|
|
|
Проза — II тур — пара II
|
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Оппоненты: X vs Y
Максимальный срок выбора темы: до 25/08/17 включительно
Выбранная тема: Когда-то здесь был город
Жанр: на усмотрение участников
Объём: минус один голос за один авторский лист
Жду работы до 8.09.17 включительно
Отсрочка предоставляется до 11.09.17 включительно
Присылать произведения на почту: german.christina2703@gmail.com (с обязательным указанием собственного ника и номера пары!!!)
Разглашать номер пары и тему строго воспрещается! Карается дисквалификацией!
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Произведение №1
Pandemonium
Текст удалён по просьбе автора.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Произведение №2
Лилибей
I
Маленький парусный кораблик приблизился к Мотии. Его вытянутый корпус с низкими бортами испытывал сильную качку от небольших, но настойчивых волн. Квадратный парус трепыхался и хлопал на холодном порывистом ветру.
Малыш Ито вцепился пальцами в медный форштевень, испытывая утомляющие приступы тошноты. За его спиной молча возилась команда корабля, слышался скрип досок и натянутых канатов. Впереди маняще раскинулся берег крупного каменистого островка, чья кромка обильно поросла травой.
– Ито, как себя чувствуешь?
Мальчик обернулся на голос отца. Бомилькар сидел на корме, по праву старшего управляя рулевым веслом. Рядом с ним сидел старший сын – четырнадцатилетний Элио, который хитро улыбался и подмигивал завидовавшему ему Ито.
– Скоро пристанем? – немного уставшим голосом спросил Ито.
– Скоро, малыш. Скоро, – пообещал отец.
Они не стали огибать береговую кромку в поисках подходящего места для стоянки, а просто пошли напролом сквозь заросли тростника. Узкий нос кораблика вклинился в самую гущу. Тростник недовольно затрещал, прогибаясь под навалившейся тяжестью и образовывая за кормой корабля коридор из склонённых к тёмной воде стеблей.
– Сын, держись!
Песчаное дно встретилось с килем, снизу донеслось громкое шуршание и урчащее поскрипывание досок. Кораблик качнулся и резко встал.
Всё. Прибыли. Вот она, Мотия, древняя родина предков. Плоский слегка вытянутый остров не более пяти стадиев в поперечнике. Остров, на котором некогда стоял древний и прекрасный город с мощными стенами и высокими башнями. Ныне от былого величия сохранились лишь груды руин.
Заросли тростника редели и заканчивались прямо перед берегом. Маленький однопалубный корабль слегка приподнимался на набегающих волнах, зарываясь прочным металлическим тараном в гальку. Матросы повыскакивали за борт и, взявшись за канаты, наполовину вытянули судно из воды. Как только они закончили закреплять тросы, семилетний Ито спрыгнул на берег и побежал вверх по каменистому откосу.
– Сын, далеко не убегай, – догнал его уже у развалин бывшей городской стены голос отца.
Бомилькар сошёл на берег и умиротворённо вздохнул. Слава богам, они добрались без приключений! Учитывая то, насколько неспокойными были нынче времена, он боялся брать с собой детей. Но с другой стороны их нужно приучать к тем традициям, на которые уже много веков опирался великий народ хананеев.
Бомилькар был крепким, сильным мужчиной, уже разменявшим четвёртый десяток лет. Его чёрные вьющиеся волосы были зачёсаны назад и собраны в короткий хвост. От висков к затылку уходили две узкие седые полоски. Острые бакенбарды обрамляли широкое мясистое лицо. Из-под густых бровей смотрели внимательные, глубоко посаженные глаза.
Когда-то он был умелым воином и бывалым моряком, а ныне же возглавлял один из влиятельнейших родов Лилибея, помогая наместнику вести дела в городе и регионе.
По правую руку от него, угрюмо кутаясь в тёплый плащ, встал Гермелькарт, жрец богини Тиннит. Он прибыл сюда по приглашению Бомилькара, чтобы свершить ритуал погребения. Бритые подбородок и череп жреца отливали синевой. Лоб нахмурен. Поездка на Мотию ему не понравилась. С собой он привёз двух плакальщиц и двух музыкантов – один был флейтистом, другой играл на кифаре. Вообще, Гермелькарт считал, что для похорон знатного человека неприлично приглашать так мало людей, и хотел взять с собой десять плакальщиц, ещё музыкантов и жрецов. Но Бомилькар резко воспротивился этому, пригрозив и вовсе оставить жреца в Лилибее, а это грозило потерей хорошего заработка. После долгих споров всё-таки удалось уговорить сурового аристократа взять на борт ещё четвёрых человек помимо самого Гермелькарта. Зато обе плакальщицы были немолодыми, опытными женщинами, хорошо знавшими своё дело. Их головы укрывали белые накидки в знак траура. А музыканты хоть и выглядели молодо, но уже неплохо зарекомендовали себя на свадьбах и похоронах.
Бомилькар обернулся и помог Элио осторожно вытащить ритуальную урну. В ней хранился прах родного брата Бомилькара, Агенора, скончавшегося несколько дней назад от страшных ран.
– Ждите здесь, – приказал Бомилькар матросам, а сам пошёл вдоль берега, рукой подозвав неугомонного Ито. Хмурый жрец со своими подопечными и старший сын, благоговейно вцепившийся в урну, двинулись следом.
Они прошли вдоль остатков стены, превращённой в неровный вал из груды обломков и кирпичей, высотой по грудь взрослому человеку. Обошли вытянутый прямоугольник искусственного порта, заваленный камнями. И медленно углубились в лабиринт развалин, некогда бывших улицами и домами Мотии.
Ито был здесь всего однажды, три года назад, когда хоронили маму. Ему совершенно не понравилась атмосфера запустения и уныния, царившая в этом мёртвом месте. Правда, остров отнюдь не был безжизненным. На окраинах можно было увидеть потемневшие от сырости деревянные хижины, в которых обитали старые рыбаки со своими семьями. Оттуда поднимались хлипкие столбики дымов и доносился запах приготавливаемой пищи. Ито не знал, жили ли эти люди здесь раньше, или же они просто переселились сюда, сбежав от суеты и ненужного внимания.
– Вот, ребята, – обратился к сыновьям Бомилькар. – Смотрите внимательно и запоминайте. Когда-то здесь был великий город. И вот что сделала с ним война. Ничего не осталось, кроме могил.
Ито вертел головой, рассматривая фундаменты разрушенных домов и обильно поросшие кустарниками и деревьями улицы.
– Много веков наши предки жили здесь.
– А кто на них напал? – дёрнул мальчик отца за подол платья.
– Сиракузцы, – со вздохом ответил Бомилькар. – Тиран Дионисий пришёл с армией, построил до острова мол и подвёл к стенам осадные башни. Наши пращуры бились как истинные герои, отразив множество штурмов, но врагов было слишком много. Многих из горожан перебили. Уцелевших взяли в плен. А когда они вернулись из плена, они не стали возрождать Мотию, а основали новый город – Лилибей. Наш новый дом.
Ито одобрительно кивнул, решив, что пращуры поступили мудро: Лилибей ему нравился куда сильнее, чем Мотия.
– А мы потом победили сиракузцев? – продолжал любопытствовать малыш.
– Конечно, победили, – усмехнулся отец, потрепав сына по голове. Он не стал ему говорить, что в бесконечных сражениях с Дионисием так и не удалось выявить победителя.
– Так им и надо! – потешно замахав кулачками, воскликнул наивный Ито.
Они огибали нагромождения кирпичей и камня, видели усыпанные обломками глиняных горшков и ваз площади, шли мимо поваленных колонн и стен, бывших когда-то прекрасными храмами. Иногда прямо на земле попадались выложенные мозаикой картины, указывавшие на то, что над ними когда-то высились стены жилых домов. Прямые, пересекающиеся под прямым углом улицы и дороги были вымощены камнями, между которыми пробивалась мелкая трава.
Очень скоро путники достигли северной части Мотии, откуда была прекрасно видна жёлтая линия того самого мола, соединявшего остров с Сицилией. Вдалеке, теряясь основанием в неясной дымке, виднелся размытый силуэт лишённой снегов горы Эрикс. Из Лилибея эту гору тоже было видно, но не так хорошо.
Дорога разделилась. Слева виднелось пространство тофета – ритуального кладбища. Справа же, перед развалинами древних ворот, раскинулся старый некрополь, где до сих пор хоронили людей. Тут и там над могилами высились каменные стелы с пирамидальными вершинами. На каждой стеле красовался знак богини Тиннит и было высечено имя с родословной и поминальной надписью.
Похоронная процессия углубилась в некрополь. Немного поодаль Бомилькар заметил родовой склеп своей семьи, где уже возилось несколько заранее нанятых рабочих.
Ито с интересом последовал за всеми в подземное, пробирающее холодом помещение склепа, слабо освещённое масляными лампами. Прямо посередине здесь стояло несколько саркофагов, а на аккуратных, крепких полках вдоль стен стояли ряды урн. Каменный пол был начисто вымыт, а по углам расставлены металлические ёмкости с благовониями.
По сигналу Гермелькарта музыканты заиграли унылую грустную мелодию, а плакальщицы запели прощальную песню. Сам он скинул с себя плащ, оставшись в длинном белом одеянии с диагонально повязанной вокруг торса пурпурной тканью.
Бомилькар принял из рук старшего сына урну и медленно приблизился к полкам у дальней стены, где оставалось специально подготовленное свободное место. Осторожно установил урну. Опустил взгляд на каменную табличку, подготовленную рабочими некрополя.
«Агенор, сын Итобаала, сына Эшмуназара, покоится здесь».
– Прощай, брат, – тихо произнёс Бомилькар. Он окинул взглядом склеп. Здесь покоились все его предки. Родные люди. Одних он помнил, других не застал. Старший брат, супруга, отец, дядя, кузен, дед, прадед и многие другие.
Ито видел, как одеревенело лицо отца. Как посерьёзнел Элио. Как будто приобщились к чему-то незримому, вечному, потустороннему. Сам Ито совершенно не чувствовал ничего особенного, находясь в этом месте. Не возникало у него желания вступить в разговор с покойными душами. Не ощущал сопричастности к великому круговороту жизней. Ему не верилось, что в этих стенах ещё осталось хоть что-нибудь от пращуров далёкого прошлого.
Мальчик повернул голову в сторону саркофага матери. Мраморный гроб с очень красивой скульптурной отделкой на крышке. В голове не укладывалось, что мама сейчас там, внутри. Он не понимал серьёзности отца и брата и не мог почувствовать то же, что ощущали они.
Смерть есть смерть. И шагнувший однажды за грань уже никогда не вернётся обратно, как его не зови.
Пока играла музыка, пока пели плакальщицы, пока читал молитвы жрец, готовясь принести скромные жертвы богам, Бомилькар жестом подозвал к себе сыновей. Обнял их, прижал к себе.
– Когда придёт моё время, – прошептал он, – я хочу тоже оказаться здесь. Быть рядом с теми, кто не дал погаснуть нашему древнему роду. Обещайте, что исполните это для меня.
– Обещаем, папа, – за двоих ответил Элио, у которого на глазах вдруг сверкнули слёзы. Ито ничего не ответил, искренне не понимая, зачем нужно два часа плыть на корабле к разрушенному и давно заброшенному городу, если у Лилибея есть собственный некрополь. Он мельком глянул на урну, где покоился прах дяди.
Странно. Не верилось, что в таком небольшом сосуде мог уместиться прах большого взрослого человека. В памяти всплывали сцены редких встреч с дядей. Дядька Агенор был нечастым гостем в доме Бомилькара, предпочитая вольготную жизнь морского искателя удачи. Он привозил племянникам ценные и красивые подарки. Был всегда весел, остроумен и очень подвижен. Он уравновешивал своей живостью всегда спокойного и сосредоточенного брата.
А на днях корабль Агенора в водах близ Панорма нарвался на римское разведывательное судно. До рукопашной дело не дошло – корабли немного покружили, пытаясь найти позицию для атаки, и, потерпев в этом неудачу, разошлись. Однако боевые команды судов вволю осыпали друг друга стрелами, и две из них попали в живот Агенора.
Его привезли в Лилибей вечером. Сбитый с толку Ито никак не мог понять, почему в доме образовалось такое столпотворение. Множество знакомых и незнакомых людей сновали повсюду, перекрикивались, переругивались, суетились. Одни явно были моряками. Другие просто горожанами. Третьи, очевидно, рабы. Пробившись сквозь это скопление народу, он остановился на пороге отцовской комнаты. Почти сразу же послышался окрик Бомилькара, и мальчика мигом оттеснили от двери, но он всё же успел разглядеть лежавшего на постели дядьку Агенора. Немигающий, бешеный взгляд моряка был устремлён к потолку. По красному напряжённому лицу ручьями тёк пот. Шея вздулась, в горле явно застрял крик, но Агенор не кричал. Даже не стонал. Его окружали люди, чьи руки по локоть были измазаны кровью. У одного из них был в руках нож. У другого длинные железные щипцы.
Позже Ито узнал, что несколько врачевателей пытались извлечь из живота моряка застрявшие наконечники от стрел. Они резали его плоть. Резали живого, но не чтобы убить, а чтобы продлить жизнь.
Им не удалось. Утром Агенор скончался от потери крови, так и не издав ни звука. Сперва эта новость потрясла маленького Ито. Тайком от отца он нарушал запрет и прокрадывался к комнате, где лежало тело дяди. В голове не укладывалось, что этот некогда живой, сильный и подвижный человек уже больше никогда не откроет глаза, никогда не скажет ни слова, никогда не разделит с семьёй трапезы. Он казался спящим, а не мёртвым.
А уже следующим вечером, когда сгустилась тьма, тело моряка было ритуально сожжено перед храмом Баал-Хаммона. Ито и Элио помогали отцу собрать прах родственника в эту самую урну, которая теперь покоилась в семейном склепе. Сам Ито ни за что бы не пожелал оказаться здесь после смерти. Пусть даже его отец считал большой удачей, что за его семьёй остался этот участок некрополя – большинство жителей Мотии хоронили умерших на берегу напротив мола.
Мрачная похоронная церемония наконец-то завершилась. Бомилькар попрощался с умершими и вытолкал детей наружу. Жрец со свитой молча двинулись за ним.
И хоть похороны были более чем скромными, Гермелькарт был вполне доволен, что они вообще прошли согласно древнему обряду. Он уже понял, что Бомилькар и Агенор были отнюдь не в лучших отношениях, но, даже не смотря на это, Бомилькар сделал достаточно, чтобы почтить память старшего брата.
По небу медленно плыли серые обрывки облаков, безуспешно пытавшихся закрыть клонившееся к закату солнце. Обратный путь до Лилибея займёт ещё два-три часа. Все чувствовали усталость и желание поскорее вернуться в свои дома.
Шёл одиннадцатый год войны с Римом.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
II
В южной части Лилибея находилось скрытое между домами двух параллельных улиц пространство шириной в сотню локтей, заросшее травой и цветами. Посередине этот пустырь пересекала длинная водоотводная канава, наполненная низкой водой, к которой от задних стен домов тянулись сточные желоба. В жаркую погоду здесь поднимался удушливый запах, однако в обычное время зловония почти не ощущалось. И сюда частенько приходили поиграть дети с разных дворов.
Особенно нравилось им проводить время рядом со старой заброшенной телегой без осей и колёс, лежавшей возле канавы. Дети забирались в широкий деревянный короб и представляли, будто обороняют Лилибей от римлян. Борта телеги были стенами, а канава играла роль глубокого рва.
Защитой «города» обычно занимались восьмилетний Ито и его лучший друг Синал. А в роли римлянина почти всегда выступал пухлый коротышка Мицри, которому тоже хотелось хоть раз побыть защитником родного Лилибея, но возразить ребятам он просто стеснялся. Поэтому, облачённый в неудобную кожаную жилетку вместо панциря, он вынужден был лезть через канаву, мочить ноги, а потом взбираться наверх, к «стенам», размахивая деревянным мечом. Ито и Синал легко сталкивали его обратно вниз импровизированными копьями с мягкими войлочными наконечниками. Мицри пыхтел, выбираясь мокрым из канавы и снова взбираясь по крутому склону, цепляясь за траву и корни мелких кустов. Пару раз он ловил направленные в него копья и повисал на них, пытаясь обезоружить «врагов» своим весом, но мальчишки всякий раз справлялись с ним, отталкивая толстячка небольшими щитами, сделанными из плетёных крышек от корзин.
– Всё, – запыхавшись, изрёк Мицри, шлёпнувшись в очередной раз попой в канаву. – Не могу! Устал!
