|
|
|
Проза — II тур — пара III
|
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Оппоненты: X vs Y
Максимальный срок выбора темы: до 25/08/17 включительно
Выбранная тема: Ключ от дверей рая
Жанр: на усмотрение участников
Объём: минус один голос за один авторский лист
Жду работы до 8.09.17 включительно
Отсрочка предоставляется до 11.09.17 включительно
Присылать произведения на почту: german.christina2703@gmail.com (с обязательным указанием собственного ника и номера пары!!!)
Разглашать номер пары и тему строго воспрещается! Карается дисквалификацией!
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Произведение №1
Человек без тени
- Это не естественный туман, Чарли, - сказал старик Эттисон, затягиваясь трубочкой,- он еще принесет с собой беду, попомни мои слова.
Я промолчал, но в душе согласился с ним.
Вспомнил, как ночью накануне все не мог уснуть. Лежал и слушал, как хлопала незапертая калитка, как ветер выл в трубах, будто на чердаке у самой крыши кто-то жаловался и скулил.
А потом все смолкло, будто выключили звук. Упала глухая ватная тишина, и в ней тихо-тихо и сухо под самыми окнами прошуршали автомобильные шины.
Светящиеся стрелки будильника показывали без четверти пять.
Я кое-как приподнялся на постели и выглянул в окно, но там, в предутренних синих сумерках я не увидел ни улицы, ни угла красной крыши, ни живой изгороди миссис Роуз. Только ветка тополя тонкой паучьей лапой, висела перед самым окном. Вокруг же влажными волнами, колыхалась молочная мгла.
«Кто-то приехал к нам в город, это он принес собой туман», - подумал я, засыпая.
- Да, парень, туман этот не обыкновенный. Утром я встретил Томми, фермерского сынка. Так вот, он был в долине, спускался к реке, стало быть, там все чисто. Туман только у нас, наверху, а уже у старой церкви он и заканчивается, будто отрезали ножом. Он так и сказал, ножом, а уж Томми то врать не будет. Вот так.
Я в ответ только вздохнул, перевернул еще страницу, ощущая приятную глянцевую тяжесть, и погрузился в изучение карт и фотографий. Умом я давно уже был у берегов Малайзии на пути в Лампунг, когда из тумана, будто бронепалубный крейсер, выплыла миссис Роуз. Как всегда, пышущая здоровьем, с ярким румянцем на щеках, который не смог сгладить даже туман.
- Ричард Эттисон! Сидишь тут как сыч, и ничего не знаешь! Со своими книжками ты и сошествие царствия божьего пропустишь!
Я не выдержал и фыркнул в ладонь.
-Думаете, я шучу? Да нет же! Вот, вот тут все написано, сами посмотрите! С утра по всему городу расклеены, и в каждом почтовом ящике лежат, и у миссис Лэсси, у миссис Сайрос, у миссис Вонг тоже! Ну как можно быть такими нелюбопытными!
Она взмахнула измятой бумажкой почти перед самым носом у старика. Я мельком успел разглядеть мелкий печатный текст, и даже какую-то картинку, вроде гравюры.
- Говорила я вам, грядет, грядет возмездие! Разом сотрет всех неугодных и придет рай на земле!
В ответ на это старик сплюнул сквозь зубы, достал кисет, и стал без всякой спешки набивать трубочку табаком.
Вспыхнув и еще сильнее зардевшись от возмущения, Миссис Роуз, обернулась ко мне, но мысль свою продолжать не стала. Лицо ее, как обычно, при взгляде на меня, сделалось приторно сладким.
- Чарли, милый, я думаю, тебе пора домой, тетушка уже давно тебя ищет. Совсем не хорошо, что ты пропадаешь тут целыми днями. Не самую лучшую компанию ты себе выбрал... Тебе помочь спуститься с крыльца?
Я, по примеру старика, сделал вид, будто ее не слышу.
- А вы, мистер, - тут она снова обратила горящее гневом лицо к старику, - подумайте-ка хорошенько, чему вы можете научить молодого человека!
Старик так и не удостоил ее ответом. Не спеша, выдыхал он табачный дым, глядя куда-то за пелену тумана. Будто собирался добавить ему еще густоты, чтобы уж окончательно скрыть из виду надоедливую гостью. И результат не заставил себя ждать: бронепалубный крейсер в лице миссис Роуз, развернулся к нам кормой и скрылся в колышущейся туманной дали.
И глядя на утонувшую в молоке улицу, прямо с веранды старикова дома, я думал о том, что сентябрь в этом году выдался не из веселых. Тетушка Мот уже который день сама не своя, то ворчит по пустякам, то рвется меня лечить от каких-то одной ей ведомых болезней, и уже пару дней пытается проверить у меня уроки, которых еще и не задают толком.
- Да. Темнеет... Знаешь что, Чарли, возьми-ка его с собой, чувствую, тетка тебя еще долго не отпустит, так хоть будет чем заняться вечерком.
