Эх, первый раз пишу на заказ...
Что получилось судить вам... - Ещё одна – призывно крикнул я. Сквозь лёгкий шум осеннего дождя послышались быстрые шаги.
Вскоре из-за угла вышли двое. Оба в строгих деловых костюмах, оба промокшие до нитки. Один из них подошёл ко мне и остановился, оглядывая очередную жертву. Второй достал телефон и тихо произнёс:
- Центр? У нас ещё один – секундная пауза - Вернее одна.
Я молча сидел рядом с телом маленькой девочки. На вид лет двенадцать. Что заставило её спрыгнуть с этой проклятой вышки? Что заставило их всех спрыгнуть!? Что, чёрт побери?!
Лил дождь. Тучи затянули всё небо от горизонта до горизонта. Тихо, тихо стучали капли об асфальт. Мрачно, зловеще.
- Но это же не повод для самоубийства – прошептал я.
Старый завод стоял впритык к улицам небольшого городка. Сам городок за последние годы обнищала и опустела. Вся молодёжь уехала в крупные мегаполисы и на пяти, когда-то крупных улицах, жилых домов не было. Все жители давно перебрались в дома дачного типа. Жили там, в основном, пенсионеры, город был тихим и полумертвым.
Но не всё время. Летом наступала пора отпусков и каникул, уехавшая молодёжь отправляла детей к дедушкам и бабушкам.
И на это короткое время деревня оживала – детишки бегали, резвились, лезли, как и положено, во всякие передряги. Но всем строго-настрого запрещалось ходить на развалины старого химкомбината. И как ни странно никто не ходил. Дети и сами боялись этого зловещего завода.
- Двадцатиметровая труба. Старая, ржавая лестница. Ни каждый сможет по такой подняться – произнёс человек в костюме.
Тот, что звонил по телефону, оглядел труп и вновь скрылся за углом.
- Я понимаю дети, но объясни мне, как старуха восьмидесяти лет, которая даже с кровати встать не может, лезет двадцать метров по лестнице? Как такое возможно? – он достал сигареты, отошёл и нервно закурил.
Я знал его давно. Ещё с начала службы. Полковник Дмитрий Рыжов, этот человек прошёл все возможные и невозможные тренировки, служил в самых опасных точках планеты. Видел на своём веку такое, что даже самый смелый писатель ужасов не придумает. И сейчас этот человек говорит срывающимся голосом и нервно курит.
- Я не знаю, как это возможно объяснить. Аналитики проверили все, что только можно. Всё от радиации до состава воздуха. И всё чисто – словно самому себе, тихо произнёс он.
Я долго смотрел на неё. Белые кудряшки закрывали детское личико. Лёгкое летнее платьице было измазано в чём-то коричнево-красном. Ржавчина. Она залезла по лестнице и спрыгнула вниз. Они все залезли по одной лестнице, друг за другом, словно заколдованные. Я молча представил картину живой очереди на лестнице: вот она ползёт вверх, за ней её младший братик, за ним их дедушка. Вот они молча поднимаются наверх и прыгают вниз. А живая лестница всё идёт и идёт наверх. И люди падают вниз.
Меня передёрнуло от ужаса.
Я надел на руки резиновую перчатку и сдвинул волосы с её лица. Веки слегка опущены, но лишь слегка. Как и у всех. У них у всех были открыты глаза, и в этих глазах не было ничего, кроме спокойствия. Ни страха, ни боли, только неживой покой.
Из-за угла вышли два человека в белых защитных костюмах и с носилками в руках. Я отошёл от тела, чтобы не мешать им работать. Все тела надо изучить. Их отправляют в Москву.
Девочку подняли на носилки и уже собирались нести, как вдруг один из них внимательно посмотрел на меня.
- Вы прикасались к телу? – шурша сквозь фильтры противогаза, прозвучал его голос.
- Да, а что? – с недоумением спросил я.
- Сдайте перчатки – он подошёл ко мне и протянул небольшой белый пакет.
Я снял перчатки и кинул их.
- Как я замучился с этими мерами безопасности.
- Вы походите, целый день в этом костюме, а потом уже возникайте – покачал головой мой собеседник, и отправился уносить тело.
Сзади подошёл Рыжов:
- Пойдём. Там, похоже, нашли ещё людей.
Я похолодел. Ещё?
- Сколько?
- Не меньше сорока.
Мы шли по вымершему городу. От территории бывшего завода по городу проходила центральная улица. На ней стояли главные здания – больница, школа, администрация, магазин и прочее.
После того как завод закрылся, всё это опустело. Город превратился в вымирающую деревню.
Все дома на центральной улице были однотипные – одноэтажные, кирпичные. С первого взгляда даже трудно было отличить администрацию от больницы.
Единственное высокое здание – школа. Четыре этажа. Школа была крупная, в ней учились дети не только из этого городка, но из всех близлежащих деревень. К ней то мы и направились.
Разбитый асфальт, пустые глазницы окон, кое-где рухнувшие дома. Этот город был похож на сотни точно таких же, разбросанных по просторам нашей необъятной родины.
Дождь прекратился, но небесная мгла не спешила расползаться. Где-то вдали можно было услышать людей, но посреди мёртвого города их голоса звучали противоестественно. Мёртвый город должен молчать. А люди… они лишь мешают. Не знаю, может, я сошёл с ума, но мне казалось, город не хотел больше слышать людей. Он хотел тишины.
В конце улицы высилось четырёхэтажное здание. Вокруг него суетились сотрудники в белых защитных костюмах. Рядом стояли три автомобиля, внешне похожих на скорую помощь, только чёрные и длинные. В них время от времени заносили тела.
Мы подошли к школе и остановились у главного входа. Широкое крыльцо, длинный козырёк над ним. Разбитые окна и рухнувший местами четвёртый этаж – здание было словно срисовано с фильмов о войне. Перед входом небольшая асфальтовая площадка, на которой раньше проводились линейки. На этой площадке и разместился небольшой штаб – автомобили и какая-то аппаратура.
К нам подошёл оперативник в чёрном костюме. Он молча протянул Рыжову здоровенный ржавый замок. Тот был разорван почти напополам. Такое человеку не под силу.
- Это замок с двери на крышу. Его сломали.
- Кто? – удивился я – Дети и старики?
Оперативник молча пожал плечами.
- Желание умереть было настолько сильным, что их не сдержали ни железная дверь, ни замок – мрачно проговорил полковник и повернулся ко мне – Иди, осмотри тела, если найдёшь что-нибудь, сразу сообщи мне.
Я молча кивнул и направился к боковой стене школы. Там суетились ребята в защитных костюмах и, похоже, там были все жители злополучного городка.
Их было не меньше тридцати – все лежали на земле. Не знаю почему, но мой взгляд остановился на парнишке лет семи. Он лежал ровно, руки по бокам, как - будто и не прыгал с крыши. Я присел возле него и начал внимательно смотреть.
И тут я наконец-то понял, что в нём не так – его глаза были закрыты. Я склонился над ним и прислушался.
Он дышал! Время словно остановилось для меня, перед глазами осталось только лицо полуживого ребёнка.
- Медики!! Сюда! – я поднял холодеющее тело с земли - Тут живой!
Ребёнок медленно открыл глаза. Бесконечная пустота наполняла их…
