|
|
|
IX — II тур — Проза
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
IX Турнир начинающих писателей
Условия голосования:
1. Аргументированное мнение голосующего по каждой работе. Даже если на уровне понравилось/не понравилось — распишите подробнее, чем именно понравилось/не понравилось каждое произведение.
2. Каждая работа оценивается по шкале от 1 до 10, где 1 — самый низший балл, а 10 — наивысший.
3. Срок голосования: до 02.10 включительно.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№1 - Звёзды над лесом
Полжизни мы теряем из-за спешки.
Спеша, не замечаем мы подчас
Ни лужицы на шляпке сыроежки,
Ни боли в глубине любимых глаз...
И лишь, как говорится, на закате,
Средь суеты, в плену успеха, вдруг,
Тебя безжалостно за горло схватит
Холодными ручищами испуг:
Жил на бегу, за призраком в погоне,
В сетях забот и неотложных дел...
А может главное - и проворонил...
А может главное - и проглядел...
Юлия Друнина
Пионеры, весна 1989 года
Голые ноги в нарядных белых гольфах нещадно кусали оголодавшие комары. Девятилетняя Тося, вместе со своими одноклассниками стояла на пионерской линейке в глухом заболоченном лесу. Сюда к партизанским землянкам добирались долго. Партизаны не могли обитать рядом с городом, выстоявшем восемьсот семьдесят два блокадных дня. Партизаны боролись глубоко в тылу врага. Тыл был здесь в непроходимом лесу в ста двенадцати километрах от Ленинграда.
Нарядная пионерская форма удивительно гармонично смотрелась на лесной поляне. Отряд третьеклассников с развевающимися на ещё прохладном весеннем ветру галстуками гордо стоял здесь, спустя сорок восемь лет, на месте последнего боя другого отряда, партизанского.
Читали стихи, говорили о войне… Потом достали запасные галстуки и как частичку своего сердца повязали на тоненькую рябинку рядом с сосной, пробитой множеством немецких пуль. За этим деревом Тося Петрова, тёзка Тоси-третьеклассницы, вела свой последний неравный бой. Пусть галстуки теплотой их маленьких сердец согревают души тех, кто совсем молодыми остался здесь навсегда. Только пение птиц нарушало тишину, которая возникла в тот момент, когда будто пионерский костёр загорелась молоденькая рябинка множеством повязанных галстуков.
Тося залюбовалась и даже забыла о назойливых комарах. Ей нравилось нарядной читать стихи, мурашки бежали по коже от невыраженных чувств. Жаль было погибший отряд, хотелось и самой вот так бороться и не погибнуть, а выиграть тот бой.
После пионерской линейки был дан приказ переодеться в походную форму и немного отдохнуть после трудного перехода. А он, поход, и правда оказался непростым…
Сначала ребята ехали на электричке почти два часа. Было весело, повторяли заранее выученные стихи, проверяли в рюкзаках парадную форму и запасные галстуки – учительница сказала взять второй галстук. Зачем? Они должны были узнать об этом на месте. Всё казалось смешным и солнечным как этот яркий майский день, предвосхищавший скорое окончание учебного года, расставание с первой учительницей и выход в новую более взрослую жизнь. С учительницей расстаться хотелось. Авторитарная и безжалостная, она вызывала в детях только страх. Вот и сейчас смеялись, потихоньку поглядывая в её сторону: будет ругать или нет, можно радоваться солнечному дню или нет? Но детство брало своё, сдержать молодую прыть не в силах даже она – первая учительница.
Первая учительница
Это был её последний выпуск. Она стала уже стара и нетерпима. Сама чувствовала, как недовольство от прожитой жизни наполняло душу глухой яростью ко всему молодому и счастливому. На её детство беззаботной радости не хватило – война. Сдерживать свои чувства больше не могла. Щедро лила на своих учеников. Не досталось ей, так почему ж досталось им? Она смотрела на развеселившихся ребят с раздражением. Сердце переполняла горечь. Она хотела передать эту боль кому-нибудь ещё, слишком много было для одной, да и на сто человек не разделишь, затопит. Она везла их в поход к партизанским землянкам. Туда она возила все свои выпуски.
В том партизанском отряде были её родители. Будто на их могилу учительница каждый год возила своих детей. Боль с годами почему-то не стихала. Она ещё не знала, что этот последний поход запомнится им всем навсегда. Впрочем, ей, почти семидесятилетней старухе осталось уже недолго. Она чувствовала – смерть ходит по пятам. Последний раз хотелось проведать место гибели родителей, которых она мало помнила живыми, слишком мала была, когда началась война. Тепло их рук и чувство безопасности, исходящее от больших и смелых людей – больше никогда не довелось испытать этого. Слишком рано они ушли, оставив её одну. Слишком сильно не хватало их всю жизнь.
Сердце не оттаяло, она не смогла открыть его детям, своим ученикам. Тогда ей тоже никто не сумел открыть своё сердце: никто не обогрел и не пожалел маленькую никому не нужную детдомовскую девочку. Да и как? Тогда таких как она было великое множество. На всех тепла не хватало. Не до того было. Так и жила с куском льда вместо сердца…
Вышли на станции в лесу, построились и долго шли по знакомым одной ей тропкам, будто она сама была в том отряде. Сколько раз прошла уже здесь? Она бежала от воспоминаний. Её маленький пионерский отряд не поспевал. Несколько родителей, взятых на подмогу в поход, обвешанные детскими рюкзаками недовольно роптали. Догнать учительницу не мог или не решался никто. Она шла впереди одна. Одинокая, как всегда. Ни одного привала за семь километров пути по болоту. Пусть знают, через что прошли они – те партизаны.
Измученный отряд наконец вышел на нужную поляну. Обессилевшие дети и их родители упали прямо в траву. Учительница дошла до сосны со следами немецких пуль, оглянулась – не видят ли они её слабость? Нет, они заняты своей усталостью. Прислонилась горячим лбом к шершавому стволу.
Вспомнила всё, что знала о том последнем бое на рассвете в ноябре 1941 года. Каратели подкрались незаметно. Впрочем, добраться в эту глушь тихо они без предателя не смогли бы. А значит был он – предатель. Кто-то из отряда. Может и тот, кто потом всё рассказал, а иначе как он мог знать, что тут произошло, если все погибли?
Немцы подошли незамеченными и наведёнными на нужное место. Своим или чужим? Своим быть этот человек не мог. Никто не знает теперь его имени. Но Иуда был. С застигнутым врасплох отрядом каратели справились быстро. Одна только девушка услышала крадущегося врага – Тося. В классе тоже училась девочка с редким теперь именем Тося, Антонина. Та Тося не растерялась, она бросила гранату. Завязался быстро закончившийся бой. Тося за этой сосной осталась в живых одна среди чужих. Видела ли она предателя? Вряд ли перед смертью думала о нём. Раненная, она должна была думать о маме. О ком ещё думать перед концом? Она, понимая, что живой всё равно не оставят, будут мучить, пустила в себя последнюю пулю. Кто видел тот последний Тосин бой? Кто рассказал о нём потомкам? Свой или чужой?
О маме и папе думала сейчас и учительница. Они были на этой поляне живыми сорок восемь лет назад. Родители могли смеяться у костра после успешно выполненного задания. Могли вспоминать её, свою маленькую дочку. Она думала о них, и они в свою последнюю минуту думали о ней. По-другому не могло быть.
«Не раскисать», - именно эта установка помогла ей выжить в детском доме. Пухлой очкастой низкорослой девочке – это было нелегко. Вот и сейчас, собрав волю в кулак, она вернулась к своему отряду.
-Встать! Построиться! – Скомандовала железным голосом. - Первая звёздочка за дровами. Вторая – распаковывать рюкзаки. Третья- разбивает лагерь. Четвёртая - готовит место для костра. Пятая звёздочка – убирается на месте линейки у сосны. Шестая – за водой к ручью. Родителям пока отдыхать.
Класс был разделён на звёздочки по пять человек, по числу лучей. Предстоящий поход долго разбирали и репетировали в школе. Теперь её команда не задавала лишних вопросов, все легко выполняли многократно отработанные действия.
«Будто мы правда ждём нападения каратей», - подумалось некстати. Её отряд слушается беспрекословно – значит не пропадут. Тот отряд, устав и обессилев, крепко спал, вместе с часовыми, потому карателей они заметили слишком поздно. Её отряд не уснёт. Она натаскала их. Любимую фразу повторяла постоянно: «Хоть ночью вас разбужу, вы должны мгновенно ответить выученный урок» Эти слова имели особый смысл. Только так они будут живы. Как же ей хотелось, чтобы и те, оставшиеся на поляне навечно, ответили свой урок.
Дрова принесены, рюкзаки распакованы, лагерь разбит. Пришло время помянуть партизанский отряд.
-На переодевание в парадную форму пять минут. Всем взять запасной галстук. Потом построение у сосны, – скомандовала она и пошла к месту построения.
Встала у сосны. Главное место на этой поляне. Она невольно залюбовалась своими учениками. Нарядные, ловкие, быстрые – они уже деловито строились. Её маленький отряд, который должен выстоять в жизни. Она выпустила уже множество таких отрядов.
Началась линейка. Говорила она, читали стихи её ученики. Всё было как положено. Потом учительница торжественно достала из железного ящика, прикрученного к сосне, Книгу памяти и вписала туда их имена.
Всё, теперь можно отдохнуть…
Родители
Терпеливые родители, взятые на подмогу в поход, отдыхали. Они тоже побаивались старой учительницы. Это была лучшая учительница в их школе. Отдать своих детей в её класс было пределом мечтаний каждого родителя. Учительница брала только сильных. Негласное тестирование проходило в кабинете директора каждую весну. Тот, кто прошёл был горд, родители ещё больше. Потом долгие годы муштры. Зато все её ученики отлично учились и поступали. Она умела настроить жизненный инструмент, обрекая их на успех. Успех без жизни. Вечное карабканье на вершину идеала. Родители хотели этого для своих детей. Им тоже не досталось: такой учительницы вовремя и вершин теперь. Дети должны были оправдать возложенные на них надежды. В этот класс отбирались особенные.
Родителей было немного, тоже пять, как ещё одна звёздочка. Родительская звезда: четыре мамы и один папа. Пап не хватало. Это были редкие существа, вечно занятые на работе и не особо принимавшие участие в воспитании своих отпрысков. Хорошо ещё, если папы были. Во многих семьях оставались только мама и бабушка. Папы как класс вымирали или были изгнаны бабушками, тоже вырастившими детей самостоятельно, но у бабушек была другая история – их мужья погибли в той войне.
Из мам в поход вызвались идти самые беспокойные. Мама Инны, старшая из всех, тревожилась за позднюю дочь. Мама Маши была очень ответственной и, как только понадобилась её помощь, сразу вызвалась, для неё по-другому не могло быть. Мама Лены работала в магазине и достала многие продукты для похода. В то время с продуктами было трудно. Мама Кати была самой молодой и активной, ей тоже очень хотелось в поход.
Дети после торжественной линейки носились где-то на лесной поляне, их отдых был активным. Родители хотели поесть и посидеть. Чего хотела учительница не знал никто.
Единственного мужчину – папу девочки Нади отправили к учительнице договориться о костре и еде.
-Разрешила, - радостно выдохнул отец, вернувшись назад к кучке родительниц в стороне.
Как растревоженные муравьи взрослые оживились, и довольные потянулись к месту, отведённому для костра. Разбирали и раскладывали продукты, резали салат Оливье.
Да, это была прихоть учительницы. Родители недовольно переглядывались, выкладывая пакеты с отварными овощами и начищенными заранее яйцами из рюкзаков. Ну совсем из ума выжила! В лесу салат! На родительском собрании разделили продукты: кто что отварит и возьмёт с собой. Небольшой тазик тащила мама Кати. Шутка ли: салат на целый класс и горстку родителей? Нормально ли это? Дома ворчали целыми семьями: потравите детей, тащить в электричке, а потом по лесу без холодильника колбасу, овощи, яйца. Перечить учительнице не решился никто, потому всё принесли и принюхавшись к совсем свеженьким продуктам ловко строгали салат под весёлые крики детей вдалеке.
-Побегать бы с ними. В лесу сто лет не была… – мечтательно прошептала самая молоденькая мама Кати, обливаясь слезами от лука.
-А я бы на полянке посидела на лес посмотрела, тоже давно на природе не была, - нарезая колбасу, шепнула мама Маши.
Оглянулись на учительницу и засмеялись, не видит. Мамы третьеклассников и сами ещё были молоды душой.
-Дровишек вам принёс, - плюхнув огромную охапку на землю, деловито засуетился у костра единственный папа.
-Дровишки – это хорошо. У костерка посидим погреемся, - зябко поёжилась самая старшая мама – мама Инны.
-Да, да. Дров надо побольше. Устроим настоящий пионерский костёр, - загорелась мама Маши и аккуратно сбросила в таз розовую горку нарезанной колбасы.
-Ну вот и всё, осталось майонезом заправить и готово, - загремела стеклянными банками в рюкзаке мама Лены, работавшая в продуктовом магазине и доставшая все эти бесценные банки.
-Дети-то голоднющие, наверно… – положив в банку несколько ложек салата, мама Лены ловко собрала весь майонез со стеклянных стенок и потом вывалила всё обратно в таз. Баночка была тщательно «вылизана» салатом изнутри.
-Что-то тихо стало. Птиц даже не слыхать… - встревожилась мама Инны.
-Да вы не тревожьтесь так, - мама Кати перемешивала салат в своём тазу и пробовала его.
-Правда тихо… слишком… - мамы замерли, прислушиваясь к мёртвой тишине.
Ни звука не раздавалось в лесу. Папа Нади ушёл за очередной порцией дров. Учительница бродила, бродила по поляне, словно вынюхивая что-то и тоже куда-то пропала. Детские крики внезапно стихли. Четыре растерянные мамы, кто с ложкой, выпачканной салатом, кто с ножом замерли и не на шутку перепугались. В самом деле будто внезапно исчезли все, и в гробовой тишине мамы слышали бешенный стук своих собственных сердец.
Смерть бродила по поляне. Она никуда не ушла за эти почти пятьдесят лет. Её холодное дыхание чувствовали сжавшиеся материнские сердца…
Тося
Когда закончилась линейка и последние мурашки от прочитанных стихов и развевающихся галстуков успокоились, Тося с удовольствием переоделась в походную одежду, почёсывая укусы комаров.
Пока родители готовили еду и разводили костёр, детям разрешили побегать и поиграть. К ответственному и небезопасному заданию с огнём и ножами их не подпустили. А значит можно было умчаться с глаз долой, весело покрикивая, догоняя и пятная друг друга.
Некоторое время бегали, потом набрели на заброшенную землянку, ставшую теперь ямой, наполненной болотной водой. В воде кто-то зоркий разглядел головастиков. Вот уже несколько счастливцев оказались владельцами чёрных извивающихся существ. Всем захотелось того же. Глубокую яму обступили, стараясь выловить юрких будущих лягушат.
Тося стояла на самом краешке рядом с Инной и вместо ловли головастиков засмотрелась на Инкины кудряшки. Таких локонов не было ни у одной девочки в школе. Инна походила на принцессу. Только в кино Тося видела такие аккуратные кудри. Поговаривали, что мама накручивает дочке каждое утро волосы плойкой. Но Инна отрицала подобные слухи. Воспользовавшись моментом, Тося рассматривала невиданное чудо на близком расстоянии. Как вдруг, встряхнув красивыми волосами, потерявшая равновесие девочка упала в ледяную воду.
Смерть легким ветерком от внезапного падения коснулась Тосиной руки и упорхнула по своим делам. Свою миссию на сегодня она выполнила. Инна тонула в партизанской землянке, доверху затопленной талой водой.
Все замерли, молча смотрели как барахтается и слабо кричит девочка:
-Мама… мама…
Вот она пытается ухватиться за нагнувшуюся высоченную траву, и трава обрывается. Вот уже всё реже голова появляется над водой.
Никто не пошевелился, будто оцепенев. Никто не кричал. Наступила мёртвая тишина, даже по-весеннему голосистые птицы смолкли, чувствуя беду…
Тося потом всю жизнь думала, почему они не помогли, не побежали за помощью, не кричали вместе с Инкой. Боялись. Страх сковал всех третьеклассников. Такую ситуацию они не отрабатывали. Учительница приучила их мгновенно отвечать только выученные уроки. Этот урок она им не задала. Выходит, не всё предусмотрела…
Надин папа
Надин папа не хотел идти в поход. Бывшая жена надавила, потребовала, чтоб хоть так поучаствовал в воспитании дочери. Они недавно развелись на почве отсутствия взаимопонимания. Ситуация была трагически обыденной: оба выросли в неполных семьях, потому и собственную выстроить не получилось, не знали даже, что это за диковинка такая - семья и присутствие в ней мужа и отца. Он и правда редко видел дочь, мало общался с ней.
В лесу приободрился: единственный мужчина, опора и защита этого детско-женского отряда. Он нёс четыре рюкзака уставших детей, добывал дрова и разводил костёр. Здесь он чувствовал себя настоящим мужчиной. Вот и сейчас, набрав охапку сухих веток, возвращался к костру, с удовольствием думая об отдыхе и еде после трудной работы, как когда-то в детстве с отцом …
Его отец тоже оставил семью, но походы, рыбалку и костёр сын запомнил навсегда. Было и тепло, и горько от воспоминаний. Вдруг он почувствовал непонятную тревогу, прислушался и как-то сразу всё понял. Тренированное подсознание сразу сопоставило только что услышанные звуки: лёгкий всплеск воды, гробовая тишина и слабый крик «мама» за кустарником справа.
Бросил дрова. «Только бы не Надя», - мелькнуло в голове. В два прыжка оказался перед затопленной землянкой. Как напуганными воробушками берег топи был окружён нахохлившимися детьми. Посередине, без всякой надежды на спасение, уже захлёбывалась грязной болотной водой девочка. Не Надя. Но теперь не важно. Успел сбросить только сапоги и прыгнул в ледяную воду. Два взмаха руками, хорошо, что небольшими строили землянки партизаны, подхватил напуганную и уже обречённо обмякшую девочку. Легко вытащил на берег.
Маленький отряд возвращался к месту стоянки. Он и девочка, мокрые, впереди. Виноватые воробушки стайкой сзади.
Мамы только всплеснули руками и засуетились, забегали, организовали сбор сухих вещей. У кого-то запасные носки оказались в рюкзаке, кто-то надел лишний свитер, у кого-то нашлись вторые брюки.
Инну быстро переодели в сухое и усадили поближе к костру, у которого уже грелся и сушился папа Нади. Для него ничего лишнего из одежды не было. Оставалось лишь сходить в кусты, отжать мокрое и сушиться у костра. Мама Кати быстро организовала горячий чай в кастрюльке, оказывается она хотела попить чайку у костерка и захватила из города заботливо припасённые бабушкой лесные травки.
Попивая чай и обсуждая ситуацию счастливого спасения все неожиданно сблизились и почувствовали себя почти родными людьми. Все суетились, хлопотали и никто больше не обращал внимания на учительницу.
Роза Ивановна
Учительница щепетильно относилась к правильному и безопасному выбору продуктов для похода, но позволяла себе одну слабость – салат Оливье. Этот салат любила её мама. Она помнила, как совсем крохой наблюдала за молодыми ловкими руками, нарезающими овощи. Мама тогда шёпотом рассказывала каким роскошным был тот дореволюционный салат Оливье. Этот был лишь слабым отголоском того. Маленькой Розе нравился и этот, потому что с мамой и с папой.
Теперь она наблюдала за руками родительниц, нарезающих овощи. На душе становилось легче, будто оттаивало что-то в груди, и она снова становилась живой – той маленькой маминой и папиной девочкой перед семейным праздником.
Папа подбрасывал её и говорил:
-Цветочек ты мой, Розочка моя!
Роза Ивановна стояла в стороне и смотрела на хлопочущих, таких ещё молодых мам своих учеников. Её мама в памяти осталась точно такой же навсегда.
Потом учительница пошла в лес, окружавший поляну. Попрощаться. Она больше не собиралась брать первый класс, а значит в поход с третьеклассниками-выпускниками теперь никогда не пойдёт. Это было её последнее путешествие. Последнее путешествие Розы в прошлое, к маме и папе.
Наступила оглушительная тишина, будто сама природа объявила минуту молчания в память о погибших здесь. Смолкли даже звонкие птичьи голоса.
«Что-то случилось»,- мелькнуло в голове. Что? С кем? Почти бегом она вернулась в лагерь, уже издалека увидела суету и всё поняла: по мокрой одежде, по взволнованным, но радостным лицам, по лихорадочному переодеванию. Никто не заметил учительницу. Она больше не командовала этим отрядом.
Обессилев, села у костра и наблюдала, как постепенно всё успокаивалось. Родители накормили голодных детей, напоили чаем, папа Нади обсох и стеснялся своего неожиданно геройского поступка, отнекивался и смущался от благодарных излияний мамы Инны.
Роза Ивановна была здесь чужой. Больше никто не смотрел на неё с благоговением, ожидая команды. Они жили своей жизнью: радостной и настоящей, отметя её как ненужный элемент.
Вот и всё. Даже она не могла предусмотреть всего на свете и отработать все ситуации. Эту не отрабатывали. Значит и в том отряде ситуация была нештатной. Никто не мог предусмотреть, что в такую глушь придут каратели. Никто не думал, что в отряде есть предатель.
Дети есть дети, её подготовка дала сбой. Они не спасали товарища, не кричали, не звали на помощь. Они оцепенели от страха. Дети боялись её и не готовы были действовать самостоятельно, без указки. Она полностью подавила их волю и творческое видение мира. Её отряд состоял из предателей. А предают, оказывается, от страха, - вот почему. Она научила их выполнять приказы, но не сумела научить чему-то более важному, чего она не знала и сама.