Я даже не нашелся, что ответить. Только прижал альбом в тесненном кожаном переплете к груди. Я-то хорошо знал, что для старика значила эта вещь, с каким трепетом он перелистывал и разглаживал тяжелые глянцевые страницы. Это была память, о странах, где когда-то, в ранней юности, он бывал, странах, где уже никогда не побывает.
Этот альбом он и в руки то давал не каждому. А вот теперь так просто разрешает взять с собой.
И когда я уже примеривался, как бы спуститься со ступенек, он меня окрикнул:
- Эй, парень, как думаешь, никто не захочет отобрать эту штуку?
- Не беспокойтесь, уже поздно, думаю, никто не станет торчать в такую погоду на улице, - ответил я, и изо всех сил постарался поверить в сказанное.
- Что ж, хорошо. Бояться - это последнее дело. Даже если тебя будут доставать, Чарли, просто помни, что ты, это ты, такой, какой есть, и ничерта им не должен.
Я попрощался, подобрал свою палку, и не спеша, заковылял вниз по улице.
В густеющих сумерках город преобразился. Знакомые дома, очертания предметов, размытые, преображенные то и дело выступали из пелены, и воображение рисовало то странного зверя, притаившегося у дороги, то забытый корабль, вынесенный на берег.
Книга приятно оттягивала руку, из-под обложки веяло морским бризом. Я шагал, почти не хромая, и палка моя казалась мне легкой, как пушинка.
Занятый своими мыслями, я совершил недопустимое. Потерял бдительность
Натянутая поперек улицы бечевка, ждала именно меня, в этом не приходилось сомневаться. И, все-таки, я не упал, и книгу не выпустил. Пожалуй, стоило этим гордиться. Да, палка вылетела из рук, и я совершил несколько забавных прыжков, припадая на больную ногу, пока не смог остановиться.
Да, я не упал, и этим жутко разочаровал Энди Тоуфилда.
Конечно, это был он, Энди. Гордость школы, один из лучших учеников, спортсмен. «У него есть цель в жизни», «у него особый шарм», «этого молодого человека ждет большое будущее», – говорили о нем. И, скорее всего, были правы.
Со взрослыми Энди всегда был отменно вежлив и обходителен. И если кому-то из его жертв приходило в голову жаловаться на него, тот немедленно получал отповедь, с обязательным пожеланием быть хоть в половину таким же замечательным, как Энди.
И вот сейчас Энди Тоуфилд смотрел на меня с мерзкой улыбкой на красивом лице.
Он подошел, не спеша, оглядел меня внимательно с головы до ног.
- Ну что, цапля, что бы тебе такого сделать, чтобы получить свою палку обратно? Ну-ка посоветуй!
Одним аккуратным движением он пнул меня острым носком ботинка. Нога взвыла от боли. Моя бедная, короткая, смешно вывернутая нога. Все, что я мог сделать, так это отпрыгнуть на пару шагов. Да, я не мог убежать, вот в чем дело. Моя палка, раньше беспомощно лежавшая шагах в трех от меня, уже перекочевала в руки Хортона.
Горилла-Хортон. Конечно, он тоже был тут. Пожалуй, единственный друг Энди, если отношения собаки и хозяина вообще можно было назвать дружбой. Хортон в свои двенадцать лет ростом был на голову выше всех сверстников, а в плечах шире многих взрослых мужчин. Он не отличался умом, да и с шармом у него все было не так хорошо, но ему льстило внимание Энди…А тот просто таскал его за собой всюду, и использовал, когда не хотелось марать руки об очередную жертву.
Тем временем Энди забрал у Хортона мою палку, аккуратно, двумя пальцами, будто и прикасаться к ней было противно. Потом оперся об нее и проковылял туда обратно пару шагов, точно так же, как и я, припадая на правую ногу. Хортон зашелся от смеха.
- Бе-едненький, - протянул Энди нарочно тонким противным голосом. - Кумир бабушек и тетушек. Чарли обижать нельзя, Чарли инвалидик. Покажи им бедную хромую собачку и тетушки будут рыдать в три ручья. До тех пор, пока не найдут дело поинтереснее… А правда заключается в том, что всем плевать.
- Отдай, – я прыгнул вперед и попытался схватить палку, но Энди ловко отскочил, а я потерял равновесие и чуть-чуть не упал.
- Отвали от меня! Псих! – крикнул я, уже закипая от ярости.
На это он сделал удивленное лицо, отступил на шаг. И стал смотреть, склонив голову на бок, словно наблюдал за какой-то забавной зверюшкой.
- Ого. Да ты грубиян. Неотесанная дубина, такая же, должно быть, как твой папаша. Кто он, кстати был? Ах, да. Ты не знаешь. Но его можно понять, кто захочет растить урода… А мамаша? Она точно померла? Может, тоже отвалила по-тихому?
- Отдай!
