Мужчина предложил сесть. Я осталась стоять. Вокруг хижины летали духи четырех стихий, призраки рода, на приличном отдалении от дома затаилась вооруженная стража. Шаман сделал все, что бы защититься, но не посмел оскорбить меня открытым страхом.
- Такие как ты, всегда приходили ко мне. – Мне показалось или в его голосе скользнуло презрение?– на какой-то миг кровь вскипела, захотелось показать человеку его место. А потом мир и спокойствие взяли вверх.
- Не забывайся, шаман – сказала я тихим голосом. Но каждое слово было слышно во всей деревне. Пусть запомнят, кто посетил их дома беззвездной ночью. Кто принес их народу новую веру, новую смерть. – Меня зовут Каали.
- Прости. – Мужчина склонил седую голову и ждал, пока я не велю ему говорить. Я велела. – Ты носишь ее имя…Присядь, разговор будет долгим.
Как же это сложно. Слушать о том, что было, что прошло, чего не вернуть, но не знать, что будет. Четыре стихии окутали нас своими телами, игра красок в прозрачном воздухе отвлекала от главной мысли. Речи шамана завораживали, расслабляли: он говорил о тех, кто шел к богине Смерти, спрашивая у него путь. Потом пел песню богов, на неизвестном языке, но ритм, сила и перепады голоса рисовали картину смертных преклоняющихся перед всевышними, описывали их страдания и надежды на спасение. Рассказал о временах не столь давних, когда из Тартара вырвались хтонические чудовища, и боги встали на защиту своего мира, о том, как погибла Кали, богиня Смерти. Остальное я и так знала: служители предпочли последовать за госпожой, чем жить без нее. Тяга к самоубийству была непреодолима, ни один смертный, посвятивший себя культу, не мог противиться зову. Только у меня такого желания не возникло. Я видела, как кончают с собой десятки человек одновременно и слезы катились по щекам. Я думала смерть у нас в крови, что ее не вытравишь болью, но она оказалась лишь профессией. Да, свое дело жрицы знали и применили его со всем изяществом в последний раз. Я до последнего оставалась в храме, и наблюдала как люди, рядом с которыми я провела всю жизнь, заходили в комнату с ядовитыми змеями. Оказывали друг другу великую услугу – привязывали просящего к столу и давали в руки четыре веревки. Каждая удерживала лезвие гильотины. Человек или постепенно отсекал себе одну часть тела за другой или все сразу. Зависит от того, какую смерть он хотел принять и на сколько хватит сил. Последнего убила я. Как бы больно не было, как бы мне не хотелось умереть самой от всего увиденного и пережитого, я не могла отказать. Это продолжалось около минуты. Обвязав вокруг лба веревку, я скручивала ее до тех пор пока череп не треснул. Не было ни слов прощания, ни молитв – люди просто умирали во имя веры.
Но эту правду шаман знать не мог. К нему больше ни кто не приходил. Я была последней. И меня волновал всего на всего один вопрос: кто я?
Истинные служители мертвы, они не смогли вынести жизнь без смерти. А я смогла. Со временем кровь остывала, разум брал верх. И это меня пугало, я теряла часть себя. Больше не было потребности в причинении мучений людям, и убивала я только, что б чувствовать себя живой. Порой я растягивала агонию – меня это забавляло. Но волна страха и непонимания все равно возвращалась.
- Ты знаешь все, кроме главного. – Усталость повалила с ног. Я не хотела больше бороться. Не видела смысла. Я смотрела в закопченный от костра потолок и думала, думала, думала. Мысли текли потоком, становясь все тяжелее. Лучи восходящего солнца проникли в дом, а ответа я так и не нашла.
Зачем жить еще один день, если увидела рассвет?
Чувствуя кожей мягкость выстланных на полу шкур, последний раз вздохнула. Умереть не значило, перестать существовать. Я просто разорвала пространство и вошла в пустоту за ним. Ничто холодным поцелуем коснулось сознания…
Так закончилась моя история. Дальше началась легенда.