Пионерский отряд
На станцию возвращались гурьбой. Все разделились на группки по интересам и весело шагали, болтая обо всём на свете. Впереди шли родители, потом ребята, а учительницу больше никто не боялся и не замечал, она шла одна позади всех, замыкая эту весёлую толпу.
Инна шла с самым красивым мальчиком класса. Всем было понятно, что нарушать их разговор не стоило и, заинтересованно поглядывая в их сторону, остальные занимались своими делами.
Костя научил всех делать дудочки из высохших прошлогодних палок борщевика. Только Костина дудочка издавала звук, у остальных ничего не выходило, но всё равно было весело. Дудочки делали на ходу. Небольшой перочинный ножик, спрятанный в рюкзаке неразрешённым грузом, теперь мелькал в руках. Ножик был один на всех. На него была установлена очередь. Всё по-честному.
Тося, проделывая дырочки в своей будущей дудке, заинтересованно посматривала на Инну. Высохшие волосы девочки торчали во все стороны непокорными вихрами – никаких локонов – загадка была разгадана. Тося потрогала свои идеально прямые короткие волосы, облегчённо вздохнула и принялась за дудочку.
Мамы, радостно оглядываясь на счастливый отряд, обсуждали рецепты, схемы вязания модных детских шапок, уверенно шагали по тропе.
Единственный, уже обсохший папа Нади шёл позади мам. Ему больше не нужно было нести рюкзаки уставших детей. Воодушевлённые и отдохнувшие они гордо несли их сами.
По дороге устроили несколько коротких привалов. Дошли до станции, а там и электричка сразу подоспела, не пришлось ждать. Уютно расположились в вагоне: кто дремал, кто смотрел в окно.
Будто морок спал с детских сердец. Они поняли: в жизни не самое главное выполнять приказы и отвечать уроки на «пять». В жизни есть ещё много чего важного, и каждый сам решает для себя что это. Залогом их будущего жизненного успеха не могла быть муштра первой учительницы.
Папа Нади смотрел в окно на мелькавшие за окном деревни и перелески. Он думал о том, что может ещё не поздно начать всё сначала и создать семью с дочкиной мамой, которая по-прежнему была одна. Он поглядывал на незнакомую ему дочь и принимал может быть самое важное решение.
Дочь поглядывала на отца, которого тоже почти не знала. Втайне она гордилась им, но обида за себя и за мать не позволяла признаться в этом даже самой себе. Девочка не знала, что совсем скоро её мечта сбудется и всё у них теперь будет… нет, не хорошо, а по-разному, но главное – они будут вместе.
Роза Ивановна сидела в стороне ото всех. Она, наконец, смирилась с тем, что тот отряд погиб, её родителей давным-давно нет и сделать больше ничего нельзя. Нельзя исправить то, что уже произошло. Нельзя всё на свете предусмотреть. Она поняла, что её ученики не нуждаются в ней. Они нуждались в её терпении и уважительном отношении – этого она им дать не смогла. Для неё важным было другое. То, что на поверку не оказалось значительным. Она слишком поздно поняла, что прожила всю свою жизнь прошлым.
Поезд прибыл на Балтийский вокзал. Радостные ребята в сопровождении родителей высыпали на перрон и отправились по домам, договариваясь кто кого проводит.
Папа Нади крепко держал руку дочки.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№2 - Клуб любителей океана
Зима безраздельно властвовала над природой. Упиваясь безнаказанностью, она окутывала всё своим ледяным дыханием, держала холодные пальцы на пульсе спящих лесов, хохотала вьюгами и, с презрением смотрела, через линзы сосулек, на непокорных букашек, копошащихся в её снежной шубе.
Но в офисе было тепло и уютно. Я сидел в своем кабинете откинувшись на спинку кресла. Вдыхая аромат свежего кофе, наблюдал падающие снежинки за окном. Некоторые прилипали к стеклу и тут же таяли, стекая вниз капельками воды. Серые тучи неслись по зимнему небу, щедро осыпая город холодной ватой. А внизу бурлил муравейник.
Вчера был мой сорок седьмой день рожденья. Почему зимой? Я каждый раз задавал себе этот вопрос. Ну почему родители выбрали именно это время года чтобы явить меня на белый свет? Прямо перед новым годом. Двадцать шестого числа.
Отметили в офисе, потом посидели семьей в кафе. Даже дети приехали. Сын Василий, ему уже двадцать четыре.
Черт, как же быстро летит время! Вроде только вчера я его из школы забирал, моргнул, и вот он уже институт заканчивает. Пошел бутерброд сделать, вернулся – а он уже женится. С утра проснулся – а мне уже сорок семь! Время отрезает жирные куски от пирога под названием жизнь.
Алиса, моя дочурка, принцесска. Приехала из Петербурга чтобы поздравить меня с днем рожденья. Как я ее люблю! Учится на актрису, она просто прелестна когда играет свои роли. Целиться на красный диплом.
Моя жена Лида, все еще красивая и сияющая даже в свои сорок пять. Как же я любил ее, раньше… теперь осталась симпатия и привычка. По большей части, это случилось из-за ее не здорового увлечения религией. Начиналось все довольно безобидно, посещение церкви на выходные, всякие религиозные блоги вконтакте. Потом стало хуже – она начала участвовать в крестных ходах, ходить на молебны, акции. А теперь она совсем помешалась на православии. Так еще и мне с детьми голову забивала. Благо сын жил отдельно, со своей семьей, а дочь училась в Питере. Сильно повлиять она на них не могла.
Но за них всех приходилось отдуваться мне. А ведь я был убежденный атеист. Все эти церкви обвешанные сверкающими иконами и золочёными побрякушками, попы в расшитых рясах, выглядели смешно на фоне сгорбленных нищих старушенций, отдававших последние гроши толстопузам. Женщины смотрелись убого с платочками на головах, а молодежь, которую притащили матери или бабушки, вообще стояла с кислой миной, копаясь в телефонах.
Мне приходилось делать вид, что я отношусь к этому нормально. Но когда Лида начала таскать меня с собой по святым местам, черт знает в какие дыры сельской глубинки, я начал возмущаться. Почему я должен тратить свои выходные, а уж тем паче отпуск, на эти бессмысленные вояжи. Но в итоге я снова и снова соглашался, не желая ранить ее чувства.
Я глотнул кофе. Город примерял праздничный наряд, щеголяя гирляндами, мигал неоновыми снежинками, елочными игрушками. Атмосфера предстоящего праздника чувствовалась в воздухе запахами свежей выпечки и домашней стряпни. Новый год стремительно надвигался, неся с собой яркие мандаринки, выстрелы шампанского, оливье и селедку под шубой, запотевшие бутылки хорошего спиртного, куранты и Галкина по телевизору.
Но я все равно ненавидел зиму. Она высасывала жизненные силы, замораживала мысли, охлаждала пыл желаний. Я хотел лета. А больше всего – плавать в теплых водах моря. В молодости я долго занимался плаванием, тренер даже пророчил олимпийские перспективы. Я был широкоплеч, каждая мышца выступала бугорком. Даже сейчас, в сорок семь, я держал себя в неплохой форме, удерживая задел, данный в молодости.
Реки, озера, они всегда навевали на меня тоску, разочаровывали своей конечностью. На море это чувство проходило, но все равно я не испытывал тех эмоций, которые завладели мной сейчас, при просмотре видео с побережья Бразилии.
Компания молодых парней и девушек веселилась на берегу, беззаботно купаясь в волнах прибоя. А немного поодаль, на волнах грациозно разрезали досками гладь волны серферы.
Завораживающее зрелище. Я всегда мечтал хоть раз в жизни попробовать, каково это, скользить по воде, чувствовать волну под ногами. Но видимо не судьба… Стар я уже, да и как я брошу Лиду? Я нашел неплохую подборку фото и видео приключений на побережье в блоге некоего Vitaliy Ocean.
Велся он на английском, но частенько люди писали на русском, и Виталий отвечал. В информации говорилось, что они группа авантюристов и прожигателей жизни, путешествующих по побережью Бразилии в поисках новых эмоций и чувств.
Я просмотрел несколько видео, отменного качества – красивейшие пейзажи, накачанные парни и фигуристые музы, бесконечная синева океана, волны, пальмы…
Захотелось прямо сейчас бросить все и улететь в Бразилию. Паковать чемоданы, или вообще, оставить всё как есть, просто броситься в неизвестность.
Тоска снова грызла меня, отнимая последние силы, обесценивая предстоящие праздники. Тяжело вздохнув я отстучал на клавиатуре сообщение «Завидую вам ребята. Жаль, что я не могу как вы наслаждаться жизнью. Удачи вам.»
Перед тем как выключить компьютер я заметил оповещение о новом сообщении. Открыв, с удивлением обнаружил ответ Виталия «Спасибо за теплые слова. Желаю вам найти момент, чтобы исполнить свои мечты. Подумайте о том, что вас останавливает и преодолейте. Приятных вам праздников.»
Я плюхнулся в кресло обдумывая эти слова. А ведь действительно, что мне мешает? Деньги есть, дети уже самостоятельные, впереди новогодние праздники. Может и Лида захочет развеяться на солнечном побережье? Почему бы и нет!? Эта мысль как бомба встрепенула мой внутренний мир. Теперь я просто обязан был это сделать. Что-то тянуло меня туда, как будто от этого зависела моя судьба.
Лида уже ждала меня дома. Первое, второе, десерт – всё просто отменно. Готовила она замечательно. Но былые искры наших встреч потухли, превратились в серую золу. Я надеялся, что солнце и океан вновь разожгут былую страсть.
- Лид, а поехали отдохнем на океан, в Бразилию – сказал я ей на ухо поглаживая волосы – виза туда не нужна. Позагораем, поплескаемся, будем заниматься любовью на пляже, в лучах заходящего солнца. Я нежно поцеловал ее в щеку.
Лидо резко отстранилась в сторону, с удивлением посмотрев на меня.
- Дорогой, мы же собирались в поездку по святым местам. Разве ты не помнишь? Поедем в монастырь. Впереди великий церковный праздник. Поучаствуем в песнопениях. Там в храме чудотворные мощи хранятся, помолимся за здравие. Очистимся от греховных мыслей, обретем покой.
- Вообще то я был против, или ты уже забыла?
- Ром, я уже договорилась. Поедем сначала в Тульскую область к иконе пресвятой матери. А потом уже в монастырь, как раз на рождество туда успеем. Нам там кельи выделят, будем жить как монахи, представляешь?
Я видел этот фанатичный блеск в глазах. Переубедить ее будет невозможно. Злость хлынула в меня бурлящим потоком.
- Да плевать я хотел на твою церковь. Ехать хрен знает куда, по дикой холодине, чтобы посмотреть картинку, а потом поклониться куску трупа? И ждать от этого какого-то исцеления или очищения? Ну нет уж спасибо! С меня хватит!
- Но Ром, я же уже договорилась…
- Вот и едь туда сама. Разговор закончен. Я лечу в Бразилию, а ты – как хочешь.
Отпраздновал новый год я все-таки дома, а первого числа со светлой головой уже направлялся в аэропорт, на рейс до Сальвадора по забронированным заранее билетам.
Таможня, регистрация, и вот я уже сижу в самолете. Я всю ночь ворочался в томительном возбуждении, не зная куда себя девать. И сейчас очень хотел спать, благо времени для этого у меня было достаточно. Поехал на легке, захватив с собой только кредитку и немного наличности. Усевшись в кресло я тут же провалился в сон и проспал до самой посадки.
Бразилия встретила меня жарой. Мой зимний наряд тут смотрелся нелепо – рубашка мгновенно промокла и прилипла к телу, ноги задыхались в плотных джинсах и теплых туфлях. Надо было прибарахлиться по сезону. Вопрос языка кое как решился благодаря тому, что почти все здесь хоть немного говорили на английском. Шипяще-мурлыкающий португальский был мне совсем не понятен.
Я кое как объяснил продавщице в магазине какие размеры мне нужны. Почему-то ощутив себя персонажем дешевого бразильского сериала, причем второстепенным, на которого постоянно кричат и вымещают злость.
Продавщица в основном говорила по португальски, иногда подтверждая свои догадки на английском. Я кивал.
- Ай вонт э шёрт. Зис ван – каверкая произнес я.
В ответ посыпалась смесь шипящих восклицаний и мурлыкающих утверждений. Но мне казалось, что она издевается надо мной, на самом деле поливая меня самыми гнусными словами из набора уличных гопников. Так это или нет, мне все равно было не узнать.
Через час я уже щеголял в футболке с надписью Brazil, цветастых шортах и летних сандалиях. Бейсболка и очки были последним штрихом в моем преображении из замерзшего Москвича в загорелого Бразильца.
Я взял такси и первым делом решил посмотреть побережье.
Здесь океан был закован в железные кандалы набережных, волнорезы колючим ошейником сдерживали его ярость. Его дыхание несло запахи прибрежных кафешек, выхлопы автомобилей, сигаретный дым. Нет, не таким я хотел видеть океан. Мне он нужен был свободным, не знающим преград и ограничений. Надо было уехать подальше от крупных городов, туда где начинались дикие пляжи, и ничто не могло помешать мне наслаждаться самой природой. Отели совсем не привлекали меня, хоть и предлагали роскошь с комфортом.
Покопавшись в интернете и поспрашивав у местных, я узнал куда лучше податься для отдыха дикарем. Мне очень понравилось название одного из населенных пунктов – Los Palmos. Воображение так и рисовало райский уголок с бирюзовой водой, окруженный пальмами. Городок был на пересечении туристических маршрутов вдоль побережья. Многие приезжали сюда как и я, проехаться по бесконечному побережью с его дикими пляжами. Там можно было взять в аренду автомобиль и переночевать в одном из отелей.
Но добраться туда легче всего было на поезде. Хотя путь был не близкий – около двухсот километров. Отзывы в сети говорили о том, что оно того стоило.
Купив билет на ближайший поезд в этом направлении, я отправился перекусить уличной еды. Довольно вкусная штука наподобие шавермы и баночка колы принесли немного сил. Купив булочек и водички впрок, я уселся на кресло вокзала, в ожидании поезда. Маршрут пролегал на юг.
Наконец поезд прибыл на платформу номер девять. На табличке была пририсована маркером дробь – две четверти. Я прям как Гарри Поттер, отправлялся с волшебной платформы в сказочное путешествие.
Железная дорога стальной змеей стелилась по побережью, то уходя вглубь континента, то прилегая совсем близко к прибрежной черте. За окном мелькали красивейшие пейзажи, перемежаясь видами грязных полустанков и полуразвалившихся вокзалов. Чем дальше от крупных городов уносил меня поезд, тем красноречивее становилась обстановка.
Ничтожные хибары как гнилые зубы торчали вдоль путей. Этот контраст красивейшей природы и убогих людских построек навевал тоску, напоминая о родине, где отличался только климат. Наконец состав начал замедляться, я понял, что дальше поезд не идет. Конечная, пункт моего назначения.
Городок совсем не соответствовал своему названию. Никаких пальм тут не было и в помине, по крайней мере в самом городе. Я взмок как мул и единственным желанием было освежиться в прохладной воде. До побережья было всего километр с небольшим. Передо мной предстал задрипанный провинциальный городишко с пыльными улицами и замусоленными вывесками на обшарпанных зданиях.
Недалеко от вокзала располагалась большая стоянка автомобилей и гостиница. Зачем ходить пешком, если можно взять машину в аренду подумал я. Конечно, пятьсот долларов, что я оставил в залог за эту клячу, даже и близко не соответствовали ее стоимости. Но главное, что мотор работал исправно и ничего не гремело на ужасных бразильских дорогах.
Вечер опускался на побережье, неся прохладный ветер. Я оставил машину на парковке, а сам буквально бегом кинулся к берегу, на ходу стягивая футболку.
Прохладная вода принесла долгожданное облегчение. Я вылез на берег, словно заново рожденный. А передо мной раскинулся великий океан.
Очень много воды… Так много, что невозможно себе представить. Скорее, это океан представляет сушу, как досадную преграду. И каждый день точит ее волнами, дождями, ветром. Он терпеливый, у него есть целый океан времени. Я просто сидел на берегу всматриваясь в пустоту. Именно так я и представлял себе Бразилию. Куда ни глянь – берег. Его линия, ломаная, гнутая, резанная уходила за горизонт в обе стороны. А впереди царствовала синева. Океан простирался огромным голубым полотном.
Глядя на горизонт невозможно было различить границу, где начиналось небо. Казалось, будто вода заполнила собой все пространство над головой. Я чувствовал его дыхание – это блики солнца на брызгах волн, это пронзительный писк чаек, разносящийся бризом, это вкус соли на губах, запах водорослей и влажного песка. Его пульс – шипение волн, ласкающих песок, покачивание пальм на ветру. Он живой. Это не я смотрю на океан, это он смотрит в мою душу, пытается сыграть на ее струнах.
Но струны расстроены, сбиты с такта вечной суетой, мрачными мыслями и беспочвенными страхами. Я все еще не мог оторваться от всего, что преследовало, нависало тенью.
Я медленно шагал по влажному песку. Волны падали к ногам, шевеля песчинки между пальцев. Меня наполнило ощущение чего-то огромного, что нельзя измерить и понять, исходящее из неизмеримых водных просторов. Можно стать лишь частичкой, тонкой ниточкой в бесконечном синем покрывале.
Когда первые впечатления отхлынули, пришел голод. Я ведь ничего не ел кроме нескольких булочек и баклажки минералки. Сев в машину я направился в ближайший отель.
Еда была не ахти какая, но все же лучше, чем ничего. Кукурузные лепешки и куриное мясо с овощами, бутылочка лимонада, чтобы протолкнуть это всё. Расплачивался я долларами, брали их тут охотнее чем местную валюту. Я решил заночевать на кемпинге возле побережья, там было прохладнее, да и к пляжу поближе. Но возле машины меня уже ждали несколько недружелюбно настроенных ребят.
Они что-то выкрикивали на португальском, явно требуя от меня денег. Один из них достал нож. А ведь меня предупреждали, что надо быть осторожнее. Придется отдать им всю наличность. Я поднял руки, показывая, что не буду сопротивляться. На героя я никак не тянул, а помереть где то в бразилии от ножевого в живот не очень привлекательная перспектива.
Но мне повезло. Недалеко, через дорогу, стоял пикап, и группа спортивного вида молодцов перетаскивала мешки со склада в кузов. Видимо какую-то крупу или сахар. Увидев, как меня собираются ограбить, они не сговариваясь перебежали улицу, расположившись полукругом. Их было четверо. Один начал громко кричать, указывая на двоих других. У тех было в руках по гарпуну. Такие использовали для охоты на рыбу. Очень большую рыбу.
Мои обидчики резво слиняли, скрывшись в ночных переулках. А компания направилась обратно к пикапу, завершить начатое дело. Они что-то бурно обсуждали.
Я только и смог выдавить из себя- Thank you
- Вот уроды –русская речь проскользнула в хоре голосов.
- Эй, стой!! – закричал я.
Высокий мужчина в пляжной рубашке резко обернулся, с удивлением уставившись на меня.
- Да ну нафиг?! Земляк!? – его загорелое лицо расползлось в улыбке.
Выгоревшие на солнце волосы были цвета соломы. Он облизнул обветренные губы и вприпрыжку подбежал ко мне, протягивая руку.
- Виталик.
- Роман – ответил я на крепкое рукопожатие.
Он был сильно загорелый, почти черный. Я бы никогда не отличил его от смуглых обитателей побережья. Такой же жилистый, словно сплетенный из лиан, и этот блеск в глазах, как блики солнца на воде.
- Офигеть! – он похлопал меня по плечу, по дружески улыбаясь.
Я не нашел, что ответить. Просто стоял, уставившись на него взглядом полным удивления.
- И как тебя занесло в такую даль?
- Долгая история.
- Это уж точно - … а я смотрю ты на машине? Мы тут с ребятами за продуктами приехали, да не рассчитали маленько. Места не хватает. Может подсобишь? Тут не далеко, на побережье, километров двадцать. Мы там лагерем стоим, отдыхаем компанией. Заодно и историю свою расскажешь.
Глупо было отказываться от такого предложения, и я согласился.
Дорога петляла вдоль берега, то уходя вглубь континента, то подходя так близко к пляжу, что я чувствовал мельчайшие брызги в воздухе. Она заползала змеей в заросли тропических деревьев, лианой тянулась вдоль редких скал, а иногда исчезала, превращаясь просто в направление.
- Ну так что, расскажешь, как здесь оказался? – поинтересовался мой новый знакомый.
- Почему бы и нет… и я начал рассказ с самого начала, со снежной Москвы.
Улыбчивые глаза Виталия по мере моего повествования наполнялись удивлением, а под конец моей речи он откровенно и с интересом изучал меня.
- Хм, интересно. Вот так вот взять и просто сорваться неизвестно куда? Круто! Разогнуть, так сказать, звенья рутины в цепях обыденности и убежать в туман неизвестности! А!? Как тебе сравнение? – он улыбался с издевкой буравя меня взглядом.
- А как звали того парня, что ответил тебе в фэйсбуке?
В памяти всплыли английские буквы, Vitaliy.
- Виталик по моему.
- О! Тёзка! – воскликнул мой попутчик, продолжая сверлить меня взглядом – а он случаем не говорил тебе, где они сейчас отдыхают?
- Нет, да я как то и не спрашивал, зачем мне это? – удивился я.
И тут до меня наконец дошло. Я вдавил педаль тормоза так резко, что Виталик чуть не впечатался лицом в панель автомобиля. Тормоза жалобно заскрипели, нас окутало облако пыли.
- Не может быть, это просто, мать его, невозможно.
Виталик откровенно расхохотался глядя на мою изумленную мину.
- Вероятность нашей случайной встречи даже вычислить нереально. Это как выстрелить в небо с закрытыми глазами и попасть в метеорит – выпалил я.
- Случайной встречи? Такой большой, а все еще веришь в случайности? Ладно давай трогай, нас вон впереди ждут, не отставай.