Тут его взгляд упал на книгу, которую так и держал подмышкой.
- О, да эта штука будет поинтереснее. Пожалуй, возьму ее на память. Но, может быть я и передумаю… Если ты попросишь прощения за грубость.
- Да пошел ты в…
Тут Хротон поднял меня за шиворот, так что ворот рубашки затрещал.
- Проси прощения,- пробасил он. - Кто так просит?
Он встряхнул меня и ветхая застиранная ткань не выдержала, брызнули в стороны пуговицы и я рухнул ему под ноги.
Удар, потом еще один, ребра взорвались болью. Потом рванули книгу из рук, и у меня уже не было сил ее удержать.
Звук шагов я услышал еще издали. И застыл, сжал зубы, чтобы ни единым звуком не выдать того, гадкого, стыдного, что творилось теперь со мной. Я только надеялся, что человек пройдет мимо, не разглядев нашу возню в тумане. Калекой быть стыдно. Еще хуже, быть калекой, которого бьют.
Но вот шаги стихли, уже минуту не было ни голосов, ни новых ударов.
Первое, что я увидел, открыв глаза, были тяжелые ботинки подкованные железом. Выше обнаружились брюки из грубой ткани и край шерстяного коричневого пальто.
Потом меня взяли за плечи, подняли, легко, как котенка, и поставили на ноги. Я пошатнулся, и Энди тут же подскочил поддержть меня за локоть, не забыв, тем не менее, незаметно дать мне пинка.
- Здравствуйте, мистер. – Энди вежливо улыбнулся незнакомцу. - Я уже спешил на помощь бедняге. Услышал крики, и …
Лицо незнакомца было бледно, у рта залегли глубокие складки. Из-под полей черной пасторской шляпы, глядели стальные, серые глаза. И от их взгляда становилось не по себе, казалось, что он прошивает тебя насквозь, высвечивает душу до самого дна.
- Это случай недопустимого насилия относительно лица с ограниченными возможностями, сэр, я непременно дам знать моему отцу, сэр, он ведь судья.
Незнакомец отвел глаза от Энди и теперь буравил взглядом Хортона.
- Это Дэниэл Хортон сэр, он добрый малый. Просто бывает немного вспыльчив, когда ему хамят. У нашего Чарли есть такая привычка. Он не вполне воздержан на язык. Но, я думаю, учитывая обстоятельства, его вполне можно простить.
Незнакомец молчал. Он будто не расслышал последних слов, сказанных Энди, и все так же оглядывал Хортона, который под его взглядом сжался, сделавшись меньше минимум раза в два.
- Отец - судья, - проговорил он медленно, поворачиваясь к Энди, - что ж, закон это то, что нам сейчас нужно. Скажи отцу, что я на днях загляну к нему. Так и скажи, Джон Меррит желает потолковать с ним.
Человек с серыми глазами улыбнулся Энди.
- А ты, - он едва повернулся к Хортону, словно ему мерзко было и глядеть на это создание прямо. Таким как ты, парень, в раю нет места. Но ничего, это можно исправить. И я намерен сделать это прямо сейчас. Идем.
И Хортон, Горилла-Хортон поплёлся вслед за ним, как нашкодивший щенок на поводке.
***
Наш проповедник, отец Джереми взобрался на кафедру, протер и водрузил на нос очки, открыл библию на закладке, но, видимо, вспомнив о чем-то, быстро перелистал ее на самое начало.
По рядам прокатился шепоток. Отец Джереми был человеком последовательным, и должно было произойти что-то по-настоящему важное, чтобы он отступил от заведенного порядка.
Вместо того, чтобы прочесть следующую главу, он стал говорить про то, что в первый день творения свет отделили от тьмы.
Я любил, когда воскресенье выдавалось солнечным. Тогда, бывало, блики от церковного витража ложились на пасторское бледное лицо. И было забавно наблюдать, как зеленый ромб переползает сначала на левый глаз, потом на ухо, а его тем временем сменяет желтый треугольник. Это хоть как-то оживляло происходящее, и помогало удерживать святого отца в поле зрения.
Но, увы. Туман так и не ушел, и свет, сочившийся сквозь витражи и узкие стрельчатые окна, был серым как остывший пепел. От того казалось, что все убранство церкви и даже лица прихожан покрылись тонким слоем пыли.
Голос пастора звучал все так же монотонно и тускло, как обычно, и вскоре оживление, вызванное выбором главы, утихло. Уже через пять минут все восемь рядов по обе стороны от кафедры погрузились в дрему.
От нечего делать я стал глазеть по сторонам.
В первом ряду я увидел уже знакомые мне плечи укрытые коричневым пальто. Шляпу с широкими полями владелец, согласно обычаю, снял и положил себе на колени, и волосы под ней оказались редкими, но зато необычного, золотисто-бледного цвета.
Рядом с ним, по правую руку, можно было заметить маленькую головку, с парой косичек, тонких как мышиные хвостики. Косички был ровно того-же цвета.