– Подлый римлянин сдаётся? – победно усмехнулся с высоты Ито.
– Сдаюсь, – отшвырнув в сторону меч и тяжело дыша, простонал толстячок.
Почти сразу Ито и Синал выскочили из телеги и за руки вытянули Мицри из канавы. Толстячок поблагодарил их, мысленно пообещав себе, что больше никогда не будет играть за римлянина. Но что-то подсказывало ему, что обещание это как всегда не сбудется.
– Поменялись бы хоть раз местами, – подал голос стоявший у стены дома Элио, по поручению отца приглядывавший за малышнёй. – Сколько можно гонять беднягу вверх-вниз по этой канаве? Ито, пусти его в телегу, пусть побудет хоть раз защитником. А сам берись за меч.
– Не хочу! – заупрямился Ито, которому претила сама мысль изображать римлянина.
– Но так же нечестно, – терпеливо попытался вразумить его старший брат.
Ито сложил руки на груди и обиженно надулся, глядя в другую сторону. Он знал, что рано или поздно брат уговорит его, и эта мысль быстро испортила ему настроение.
– Я буду римлянином, – вместо Ито вдруг сказал Синал, поднимая из травы деревянный меч. – Мицри, снимай доспех…
Толстячок не сумел сдержать радости и издал торжествующий клич, сбрасывая с себя кожаное облачение. Но едва он протянул жилетку Синалу, как по ту сторону пустыря появилась девочка. Светловолосая, курносая, круглолицая. Ханна. Она с важным видом приблизилась к канаве, остановилась и презрительно глянула на мальчишек.
– А вы всё в солдатиков играетесь? – высокомерно заметила она, хотя и сама непрочь была повозиться вместе с остальными ребятами. И хоть они и были ей ровесниками, но вести она себя с ними предпочитала так, будто была намного-намного старше. – Ну и дураки же вы!
– Это ещё почему? – тут же нахмурился обиженный её дерзостью Ито.
– А вот и не скажу вам! Играйтесь дальше! Дураки!
– Да ну её, – махнул рукой Синал. – Только ругаться и умеет. А самой заняться нечем.
Ханна стрельнула на него хитрым взглядом и, заговорщицки понизив голос, поведала:
– Вы играйтесь, а я пойду в гавань смотреть на новые корабли.
– Какие ещё корабли? – вступил в разговор Мицри.
– Новые! Из Карфагена! А на тех кораблях…
Девочка сделала интригующую паузу, и все мальчишки в нетерпении тут же подались вперёд.
– Что же там, на кораблях? – не выдержал Ито.
Ханна счастливо улыбнулась и выпалила единым духом:
– Слоны!
Мысли об играх моментально выветрились из голов ребят, когда те услышали о слонах. Побросав всё, они лихо перескочили канаву и побежали вместе с Ханой в сторону гавани.
– Эй! Куда! – спохватился Элио, припустив за ними следом.
Ребята пробежали насквозь несколько улиц и выбежали к набережной. Перед ними открылось обширное пространство гавани, сияющее от солнечных бликов. С двух сторон гавань стискивали высокие каменные стены. На западе гавань выходила в море, а на юго-востоке она соединялась с портом. Множество кораблей, издавая клокочущий звук, напоминавший бурные аплодисменты, двигались по гавани, вспенивая воду длинными вёслами. Боевые галеры занимали позиции вдоль крепостных стен, в то время как крутобокие грузовые суда причаливали к каменным и деревянным пирсам.
Ещё издали ребята заметили поднимавшиеся над бортами кораблей головы и спины слонов. Огромные, массивные животные вскидывали хоботы и качали головами, отчего их широкие уши хлестали по шеям. Над гаванью можно было услышать часто раздававшийся трубный рёв, создаваемый десятками хоботов. Слоны понимали, что сейчас сойдут на землю, вырвавшись из тесных и ненадёжных деревянных кораблей, и несказанно радовались этому, делясь эмоциями друг с другом.
Корабли, специально подготовленные для перевозки больших животных, швартовались у каменных пирсов. Их борта откидывались, и по крепкому настилу устремлялись истосковавшиеся по свободе слоны. Тут же им на ноги пытались набросить петли из толстых канатов, чтобы ограничить их передвижение по городу, но нескольким слонам удалось прорваться сквозь строй погонщиков, и теперь они, разбежавшись, с радостно раскрытыми ртами влетели в воду, подняв облако брызг.
Вокруг порта уже собралась внушительная толпа горожан, в которой легко затерялись прибежавшие ребята.
– Негодные паршивцы, – беззлобно ругался Элио, пытаясь разыскать в толпе Ито. А тот вместе с друзьями уже выбрался на соседнюю улицу, по которой в сторону городской стены маршировали воины прибывшей армии в сопровождении нескольких слонов.
Как удалось узнать из подслушанных разговоров, это прибыла армия полководца Гасдрубала, присланного из Карфагена для ведения новых боевых операций в Западной Сицилии. Всего с собой он привёз тридцать тысяч солдат и сто сорок слонов, а в гавани, помимо грузовых кораблей, стояло теперь двести боевых судов. Подлым римлянам придётся несладко, когда они столкнутся с этой огромной силой!
Ребята с интересом рассматривали прибывших воинов. Были среди них и лёгкие копейщики из Ливии, и закованные в тяжёлые доспехи хананеи, и гордые иберийцы, чьи одеяния напоминали жреческие. Отдельной группой вышагивали галлы. Высоченные, мускулистые, с всклокоченными волосами и длинными, до груди, усами. Были среди них и совсем молодые юноши, и поседевшие в боях бывалые воины.
– Смотрите на их ноги! – хихикнула Ханна, указывая пальцем на галлов. Ребята тоже захихикали. На ногах северные варвары носили плотные тёмные штаны с клетчатым рисунком.
– Им что, холодно? – весело спросил Мицри.
– Ну и уродство! – высказал общую мысль Синал.
Галлы посматривали в сторону веселящихся детей, не понимая, о чём они говорят, и дружелюбно махали им руками. Ребятня прыснула и усвистала дальше, к городской стене.
А там в строгом порядке уже выстроились лучшие воины прибывшей армии – греческие наёмные гоплиты. В руках они сжимали длинные копья. Тела облачены в лёгкие, но прочные льняные тораксы. На головах блестящие шлемы с двухцветными гребнями. Широкие круглые щиты поддерживались ремнём, перекинутым через шею.
Перед ровными рядами проехался всадник, в котором Ито опознал коменданта Лилибея – опытного полководца Гимилькона. Военачальник хоть и выглядел молодо, но в каждом его движении чувствовались уверенность, опытность и властность. Он оценивающе осмотрел первые прибывшие подкрепления и явно остался ими доволен. По его приказу греки разом развернулись и направились в сторону примыкающих к стене казарм.
Ито, знавший греческий язык, подбежал к гоплитам и спросил крайнего из них:
– Откуда вы?
– Из Гераклеи, – последовал лаконичный ответ.
Ито отошёл в сторону, слегка озадаченный. Он был умным мальчиком, да и отец не раз показывал ему карту Сицилии, объясняя, как устроены на этом острове карфагенские владения.
Гераклея Миноя, или, как называли этот город карфагеняне, Рус-Милькарт, то есть Мыс Милькарта, располагалась на самом рубеже карфагенских земель, много столетий оберегая границу сицилийских территорий. И если оттуда был выведен гарнизон, то это значит, что римляне уже прорвались слишком далеко на запад. Оставалось лишь надеяться, что назначенный главнокомандующим Гасдрубал сможет, используя новую армию, отбросить римлян подальше на восток. Подальше от Лилибея.
– Вот вы где, негодники!
Вырвавшийся из толпы зевак Элио схватил за ухо Ито, отчего мальчишка тут же взвыл. Остальные ребята отпрянули от сердитого подростка.
– А ну быстро все за мной! – приказал малышне Элио и направился в обратную сторону. Ребята, переглянувшись, понуро поплелись следом.
Шёл двенадцатый год войны с Римом.
III
Так уж получилось, что в Лилибее собралось больше воинов, чем самих горожан. Поэтому, чтобы не создавать конфликтов и обезопасить улицы в тёмное время суток, воинов с утра до вечера занимали манёврами и военными упражнениями, так что те, возвратившись под вечер в казармы, валились с ног от усталости.
Слонов обучали здесь же, под стеной. На шее каждого слона сидел погонщик, вооружённый стрекалом – коротким копьецом длиной в локоть, дополнительно снабжённым крюком. Слонов учили выполнять простейшие команды: сесть, встать, развернуться, бежать. Они таскали тяжести как своим хоботом, так и на спине. Их учили тянуть что-то либо за собой. Сперва к ним привязывали брёвна. Затем маленькие повозки. А когда они привыкали к упряжи, им позволялось тащить тяжеловесные фургоны, нагруженные солдатами.
Их также приучали носить не стеснявшие движения кольчуги, призванные уберечь головы и бока животных от вражеских ударов.
К спинам африканских исполинов крепились лёгкие деревянные башни, обшитые для надёжности кожей и защищённые щитами. В одной башне умещалось по два-три лучника, но на учениях в ней размещался всего один человек с длинным копьём-сариссой.
Среди всего привезённого стада были как и старые, опытные слоны, так и совсем молодые, пойманные недавно и ещё не привыкшие выполнять команды своих новых хозяев. Таких молодых слонов учили повиновению довольно жестокими методами, сковывая их движения колодками, цепями и канатами, и заставляя выполнять голосовые команды за съестное вознаграждение. Особо строптивых слонов успокаивали с помощью уже прирученных слонов, которые давно смирились со своим служением людям и считали такой порядок вещей правильным. Обычно два больших и спокойных слона зажимали округлыми боками строптивца, и тот, обездвиженный, постепенно успокаивался, ощупывая хоботом своих собратьев-надзирателей.
Конечно, дети часто приходили посмотреть на тренировки слонов, и многие способы дрессировки казались им чересчур жестокими. Но в то же время они видели, чему научились более способные слоны, и это вызывало у них настоящий восторг. Слон казался им существом почти сказочным, необычайно сильным и разумным. И иногда казалось, что эти звери умели говорить глазами. Говорить и с сородичами, и с людьми, и всегда их взгляды были понятны. Слоны могли осуждать или одобрять. Могли оказать моральную поддержку. Могли уберечь от беды. Они понимали, что нельзя обижать детей, но вполне были способны рыкнуть на дурно ведущих себя варваров.
Их побаивались и в то же время любили.
Между тем война с Римом шла своим чередом. Рим давил массой своих легионов, отбирая у Карфагена один кусок земли за другим. Несколько раз город Термы переходил из рук в руки, пока окончательно не попал под власть итальянцев. Говорят, дело решил случай: постовой, стороживший ворота города, вышел ночью наружу по малой нужде и был пойман римлянами, которые заставили его открыть ворота…
После упорной борьбы римский флот овладел Липарскими островами, заметно ограничив возможности Карфагена угрожать побережью Италии.
Один раз римская армия появилась рядом с Лилибеем. Маленький Ито, взобравшись на стену вместе с тысячами других горожан, увидел на восточной возвышенности поднимавшиеся от вражеского лагеря дымы. Гасдрубал тут же вывел всю армию в поле, но римляне, устрашённые видом этого войска, не приняли вызов. Дождавшись темноты, они срыли укрепления и покинули лагерь, уйдя на восток.
В следующий раз карфагенская армия покинула Лилибей, когда враг угрожал городу Селинунту. Римляне опять не приняли боя и отступили, но Селинунт всё равно пришлось срыть, а жителей эвакуировать в Лилибей. Говорили, это для того, чтобы уберечь их от участи быть осаждёнными, но Бомилькар объяснил сыновьям, что на самом деле карфагеняне боятся предательства, и что Селинунт мог перейти на сторону римлян, как это сделали из страха многие другие города.
Наконец, пришли страшные вести о взятии римлянами огромного города Панорма – крупнейшего в карфагенской части Сицилии. Из Карфагена немедленно пришёл приказ отбить Панорм. Совет Ста Четырёх обвинял Гасдрубала в пассивности и бездействии, требуя хоть как-то повлиять на ситуацию в Сицилии. Тем более что римляне, взяв Панорм, отослали половину легионов обратно в Италию, и этой ситуацией было бы грех не воспользоваться.
После недолгих сборов, армия полководца Гасдрубала, поддавшегося требованиям Совета, вышла из Лилибея в сторону Селинунта, а затем повернула на север, на Панорм.
***
Доски, из которых была сделана старая брошенная телега, давно посерели от сырости, покрылись трещинами, стали ветхими. Но эта телега без колёс до сих пор продолжала оставаться излюбленным местом времяпровождения Ито и его друзей.
Вот и теперь, прохладным вечером, они расселись на бортах широкого кузова и расставляли на дне глиняные кружки и блюдца с рыбными закусками.
Мицри глотал слюну, глядя на закуски. Синал возился с приборами. Ито воровато оглядывался по сторонам, больше всего боясь попасться на глаза старшему брату. И только Ханна чувствовала себя спокойно, бросая на Ито взгляды, полные весёлого ожидания.
– Принёс? – на всякий случай спросил Синал, хотя и так знал, что «да».
– Конечно, – важно ухмыльнулся Ито, доставая из мешка кувшинчик с вином. Он стащил его ещё ночью из погреба, пока отец и слуги спали.
– Ну так разливай, – поторопил его Синал, которому не терпелось попробовать любимый напиток взрослых. Они и сами уже давно привыкли считать себя взрослыми, а потому всячески пытались подражать старшим во всём.
Ребята с волнением наблюдали, как наполняются кружки тёмной красноватой жидкостью. Хорошее вино. Греческое. И стоит дорого. Если отец когда-нибудь узнает о его пропаже, у Ито будут большие проблемы. Но вряд ли он узнает – в погребе было много точно таких же кувшинчиков.
– Ну что? Кто первый попробует? Или все разом? – оглядел всех собравшихся Синал.
– Давайте все разом, – решил Ито.
Но, подняв кружки, они в нерешительности замерли, переглядываясь. Кто же первый рискнёт?..
Первым решился толстяк Мицри. Он разом опрокинул в себя половину кружки, а затем удивлённо застыл, глядя перед собой. Глаза его вдруг округлились, щёки надулись, и в следующий миг он вывалился из телеги спиной вперёд, заходясь громким кашлем. Друзья оторопело смотрели, как Мицри катается по траве, пытаясь стучать себе кулаком в грудь. Ито приподнялся и шагнул к толстячку, не зная, как ему помочь, но тот вскоре сам успокоился и бессильно распластался на земле, раскинув руки в стороны и тяжело дыша. Временами он издавал булькающий звук, но глаза его говорили о том, что чувствует он себя намного лучше, и рукой он дал понять, что вскоре присоединится к друзьям.
Не сговариваясь, Ито и Синал следующими пригубили вино. Они не совершили ошибки Мицри и сделали всего по одному глотку. Странный и резкий вкус сразу прочистил голову, а по телу прошлась волна тепла. В горле запершило. Ито видел, как сморщилось лицо Синала, и подумал, что сам сейчас выглядит не лучше. Вино оказалось одновременно и кислым, и сладким, и терпким, и Ито не мог понять, нравится ли ему этот вкус или нет.
Он сделал ещё несколько глотков, но уже не реагировал так резко.
Последней к вину приложилась Ханна. К немому удивлению товарищей, она совершенно никак не отреагировала на вкус. Просто пила маленькими глотками, и на лице её отражалась отстранённая задумчивость. Осушив чашку до дна, она медленно провела красным язычком по губам, отчего те стали немного ярче, и при виде этого жеста Ито и Синал непроизвольно сглотнули.
– Ну как? – оглядев друзей, спросил Ито.
– Как-то странно, – ответил Синал.
– Неплохо, – сказала Ханна.
– Фух! – выдохнул попытавшийся сесть Мицри. Его лицо пошло красными пятнами, но в остальном он выглядел явно ободрённым и повеселевшим. – Давайте выпьем ещё!
Ито поднял кувшинчик и плавно покачал им в воздухе. Определил по плеску внутри:
– Чуть-чуть осталось. На самом донышке.
– Я допью! – потянул руки Мицри, но Ито отстранил от него кувшин.
– Тебе, пожалуй, уже хватит. – Он посмотрел на видевшую напротив него девочку. – Ханна, будешь?
Та равнодушно пожала плечами.
– Ну, давай.
Она плавно наклонилась к Ито и взяла из его рук кувшин. При этом её холодные и гладкие пальчики коснулись его пальцев, и на какое-то мгновение Ито разучился дышать. Но он был ещё слишком мал, чтобы понять, почему его тело как странно реагирует на поведение подруги.