Наконец грунтовка закончилась песчаным спуском в небольшую ложбину. Она была спрятана от чужих взоров за полосой деревьев, и обнаружить ее было непросто. Моему взору открылся белоснежный пляж, с одной стороны закованный в камень скал, а с другой уходящий в неизвестность океана. По середине лежала коса, выдающаяся в океан на добрую сотню метров.
Узкий клочок суши зажатый в тиски стихии. Земля вгрызалась в океан надеясь отвоевать хоть немного пространства у бесконечной водной тюрьмы. Но океан был жаден, он не хотел отдавать то, что по праву принадлежало ему. Волны нещадно хлестали песок пытаясь затопить, расколоть, смыть несчастный клочок земли, так дерзко заявивший о своих правах. Но он держался, не на пядь не отступая, разбивая все атаки в белую пену. И океан недовольно шипел, отступая… на какое-то время.
Лагерь располагался чуть поодаль, метрах в ста от берега. Там можно было укрыться в тени деревьев, да и ветер гасился пышной листвой. Коса, уходящая в океан справа образовывала небольшую заводь, зажатую меж песком и скальным берегом. Вода там всегда была прозрачная и спокойная.
Увидев сияющие отражением солнца крыши палаток, я спросил у Виталия, что это такое.
- Солнечные батареи – ответил он. Не думаешь же ты, что мы тут как дикари живем. У нас в запасе два дизель генератора и цистерна солярки на всякий случай. И аппаратура соответственная, вай-фай во всем лагере ловит. Это же наш хлеб – видео и фото отчеты о приключениях.
Мы подъехали к лагерю. Вокруг сразу образовалась разношерстная толпа – молодые парни, девушки и женщины, несколько мужчин постарше и ребёнок лет десяти. Он расхватали мешки и канистры, кидая косые взгляды в мою сторону.
- Не обращай внимания, просто я не часто привожу гостей. У нас знаешь ли, вроде как закрытый клуб. Не каждый может в него попасть – сказал Виталий, хватая мешок.
Я последовал его примеру, взвалив на плечи корзину с фруктами.
- А чего это вдруг я удостоился такой чести? - Мы направлялись к небольшой постройке из бревен, обтянутой плотной тканью.
- Не я решаю, кто достоин, а кто нет.
- А кто же тогда?
Виталий не ответил мне, но я слышал, как он ухмыльнулся.
Серой дымкой вечер ложился на побережье. Вода становилась темнее, как будто сгущалась. Ветер трепал прибрежные деревца как белье на ветру.
- Всю ночь ливень будет – предсказал Виктор, приглашая меня в просторный шатер.
В помещении из плотной ткани по типу парусины по видимому была столовая. Боковые стенки можно было легко отстегнуть если позволяла погода. Внутри стояло несколько столов и множество раскладных стульчиков. Слева за столиком сидела парочка, общаясь на немецком языке. Парень что-то оживленно рассказывал а девушка улыбалась и весело чирикала в ответ. Они на секунду бросили на меня заинтересованные взгляды и вновь принялись ворковать.
- Садись. Сейчас поесть принесу чего-нибудь – Виталик исчез на занавеской, преграждающей вход в другую часть шатра.
У меня появилось несколько минут, чтобы осмотреться. Первое, что я отметил – чистота. Всё было аккуратно и гигиенично. В нескольких местах стены были украшены деревянными масками, выражающими различные эмоции. В углу стоял добротный жк телевизор сони в окружении шести колонок. По-видимому тут же проходили и просмотры фильмов или видео. Сейчас он был выключен, подмигивая красным светодиодом.
Наконец Виталик вернулся, неся перед собой поднос. Он поставил его на стол и подвинул ко мне.
- Ещь, я пойду за своей порцией.
На первое был суп с кусочками рыбы, сильно приправленный новыми для меня специями. На второе – рис с креветками. Небольшая булочка и компот из фруктов завершали картину. Мы ели молча, дождь забарабанил по плотной ткани. Ветер трепал своды, грозя сдуть весь шатер.
- Завтра будет солнечно – заявил Виталий вставая из за стола – бери дождевик – он указал пальцем на висящие плащи – и пойдем.
Мы резво перебежали из одного шатра в другой, поменьше размером. Внутри он был разбит на множество мелких комнат, соединенных одним коридором.
- Ложись вон там – он ткнул пальцем в угловую комнатушку – выспись хорошенько.
С этими словами он отодвинул клапан и сам скрылся в темном проеме комнаты. Я последовал его примеру. Внутри было по-спартански просто – тумбочка, плотный матрас с легким одеялом и подушкой, раскладной стульчик и ночник. Я был изрядно потрепан и после сытного завтрака просто валился в сон. Даже не раздевшись я плюхнулся на матрас и заснул.
Звонкий девичий смех и шуршание волн разбудили меня. На улице вовсю жарило солнце, от дождя не осталось даже лужицы.
Я вышел наружу. Все еще не верилось, что произошедшее со мной не было сном. Я посмотрел вокруг, окончательно в этом убедившись.
- Вон там можно умыться и привести себя в порядок – услышал я голос моего знакомого.
Последовав его совету я окончательно пришел в себя, и начал осматриваться, изучая место где оказался.
В лагере жило около тридцати человек. Мужчин и женщин примерно пополам. Общим языком был английский, но многие между собой общались на своих языках. Я расслышал немецкий, испанский, французский и какой-то восточный. Виталик водил меня по лагерю, знакомя с его обитателями, показывая, как они живут. Конечно я не запомнил и половины имен, но зато они теперь знали, кто я такой.
Они жили единой семьей. Клуб любителей океана, как иронично называл их Виталий. Он тут был вроде как гуру, духовный наставник и по совместительству начальник. Не было никаких строгих правил, кроме самых основных – не воровать, не драться ну вы понимаете. Одни жили в собственных палатках, другие предпочитали общие шатры. Кто-то готовил себе сам, остальные по очереди дежурили на кухне. В общем был порядок и организованность.
- Ну все, пойдем на берег – предложил Виталик.
Разношерстная компания парней и девиц веселилась в волнах прибоя. Кто-то снимал очередное видео, кто-то наслаждался теплой водой, одни ныряли с масками, другие похватали доски и лежа на них гребли подальше от берега к волнам. Я наблюдал, как они один за другим скользят по поверхности воды, слышал их радостные крики.
Волны были не такие большие, как вчера, во время грозы. До двух метров высотой, поэтому и затухали быстрее, не давая показать людям все, на что те способны.
- Хочешь попробовать? – спросил Виталий, заметив мой восторженный взгляд.
- Всегда мечтал.
- Сейчас, подожди минутку – он куда-то убежал, через минуту вернувшись с доской для серфинга – Вот, держи.
Доска была легкой и гладкой на ощупь. На плоской поверхности был обособлен участок, где материал был пупырчатый чтобы ноги не скользили.
- Ну давай, вперед! Чего ждешь? – весело прощебетал мой приятель.
- Ну я вообще то не знаю, как там и что…
- Так никто первый раз не знает. Просто держись на доске, ну как в видео на сайте – с издевкой ответил Виталик, подталкивая меня вперед.
Признаюсь, такого мандража я не испытывал с первого свидания. Я попытался вспомнить как это происходило на видео. Лег грудью на доску и погреб подальше от берега, туда где волны еще не потеряли силу. Обернувшись, я увидел всю компанию на пляже с камерами и телефонами, ожидающие смертельного номера в моем исполнении. Мне стало страшно, перед глазами рисовались картины печального содержания.
Вода начала немного опускаться, и я почувствовал надвигающуюся волну. Она подхватила доску, а мне надо было встать на ноги. Резким движением я вскочил, пытаясь уравновесить положение тела. Но вдруг почувствовал, как волна ворует снаряд из под моих ног. Доска пошла вперед, и я даже не успел ничего сообразить, как мои пятки оказались выше ушей. Вот так враскорячку я и рухнул в воду.
Барахтаясь где-то в нутре волны, я пытался сообразить где верх и низ, а когда наконец вынырнул, увидел стремительно приближающуюся водную поверхность. Мгновение, и вода брызнула в лицо, а затем рот и глаза заполнил песок. Меня просто шмякнуло волной на отмель.
Когда вода отхлынула, я услышал дружный хохот. Они снимали, как я отплевывался песком, не в силах что-нибудь сказать. Было очень обидно и стыдно. Но мной овладела злость, разгорался азарт. Я докажу, что не хуже их умею укрощать волны! Схватив похожую на огромный лист пальмы доску, я снова ринулся покорять океан. Сейчас получиться, я смогу, одержу победу, одолею его!
В этот раз я продержался примерно на секунду дольше, и плюхнулся плашмя. Доска догнала меня, больно приложив по голове. Я выставил руки вперед, чтобы снова не наесться песка.
Ребята заливались пуще прежнего. Виталик тоже ржал как потерпевший.
- Ну ты… ты… ты… - он не мог унять хохот, тыкая в меня пальцем.
- Это было что-то – наконец выдал он отдышавшись – да ты не обижайся – уже спокойно сказал Виталик, заметив мою кислую мину. Тут все через это прошли. Должен же у нас на странице быть раздел юмора! Он хлопнул меня по плечу – давай лучше я расскажу тебе, почему у тебя ничего не получилось.
Мы шли вдоль берега, моё тело тут же высохло на палящих лучах солнца. Белая кожа жадно впитывала тепло, радуясь вновь наступившему лету.
- В первый раз ты боялся. Океан, он чувствует страх, играет им, дразнит. Случилось именно то, чего ты и боялся. А во второй раз ты решил покорить океан, одолеть его, заставить бояться тебя, но это все тщетно. Он сильнее любого из нас, сильнее всех нас вместе. Океан здесь хозяин, и он показал это.
- Но как же тогда быть – спросил я, не поняв сути объяснения.
- Стань его другом. Признай равным, ведь дружбы без равенства не бывает. Открой ему свою душу. И он ответит тебе тем же. А еще, он очистит тебя, останется только прозрачная вода, такой станет и твоя душа – маска серьезности вдруг сползла с лица моего приятеля и он рассмеявшись продолжил – что то я совсем тебя запутал, давай лучше научу основам и покажу пару трюков…
Примерно с час он объяснял мне основы серфинга, демонстрируя самолично.
- Ну ладно, тренируйся, а я пошел снимать новые ролики для блога.
Я остался наедине с океаном.
- Значит вот как, да? – спросил я у бездонной синевы - не хочешь меня признавать? – я схватил доску и кинулся в теплую воду. Ребята потеряли ко мне интерес, и я мог спокойно осваивать азы серфинга. Виталик рассказал кучу тонкостей, но чтобы освоить их требовалось время.
К вечеру я уже научился держаться на доске целых несколько секунд. Только сейчас я вспомнил, что целый день питался только свежим воздухом и соленой водой. Живот жалобно заурчал и целью номер один стал шатер-столовая, сейчас ставший открытой верандой.
Ужин был вкуснее всего, что я когда либо в жизни пробовал. Простой суп с рыбой показался мне райским объедением, а рис с креветками оказался изысканной заморской закуской.
- Вижу, проголодался – сказал Виталий присаживаясь за мой столик – океан, он такой, сил забирает много. Ладно кушай, не буду отвлекать – он растворился в сумраке наступающего вечера.
Солнце раскрасило все в красный. Вода успокоилась, океан пылал огнем заката. Редкие облака очертились на чернеющем небе. Луна медленно материализовалась из другого измерения, в ожидании своей очереди следить за миром.
Народ разбрелся по палаткам, занимаясь своими делами – кто сидел в интернете, кто разговаривал по скайпу, я слышал крики возбужденной азартом покера компании.
- Ром, постой – вновь услышал я голос Виталия – он быстрым шагом направился ко мне.
- Слушай, ты не обижайся, ладно? Мы над всеми новичками так шутим, потом сам же будешь ржать, когда посмотришь!
- Да ладно, не обижаюсь я, просто мне обидно, что не получается, как у них.
- Какие мы быстрые! Эти парни годами тренировались, а ты за один день решил нагнать их? Хотя освоил ты сегодня достаточно много, некоторые неделями даже до этого доходили.
- Ой да ладно, так я и поверил. Не надо меня успокаивать – обиженно выпалил я.
- В тебе что-то есть, ведь не даром же океан позвал тебя именно сюда.
- Океан позвал? – удивился я.
- Конечно. Его зов не давал тебе покоя, поэтому ты здесь. Как и все мы.
- А кого он зовет, и зачем?
- Я думаю, он зовет всех. Просто не каждый способен услышать.
- Ну а сам то ты как тут оказался?
Виталик оценивающе посмотрел на меня и ответил – хватит уже на сегодня приключений и историй. Пойдем лучше хорошенько поспим.
Стояла жара. Даже прохладная вода не спасала от палящих лучей. Моя белоснежная кожа, непривычная к здешнему климату, стала цвета зрелого помидора. Каждое прикосновение отдавалось тысячами иголок. Я все время ходил в футболке, чтобы не обгореть еще сильнее. В воде становилось легче, поэтому я предпочел посвятить время отработке навыков управления доской.
Погода благоволила – волны стали спокойными, я мог тренироваться не боясь получить травму. Серфинг увлекал, затягивал с головой. Но мысли о Лиде, о предстоящем выходе на работу, о проблемах и затяжной зиме, ждущей дома, не давали покоя, преследуя бледной тенью в глубине волн.
Вечером мы развели костер. Были песни под гитару, танцы на песке, вокруг пляшущего пламени, купание в ночном океане, вкус ароматного бразильского рома, сочные фрукты дополняющие букет. Все понимали друг друга независимо от языка общения, словно говорили взглядами и движениями.
Ночь властвовала над пляжем. Океан казался огромной черной дырой, впитывающей свет далеких звезд. Луна ярким пятном колыхалась на воде. Я решил прогуляться перед сном, осмыслить все, что случилось.
- Ну как ты дружище? – окликнул Виталий. Он быстрым шагом догнал меня и поравнялся. – ты уж извини, что достаю, но больно мне охота с земляком поговорить. Родственная душа так сказать!
- Никогда не откажу в удовольствии пообщаться с интересным человеком – ответил я улыбаясь.
- Я вижу, тебя что-то тревожит.
- Да, есть немного. Моя жена, мои дети… Понимаешь, я сюда уехал поругавшись с Лидой. И мне до сих пор стыдно. Но с другой стороны, я рад, что оказался здесь, а не в каком-нибудь монастыре. Когда я вернусь, моя жена обязательно расскажет о том, как я предал бога, поддался дьявольским желаниям... или еще чего похуже придумает, типа изгнания беса. Я тяжело вздохнул, мрачно улыбнувшись.
- Мне кажется, если и есть бог, то он живет здесь – Виталий указал в чернеющую даль океана.
- Почему ты так думаешь?
- Это наша колыбель. Если и создал нас Отец, то уж не из грязи какой-нибудь. Нет. Он создал нас из воды. Он всегда был рядом с нами, чувствуешь его дыхание?
- Не знаю, наверное да. А может это просто воображение со мной играет. Вся моя жизнь сейчас кажется ничтожной, по сравнению с этими днями, проведенными здесь.
- Наша жизнь подобна этим волнам, а океан это время. По сути волны, лишь колебания поверхности, они ничего не меняют, исход всегда один – их гасит песок. Наша жизнь тоже движется всегда вперед, к неизменному берегу под названием смерть. И мы не в силах изменить ее направление, как бы ни старались. Но в наших силах оседлать эту волну! Не трепыхаться, пытаясь держаться на плаву, глотая воздух чтобы не захлебнуться. Нет. Наслаждаться жизнью, волной, чувствовать, как она движется под твоей доской.
- Доской? – перебил я Виталия
- Любовь, надежда, мечта… каждый сам выбирает себе доску. Главное решиться взлететь на волне. Конец всегда будет один и тот же, важно лишь то, как ты встретишь его. Смело нырнешь в затухающую волну, или просто захлебнешься, цепляясь за последние секунды. Океан, он помнит и никогда не забудет. Ты отражаешься в его водах таким, какой есть на самом деле. Его нельзя обмануть. Океан видит твою душу, да и как может быть иначе, ведь мы часть его.
- Интересные мысли, что-то в этом есть. Похоже на религию, но в отличие от оной не обязывает тебя ни к чему. Океан, как неведомая могучая сила…
- Мне иногда кажется, что он со мной разговаривает. Нет, не словами конечно. Он рисует мне узоры на песке, качает пальмы ритмом своей песни, гладит мои волосы прохладой вечернего бриза. Океан уважает меня, наверно даже любит как брата. Частичка меня навсегда останется в этом песке, в этих волнах. Возможно после смерти, я буду улыбаться в чьем либо отражении, или убаюкивать влюбленных шуршанием песка. А может, я стану той волной, что подарит счастье юному пареньку, впервые оседлавшему стихию. Кто знает. Но одно я знаю наверняка – он запомнил меня, признал равным, я больше никогда не буду одинок.
Мы разбрелись по палаткам. Я еще долго не мог уснуть, обдумывая сказанные моим другом слова.
Дни летели, как волны, разбиваясь о песок времени. Я был счастлив. Наверное впервые в жизни находясь там, где действительно хотел. Дни на пролет мы веселились, катались на волнах, ловили рыбу, загорали, плескались в волнах прибоя. А вечером словно дикари танцевали вокруг костра под звуки гитары и там-тамов.
Но каждый день неминуемо приближал момент отъезда. Я бы хотел остаться тут навсегда, но не мог.
В один из дней поднялся настоящий шторм. Волны взрывались брызгами у наших ног, вода стала мутной, молочно-белого цвета. Они набирали силу, яростно выплескивая свою ярость на беззащитный пляж. Многие из ребят схватили доски и с криками бросились в бурлящую пучину. Их силуэты скрывались за колыхающейся поверхностью, и было сложно рассмотреть что там происходит.
Но вот тёмные воды вспучились нарастающей волной, а у ее основания заскользил едва различимый листик серф доски. Человек грациозно управлял снарядом, поднимаясь все выше по водной глыбе. Скорость росла, вода завивалась у самой верхушки, грозя поглотить ничтожную букашку, но та вновь и вновь ускользала мастерски двигаясь в стороны. Это было подобно танцу, ритуальному танцу укрощения стихии. Человек оседлал саму ярость океана, черпал из нее силы, и дразнил!
- Хочешь попробовать? – спросил Виталик, хватая свою доску.
- Нет.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№2 - Клуб любителей океана (продолжение)
- Знаешь, я ведь тоже не случайно сюда попал. Как и ты. Океан никогда не зовет случайных людей запомни – Виталик достал самокрутку из нагрудного кармана и прикурил, смачно затянувшись. Я почувствовал терпкий запах марихуаны смешанный с каким-то пряным ароматом.
- Будешь? – он протянул мне тлеющую папиросу – трава отменная тут. Я ее с табачком местным мешаю, вообще улёт получается.
Я хорошенько затянулся, как учили в институте – набрал полные легкие и задержал дыхание. Однако удержать дым не сумел – уже через секунду грудь изнутри обожгло огнем и я залаял протяжным кашлем.
Виталик смеялся глядя на меня, кажется на его глазах даже выступили слёзы.
- Ну ты даешь. Это ж крепучая смесь, надо по чуть-чуть курить. На меня не смотри, я уже тут как носорог – Виталик снова захихикал. Да и мне вдруг стало легко и весело. Что ни говори, а трава у них тут и правда хороша. Мы быстренько приговорили косяк….
- А как ты здесь оказался? – спросил я, настроившись выслушать интересную историю. Я устроился поудобнее, растянувшись на покрывале. Сомна звезд смотрела на нас своим холодным взглядом. Я слышал музыку, словно сама вселенная играла мне на струнах души. Может это все травка, а может и правда я сейчас мог чувствовать саму природу? Стать частичкой ее, каплей в океане…
- Эй алло? Ты тут вообще? – услышал я голос своего приятеля. Приподнявшись на локтях, я дал понять, что еще тут.
- Эко тебя вштырило. Я ж говорил хорош. А ты не поправит, надо еще – он протянул мне водичку – на вот попей, попустит. Я сделал несколько хороших глотков, и только потом ощутил обжигающий аромат рома в ноздрях. Дыхание свело, я повернулся к Виталику, силясь выдавить из себя слова, но получалось лишь какое-то неразборчивое сипение.
Виталик громко засмеялся, повалившись на песок. Он ржал как умалишенный, выдавливая последние крохи воздуха их легких. Я не выдержал, и тоже начал хохотать как пришибленный. Несколько минут мы просто тряслись лежа на песке, сипя и всхлипывая. От смеха сводило ребра и скулы. Несколько раз я пытался взять себя в руки, отдышаться, и у меня даже это получалось. Но через секунду волна смеха снова накрывала, и все повторялось.
Мы отдышались, наконец успокоившись окончательно.
- Слушай извини. Я и правда думал, что это водичка. Понял, что это ром, только когда ты глаза выпучил… - он снова начал посмеиваться, но смог вовремя остановиться – ты бы видел свое выражение…
- Так тихо, а то опять щас истерика накроет. Давай уже рассказывай.
Виталик выдохнул, его лицо стало серьезным а глаза видели прошлое, погрузив разум в воспоминания.
- Все как-то неожиданно случилось. Я раньше был менеджером в строительной компании. Зарабатывал не плохо, на повышение метил. И тут кореш мне предложил в отпуск рвануть в Бразилию. На новогодние праздники. Две недели почти. Он вообще шубутной товарищь, любит приключения на задницу ловить. Ну я подумал – а почему нет? Ну а чего, семьи нет, деньги водятся. Только вот он мне сразу не сказал, куда мы едем, что это за место такое. Типа, тур по джунглям, Амазонку покажут, какие-то уникальные водопады. А жить будем в деревне, как индейцы. Прикольно же.