И еще какой-то парень сидел там, по левую руку от Меррита, Парень был широк в плечах, гладко причесан и одет в отглаженный синий костюм. Может быть, кто-то еще приехал в наш город? Впрочем фигура мужчины показалась мне смутно-знакомой.
Больше в первом ряду никого не было, все будто старались держаться подальше от этой странной компании.
И я почти не удивился, когда после окончания проповеди с первого ряда поднялся и направился к кафедре мой вчерашний знакомец.
- Я приветствую вас! – голос его был зычен, он прокатился под сводами церкви, и отразился звенящим эхом от стен. Дремавшие с открытыми глазами прихожане вздрогнули. Мне даже показалось, с них поднялись облачка пыли.
- С любезного разрешение отца Джереми я хочу обратиться к вам… По крайней мере к тем, кто может именоваться добрыми христианами. Но я думаю, других здесь и нет?
Он обвел прихожан взглядом, будто бы, в поисках других. И я вновь кожей почувствовал холодное прикосновение его глаз. И не я один. Как будто неуловимое движение, вздох прошел по рядам.
- То, что вы слышали, разумеется, давно всем известно. Но я просил святого отца начать проповедь именно с этих слов. Я знаю, что многие из вас получили листовки, подписанные моим именем, Джон Меррит, - и он слегка поклонился, прижав широкую бледную ладонь к груди.
- И я должен сказать вам: все что вы там прочли –правда! Именно так, без всяких там иносказаний и метафор. Пришествие царства божьего на земле – вот то, что я намерен сделать. И в силах сделать!
Голос прокатился под сводами и смолк. Тишина звенела.
- Рай – это место без скверны, место, где могут быть только чистые души! И праотец наш Адам, пребывал там до тех пор, пока не случилась вещь, противная господу… Ты знаешь, что это было, Ада? Не бойся, дочка, выйди ко мне сюда.
Девочка, сидевшая рядом с Мерритом на первом ряду, поднялась. Она вышла, и встала, слегка покачиваясь, тоненькая и прямая. Ее выпуклые глаза, такие же светлые, как у отца, но не пронзительные, а, наоборот, словно бы затуманенные, смотрели мимо нас.
- Знаю, отец, – сказала она тихо, и, помолчав секунду, выкрикнула так, что зазвенел воздух. - Грех!
- Верно, маленькая… - Меррит провел рукой по ее бледным волосам и улыбнулся.
- Души человеческие были поражены грехом! Да! – он, будто хотел стукнуть кулаком по кафедре, в подтверждение своих слов, но вовремя остановился, под его рукой как раз оказалось бы святое писание.
- И не следует ли нам, по примеру отца нашего небесного отделить тьму от света? И я говорю вам, что могу это сделать! Ключи от дверей рая у меня в руках! А чтобы вы не приняли меня за мошенника… Даниил, выйди сюда, ко мне!
И единственный человек, сидевший теперь на первом ряду, поднялся и приблизился к кафедре.
Да, это был Хортон, Горилла-Хортон. И больше всего поражал не костюм, которого он с роду не носил, и не прилизанные на пробор волосы, и даже не готовность, с которым он подчинился приказу. Изменилось выражение его лица, изменилось невероятно. Как будто по щекам и лбу несколько раз прошлись горячим утюгом. Все складки разгладились. Куда делась вечная тупая сосредоточенность, хмурая настороженность. Это было лицо маленького ребенка, которое, неизвестно для чего приставили к телу здоровяка.
- Я думаю, все вы узнали этого молодого человека. Пусть каждый подойдет, поговорит с ним и сделает выводы сам.
Меррит постоял еще какое-то время молча, всматриваясь в лица.
Тишина была такая, что жужжание мухи, окажись она тут, показалось бы громом небесным. Но мухи не было. Они, верно, все попрятались от тумана.
- Вы можете найти меня в доме судьи Тоуфилда, – быстро проговорил Меррит. - Я с радостью приму каждого. Отвечу на все вопросы.
И, не прощаясь, быстрым шагом он вышел вон из церкви, за ним последовали девочка и Хортон.
Спустя время, словно просыпаясь ото сна, один за другим, стали подниматься и другие прихожане.
В дверях я оглянулся. Только один человек оставался в храме: забившийся в дальний угол у кафедры отец Джереми. Он держался за сердце.
Я догнал Хортона уже на повороте с главной улицы. Он шел медленно, будто пьяный, казалось, плохо понимал, куда, собственно, ему нужно. Меррит с дочкой ушли уже далеко вперед.
- Хортон, стой! – крикнул я ему.
Он остановился, повернул ко мне круглое улыбающееся лицо. Ни тени узнавания не было на нем, ни темни мысли.
- Ты вчера отобрал у меня книгу. Вы с Энди отобрали. Помнишь? Где она?