Ханна не стала выливать оставшееся вино в кружку, а опустошила кувшинчик, просто приложившись губами к горлышку и запрокинув голову, отчего её длинные волосы расплескались вдоль спины подобно тёмным волнам. Синал и Ито одновременно громко засопели, глядя на неё. Они следили голодными взглядами за одинокой розовой капелькой, отделившейся от уголка губ Ханны и плавно скатившейся вниз, повторяя линию шеи. Холодные мурашки пробежались по спинам ребят.
Ито поймал себя на том, что хочет слизать эту капельку языком, но, конечно, удержался от столь глупого поступка. И только Мицри ни на кого не глядел, уставившись перед собой и глупо улыбаясь. Он единственный из всех выглядел абсолютно довольным.
Расправившись с вином, ребята приступили к закускам. Лишённые костей обжаренные рыбные филе они клали на хлебные лепёшки и с удовольствием ели. Воздух над пустырём стал почему-то особенно сладким, и дышать им было в радость.
Донёсшийся издалека сигнал боевого рожка отвлёк ребят от трапезы. Рожок гудел снова и снова, и было в его зове нечто тревожное, беспокойное, странное.
Переглянувшись, ребята не сговариваясь решили направиться к городским воротам и посмотреть, что происходит. По мере того, как они приближались к стене, на улицах становилось всё больше народу. Люди покидали дома и вливались в растущую толпу, привлечённую заунывным и тревожным сигналом.
Ещё издалека дети увидели, что ворота распахнуты настежь, и в них входят солдаты.
Армия вернулась! Но каков был вид этой армии! Грозная рать, способная, как казалось, сокрушить любого врага, теперь выглядела жалкой, грязной, побитой. Люди еле волочили ноги, неся на себе раненых. Многие были перевязаны окровавленными тряпками. У кого-то не хватало глаза, у других – рук. В гробовой тишине в город въезжали повозки с ранеными и убитыми. Большинство шли без оружия, явно бросив его при отступлении и бегстве. Окружённый группой оруженосцев и офицеров, на небольшой лошади ехал Гасдрубал, и мрачный вид его внушил в сердца горожан уныние и скорбь.
Стало ясно, что карфагенская армия потерпела тяжёлое поражение.
– А где слоны? – озирался по сторонам удивлённый Ито. – Я не вижу слонов!
Стоявшие вокруг люди, услышав эти слова, словно очнулись от оцепенения и потянулись к солдатам с расспросами.
– Где слоны?..
Но воины, утратив бравый вид, только молча отворачивались, не находя в себе сил отвечать.
Этой ночью город не спал, потрясённый страшным известием. Римский консул Цецилий, заманив карфагенян в ловушку под Панормом, нанёс им страшное поражение. Двадцать тысяч человек погибли. Несколько слонов были убиты, а остальные захвачены римлянами и увезены в Италию для триумфального празднования.
Слонов было так жалко, что люди плакали, не стесняясь слёз. Плакал и Ито. Плакали ребята. Выпитое вино сделало их эмоциональней и открытей: они рыдали, обнявшись, и, глядя на них, у взрослых болели сердца.
На главной площади Лилибея шли оживлённые споры. Народ собрался говорить о своей судьбе и о страшном будущем, которое вот-вот наступит. Ведь с потерей армии уже ничто не сдержит римлян от того, чтобы атаковать сам Лилибей – главную морскую базу Карфагена в Сицилии. Раздавались панические предложения срочно садиться на корабли и бежать на них в Ливию. Другие же призывали не терять самообладания и спешно вооружаться – пусть враг и силён, но Лилибей не так-то просто взять. В своё время он отразил натиск великого полководца Пирра, так стоит ли теперь бояться каких-то римлян, которые много раз терпели поражения от того же Пирра?!
Всю ночь шли споры. Всю ночь на площади горели огни. И лишь когда небо начало светлеть, Ито и его друзей, наконец, разыскал Элио. Он проводил каждого из ребят до дома, а затем вместе с Ито вернулся к отцу, который нетерпеливо прохаживался перед своим особняком.
– Папа, слонов больше нет! – были первые слова Ито, обращённые к отцу.
– Иди-ка спать, – жёстко проговорил Бомилькар, никак не отреагировав на это сообщение. У него и без того хватало забот.
Ито был уверен, что сегодня никак не сможет уснуть, но стоило ему оказаться в мягкой тёплой постели, как тут же он провалился в глубокий спокойный сон.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
***
Всё-таки один слон остался в Лилибее. Вернее, это был слонёнок, которого привезли в город по ошибке вместе с недавно пойманными слонами. Разумеется, его участие в военных действиях полностью исключалось. Многим была известна история о том, как в битве при Беневенте между римлянами и армией Пирра Эпирского был ранен слонёнок, и мать-слониха, услышав его визг, ринулась на помощь, сминая ряды эпиротов. Повторения той истории не желал никто.
Слонёнка звали Гиппо, и он нашёл приют во дворе наместника города – знатного человека по имени Гискон. Первое время Гиппо очень переживал разлуку с сородичами и отказывался от приёма пищи. Чтобы хоть как-то ослабить его печаль, в ведро, из которого он пил, было подлито вино. Вскоре слонёнок явно приободрился и повеселел, хотя всё равно по ночам можно было слышать его жалобное постанывание.
Гиппо быстро стал любимцем детворы, которая часто приходила к дому Гискона. Отец Ито был секретарём Гискона, поэтому мальчику с его друзьями разрешали свободно навещать слона. Дети часто приносили что-нибудь вкусное. Гиппо ел почти всё, что ему предлагали: сено, яблоки, свежие булочки. Но особенно пришлись ему по вкусу бобы.
Гиппо быстро привык к обществу детей, часто доверчиво кладя им хобот на плечи и подставляя покатый лоб для ласк. Он с удовольствием участвовал в играх, мог ловко орудовать мячом, с необыкновенной точностью бросая его прямо в руки ребятам. Любил он сыграть в догонялки, косолапо бегая по двору за малышнёй, смешно вытянув вперёд хобот.
Этот хобот Ито находил удивительным орудием, схожим по возможностям с человеческой рукой. Смешной пятачок на кончике хобота, покрытый по краям жестковатой щетиной, был снабжён по обеим сторонам двумя гибкими отростками, заменявшими Гиппо пальцы. И ловкость, с которой орудовал хоботом слонёнок, впечатляла – он лёгко мог сорвать указанную травинку или крепко перехватить ложку, что немало восхищало детей.
Иногда Ито с друзьями и слонёнком выбирались на луг чуть в стороне от гавани, где Гиппо любил пастись. Время от времени этот миролюбивый и общительный зверь убегал к береговой кромке и по шею окунался в воду, пуская из хобота фонтаны брызг. Тогда его кожа из светло-серой становилась тёмной, с синеватым отливом.
Гладя, как дети несут всяческие вкусности для Гиппо, мудрый Гискон только улыбался, повторяя своим помощникам:
– Пусть подкармливают, я не против. Этот слон ест за день столько же, сколько все рабы, живущие в моём доме. А дети, привыкнув к зверю, будут клянчить у родителей новую вкусность.
Он был прав. Обожание, с каким Ито относился к слонёнку, было искренним, неподдельным и настолько сильным, что как-то он осмелился обратить к отцу с необычной просьбой.
– Папа, купи слона!
Бомилькар только нервно рассмеялся и попросил сына не отвлекать его по пустякам. Обиженный Ито выбежал из дома в слезах…
Шёл четырнадцатый год войны с Римом.
IV
Сразу после поражения при Панорме военачальник Гасдрубал был отозван в Карфаген и приговорён к смертной казни через распятие. Совет Ста Четырёх отправил срочное посольство в Рим для организации очередных мирных переговоров. Вместе со знатными советниками в столицу врага отправили также бывшего консула Марка Регула, попавшего в плен после разгрома римских легионов в битве при Тунете, чтобы он убедил соотечественников заключить мирный договор. Было ясно, что обе державы – и Рим, и Карфаген – практически истощены, и для полномасштабной войны у них уже не осталось средств.
Однако посольство провалилось, и даже сам Регул, выступив перед сенатом Рима, советовал согражданам продолжать борьбу до тех пор, пока не будет одержана безоговорочная победа. Рим преисполнился решимости.
Напрягая последние силы, римляне снарядили армию и мощный флот для скорейшего покорения Сицилии. В следующем году их главные силы подступили к Лилибею. Армию, насчитывавшую почти сорок тысяч солдат, возглавляли консулы Манлий Вульсон и Гай Регул, брат скончавшегося в плену Марка Регула. Их сопровождал огромный флот из двухсот сорока квинквирем и шестидесяти керкуров, чьи экипажи в общей сложности насчитывали около семидесяти тысяч человек.
Тот флот, который некогда привёл в Лилибей Гасдрубал, ушёл на зимовку в Карфаген, а потому никак не воспрепятствовал наступлению римлян. Да и по силам ли ему было тягаться с собранной римлянами армадой?..
***
Как только Элио стукнуло восемнадцать, он был зачислен в отряд городского ополчения. Переселившись в казарму, он почти не появлялся дома, и одиннадцатилетнему Ито приходилось навещать брата, принося ему угощения и чистую одежду.
Ито был горд за брата. Он видел, как Элио, ни в чём не уступая даже опытным воинам, выполнял различные воинские упражнения. Это был ловкий, сильный и смелый юноша, который быстро обзавёлся множеством новых друзей благодаря своему весёлому характеру и открытому, лишённому высокомерия нраву.
Часто, когда Элио выпадала очередь идти в дозор, братья проводили время на верхней террасе городской стены. Эта стена была огромна: тридцать локтей в высоту и восемнадцать в ширину. Сделана из внушительных каменных блоков, обложенных кирпичами. Поверхность стены покрывала белая штукатурка. Через каждые сто двадцать локтей возвышались четырёхэтажные массивные башни с квадратным основанием. Куртины оснащены прямоугольными зубцами для прикрытия защитников стены. Прямо перед стеной был прорыт глубокий ров глубиной в сорок и шириной в шестьдесят локтей. Если смотреть со стены, то кажется, что дно рва находится очень-очень далеко. И наоборот, если выйти из города и спуститься в ров, то при взгляде вверх стена начинает давить своей огромностью, и ясно, что её кромка находится на недосягаемой высоте.
Ито казалось смешным, что когда-то царь Пирр пытался взять Лилибей. Одного взгляда на эти стены хватало, чтобы понять, насколько это безнадёжное дело!
Он любил свешиваться между каменных зубцов стены и смотреть вниз. От огромной высоты захватывало дух и кружилась голова. Если долго глядеть, то мерещилось, будто далёкая земля внизу покачивается, и тогда мальчик что есть сил хватался пальцами за камни, чтобы манящая высота не вытянула его наружу.
– Не страшно? – весело спросил Элио, в любой момент готовый подхватить брата, если тот случайно кувыркнётся за край.
– Нет! Вообще нет! – восторженно отвечал Ито, подставляя лицо прохладному ветру.
Частенько мальчик, направляясь к брату, набирал с собой по дороге камушков, а затем кидал их со стены, заворожённо наблюдая за их падением. Отнюдь не всякий раз он слышал, с каким звуком они ударялись о низкую землю.
– Как там папа? – часто спрашивал Элио, переживая, что отец практически никогда не навещал его.
– Работает, – как обычно отвечал Ито, не понимая братской тоски.
Как-то ясным солнечным днём они заметили корабли, шедшие к городу с юго-востока. Не сразу они опознали в далёких силуэтах римский флот. Корабли причаливали к берегу недалеко от городской стены, и с них на землю спрыгивали солдаты. Вскоре восточная кромка горизонта потемнела от приближающейся армии. Возвышенность напротив города заняли всадники. Легионеры в бронзовых, блестящих на солнце шлемах огненно-рыжей лавиной наводнили прибрежную равнину, соединившись с морским десантом. Часть войска выстроилась напротив стены стадиях в семи, а остальные принялись поспешно сооружать лагерь.
Карфагеняне, в большом числе высыпавшие на городскую стену, со смятением и тревогой наблюдали, как растёт лагерь врагов. С такого расстояния легионеры напоминали ворочающуюся орду крошечных муравьёв. На глазах изумлённых горожан они быстро прорыли ров, за ним насыпали вал и на валу построили палисад из толстых брёвен. Над палисадом поднялись деревянные башни. Внутри лагеря как по волшебству возникли какие-то строения, вокруг которых ровными рядами встали белые треугольные шатры.
Словно маленький город вырос.
Легионеры, стоявшие в боевом порядке, двинулись на север, и под их прикрытием инженеры и солдаты замкнули дугу укреплений, блокировав Лилибей с суши. Здесь они соорудили второй лагерь, перекрывавший дорогу на Дрепан. Первый лагерь закрыл путь на Селинунт. С трёх других сторон город был окружённый морем, в котором кишели римские галеры и парусники. Ближе к вечеру ещё один римский флот пришёл с севера из Панорма и соединился с главными силами.
Кольцо блокады сомкнулось.
***
– Больше не ходи на стену, – сказал однажды Бомилькар младшему сыну. – Лучше иди с ребятами поиграй. Слона навести. А у Элио теперь хватает забот.
Ито согласно кивал, но всё равно убегал на стену. С собой он брал свёрток с настоящей драгоценностью – железным ножом, который он как-то случайно нашёл под деревом на улице. Свёрток приходилось прятать под тунику. Нож придавай мальчику чувство уверенности, которое и так таяло с каждым днём. И чем ближе к городской стене приближались римляне, тем крепче становился страх в душе Ито.
Враги работали без устали. От первого лагеря в сторону Лилибея потянулись новые рвы и линии укреплений. Своих рабочих от летящих со стен камней, стрел и копий они защищали деревянными навесами, создавая безопасные галереи. Постепенно заработали римские боевые машины, предоставленные им предателями сиракузцами – гастрафеты и катапульты. Напротив городской стены они возвели высокую насыпь из земли и брёвен, закрыв его навесами. Над этой насыпью вскоре были собраны заранее приготовленные и доставленные в разобранном виде четыре осадные башни, вышиной почти не уступавшие башням Лилибея. Теперь уже в защитников полетели стрелы и камни.
Обезопасив свои новые рубежи, враги смастерили большую камнемётную машину. Ито стал невольным свидетелем первых выстрелов этой чудовищной машины. Он снова был на стене и крутился под ногами у взрослых, недовольно зыркавших на него и советовавших убираться прочь. Но мальчик упорно верил в несокрушимость стен и в свою удачу. Он нашёл брата недалеко от угловой башни, направленной в сторону моря.
– Зря ты пришёл, – хмуро сказал Элио, с беспокойством осматривая позиции римлян. До врагов было не больше одного стадия.
– Это мой родной город. И я тоже хочу защищать стену, – гордо сообщил мальчик.
– Толку от тебя…
Элио не стал договаривать и отвернулся от брата. Именно в этот момент со стороны римского лагеря прилетел огромный камень и с силой ударил в башню. Раздался страшный грохот. Стена затряслась. Послышался шум осыпающихся обломков: снаряд проделал в башне внушительное отверстие, из которого вываливались раздробленные кирпичи.
Ито так испугался грохота и сотрясения, что даже не помнил, как сбежал по наклонному пандусу со стены. И лишь внизу он вдруг опомнился, удивлённо озираясь по сторонам. Сотни солдат были свидетелями его панического бегства, и от этого было невыразимо стыдно, но, к счастью, никто из них не смеялся над ним. Наоборот, они находили в себе силы поддерживать друг друга, ругая последними словами коварных римлян.
Снаряд за снарядом ударяли в башню, и вскоре они со страшным рокотом разрушилась, подняв огромное облако густой кирпичной пыли.
Стрелы из осадных башен не давали защитникам высунуться на стены, и римляне, окрылённые своими успехами, подступили к самому рву. Десять дней шла кропотливая работа: ко рву свозилась земля, камни и брёвна. Большой камнемёт, уничтоживший угловую башню, вышел из строя, однако это уже не имело значения. Ров напротив южной, обращённой к морю стены был заполнен доверху, и теперь вражеские инженеры могли подступить вплотную к стенам. Вперёд, под прикрытием крепких навесов, выдвинулись тараны. С их помощью было разрушено ещё шесть башен, хотя при этом римляне всё-таки понесли немалые потери от летевших со стены стрел.
Комендант города – военачальник Гимилькон – предпринял попытку уничтожить военные машины римлян. Триста храбрейших воинов под покровом ночной темноты вышли из города и атаковали вражескую позицию. Одновременно наносились отвлекающие удары на других пунктах. Однако эта попытка провалилась, и из тех трёхсот не выжил никто: римляне давно ожидали подобного шага от карфагенян, а потому оказались готовы дать достойный отпор.