Виталик вытащил сигарету из потрепанной пачки, несколько раз щелкнул колесиком, добывая огонь. Дымок расползался паутинкой на фоне серебряной луны. Он посмаковал дым, выпуская его тонкой струйкой, и продолжил
- Знаешь, ну их на хер эти джунгли. Я там таких гадов навидался – пауки с консервную банку, какие-то летающие твари с красными глазами, размером с воробья. Мы до этой деревни два дня плутали по джунглям. А как по реке плыли, думал вообще меня нафиг сожрут либо москиты либо крокодилы. Не рад уже был, что вообще повелся на всю эту авантюру. Так еще и когда приехали туда, выяснилось, что они не всех берут. Тогда мне кореш и рассказал про Аяваску.
- Я что-то слышал, вроде наркотик какой-то, не? – перебил я Виталия.
- Ну как тебе сказать, я тоже сначала так подумал. Нас вообще отказались принимать. Типа мы пара торчков, приехали чтобы тут покайфовать. А они там людей лечили от всяких психических травм. Я уж хотел было в морду дать корешу а потом и кому-нибудь из местных накостылять. Но они вдруг передумали. Мне потом рассказали, что шаман когда меня увидел, сказал будто во мне рассмотрел какую-то искру. Короче разрешил нам остаться. Ну вот…
Он снова затянулся сигаретой, вглядываясь в смоляную чернь океана.
- Аяваска… Это отвар из листьев дерева. Там еще пара каких-то компонентов, я не в курсе что именно. Это сильнейший галлюциноген. Покруче ЛСД. Я как-то даже и не воспринял это всерьез вначале. Ну поторчим немного, глюков посмотрим, прикольно же, чё? Я же не думал, что это мою жизнь изменит.
- Вот это я понимаю тебя накрыло! – решил я подколоть его.
Виталий смотрел на меня словно мудрец на нерадивого ученика.
- Это целый ритуал, религия если хочешь. Люди собираются вместе, в одной хижине и пьют отвар. Но перед этим надо несколько дней питаться правильной пищей, никаких специй, нельзя курить, пить, заниматься сексом. Тело должно очиститься. Не скажу конечно, что я прям следовал всем этим правилам, считал это всё глупостью. Но в тот вечер, когда шаман собрал нас вместе и дал отведать горького напитка, я все понял.
Виталий замолчал, погрузившись в поток воспоминаний. Его глаза снова загорелись тем огнем, что наполнял его в мгновения озарений.
- Это сложно описать словами. Ну, как если бы ты находился разом в нескольких местах. Нет, не так. Как будто ты находишься сразу везде. И ты, это не ты. Просто часть чего-то большего. Я словно увидел те строки, которыми написан сам мир. Настоящую библию вселенной. Если хочешь, исходный код бытия. Я стал лесом, водой, ветром. А когда шаман начал петь, через мое тело проходила вся жизненная энергия на земле. Она стирала всё плохое, наполняла спокойствием и величием. В тот момент я изменился, можно сказать, заново родился.
Он снова затянулся, только сейчас заметив, что сигарета прогорела почти до самого фильтра. Затянув горький дым обмусоленного окурка, он щелчком пальцев отбросил его в темноту ночного пляжа.
- После недели в этой деревне, я уже был совсем другим человеком. Каждый день мы пили Аяваску, а шаман открывал нам все новые грани бытия. Я разговаривал со звездами, путешествовал к другим мирам… и однажды услышал зов. Как будто кто-то очень ждал меня, хотел поговорить за жизнь, выпить рюмочку водки. Кто-то необъятный и далекий. Я спросил у шамана, что это такое. Он загадочно улыбнулся и ответил – «Понятия не имею. Пойди и узнай». И я пошел. Мой друг предпочел уехать домой, а я уже не мог вернуться, не ответив на призыв неизвестной силы.
Я молчал. Виталий был словно уличный философ, черпающий свою мудрость из окружающей действительности.
- Я просто двигался к источнику. Ехал на поезде, добирался автостопом. И вот однажды утром, проснувшись на сиденье автобуса увидел его. Океан. Я глядел через забрызганное окно на бесконечную синеву, рябь волн, блики солнца на воде. Это был первый день моей новой жизни. Купив подержанный тарантас я просто поехал по дороге, как и ты. Не строя планы, не думая о проблемах, забыв обо всем. И вот уже какой, эммм восьмой? Год, я здесь.
Он ненадолго замолчал, а я не решался сказать хоть слово. Меня самого поглотила история жизни этого человека, такая необычная, не укладывающаяся в рамки жизни обычного городского обитателя. Раздумывал над его словами, я глядел на усыпанное бисером звезд небо. Я ведь тоже слышал этот зов. Просто не мог понять А сейчас наконец поверил, принял тот факт, что в мире существует нечто необъяснимое, понятное только тебе одному.
- Теперь я тоже понял. Это был его зов – Виталик молча кивнул, потрескивая отсыревшей сигаретой.
- Наши судьбы связаны. Все мы здесь, потому, что так решил океан. Он позвал нас. Теперь ты никогда не будешь одинок, у тебя есть друг. Частичка твоей души останется в его водах навсегда. Ну и конечно, у тебя теперь есть целая компания прожигателей жизни – Виталик засмеялся и похлопал меня по плечу.
Я словно оказался в стане чудес. Последнее путешествие Алисы, повзрослевшей и переставшей верить в чудеса. Небо давило на меня неизмеримой массой звезд, глубиной бесконечности…
- Никогда не видел столько звезд – поделился я мыслями с другом – это просто невероятно, будто в сказке. Вот бы полететь к ним, парить в невесомости…
Виталик вдруг резким движением вскочил на ноги и схватив меня за руку начал настойчиво тянуть за собой.
- Пошли. Вставай! Я тебе кое что покажу – он быстрым шагом повел меня к заливу.
- Ты думаешь, что звезды далеко, и нам никогда их не достать? – Витя с насмешкой смотрел мне в глаза.
- Присмотрись, глянь внимательнее, и ты увидишь, как они отражаются на поверхности. Видишь? - он подошел к самому краю берега, границе где в водном зеркале отражалось звездное небо.
- Протяни руку – и все звезды окажутся у тебя в ладонях. – он зачерпнул прозрачной воды и снова вылил её - Ты можешь плавать среди них. Пойдем! – он смело зашагал в темную воду заводи. Волны на зеркальной поверхности колыхали звезды, искажали луну, словно неведомая сила разрушала …
Я ступил в прохладную воду. Виктор зашел по грудь и ждал меня в нескольких метрах от берега.
- Посмотри наверх – сказал он, когда вода успокоилась – и посмотри вниз. И тут и там один мир. Одна вселенная. Вся материя из которой состоит наша планета когда-то была частью звезд. Даже ты сам. Возможно в тебе содержатся атомы, которые прежде были частью океана. Или дерева. Понимаешь? Мы все – одно целое. Разные проявления формы одной материи.
- Интересно. Ты прямо философ.
- Этому меня научил Шаман Сьенте. Он много чего показал мне. Например, как путешествовать к звездам.
- Разве это возможно?
- Ты плохо слушаешь. Нет разницы между небом и его отражением на поверхности воды. Это – одно и тоже. Просто ложись на воду и смотри в небо. Представь себе что вода это космос, и ты паришь в невесомости в невообразимых далях вселенной. Пролетаешь между звезд, ловишь своим телом свет далеких галактик. Океан также бесконечен, как и сама вселенная. Он содержит в себе её всю. Почувствуй, как за твоей спиной стремительно удаляется земля. Представь, как ты летищь с огромной скоростью - Эх, жаль нет аяваски - Витя печально улыбнулся своим воспоминаниям – но знаешь, само это место, как наркотик.
И я завис в прохладной невесомости. Распластался на границе двух вселенных. Вода заглушила звуки, принесла тишину. Звезды набросились на меня роем светлячков. Сложно описать то, чего не может быть, потому что ты единственный с кем это случилось. Можно ли путешествовать не сходя с места? В ту ночь я видел космос. Я покинул землю, мой разум стал частю космоса, звездной пылью, кометой, черной дырой.
Я не знаю сколько это продлилось, наверно всего несколько секунд, но за это время я прожил целую жизнь среди звезд.
Вкус соли на губах вернул меня обратно на землю. Вселенная открыла мне свои тайны, но мой жалкий разум не мог вместить и осознать столь фундаментальных истин. Знания ускользали от меня, а чувства возвращались. Я нащупал дно и уже окончательно вернулся в реальность.
- То, что видел, оставь при себе. Это только твое. А нам надо идти, а то нас будут искать.
Сегодня был последний день отпуска. Моя душа жаждала остаться здесь, где не надо было думать о насущных проблемах, прибылях и затратах, планах и отчетах, кредитах и обязательствах. Но разум отрезвляющей пилюлей возвращал в реальность.
С утра было пасмурно, а к обеду поднялся ветер. Сначала небольшой, ласковый бриз, через несколько часов превратившийся в воющий поток. Он трепал палатки, шлепая складками ткани. Казалось еще немного, и их унесет как листву с тротуара.
Океан ощетинился бурунами, вскипел бурлящей пеной, его воды сделались темными. Устав томиться в лучах солнца, он с шумным выдохом расправлял плечи, кидая холодные брызги словно перчатку нам в лицо. Вызывал на поединок.
- Ну что, теперь ты готов? – спросил Виталик с издевкой смерив меня взглядом.
- Не знаю… - я все еще сомневался. Стоит ли так рисковать? В моем возрасте хватит небольшого перелома, чтобы надолго выйти из строя. А еще была перспектива захлебнуться или вообще размозжить голову.
- Да хватит уже – Виталик положил мне руки на плечи и пристально посмотрев в глаза – забудь. Думай о волне, о доске, о своих движениях. Вы – одно целое, покоряете стихию, черпаете силу из самой сути океана.
И я подумал – «Да какого черта?!» - молча схватил доску и кинулся в бушующий прибой.
Процесс поглотил меня, заставил думать не головой, а телом. Я чувствовал кожей движение воды, наклоняя доску под правильным углом к набегающим волнам. Дыхание подстраивалось под ритм движений. Я плыл вперед к чернеющим громадинам.
Перепрыгнув очередную волну, я словно скатился в яму. Вода уходила из под доски, но лишь для того, чтобы затем обрушиться неистовым шквалом. Я увидел, как надо мной поднимается огромная, темная стена.
Это был момент, которого я ждал. Резким движением, как учил Виталик, я вскочил на доску, сразу же поймав баланс. Страха не было, сомнения улетучились. Мое тело двигалось в унисон самой воде. Скорость росла, волна поднимала меня вверх, пытаясь опрокинуть, закрутить вихрем. Ярость океана трепетала под ногами, я дышал силой самой стихии. Впервые в жизни истинная свобода наполнила душу. Это мгновение стало важнее всего, что было в прошлом или должно было случиться в будущем. Я стал свободен от себя самого.
Волна достигла пика, ее верхушка загнулась вперед, скручиваясь стеклянным тоннелем. Она хотела засосать меня в пучину и выплюнуть на берег, словно мокрый пучок водорослей. Но я убегал, скользя по бурлящей воде, и вырвался из западни за секунду до того, как тоннель сомкнулся за спиной.
Я смеялся, дразнил океан, черпал силу в его злости. А в отражении улыбался мой двойник. Искаженный рябью темной воды он подмигивал мне. Он был молод, как и моя душа в этот момент - беззаботный юноша, еще не навесивший оковы рутины, не взваливший на плечи груз обязательств. Океан видел меня настоящего.
Впереди, на берегу, собралась вся компания. Они снимали на камеру мою борьбу. И первый раунд был за мной. Волна прошла свой пик, и, уже затухая, несла меня к берегу. Я старался держаться у подножия, сохранить скорость. Океан хотел хотя бы напоследок увидеть, как я упаду в бурлящую воду, нагоняя меня шипящей пеной затухающей волны.
Но я боролся до последнего, стойко держался на доске, чувствуя, как сзади подпирает клокочущая громадина, и когда уже готов был упасть, спрыгнул в воду. Волна вынесла меня почти к самому берегу, поэтому я ловко встал на ноги, благо тут было уже по пояс, и схватив под мышку доску не спеша побрел к пляжу. Волна бросилась вдогонку, разбившись тысячами сияющих капелек о мою спину. Я лишь немного пошатнулся, сохранив равновесие.
- That’s a high voltage dude!!! Extra high voltage!!! – паренек подбежал ко мне, похлопал по плечу и повернувшись к остальным заявил – you saw that? Cant believe he did it so smoothly. That’s a front page!!!
- Да, такие моменты стоит помнить всегда. Это видео наберет много просмотров, я уверен. Не зря же люди нам платят деньги за такие сьемки – Виталик с гордостью смотрел на меня, как на ученика, только что превзошедшего мастера.
Подумать только, в свои сорок семь я решился совершить то, на что не отважится каждый двадцатилетний. Я наконец оседлала волну, овладел собственной жизнью. Теперь я прочно стоял на доске, глядя как другие барахтаются в волнах, убеждая что у них все в порядке.
В мой последний вечер на побережье я хотел побыть один. Обдумать все, что случилось, попрощаться с необъятным океаном, ставшим мне другом. Он словно чувствовал мои переживания, вода затихла, ветер стал спокойным, грустным. Ночь приняла бесконечные водные просторы в свои объятья.
Вода стала продолжением неба, наполнившись светом звезд и холодом космоса. Луна царствовала в черноте ночи, а ее сестра переливалась на волнах, выглядывая из глубин. Я словно находился на краю обрыва в бесконечность. Волны убаюкивали, пели колыбельную. Я отпечатывал в душе каждый крошечный кусочек этой картины, чтобы потом мысленно возвращаться сюда, когда тоска будет съедать холодными зимними вечерами.
Никто не тревожил меня, все понимали мои чувства и не мешали. Я долго сидел на прохладном песке вглядываясь в чернильную даль. И вдруг увидел какое-то движение в волнах. Мощными взмахами мускулистых рук молодой парень цеплялся за воду, прорываясь сквозь мелкие волны словно ледокол. Широкоплечий, хорошо сложенный, он приближался к берегу из темноты. Став на ноги, как только нащупал дно, он некоторое время просто смотрел на меня оттуда. Лица его я не видел, все-таки было темно.
Он помахал мне рукой и, развернувшись, нырнул в воду, снова скрывшись в темноте. Я еще подумал, опасно одному купаться ночью, мало ли что.
Виталий разбудил меня рано утром. Я заснул прямо на пляже. Видимо мне просто приснился сон, и никакого парня не было.
Вот и настал миг расставания.
- Ну что, дружище, бывай. Надеюсь, ты еще заглянешь к нам на огонек – он крепко обнял меня, и помог загрузить сумку с гостинцами для семьи – и помни не о том, что потерял, а о том, что приобрел тут, на этом берегу. У дачи тебе.
- И тебе тоже. И спасибо за самый безумный и прекрасный отдых в моей жизни.
Мы пожали руки и машина увезла меня на вокзал, откуда я снова попал в аэропорт.
Сидя в самолете, я уже настраивался на будни, перебирал в уме варианты примирения со своей женой. И пытался смириться с тем, что на выходе из самолета окажусь в снежной, окутанной холодом Москве. Уставший после долгой дороги я решил поспать, чтобы не изглодать себя мрачными мыслями.
И вдруг, как миг озарения я увидел свое отражение в волне, когда совладал со своим страхом и с самим океаном. Мое молодое и сильное тело, радостную улыбку. И тот парень, что во сне (или наяву?) помахал мне на прощание из воды – это и был я сам, отразившийся в его волнах. Теперь я знал наверняка – он запомнил меня, признал равным, я больше никогда не буду одинок.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№3 - Край вечной осени
- …Они копались в коробках и ящиках, и вдруг Финдусу на глаза попался необычный предмет. Большой сверток в зеленом чехле… - я перевернула страницу и замолчала.
- Читай дальше! – с нетерпением потребовала дочка.
Вместо этого я спросила:
- Скажи, что ты видишь на картинке?
- Глаза, вот здесь и здесь, - стала тыкать малышка пальчиком, - палатка, Финудс залез.
- А еще?
- Червяки в банке.
Я быстро перевернула еще одну страницу, потом вернулась обратно. Но картинка оставалась прежней, и вовсе не такой, как ее описала дочурка.
- Все, - я решительно захлопнула книгу, - завтра дочитаем, беги в кровать.
Уже несколько месяцев я видела пейзаж, который не видел никто. То промелькнет отражением в луже, то появится и исчезнет в проеме арки, а иногда долго виднеется из окна собственного дома. Эти видения начались после той самой встречи, в конце октября.
***
Я проводила дочку к бабушке и возвращалась по осенним аллеям домой. Только что прошел дождь, на улицах было безлюдно. Влажный воздух изменил звуки и запахи. Первые стали глуше, словно проталкивались через влажную пелену прежде чем достичь ушей. Вторые, наоборот, усилились и окружили меня со всех сторон: терпкий запах диких яблок под ногами, аромат сырой земли и опавших листьев. Хотелось дышать полной грудью, наслаждаясь каждым вдохом и выдохом. Ощущения так поглотили все мое естество, что тревоги и заботы отступили на какое-то время.
Опавшие красавцы манили и влекли к себе. Вспомнив детство, я начала собирать мокрые листья, разглядывая их форму и невообразимые оттенки: апельсиново-оранжевые, сочно-красные и песочно-желтые в серебристую крапинку. О боже, как прекрасно может выглядеть смерть! И тут же гнетущие мысли о скоротечности нашей жизни непрошенными гостями стали пробираться в сознание.
Я всегда много думала о неминуемом конце. Почему мне не удавалось, как другим, отрешиться от неизвестной пустоты, что поглотит нас? Я просыпалась, завтракала, ходила на любимую работу, общалась с друзьями и семьей, свободное время проводила за приятной книжкой или рукоделием. И все это мне очень нравилось, я любила свой образ жизни. Но все в конце концов исчезнет. Это как рисовать картину и знать, что она будет сожжена через несколько минут после завершения. Как рожать ребенка и понимать, что он не проживет и года. Разве можно отстраниться от осознания этого печального факта и просто радоваться тому, что имеешь в данный момент?! Кто-то может, я – нет. Невозможно принять разрушение, господствующее во Вселенной. За любым предметом и живым существом чувствовалась тень небытия. Все в мире временно - и потому кажется до боли бессмысленным. Зачем я готовлю обед, зачем иду в кино или строю планы на отпуск? Зачем все это, если в концов концов я сгину и ничего от меня не останется? Мне бы хотелось изменить порядок вещей, перестать мучиться безысходностью, обрести умиротворение и счастье.
Грустные размышления настолько овладели мной, что я и не заметила, как ко мне подошел старик. Он появился столь внезапно, что меня на долю секунды пронзил испуг. Но незнакомец выглядел так дружелюбно, что я сразу успокоилась. Немного взъерошенные волосы рыжей кочкой торчали в разные стороны. А благодаря своей густой бороде, пестревшей всеми оттенками осени от темно бордовых до ярко рыжих, человек был похож на выходца из сказки.
- Какой красивый букет, - указал старик на листья в моих руках. От добродушной улыбки его лицо покрылось сотней тоненьких морщинок и сделалось еще чуднее. Незнакомец весело прищурился, глядя на меня, как на старую знакомую.
– Видно, что все листья подобраны не случайно и удивительно гармонируют друг с другом, - продолжал он. - Не каждый человек будет собирать то, что лишено жизни. Для этого надо быть тонким ценителем поры увядания. И вы, милая, одна из таких, верно? - я могла лишь как завороженная слушать слова Пестробородого, затронувшего самые тайные уголки моей души, и не находила слов для ответа. - Пока листья были живыми и поглощали солнечные лучи, они все росли, как один: зеленые, сочные и молодые. Но когда их вены стали сохнуть, каждый преобразился по своему, – старик с торжественным видом провел кончиком пальца по краю кленового листа, что я держала в руках. - Именно для своего последнего полета от неба до земли листья приобрели неповторимую индивидуальность. Как только смерть настигает человека, его мысли и чувства исчезают, а тело становится непривлекательным. Смерть зачеркивает все, что в нем было, а гибель листа раскрывает его с новой чудесной стороны. Возможно, если бы люди, уходя из жизни, как листья воплощали все самое лучшее и прекрасное, то конец не становился бы трагедией. Не так ли, милая?
Его вкрадчивая речь обволакивала меня, а золотистые глаза притягивали все внимание. И я лишь через несколько секунд невнятно пробормотала:
- Да. Вы правы.
- Подарите мне ваш букет, - внезапно попросил Пестробородый. - Я знаю, как странно звучит моя просьба, но надеюсь на вашу благосклонность.
Мне захотелось сразу же выполнить просьбу незнакомца, который словно читал мои мысли. И я не колеблясь протянула букет.
- Как любезно с вашей стороны без вопросов поделиться со мной. А вот это лишнее, - поблагодарил рыжий старик и ловко выдернул несколько мелких полевых цветов, что я добавила в букет. – Есть один путь покинуть этот мир, избежав разрушения и сохранив все самое лучшее в себе. Такой путь есть.
Я уже ничему не удивлялась, хотя разум и подсказывал, что стоило бы. А чувства твердили: этим золотистым глазам можно доверять.
- До встречи, милая, - Пестробородый втянул запах подаренных мною разноцветных листьев и, лучезарно улыбнувшись напоследок, пошел прочь, а затем и скрылся за ближайшим поворотом.
***
Я еще долго не понимала, что же произошло, где тут была правда, а где поработало мое буйное воображение. Но дни бежали, и впечатления от встречи стали таять. Я никому не рассказывала о рыжем старике, так как не знала в какие разумные слова облечь наш странный разговор. Деревья обнажились и стояли на аллеях темными и мрачными силуэтами. Время покрасоваться, отпущенное листьям после жизни, прошло, и они рассыпались в коричнево-серый прах.