На какой-то момент взгляд Хортона затуманился, а потом, кажется, он что-то припомнил. Его лицо осветилось счастливой улыбкой.
Из кармана отглаженных брюк он достал и протянул мне…Краешек Бирмы. Раскисшей от дождя и тумана, в подтеках грязи, когда-то бывший глянцевым и блестящим, теперь он напоминал грязную тряпку.
Я принял его дрожащими руками. Слезы колючим комком застряли в горле. Что теперь я скажу старику, захочет ли от вообще видеть меня после это.
Я снова взглянул на Хортона. Лицо его было безмятежно.
Он издевается, - понял я вдруг с невыносимой отчетливостью понял я. Этот шарлатан остановился в доме судьи. А Хортон с Тоуфилдом приятели. Просто они договорились подыграть ему.
И в этот момент злоба, клокочущая, раскаленная, дрожью прошла по моему телу. Я посмотрел еще раз в эти ангельские глаза и ударил.
Хортон не понял. Он не попытался защититься, даже не отступил. Посмотрел удивленно, и удивление было до того искренним и глубоким, что я ударил снова. Потом еще раз и еще. Он только жалобно всхлипывал, получая новый удар. И пытался закрыться от моих хилых рук своими огромными, с лопату размером ладонями. Я и не понял тогда, насколько дико это все было, в крови кипела ярость, бешенная, непреодолимая.
Я опомнился, только когда на плечо мне сзади легла чья-то тяжелая ладонь и знакомый звучный голос сказал:
- Ты болен, парень. Но не беспокойя, тебя излечат.
***
Тетушка долго не хотела меня отдавать. Целых девять дней. И все эти дни я просидел под домашним арестом, вглядываясь в колышущийся за стеклом туман. Особенно страшно было ночами, когда тьма становилась непроглядной, словно в молоко налили чернил, и фонари, редкие, и от того какие-то особенно беспомощные не могли разогнать этот мрак. В светлых пятнах порой мерещилось мне какое-то движение, будто что-то темное, быстрое вдруг мелькало бесшумно, и тут же растворялось во тьме.
В конце концов, я стал бояться подходить к окну. Мне все казалось, что вот-вот снаружи постучится что-то, ворвется, вольется в комнату, нападет и задушит.
И все эти дни к нам домой толпами ходили кумушки во главе с миссис Роуз, наперебой убеждали согласиться на лечение.
Раз уж тело ему бог дал никудышное, надо вылечить хотя бы душу, - говорили они.
На исходе восьмого дня явился сам мистер Меррит, и после его визита, судьба моя была решена. Он умел убеждать.
На следующее утро небогатые мои пожитки были собраны в фанерный чемоданчик, и я отправился в детскую больницу.
Говорили, что больницу эту переоборудовали всего за один день. Целые сутки, с утра до утра таскали внутрь какие-то ящики и коробки из пригнанного под самый порог грузовика мистера Меррита. После целая бригада электриков что-то монтировала внутри, и вот, наконец, двери ее открылись для больных духовно (так называл это мистер Меррит). Почти все здание было теперь отдано под его нужды. Прочих же больных, кого отправили по домам, кого выселили в дальний флигель.
И одного взгляда на пациентов хватило мне, чтобы понять: с ними всеми что-то не так. Слишком спокойные, слишком бледные, все они странным образом напоминали дочку мистера Меррита, как раз такой, как я ее запомнил: безмятежный, затуманенный взгляд, лицо без выражения.
Вскоре я увидел и ее саму, она гуляла во дворе среди пациентов, ее отличала разве что отсутствие больничной пижамы, она была одета в светлое ситцевое платье, слишком легкое, пожалуй, для такой погоды. Помедлив, я все де решился и подошел к ней:
- Ты здесь тоже лечишься?
- Нет. Я уже здорова. Но отец излечит всех, он добрый…
- Послушай, вас тут запугивают чем-то… бьют?
- Нет, что ты.
Она посмотрела тоскливо куда-то мимо меня и вздохнула:
- А лучше бы били...
- Так что же делают, почему вы все такие?
Она бледно улыбнулась:
- Ты поймешь…
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение первого рассказа:
И я понял. Когда пришло время сна, и в палатах погасили верхний свет - зажглись другие лампы. Они были установлены во всех четырех углах комнаты, и еще одна, крупнее прочих, висела по центру.
В наступивших сумерках спирали вспыхнули. Стеклянные колбы, укрытые железными решетчатыми колпаками осветились алым. Они почти не давали света. Но исходящие из них лучи ощущались иначе.
Тут же закружилась голова. Мне показалось, будто стены сошлись под неправильными углами, пол и потолок накренились и вот-вот готовы были поменяться местами.
Лампы горели тускло, оранжевым, почти красным светом, как уголья догорающего костра. И где-то на грани слуха чувствовалось их приглушенное гудение, словно поблизости был улей рассерженных пчел.