Но вера горожан в неприступность Лилибея и непоколебимое стремление во что бы то ни стало отбиться от врага придавали защитникам сил. Гимилькон приказал выстроить вторую стену позади первой – напротив полуразрушенных южных укреплений. Для этой работы он созвал всех горожан. Ито и Синал тоже помогали, вдвоём таская тяжёлую тележку с землёй и камнями. Мицри, как потом выяснилось, отпросился якобы по болезни. Зря ребята ждали пугливого толстячка.
Новая стена, полукругом огибая южный участок первой стены, выросла в считанные дни. И пусть она была не так прочна, как первая, но всё же вполне могла стать серьёзным препятствием на пути упорного врага.
Наконец, римляне двинулись на приступ. Огромные массы пехоты полноводным потоком устремились к городской стене, направленной к морю. Приставив длинные лестницы, они начали восхождение, и вскоре на потрескавшихся куртинах развернулась рукопашная схватка.
Римлян ждали одновременно со страхом и мрачной решимостью. На стене сразу же завязалось несколько очагов борьбы. Защитники копьями сбрасывали наседающих врагов. Люди с отчаянными воплями падали с огромной высоты и разбивались насмерть. Однако нескольким группам штурмующих всё же удалось овладеть частью первой стены, и они спешно начали сооружать прикрытие из щитов, чтобы спастись от стрел, летевших со второй линии обороны.
Как ни странно, но эта грандиозная атака на поверку оказалась лишь отвлекающим манёвром. Тайно размещённые напротив восточного участка стены римские войска стремительно двинулись вперёд, быстро преодолели ров и по приставным лестницам взобрались на стену. Затем по наклонным пандусам они спустились на улицы, где и встретились со спешащими им навстречу резервами Гимилькона.
Карфагенские воины с яростью и остервенением накинулись на захватчиков, смяв их зыбкие ряды и погнав обратно к стене. С соседних башен уже наступала на куртины подмога, зажимая прорвавшихся римлян в клещи. Отчаянно сопротивляясь, римский отряд отступил на стену, но тут выяснилось, что их лестницы сброшены в ров выскочившей из городских ворот карфагенской конницей. Теснимые со всех сторон, римляне сбились в плотную кучу, разя в ночной темноте почти наугад по наседавшим карфагенянам. Многие из римлян сорвались вниз. Многих сдавило насмерть людским потоком. Сотни были затоптаны. Лишь небольшая горстка уцелела, сложив оружие и сдавшись на милость победителям.
Тем временем на южной стене продолжалась ожесточённая битва. Врагам, занявшим первую стену, не давали спуститься. Их непрестанно обстреливали стрелами, копьями, камнями и дротиками со второй стены, где выстроились главные силы защитников Лилибея. Среди прочих плечом к плечу стояли Бомилькар и Элио, отец и сын, держа оружие наготове. Ито и Синал вместе с сотнями других мальчишек и юношей помогали подтаскивать к новой стене стрелы и дротики, поминутно оглядываясь на верхний край защитного рубежа. Не прорвался ли враг? Не начался ли последний отчаянный бой?
Но римлянам так и не удалось прорваться. Они несли страшные потери от пущенных в них снарядов, не имея никакой возможности ответить тем же – новая стена Лилибея была не видна из-за первой стены, и потому оставалась недосягаемой для боевых машин. Наконец, во вражеском стане протрубили сигнал к отступлению, и римляне, словно сорвавшись с привязи, спешно очистили стену от своего присутствия, бросив своих раненых на произвол судьбы.
Вновь заняв первую стену, карфагеняне увидели, как в беспорядке разбегаются вражеские солдаты, спеша укрыться за своими укреплениями. Потери с обеих сторон были велики, но одержанная защитниками победа заметно укрепила их дух, в то время как римляне оказались полностью подавлены от своей неудачи и больше не помышляли о штурме.
Вопреки ожиданиям, Лилибей выстоял в этой неравной схватке.
***
В ночь штурма Ито почти не чувствовал страха. Весь страх перегорел, стёрся от рутинности работы. Мир вокруг казался нереальным, перед глазами всё плыло, звуки долетали как будто издалека. Тело двигалось само, без участия разума. От чудовищной усталости хотелось упасть и заснуть прямо на земле, но, переступив некий рубеж выносливости, в мальчике открылись новые силы. Организм ограничивал возможности сознания, чтобы тело могло вынести все тяготы страшной ночи.
Наутро спать не хотелось вовсе. В ушах звенело, перед глазами всё расплывалось, мир казался пустым, холодным, неживым.
Бродя по грязной площади, раскинувшейся перед второй стеной, весь грязный, в пыли, земле и чёрной смоле, Ито натолкнулся на колонну пленных римлян. Он со странным безразличием рассматривал тех, кто так стремился попасть в этот город победителями, грабителями и убийцами, а попали рабами. Они зябко жались друг к другу. Грязные, продрогшие, с разбитыми в кровь лицами и гематомами на руках и коленях. Все доспехи с них сняли, и вместе с амуницией они утратили ореол силы и могущества. Без своего оружия, без щитов, панцирей и блестящих шлемов римляне оказались простыми людьми, грубыми крестьянами, наспех обученными военному делу и мечтающими теперь лишь об оставшихся на далёкой родине тёплых домах.
Все они были одеты в бесцветные туники, выданные им вместо прежней формы. Каждый коротко стрижен и гладко выбрит. Руки военнопленных закованы в холодные кандалы. На шеях ошейники, связанные длинной цепью.
И вот эти чумазые ничтожества самонадеянно пытались покорить гордый народ Лилибея?! Ито захотелось плюнуть в их жалкие лица, но он не нашёл в себе для этого сил.
Даже для ненависти не хватало сил…
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
***
Через несколько дней из Карфагена на всех парусах прибыл флот, беспрепятственно войдя в гавань. Римляне не решились помешать ему, боясь, как бы ветер не пригнал их же собственные корабли к вражескому порту.
С кораблей высадилось мощное подкрепление, и Гимилькон, надеясь воспользоваться воодушевлением своей армии и унынием римлян, решил вывести войска из Лилибея и попытаться уничтожить вражеские укрепления и машины. Он также призвал горожан снести к арсеналам запасы горючего масла, используемого для освещения жилищ, сухие тряпки, ветки, смолу, паклю и жир. Были приготовлены в большом количестве факелы и зажигательные стрелы. Карфагенский военачальник планировал сжечь римлян в огромном пожаре.
Ночью гарнизон атаковал позиции осаждающих сразу в нескольких пунктах, одновременно пытаясь поджечь башни, навесы и машины. Римляне, понимая, какая им грозит опасность, отважно ринулись на защиту своих позиций, и завязался страшный, беспорядочный бой. Воины бились без всякого строя, и битва распалась на десятки маленьких сражений. Обе стороны несли тяжёлые потери. Всего карфагенян было не меньше двадцати тысяч, в то время как римлян почти вдвое больше.
Увы, как ни горячо было желание расквитаться с врагами, но идея Гимилькона провалилась, и он, видя тщетность усилий своей армии, приказал трубить отступление.
Утром выяснилось, что из этой битвы не вернулся Элио.
***
Ито никогда не видел отца настолько опустошённым. На бледном, неподвижном, обескровленном лице Бомилькара застыла боль. Он не произносил ни слова, боясь, что голос сорвётся, и мигом что-то надломится внутри – нечто, что не позволяло потерять человеческий облик.
Ито, глядя на отца, не мог сдержать слёз, а потому старался не показываться ему на глаза. Не хотел, чтобы эти слёзы удвоили его скорбь.
Днём Бомилькар взял меч и вышел из дома, направившись прямо к штабу Гимилькона. Он уговорил его сделать ещё одну ночную вылазку, чтобы забрать тела погибших карфагенян. Гимилькон не стал с ним спорить, хоть идея ему и не понравилась. Он видел, в каком состоянии находится первый секретарь наместника Гискона, а потому позволил ему самому выбрать воинов для этой вылазки. Почти все, кто согласился идти с Бомилькаром, были старше сорока, и каждый кого-то потерял в последней битве.
Следующим утром Бомилькар вернулся в дом. Меч его был по рукоять в крови. Вмятины и царапины на железном панцире говорили о множестве выдержанных ударов. Шлема и щита не было – затерялись в битве. Перепугав слуг темнотой лица, Бомилькар вошёл в главный зал. Тяжёлый меч выпал из безвольно разжавшейся руки и со звоном откатился в сторону.
– Папа.
Ито подошёл почти вплотную к отцу. Взгляд воина обрёл осмысленность. Бомилькар упал перед сыном на колени и крепко обнял его, сотрясаясь в беззвучных рыданиях. Ито плакал вместе с ним.
Тело Элио так и не нашли.
***
И всё-таки судьба покарала римлян. Осенней порой с запада налетел ураганный ветер. Силы его была столь огромна, что он повалил осадные башни, снёс деревянные навесы и поломал метательные машины. Видя полнейший переполох, царивший во вражеском лагере, карфагеняне сделали вылазку и совершили поджог.
Пламя быстро охватило все деревянные постройки, распространяясь всё дальше под напором неумолимого ветра. Зола, искры, раскалённые угли и дым налетали на римлян, которые, пытаясь погасить огонь, ничего не видели перед собой. Карфагеняне же, напротив, разили зряче, бросая воспламенённые кувшины с маслом и смолой, метая зажжённые стрелы и факелы.
Конструкции римских машин и укреплений после долго использования настолько обветшали, что легко поддавались пламени. Иногда хватало нескольких искр, чтобы пожар продолжил своё смертоносное шествие. Осадные башни прогорели до основания. От таланов остались лишь оплавленные наконечники.
Так стихия помогла защитникам Лилибея избавиться от обстрелов вражеских машин, отбросив римлян на несколько стадиев от стены.
Шёл пятнадцатый год войны с Римом.
V
Теперь, когда Ито сделался главным наследником, Бомилькар решил больше времени уделить его воспитанию и обучению. Для этого он нанял учёного грека по имени Актеон, чтобы тот обучил мальца всем необходимым дисциплинам.
Ито уже был неплохо обучен. Умел понимать греческую и латинскую речь. Умел считать до тысячи, складывать и вычитать. Знал о богах и устройстве мира. Но этого, по мнению отца, было явно недостаточно.
Время игр для Ито безвозвратно ушло. Он уже и не помнил, когда в последний раз видел своих друзей. Актеон был непреклонен во всём, что касалось учёбы.
– В основе мира лежит число, – говорил он. – Из чисел состоит наше тело. Из них собраны наши дома. Даже солнце можно выразить числами!
Грек учил Ито умножать и делить. Он объяснил ему значения степеней и корней. Раскрывал перед ним секреты геометрических фигур. Попутно он обучил его игре на флейте и кифаре. Заставил заниматься физическими упражнениями, рассказав много нового о человеческом теле. Наконец, он знакомил его с историей.
И Ито с удивлением понял, как мало он знает об успехах и неудачах своей родины, и как много разных событий происходит за пределами знакомого ему мира. Сперва воспринимавшиеся через силу занятия вскоре начали приносить ему удовольствие. Его ум пробуждался, открыв в себе новые возможности и жадно требуя новых знаний.
Ночами он читал Гомера, Геродота, Платона. Ему наконец-то стали понятны некоторые шутки и намёки, которыми иногда острил Элио, и от этих внезапных напоминаний о потерянном брате сердце сжималось от тоски. Ито стало казаться, что только теперь, лишившись близкого человека, он начал его по-настоящему узнавать и понимать.
Бомилькар был рад успехам сына. Вечера они проводили в беседах о жизни, о мире и войне. Отец рассказывал Ито о своём детстве. О дедушке, которого Ито не застал. О девушке, ставшей женой и матерью. О далёких странах, где Бомилькару довелось побывать.
Ито вспоминал единственную поездку в Карфаген. Свои детские впечатления от громадного города, в котором жило в двадцать раз больше народу, чем в Лилибее. Гигантские храмы, величественный порт, широченная площадь. И люди кругом. Тысячи людей, спешащих по своим делам. Гвалт голосов, непривычные запахи, обилие красок. Великий город с великой судьбой.
Изредка они начинали вспоминать Элио. Изредка – потому что оба испытывали боль утраты. Лишь со временем они поняли, что разговоры помогают им справляться с этой болью. Помогают принять прошлое и дышать свободней. Никогда ещё отец и сын не были столь откровенны и близки друг с другом.
***
Около шести тысяч воинов и семьсот всадников покинули на кораблях Лилибей и отправились к Дрепану – карфагенскому городу с очень удобной бухтой. Оттуда местный военачальник Атарбал должен был повести наступление на линии снабжения римлян, чтобы вызвать в их стане голод и заставить снять осаду Лилибея. В самом Лилибее оставалось ещё около одиннадцати тысяч солдат. Вполне достаточно для успешной обороны.
В следующем году командование легионами принял новый консул Клавдий Пульхр, который ввиду своего знатного происхождения считал своих предшественников полными ничтожествами и глупцами. Он немедленно усилил осадные укрепления, стоявшие напротив городских стен, и уплотнил морскую блокаду. В лагунах на якоря становились гружёные камнями керкуры, чтобы закрыть сложный фарватер. В особо удобных для прохода кораблей местах римляне скидывали толстые брёвна, соединённые цепями с обычными якорями. На отмелях с большим трудом возводились молы. Так была сперва поймана севшая на мель карфагенская квадрирема, доставлявшая в город новости и провизию. А затем и корабль отчаянного морехода Ганнибала Родосца, который на своей лёгкой скоростной квинквиреме не раз стыдил весь римский флот.
Усилив таким образом блокаду, Клавдий вознамерился покончить с карфагенским флотом, базировавшимся в Дрепане. Собрав главные силы в кулак, он вывел корабли с береговых стоянок и направился на север, провожаемый обеспокоенными взглядами осаждённых.
На следующий день Клавдий вернулся, и до гарнизона Лилибея дошла весть о страшной катастрофе, постигшей римлян при Дрепане. Военачальник Атарбал не оробел при виде приближающегося вражеского флота и вывел свой флот навстречу. Карфагеняне прижали римлян к берегу, смяли их строй и полностью завладели инициативой. Клавдий лишь чудом смог спастись, выведя из сражения лишь тридцать кораблей из двухсот десяти. Ещё девяноста три были захвачены карфагенянами, а остальные потоплены. В этом бою Атарбал не потерял ни одного своего корабля.
Сразу после этого триерарх Ганнибал, сын Гамилькара, по поручению Атарбала совершил набег с тридцатью кораблями на Панорм и захватил предназначавшееся для римлян зерно. Это зерно позднее было доставлено в Лилибей.
Затем карфагенский военачальник отправил своего помощника Карталона с большей частью флота, чтобы тот прорвал морскую блокаду Лилибея. Карталон блестяще справился с поставленной задачей, потопив многие корабли, а некоторые уведя на буксире прямо со стоянок. Римские воины из второго лагеря бросились на помощь командам кораблей, и, заметив их суетливые передвижения, Гимилькон вывел гарнизон из ворот и нанёс удар во фланг и тыл римлянам. Хоть легионеры в итоге и смогли отбиться, они понесли намного большие потери в этом бою, нежели карфагеняне.
Но и на этом успехи карфагенского флота не закончились. Вскоре Карталон нанёс урон спешившему на помощь осаждающим Лилибей войскам римскому флоту под командованием второго консула Юния Пулла, остатки которого сокрушила начавшаяся буря. Карфагенский флот успел избежать бури и вернулся в Дрепан с великолепной добычей.
В римском лагере из-за скудного пайка и тяжёлых условий начались голод и мор. Солдаты были вынуждены есть всё, что могли найти. Мясо жевали сырым. В пищу шли какие-то коренья и пропахшая сырой землёй кора деревьев. Покрывшиеся плесенью сухари и буханки хлеба тоже съедались. Смертность возросла настолько, что легионеры начали роптать, требуя от своих вождей снять осаду и уйти для восполнения сил в Италию.
Римлян спас сиракузский тиран Гиерон, приславший союзникам хлеб, зерно и другие припасы. Консул Юний пытался отыграться за поражение и захватил город Эрикс на одноимённой горе, после чего приступил к сжатию кольца осады вокруг Дрепана. Но Карталон разбил его передовые отряды и заставил бежать на Эрикс.
***
Как-то поздней ночью, когда весь дом спал, Ито прокрался в покои отца и взял тот самый меч, с которым Бомилькар ходил мстить за Элио. Выйдя во двор, освещённый сиянием звёзд и луны, мальчик извлёк меч из ножен. Блестящий стальной клинок показался эбеновым, почти чёрным.