Холодный поцелуй

— Триста двадцать четыре фортиса над планетой. Направление альфа—пи.
Вытянутый, похожий на наконечник стрелы, космический корабль балансировал у зелено-голубого шара планеты. Пенка облаков прикрывала многочисленные тонкие реки, источавшие их массивы серебряно-шоколадных гор, несколько желтых пустынь. И по всей поверхности плесневыми пятнами светились серо-черные сети городов. Старая планета, населенная людьми, давно погрязла в хаос и разврат. Беззаконие чумой расползалось, переносимое крысами власти. Крепкие нити сплели пауки, управляя марионетками, нервно дергая, заставляя дрожать, трепетать и трепыхаться. И вырваться из этого ада, чрез девять врат обратно было мечтой всех людей.
Полковник Владимир А'Ли оказался в числе единиц, которым это удалось. В серой униформе с узкими японскими воротничками он стоял на мостике корабля и смотрел на некогда родную планету. За свои тридцать пять лет он геройски прошел первую войну с Землей, получая звания из рук самого фельдмаршала Канадитза, а теперь завершал вторую. Вражеский флот полностью разбит и последняя надежда землян осколками рассеялась в бесконечном пространстве бытия.
— Фельдмаршал Канадитз вышел на связь.
Владимир обернулся на голос. Известившая хрупкая девушка с тонкими чертами лица выжидающе смотрела на командира. Компьютерная панель помигивала сообщениями, делала лицо девушки призрачным от падающего бледно-голубого света. Лишь глаза излучали жизнь. Большие, немного детские, с длинными ресницами. Владимир невольно подумал: «Тебе бы детей рожать да воспитывать, а не воевать…», а вслух ответил:
— Да, выведи на центральный экран.
Девушка кивнула. На стекле, через которое чуть ранее открывался вид на туманную Землю, появилось изображение пожилого человека со страшным рубцом на щеке и подбородке. Жидкие, серебряные не столько от времени, сколько от тяжелой судьбы волосы взлохматились, словно у мальчишки, но тяжелый, суровый и озлобленный взгляд внушал страх. Сжатые губы выдавали непробиваемость. Такой человек готов принести жертвы победе, готов уничтожить город, в котором десять праведников, для него цель всегда оправдана, несмотря на средства. Тиран. Деспот. Он, тем не менее, вел объединенные колонии против Земли, против несправедливого положения людей, против власти метрополии.
— Полковник А'Ли, приготовления завершены? — спросил фельдмаршал сухим голосом, хриплым от многочисленных перенесенных болезней.
Владимир почтительно поклонился перед ответом, как того требовал армейский этикет. Холодно, бесстрастно, словно вопрос касался не жизни миллионов, ответил:
— Да, мы готовы начать атаку. Ждем лишь вашего приказа.
— Тогда, с Богом, начинайте атаку.
Голос фельдмаршала радостно затрепетал. А небольшой диапазон камеры скрыл, как затряслись в волнении руки.
— Есть, господин главнокомандующий, — снова бесстрастно, лишь с легким сарказмом к слову «господин», произнес Владимир.
Изображение погасло, предоставив взору возможность в последний раз окинуть родимую, столько поколений взлелеявшую планету. Синие океаны, могучие и прекрасные, перекидывающие волны одну за другой, словно юная дева косы, словно мать, ласкающая дитя, ладошкой ровняет его непослушные нежные волосики.
На мостике почувствовалось оживление. В предчувствии долгожданной победы экипаж радостно переглядывался, пуская стрелы улыбок. Девушка, известившая полковника о сообщении Канадитса, прошептала темноволосому пилоту: «Наконец-то…». Тот в ответ подмигнул, засмущав подругу по службе. Улыбка придала девушке детскость и наивность.
Но полковник А'Ли медлил с атакой. Безмолвный, он сложил руки за спиной и любовался Землей. Столько воспоминаний связывали Владимира с этим чудесным и ужасным зелено-голубым шаром. Говорят, что перед смертью вспоминается вся жизнь. Но мужчина не умирал. Лишь готовился убить свое прошлое, чье-то настоящее и теперь уже ничье будущее.
Тяжелые мысли одолевали Владимира. Сомнения в приказах главнокомандующего приравнивались к дезертирству, но он не мог не сомневаться. Ведь это его родина, хоть и жестокая, несправедливая, но все же…
В пять лет он сбежал из дома. Обычный ребенок из обычной неблагополучной семьи. И сразу попал в интернат. А дальше началось… дурная компания, сигареты, дешевая водка, трава. В пятнадцать лет он, как и все его друзья, имел худое маленькое тело, красную, раздраженную кожу от холода и низкой гигиены, синяки под глазами от недосыпания и наркотиков. Потом присоединился к анархистам. Терроризм, шантаж, убийства и смерти стало оружием в борьбе с коррумпированным правительством. Но в один прекрасный момент он понял, что был лишь одной из тысяч пешек в борьбе за власть. Тогда он скрылся в маленьком городке, прибился к друзьям, а чуть позже репутация позволила влиться в одну из мелких компаний и вести более-менее нормальный образ жизни. Так и закончилась бы его жизнь: от передозировки или пера в бок, но в один день, как и случается с каждым в этой жизни, Владимир встретил девушку. Она пришла, как луч света в темное царство, как ангел, спустившийся в ад, чтобы окинуть благодатным взором грешных. Она пришла и перевернула все.
Спустя столько лет полковник все еще гадал, как этот ангел попал в когтистые лапы хаоса, чем привлекли отбросы отбросного общества. Она не пила, не курила ничего, писала стихи и любила мечтать. Непорочность, чистота чувствовались в каждом взгляде, в каждой улыбке, в каждом легком вздохе. Но больше всего Владимиру нравился ее запах. Нежного меда и молока. И имя — Елена.