Тогда-то меня и стали посещать видения. Поначалу я все списывала на обман зрения, разыгравшееся воображение или даже усталость. Но в середине зимы эта картина стала являться все чаще и держалась намного дольше, так что я успевала в подробностях разглядеть ее. Даже если на улице бушевала вьюга, моему взору представлялись стройные деревья с охапками желтой листвы. Изящные черные ветки занавесями спускались к воде, что зеркальной прохладой расстилалась повсюду. Недвижимая, глубокая. Опавшие листья яркими корабликами плавали вокруг стволов, растущих с самого дна этого бескрайнего озера.
В какой-то момент я даже начала бояться галлюцинаций, но позже к чувству страха примешалось нечто новое. Вид осенних деревьев растущих из темной воды, сладко щемил сердце, будто открылось что-то давно утерянное, но близкое и дорогое. Порой меня так и тянуло прыгнуть в яркую осень, оставив бессмысленный мир смертных позади.
***
Было не слишком поздно, но уже стемнело, как всегда в конце февраля. Я возвращалась домой после работы, в свете ярких фонарей белыми хлопьями валил снег. Люди, выбравшиеся из недр метро, уже давно рассеялись по закоулкам сонных дворов рассыпанными бусинами. Вдоль дороги недружелюбно высились сугробы, мне оставалось только завернуть за угол. Козырек над подъездом наивно пытался защитить от холодной стихии, еще чуть-чуть и я окажусь дома. Тяжелая дверь неторопливо отворилась, и я застыла на месте.
Из-за железного косяка на меня смотрели величественные деревья, черная кора блестела. Желтые листья плавали у самых ног. Там, за порогом, был теплый осенний день. Я глубоко вдохнула несколько раз и поняла, что путь в дивный край открыт. Сразу же тысячи вопросов замельтешили в голове: хочу ли я сейчас покидать свой мир? Вернусь ли я обратно? Что будет с мужем и дочкой, если я так внезапно пропаду? Только на первый вопрос можно было ответит утвердительно: да, теперь или никогда. Этот мир, полный безмятежности и тишины звал, и невозможно было устоять.
Я шагнула в неизведанное.
***
Темная вода обволокла ноги чуть выше щиколотки. Оглянувшись, я увидела, что с этой стороны дверь была проемом в невысокой каменной стене, которая тянулась направо и налево, теряясь в дали. Позади остался тусклый вечер городских улиц.
Совсем близко качалась маленькая деревянная лодочка, словно подзывая к себе. Я сбросила всю ненужную теплую одежду, сумку, и почувствовала в себе свежие силы. Босая, я запрыгнула в суденышко, оно качнулась и, как по волшебству, неспешно поплыло вперед, вглубь желтого леса, дальше и дальше от прошлого.
Новый мир постепенно заполнял душу. Здесь было так…
Солнце не слепило глаза. Его тактичные лучи, просвечивая через листву кленов, как сквозь тонкие лимонные леденцы. Каждая капля, каждый сучок, даже сам воздух дышал покоем. Теплый ветерок еле шевелил воду, тишина убаюкивала и внушала доверие, дарила надежду на избавление от боли и забот.
Я не знаю, прошли ли часы, минуты? Казалось, что время кануло на дно безбрежного озера и потому больше не властно надо мной. Но вот, гибкие ветки раздвинулись, и показался крошечный островок, поросший желтоватой травой. Я не сразу заметила набольшую фигуру, сидящую у воды, саму будто сделанную из осенних листьев и сухого мха. Лодочка причалила к берегу и человек с пестрой бородой шевельнулся. Конечно, я сразу его узнала, того самого чудного незнакомца, что встретился мне несколько месяцев назад.
- Я давно ждал тебя. Ты должна была прийти, - мягким голосом проговорил старик, улыбаясь золотистыми глазами. Он ловко запрыгнул в лодку, и та продолжила неспешный путь.
Все вокруг было так хорошо и естественно, что даже никаких слов и объяснений не требовалось. Через несколько минут мы приблизились к значительно большему острову, но и его границы можно было охватить одним взглядом. Словно свадебный каравай, посередине возвышался красивый бревенчатый терем. На крышах его многочисленных башенок малиновой пудрой лежала черепица. Окна, украшенные резными кокошниками, приветливо смотрели на приближающихся. Суденышко остановилось у небольшого деревянного причала, и проводник подал руку, чтобы помочь мне сойти на берег.
На крыльце нас уже поджидали. Высокая девушка со скрученными в узел соломенными волосами сошла по приятно скрипучим ступенькам. Ее широко распахнутые, по кукольному, глаза и кругленькие щечки очаровали с первого взгляда. Длинное желтое платье прятало в своих складках движения молодой хозяйки.
- Я так рада встретиться! – сразу же обратила ко мне свою искреннюю улыбку красавица. - Наконец-то у нас появилась еще одна сестра.
В руках девушка держала резную деревянную чашу, наполненную прозрачной жидкостью. Она подала мне ее, коснувшись на долю секунды своими тонкими пальцами моих, и торжественно произнесла:
- Это священная вода нашего бессмертного озера. Выпей ее и стань частью вечного мира. Встань в осенний хоровод с моими братьями и сестрами, тогда смерть никогда не будет грозить тебе.
Волна нежности прокатила по всему телу, когда я отпила несколько глотков. Я не чувствовала вкуса, но безудержная легкость, которую испытывала лишь в далеком детства, наполнила меня до краев, и слезы облегчения потекли по щекам.
- Не стесняйся плакать, - проникновенно сказала девушка, - пусть слезы вымоют все тревоги и страхи, тогда на их месте в твоем сердце будет порхать лишь счастье.
***
И оно порхало. Металось, заполняя собой каждый исстрадавшийся уголок души. Словно в прекрасном сне пребывала я в краю озерных деревьев. Здесь не существовало ни прошлого, ни будущего. Никто не считал дни и недели, каждый момент был таким же замечательным, как предыдущий. Теплыми солнечными днями мы веселились и пели, вечерами танцевали и хохотали, а в ночной тиши разговаривали о том, о сем, наблюдая за полетом светлячков. Все мои новые сестры был милы и изящны, а братья умны и добры. Я словно родилась заново, без искривлений, без тени смерти за спиной. Чистой и безмятежной, такой, какой всегда хотела быть, такой, какой должна была быть.
Рыжебородый старик редко проводил с нами время, но, как истинный хранитель чудесного мира, всегда являлся, как только кто-то нуждался в его мудром совете. Он был сущностью и воплощением осеннего края, нашим отцом и хозяином.
Однажды, я вернулась с лодочной прогулки раньше других. Подол платья совсем вымок, и я спешила в свою комнату. В тереме было тихо и пусто, косые лучи солнца пробегали по стенам, золотистыми коврами ложась на дощатый пол.
Вдруг мое внимание привлекла винтовая лестница, которую я еще не успела изучить среди обилия извилистых коридоров и закоулков дворца. Именно в той стороне были покои Хранителя. Поддавшись секундному любопытству, я поднялась по закручивающимся ракушкой ступенькам и быстро оказалась у входа в неизведанное помещение. Не раздумывая постучала в толстую дубовую дверь, подождала несколько секунд, и толкнула ее без колебаний. В тереме не было запретных мест, мы все были одной семьей и могли свободно перемещаться по всему пространству нашего деревянного жилища.
Передо мной оказалась небольшая круглая зала с распахнутыми настежь окнами. Игривый ветер летал от стены к стене, словно попал в клетку и не мог выбраться. Кроме широкого круглого стола посреди комнаты, в глаза сразу бросился книжный шкаф. Он черным гигантом возвышался напротив входа, контрастируя со всеми другими оттенками, что были в комнате.
Подойдя ближе, я поняла, что никаких книг здесь не найду, вместо них за стеклом жили искусно сработанные вазы из цельных кусков дерева. В них стояли букеты осенних листьев всевозможных форм и оттенков. Чего здесь только не было: и раскинувшиеся красно-фиолетовыми веерами экзотические растения, и бордовые пачки кленовых листьев, похожие на маленьких ежиков. Особенно выделялись, почти кричали, букеты из ярко желтой листвы. Они царственно восседали над остальными своими шикарными пышными коронами.
Один небольшой букет в самом углу показался отдаленно знакомым. Я открыла дверцу шкафа и взяла листья в руки. Все они были разной формы и цвета: апельсиново-оранжевые, сочно-красные и даже песочно-желтые в серебристую крапинку. Неожиданно мне на ладонь выпал цветок полевой астры. Шероховатый зеленый стебель зацепился за палец.
Откуда здесь цветы? В бессмертном мире озерных деревьев я никогда не видела ничего зеленого!
Внезапная догадка вспыхнула искрой в голове: это же мой букет! Как я могла забыть? Именно его я когда-то подарила Пестробородому. При первой встрече, после дождя. Видимо, он не заметил маленькую астру, когда выбрасывал остальные цветы.
Но что же я в тот день делала на улице?
Резко прервав мои мысли, распахнулась входная дверь, и маленький вихрь вырвал невесомую ношу из рук, разметав красавцев по всему полу. Я кинулась собирать остатки драгоценных воспоминаний. И тут вошел Хранитель.
- Не беспокойся, милая, - как всегда доброжелательно начал он, - осенние листья созданы, чтобы парить и падать. Я сейчас же закрою окно, и не один из них не ускользнет. Беги лучше к сестрам, они не могу дозваться тебя - того и гляди перевернут весь дом с ног на голову.
Я отправилась выполнять указание, все еще ошарашенная нахлынувшими воспоминаниями. Как непривычно было думать о прошлом, напрягаясь, чтобы воспроизвести погасшую картинку. Я брела в свою комнату, как пьяная, спотыкаясь о пороги, задевая об углы: в висках пульсировало, дыхание участилось, когда мысли и эмоции из далекой забытой жизни стали проступать во мне.
Что же со мной произошло? Где сейчас дочка и муж? Да и сколько, в конце концов, прошло времени с моего отсутствия?! Я понятия не имела как ответить на все эти вопросы. Недоумение царило у меня в голове.
Запершись в комнате, я разжала ладонь и еще раз внимательно разглядела цветок, что прихватила из покоев Хранителя. Боже, какой он притягательно зеленый, сочный и молодой. Сколько в нем жизни! Астра ни капельки ни изменилась. Значит ли это, что время замерло в осеннем мире и я, по сути, даже не провела здесь и минуты? И чем же я тут занималась все это время? Ничем? Вдруг стало ясно: ничего существенного, о чем хотелось бы вспомнить, не произошло. А веселье было лишь следствием дурмана.
Догадался ли Пестробородый о том, что прошлое всплыло в моей памяти? Знает ли, что его влияние тает с каждой секундой?
Терем, бескрайнее озеро, сестры и братья – все показалось таким блеклым и не настоящим, как ночной сон после пробуждения. И все же, зачем я здесь? Многие мысли из прошлого еще были покрыты туманной пеленой, и приходилось сосредотачиваться, чтобы их разглядеть. Кажется, я когда-то боялась смерти. Боялась, что умру и исчезну навсегда. Господи, да кого это сейчас волнует? Главное сбежать из никчемного бессмысленного места, где можно быть только статичной фигуркой на однообразном желтом фоне.
Сначала я хотела дождаться ночи, чтобы незаметно покинуть остров, или же раннего утра. Но поняла, что не выдержу среди этих стен и часа. Надо действовать, пока никто не догадался о моем прозрении, надо бежать прямо сейчас.
Переодевшись в удобные короткие штаны я вылезла на улицу прямо через окно, чтобы не столкнуться ни с кем в коридоре. Хорошо, что был первый этаж. Осторожно оббежав дворец, я направилась к причалу. Лодка стояла на месте, та самая в которой я когда-то давно прибыла сюда. А, может быть, это было всего день или два назад? В мире без времени невозможно знать наверняка.
Маленькое суденышко услужливо качнулось и поплыло через желтый лес к заветной стене. Когда терем скрылся из виду, я перевела дух и прекратила постоянно оглядываться. Даже не ожидала, что все будет так легко, что лодка будет подчиняться моим мысленным командам. Неужели Хранитель так просто отпустит меня?
Деревья казались холодными и призрачными как старые декорации, вода неживой и стеклянной. Воздух – совершенно пустым. Яркость и неповторимость потеряли свое значение, как бездушные маски после карнавальной ночи.
Вдруг лодка остановилась. Подождала и направилась обратно. Все же со мной не собирались расставаться. Недолго думая, я прыгнула в воду и продолжила свой путь вплавь. В ушах звенело от напряжения и одной единственной подавляющей мысли: главное, убраться как можно скорее.
Усталости не было, сколько бы я ни плыла. Ведь это мир без времени, а если время не течет, то и уставать нечему. Как же это неестественно!
Наконец вдали показалась каменная стена. Становилось все мельче и мельче, пока вода не дошла мне до щиколотки. Одежда отяжелела и стала неприятной, но какая разница? Главное – спешить. Я сориентировалась по солнцу и поняла, что оказалась севернее, чем нужно. Теперь придется идти на юг, чтобы найти выход. Я почти бежала по кромке воды. Лишь бы дверь все еще была, лишь бы она была открыта.
Проход был на старом месте, еще издалека я заметила темную инородную щель в стене, что с каждым моим шагом приближалась и росла. Спасение было до удивления близко. Но тут от деревьев отделилась фигура и встала между мной и проемом.
- Что же ты, милая, собралась впопыхах? Могла бы поговорить со старым другом, рассказать что да как, - Пестробородый говорил все так же добродушно и располагающе, словно вовсе не осуждал меня. Но почему тогда он перегородил дверь?
- Хочу уйти. Хочу вернуться в себе, - скованно выдавила я из себя.
- Ты желаешь опять жить в мире, наполненном смертью? Может быть, ты забыла, от чего сбежала ко мне? Как страх, тревога и понимание тщетности бытия преследовали тебя по пятам. И только я подарил тебе покой?
- Вот именно, я забыла, – начиная злиться, ответила я. - Забыла все, что могло доставлять неприятные волнения и заботы. И даже была счастлива, как круглая дурочка. Но все потому, что вы лишили меня возможности осознавать что со мной происходит, одурманили своей волшебной водой. А теперь я вижу, что со всеми проблемами ушло и то хорошее, что имело хоть какой-то смысл, – я прервала свои рассуждения, чувствуя, что старика не очень заботят мои слова. - Почему вы не даете мне пройти?
- Никто без моего разрешения не покидает вечный мир, - отрезал рыжебородый уже куда менее радушно.
Меня вдруг посетила догадка: а что если Хранитель не может задержать меня? Сколько бы рыжебородый не стоял между мной и реальностью, он может лишь отговаривать меня, не более.
- Так дайте мне свое разрешение, - сказала я, чувствуя, как застоявшаяся злость рвется наружу. - Вы позвали меня, а теперь отпустите. Я вам больше не нужна, мы оба это знаем.
Похоже, я попали в цель. Пестробородый скривился, и золотистые глаза запылали недобрым огнем.
- Неблагодарная девчонка! – процедил Хранитель сквозь зубы, при этом не двигаясь с места.
Тут я бросила взгляд на стену и меня осенила еще одна отличная идея.
- Понимаю, гордость не позволяет уступить. Думаю, найдется и другой выход.
Я бодро подошла к старым камням, убедилась, что они сухие и не будут скользить. Хорошо, что и я сама успела кое-как обсохнуть. Схватила сумку с вещами, которую повесила рядом по первом прибытии. Что ж, осталось найти подходящие выступы и залезть наверх.
Покоритель смерти даже и не думал останавливать меня, он лишь сыпал злобными пророчествами: что я превращусь в прах, рассыплюсь на мельчайшие молекулы, а он будет здравствовать в свое личном вечном мире. Скоро его слова стали теряться внизу, пока вовсе не исчезли. Руки заметно устали, а это верный признак, что я все ближе к нормальному течению времени. Еще немного и я буду свободна, на этот раз по-настоящему.
Как только моя голова высунулась из-за стены, в лицо сразу же полетели хлопья снега. Я еще немного подтянулась и смогла перекинуть ногу. стало резко холодно, кожа заледенела. Я только улыбнулась этой боли. Как же приятно будет войти в свою квартиру, после того как зимний вечер потрепал тебя за шиворот.
***
Никто не заметил моего отсутствия. Сколько бы я ни пробыла у Хранителя, в реальности не прошло и мгновения. Моя жизнь ждала меня.
Когда наступила следующая осенняя пора и природа начала осыпаться, я уже не видела того величия в увядании. Может быть, листья и преображаются, преподнося зрителям неистовство красок, но они уже не нужны, их смысл давно умер вместе с ними.
Да, я все еще не хочу умирать, как и большинство из нас. Я хочу чувствовать, дышать и любить как можно дольше. Потому-то так хотелось когда-то избежать конца. Но радоваться по настоящему можно лишь тому, что временно. Мы не в состоянии оценить вечность. Только знание о смерти делает жизнь осмысленной. Заставляет спешить, чтобы успеть добиться своих целей, успеть испытать и узнать как можно больше. Одно невозможно без другого.
Я всегда буду помнить о таинственных желтых деревьях, что растут прямо из воды. Ведь я была счастлива в Осеннем краю, чувствовала в нем отдушину и убежище еще до того, как выпила дурманящей озерной воды. В чем было дело? Все просто: мир Хранителя казался мне временным пристанищем, и потому я смогла оценить его достоинства - тишину и покой. Я нашла в нем возможность безопасной передышки от бушующих земных страстей. Вечный мир помог мне найти смелость принять неотвратимость смерти. Жизнь приобрела смысл.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№4 - Свечка в стакане
Звонок противно резанул по ушам. Влас вздрогнул и посмотрел на стальной корпус допотопного сигнала над дверью учительской. Он не любил звонки, любые звонки: телефонные, дверные, школьные, они никогда не несли ничего хорошего. И каждый раз, когда он слышал эти мерзкие механические трели, все его тело содрогалось. Где-то в животе начинал копошиться холодный червь смутной тревоги, уходящий хвостом в туманные воспоминания, но сколько Влас не силился вспомнить, чем его так пугают звонки, не находил в своей голове ничего, кроме ноющей боли.
- Опоздаешь на урок! - Пожилая учительница, с массивным журналом вышла из преподавательской и придралась к ученику, торчащему в коридоре.
Ничего не оставалось больше делать, как направиться в класс. Прямо перед входом Влас на секунду замер и задержал дыхание. По шее противными сороконожками побежали уколы страха. Старая дверь, покрытая сотней слоев краски, как старческой сморщенной кожей, предательски скрипнула и двадцать пар глаз повернулись к опоздавшему. Он вздохнул и, уж было сделал пару шагов к своей парте, как его остановил строгий голос учителя.
- Дипрожнёв! А спросить разрешения у учителя? – Алексей Игнатьевич, мужчина средних лет в коричневом клетчатом пиджаке, преподаватель истории, как всегда стоял у доски с пластиковой прозрачной указкой. – В следующий раз постучись, хорошо? Иди, садись.
Софиты, сцена, и он выходит из-за кулис. Двадцать зрителей застывшие в ожидании представления устремили свои взгляды на одинокого актера. Влас не видит самих детей, он видит только глаза, огромные глазные яблоки с тонкими прожилками кровеносных сосудов пристально следят за каждым его шагом. Сердце разгоняет ритм по экспоненте, становиться одновременно холодно и жарко. Пальцы противно липнут друг к другу от выступившего пота. Шаг. Скрип ссохшейся половой доски разрывает пространство класса на две части. Существо Власа сжимается до размеров кошки. Парты, учитель, стены класса вытягиваются и схлопываются над его головой в сферический купол. Чуть зажмурив глаза, Влас собрал остатки воли и сделал еще несколько шагов. С каждым сантиметром идти становилось легче, точно он выходил из илистого берега реки. Все постепенно возвращалось к реальному размеру, сердце успокаивалось, пот переходил в следующее агрегатное состояние вещества. Добравшись до своей парты, Влас освободился от тянущих лямок рюкзака и укрылся от класса в номосе своего привычного места. Облупившая фанерная поверхность парты, покрытая вязью замысловатого узора, который Влас день за днем дорисовывал, как амулет ограждала его от других детей. Робко окинув взглядом одноклассников, он увидел, что никто на него не смотрит, лишь Алексей Игнатьевич изредка бросает на него раздраженный взгляд, в нетерпении – когда же он усядется.
Опять страх. Единственная эмоция, которая была знакома Власу. Любовь, ненависть, презрение, зависть, любое другое чувство он знал только по описанию из книг, но никогда их не испытывал и не мог точно понять, что чувствуют другие люди. Каждый раз он силился угадать эмоции по мимике, жестикуляции и тону голоса, но почти всегда ошибался и поэтому никак не мог выстроить цепь взаимосвязи поступок – эмоция. Что-то в его мозгу было сломано, какая-то тонкая связь нарушена. Именно из-за этой поломки он боялся почти всех людей, а моменты, когда он становился объектом всеобщего внимания, вызвали у него приступы панического ужаса.
- Дипрожнев! Ты готов выйти к доске? – Голос Алексея Игнатьевича вернул Власа обратно на урок.
«Культура раннего Возрождения в Италии» крупными буквами на всю доску. В голове поплыли образы: картины с обилием складок на одежде и пестрыми цветами, статуя Давида, палаццо и виллы с всевозможными арками и колоннами, знаковые фамилии Ботичелли, Мазачо, Донателло. Память, как послушная слуга, доставала с полок нужную информацию и прокручивала ее на проекторе внутреннего взора. Каждая дата, имя, событие, все, что он когда либо читал, слышал.
-Влас, я тебя спрашиваю, – учитель подошел к парте и пристально смотрел на задумавшегося ученика. Внимание всего класса опять сосредоточилось на Власе.
Тонким сверлом в уши врезался противный писк набирающий громкость. Влас знал, что слышит его только он, и дальше будет только хуже. Изображение стен, учеников, парт начало дрожать, как песок на низкочастотном динамике.
- Нет, я не успел выучить. – Быстрее избавиться от этих взглядов, любой ценой.
- Опять? Ты вообще собираешься исправлять оценки? – Алексей Игнатьевич вздохнул и перевел взгляд на других учеников, ритмично похлопывая указкой по руке. – Кто готов отвечать?