Ито выдохнул белое облачко изо рта: стояла зима, и было довольно холодно. Мальчик подумал, что если сделает несколько упражнений с оружием, то наверняка согреется. Но стоило только несколько раз взмахнуть мечом, как тело охватила сильная дрожь, а холод пробрал до костей. Обняв себя за плечи, мальчик поспешно вернулся в дом и возвратил на место отцовский меч.
Оружие это он нашёл для себя слишком тяжёлым, а потому решил, что больше не станет притрагиваться к нему. Лучше дождаться того времени, когда он сам сможет выбрать себе меч по душе. Ито с досадой вздохнул, прекрасно понимая, что это время настанет ещё очень не скоро.
Шёл шестнадцатый год войны с Римом.
VI
Не смотря на успехи карфагенского флота, голод всё-таки пришёл в Лилибей. Запасы постепенно подходили к концу. Солдатские пайки становились всё меньше, а пища, готовившаяся на кухнях горожан, всё скуднее и безвкуснее.
Новые консулы – Аврелий Котта и Сервилий Гемин – восстановили порядок в доверенных им лагерях и снова замкнули блокадное кольцо вокруг Лилибея. Им также удалось сдержать попытку Карталона прорвать римские осадные рубежи вокруг Дрепана.
У великого Рима уже не оставалось сил, чтобы мощным ударом выбить карфагенян из Сицилии, однако он упорно пытался взять последние крепости – Дрепан и Лилибей, – не жалея для этого никаких средств и не считаясь с человеческими жертвами.
В Лилибее не было посевных полей, а небольшие огороды не могли прокормить ни своих хозяев, ни, тем более, армию. Поэтому горожанам ничего больше не оставалось, кроме как обратиться к древнему кормильцу человечества – к океану. В лагунах раскинули широкие сети. На набережной, пирсах и кораблях всех мастей устроились многочисленные рыбаки, в которых превратился каждый пятый горожанин. Лес поднятых удочек напоминал ряды корабельных мачт и рей.
Тринадцатилетнему Ито удалось устроиться на относительно свободном месте в дальней части деревянного пирса. Опустив босые ноги в воду, он далеко закинул крючок и замер в ожидании. Рядом стояло деревянное ведёрко, наполовину заполненное водой. В ведёрке медленно кружили две крошечные рыбки, пойманные за утро. Между ведром и мальчиком лежал мешок со скромной снедью.
Глядя на многолюдие и слыша переговоры тысяч рыбаков, Ито казалось, что сегодня будет поймано очень много рыбы. Так много, что гавань станет безжизненной – ничего не останется. Однако он ошибался. Людям не везло. В первые несколько дней такой рыбалки улов действительно впечатлял, но теперь, спустя некоторое время, рыба упорно не шла ни в сети, ни на удочку. Попадались только совсем уж жалкие мальки.
За этими раздумьями Ито не заметил, как оказался не один. Нежные прохладные пальчики коснулись его плеч, и парень вздрогнул.
– Привет, – раздался над головой весёлый голос Ханны. – Давно не виделись.
– Привет, – с едва заметной хрипотцой сказал Ито, повернувшись к подруге. Они действительно не виделись почти год, и теперь юноша отмечал взглядом совершившиеся в ней перемены. Ханна стала настоящей красавицей. Приятное лицо с правильными чертами. Тонкие брови, свободный лоб, смеющиеся линии глаз и губ, аккуратный носик. Девушка была одета в светлую подпоясанную тунику, открывавшую взору лебединую шею и бархатистую кожу плеч. Стройная фигурка, упругие бёдра, начавшаяся оформляться грудь.
Ито ощутил прилив животной силы, и это ощущение был ему пока непривычно.
– Можно, я посижу с тобой? – попросила девушка.
Ито попытался ответить, но голос отказал ему, и он смог только нервно кивнуть. Ханна легко, словно птичка, уселась слева от юноши, коснувшись пальчиками ног прохладной поверхности воды. Юношу привлёк непонятный блеск, и, всмотревшись, он увидел бронзовый браслет на левой лодыжке девушки. Почему-то было очень трудно оторвать взгляд от её стройных ног.
– Много поймал? – полюбопытствовала Ханна, непринуждённо и без всякой задней мысли положив ему ладонь на бедро.
Ито кашлянул, ощущая, как пылает от смущения его лицо.
– Да нет, две рыбёхи всего, – кое-как совладав со своими чувствами, ответил он.
– Говорят, рыба ушла.
– Кто говорит?
Ханна пожала плечиками.
– Рыбаки, – неопределённо ответила она.
Юноша заметил худобу её рук и поинтересовался:
– Ты тоже голодаешь?
Девушка посмотрела на него с лёгкой, немного грустной улыбкой. Длинные – до пояса – чёрные волосы рассыпались волной от одного движения головы.
– Я и раньше много не ела. Дело привычное. Да и мама иногда приносит что-то поесть.
Насколько Ито знал, мать Ханны была жрицей любви в храме Астарты, и парень был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, каким образом там зарабатывают еду. Он выдернул бесполезную удочку и положил её на потрескавшиеся доски пирса. Пошарил в мешке и вытащил круглую буханку немного сухого, но очень мягкого хлеба. Затем достал сыр и круглую глиняную бутылочку с колодезной водой.
– Вот, держи! Угощайся! – и протянул всё это добро Ханне.
– Мне неудобно брать у тебя еду, – немного посомневавшись, отказалась девушка.
– Тогда давай поедим вместе. Разделим трапезу на двоих!
При этих словах Ханна сама зарумянилась: обычно трапезу делили между собой члены одной семьи.
– Хорошо, – решилась она, принимая из рук Ито половинку буханки с кусочком сыра.
Некоторое время они просто наслаждались едой, обмениваясь дружелюбными взглядами. Солнце медленно клонилось вниз, осветив на зыбкой поверхности гавани яркую дорожку из слепящих бликов. Время от времени кто-то из рыбаков издавал радостный крик, выдёргивая из воды мелкую рыбёшку. Обеспокоенно кричали чайки, кружась над мачтами кораблей.
Девушка и юноша пригубили из одной бутылки, утоляя жажду. В этот момент им не хотелось больше ничего обсуждать. Сама возможность побыть рядом вызывала у них радость. Хоть они не видели друг друга какое-то время, но между ними не исчезло установившееся в детстве доверие, а дружба вот-вот готова была перерасти в нечто большее – во что-то невыразимо прекраснее всего, что они знали.
– Давай, я провожу тебя до дома, – предложил Ито, и Ханна кивнула, соглашаясь.
С пирса они уходили, взявшись за руки.
***
По поручению отца Ито отправился к наместнику Гискону, чтобы передать ему несколько документов. Дорога была близкая – прямо на улице, затем налево к центру города. И там, недалеко от гавани, стоял двухэтажный дом наместника. Ворота, возле которых дежурил один из слуг, были приветливо открыты: любой мог зайти и обратиться к господину с просьбой. От ворот через двор вела забетонированная дорожка, в которую были инкрустированы крупные гладкие галечные камни гранитно-серой или розовой расцветки.
Когда Ито был маленьким, он, приходя на этот двор, любил прыгать по редким розовым камням, перепрыгивая серые. Сейчас же он стал старше, серьёзнее, но всё равно его подмывало пуститься вскачь, как в детстве.
Взволнованные голоса, донесшиеся из дома, отвлекли его от беззаботных мыслей.
Юноша вошёл в дом, поздоровался с ещё одним привратников, отдал появившемуся помощнику наместника свитки, а сам вышел на обширный задний двор, в котором раскинулся сад фруктовых деревьев. Гискон и ещё несколько человек стояли на дорожке посреди сада и смотрели куда-то в сторону дальней стены, огораживающей поместье.
У стены лежал Гиппо. Слонёнок за эти годы уже вымахал по грудь взрослому человеку. Ему требовалось всё больше пищи. А пищи в осаждённом городе не хватало…
– Что случилось? – взволнованно спросил Ито, подойдя ближе к людям. Гискон обернулся на него. Глянул хмуро. Затем узнал, и лицо его смягчилось.
– Плохо дело, парень. Беда. Последние дни Гиппо мало ел. Вчера он не мог встать. Лежал и двигал хоботом. А сегодня утром – видишь? – скончался.
У Ито дрогнули губы, когда он вновь взглянул на слонёнка. Тот лежал на боку, вытянув лапы и поджав хобот. На висках какие-то тёмные кляксы. Рот немного приоткрыт. Взгляд из-под длинных ресниц направлен в одну точку. Над телом вился рой мелких мошек.
Гискон, повернувшись к своим советникам, продолжал размышлять.
– В городе тяжёлая обстановка. Нельзя дать пропасть такому количеству мяса. Вызовите сюда несколько мясников. Нужны повозки, ножи, пилы и парусина. Пусть работают аккуратно, я не хочу, чтобы мне запачкали весь сад в крови.
При этих словах Ито дёрнулся, как от удара.
– Не смейте! – пылко выкрикнул он, подбежав к наместнику. – Не трогайте слона! Он не еда!
– Уберите мальчишку, – в раздражении махнул рукой Гисконе, и несколько мужчин оттащили Ито от господина и выпроводили прочь за ворота.
– Не смейте! – роняя слёзы, повторял юноша, вяло сопротивляясь. – Не смейте! Так нельзя! Это же слон…
И хоть мужчинам тоже было бесконечно жалко бедного Гиппо, всё же они понимали, что Гискон прав, и нужно использовать любую возможность, чтобы прокормиться. Сейчас, когда голод ещё не обрёл убийственного размаха, нужно прилагать все усилия для спасения жизней людей.
Пока не стало поздно.
Шёл семнадцатый год войны с Римом.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
VII
На следующий год прибыла долгожданная помощь из Карфагена. Молодой, но талантливый военачальник Гамилькар Барка, на которого Совет Ста Четырёх возлагал большие надежды, смог с армией и флотом прорваться в Лилибей. Удалось ему это не силой, а хитростью. Показав римлянам часть флота, он выманил их с занимаемых позиций и уже с главными силами спокойно вошёл в гавань.
На пирсе его встречали восторженные горожане. Ослабевшие за время осады, но всё ещё твёрдые духом, они заметно приободрились с прибытием Барки. Про нового полководца говорили, что он один из умнейших и образованнейших граждан Карфагена. В двадцатилетнем возрасте он участвовал в составе конницы в битве при Тунете, в которой была разгромлена римская армия Марка Регула. Он тесно дружил с Атарбалом и Карталоном, и все вместе они составляли команду молодых, но крайне талантливых военачальников, с которыми уставший от войны Карфаген имел хоть какие-то шансы свести противостояние с Римом к достойному исходу.
Гамилькар сошёл с корабля на пирс в сопровождении многочисленных друзей, соратников и советников. В его свиту помимо офицеров, картографов, переводчиков и штабистов также входили слуги, рабы и простые наёмные рабочие. К удивлению Ито, который тоже оказался в толпе перед пирсом, полководца сопровождала супруга с тремя дочерьми. Причём, она явно была беременна и вот-вот должна была родить ещё одного ребёнка. Странно, что Барка решил взять их с собой на войну, а не оставил дома, в своих обширных владениях. Видимо, он полагал, что с ним им будет безопасней. Да и отчизну, надо думать, он покидал надолго, отправляясь в этот свой первый самостоятельный поход.
На вид ему было около тридцати. Высокий, стройный, красивый мужчина с короткими чёрными волосами, аккуратной бородой, умными глазами. Тяжёлые брови и нос с горбинкой только придавали его лицу жёсткости, и на всём его облике лежал отпечаток власти.
Первыми, кто вышел ему навстречу, были Гимилькон и Гискон. Они быстро обменялись приветствиями, и Гамилькар, улыбнувшись соратникам, вышел вперёд, желая произнести речь перед осаждёнными.
Его голосу внимали как голосу пророка, затаив дыхание. Каждое слово находило отклик в душах людей. Он говорил гордости, о величии, о славе. О победе духа над телом. О великих испытаниях и великих победах – не только над врагом, но и над самими собой. Гамилькар рассказывал о римлянах так, будто это они заперты осадой и терпят великую нужду. Только стойкость жителей Лилибея спасает всю карфагенскую державу от порабощения, и если бы все воины были бы столь же сильными, как они, то Рим давно был бы побеждён за счёт мужества и силы духа карфагенян.
Горожанам было приятно слышать похвалу о себе. Им льстило то, как высоко ценил их заслуги карфагенский военачальник. И, конечно, им нравилось, что самоотверженность жителей Лилибея не была оставлена без внимания. Барка привёз столько провианта, что его хватит ещё на пару лет всему городу. Уже за одно только его чудесное появление здесь, в окружённом врагами городе, считалось едва ли не чудом. Ему удалось возродить угасшую было надежду и разжечь с новой силой едва не угасшую жажду борьбы.
В Лилибее он пробыл недолго. Уже через несколько дней он отплыл с большей частью боевого флота на север, и лишь через какое-то время горожане вновь смогли узнать о его судьбе. Барка атаковал побережье Италии вплоть до Неаполя, уничтожал многие мелкие города и взял тысячи пленных, которых успешно начал обменивать на томившихся в римском плену карфагенян.
Затем он высадился в Сицилии и занял горную крепость под названием Геркты, доминировавшую над Панормом. Его атаки на линии снабжения римлян вызвали столь большое беспокойство, что из-под Лилибея были спешно отозваны почти все легионы, кроме двух, и переброшены на север.
Доходили слухи, что консулы Фабий Бутеон и Цецилий Метелл, тот самый, что разбил в своё время Гасдрубала под Панормом, двинули на Геркты сорок тысяч солдат и тысячу всадников, но Барка отбил приступ с большими потерями для врага.
Когда весть об этом достигла Лилибея, на улицах воцарилось праздничное веселье, а Ито и Синал, встретившись однажды на старом пустыре возле водоотводной канавы, пообещали друг другу, что, когда вырастут, непременно пойдут служить в армию Гамилькара.
Шёл восемнадцатый год войны с Римом.
VIII
Пятнадцатилетний Ито уже догнал по росту отца, хотя и выглядел рядом с ним немного щуплым. Вместе они направлялись в гости к богатому аристократу Боодесу. Юноша не знал, какие дела вёл с этим человеком папа, да и молча терпеть весь вечер скучные разговоры взрослых ему не хотелось. Но деваться было некуда.
Дом Боодеса был роскошен. Даже, наверное, роскошнее жилища наместника. Пол в гостиной выложен мозаичный узором в форме многолучевой звезды. Стены украшали прекрасные картины с видами моря, Лилибея, Карфагена и кораблей. Пространство разделяли ряды узких колонн, а по углам на белых постаментах высились изящные статуи богов и героев, выполненные в греческом стиле.
Рабы хозяина омыли гостям ноги и проводили в кабинет Боодеса. Все рабы отличались красотой, юностью и ухоженным видом.
Сам Боодес оказался ещё не старым мужчиной, обременённым некоторой тучностью. Его тёмной вьющейся бороде, доходившей до груди, была придана форма перевёрнутой трапеции на вавилонский манер. Голову аристократа украшала похожая на феску высокая цилиндрическая красная шляпа без полей, утончающаяся к верху. Красивое платье пурпурных тонов расшито золотой нитью.
Боодес, улыбнувшись, двинулся навстречу гостям, приветливо протягивая руки.
– Друзья! Я ждал! – Они обнялись с Бомилькаром, после чего хозяин оценивающе посмотрел на Ито. От этого взгляда юноше стало не по себе, и он едва сдержался, чтобы не втянуть голову в плечи. – А сын-то твой уже вырос! Настоящий красавец. Весь в отца. Гордишься им, друг мой? – Боодес при этих словах похлопал Бомилькара по плечу.
– Ты же знаешь, что да. Он умён, отлично сложен, ловок и силён. Разве что опыта моего ему не хватает, а так он ни в чём мне не уступает.
Ито было странно слышать такую похвалу из уст отца. Всё-таки он был несколько более скромного мнения о своей маленькой персоне. Хоть он и вырос в аристократической среде, но его всегда тянуло к простоте, к естественности, подальше от напускной яркости и роскоши.
За этими размышлениями Ито пропустил, о чём говорили его отец и хозяин дома. Очнулся лишь тогда, когда Боодес сказал:
– А это моя дочь! Элишат! Знакомьтесь!
И в кабинет, отодвинув плавным движением входную занавесь, вошла скромная девушка одного с Ито возраста. Невысокая, с приятным округлым лицом, белой кожей и светлыми, цвета пшеничного поля волосами.
