
рассказе. Вернее её последствия. Кстати о президенте - аутентичный диалог вышел, я прямо голос представил Владимира Владимировича!
Ещё, понравился сон Полины после фееричного интервью. Сон яркий, очень подобающий такой ситуации и как бы... картинка дополняет атмосферу отлично!
Второй
Уверенная проза, история жизненная и всё описания близки, понятны, реалистичны. Стиль изложения и язык хорошо подобраны - гармонируют к повествованию. Но мне кажется, вот если убрать Робеспьера из этой истории, то образовавшиеся лёгкие дырочки - можно незаметно замазать чем то другим - без ущерба основной линии и смыслу. Даже концовка... гг мог найти стимул борьбы в ином. Но это не то, что бы жирный минус, просто мысли в слух. Так как есть тоже хорошо.
Есть один минусок, и его я заметил с первых строк практически: не по годам умный перс. В двенадцать лет так рассуждать, ну это, ихмо - вообще не разу не похоже на правду. Да даже в последующем - в семнадцать - тоже, ну вот не складывалось у меня чувства, что герой юн, молод. Скорее там мысли и наблюдения зрелого человека. Это, мне местами портило, или вернее сказать якарило внимание - особенно подчеркну - где персу двенадцать. В целом же, было действительно интересно читать. И были неожиданные повороты, так что я уж и не знал чем закончится :) Кстати, финал оставил чувство некоей обрывистости, если так можно выразиться. Вроде как идея ясна, но, то ли требует продолжения, то ли, внезапно неоправданно обрывается.
Голос второму
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Первый текст написан более "мастерски", что ли в плане изложения, но никак не в плане проработки персонажей. Действие эпизодическое, персонажи не получили жизни, они остались на уровне карикатурной зарисовки, но само действо этак "отрыгивает" реалистичностью. Это хорошо, что реалистичностью, плохо, что Робеспьер никак не является темой, а кликухой. Тут можно поставить кого угодно. Плохо, что и изначальное неплохое действо превращено в откровенный сюр, который не имеет ни связи с темой, ни связи с первичной заявкой, ни вообще чего либо с кем либо - история не стала детективной, история не стала этаким сюром в плане показания детективных действий с выходом на какой-то финал, история не стала карикатурой, коей, вроде как, должна была быть... Увы и ах...
Произведение номер два написано куда как более слабо, нежели чем первое. Эпизодичность и рваность повествования не скрашивает сюжет, потому как позволяет попросту разрывать, а не выкладывать сюжетку. Младший брат является скорее фоном, нежели чем этаким дьяволом - не дорос в плане показанной роли в повествовании. Герои разговаривают фразами из плохеньких сериалов с первого канала, не выдавая реплики, согласно своих характеров, а каждую фразу превращая в монолог, где есть и сетования на жизнь и последствия, и предтечи и все разом. Наилучшим, в плане реплик, является сосед физкультурник. Но текст много ближе к заявленной тематике и, не смотря на свою разорванность в плане повествования, имеет некий общий полюс - цель для своего хода.
Голос за произведение №2
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 4
Замечания : 0%
Первый
"Иванов чувствовал себя неловко, буркнул, чтобы нарушить паузу:
- А кто этот Танкист?
- Бос мой. – Ответила Полина,..."Тут нашёл небольшую ошибку.
Также, по ходу текста, употреблялось "Примяла диван/кресло/сидение". Насколько я понимаю, так автор задаёт некую атмосферу для произведения. Но я также считаю,что можно было разнообразить этот момент. "Примяла" вполне заменяется на другие похожие по смыслу слова. Это никак не влияет на чтение самого текста, но неприятным звоночком отзывается у меня в голове. Да,текст читабельный. Персонаж Полины мне не понравился. И для себя, я никак не могу оправдать её поведение. Персонаж Иванова приглянулся мне уже более. Он догадливый, внимательный, его характер мог и далее раскрываться,но сюжет повернулся не в его пользу.
Второй
Читается хорошо и быстро. По структуре текста сказать чего-то не могу, сделан на мой взгляд - хорошо.
Расскажу о персонажах. Подача "маленького дьявола", а точнее рассказы о нём, сделаны неплохо. Я тоже почувствовал к нему неприязнь и отвращение. Мотивы и настроение гг мне не симпатизируют. На начале истории чувствуется рука автора,что его настроение задано, а не создалось по ходу истории. Дальше = более менее оправдано,но можно и придраться. В любом случае, история движется более приятно,для меня, чем предыдущая.
Очень сложно найти то,что можно было бы улучшить в текстах участников и это супер.