И сейчас, готовясь привести в действие приказ об уничтожении всего населения Земли, всех пятнадцати миллиардов, взрослых и детей, виновных и еще не познавших горький привкус греха, полковник А'Ли вспоминает тот день. День, из-за которого он бросил все и улетел с Земли, присоединившись к восстанию.
На голубом небе изредка проплывали отравленные взвесями химических веществ серые облачка, и сияло одинокое солнце, миллионы лет посылающее свет в надежде согреть и осветить все бесконечное пространство бытия. На горизонте темнела груда небоскребов — обитель элиты земной цивилизации, владык комфорта, денег и власти. Два пятиэтажных дома и маленький синий магазинчик с полупустыми прилавками — единственные среди простирающегося выжженного поля, в некоторых местах покрытого блеклой желтизной ссохшейся травы. Ветер гонял из стороны в сторону полиэтиленовые пакеты, цеплял за торчащие из земли острые штыри. Приглядевшись, можно было понять, что все поле — заброшенная и уже поросшая травой свалка.
Молодой Владимир вглядывался в даль. Его серые глаза провожали улетающие облака, а взъерошенные смоляные волосы танцевали под ритм ветра, склоняясь перед его волей и восставая вновь и вновь. Потертые джинсы порваны под коленом, синяя футболка в разводах от пота, под глазом небольшая ссадина от недавней драки. На стене магазина за его спиной большая надпись черным: «VE WORLD OF DED». Парень топтался на месте уже минут пятнадцать в ожидании Лены. Хотя та и не опаздывала, просто Владимир испугался, что ей придется ждать.
Наконец, железная дверь одно из подъездов неуклюже отворилась, выпустив на свободу девушку. Легкая, грациозная, в развевающемся на ветру белом сарафане она, словно прекрасный лебедь на волнах озера, устремилась на встречу с Владимиром.
«Идеал», — подумал молодой человек, любуясь девушкой.
Сказать, что он влюбился в нее, значит не сказать ничего. Нет, Владимир не просто любил Елену, но боготворил ее. И тем тяжелее было исполнить приказ Канадитза. Ведь, возможно, она все еще жила на этой планете… От воспоминаний сердце сжалось, захотелось закричать во всю мочь, биться о стены, ломая попадающиеся под руку предметы, и хотелось заплакать. Горько. Горько. Бесконечно горько.
А в это время на Земле, в одном из сотен зеркальных небоскребов, в номере отеля класса люкс, отделанном под золото, заходящее солнце бросало сквозь стекло последние лучи на сидящую в кресле женщину. Золотистые локоны мягко спускались на плечи и полупрозрачный пеньюар. Ей чуть меньше тридцати, но светло-карие, теплые глаза скованы кандалами грусти, а ключ давным-давно потерян в дебрях прошлого.
Женщина печально провожала взглядом солнце. Кто знает, может ей хотелось уйти сейчас… Скрыться подальше от людей и вообще от мира, но… Но она все же сидит и ждет очередного богатого клиента. Он уже заплатил за эти апартаменты, обставленные шикарной светлой мебелью, декорированные золотистой тканью, букетами сухих цветов и картинами современных художников. Особенно бросалась в глаза одна, изображавшая пустыню, а на ней огромный зеркальный куб, черный по краям и отражающий небо с белоснежными облаками в центрах граней. Заплачено и за сами услуги. Вот-вот дверь отъедет в сторону и полноватый, с залысиной и толстыми усами, похожий на моржа мужчина войдет, похотливо осматривая помещение в поиске знаменитой Элен. Богини любви.
Так и случилось. Самодовольный и напыщенный мистер О'Койл де Небраса, слегка переваливаясь из стороны в сторону, вошел в номер.
Элен не шевельнулась. Лишь когда мужчина оказался напротив нее и с вожделением осмотрел, лишь тогда она подняла взгляд и, собрав всю волю и обаяние, улыбнулась. Улыбка сделала ее похожей на ангела, но, увы, падшего.
— Здравствуй, Элен, ты как всегда прекрасна…
«Чего как всегда не скажешь о вас», — подумала женщина, но вслух ответила:
— Это вдвойне приятно слышно от Вас, мистер О'Койл. Сегодня как обычно или что-нибудь новенькое?
— Как всегда, — мужчина безжизненно улыбнулся.
Элен встала с кресла и начала целовать О'Койла в шею, руками неспешно расстегивая пуговицы черного пиджака. Тот впился пальцами с идеальным маникюром в ее бедра, с силой сжал. На висках проступили вены, а дыхание участилось и потяжелело. Глотая воздух, мужчина прошипел:
— О, Элен, ты как всегда прекрасна, но твои поцелуи как всегда холодны.
Женщина резко остановилась. Старые воспоминания болью отозвались в сердце. Холодный поцелуй… В мыслях всплыл образ родного полузаброшенного района, два дома и один единственный синий магазинчик, и худого черноволосого парня с красивым именем — Владимир. Не смотря на его дурную славу, она всегда чувствовала в нем что-то доброе, чистое и незапятнанное.
В тот день они встретились у магазина, и он купил ей мороженое. «Kiss», — гласила иностранная этикетка.
— Холодное, — заметила тогда Элен.
Парня это рассмешило, и он ласково посмотрел в наивные глаза девушки.
А вечером они отправились гулять на квартире с друзьями Владимира. Но ему вдруг кто-то позвонил и он ненадолго ушел… А дальше…
То, что произошло дальше, Элен отчаянно пытается забыть уже многие годы. Забыть звериные глаза этих «друзей», мерзкий запах пота и перегара. Удары кулаками по лицу. Забыть обшарпанный диван в полутемной комнате. Забыть каждого, кто с безразличной жестокостью изнасиловал ее. Забыть пятна крови под собой…
И самое главное — забыть лицо Владимир в тот момент, когда он зашел в комнату… Забыть, как он развернулся и ушел…
«Ушедшего не вернуть, — думал полковник Владимир А'Ли, стоя на мостике космического корабля, — я совершил ошибку тогда, сбежав. И теперь убиваю последнюю надежду встретиться с ней. Но у меня уже нет выбора…».
Печальным голосом он отдал приказ:
— Подготовить пушку COLDKISS. Мы начинаем атаку. К рассвету на Земле не останется в живых никого…