Она смотрела в пол, не смея поднять взгляд на гостей.
– Вот, Элишат, посмотри, – велел Боодес. – Это мои хорошие друзья. Бомилькар, сын Итобаала, и его сын Ито. Они очень уважаемые люди.
Девушка, не поднимая глаз, вежливо поклонилась гостям и тихонько промямлила:
– Здравствуйте.
– Здравствуй, красавица, – расплылся в улыбке Бомилькар и пихнул локтём застывшего Ито.
– Здравствуй, – выдавил из себя юноша.
Боодес негромко, но довольно хлопнул ладонями и, весело оглядев собравшихся, вновь обратился к дочери.
– Что ж. Мне нужно поговорить с моим другом с глазу на глаз, а ты пока проводи благородного Ито в комнату для гостей и проследи, чтобы он ни в чём не нуждался.
Девушка кротко кивнула и направилась к выходу. Бомилькар легонько подтолкнул Ито вслед за ней.
Элишат провела юношу через дом и пригласила прилечь на удобное мягкое ложе в одном из обширных залов. Сама же присела на краешек соседнего ложа, всё ещё боясь поднять взгляд от пола. А пол здесь, как успел заметить Ито, тоже был выложен мозаикой. Центр зала занимал прямоугольный бассейн с мраморной чащей в середине, из которой били струи невысокого фонтана. Потолок над бассейном отсутствовал, открывая вид на низкое в перьях облаков небо. Свод поддерживался тонкими колоннами, увитыми лозой. На стенах мозаичные картины со сценами рыбалки, охоты, пахоты и сбора фруктов.
В воздухе стоял аромат благовоний. Лёгкое журчание фонтана мерно заполняло тишину.
Ито, закончив оглядываться, обратил внимание на терпеливо ожидавшую девушку. Она была довольно мила и неплохо воспитана. Хотя и была тиха, как мышь. Боялась первой заговорить с мужчиной.
– Хороший дом, – прервав затянувшееся молчание, сказал юноша. Элишат даже не шелохнулась. – Ты здесь живёшь всю жизнь?
Девушка кивнула. Общения не получалось.
– А за пределами Лилибея доводилось тебе бывать? – продолжал допытываться Ито. Элишат отрицательно покачала головой. Больше вопросов не последовало. Просьб тоже.
Они просидели так не меньше часа, терзаясь ощущением неловкости и скованности.
Наконец, появились Бомилькар и Боодес.
– Надеюсь, нашему гостю понравилось у нас, – широко улыбаясь, сказал хозяин дома. – Рад был встрече, молодой Ито. И тебе, конечно, я всегда рад, Бомилькар! Заходи ещё!
– Непременно зайду, друг! – пообещал Бомилькар, попрощался с Боодесом и Элишат и потянул сына за собой из дома.
На улице уже заметно стемнело. Было немного прохладно. Со стороны гавани лаяли собаки. Несколько несносных мальчишек пронеслись с криками по улице и скрылись за поворотом.
Отец и сын некоторое время шли молча.
– Ты должен знать, – наконец, сказал Бомилькар. – Я решил: когда тебе исполнится шестнадцать, ты женишься на Элишат!
– Что?! – как громом поражённый, воскликнул Ито, едва не споткнувшись о булыжники мостовой.
– Не такой уж ты сообразительный, как я тебя нахваливал, – пожурил отец сына. – Однако это хорошее решение. Я всё учёл. Боодес – один из богатейших людей Лилибея, и при этом у него нет наследников. Его дочь хорошо воспитана, юна и красива. Ты найдёшь её удобной для себя, да и она не будет тяготиться замужеством. А вместе с ней ты получишь в наследство обширные имения, сотни слуг и лучшие мастерские города.
– Я не хочу, – сам пугаясь собственной дерзости, выдавил из себя юноша.
– Что? – Бомилькар тут же посерьёзнел и уже смотрел на Ито без прежней теплоты. – Не говори ерунды. Это идеальный вариант для тебя.
– Может, тогда сам и женишься на ней?..
Мужчина мгновенно влепил сыну подзатыльник. Несколько человек, оказавшихся в этот момент на улице, удивлённо оглянулись на звук удара. Ито вжал голову в плечи, уставившись в землю под ногами.
– Поговори ещё тут у меня! – рявкнул Бомилькар. – Я забочусь о твоём будущем! А ты дерзишь мне? Ты мой единственный наследник! Меня в любой момент может не стать, и что ты тогда будешь делать? Ты пока никто. Ни имени, ни репутации. Ты ещё ничего не умеешь. А если за тобой будет стоять род Боодеса, у тебя всегда будет необходимая поддержка.
– Но я не люблю Элишат…
Бомилькар устало вздохнул, отвернувшись от сына.
– Знаю. Но ты аристократ, а в нашей среде любовь не в цене. Мы должны быть выше чувств, когда дело заходит о будущем. И о процветании нашего рода.
Ито шмыгнул носом, пытаясь найти хоть какое-то решение. Он не хотел жениться и обзаводиться семьёй.
– Почему нельзя подождать? – прошептал он.
– Незачем ждать. Всё свершится так, как я задумал. А там уж и ты привыкнешь к супруге. Стерпится, слюбится, как говорят. Или… – Бомилькар строго глянул на сына и с силой сжал его плечо. – Или ты думаешь о той девчонке, Ханне?
Ито вздрогнул и ещё ниже опустил голову.
– Забудь о ней, – словно приказ прозвучали слова отца. – Она тебе не пара. Что у неё есть? Квартирка в бедном квартале? Что она может тебе дать? Её мать – жрица Астарты! Не лучшая репутация. Ты ведь знаешь, чем жрицы зарабатывают себе на жизнь?
– Ханна не такая, – убеждённо произнёс Ито.
– Глупости! Она копирует движения матери, её жесты, повадки, манеру вести разговор. Дурёха даже не понимает, что таким образом соблазняет слюнтяев вроде тебя! А когда она поймёт силу своей привлекательности, ты думаешь, она не станет ею пользоваться? Ты трижды дурак, сын! У неё будут десятки мужчин! А ты станешь всего лишь пропуском в лучшую жизнь. Деньги, украшения, шмотки, рабы. И вольготная жизнь, недостойная этой оборванки.
Ито резко вырвался из хватки отца и отскочил как ошпаренный.
– Ты ошибаешься! – дерзко выкрикнул он.
Бомилькар угрожающе глянул исподлобья, расправляя плечи, и Ито понял, что его сейчас будут бить.
– Не смей говорить мне этого. Одного сына я уже потерял. И не хочу отказываться от второго. И если ты не сделаешь то, что я решил, я сам убью тебя вот этими руками. – И он потряс в воздухе массивными ладонями, которыми, как совершенно точно знал юноша, отец мог сгибать металл.
Больше всего в этот момент Ито хотелось просто убежать без оглядки. Убежать навсегда и никогда не возвращаться. Но он знал, что в чём-то отец прав. И после того, как не стало Элио, именно Ито стал наследником рода. И ему же теперь отвечать перед предками за будущее семьи.
Юноша покорно склонил голову, и отец привлёк его к себе, обнял, погладил по голове.
– Пойми, сынок, так будет лучше. Поверь мне. От судьбы не убежишь, а ты ведь умный парень. Ты достоин лучшего.
Ито не проронил больше ни слова. Так вот молча они и вернулись в дом.
***
– Я знаю. Я слышала. – Ханна стояла в тёмной накидке, искоса глядя на Ито. В темноте проулка нельзя было толком разглядеть выражение её лица. – Что ж, это хорошая партия для тебя.
– Но я не люблю её!
– Знаю. Но это не важно. Мне жаль, что так получилось. Твой отец мудрый человек. Он желает тебе только добра. Слушайся его.
Девушка развернулась, собравшись уйти.
– Ханна! Постой!
Ито схватил её за руку.
– Я… – Он задохнулся от нахлынувших чувств. От неудержимого волнения. От своего неугасимого отчаяния. – Я… тебя…
– Знаю. – Ханна высвободила руку и сделала шаг назад. – Но лучше нам больше не видеться.
– Мы можем убежать… Начать всё с чистой доски. Сделать так, как того захотим только ты и я…
Девушка опустила грустный взгляд.
– Прости, это не для тебя. Ты не сможешь так. А я не смогу видеть, как ты оплакиваешь всё то, что потеряешь из-за меня. Это не выход.
Руки Ито безвольно опустились. Он весь обмяк, а в душе словно образовался ледяной ком, сковавший тело и душу. Он с неподдельной болью смотрел, как удаляется девичий силуэт, и ему хотелось кричать. Но горечь сдавила горло. Глаза намокли от слёз. Разум отказывался верить в происходящее.
– Больше не подходи к ней, – услышал он вдруг за спиной голос Синала. – У тебя уже есть невеста.
Ито обернулся, удивлённо взглянув на вставшего у стены друга. И как-то сразу понял – бывшего друга.
– Не смей указывать мне, – просипел Ито, в котором закипала злоба: на Синала, на отца, на Ханну. На весь мир.
– Повторяю. Больше ты к ней не приблизишься.
Спорить с ним Ито не стал. Просто набросился с кулаками. Но он был явно не в том состоянии, чтобы одержать верх. Что-то подорвало его силы. Рухнувшая реальность сломила его дух. И хоть он ни в чём не уступал Синалу, но всё равно оказался повержен в грязь. Ито заворочался, размазывая кровь по лицу, но понял, что не может подняться.
Синал стоял над ним, тяжело дыша.
– Больше тут не появляйся, – сказал он и поплёлся вслед за Ханной, болезненно держась за свой бок.
Ито застонал, до боли сжав зубы.
Шёл девятнадцатый год войны с Римом.
IX
Свадьба прошла как в тумане. Ито почти ничего не запомнил, а в памяти осталось лишь бессмысленное мельтешение из сменяющихся сцен, лиц, обрядов. На пиру он не притронулся к своей чаше с вином. Как и невеста.
Позднее Бомилькар дал ему несколько наставлений.
– Ты уже познал женщину? – беззастенчиво спросил он покрасневшего сына и получил отрицательный ответ. – Может, это и к лучшему. Тогда слушай внимательно…
И Ито слушал, мысленно напуганный тем, что ему предстоит сделать. Ему открывались запретные таинства, которые бередили его душу. Запретные до оглушительного сердечного стука. До нехватки воздуха.
А когда юноша уединился с супругой в спальне, он едва не потерял сознание от волнения и страха. Молодые, возлегши на ложе и укрывшись одеялом, боялись взглянуть друг на друга. Нагие, взволнованные, они какое-то время лежали плечом к плечу, слыша доносившиеся из-за стен звуки продолжавшегося застолья.
Свет был погашен. Громкое дыхание молодожёнов раздавалось в унисон. Наконец, Ито решился и коснулся жены. Ему было странно думать об этой девушке как о своей жене. Изменилось ли что-нибудь в ней и в нём самом после сегодняшней церемонии? Стали ли они другими?
Ему уже приходилось целовать Элишат. В храме и после, в доме. Он и теперь поцеловал её, сразу почувствовав её напряжение. Элишат затаила дыхание, покорно дожидаясь, пока поцелуй завершится. Её тоже не спросили, хочет ли она замуж. Девушку не спрашивали, нравится ли ей подобранный для неё жених. Однако, в отличие от него, у неё не было альтернативы.
Их первые ласки были неловкими. Ему понравилась гладкая бархатистость её кожи. Понравилась приятная тяжесть её тела. Её гибкость, кротость, открытость. Её аромат.
Не смотря на волнение, у них получилось свершить акт любви. Удивлённые, уставшие, перерождённые и навсегда изменившиеся, они замерли в объятьях друг друга. Пережитое казалось им странным и ни на что не похожим. Было и больно, и приятно. Настолько, что не хватало воздуха. Однако теперь их уже не смущала собственная нагота.
И оба ощутили тёплое чувство единства, которое связало теперь их души намного крепче брачных уз.
***
Всё шло лучше, чем ожидал Ито. С каждой ночью он всё больше убеждался, что ему повезло с женой. Отец был прав, это действительно был идеальный выбор. Элишат постепенно становилась самой близкой душой для юноши, платя ему на ласки взаимностью. Всё сильнее Ито захватывал водоворот чувств. Элишат понимала его с полуслова. С полувзгляда. Она была покорна, внимательна и тиха. Ито ощущал её искреннюю поддержку во всём, что он делал. В его памяти понемногу начал меркнуть образ другой девушки, красивой, но ставшей бесконечно далёкой и неродной в сравнении с Элишат.
И постепенно в его доме расцветало счастье. До внезапной смерти Бомилькара.
Это случилось самым обычным утром. Несколько слуг, удивлённых, что хозяин ещё не покинул свою спальню, пошли его проведать. Бомилькар казался им спящим, но тормошить его они не решились, позвав Ито и Актеона. Грек первым вошёл в спальню. Склонился над хозяином. Немного подождал. А затем вышел к толпившимся слугам и стоявшим в нетерпении рядом с ними Ито и сообщил упавшим голосом:
– Он умер.
Вздох удивления и ужаса разнёсся по дому. Ито шагнул куда-то в сторону, стремясь скрыться с чужих глаз. Он не хотел, чтобы кто-то видел его муку и боль. Видел его слёзы.
Ему вдруг вспомнилось, что отец неоднократно намекал на время, когда его не станет. Бомилькар что-то знал о своём здоровье. Нечто такое, во что не стал посвящать сына.
В это не хотелось верить. Не укладывалось в голове, что юноша больше никогда не услышит голос отца. Не выслушает совета. Не увидит одобрения или осуждения во взгляде. Не ощутит привычной поддержки.
«Никогда!» – билось в уме страшное слово. «Никогда…»
Вместе с Бомилькаром умерла и часть души Ито. Часть его жизни. И эту потерю невозможно было заполнить даже обретённым семейным счастьем.
Точно так же, как и тело дядьки Агенора, тело Бомилькара было сожжено на ритуальном костре перед храмом Милькарта. Вёл церемонию кремации старый знакомый жрец Гермелькарт. Он привёл с собой нескольких музыкантов и опытных плакальщиц. Покойника завернули в чистую ткань, пропитанную благовониями, и возложили на высокую стопку дров, смазанных смолой и горючим маслом. Тело обложили венками, а голову покрыли терракотовой маской.
На церемонии присутствовали самые разные люди. От юношей до стариков. И многие не скрывали своих слёз. Чувствовалось, что они провожают по-настоящему великого и выдающегося человека, чьи мудрость, слова и деяния оставили неизгладимый след в сердцах людей.
Ито первым попрощался с отцом, после чего вернулся к заплаканной супруге. Затем к телу подошли Гискон и Гимилькон. За ними Боодес. А дальше потянулись те, кто так или иначе был связан с Бомилькаром. Друзья, знакомые и просто благодарные люди. Многое успел своей службой сделать для города Бомилькар.
А стоило только завершиться молитвам и прощальным словам, как запылал яркий костёр. Ито сам бросил факел. И пламя взревело, пожирая покойного и посылая в небо пылающие искры в ореоле чёрного дыма.
Завыли плакальщицы, выдёргивая волосы и расцарапывая лица ногтями. Заиграла унылая музыка. В этот момент юный Ито вспомнил последнее путешествие на Мотию. Отец хотел, чтобы его похоронили именно там. Но сейчас, когда город блокирован римлянами, это невозможно, и урну с прахом придётся до поры оставить в доме.
Вспомнились слова отца, сказанные тогда: «Когда-то здесь был великий город». Но неужели и Лилибей ждёт та же судьба, что и Мотию? Неужели когда-нибудь от этого славного города останутся лишь руины и обломки? И спустя годы сюда будут приходить чужие люди, показывать эти камни и говорить, что некогда здесь лежал Лилибей, неприступная крепость карфагенян. Случится ли так, что Лилибей повторит судьбу Мотии? Пирр осаждал этот город три месяца и отступил. Римляне стояли под стенами уже шестой год и были намерены довести начатое до конца. Слабо верилось, что они не добьются своего.
С этого дня будущее стало казаться чёрным, беспросветным, ужасающим. И не было больше надежды в чудо.
***
Спустя несколько дней Ито явился в штаб Гимилькона и попросился на службу. Ему думалось, что военные упражнения и боевые вылазки помогут ему излечиться от охватившего его отчаяния. Мир, в котором он жил, стал ему абсолютно незнаком.
Гимилькон и присутствовавшие в штабе офицеры посмотрели на юношу с недоумением. У них хватало своих забот: только что пришло известие о том, что консул Фабий Бутеон разбил карфагенский флот в битве у острова Эгимур, правда, на обратном пути попал в бурю и сам потерял множество кораблей, людей и взятой добычи.