Отдаю голос второму
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 37
Замечания : 0%
Голосую за первое произведение! Динамичное, интересное, с долей юмора. Читается легко. Правда образ главной героини неприятен. Ну подсела на наркоту, не можешь работать - лечись! Кстати, пока читал представлял её в образе Есении Стекловой из второго сезона Метода. Поведение и характер похожи, правда та не из ФСБ и юбок особо не носит, но это не существенная разница. Про её начальника вообще отдельный разговор. Генерал, играющий на рабочем месте в танки... Раньше ни за что в такое бы не поверил, но после обсёра ФСБ с Навальным думаю здесь стопроцентное попадание в образ. Деградирует наша страна, с этим не поспоришь, а рыба, как известно, гниёт с головы. Так что тут вопросов и претензий нет. Поржал, когда она журналистам интервью давала, а генералу Путин позвонил: "вы что охренели?". Не особо люблю читать длинные произведения, но это нисколько не оказалось влом и не утомило. Наоборот, пронёсся с интересом и настроением.
Такой представлял Полину Крупскую
Второе произведение не понравилось совсем. Нудно написано, читал будто через снежные сугробы пробирался, с трудом. Не в обиду автору. Главный герой никакого интереса и симпатии не вызвал. Ну ладно пока ещё ребёнком был можно было его предьяву к младшему брату, что он якобы убил мать как-то понять и то со скрипом, но уже, когда повзрослел, продолжать его ненавидеть? Ладно, он оказался уродом, но не в этом суть. Ненавидеть его он стал раньше. С самого начала. Не знаю, как-то это не то... Можно было бы причину придумать более вескую. Ну например столкнул одну из сестёр с лестницы и та умерла. Да и для завязки сюжета много лишнего было. Сёстры эти, к чему они? Убрать их и ничего не изменится. Много воды, без которой можно было обойтись. А вот если бы жертвой насильника стала как раз эта девочка Полина, а Русик об этом как-то узнал, то было бы на мой взгляд круче. Чем не повод для мести? Со своей болью мужчине ещё можно как-то справиться, но если обидели любимого человека, то тут уже всё - обидчику однозначно кранты. Ну это имхо.
Голосую за первое.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 33
Замечания : 0%
Участникам, секунданту и всем причастным - мое решпектование. Я проголосую позже, пока лишь ремарка.
Тексты любопытные, но...
Ведь секундант указывал на определенную историческую личность. И даже картину "Праздник Верховного Существа 8 июня 1794 года" приложил, характеризуя деяние оной личности.
А по факту, в первом тексте, связь, между историческим прототипом и так и не объявившимся провокатором, условна - оба "рубили" головы, и оба, типо, революционеры.
Во втором тексте современный "Робеспьер", также, имеет связь с прототипом косвенную и условную.
Признаться, я в затруднении. И раз уж участники обременили меня муками выбора, я хочу обременить их моим занудством, и проворчать, (при всем моём уважении), что тема (как и правила) дуэли, таки, не хрен собачий.
Иначе, что получается? Вот лежит у меня "про запас" несколько текстов, на разную тему, написанных ранее. Тексты написаны без дуэльной спешки, отшлифованы и готовых к общественному суду. И как легко бы мне было, использовать одну из этих заготовок в тематической дуэли. Всего то и надо, что малость подправить текст, вставив как-нибудь, для условности, предмет определивший тему. В итоге, я имел бы неоспоримое преимущество перед прочими участниками.
Потому как, во первых, я уже не связан временными рамками.
Во вторых, я могу уклоняюсь от заданной темы, (возможно сложной) на тему обкатанную и удобную для меня.
Я подчеркиваю, что не пытаюсь оскорбить своим недоверием участников дуэли, напротив - уверен, что им и в голову бы подобное шулерство не пришло. Абсолютно уверен, в порядочности всех собратьев и сосёстр по перу. Однако, зачем создавать прецеденты? Если есть правила, стоило бы их придерживаться. Наверное. Поправьте если не прав.
Вот и отсюда и моё затруднение. Получается, я не могу оценивать тексты опираясь на реализацию авторами дуэльной темы? Ведь реализации то и нет. Ну-у, буду голосовать опираясь на прочие характеристики текста.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 161
Замечания : 0%
Первый текст:
Сложно представить себе как лучший ученик лицея, педант, идеалист, человек, который даже речи монотонно читает с листочка, бегает и отрезает людям головы. Одно дело подписывать приказы или высказываться за казнь, другое - влазить в кровавое месиво. Тем более за человека. Ладно, в принципе, может за Руссо бы и полез заступаться так яро, не делом, правда, а словом, но, имхо, идеал над личностью. Но это гипотетически может и полез бы, а если уж проводить параллель с современным миром, то надо бы учитывать, куда и за что реально лез. Будь бы Робеспьер не просто прототипом, тогда бы уместно было фантазировать куда и за что мог бы полезть.