Под этот гул мне было трудно уснуть, а когда сон все же приходил, он напоминал скорее обморок, тяжелое забытье без снов. Вернее нет, видения были, не образы и звуки, то были ощущения, вязкие, тяжелые, и всегда один и те же. Мне казалось, будто что-то темное и холодное встает надо мной, и в то же время капля за каплей уходит из меня жизнь.
На следующий же день я попросил медсестру не включать эти лампы, но та лишь улыбнулась:
- Это просто ночной свет, для тех, кто боится темноты. Ты знаешь, что красные лампы включают при проявлении фотографий, когда свет нужно отделить от тени, чтобы появилась картинка? Все страхи внутри тебя, милый, но скоро они уйдут.
Из больницы нас выпускали только по воскресеньям, на службу. В отглаженных рубашках со стоячими, хрустящими крахмалом воротниками, причесанные, мы шли по направлению к церкви, и многие выходили на двор, чтобы поглазеть на нас. Кто-то смотрел сочувственно, кто-то с презрением, кто-то со страхом. Равнодушных было больше.
Помню в одно из воскресений, навстречу нам выбежала миссис Роуз, она хватала нас за рукава, щеки ее раскраснелись. Казалось, она была совершенно счастлива.
- Слушайте, слушайте! – задыхалась она, - странные существа бродят по городу, не пускайте их в дома, они могут убить. Не выходите на улицу, когда стемнеет. Выставляйте в окна зеркала, больше всего они бояться своего лика! Вы знаете, как умерла старая миссис Вонг? Я видела, видела, как они навалились все вместе, темные, страшные. А когда их отогнали она была уже мертва. Она была бледная, бледная как мел или стена, говорю вам!
Мистер Меррит тогда остановил ее излияния, и властно отстранил с нашего пути. Мы продолжили свой путь, но беспокойство повисло в воздухе. Будто каждый припоминал, как видел мельком какой-то силуэт в окне, или слышал шаги за спиной.
***
Энди пришел ко мне в палату на исходе второй недели. Его было не узнать. Губы искусаны в кровь, руки дрожали. В глубине расширенных зрачков метался ужас.
- Ты ведь тоже это чувствуешь, когда включают эти чертовы лампы? – спросил он, комкая край простыни, - ты ведь тоже такой, верно? Знаешь, они, - он подавился нервным смешком, - грозились во всех фонарях в городе поменять лампы на красные!
Он вцепился мне в запястье.
- Мы… должны бежать, вместе, ты отвлечешь их, а я выберусь, а потом… Я за тобой вернусь, слово чести!
В ответ я только покачал головой.
- Энди, я не могу.
-Ты… ты еще не понял? Нам надо бежать! Да что с тебя толку… Калека! Урод несчастный!
Он плакал. Энди Тоуфилд плакал, сидя на моей кровати и комкая край одеяла. Его тонкий нос покраснел и распух, губы кривились.
Я только устало прикрыл глаза. Почему-то Мне больно было видеть его слезы, хотя еще пару дней назад я, может быть, все отдал бы за право увидеть, как слетает спесь с этого самодовольного типа.
Но теперь я только положил руку ему на плечо.
- Ты прав, Энди, я калека. Куда мне бежать… Я и на ногах то не устою сейчас, меня будто выпотрошили, как рождественского гуся.
- Ты просто не знаешь, о чем они говорили с отцом! Именно тебе, - проговорил он, явно кривляясь, передразнивая, видимо, отца, - именно тебе, Энди, надо было пройти это одним из первых, чтобы подать пример. Это наш с тобой долг. Такому парню как ты совершенно нечего бояться…
Мистер Марлоу вошел в палату быстрым шагом, как ходил всегда, на меня он даже не взглянул.
- Тебе не следовало покидать комнату, - проговорил он строго, и Энди съежился и потух под его взглядом.
- Да, мистер, - проговорил он, едва шевеля побелевшими губами.
Прошло еще четыре дня, а туман так и не рассеялся.
В то утро хоронили Энди Тоулфилда.
Хортон шел за гробом, потому что мистер Меррит шел, он держал шляпу точно так же, как он, на сгибе локтя и двигался, нарочно равняя шаг. Он был тут не оттого, что хотел проститься с Энди, нет. Хортон выбрал себе другого хозяина. И благостное, счастливое выражение так и не сошло с его лица, даже когда гроб опускали в землю. Казалось, он едва удерживается, чтобы не расплыться в счастливой улыбке
А потом, стоя над свежей могилой мистер Меррит говорил, как всегда громко и твердо:
- Это испытание нам! Твари из мрака чувствуют, что добро приходит в город сей, чувствуют и бесятся! Полчища из бездны были явлены нам, но чем яростнее их атака, тем тверже мы станем. Ибо это знак: мы на верном пути! Юный Тоулфилд погиб, сражаясь. Гибель его не была напрасной и душа его сейчас в раю. Да! Это была чистая душа.