ANIMA,
1) dem4eg
2) Nel
3) Mouse
4) Radriges
5) Oliksana
6) Frantsuz,
7) Хельга,

«привязывали просящего к столу и давали в руки четыре веревки. Каждая удерживала лезвие гильотины. Человек или постепенно отсекал себе одну часть тела за другой или все сразу.»
А рук у каждого две?
Вы все заляпали какой-то непонятной кровью, не ясна причина этих прикольных суицидов.

«Истинные служители мертвы, они не смогли вынести жизнь без смерти. А я смогла»

Это как-то смешно читать было, тут вы по моему перемудрили…

«Зачем жить еще один день, если увидела рассвет?»

Опять что то с намеком на философию и похоже на одну из тех фраз что говорят харизматичные герои, в фильмах… Но, по моему, лишена всякого смысла.

«Так закончилась моя история. Дальше началась легенда.»

И ещё такое же на последок…

Понятно, что ваша героиня из какого-то религиозного сообщества, поклонников смерти. Зачем пришла к шаману и тут же умерла неясно, вообще очень мало что ясно.

И так, приступив ко второму произведению, я тоже приготовился к научной фантастике, с немалой долей романтики и драматизма. Но, прочитав так называемую «шапку» погрузился в обыкновенный дамский роман. Никогда не читал подобной литературы, но почему-то мне кажется, что сейчас я не ошибся. И ведь поразительно, как резко закончилась вся фантастика и пошла чистокровная история любви.
Мне мотивация уничтожения планеты тоже не ясна. За то, что погрязли в разврате и коррупции? А уничтожить 15 миллиардов людей это конечно высоко-моральный поступок…
И ещё непонятно, почему наш Володька оставил свою возлюбленную в такой сомнительной кампании, а потом ещё и бросил её?
И вот ещё список не очень удачных, и пафосных выражений, которые заставили меня поморщится:
1 всех пятнадцати миллиардов, взрослых и детей, виновных и еще не познавших горький привкус греха,
2 и сияло одинокое солнце, миллионы лет посылающее свет в надежде согреть и осветить все бесконечное пространство бытия.
3 Улыбка сделала ее похожей на ангела, но, увы, падшего
И есть терпимое, (если уж вы не можете без них обойтись):
Ей чуть меньше тридцати, но светло-карие, теплые глаза скованы кандалами грусти, а ключ давным-давно потерян в дебрях прошлого.
Из достоинств могу отметить достаточно интересную историю, и если бы уничтожение планеты со своей возлюбленной, было чем-то обоснованно (Кроме такого понятия как неоспоримый приказ высшего руководства.) то я бы даже посочувствовал герою. А так мне его не жаль совсем, совести у него нет.

Голос для ANIMA,