Оружие - Проза.
Ограничение по объему - 1 пост на форуме.
Тема - "Ради него".
Срок подачи произведений - до пятого сентября включительно (это будет пятница, если кому так легче).

Желаю участницам удачи, всем остальным - интересной дуэли.

В то утро меня разбудил свисток поезда. Состав подходил к платформе небольшого города, чтобы сделать очередную остановку. Наскоро одевшись, я сунул ноги в шлёпанцы и вышел из вагона. На свежий воздух потянулись и другие пассажиры: кто-то просто проветриться, кто-то - прогуляться с детьми. Я ехал в последнем вагоне и обернулся, чтобы хотя бы издали рассмотреть этот южный город.

Со всех сторон к поезду спешили местные жители с котомками, тележками, сумками и лотками. Бойко выкрикивая название товара, они продавали пиво, воду, горячие котлеты с картошкой, связки дынь, виноград и помидоры. Через минуту на платформе развернулась бойкая торговля. Прямо за вагоном молодая женщина дёргала застрявшую на рельсах тележку на колёсиками, с отчаянием стреляя глазами в конкурентов, уже толпившихся у вагонов. «Дыни! Дыни сладкие!» - закричала она, рассчитывая, что, может быть, кто-то из пассажиров услышит её. Наконец колёса тележки перекатились через рельсы, она торопливо вбежала на платформу и подбежала ко мне: «Дыни купите! Сладкие!» Я отрицательно покачал головой.

Следом за ней на платформу вспрыгнул устремился молодой пёс грязно-жёлтой масти. Худые бока его светились залысинами. Он боязливо подошёл к группе стоявших покупателей и продавцов и сел неподалёку. Облизнулся, переступил с лапы на лапу. Негромко тявкнул. Мужчина, жующий хот-дог, лениво окинул глазами подобострастную фигуру собаки и отвернулся. «Мама, смотри, собачка!» - потянулась погладить пса маленькая девочка с сонными глазёнками. Мать отвела дочку в сторону, говоря ей о том, что собачка злая и может укусить хорошую девочку. Тёмно-карие глаза пса под чёрными бровями переметнулись на лицо женщины, которая купила печёный картофель и разворачивала шуршащую фольгу. Та не обратила на собаку никакого внимания. Посидев еще немного, он поднялся и, повиливая хвостом, пошёл к другим пассажирам. Вскоре сутулая фигура пса скрылась за вагонами.

«Молодой человек, купите чебуреки», - услышал я под ухом. Рядом стояла опрятно одетая бабушка с котомкой. «Домашние, горячие ещё...» - нерешительно добавила она. Я взял один. Не хотел есть, но не привык отказывать старым людям. Надкусил тёплую мякоть, горячий мясной сок брызнул на рубашку. Ругнулся:
- Блин, оттираться теперь!
- Внучек, а может, и оставшиеся купишь? - спросила бабуля. - А то у меня ноги старые уже, за поездами не набегаешься. Тут всего-то два и осталось.
- Что ж ты на старости лет за поездами-то бегаешь, мать? - потянулся я за кошельком.
- У меня внук есть, он иногда помогает, - оправдывалась старуха, заворачивая в фольгу чебуреки. - Он студент. Учится. А я вот — торгую, всё прибавка к пенсии.
- Так ты что — ради него сюда бегаешь?
Ради него, ради него, - затрясла головой бабка. - А то ради кого ж? Стипендия-то сейчас ещё меньше, чем пенсия, жить-то надо на что-то. Спасибо тебе, внучек.