Миссис Тоуфилд тихонько плакала в платочек, лицо судьи, казалось, окаменело.
Там же на похоронах ко мне подошел какой-то старик. Что-то важное меня связывало с ним, но вот что? Я вгляделся в его странно блестящие глаза и вспомнил, и ощутил вину.
- Простите, мистер Эттисон, -проговорил я, опуская взгляд, - я потерял ваш альбом.
Он отпрянул от меня, его губы как-то странно искривились, и он прошептал:
- Господи-боже, да что с тобой сделали?
Новый укол совести заставил меня сжаться. Ведь эта вещь много значила для старика. Я уже хотел предложить ему обратиться к тетушке за возмещением принесенного ущерба, но старик уже скрылся в толпе.
***
Лампы погасли.
К тому времени алый свет их стал уже привычным, жужжание успокаивало, я чувствовал, что слабость, вызываемая ими, есть ни что иное, как успокоение, утешение моей души.
И вот в один миг все стихло. Алые спиральные нити еще горели секунду или две отпечатком на моих зрачках. Но они погасли, и тьма, густая и вязкая хлынула в комнату, затопила ее до потолка. Я почувствовал, что задыхаюсь. В ужасе я бросился было к окну, взглянуть, не горят ли уличные фонари. Но там, внизу, тоже было темно.
В окно постучали.
На высоте третьего этажа, кто-то в непроглядной чернильной тьме стучался в окно моей палаты. Я попытался отскочить, но ноги предательски подогнулись, и я на удивление плавно опустился на пол.
Там, за стеклом кто-то тихонько рассмеялся, и выдохнул:
- Не уйдеш-шь...
Секунда, другая ненормальной, страшной тишины и снова звук. На сей раз, как будто кто-то поскреб острым по деревянной раме, царапнул гвоздиком по стеклу.
- Помнишь Энди? – шепнули снаружи, - Хочешь также?
Этот шепот слышался отчетливо, даже сквозь закрытые рамы, и мне почему-то казалось, что доносится он не с улицы, а звучит в моей голове.
- Кто ты? – почти выкрикнул я, хватая ртом, ставший предательски вязким, воздух.
- Открой. Узнаешь.
Я сжался от ужаса.
- Нет! Я… я закричу!
- Глупый, глупый, - впервые в этом странном шепоте почудилась мне нотка сочувствия, - умрешь от глупости.
- Кто ты? – еще раз, уже тише спросил я. Ответа не было.
Тогда я подполз поближе к окну. Глаза потихоньку стали привыкать к темноте и я различал силуэт рамы на фоне темно-серого неба. Там, за окном, по-прежнему не было ничего.
Мне, верно, все это мерещится, - подумал я, дрожащими пальцами, берясь за задвижку, - просто нужно убедиться, что там ничего нет, тогда страх уйдет…
Что-то холодное и стремительное ворвалось в приоткрытую створку, раньше, чем я успел отпрянуть. Я тут же захлопнул окно, но было уже поздно. Оно было здесь. Оно стояло посреди комнаты, едва видимое в бледном предутреннем свете и смотрело на меня. Не знаю, было ли у него лицо, но глаза точно были, их взгляд я чувствовал.
- Кто ты? – еще раз выдохнул я, странная дрожь била меня, вызванная то ли страхом, то ли возбуждением.
- Посмотри на меня. Подумай, - ответил шепот.
- Ты… похожа на тень?
Тихий смех.
- Ты не глупый. Это славно.
- Что тебе нужно?
Тень шагнула ко мне, и я заметил, что она тоже хромала, как и я, вот только на другую ногу.
- Помочь. Они умирают, ты знаешь?
- Кто?
- Люди. И тени. И ты умрешь, если останешься.
Я промолчал. И вдруг со всей ясностью понял, что стою сейчас посреди пустой комнаты и разговариваю с фантомом, мороком. С тенью. Мне сделалось смешно, и я не выдержал, рассмеялся нервно и тихо, и тут же с ужасом понял, насколько мой смех похож на ее.
- Я сошел с ума? – спросил, едва отдышавшись.
- Конечно. Как и я. Как славно, что ты можешь еще смеяться.
Я отдышался, и снова взглянул на тень. Она смотрела на меня, безликая, тощая. Она тоже дрожала.
- Так люди умирают?
- Да.
- И будут умирать?
- Да. Одни здесь, в больнице. Других на улице задушат тени.
- И это можно прекратить?
- Все можно, - шепнула тень, и голос ее дрогнул, - только позволь мне…
Неприятный холодок пробежал у меня по загривку.
- Что, что позволить?
- Позволь мне, - повторила тень и протянула ко мне руки.
Тонкие и хилые на вид, они были в точности как мои, только сплошь залитые чернотой. И веяло от них каким-то нездешним, неживым холодом.
- Позволь… прикоснуться.