– Итобаал, сын Бомилькара, – раздался вдруг властный голос наместника Гискона, который тоже навестил коменданта. – Нечего тебе здесь делать. Иди ко мне на службу: у меня найдётся много работы для тебя. В память о твоём отце, я уступлю тебе его место.
Ито долго смотрел на него, не говоря ни слова. А затем, приняв решение, склонился в послушном поклоне.
– Как пожелаете, господин Гискон.
Шёл двадцатый год войны с Римом.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
X
Всё шло своим чередом. Война гремела где-то за стенами, а по эту сторону продолжалась обычная городская жизнь. Ито составлял документацию для Гискона, попутно разбираясь в собственном хозяйстве. Он до сих пор брал уроки у Актеона, но также сделал грека своим помощником. Элишат скрашивала ночи юноши, и её искренняя любовь постепенно залечивала кровавые раны его сердца. Тот образ жизни, что Ито вёл всего лишь год-два назад, забылся как лёгкий сон, и стало даже казаться, что никогда не было беззаботных дней, весёлых игр и прогулок допоздна.
Так продолжалось до тех пор, пока в один летний солнечный день он не увидел Ханну. Ито тогда шёл на базар в сопровождении нескольких слуг. Прикупить фруктов, ценных свитков. Каких-нибудь украшений для жены. И вдруг увидел впереди между торговых рядов знакомую фигуру.
Ханна шла лёгкой, летящей походкой, прекрасная и манящая. За год она стала ещё красивее. Гордо осанка, приятная медлительность в каждом движении. Изящество лица и насмешливая лукавость глаз. Одного взгляда на неё хватило, чтобы Ито забыл обо всём на свете.
Но он не подошёл к ней. Рядом с девушкой он заметил хвостом плетущегося Синала. Ито немедленно развернулся и побрёл прочь. Просто шёл в задумчивости, вспоминая каждый жест, каждую линию тела, каждую чёрточку Ханны. Он думал и всё больше убеждался в том, что готов в этот момент на самый безумный и отчаянный шаг. И этот шаг разрушит всё, что Ито имел сейчас. Разрушит раз и навсегда. Стоило ли это того?..
Приняв решение, Ито отослал слуг, а сам свернул в сторону ставки Гимилькона. С комендантом города он был в хороших отношениях, и прекрасно знал, что военачальник готовит в ближайшее время осуществить вылазку, чтобы привлечь удвоенное внимание римлян к Лилибею и тем самым облегчить положение Дрепана и Герктов.
Ито предложил Гимилькону произвести новый набор ополчения, чтобы те приняли участие в операции. Набрать семнадцатилетних юношей из бедных кварталов. Список подходящих людей был составлен быстро – в него вошло около полутора сотен человек. Включая Синала.
Гимилькон поддержал эту идею, решив не спорить с секретарём наместника.
***
Ханна плакала. Ханна умоляла Ито спасти Синала от предстоящей вылазки. Для Ито её реакция явилась неприятной неожиданностью. Он знал, что девушка не отвечала на ухаживания Синала, хотя и терпела его рядом с собой. Но когда Синала забрали вербовщики, девушка вдруг осознала, что слишком привязалась к этому простому, но надёжному парню. И прибежала к Ито, надеясь получить от него помощь и поддержку.
К её немому изумлению, Ито был молчалив и мрачен. Он принял гостью в своём кабинете. Сам уселся в рабочее кресло. Ханна осталась стоять посреди комнаты, ожидая хоть какой-то реакции на свою просьбу. Но Ито молчал.
Не выдержав, девушка упала перед ним на колени, схватила красивыми ладонями подол его платья и слёзно заглянула в его глаза.
– Прошу тебя, Ито, ты же можешь сделать хоть что-нибудь! Спаси Синала! Он же твой друг!
С большим трудом юноша заставил себя ответить:
– Больше не друг.
Ханна побледнела, услышав его мрачный голос. А Ито вдруг вспомнил клятву дружбы, которую он и Синал дали в год прибытия Барки в Лилибей. Они обещали друг другу, что вместе отправятся воевать с римлянами под командой талантливого полководца. Но вот прошло всего-то несколько лет, и Ито со смятением понял, что Синал просто перестал существовать для него. Как друг. Как человек. Как личность.
– Что между вами случилось? – прошептала Ханна, отказываясь верить в происходящее.
– Ты, – просто ответил Ито.
Глаза девушки расширились. Она всё поняла. Медленно отстранилась от Ито и поднялась, не отрывая от него внимательного взгляда.
– И чего же ты хочешь? – спросила она уже совсем другим тоном. Не просительным. Деловым.
Сердце в груди юноши застучало быстрее. Он понял, что может требовать от неё всё, что захочет. И она даст ему это. Скрасит его постель. Станет его женой. Отдаст всю себя без остатка. Отдаст своё тело…
Тело, но не душу. Никогда не дождётся он от неё любви. Никогда не ощутит тепла и взаимности. И будет вечно ощущать её брезгливое презрение, скрытое под маской тихой покорности. Это будет уже не Ханна. Не та Ханна, которую он всё ещё любил. Да и каким ничтожеством он сам предстанет перед взорами предков, когда настанет срок покидать мир живых? Что он скажет им? Чем оправдает свой чёрный поступок?
Вся его решимость быстро таяла, когда он осознал ужас содеянного. Он разрушил чужое счастье ради собственных ничтожных желаний. Он подвёл своих друзей, тех, кто всё ещё был близок ему. Кто был ему не безразличен.
Ито закрыл глаза и шумно выдохнул, ощущая неприятную дрожь внутри – будто в груди шевелился клубок чёрных сороконожек, царапая его рёбра сотканными из мрака лапками. Так гадко юноша не чувствовал себя никогда в жизни.
– Мне ничего не нужно, – хрипло проговорил он, открыв глаза. – Я помогу Синалу. И делайте что хотите, мне уже всё равно.
По прекрасному лицу Ханны текли тяжёлые слёзы. И губы её шепнули:
– Спасибо.
***
Он лично забрал Синала из казармы и подготовил документ для освобождения его от службы. Синал ничего не говорил. Просто плёлся за бывшим другом, теряясь в догадках и не смея задать крутившийся на языке вопрос.
На выходе из казарм их уже ждала Ханна, бросившаяся, увидев Синала, ему на шею. Затем они пошли прочь от стены, но Синал раз за разом оборачивался и глядел на стоявшего бледной тенью Ито. А тот, обессиленный и опустошённый, не мог даже сжать кулаки. Это была последняя попытка вернуть нечто, что было ему дорого. Вернуть прошлое. И изменить будущее.
И он упустил эту возможность.
Так он стоял до вечера, и солнечный свет ему казался чёрным.
***
Вылазка прошла успешно, и Гимилькон добился своей цели. Римляне переполошились и предприняли ряд странных и поспешных перестановок сил в Сицилии. Чем и воспользовался Гамилькар Барка. Внезапной ночной атакой он завладел городом Эрикс, заставив трёхтысячный римский гарнизон укрыться в акрополе. Главные силы римлян во главе с консулом Манлием Торкватом попытались выбить карфагенян из Эрикса и спасти осаждённый гарнизон, но у них ничего не вышла. Получилось так, что карфагеняне оказались и осаждаемыми, и осаждёнными. И, как ни странно, Гамилькара вполне устраивало такое положение дел. Пока цел был римский гарнизон в акрополе, Барка мог навязывать свои условия врагу, и те должны были с этими условиями считаться.
Шёл двадцать первый год войны с Римом.
XI
Назначенный на следующий год римский консул Фунданий Фундул, горя желанием славы, активно повёл военные операции в Сицилии. Ему удалось потеснить войска Барки и нанести ему чувствительный урон. В последнем бою погибло много карфагенян, так что Гамилькар послал к консулу парламентёра с просьбой забрать тела соотечественников для погребения. Фунданий отказал.
Уже через несколько дней судьба покарала заносчивого римлянина. Обойдя по скалистым склонам Эрикса римские рубежи, Барка напал на врагов и заставил их бежать, усеяв лагерь сотнями трупов.
Теперь уже сам Фунданий был вынужден просить у Гамилькара разрешения похоронить павших, и Барка ответил согласием.
Благородство покарало надменность.
Попутно совершился и обмен пленными. За право вывести римский гарнизон из блокированного акрополя, римляне должны были предоставить большое количество увезённых в Италию карфагенян и не препятствовать их дальнейшему путешествию с Эрикса, куда они пожелают.
Чтобы спасти своих солдат, мучившихся от голода и осады, римлянам пришлось принять эти условия.
***
Ито работал в своём кабинете с документами, когда к нему вбежал взволнованный старый слуга.
– Господин Ито! – вскричал он, показывая рукой на выход. – Там!.. Там!..
– Что? – раздражённо оторвался от документов Ито.
– Господин Элио вернулся!
Новость ошарашила юношу. И хоть услышанное было совершенно невероятным, он ни на долю мгновения не усомнился. Тут же вскочил с места и, оттолкнув раба, помчался к выходу из дома.
«Не может быть!» – билась в голове мысль. «Брат! Не может быть!»
Он выскочил на крыльцо и замер потрясённый. У ворот, непринуждённо беседуя с привратником и несколькими слугами, стоял Элио. Он заметно похудел. Туника на нём явно из дешёвых. В короткой бороде и волосах видны были вкрапления седины. А ведь ему всего-то двадцать пять! Из которых восемь он провёл в римском плену.
Элио повернул голову и увидел выбежавшего из дома Ито.
– Брат!
Улыбка осветила измученное лицо Элио. Ито подбежал и обнял его. Они застыли, ещё не до конца поверив в случившееся. Возвращение того, кто уже давно считался мёртвым, больше походило на сон, на счастливую сказку.
– Ты здорово вымахал, братишка, – немного отстранившись, заметил Элио. – Совсем уже взрослый. Дорогая одежда, холёные пальцы, хорошие духи. Настоящий красавчик!
Ито смутился от его насмешливого тона. Мысленно же отметил, что брат тоже изменился, и, увы, в противоположную сторону. Это был уже не крепкий, стройный и воодушевлённый юноша, а побитый жизнью мужчина, прошедший через боль, унижение и отчаяние.
– Я рад, что ты вернулся, – наконец, смог выдавить из себя Ито.
– А уж я-то как рад! – криво усмехнулся Элио. А затем озабоченно посмотрел на дом. – А где же папа? Работает? Почему не встречает меня?
И вдруг осёкся, увидев, как тут же помрачнел Ито.
– Брат, что с папой?..
– Папа умер, – сглотнув подкативший к горлу ком, сообщил Ито. Руки Элио опустились, лицо утратило живость. Он был так счастлив, когда получил долгожданную возможность вернуться домой. Долгие годы он представлял, как предстанет перед отцом и братом. Как крепко он их обнимет. И обретёт, наконец, долгожданное ощущение тепла и уюта.
– Пойдём-ка в дом, – наконец, сказал он. – Расскажешь мне всё. Я слишком многое пропустил…
Ито не возражал.
Шёл двадцать второй год войны с Римом.
XII
Осознав, что не могут одолеть Карфаген на суше, римляне подготовили новый сильный флот. Новый римский консул Гай Лутаций Катул, возглавив армаду из трёхсот боевых кораблей и семисот грузовых судов, внезапными и мощными атаками овладел гаванью Дрепана и якорными стоянками Лилибея. После чего с помощью укреплений и осадной техники предпринял штурм Дрепана, окончившийся, правда, неудачно для нападавших. Сам консул был тяжело ранен в бедро, но армию не покинул.
Видя серьёзность намерений консула, к нему было направлено карфагенское посольство с предложениями мира. Не получив внятного ответа, посольство отправилось в сам Рим, но и там ничего не добилось.
Война продолжилась.
На следующий год Карфаген нашёл в себе силы собрать флот и отправить его на выручку своим войскам в Сицилии. Возглавил экспедицию военачальник Ганнон. С собой у него было двести пятьдесят боевых кораблей и полторы сотни грузовых. На кораблях не хватало команды и воинов прикрытия. В то же время они были нагружены зерном для жителей осаждённых городов. Планировалось после выгрузки зерна в портах взять на борт опытные войска Барки и дать решительный бой римлянам.
Гай Лутаций, который продолжал руководить всеми римскими силами вместо своего младшего брата, консула Лутация Церкона, сперва побоялся выйти карфагенянам навстречу. На море царило волнение, а ветер благоприятствовал врагу. Но затем он рассудил, что лучше сейчас сразиться с тяжёлыми, неповоротливыми кораблями противника, чем потом, когда эти корабли избавятся от груза и станут лёгкими, да ещё и обзаведутся экипажами из армии Барки.
И состоялся бой. Он был отчасти виден из Лилибея. Ито и Элио со стены могли наблюдать за ходом огромного морского сражения.
Сотни кораблей, качаясь на холодных волнах в человеческий рост, накатывали один на другой, бились бортами, таранили друг друга, обламывали вёсла. Слышались гром ударов, скрип ломающихся досок, крики упавших в холодную воду людей. Сражение вышло упорным и долгим, но под конец преимущество римлян сделалось очевидным.
Всё чаще на берег под городской стеной выбрасывало обломки кораблей и человеческие трупы. Карфагеняне отступали, потеряв в этом бою последнюю надежду изменить ход войны. Потери были огромны. Сто семнадцать кораблей оказались потомленными и шестьдесят три захваченными. Тридцать две тысячи человек попало в плен. Тринадцать тысяч погибло.
Потери римлян были куда скромнее, хотя и они были тяжелы. Тридцать кораблей потомлено, ещё пятьдесят выведены из строй. Около четырёх тысяч погибло.
В отчаянии карфагеняне назначили Гамилькара Барку главнокомандующим и вручили ему неограниченные полномочия, надеясь, что хотя бы он сумеет что-то сделать. Но Гамилькар не успел ничего предпринять. Лутаций набросился на него с несколькими легионами. И хоть победителя в битве было выявить сложно, да и потери обеих сторон были примерно равны – по две тысячи, но для карфагенян это было тяжелейшим ударом. Гамилькар запросил мира.
И переговоры состоялись. Из Лилибея на Эрикс был вызван Гискон, оставив за главного Гимилькона. Ито не поехал с ним, предпочтя остаться в городе и ждать новостей. А вскоре Гискон вернулся в город в сопровождении Гамилькара Барки и всей карфагенской армии. Увидев из с городской стены, горожане сделали верный вывод, что переговоры прошли успешно. Раз римляне пропустили вражескую армию через свои осадные укрепления, значит, война подошла к концу.
***
Условия мира были тяжелы. Карфагеняне обязались покинуть Сицилию и все острова, лежащие между Сицилией и Италией. Они отпускали всех пленных без выкупа. И кроме того должны были выплатить две тысячи двести талантов серебра.
Правда, Лутаций требовал ещё, чтобы карфагенские воины сдали всё имевшееся у них оружие, сложили знамёна и выдали перебежчиков, но Гамилькар, до того молча выслушивавший условия мира, приказал парламентёрам убираться вон.
– Я готов, – сказал он, – умереть в бою, но не соглашаться по трусости на позорный поступок. Пусть всякий помнит, что Удача изменяет в своей верности и переходит на сторону людей, которые стоят непоколебимо, когда всё кажется потерянным, и случай с консулом Регулом является ярким свидетельством таких неожиданных поворотов.
Видя его твёрдую решимость продолжать борьбу, его бесстрашие и верность понятиям чести, Лутаций испугался, что упустит возможность остаться в памяти как победитель карфагенян, а потому исключил взбесивший Гамилькара пункт из условий договора. И стороны договорились.
Теперь же Гамилькар остановился в доме Гискона в Лилибее. Ито не был приглашён на их беседу, да и многие другие помощники наместника были выставлены вон. Великие и влиятельные люди решали проблемы послевоенного устройства, и маленьким людям лезть в эти дела было незачем.
На заднем дворе в ухоженном фруктовом саду играли дети. Ито удивился, когда ему сказали, что это дети самого Барки. Три юные девушки сидели поодаль в тени у стены. А между деревьев возились три пацанёнка. Самому старшему не было ещё и семи. Звали его Ганнибал, и это именно им была беременна супруга Гамилькара, когда военачальник в первый раз прибыл в Лилибей.
Ганнибал сидел на большом камне, обхватив колено руками и вытянув вторую ногу. Во взгляде читалась задумчивость. Во рту сжата травинка. Он смотрел на двух младших братьев трёх и четырех лет отроду, потешно боровшихся друг с другом на траве в стороне от дорожки.