Пока что тут можно увидеть проблески Робеспьера, уставшего от жизни, харкающего кровью от туберкулеза, в главной героине. Но взятки, но выход в нижнем белье... Допустим, наркотики - это у нас прокатит, потому что на идею подсесть можно сильно. Но к чему этот поиск Робеспьера в героине? К тому, что даже маньяка в тексте толком нет, только она. Ещё попытка увидеть здесь закат карьеры Робеспьера, когда уже и настроение народа, и признательность коллег, и состояние здоровья, и психологические проблемы начинают сказываться. Читатель переворачивается, когда пуля угодила в щёку Иванову. Очень сложно собрать всё повествование в одно целое. Конец понятен только автору и умным людям. В общем, темы тут не видно.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 33
Замечания : 0%
Первый текст.
+ Читать текст легко и приятно, все равно что со старым другом общаться. Достигается это тем, что предложения короткие, без излишней витиеватости, но вместе с тем, суть излагаемого они передают точно. Лаконичность разбавляется "залипательными" тропами. Радует, что мало заезженных.
"выплюнул облако дыма","прилип к монитору", "примять кресло" и пр.
Хороший стиль. Хорошо и то, что в тексте почти нет несущественных элементов. Случайные упоминания и ответвления событий через время "выстреливают" и это радует.
+ Персонажи колоритные, даже гротескные:"Седой боров", генерал, увлеченный больше "Танчиками", чем работой. Мелочный до комизма, готовый за проигранную игру мстить виновнику используя свою власть.
Крупская, будучи потомственным офицером, "белой костью" служивого сословия, при том необразованная, (о Робеспьере даже не слышала), беспринципная мразь. Мечтающая о шмотках, сидящая на игле и при нужде подставляющая людей.
+ Ошибки встречаются редко. Скорее даже не ошибки, а опечатки.
Для примера.
палец сдавил пусковую скобу. Бахнуло, в ушах затрещало.
Скорее "надавил на" или "потянул за" спусковую скобу, а сдавливание подразумевает участие, как минимум, двух пальцев.
И после выстрела, в ушах скорее звенит, чем трещит.
- По теме. Есть версия, что автор хотел прописать Робеспьера в Крупской. При желании в тексте можно найти некоторые случайные, а может задуманные автором отсылки.
К примеру,
"Комитет" (расхожее название ФСБ) где служит Крупская, в рассказе наделён теми же диктаторскими полномочиями, что и Комитет общественного спасения Робеспьера.
Но всё же, эти "схожести" не дотягивают (кмк) до очевидного сходства.
- Некоторые повороты в сюжете мне показались надуманными (хоть и некритичными).
Почему Крупская ("Судья Дредд" с запредельными полномочиями) едет в командировку в плацкарте? Негласную бронь в купе или СВ (до -10 минут до отправления) разве не для этого держат? С табельным оружием в плацкарт... Хрен заснёшь потом.
Почему экстремистский канал на Ютубе не заблокирован администрацией сразу? Это противоречит политике Ютуба.
Ну и концовка тоже вызывает много вопросов.
Сейчас начнутся придирки. Наверняка ошибочные и неуместные. Не воспринимайте всерьёз.
В тексте местами "проглядывают ушки" политических убеждений автора. Субъективное мнение, что весь рассказ построен, как красивая трибуна для ретрансляции определенных постулатов. Это ни хорошо и ни плохо. Автор в своем праве.
Однако, презентуя названием ("Однажды в России") как-бы реальность уже случившихся событий, а также упоминая реальные ведомства и персоналий, автор подспудно преподносит вымышленные события, как безусловный, свершившийся факт. Что не совсем этично по отношению к читателю (ИМХО). Было бы корректно упоминать в конце, что все события (или часть их) вымышлены и не имеют связи с реальностью. Или же, можно изначально в тексте заменить реальных персонажей, на сходные по звучанию (прим. Навальный-Овальный, "Однажды в России" - "Однажды в Лилипутии") тут как-бы и читатель узнает образы, и автор очищен от подозрений. Автор как-бы показывает тогда, что он не имеет задачи воздействовать на читателя, внушая ему определенные взгляды, приемом смешивания реальности с нереально-гипертрофированными образами. Тут уж или реальное или вымышленное, но не мешать одно с другим (по известному рецепту).
Итого:
Текст мне понравился. Годно. Автор умеет работать пером. По теме, увы, оценивать нечего.
|
|
|