Взметнулся лес рук и учитель вернулся за свой стол, пригласив одного из желающих блеснуть знаниями. Влас шумно выдохнул, и зажмурил глаза. Страх нехотя угасал алым угольком в потухшем костре. Спокойствие. Такое привычное и такое размеренное. Одноклассники и Алексей Геннадьевич забыли о нем, погрузившись в научные открытия и изобретения средневековья. Умиротворение обвило худощавое тело ребенка мягкими лапами и обняло сзади, словно соскучившийся родитель. Влас вытащил из рюкзака прозрачную шариковую ручку, с почти пустым стержнем, и продолжил дорисовывать витиеватые узоры на парте, выводя очередные изгибы и линии. За эти занятием урок пролетел незаметно. Во время перемены Влас всегда оставался в классе, в отличии от других детей, которые старались покинуть школьные казематы и вырваться на улицу как можно быстрее. Он неспешно доставал учебники, раскладывал их на парте в определённом, понятном только ему порядке или читал очередную книгу. Зачастую это были очень серьезные и взрослые произведения или научные книги, которые вряд ли бы когда то заинтересовали одиннадцатилетнего ребенка, но Влас читал их с упоением, а, что бы не вызвать удивление и так неприятное ему внимание, он оборачивал их в аккуратно вырезанный кусок старых обоев.
Учебный день проходил без особых эксцессов, урок истории сменился русским языком и биологией. Перемены Влас все так же отсиживался в классе за чтением. На большой перемене школа опустела на полчаса, гомонящая и шумная толпа разновозрастных учеников переместилась в стоящую через дорогу столовую. Обычный обед для сельской школы: вареные макароны с сосиской, компот и булочка. Большинство макарон, как обычно, оказалось где угодно, на полу, на стульях, за шиворотом у детей, но не в желудках. Поварихи на раздаче, давно привыкшие к «татаро-монгольскому игу» каждый день, лишь безразлично взирали на происходящие из-за алюминиевых кастрюль с пищей. Влас, оставшись один в классе, достал завернутые в газету пару ломтиков хлеба с маслом и сахаром. Ел он только лишь для утоления чувства голода, удовольствие от вкуса еды было ему так же не знакомо, как и другие чувства. Но он находил что-то интересное в похрустывании сахарного песка на зубах.
После уроков ему предстояла сорокаминутная поездка на стареньком ПАЗике. Сельский центр, где находилась одна на всю плеяду небольших поселков, школа и его маленькое, около тысячи жителей, село, разделяла узкая горная дорога, в одном месте проходящая по горному перевалу. Влас мог бесконечно рассматривать покрытые частоколом облысевших по осени деревьев горы, они его успокаивали так же, как узоры на парте.
Начало зимы давало о себе знать: пронизывающий ветер, температура близкая к нулю, легкий моросящий дождь. Такие метеорологические изыски вкупе заставляли съеживаться и дрогнуть. Люди на остановке, как озябшие воробьи, сбились в кучу под небольшим навесом, с надеждой высматривая из-за поворота желтый автобус. Влас держался чуть поодаль, предпочитая мокнуть под дождем, чем толпиться с людьми. Зеленый анорак немного спасал от сырости и ветра, но он все равно порядком замерз. Автобус приехал только лишь через полчаса, когда люди уже изрядно понервничали и завелись. Опоздания транспорта были нормой, но народ все еще ни как не мог привыкнуть к этому, после развала коммунистического строя.
Скрипнули тормоза и компрессор с шипением открыл дверь гармошку. Власа обдало облаком выхлопных газов и запахом бензина. Люди у входа толкались и галдели, стараясь как можно быстрее проникнуть в чрево автобуса, каждый хотел побыстрее усесться на сидение и хоть немного согреться. Дождавшись, пока последний человек скрылся в проеме двери, Влас поднялся по металлическим ступеням и осмотрел салон. Люди как обычно расселись ближе к выходу, а дальняя часть салона пустовала, лишь на одном сидении, молча уставившись в окно, сидела старушка. Дерматин кресел неприятно укусил холодом ладони. Влас сел на самом заднем сидении возле окна и облокотился головой об стекло. Зеркальные ручьи воды сбегали по окну с наружной стороны, отражая им вздумается. Стекло быстро запотело от дыхания и спрятало все от глаз ребенка за дымчатой поволокой. Влас вытянул указательный палец и ткнул им в центр запотевшего пятна, несколько раз покрутив им на месте, он начал выводить вензеля и изгибы узора, который один в один повторял узор с его школьной парты.
- Опять рисуешь? – трухлявый голос старухи отвлек Власа от рисования.
Он резко обернулся, но увидев сидящую рядом пожилую женщину, вернулся к росписи окна.
- Смотри, скоро ремонт в школе, все парты заново покрасят, и твои каракули исчезнут, - старуха громко закашлялась и прижала к губам сжатый кулак.
Ребенок повернулся к бабушке, осмотрел ее внимательно с головы до ног. Любого другого человека вид старухи как минимум бы оттолкнул: видавшая виды телогрейка с засаленными пятнами на рукавах, давно потерявшая цвет, черно-алый платок с зелеными цветами, из-под которого выбивались грязные седые волосы с зеленоватым отливом, мясистый нос лилового цвета, нависающий над одряхлевшими, беспрерывно двигающимися губами, один глаз был чуть сощурен и покрыт белесой катарактой, второй же был больше первого в два раза, а зрачок постоянно двигался во все стороны, как оса, пойманная в банку. Но Влас реагировал на нее абсолютно спокойно, словно знал ее уже не первый год. Он вздохнул и отвернулся обратно к окну.
- А я опять нарисую, - ребенок несколько раз шумно выдохнул на стекло, расширив площадь для рисования.
- Это ладно, вот что ты с «Лимоном» делать то будешь? – Старуха достала из кармана желтый цитрус и принялась грызть его оставшимися зубами, как простое яблоко, ни разу ни скривившись.
- «Лимон» заработает, мне не так много осталось. – Влас на секунду замер, нарисовал в воздухе пальцем несколько символов и продолжил рисовать на стекле. – Совсем немного.
- Ну да, заработает. Ты это сколько уже твердишь? - Подняв с пола клетчатую сумку, старуха поставила ее на сидение рядом с собой и раскрыла. – Герда, я тебе лимончика оставила, вылазий.
Влас повернулся посмотреть, с кем там разговаривала бабушка. Из-за края сумки показался маленький бежевый нос, несколько раз дернулся, втягивая воздух, и скрылся обратно. Через мгновение пушистая молния метнулась из недр сумки, промелькнула по руке и шее бабки и оказалась у нее в ладонях. Странный зверек был очень похож на хорька, только без характерной «маски» на мордочке, с бежевой спиной и белым брюшком. Он схватил передними лапками остаток цитруса и принялся его грызть. Влас протянул руку и притронулся к кончику пушистого уха. Зверек отдернулся и начал противно верещать на весь автобус.
- Не бойся, он всегда так кричит, когда ему что-то не нравиться. – Старуха погладила зверька, по пушистой спинке. – Ну, все Герда, успокойся.
- Он мальчик? А почему же Герда. – Влас попытался еще раз прикоснуться к зверьку, но и эта попытка оказалась тщетной.
- Просто он ведет себя как девочка, поэтому Герда. Я его вчера нашла на центральном рынке в коробке из-под фиников. – Старуха еще раз погладила зверька и опустила его обратно в сумку.
- Как ты могла его найти на рынке, если ты просто плод моего воображения? – потеряв интерес к бабке, Влас вернулся к росписи окна.
- Хватит быть таким букой! Плод воображения! Я, кстати, единственная, с кем ты можешь поговорить, ценил бы это, - старуха раздраженно заерзала на кресле. Убрав мешающую сумку, она, кряхтя и охая, сложила ноги в позу лотоса и откинулась на спинку. – Я тут, собсвенна, не просто так, мне тебе кое что показать надо.
Влас повернулся к старухе и вопросительно посмотрел на нее. Бабка растянула лицо в жутковатой улыбке, обнажив последние пожелтевшие зубы, и ткнула узловатым пальцем прямо в центр лба ребенка.
Мир перед глазами Власа свернулся в одну точку и погас, как на телевизоре с кинескопом. Секунд на десять перед глазами начался «белый шум», словно помехи на экране. Влас не раз пытался себе объяснить это явление после таких видений, и пришел к тому, что мозг, за невозможностью отобразить реальность в такие моменты, заменяет его самым привычным и логичным на данный момент изображением. Потом Влас почувствовал холодные прикосновения к лицу. Перед глазами закружили тысячи белых снежинок, сплетающихся в тугие струи пурги. Ему показалось, что он где-нибудь на севере, но, с трудом различимые, но знакомые здания, дали понять, что он в родном селе. Снега было много, даже очень много. Влас, родившийся и выросший на юге, где зимой редко температура опускается ниже минус пяти по Цельсию, а снег выпадает максимум на несколько часов, ошарашенно осматривался по сторонам и ни как не мог сориентироваться. Хищные щупальца холода пробрались за воротник и рукава анорака и погнали стаи мурашек по всему телу. Он сделал первые пару шагов и чуть не упал, толстый покров снега, выше колена, не давал вытянуть ногу, не хуже песка. Высоко задирая колени, Влас все же добрался до ближайшего здания. Это была небольшая закусочная, где чаще всего задерживались уставшие работяги, пропустить одну другую рюмку под тарелку пельменей. От сильного мороза витринное окно, заменяющее переднюю стену кафе, было полностью покрыто узорчатым слоем льда. Дверь поддалась с трудом, металлические петли смерзлись от холода.
Внутри было темно и ничуть не теплее чем снаружи. Тусклый свет из витрины освещал лишь небольшую часть зала, дальше царила кромешная чернота. Постояв несколько секунд, что бы глаза привыкли к темноте. Влас добрался до выключателя и попытался включить свет. Ничего. Только потом он обратил внимание, что большой холодильник, стоящий у кассы кафе тоже молчит. Решив проверить, есть ли кто-то на кухне, он двинулся к двери возле высокой стойки, но на полпути обо что-то споткнулся. Обернувшись, он увидел кучу бесформенную кучу тряпья. Не вставая, что бы еще раз не споткнуться, Влас подобрался поближе и тут же отпрянул назад. Среди различных курток и телогреек, шапок и косынок, одетых друг на друга проглядывалось синее окоченевшее лицо. Судя по позе и почерневшему и отмороженному носу, человек явно умер от холода. Влас как можно быстрее подскочил на ноги и выбрался из закусочной. Только теперь он заметил, что улицы села обезлюдили и напоминали заброшенную полярную станцию из фильма «Нечто», который он любил смотреть на видеомагнитофоне, пока его не продал.
В окне амбулатории через дорогу промелькнул тусклый огонек, словно от свечи. Влас не понял, увидел он его на самом деле или ему показалось, но все же решил проверить, есть ли там кто-то. Спустившись по ступеням от кафе, но начал пересекать улицу, хоть где то пригодился бег с высоким подъемом колен, которым их мучали на физкультуре. На полпути он зацепился ногой о какой то предмет, скрытый под снегом, и со всего хода рухнул лицом в снег. В лицо впились миллионы крошечных иголочек и заставили с силой зажмурить глаза. Дыхание перехватило. Но тут холод резко отступил и Власа окружил шум работающего двигателя автобуса. Открыв глаза, он увидел все тот же салон и запотевшее окно с его рисунками. Старухи рядом уже не было, но он до сих пор ощущал запах лимонов.
Влас тяжело выдохнул. Такие видения он видел уже давно, с самого детства, но все равно еще не до конца привык к ним. Каждый раз они показывали ему короткие отрывки событий, и чаще всего эти события сбывались. Перед каждым таким видением приходила эта старуха, он не знал как ее зовут, но только она не вызвала у него приступов страха. На девяносто процентов то, что он видел, потом происходило в реальности. До этого это были незначительные вещи, он видел, как его обрызгает машина из лужи, или что не стоит есть творог, простоявший в холодильнике четыре дня, бессонная ночь на унитазе потом гарантирована. Но это видение его напугало. Он понимал, что зима, которая вот-вот наступит, преподнесет сюрприз, и никто к этому не будет готов. И тем более их маленький саманный домик, в котором они жили с матерью. Денег на дрова и так катастрофически не хватало и приходилось экономить, но с такими холодами они просто замерзнут насмерть. Необходимо было закончить и запустить «Лимон» во что бы то ни стало.
Автобус остановился возле старой остановки, с полуразрушевшейся бетонной звездой, отголоском прошлого политического строя, от смены которых государство еще приходило в себя. По пути домой, Влас зашел в магазин. Продавщица узнала его сразу, и уже принялась доставать продукты, которые он обычно берет. Ребенок положил на кассу небольшой тетрадный лист со списком, мало ли она что-то забудет, и одну купюру в пятьдесят тысяч рублей. Сверившись со списком и отсчитав сдачу, продавщица передала мальчишке пакет с продуктами. Проводив его взглядом из магазина, она покачала головой и вернулась к своим делам, этот малец всегда ее немного пугал, молчаливый и серьезный не по годам.
От центра села до дома было около пятисот метров, но Власу приходилось идти почти километр, он всегда выбирал путь по самым безлюдным улицам. Но сегодня он слишком торопился и поэтому пошел по самому короткому маршруту, картины заснеженного и лишённого электричества села, ни как не выходили из головы. Привычно скрипнула старая калитка. Мама как всегда молча сидела перед телевизором. Она не обернулась на звуки в прихожей, и вообще никак не отреагировала на возвращение сына. Она вообще последние пару лет почти ни на что не реагировала, только обращение к ней напрямую вызывало хоть какую-то реакцию. Да и то это касалось элементарных вещей, которые у любого человека записались на подкорку: поесть, сходить в туалет, принять душ. Все это она делала как безмолвный зомби, уставившись бессмысленным взглядом в одну точку.
Разложив продукты в холодильник, Влас разогрел суп, который сварил сам накануне. Готовить он научился вынужденно, когда состояние матери начало постепенно ухудшаться, и она то и дело забывала покормить его. Кулинарные книги, старые тетради с записями рецептов и воспоминания о том, как мама готовила то или иное блюдо. Его уникальная память помогала и в этом, он мог вспомнить каждую деталь, вплоть до того сколько щепоток соли она бросила в жаркое. Накрывал на стол он очень торопливо, мысли его были совсем в другом месте. Маму как всегда пришлось усадить за стол и дать ей в руки ложку, что бы она начала кушать. Пару лет назад, после того как она окончательно ушла в себя, он много раз пытался приучить её принимать пищу самостоятельно, но все попытки потерпели фиаско, и он был вынужден каждые несколько часов повторять одну и ту же процедуру. Себе он нарезал несколько своих любимых бутербродов – хлеб с маслом и сахаром и отложил треугольник молока. Все его мысли крутились вокруг «Лимона», он понимал, что сроки поджимают, и его видение может сбыться в любой день. Побыстрее управившись с домашними делами и уложив маму на диван перед телевизором, он отправился на задний двор.
Небольшой сарай, оббитый снаружи старыми досками, ничем не привлекал к себе внимания, и больше походил на коровник. Влас открыл массивный амбарный замок и потянул на себя дверь. За высохшей древесиной на двери скрывался толстый слой пенопласта, еще какого-то утеплителя и все это было прикрыто тонким листом железа. Щёлкнул выключатель и, похрустев стартером, под потолком загорелись два ряда люминесцентных ламп. Внутри сарай больше походил на цех разработки каких-нибудь агрегатов, чем на сельскую хозпостройку. По правой стороне тянулся длинный верстак, на котором громоздились различные устройства и приборы, слева стояли деревянные стеллажи с деталями, катушками, емкостями с непонятым содержимым. В дальнем конце сарая, возвышаясь почти под потолок, стоял плод работы двух последних лет – «Лимон».
По сути это был реактор на основе управляемого ядерного синтеза. В центре, между большими магнитными катушками, находилась вакуумная камера. Именно в ней и проходила термоядерная реакция, выделяющая колоссальное количество энергии. Проблему с питанием электромагнитов, Влас решил уже давно, запустив излишнюю энергию от плазмы по вторичному контуру, сделав что-то вроде замкнутого кольца. Но вот стабильную плазму у него ни как не удавалось получить. Через несколько секунд работы реактора, реакция выходила из-под контроля и плазменное облако либо исчезало, либо приходилось его принудительно уничтожать, что бы избежать разрушения реактора.
Сегодня Влас хотел попробовать заменить топливо для плазмы, попробовать пару новых вариаций с магнитным полем. Работы было очень много, а возникшее ограничение по срокам вносило определенную долю нервозности в процесс. Влас старался сконцентрироваться по максимуму. Как обычно он включил свой кассетник «Весну» и электронные мотивы Клауса Шульце заполнили все пространство его минилаборатории. Воздух в сарае наполнился запахом озона, волосы потрескивали от статического электричества. Уйдя с головой в процесс, он обычно забывал о времени, лишь предусмотрительно заведенный будильник сообщал о том, что солнце уже давно село и стоит уделить немного времени для сна. Хотя будильником он был только по функции, по сути это был таймер, подключенный к одной из ламп на потолке, которая начинала моргать по истечении времени. Но сегодня Влас проигнорировал настойчивое мерцание света. Все попытки получить стабильную работу реактора венчались неудачей. Влас забыл даже о бутербродах и молоке. Любой другой человек уже вышел бы из себя, но тут отсутствие эмоций шло Власу на пользу, и он сохранял монументальное спокойствие, начиная эксперимент каждый раз ноля тщательно записывая каждый свой шаг.
Отвлекся он только тогда, когда глаза уже сами начали закрываться. Мочевой пузырь дал о себе знать резким позывом, и Влас решил сделать небольшой перерыв. Открыв дверь, он ни как не ожидал увидеть залитое градиентом от розового к серому рассветное небо. Настенные часы в прихожей, выполненные в виде наручных, показывали пятнадцать минут седьмого. До школьного автобуса оставалось полчаса. Школу Влас никак не мог пропустить, в случае его отсутствия на уроках, классная руководительница будет звонить его матери, а та, по понятным причинам, не сможет ответить. Уже два года Влас как то выкручивался и скрывал болезнь мамы. Он прекрасно понимал, если узнаю о ее невменяемости, её лишат родительских прав, и он отправиться прямиком в приют, а там свои способности скрывать будет намного сложнее. Общая комната на двадцать человек, постоянный надзор воспитателей, одна мысль об этом покрывала кожу мурашками страха. Уже через минут он бежал по улице, на ходу застегивая куртку. Маму пришлось кормить прямо на ее излюбленном месте, возле телевизора, утренним душем пришлось пожертвовать, иначе он рисковал опоздать.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№5
- Так, - сказал Пакин, - подох Ракукин.
Пакин перекрестился и на цыпочках вышел
из комнаты.
Д. Хармс
Тело под защитным костюмом потело нещадно, горячий пот стекал из-под мышек прямо в ботинки. Пульс стучался где-то в висках. Сквозь стекло маски уже с трудом угадывались очертания деревьев. Все терялось в жаркой мозаике света и тени.
Этого я заприметил не сразу, он лежал, скорчившись возле кустарника. Старенькая, но добротная куртка его почти сливалась с листьями. Ботинки новые, хоть и изрядно заляпаны грязью. На деревенского не похож. Да и не удивительно, из местных мало кто выжил. Этот - явно один из тех бедолаг-добровольцев, что в первые дни эпидемии кинулись бороться с сеньорой ракуккой.
Я наклонился ниже. Сквозь стекло яснее проступило его лицо, от природы смуглое, но теперь землисто-серое, с глубокими тенями вокруг глаз, на щеках уже проступила звездчатая сыпь. Но ниже, на шее отчетливо билась темная жилка. Значит жив.
С трудом нагнувшись, я взвалил его на плечи, пошатываясь, потащил к лагерю и спустя четверть часа свалил у палатки рядом с такими же бедолагами.
- Черт побери, что мне прикажешь делать с этакой кучей народа?
Начальник наклонился над новеньким. Уже приготовлен был шприц со стимулятором. Я ждал, когда иголка, как бывало раньше, войдет в предплечье больного, прямо через рукав, и тот вздрогнет, как от удара, вздохнет глубже и откроет глаза.
Но прошла минута и рука в желтой перчатке с удивительной ловкостью снова надела колпачок на иглу.
- Этот уже не годится, - протянул мой начальник, - не потянет.
Он поднял на меня взгляд. Его глаза, мутно-зеленые, похожие на две несвежие виноградины, смотрели холодно.
- Что ж ты их тащишь все, сказали же тебе… Стой, куда опять?
Я уже бежал к лесу. В конце-концов проклятый костюм плоховато пропускает звуки. Я волне мог и не расслышать.
От усталости, должно быть, я сбился с дороги, и, по началу даже, обрадовался, увидев человека, который не лежал, а, вот чудо, вполне твердо стоял на своих двоих.
Но порадоваться я толком не успел, на меня уставилось дуло автомата.
Ну конечно, по ошибке наскочил на оцепление. Я помахал солдату рукой. Тот передернул затвор. Попытался ему улыбнуться, но это, наверное, не заметно было сквозь стекло маски.
Что ж, каждый выполняет свою работу. Я пожал плечами и побрел обратно вглубь леса.
Когда я вернулся, небо над палатками уже розовело. За этот вечер я больше никого не нашел.
***
Портрет президента висел позади кресла.
Да, черт возьми, позади кресла, стоящего в палатке. Висел, пришпиленный к брезенту и любовно упакованный в целлофан.
В кресле восседал мой начальник. По закону жанра, картину должен был завершать полированный начальственный стол, но такового в лесу не нашлось, и вместо него был большой деревянный ящик, в каких отправляют крупногабаритные посылки.
Костюм я так и не снял. Не успел. Он, бесстыдно желтый, еще липкий от дезинфекции, перед лицом президента казался теперь каким-то особенно нелепым и смешным.