Старуха застегнула молнию на котомке и, медленно переставляя ноги, пошла вдоль поезда. Ей навстречу бежала ещё одна собака. Белая, пушистая, хвост колечком. Худая. На белёсом животе болтались складки кожи с высохшими сосцами. Сука обходила группки пассажиров нагловато, громко лая и всем видом давая понять, что с ней нужно поделиться едой. Я и людей-то таких не люблю, а животных — тем более. Когда вдалеке показался худой молодой пёс, я свистом подозвал его и бросил недоеденный чебурек. Он с жадностью набросился на еду. Но сука, заметив пса, ринулась и с лаем кинулась на него. Собаки клубком покатились по асфальту, визг перемежался с рёвом. Плача, молодой с трудом вскочил и заковылял в сторону, волоча за собой окровавленную заднюю лапу. Сука схватила запылённый чебурек. И тут я подбежал с оттягом пнул её в бок: «Не бери чужое!» Собака взвизгнула, но добычу сжала только сильнее, развернулась и бросилась удирать в другую сторону. Я плюнул: «Вот и делай после этого добро!» и обернулся к псу. Тот сидел на краю платформы и, завывая, слизывал кровь с шерсти. Я бросил ему целый чебурек. Кто знает, может быть, спас псину от голодной смерти? Уж очень худой он был. Прямо доходяга.

Проводница зазывала пассажиров обратно в вагоны. Пора было отправляться. Я зашёл в купе, раздвинул занавески. За окном, по другой стороне, бежала окаянная белая сука, сжимая в зубах отвоёванный чебурек. Поезд тронулся. Собака спрыгнула с платформы, завернула за угол и нырнула в кусты. Там, среди пожухлой травы, копошились вислоухие щенки. Неуклюже переступая лапами, они заторопились к матери. Она положила за землю чебурек. «Всё ради них», возможно, подумала она. И только потом осторожно легла, с трудом переводя дух. Острой болью отзывался ушибленный бок.