– О чём задумался, малой? – дружелюбно спросил Ганнибала Ито, вспоминая себя в его же возрасте.
– О войне, – перекатив во рту травинку, откликнулся мальчик.
– Война закончилась, – воодушевлённо сказал Ито и вдруг столкнулся с тяжёлым взглядом Ганнибала. Такой взгляд мог быть у взрослого, а отнюдь не у ребёнка.
– Нет, – твёрдо сказал Ганнибал и отвернулся от обомлевшего Ито.
Великие боги, чему же учил этих детей отец? К чему готовил? Что Гамилькар внушил им, чтобы они не верили в окончание войны? И на что же тогда надеялся сам Барка? На реванш?..
Ито пришла в голову мысль, что он, как и эти дети, является ребёнком войны. Ни он, ни они никогда не знали мира. Они родились в эпоху самой страшной и долгой войны. Теперь же, после подписанного мирного договора, даже люди постарше не знают, как им жить дальше и чего ждать от будущего. Тысячи человек растерянно пытались понять, сулит ли им мир лучшую жизнь. Станут ли римляне хорошими справедливыми хозяевами? Или лучше сразу собрать вещи и вместе с семьёй переправиться в Ливию? Ждёт ли их в Карфагене хотя бы надежда?..
А дети войны не ждали ничего. И не было для них ничего, кроме войны.
***
Подобно Трое Лилибей держался десять лет. Подобно Трое Лилибей не был взят силой. И всё-таки враг вошёл в город, когда карфагенская армия отправилась к ливийским берегам. Легионеры вышагивали по улицам и площадям. Занимали стену, казармы, склады. Выставляли караулы у зданий городского совета, храмов и портовых построек. Они входили в дома и осматривали всё – сицилийцам по приказу римского Сената запрещалось хранить у себя оружие. Несколько нарушителей были казнены, их имущество конфисковано.
Обыски шли и в доме Ито, но римляне ушли, так ничего и не обнаружив. Отцовский меч был надёжно спрятан. Позже он будет захоронен вместе с прахом отца на Мотии. Нужно только подождать, пока всё успокоится, и город перестанет бурлить.
Элио теперь выполнял все работы по домашнему хозяйству. Как бывшему военнопленному и рабу ему не был возвращён статус главного наследника, так что главой семьи остался молодой Ито.
Грек Актеон поблагодарил хозяина за гостеприимство и уехал в Элладу.
Толстяк Мицри, которого Ито случайно встретил на базаре, за эти годы вымахал в красивого и статного юношу, не чуждого высоким искусствам. В поисках учителя он собрался плыть в Афины.
Синал и Ханна уехали в Карфаген при первой возможности. Туда же отправился сперва Гимилькон, а затем и Гискон. Доходили слухи, что в Ливии вспыхнуло восстание наёмников, и Гискона послали усмирить их: всё-таки наместник хорошо заботился о содержании солдат, и те ему доверяли. Кончилось это, однако, печально для Гискона – он был схвачен организаторами восстания и распят.
Мир изменился, и Ито больше не чувствовал себя его частью. Ему было тесно в этих опостылевших стенах. Он рвался на воздух, рвался на волю. Ворота Лилибея были покорно распахнуты, и вместо привычного вида тяжёлых створок был виден внешний простор. Ито шёл вперёд, за ворота, мимо дежуривших легионеров, не обративших на богатого аристократа никакого внимания.
Он шёл без цели, душимый жаждой свободы, ничего не разбирая перед собой. Очнувшись, он встал перед засыпанным валом, который всё ещё обозначал линию римских укреплений. Обернулся, посмотрев на свой родной город с противоположной стороны. Оттуда, откуда на Лилибей смотрели римляне. Теперь Ито стоял на месте бывшего римского лагеря, а сами римляне находились внутри стен.
Всё поменялось местами. Стало немыслимым. Странным. Непривычным. Ито смотрел на внешнюю поверхность городской стены, которую не видел долгие десять лет.
– Город мой. Родина моя, – прошептал Ито, которому отчаянно перестало хватать воздуха. – Ты не сдался и выдержал, но враг всё равно завладел тобой. Как же так вышло? Как мы могли допустить это? Что мы сделали не так?
Он уже принял решение. Он не останется здесь. Теперь, когда ворота открыты, весь мир был доступен для него. Можно идти в любом направлении, и никто не станет чинить преград. И где-то в глубине души уже созрела цель, которая постепенно овладевала разумом Ито.
Он отправится не в Карфаген, не в Грецию, не страны союзников. Ито поедет в Рим.
Да, в тот самый Рим, который он ненавидел всей душой. Он должен был увидеть сам, что за город мог соперничать с великим Карфагеном. И он найдёт там ответ, почему боги послали римлянам победу. И за что горькая доля выпала стойким защитникам Лилибея.
– Дом мой Лилибей, ты не повторил судьбы Мотии и никогда о тебе не скажут: «Когда-то здесь стоял великий город». Ты будешь здесь всегда и впредь. Будешь гордо выситься над волнами, неприступный и нерушимый. Но без меня…
Без меня.
Так закончился двадцать четвёртый год самой кровопролитной войны из всех, что до той поры были известны человечеству.
Рим победил.
28 августа - 10 сентября 2017 года
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
А вот в этой паре откровенная проблемка, и даже две.
Первое произведение:
Очень хорошая эмоциональная проработка, очень живая подача текста, прекрасно, нет, не так, ПРЕКРАСНО подана атмосфера, хорошо раскрыты персонажи но смазан финал, финал все же смазан откровенно. Не до конца раскрыта личность исполнителя, не раскрыта линия профессора с пистолетом и зеркалами. Да, отражения, да - мы страшнее чем себе кажемся, и очень многое на нас наносное и неверное - неверное в плане восприятия, но до конца данная тема не проработана - идея осталась без должного финала - увы.
Второе произведение:
Замечательный образчик исторической литературы. Этак популярно рассказывает о событиях прошлого. Но все ОЧЕНЬ оторвано и от жизни и, даже, от главного героя повествования. Он скорее не главный герой, он просто личность, на которую наводится изредка микроскоп. За всеми этими историческими событиями не видны люди, не видны, в должной степени страдания. В произведении ДОЛЖНЫ быть яркие пятна, должно быть то, что останется в восприятии. Но, кроме всего прочего, хочется отметить и еще одну очень важную вещь. Исторические произведения - гораздо более трудоемки, более тяжелы в написании, а автор выдал текст практически на уровне классиков - едва едва не дотянул и труд выполнил сверхогромный.
Итого: первое произведение куда как более художественно, второе произведение куда как более сильно в плане и трудозатрат и общей проработке - нет явного лидера, во всяком случае для меня. Да, ЧИСТО из разряда нравится не нравится, мне больше нравится первое произведение. Из разряда более крепко стоящее на ногах - второе. Такая вот фигня...
Вторая проблемка...
Я знаю (а тут ваще не вопрос догадаться) кто авторы текстов. И ОБИЖАТЬ кого то из них тем что де от уровня нравится я взял и проголосовал - не хочу. Думаю от отсутствия моего голоса в данной паре многое не изменится, если же прижмет голосование ничьей - тогда я проголосую, пока же я просто оставляю свое мнение.
Спасибо за хорошие тексты авторам. Удачи обоим - оба давно знаком мне, оба - друзья.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 615
Замечания : 0%
1. Pandemonium
Очень богатый язык, изобилующий подробностями и образами. Повествование пропущено через призму восприятия героя. Местами от этого, правда, устаёшь. По крайней мере у меня так; я не обобщаю.
Достаточно простой по сути сюжет завёрнут в такое количество аллюзий, что я не все их понял и несколько потерялся.
2. Лилибей
Читалось очень интересно и легко, несмотря на обильные публицистические вставки. Видно, что проделана немалая подготовительная работа, да и багажу исторических знаний автора остаётся только позавидовать, человек явно в теме.
По повествованию. Главный герой не совершает каких-то особых дел, он просто живёт в этом впечатляюще описанном мире, живёт полной жизнью. Не считаю это недостатком, в нём, этом мире, есть на что посмотреть.
Мой совет автору – этот рассказ (возможно, это даже повесть) нужно напечатать. Только картинки перерисовать, а то в нашем отсталом обществе не все поймут ущемления авторских прав художников )
Голос второму.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 142
Замечания : 0%
Могу только полностью согласиться с комментарием Volchek оба автора сильные и произведения достойные. Кто-то где-то не дотянул, но для такого объёма слишком мало времени. Отсюда же и ошибки и опечатки, поэтому на них внимания не стоит обращать.
№1 Искушение, нетерпение, соблазн и раскаяние, и как финал желание выместить свои чувства на "виновнике".
№2 Жизнь человека со всеми его чувствами и мыслями, горем, любовью и ненавистью в горниле многолетней войны. Трудолюбия, знания исторического материала и воображения не отнять. Историю можно подать совершенно по-разному. Мне было очень интересно читать. Спасибо автор!
Голос №2.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 646
Замечания : 0%
Далее будет мнение исключительно стороннего наблюдателя, получившего удовольствие от прочтения обеих работ. Скажу так: поединок сложный, и требует тщательного разбора. Попробуем проанализировать.
Пандемониум поразил глубиной, атмосферой, в нём присутствует идея, а кто-то может отыскать сразу несколько глубинных смыслов (как я, например).
Лилибей порадовал историческими подробностями, картинками, наличием полноценной линии, раскрывающей главного героя, второстепенными героями - они разные и остаются в памяти (я не помню их имена, но помню как выглядят).
Говорить о работах в ключе положительных качеств затея глупая, если цель - выбрать лучшую. Обе хороши, обе разные, сравнивать как-то неудобно - серьёзный внутренний конфликт в противовес масштабному историческому повествованию... как сравнивать настроение в солнечный летний день и в холодный осенний, обязательно дождливый. Бывает по-всякому, это жизнь.
Поэтому обратимся к недостаткам. И говорить буду преимущественно о первой работе. Поначалу всё отлично. Я вижу героя, я вижу его проблему, я понимаю его чувства, я внимательно слушаю Расула в баре и смотрю на реакцию Надыра, пытаясь вместе с ним понять о чём тот говорит. И ровно до момента как Надыр оказывается в Чистилище, я верю в мир и героев, созданных автором. Они живые, реальные, они могут дышать и жить своей жизнью, если угодно. А потом... потом говорит Маркиз. И в этот момент я оглядываюсь и замечаю искусственные декорации. Что-то в мире не так, кажется, это постановка. Да, точно. Я начинаю слышать голос автора, который шепчет Маркизу нужные слова. Я вдруг понимаю, что Надыр - всего лишь марионетка, кукла, не обладающая собственной волей. Он делает и говорит ровно то, что ему уготовано. Даже бордель какой-то странный (хотя атмосфера передана прекрасно), а финал так вовсе оставил больше вопросов, чем было в самом начале. Проблема в том, что автор не удержался и вышел на сцену. Это его идеи, но не идеи Маркиза и не мысли Надыра - я в это не верю, по крайней мере. Такая вот несостыковка лично у меня. Вдобавок, сравнение семейной идиллии с городом для двоих выглядит несколько притянутым за уши - возможно, ради турнирной темы.
Во второй работе подобного нет, она ровнее. Голос улетает в Лилибей.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Цитата И что-то ему говорила – какую-то ерунду, смысла которой Надыр не понимал.
Цитата – Нет тут никакого бога, – донесся до него сладострастный шепот. – Здесь всегда была только я.
Надыр обернулся на звук и увидел, как в дальней части коридора в прямом смысле слова зашевелились стены. Они начали смыкаться в центре, постепенно образуя фигуру. Шуршали тысячи тараканьих лапок, по мере того, как фигура увеличивалась в размерах, обретала все, доступные человеческой женщине, формы. То, что получилось в итоге, развязно качнуло бедрами, шагнуло к Надыру.
Вот это понравилось больше всего. образно, ярко.
А в целом, что получилось?.. Ну блин, как-то так, не впечатлило... текст вычитан, за это плюс, язык красив, но... не хватает чего-то. Не знаю уж, с таким финалом надо же было больше прописать жизнь гг? а то многое остаётся под вопросом. В атмосферном плане шик. Привязка к теме? Есть, и весьма неплохо.
И кстати вот напомнил финал мне концовку "Сто лет одиночества" Маркеса. Там типо полчища муравьёв были, и атмосферно похоже. ))
Лилибей.
Цитата Мальчик повернул голову в сторону саркофага матери. Мраморный гроб с очень красивой скульптурной отделкой на крышке. В голове не укладывалось, что мама сейчас там, внутри. Он не понимал серьёзности отца и брата и не мог почувствовать то же, что ощущали они.Смерть есть смерть. И шагнувший однажды за грань уже никогда не вернётся обратно, как его не зови.
Вот поэтому суслик не ходит на кладбище. Никогда.
Цитата и мигом что-то надломится внутри – нечто, что не позволяло потерять человеческий облик.
Цитата Солдаты были вынуждены есть всё, что могли найти. Мясо жевали сырым. В пищу шли какие-то коренья и пропахшая сырой землёй кора деревьев. Покрывшиеся плесенью сухари и буханки хлеба тоже съедались.
будто плесень худшее из зол. ))
Цитата Они родились в эпоху самой страшной и долгой войны.
Теперь о общих впечатлениях. Меня конкретно так пробрало на эмоции. Проплакался суслик маленько, не знаю точно даже почему... Что-то во мне откликнулось. Недостатков вообще нет, вот серьёзно. Блин, даже не знаю, шо сказать, ибо под впечатлением.
Вообще, обожаю исторические весчи, просто прям вообще, а когда ещё и с таким погружением - как будто сам живёшь в этом городе, переживаешь за его судьбу, за сограждан - вообще шик. Спасибище огромное, автор!
Детство было лишь вчера -
Играли мы войну у этих стен...
Голос второму.
(возможно, потом больше напишу, но щас под впечатлением не могу)
А да, насчёт иллюстраций. Как соберёшься последовать совету Волкано публиковать - говори, нарисую всё, что понадобится. :)
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 180
Замечания : 0%
1. Мне кажется, зря автор от здорового реализма ушёл к невнятной фэнтэзятине. Ну, мог бы этот эпизод с Маркизом подать как сон ЛГ, например... или ещё что-то... нет, надо пуститься в финале зачем-то во все тяжкие, запустить тараканов аж в волосы жены ЛГ - зачем такая мерзость? - и ещё убить её... В результате нормальные такие 6-7 баллов из 10 упали до 2.
2. Вполне читаемо, хотя местами затянуто. Единственный недостаток - слишком широкая подача материала. Текст бы значительно выиграл, если бы повествование концентрировалась больше на главном герое. 6 баллов из 10.
Голос второму.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 382
Замечания : 0%
Когда я прочитал первый текст, то подумал, что проголосую за него. Почти был в этом уверен. Невероятно передана атмосфера. Автор писал вдумчиво и умело пользуется словом. Герои живые.
Второй. Исторический эпос. У меня сложилось впечатление, что писал человек, являющийся современником описываемых событий. Настолько он вжился. Для описания почти вскользь исторических событий использовался более сухой язык, чем при описании жизни героев, которых эти события непременно касались и влияли на их жизнь. Понравился переломный момент в жизни гг, когда бывшая возлюбленная пришла к нему с просьбой и перед ним стоял выбор. Я в какой-то момент подумал, что он все-таки воспользуется положением и станет черствым эгоистом, но автор не мог так поступить с гг, и тот остался человеком.
Прям вот настолько автор убедил меня в том, что разбирается в теме, что даже вовсе не хочется проверять. И знает он откуда эта штуковина и откуда эта - вот бы так учебники по истории писали!)
Это самая сильная пара во втором туре. Жаль, что судьба свела их не в финале. Да, первый текст, можно сказать, на любителя, но мне зашел без полпинка)
Второй берет эпичным фоном для раскрытия жизни героев и их отношения с городом.
Понравились оба. Ни в том и ни в другом ошибки, если они и были, в глаза не бросались. Заметил пару опечаток в 2-2, но они настолько ничтожны, что обращать на них внимание было неуместно)
Взять ли время на раздумье, как я это сделал в первой паре?... - Спрашиваю себя) Тут тоже тяжелый выбор. Все голосуют за второй. Мне кажется первый текст обделен голосами несправедливо.
В первом запомнилось: "Все мы помним какую-то женщину". Во втором - внутренняя борьба гг в момент просьбы Ханны.
Повторюсь: жаль, что авторы сошлись на стадии четверть финала, им бы минимум в полуфинале встретиться. Потому что каждый из них достоин выйти в финал.
Голос за №1
|
|
|