Наверное, на то и был расчет. Я стоял и давал отчет в самовольных действиях.
- Что говоришь, жалость? – хрипел начальник, - это как же? Это когда видишь что-то жалкое, да? А вот когда я вижу что-то жалкое, мне противно. Мне блевать охота, понял?
А я стоял и думал:
«Микстура. Микстура от кашля. Как все-таки жалко, что его забрали при досмотре. Так бы оно сейчас пригодилось».
После минутного молчания начальник спросил:
- И зачем ты сюда приехал, парень? Только не говори, что гражданский долг позвал. Перед начальством, небось, хотел выслужиться? Грешки какие-нибудь загладить?
Ввязался, небось, в эти ваши студенческие дела, а тебя и за грудки. А ты докажи-ка верность родине, поползай-ка в дерьме. Так было, признайся. Чего молчишь?
Я молчал. А что я мог? Рассказать, что впервые тут почувствовал себя нужным. Действительно нужным и потому свободным. Ведь за всю жизнь не уезжал я так далеко от нашего пыльного города, а университет был сосредоточение этой пыли, где верности президенту учат куда усерднее, чем медицине.
Да, здесь платили гроши, и работа была адова и постоянный риск заражения. Но я все равно поехал, потому, что должен был почувствовать хотя бы краешек жизни, где нет пыли и страха, а только ты и дело, которое нужно хоть кому-то.
Но разве ему скажешь о таком? Весь он как земляная глыба, широкоплечий, небольшого роста с копной всклокоченных черных волос.
И лицо под цвет рубахи. Рубахи, которую он не менял, наверное, с самого дня нашего приезда. Выцветшей, почти уже розовой, с темными мокрыми кругами подмышками.
- Все дерьмо в стране от вас. Делать нихрена не могут, только мутят свои идейки, -тут начальник взглянул на меня как-то особенно внимательно.
- Слышь, парень. Ну-ка подойди.
Он оглядел меня с ног до головы, заставил повернуться, и вот тогда, кажется, что-то тихо прошуршал по ткани.
Тогда он отступил на шаг и не спеша, крякнув вытянул из-за пояса пистолет. А я так и стоял, окаменев, в изумлении глядя на него.
- Так вот, сынок, видишь там позади желтую линию? Отойди-ка за нее.
Щелкнул предохранитель. Едва переставляя ноги я перешел за линию. Словно во сне стянул костюм. Действительно, сзади, возле лопатки был разрыв. Как я мог не заметить? Наверное что-то острое было в кармане у одного из больных и когда я тащил его… Да какая теперь разница.
Я все ждал, когда придет страх. Ждал, что качнется под ногами земля, или президент ухмыльнется мне с портрета. Ждал, когда выходил из палатки начальника и брел в сторону лазарета.
Но страха все не было. Только тяжелый лесной воздух, не пропущенный сквозь фильтры костюма, казался необыкновенно свежим. Да еще вспомнилась тетка. Как она, утирая глаза передником, говорит, что у меня слабая грудь, и никуда мне нельзя ехать. Стало жаль ее.
Не спеша я подошел к палатке больных, выбрал место и сел.
Мысли, ползли лениво.
Теперь я заражен. Теперь и я. Перед глазами всплыли серые листки брошюры, которую я от корки до корки прочитал еще в автобусе от нечего делать.
Да, сначала будет лихорадка. Жар навалится сразу, волной и продержится шесть или семь часов. Но спадет не совсем, так и будет подогревать изнутри, напоминая о первом приступе. До конца.
Потом из разогретого нутра выползет на кожу сыпь, покроет руки, шею, живот. Слабость. Потеря веса. Постоянный зуд. Но это еще не страшно. Потому что следом придет сон. Сон продолжительный и глубокий с очень отчетливыми галлюцинаторными видениями. Однажды больной не проснется.
На стимуляторах и лекарствах одним удавалось прожить месяц, иным повезло протянуть два…
Но ведь должно быть лекарство! Не зря же нас гнали сюда. Нас, добровольных помощников. И нас, больных не зря же разыскивали по окрестным лесам. Значит на что-то рассчитывают. Значит надежда на спасение есть…
Проснулся я в поту. Солнце стояло уже высоко.
***
Начальник был без защитного костюма. Видимо, считал, что дыхание ракукки не дотянется до него через десяток метров. Давешний ящик-стол он поставил на попа и теперь вещал как с трибуны.
- Меня зовут, - он обвел взглядом толпу, - Хулио-Мария-Диего Пак! - имя это на последнем слове лопнуло как пузырь и раскатилось над лесом.
- Синьор Пак, если пожелаете, - добавил он мягче. - И я здесь, чтобы сообщить прекрасную новость. Лекарство есть!
Он дернул из-под трибуны небольшую бутылочку с коричневатой жидкостью и высоко вскинул руку над головой, так, чтобы солнце просветило содержимое на сквозь и все могли вдоволь налюбоваться.
- Лекарство стоит миллионы! – выкрикнул он, - его создавали наши лучшие ученые, оно должно подействовать, черт побери!
Толпа зашумела, но сеньор Пак небрежным движением остановил ее. Было видно, как его радует такая покорность.
- Но, - он улыбнулся, - порция только одна и за нее придется побороться.
- А ее нельзя… разделить? - вопрос прозвучал несмело, я так и не разглядел, кто его задал.
- Разделить? – Пак резко развернулся в сторону сросившего. А потом облокотился о трибуну, подпер кулаком подбородок. - Это на скольких же? Наверное, на двоих с твоим дружком? Ну конечно можно.
- А если…
- Что? А? Если на троих? Да пожалуйста. На четверых, на семерых. На всех вас долбанных кретинов! Можно разделить! Вот только подохните.
- Слушайте вы все! - прокричал он, надсаживаясь. - Лекарство одно. И достанется одному. Самому сильному! Тому, кто замочет всех! Понятно? Все вон!
***
- О чем тут спорить, конечно, он прав, иначе ему не выбрать самого сильного. Мы должны бороться.
- Верно, может лекарство и не подействует на слабого… Только истратят зря. А оно миллионы стоит…
Все похудевшие, с глубокими тенями под глазами. У многих из-под воротов рубашек уже выползала звездчатая сыпь.
Я смотрел на этих людей и не мог представить, что они могут кинуться друг на друга, такими беззащитными они казались.
Костер уже догорал, но спать никто не торопился. Это было своего рода соревнование: не спасть как можно дольше. Ведь проснуться самостоятельно, без дозы стимулятора могли далеко не все.
Нас осталось не так много. Сразу же после речи сеньора Пака многие молча ушли в лес. И я жалел теперь, что не ушел вместе с ними тогда. Но сейчас ночь, их уже не найти, а одному слишком страшно в чаще.
Сны, яркие, живые, почти галлюцинации посещали всех нас.
Один говорил, что видит во сне, как взрываются и гибнут звезды и целые миры, но это, похоже, его не пугало, я видел, как тот улыбался во сне. Другой видел погибшего друга…
Мне же снился этот самый лес… вернее почти такой же, все в нем было немного иначе. Чуть-чуть синее небо, и ярче трава. Слепящего, сжигающего солнца не было вовсе, только ровный тихий свет и молчание.
Костер горел, потрескивали дрова. Сон пришел незаметно.
Я снова увидел свой лес. Прямо среди стволов стояло кресло и моя тетушка Анна сидела на нем, а я стоял чуть в стороне от нее и говорил:
- Зачем, зачем, когда все и так невыносимо плохо, когда со всех сторон на тебя наваливается эта тяжелая и смрадная дрянь, зачем, тетя, пытаться делать все еще хуже, зачем так мучать друг друга, как будто мы все сошли с ума, тетя, как будто уже не умеем жить и дышать свободно, а каждый, глядя наверх, и видя там монаршую задницу сам в тайне завидует ей и также хочет сесть и придавить. А ведь мы все равно умрем, тетя, здесь или там, здесь быстрее, но это все равно. Здесь нет президента и люди с ружьями хранят свой периметр и им не войти сюда, тетя, и так мало времени и эти сны все дольше и страшнее, тогда зачем, тут бы лагерь, тут бы остров, чтобы дышать, надышаться хоть пред концом, забыть про страх, тетя. Ведь все так просто, как такое не понять?
Она молчала и смотрела куда-то мимо меня, только уголки ее губ скорбно опускались вниз.
- Да, да. Ты права, тетя. Большая ошибка думать, что увидев себя, зло отпрянет и устыдиться. Не устыдиться, на то и зло.
Я замолчал, заметив, что тетины губы шевелятся.
- Он брухо, - проговорила она. Голос был чужой, не тетин, глухой и хриплый, он проскрипел в тишине и прервался таким же чужим и скрипучим кашлем.
Я вздрогнул, даже не от смысла сказанных слов, а от этого дикого несовпадения. И проснулся.
Костер догорал, красные угли едва освещали фигуры бодрствующих.
- Дур-р-рак, - прохрипел кто-то из них. Какой он тебе колдун. Просто сильный человек. Он бы уж точно победил.
А я сидел как ошарашенный. Я вспоминал.
-Ну куда ты поедешь. У тебя такая слабая грудь, - говорила тетушка Анна, утирая глаза передником.
- Очень слабая, - соглашался я и обнимал ее.
- Погоди, вот у меня есть микстура, очень хорошая, мне доктор Пабло посоветовал. Пообещай, что будешь принимать.
В тот же вечер микстура отправилась в раковину, а ее место заняло сходное по цвету, но не в пример более ароматное содержимое тетушкиной заветной бутылки. А проще говоря, очень неплохой коньяк, что хранился у нее в буфете для особенных случаев.
Я сидел и вспоминал бутылку, в руках сеньора Пака. Еще тогда, в первый день она показалась мне знакомой. Теперь сомнений не было, это была моя микстура. Я, наконец, узнал ее.
***
Щелкнул предохранитель.
- А, вот и первый пожаловал, вот как знал, что кто-нибудь за бутылочкой пожалует. Ну-ка, кто там?
В лицо ударил свет.
- Ты гляди-ка, помощничек. Ну садись, поговорим.
- Вы же без костюма, - пробормотал я, - заразиться не боитесь?
- А зачем? – хмыкнул Пак, - у меня же лекарство есть.
Я сел и внимательно посмотрел на него.
- Но как же битва? Выявить сильнейшего?
- А я и так знаю, кто тут самый крутой, - сеньор Пак рассмеялся. - Ну сам подумай, парень, ты ж вроде не дурак. Доза то для одного. Кто же меня больного за периметр выпустит? Вот еще сниму про вашу битву кинишко, мне за него прилично обещали.
- И костюм мой вы разрезали?
Пак ухмыльнулся и не ответил.
- Это не лекарство, - вздохнул я, глядя в его зеленоватые и мутные глаза, - коньяк. Его отобрали у меня при досмотре и тогда же вручили вам. Ведь не раньше, верно?
Вас тоже обманули, вас не выпустят и материалы заберут бесплатно. Если они вообще кому-нибудь нужны.
Медленно, сеньор Пак вытянул из кармана бутылочку. Теперь я еще яснее рассмотрел ее. Сомнений больше не было, они даже не удосужились переклеить этикетку.
Сеньор Пак отвинтил крышку, понюхал содержимое и немного отпил.
На какое-то время он замер, словно прислушивался к впечатлениям, и так же медленно и задумчиво снова поднял пистолет.
Направил не на меня, а приставил к собственному виску. Потом был выстрел и сеньор Пак дернулся. И уже не сеньор, а тело упало на землю.
Идти никуда не хотелось. В вещах оказался запас стимулятора максимум еще на два дня, да портативная камера. Вот и все.
Стараясь не смотреть по сторонам я вышел из палатки, присел, опершись спиной о ее мягкий бок и не спеша допил коньяк.
***
Проснулся я абсолютно здоровым.
Надо мной было высокое и необыкновенно синее небо, совсем как во сне. Солнца я не видел, но высь словно бы светилась сама, из глубины.
Я поднялся и вдохнул вязкий, нездешний воздух.
Было неправдоподобно тихо. Не шумел лес, не было криков птиц.
То была мину молчания по нам всем. По Паку. И по мне.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 479
Замечания : 0%
№6 - Понимание
Одёрнув серый пиджак, я машинально проверила диктофон, пробежала глазами по списку вопросов на экране коммуникатора. Внутри всё аж сжимается... Не представляю, как смогу смотреть ему в глаза. Журналюги те ещё твари, естественно, иначе не выжить в их среде, но... За всё время работы так и не смогла примириться с необходимостью быть мразью. Постоянно лгать, манипулировать читателями. Вот и сейчас – требуют красочное интервью, сделать персонажа обожаемым – да что говорить, его уже любят… Конечно, точно так же и ненавидят, но…
Главное - держать себя в руках. Пока удавалось ходить по грани, не быть сволочью, но и не творить тупое добро – тогда бы сразу уволили. Вот и сейчас – главное не врезать этому уроду…
- Проходите, - ленивый, отстранённый охранник ткнул в панель, дверь уехала в сторону.
Каблуки застучали по кафелю. Вот и он. Сидит за столом, руки даже не пристёгнуты к подлокотникам кресла - преступник признан не опасным.
Улыбнулась во все тридцать два зуба - скрыть отвращение это уже как два пальца:
- Добрый день, Валерий Иванович, или, как вас лучше называть - Адфектус?
Это прозвище дали ему коллеги (вкуса у них нет, мда) - в первый же день, как о «маньяке» стало известно. До череды судов, до разбирательств, до того, как вынесли вердикт - пожизненная колонию на Луне...
А взгляд Валерия пристальный - школьницы аж текут когда такой смотрит на них с экрана - движения спокойные, величественные. Как будто хозяин положения. Закинул ногу на ногу, свободно откинулся на спину стула:
- Здравствуйте. Мне не сказали, вы из какого СМИ?
Вопрос проигнорирован – разглядел насмешку?.. – ну и ладно. Села – от холодного пластика по коже прошли мурашки - машинально пригладила юбку, механически улыбнулась:
- Государственного, конечно. «Глас народа».
- Вот как, - Адфектус сцепил пальцы в небрежный замок, чуть склонил голову, с любопытством глядя на меня, - с чего мне начать?
А ведь он не раскаивается. Ни капли.
- Я слышала, вы отказались от исповеди, - эта фраза вырвалась невольно, её даже не было в списке.
- Это будет моей исповедью, - тонкие губы тронула улыбка, на удивление лишённая самодовольства.
Преступник не тащился от того, что делал, как это обычно бывает с маньяками. Что ж, по крайней мере не считает себя третьим Мессией... Уже прогресс, может, не потерян для человечества… Хотя, что я говорю – конечно потерян. Максимум, что можно из него извлечь – ту работу, что он сделает в колонии.
- Хорошо, - всё-таки меня выбило из колеи его равнодушие, пришлось вернуться взглядом к списку вопросов. - Расскажите, как и когда вы решили впервые... Снимать предохранители с экспонатов?
Валерий задумался, взгляд уплыл куда-то в сторону, затуманился.
- Моя работа проста - целый день, с десяти до семи я должен ничего не делать. Ну, то есть, понятное дело, я слежу, чтобы всё было в порядке. Чтобы все экспонаты работали как положено... Иногда отвечаю на вопросы, поднастраиваю программы, но, в основном, наблюдаю за людьми. В общем, так и получается - наблюдаешь, анализируешь, думаешь, запоминаешь... Может быть, я и не стал дипломированным психологом, но кое-что в людях понимаю.
Им нужна помощь. Им всем нужна помощь... - тут я не сдержала смешка, и Адфектус, взглянув на меня, поправился. - Нет, не поймите меня неправильно, я не строю из себя героя, эдакого доброго самаритянина... Многим из них, например, просто нужно было открыть глаза. Они не понимали, не хотели видеть... Мальчишка, которого мать ругает за то, что он гуляет до поздней ночи, не понимает боли матери, потерявшего ребёнка. Девчонка, выросшая в детском доме, не знает настоящей любви, ласки, заботы...
Понимаете, всё это искажает взгляд на мир. Да, даже с моей помощью их взгляд (как и мой) никогда не будет полным, но...
- Но всё же вы решили, что имеете право решить, что так для них будет лучше, - нет, мне точно надо увольняться...
Деньги нужны, но контроль уже никакой. Ирония из голоса так и сочится. Может, это потому, что я вижу, что собеседник нормально реагирует на подколки?..
Тот посмотрел чуть разочарованно, покачал головой:
- Разве вопрос в праве?.. Людей никто не спрашивал, хотят ли они испытывать те или иные эмоции. Они их просто испытывают. И они приходят в наш музей, чтобы испытать их.
- Да... Приходят и испытывают. Как снятие предохранителей, защищающих от отрицательного влияния экспонатов на сознание, может помочь им?
Перед глазами возникают кадры из новостей с камеры видеонаблюдения. Уютное помещение с мягким освещением. Тёмные стены, кожаные диваны… Вдоль стены капсулы, похожие на те, что в больнице, но куда более уютные. Внутри люди. На их головах массивные шлемы, трубки уходят во внутренности машин… Я вспоминаю, как когда-то была в этом музее (к счастью, либо тогда была смена другого смотрителя, либо этот не посчитал, что мне нужно "помощь", но всё прошло нормально). Программа проецирует на глаза картинки, сцены из жизней - просто безликие модели, но мозг заполняет их личностями друзей, родных, врагов... Электроды стимулируют мозг - и вот уже меня душит гнев, ненависть, ярость...
И снова кадры из хроник – из одной из капсул вылезает, шатаясь, мужчина. Из глаз градом текут слёзы. Дрожащие пальцы лезут в кобуру под мышкой, вытягивают пистолет... Дуло медленно поднимается к виску. Выстрел беззвучный – при монтаже убрали. И вот тело лежит на полу, кровь впитывается в ковёр, растекается тёмным пятном, а люди в машинах ничего не слышат, не понимают, по их лицам скользят улыбки...
- Предохранители сводят на нет принятие на сознание всех более-менее сильных эмоций. После того, как человек выходит из капсулы, он, грубо говоря, быстро забывает всё, что только что чувствовал. У него остаётся лёгкий осадок, примерные воспоминания о том, насколько сильно это было, слабые оттенки... Этого не достаточно, чтобы понять, чтобы ощутить.
- Это понятно, - я неторопливо потарабанила по столу пальцами, - но как это может помочь? Неужели той девчонке, что "подсела" на эмоцию эйфории, вы помогли? Она теперь в психушке, и врачи не дают добровольных прогнозов. Я уж не вспоминаю о том, сколько жизней унесло снятие предохранителей, сколько жертв сейчас в тюрьме...
А ведь никто долго, очень долго не замечал нарушений. Полиция обратила внимание на музей эмоций только после того самоубийства, и обнаружила, что многие, у кого снимали предохранители, после этого встали на их учёт так или иначе...
А сколько жертв, о которых мы ничего не знаем?..
Валерий поморщился:
- Все видят именно эти случаи, потому что они заметны. Про такое всегда пишут во всех статьях. Я видел и других. Люди, которые начинают понимать других, лучше относится к другим. Которые обретают смысл в жизни, которые меняются к лучшему... Например, школьник, переставший задирать других, почувствовавший на себе, каково это. Девочка в депрессии, увидевшая, что в этом мире есть нечто прекрасное и...
- Ясно, - я поморщилась, прекратив его речь, продолжать интервью не хотелось, но вопросы надо было задать – ведь действительно, всё с ним уже ясно, ничего нового или интересного для меня он не скажет, взгляд снова опустился на список. - Что вы чувствовали, когда...
Он не чувствует сожалений, потому что думает, что сделал всё правильно. Потому что думает, что та цена, которую он заплатит в колонии, стоит того. Он думает…
Постоянно ёрзая, с трудом скрывая желание убраться, я всё же досидела до конца интервью, вежливо поблагодарила "маньяка" и встала, чтобы уйти. Он остановил меня, взглянул с какой-то затаённой надеждой - первой яркой эмоцией, проявившейся с начала нашей беседы:
- Скажите, что вы думаете обо всей этой ситуации?
- Зачем вам моё мнение? - я даже удивилась.
Он спрашивает, значит сомневается. Неужели в его черепушке есть немного мозгов?
- Вы показались мне разумным человеком. Интересен не предвзятый взгляд со стороны...
- О, - я усмехнулась, - абсолютно не предвзятый взгляд. Вы кабздец какой тупой.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 184
Замечания : 0%
№ 1 Звезды над лесом.
Неоднозначный рассказ. Стартанул с пробуксовкой, слишком пресно и просто. Вторая часть пошла намного бодрее и интереснее. К середине даже захватило. Проникся атмосферой лагеря и похода. Но вот саспенса не поучилось. Скомканные описания чувств учительницы, переживания родителей, детей. Не раскрыта психология перемены персонажей. Слишком быстро и размыто.
Оценка 5 из 10.
№ 2. Клуб любителей океана.
Вот блин, как я ненавижу, когда произведение начинается с целого абзаца сравнительных описаний. Это настолько избито, клишировано и банально, что оскомина берет. Большинство читателей их тупо пропускают. Ну впишите вы описание окружающего в само повествование, так сложно что ли. И, честно, первое впечатление не обмануло, рассказ перегружен ненужными описаниями, к тому же не такими изысканными, что бы заинтересовать и, то и дело, повторяющимися. Действия героев нелогичны. Диалоги топорные. Вообще когда дочитал, была доля разочарования. Рассказ написан как философский, да только философия эта уже давно избита, и изложена на бумаге не одну сотню, при чем намного интереснее.
Оценка 2 из 10.
№ 3 Край вечной Осени.
Начало затянуло, посоветовал бы автору второго произведения, как пример. Вообще прописанное повествование. Хорошо созданная атмосфера. Очень понравилась мысль, про красоту смертельного облика листьев, оригинально. Хорошая сказка. Да мораль тоже довольно затертая, но подана она под хорошим соусом.
Оценка 7 из 10.
№ 4. Свечка в стакане.