Ради него

В моей врачебной практике было немало интересных случаев. Иногда даже кажется, что уже ничто не способно тебя удивить. Однако раз за разом жизнь доказывает, что я поторопился с выводами.
Осень всегда чревата наплывом пациентов. Повальная депрессия, толпы мнительных граждан у кабинета, жалобы на жизнь, в общем, все как обычно. Множество самоубийц, к которым, естественно, приходилось выезжать, беседовать, уговаривать, а иногда и силой стаскивать с перил, крыш, балконов, из духовок, петель и тому подобного. От угнетающей картины всеобщего суицида даже врачам порой хочется наложить на себя руки.
Так вот, в один из осенних вечеров, обильных на вызовы, на пульт дежурного поступил звонок, мол, приезжайте, девушка стоит на крыше, собирается прыгнуть. Место вызова находилось в пяти минутах езды от нашей больницы, так что прибыли мы оперативно и без особых трудностей ее оттуда сняли.
Мне поручили оформить ее для обследования, собрать семейный анамнез и так далее. Зовут Вера, двадцать лет, прежде на учете у нас не состояла, замужем, имеет родителей и старшую сестру. Муж находился в командировке, правда после сообщения о случившемся пообещал быть на следующее утро. Я побеседовал сначала с родителями. Они, само собой, в шоке, наперебой доказывают мне, что их девочка очень спокойная и тихая, что ни малейшего намека на депрессию они у нее не наблюдали, что она никогда сама бы на такой шаг не пошла, что у нее в жизни все замечательно и вообще жизнь сказка. Потом я говорил с ее сестрой. Сестра, добрая душа, поведала мне куда более ценную информацию, а точнее, что муж Веры омерзительный тип, вечно мотается по командировкам - "новую квартиру за счет жены купил, и по бабам пошел!" - и, конечно же, ходит налево, поэтому у Веры есть очевидная причина покончить жизнь самоубийством. В общем, "Все мужики сво!..". Увы, тогда я оставил без внимания милые сестринские замечания.
На следующий день я поговорил с ее мужем. Николай, тридцать лет, работает в строительной фирме. Донжуаном мне не показался, скорей уж наоборот. Поженились они пять лет назад, тогда же взяли ипотечный кредит и купили квартиру. Выплата кредита затягивалась, и муж был вынужден ездить на заработки по все стране. В общем, сложилось впечатление, что ситуация в семье непростая, но терпимая.
После этого предстояло обследование Веры. Самое удивительное, но оно не выявило у девушки склонности к суициду. Хотя опухшие красные глаза выдавали бессонную ночь и вечернюю истерику, но живой взгляд и интерес, с которым она осматривала кабинет, насторожили меня. Когда я разговаривал с ней, мне упрямо казалось, что она абсолютно здорова и что это не она стояла недавно на крыше и угрожала прыгнуть. Однако тогда это меня не смутило, девушка полежала в клинике, попила антидепрессанты и вернулась домой.
Потом они с мужем заходили ко мне на плановый осмотр, муж жаловался на то, что она постоянно плачет, что разговаривает с кем-то вслух на непонятном языке, бьет тарелки и совершенно неадекватна. Он был действительно обеспокоен и переживал, однако его слова не казались мне правдой. Я не спешил с выводами и решил проверить, даже подумал, что мог быть в тот раз невнимательным, поэтому попросил другого врача обследовать Веру при мне.
Результат обследования был тот же, что и в первый раз. Абсолютно здорова, хотя и несколько вялая и худая. Мое ощущение подкрепилось фактами. Настораживало то, что девушка была абсолютно не против обследований в клинике, даже сама подозревала себя в сумасшествии и хотела лечь полечиться. Я подумал, что здесь что-то не так, и положил ее на два дня в клинику, в палату, где еще несколько таких же мнительных, но здоровых людей.
На следующий день после этого ко мне в кабинет ворвалась сестра Веры и потребовала выпустить сестру и больше не впускать. Я был этим немало удивлен и ради разговора даже закончил прием на час раньше. Разговор прояснил кое-что интересное. Пять лет назад Николай взял ипотечный кредит на свое имя и купил квартиру для себя и жены. Но через три года после этого крупно проигрался в казино и продал ее. На оставшиеся от покрытия долга деньги они жили с Верой целый год, но вот денег на выплату кредита стало катастрофически не хватать, и скоро размер невыплаты будет просто огромен, и банк подаст на него в суд и посадит за неуплату долга. Сестра рассказала, что Вера каждый день штудировала законодательство в поисках статьи, которая могла бы что-то прояснить. И нашла один документ, в котором гражданин, у которого на иждивении имеется недееспособный человек, не может быть привлечен к уголовной ответственности за финансовые преступления. Сестра утверждала, что Николай принуждает Веру сойти с ума, чтобы его не посадили в тюрьму.
Да, рассказ вериной сестры меня насмешил и показался откровенным бредом. Однако я вспомнил об этом документе. Действительно, какой-то документ где-то существовал, правда, я никогда с этим не сталкивался, но слышал о нем. Я успокоил сестру, сказав, что здорового человека мы здесь держать в любом случае не будем и завтра же ее выпишем.
На следующий день мы выписали Веру домой.
Я надеялся, что больше ее уже не увижу, однако через полгода я увидел ее в нашей больнице. Странно, но я ее узнал, несмотря на совершенно ужасную метаморфозу. Если к ней не приходил муж, она могла сутками сидеть в одной и той же позе, уставившись в одну и ту же точку, не реагируя ни на что вокруг. Когда же ее навещал Николай, она бросалась ему на шею и целовала его, шепча что-то неразборчивое. Муж гладил ее по голове, успокаивал, помогал медсестрам уложить ее спать и рыдал в коридоре, ударяя кулаком толстые стены больницы. "Ну зачем, ну ради чего?". Рядом с ним садилась Верина сестра и говорила ему: "Ради тебя, идиот! Прекрати распускать нюни!", И садилась рыдать рядом.
Действительно, Николая не посадили в тюрьму. Даже штраф не выписали за задержку. Банк вошел в его положение и дал отсрочку. Продали квартиру Вериных родителей, расплатились с банком. Живут у сестры. А Вера до сих пор лежит у нас. Постепенно приходит в норму.

1:1

И да, я всего лишь поэт, прозы мне не понять...

Голосую за era_ericsson