Написано хорошо. Описания интересные. Вообще затянуло, но прервалось на самом интересном месте. Это разочаровало. Это явно кусок рассказа, который прерывается в самой завязке. Из-за этого снижу бал.
Оценка 6 из 10.
№ 5.
Слог не плох. Начало заинтриговало, но вот концовка разрушила все ожидания. Вопросов возникло больше, чем ответов. Как это начальник принял отобранную у кого-то склянку за лекарство? Логики не увидел. У автора явно не хватило времени или пропал запал.
Оценка 4 из 10.
№ 6 Понимание.
Интересная задумка. Хорошая идея, поданная в короткой форме, и от этого только выигравшая. Довольно живой диалог. Хотя сама начальная сцена – интервью у преступника насторожила, слишком много раз уже использован этот ход, но дальше рассказ повернул в не езженую колею. Финальный аккорд повеселил.
Оценка 7 из 10.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 142
Замечания : 0%
Темы. выбранные авторами в целом раскрыты и по сюжету угадываются стазу. Ошибки и опечатки есть у всех без исключения. Предполагаю, что не хватило времени.
№1 Звёзды над лесом.
С моей точки зрения, немного неуверенное и недоработанное начало. Но далее всё выстроено чётко и осмысленно. Чувства, мысли героев, звуки и описания окружающего мира, даже запахи - всё проработано, каждый характер определён. По ходу действия меняются сами люди, происходит осознание своего места в этой жизни, переосмысление ошибок и поступков. По отношению ко всем остальным произведениям вызвало самое сильное впечатление.
Оценка 9.
№2 Клуб любителей океана.
Вызвало неоднозначное впечатление и множество вопросов. Автор описывает жену главного героя, как фанатично преданную православию личность, педантично выполняющую все религиозные правила. Если это так, то о каком салате "Оливье" и "Селёдке под шубой" может идти речь во время празднования Нового года? Скорее всего разлад между супругами совершенно не в том, что один атеист, а другой верующий, как утверждает автор. Иначе как "седина в бороду, а бес в ребро" поведение главного героя определить я не могу.
Далее автор начинает путаться во времени происходящего. "Я был изрядно потрёпан и после сытного завтрака ..."? засыпает на предложенном ему месте. Это утверждение происходит после неоднократного упоминания о вечере и ночи, о том, что "завтра будет солнечно".
К чему всё-таки пришёл герой совершив свой неординарный поступок? В общем-то совершенно ни к чему. Проникнувшись языческими идеями, покурив марихуану и потешив своё самолюбие добившись особых успехов в скольжении по волнам, он приходит к тому от чего бежал. Долг - превыше всего. Никакой метаморфозы.
Оценка 7.
№3 Край вечной осени.
Красивая сказка о молодой женщине боявшейся смерти. Для большинства людей выросших в безверии весьма ощутимый страх.
Прекрасные описания осенней природы, персонажей. Иногда даже слишком - "малиновой пудрой лежала черепица" - неестественно слащаво. Но для описания напыщенности нереального мира вполне подходящее. Главное - это то, что Алиса в результате своего путешествия изменила своё отношение к жизни - это ценно.
Оценка 9.
№4 Свечка в стакане.
Явно незаконченное произведение. Повествование останавливается на середине. Поэтому совершенно не возможно правильно его оценивать. Есть и спорные вопросы: например - откуда у школьника взялось топливо для термоядерного реактора, и откуда взялась сама установка?
Оценка 7.
№5 Интересная, но тоже до конца не проработанная история с неординарным концом. Могла бы получиться оригинальная в чём-то даже философская повесть о ироничности судьбы.
Оценка 7.
№6 Понимание.
Название, конечно, интересное, но понимания, в принципе, так и не произошло. Ничего существенного ни в судьбе ни в мыслях героев не изменилось. Маньяк - не маньяк, и журналистка - не профессионал. Явно не доработано, ожидала большего.
Оценка 6.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 130
Замечания : 0%
1.
Рассказ запоздал лет на 30… Зачем сейчас развенчивать, то, что сейчас даже и не развенчано, а давно забыто?
Ну да ладно, это не главное. Беда тут в другом.
Рассказ рассыпается. В нем много эпизодов, много персонажей, но эпизоды не нанизаны на общий стрежень сюжета, а персонажи, (пожалуй, все, кроме учительницы) безлики.
Более или менее крепкая сюжетная спайка это дети, выращенные в условиях жесткого контроля, так не ставшие самостоятельными … Все прочее выглядит попросту лишним.
Да и тут сомнение берет. Неужели за всю свою долгую жизнь учительница больше ни разу не усомнилась в своих методах работы?
И к финалу есть вопросы. Множественные конфликты, по большому счету, оставленные за кадром, разрешаются как-то все разом и вдруг и последствия этого – тоже за кадром. Да и почему описанное событие так волшебно вдруг все наладило – совсем уж не понятно.
6/10
Р.S.
«-Да, да. Дров надо побольше. Устроим настоящий пионерский костёр, - загорелась мама Маши» - Сжечь ведьму!!!
Кхм… простите, не удержалась…
2.
Это ужасно. Нет, правда, очень плохо. Многословное, пафосное, плохо написанное, сдобренное кучей ненужных подробностей и главное совершенно бессюжетное и псевдофилософское нечто.
Духовный учитель – воплощенная мечта дауншифтера, обсчитавшегося Кастанеды, дает
иллюзию избранности за дешево , буквально фонтанирует на каждом шагу махровыми штампами.
Конфликта никакого нет, по большому счету нет и сюжета. Не знаю, о чем тут еще говорить.
2/10
3.
У рассказа есть цвет. Золотистый, такой, как у желтого листка, если посмотреть через него на солнце, есть сквозные образы, да и вообще – написано все очень хорошо.
Что касается сюжета… Ну вы помните этот эпизод из «Снежной королевы», когда Герда попадает в сад к старушке, потом видит цветок, к ней возвращается память и она уходит? (лодка там, кажется, тоже была). Ну вот, только сад у вас не летний, а осенний. Но у Герды то был Кай, а тут все сведено к общей мысли, типа «вечный покой Сердце вряд ли обрадует» … Не в укор автору, но, хотелось бы как-то побольше конкретики, больно уж абстрактные побуждения движут героиней, на мой вкус в рассказах лучше сморятся определенные причины и следствия, а также действия, сценичнее все от этого, а значит действует сильнее.
А впрочем, понравилось.
7/10
4.
Начало хорошее. Просто таки отличное, аутизм героя, его страхи, мысли сделаны отлично. Старуха тоже хороша (Лимона с Горностаем можно потом убрать, вне контекста плохо смотреться будут)… А потом ввели фантдопущение, и текст резко потерял достоверность, иссох, оброс канцеляритом, и внезапно кончился…
Половину рассказа оценю максимально (был бы целый – не пожалела бы и десятки).
5/10
5.
Начало интригует, а вот заканчивается все пшиком. Идея, о том, что при определенных условиях победителей нет и все обмануты, в общем не плоха. Можно было развить ее полнее, задел на это есть, но и только.
5/10
6.
От души жалко маньяка. Где-то за кадром развертывается рафинированный мир, где эмоции – музейные экспонаты (в естественной среде, видимо, уже не встречаются),а один в поле воин пытается вернуть людям человечность.
7/10
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1453
Замечания : 0%
1. Мысли и чувства учительницы не раскрыты, а констатированы, как факты. Остальные персонажи - массовка.
Рассказ раздроблен на части, которые не складываются в мозаику. В тексте нет общего знаменателя.
Понравилась - атмосфера. 6 баллов.
2. Текст пустой: нет конфликта, нет экшена, нет сюжета... есть штампы и заявка на философию.
Противопоставление атеистов и верующих скорее отпугивает. В этот момент особенно чувствуется автор, и читатель отвлекается от происходящего в рассказе. Хотите показать войну идей = покажите как меняются персонажи. 4 балла - за попытку рассказать историю.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 35
Замечания : 0%
1. Начало показалось скучным, банальным. словно сто раз уже где-то такое читала. Описание героев и их характеров понравилось. Как нам по очереди автор показал внутренний мир переживаний то одно человека, то другого, тоже хорошо. Но сам конфликт и момент с тонувшей девочкой как-то не зацепил. И соглашусь с теми, кто пишет, что только из-за этого похода и происшествия вряд ли бы герои столь сильно поменялись. Может быть, это была последняя капля, но тогда нам не показали, как они к этому шли. Не верится, что именно упавшая в канаву девочка могла все поменять. Сам рассказ довольно-таки монотонный, не хватило ярких моментов, описаний. Оценка: 6
2. О-о-о-очень скучно и тягомотно, с трудом заставила себя прочитать середину и конец. Философия из уст Виталика какая-то неправдоподобная. Из уст девочки-подростка сошла бы, а так - нет. Герои не интересные. ощущение, что автор писал для себя, не думая, что из этого будет интересно читателю. Оценка: 2
3. Рассказ сразу затянул. Природа, действительно, описана не скучно, где-то даже оригинально. Философия смерти и жизни главной героини интересна. хотелось бы больше узнать про осенний мир, что там делают другие люди, зачем все это старику и т.д. Описание каких-то еще событий этого другого мира развернули бы рассказ, сделали более полноценным. Но атмосфера и главная мысль о роли смерти в обретении смысла жизни понравились. Оценка: 8
4. Тут, видимо, рассказ не дописан. Начало оставило двоякое впечатление. Вроде бы заявка на что-то нестандартное, но я, если честно, читала без интереса и увлечения. Есть какие-то отдельные хорошие моменты, но у меня они в общую картинку так и не сложились. Оценка : 5
5. Начало показалось интересным. И хотелось читать дальше. Но... Я так и не поняла ничего. О чем речь? Зачем кому-то забирать бутылку с обычным лекарством и выставлять ее за сверх-лекарство? Других бутылок не было? Кто вообще это придумал? Почему начальник гг тоже конкурировал за это лекарство, если он не болен? Зачем все-таки людей спасали? Что случилось в конце? Для меня это просто какой-то бред, не в обиду. Какие-либо баллы могу только за начало поставить. Оценка: 5
6. Ох, что-то в этом туре так мало рассказов, что было приятно и интересно читать... И последний тоже подкачал. Ну вообще никак не тронуло. Я даже пыталась перечитывать, то так и не врубилась, что же именно этот маньяк сделал. что-то намудрил с эмоциями? И? Вывод? А при чем тут журналистка? Мы ведь должны были что-то через нее понять? Что? В чем суть концовки? Куча вопросов и нет ответов! Оценка: 4
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Всем доброго времени суток, товарищи!
1) Хорошо прорисована атмосфера и раскрыта гг (пожилая учительница). Остальные персонажи второстепенные. От них вроде весь движняк сюжетной линии, но все они созданы лишь для того, на мой взгляд, чтобы в конце произведения показать осознание пожилой учительницы, что методика её обучения далеко не так совершена, как ей казалось.
Что-то есть в этом произведении. Мне понравилось. Жаль учительницу... На самом закате лет осознать, что всё зря... Эмоции произведение вызвало.
Поставлю 8/10.
2) Скажу сразу: скукатища с намёком на кухонную философию. Здесь нет сюжетной линии. Ну поехал гг отдохнуть, ну оторвался по полной, ну почувствовал он единство с океаном, осуществил мечту... А дальше-то что? В итоге он вернулся к своей скучной жизни и фанатичной жене, но всё это, конечно же, осталось за кадром. Это как описать долгожданную поездку на природу. Скука. Но слог приемлемый, за него-то и накину пару баллов.
Ставлю 4/10.
3) Слог хорош, даже можно сказать мелодичен. Атмосфера тоже понравилась. Но напрочь отсутствуют причинно-следственные связи. Зачем рыжебородому старику нужна главная героиня в его осеннем мире? Давайте просто сожмём произведение до минимума: жила была девушка, потом её забрал в свой мир мистический дедушка. Она пожила в этом мирке какое-то время и вернулась домой. Всё. Почти то же самое, что и в предыдущем рассказе, лишь с одной разницей: это не было путешествием её мечты. Но этот рассказ хоть не так затянут.
Поставлю 5/10, исходя из общего впечатления после прочтения.
4) Как только я начала читать очень захватило. Таинственная старуха (плод воображения гг), необычные увлечения мальчика... Отлично раскрывался внутренний мир главного героя, отлично прорисована атмосфера. Думала, что поставлю девятку... Но, увы, это не рассказ. Я не могла поверить, что это конец, что продолжения не будет... Это очень разочаровало. Надеюсь, что ещё увижу данную работу доработанной, но уже в произведениях автора. Хотелось бы чтобы автор прошел в следующий тур, ибо видно, что уровень хорош.
Поставлю 7/10, с бонусом на будущее.
5) Видна попытка создать оригинальный мир, но вот раскрыть его автору не удалось. Когда читала первый раз, спихнула всё на своё непонимание и неспособность уже воспринимать информацию. Сегодня уже перечитала на более или менее свежую голову - так многое и не прояснилось, увы. Ваше произведение, автор, похоже не какую-то кашу. Тяжело воспринимается. (Ну, по крайней мере для меня.)
Поставлю 3/10.
6) Интервью с маньяком. Кхм. Ладно. Слог неплох, но на сюжет лишь намёк. Читателю предоставлено только следствие происшедших событий. Мог бы выйти неплохой рассказ, так как есть потенциал, намёк на оригинальность описываемого но, увы, более чем до зарисовки не дотянуто.
Поставлю 4/10, исходя из общего впечатления.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Предшественников пока не читал, так что могу повторяться (уж извините). Итак, начнём.
№1. Звёзды над лесом.
Сразу оговорюсь, что мне рассказ понравился, написан в целом хорошо, толково. Автор хорошо обрисовывает характеры, подмечает интересные и правдивые оттенки эмоций. На этом похвала закончена, дальше буду ругать.
Во-первых, я не прочувствовал духа эпохи. Не вызвал у меня рассказ ностальгической тоски, увы. Во-вторых, в голове автора прочно укоренился дух феминизма, из чего я могу сделать вывод, что автор – девочка. Феминизм тут едва ли не повсюду (и я это вывожу отнюдь не из того, что все основные персонажи женского пола). Почему-то папы (по версии рассказа) обязательно бросают мам, бабушки изгоняют(!) из семей сыновей и зятьев. В войну, оказывается, погибло всё мужское население СССР, так что все семьи остались неполными (подвиг наших воинов, вернувшихся с войны, бывших героями для своих домочадцев, автоматически принижается). Вызывает вопросы и сюжетный оборот с партизанами. Неужели родители бросили свою дочь на произвол судьбы и ушли в партизаны? Ну это как-то в голове не укладывается, честно говоря. Хоть бы упомянулось где, что они её хотя бы бабушке оставили или дяде, который погиб при бомбёжке, например. А так… Непонятно.
Не понравилась манера автора всё разжёвывать. Это особенно в концовке видно. У одного всё сложилось, вторая что-то там поняла, третья осталась довольна. Все счастливы. Ура. Ну куда это годится? Причём, описано всё сухо. Вообще, язык в целом довольно сухой, нет ни эмоционального оформления, ни даже вялой попытки нагнетания. Упоминается какая-то непонятная шаловливая смерть, которая так никого и не забрала (почему тогда именно смерть?). Тяп-ляп, колёсики повернулись, всё сложилось. А читателю даже попереживать не дали. Ну разве так можно? Безобразие.
И прежде, чем на меня обижаться, автор, советую перечитать первую строчку отзыва. ))
6/10
№2. Клуб любителей океана.
Автор попытался сразу несколько тем впихнуть в рассказ. Ничего путного из этого, конечно же, не получилось.
Начало довольно затянутое, сам текст скучный, развязка вообще не трогательная. Честно говоря, ждал какой-то кульминации в конце – сравнение опыта героя и его жены. Новый взгляд и прочее. Но автор такими пустяками не заморачивался.
Мысли в рассказе довольно далеки до настоящей житейской мудрости (хотя преподносятся именно так). Какой-то бомжеватый нарик (любящий поржать невпопад и побросаться презрительно-высокомерными взглядами) несёт откровенную ахинею, а герой (взрослый мужик сорока семи лет, ага) слушает его, раскрыв рот, и принимает то за мудреца, то за философа. И прям такой суперский смысл жизни нам преподносят – живи на пляже и лови волну. Секта сёрфингистов Судного дня.
Встречаются в тексте ошибки. Кое-где перепутаны реплики персонажей. То чувак выбрасывает сигарету, то снова затягивается (чем, интересно?). То нам пишут про идеальную и стерильную чистоту, то, опять же, та самая сигарета, украсившая пляж и явно этой чистоте не поспособствовавшая. И имя Виталий уменьшается именно как Виталик, а не как Витя. Витя – это Виктор.
Рассказ неоправданно длинный и скучный. Хотел четвёрку поставить, когда начинал читать, но поставлю троечку.
P.s. Учитывая нездоровые тенденции предыдущих туров, я всё ждал, когда же начнётся гомосятина. И вроде как развитие событий в данном рассказе этому способствовало, но автор почему-то (видимо, в последний момент) решил не переходить границу дозволенного и позорно закруглился, оставив героев без страстного поцелуя. Задумавшись, кто из них мог бы отыграть роль девочки, вдруг понял, что они оба ведут себя как девочки. Эх, нас лишили милой «розовой» любви. (Хе-хе-хе-хе)
3/10
№3. Край вечной осени.
Опавшие красавцы манили и влекли к себе – если вырвать это предложение из контекста, получится нечто весьма примечательное. (Хе-хе)
мои новые сестры был милы – оп, опечатка.
а он будет здравствовать в свое личном – и ещё.
Так, прочитали. Что хочется сказать. Опечатки выделил потому, что в целом текст очень грамотно написан, что не может не радовать. Чувствуется стиль, опыт. Я бы даже сказал, что здесь видится некоторая тень настоящего мастерства. Но пока ещё не всё так идеально, конечно.
Если начало ещё более-менее неплохо написано, то вот первая встреча со стариком – халтура чистой воды. Вообще, практически все диалоги какие-то неживые. Картинные, безэмоциональные, надуманные. Описаний антуража очень мало (явно не хватает детализации). Хоть сам текст читался очень плавно (аж затягивало, погружало в него), однако низкая детализация портила восприятие картинки. Тут нам и какой-то непонятный терем, который я так и не смог представить. И внезапная ориентация по солнцу. И мгновенная сушка одежды (которая успела высохнуть всего за одну минуту разговора со стариком). И непонятной высоты каменная стена, которая, по всей видимости, должна иметь неровную поверхность, раз по ней можно взобраться (не каждый человек сможет по стенам карабкаться: героиня – ниндзя).
У героини возникают странные видения. Неожиданные догадки, которые как-то не слишком повлияли на ход дела. Вот спрашивается, если она поняла, что старик её не сможет остановить, что мешало его обойти и просто покинуть осенний мир? Чего на стену-то полезла?
А история с дочкой и книжкой? Если уж тот мир оставил её, то почему героиню продолжали преследовать видения, как символ предостережения и возвращения угрозы? Что случилось, когда она стену перелезла? Я вообще ожидал, что её где-нибудь в Чили выбросит в реальность, а не в том подъезде (откуда в подъезде снег, кстати?)! Финал вообще выводит какую-то кисло-зелёную мораль про смысл жизни, делая все предыдущие события чем-то незначительным. Всё это можно было понять и без путешествия в иномирье. Уж если пошла закрутка, так надо было и вывернуть как-то пооригинальнее. Эх.
Ладно. Стиль автора хорош, а вот сам рассказ – просто отписка для практики. Идём дальше.
4/10
№4. Свечка в стакане.
Влас вздрогнул – это я вздрогнул, когда понял, что мне это жуткое имя придётся весь рассказ терпеть.
Дипрожнёв – автор, ты издеваешься?
Так, ну что же мы видим? Уровень вполне себе состоявшегося начинающего автора. Видно, что далеко не первый текст, но уровень умений, увы, пока не слишком высок. Сам по себе текст представляет собой чуть ли не поток сознания, где одни бессмысленные сцены сменяют другие точно такие же бессмысленные. Герой не вызывает сочувствия. Действие не вызывает интереса. Структура лишена логики.
Человек, который всего боится, вспоминает фильм «Нечто» – тут ни у кого не возникло чувства несоответствия? Нет? Странно.
Если мать превращается в овощ, откуда берутся деньги на еду и проезд? И на строительство реактора? Откуда одиннадцатилетний мальчик взял топливо для реактора? Чем он болен? Рассказ не даёт ответов. Не радует, конечно же, и концовка, которая является просто обрывом текста. Это не полноценный рассказ. И, наверное, даже не его половинка. Тут ещё писать и писать, по-честному.
Прикол с лимоном и горностаем кажется немного надуманным, натужно притянутым за уши. Так не понравившуюся мне при первом упоминании фамилию я разобрал на составляющие, поменял буквы местами и получил одно неприглядное слово. Честно говоря, так и не понял, зачем это всё сделано и так ли это было изначально задумано.
Творение плохое и слабое.
2/10
№5. Без названия (люблю такие эпичные названия).
Хреновый рассказ, что ещё сказать. Написан плохо. Идея никакущая. Какой-то чувак, решивший поиграть в самостоятельность, едет в плохо описанную карантинную зону, там его стебёт начальник, который оказался неисправимым кретином. Тяп-ляп, всё очень плохо, пожалей нас, дорогой читатель…
А не пожалею.
1/10
№6. Понимание.
Маленький рассказ, о котором и сказать-то нечего. Героиня – самодовольное ничтожество. Герой – наивное и обделённое самокритикой создание. Их беседа – пустое перемешивание каких-то банальностей. Фантастический антураж присутствует исключительно в форме упоминаний. Нет ни вывода, ни урока, ни морали. Ни вводной части, объяснившей бы нам, как там на самом деле дела обстоят. Так и осталось неясным, кто же был прав, а кто нет.
В общем, рассказ ни о чём. Вялая поделка, сделанная от бессилия написать хоть что-то приличное.
1/10
|
|
|