Я нерешительно, одним пальцем дотронулся до протянутой руки. Палец словно окунули в ледяной студень, и он соскользнул, едва задев кожу.
- Нет, не так, не так, - засмеялась тень, - вспомни. Тебе надо вспомнить.
- Что, что?
- Вспомни. Смех на их лицах. Злоба, такая сильная, что нет сил сдержаться. Помнишь?
Я вспомнил миссис Роуз, ее вечный румянец и голос, приторно-сладкий и вязкий, как старо варенье.
- Так, - шепнула тень, - так. Еще. Вспоминай еще.
Тогда я вспомнил Энни Берч. Как искривлялись ее губки, когда взгляд случайно падал на меня. Ее глаза, такого чудесного бирюзового цвета. Они никогда не смотрели на меня с теплотой. В них было только презрение.
- Хорошо, - шептала тень, - еще осталось немного. Еще совсем чуть-чуть.
Т тогда я вспомнил Хортона, а потом и Энди, но не того, плачущего на краю моей койки, а торжествующего, злого. Как мне хотелось бы хоть миг побыть на его месте, и чтобы он был в роли жертвы.
- Так! – вскрикнула тень. Схватила меня за руки и, прежде чем я успел вздохнуть, сделала шаг навстречу. Что-то холодное, липкое залило мне нос и горло, залепило лицо, снеговой тяжестью навалилось на грудь.
Я очнулся, лежа на полу. Попытался встать… И это получилось на удивление легко, будто раньше мое тело было залито свинцом, а теперь он вытек.
Оглянулся, но тени не было видно. Тогда я понял. Взглянул на свои руки и задохнулся. То ли от ужаса, то ли от смеха.
- Теперь побежали, - шепнула тень.
- Что?
- Побежали!
Земля ударила по подошвам мягко, будто я спрыгнул с высоты кресла, а не третьего этажа.
И я бежал. Поражаясь, как это, оказывается, легко. Я бежал в первый раз в своей жизни. Я почти летел вдоль самой мостовой, и толчки подошв об асфальт казались уже чем-то необязательным. Казалось, стоит только наклониться чуть-чуть вперед, раскинуть пошире руки и можно будет скользить по этой густой и вязкой туманной тьме.
Сердце стучало как паровой молот, дыхание рвалось из груди, еще чуть-чуть и легкие готовы были разорваться. Я упал спиной прямо на влажные камни мостовой и рассмеялся в голос.
- Нравится? – спросила тень
- Да, - задохнулся я, - да, да! Но… что мне теперь делать.
- Все то, что ты сам захочешь сделать. Энни Берч, хочешь мы навестим ее?
- Но,- я взглянул на свои ноги, одна из которых была теперь черной по самую щиколотку. Что творилось с лицом, страшно было и подумать. - Она ведь испугается…
- Конечно. А разве она не заслужила это? А может быть Хортон? Хочешь поднять его за воротник, как он поднимал тебя и встряхнуть пару раз? Теперь у нас хватит на это сил.
Но, вместо того, чтобы вспомнить былые обиды, я вдруг почти увидел, как другой, измененный Хортон вздрагивал от моих тогдашних, слабых ударов, как беззащитно прикрывался рукой. И сделалось гадко.
Энди Тоуфилд, вот, кому бы я отомстил с наслаждением. Но мстить, было уже некому, от Энди не осталось ничего, кроме белого камня с именем. И от этой мысли горевшая во мне радостная злоба утихла уже совсем.
Будто старый Чарли, тихий и нерешительный робко постучался в двери.
- А тетушка? – не унималась тень. - Сколько ты претерпел от ее дурацких припарок и порошков? Это ведь с ее согласия тебя упрятали в больницу! Хочешь, навестим ее?
Но старый Чарли уже не мог успокоиться.
- Слушай, тень, что там, на улицах?
- Все как обычно. Люди сидят по домам. Тени бродят по городу. Долго ли ты проживешь без пищи? Их оторвали от хозяев, им нечем больше питаться. Ни злобы, ни страха, ни ярости. Они кидаются на всех.
- Но почему они оказались без хозяев?
Тень рассмеялась:
- Ты ведь уже понял и сам. Красный огонек…
- Да-да. Я знаю, кого мы навестим!
***
Казалось, он совсем не удивился. Даже тени страха не проступило на его лице, и который раз меня пробила дрожь от его взгляда.
- Да, - ухмыльнулся Мэррит, - такого я еще не видел. Значит, вы нашли друг друга. Обычно у теней не хватает на это мозгов. В остальных случаях – мозгов не хватает у пациентов. Так зачем ты пришел сюда?
- Хочу спросить… Почему умер Энди Тоуфилд.
В этот раз удивление все же тронуло лицо мистера Мэррита. Он приподнял бровь и хмыкнул.
- Что ж, охотно отвечу. Его тень оказалась слишком большой. Когда она вышла, от души почти ничего не осталось, и тело умерло. Такое бывает. Жаль, что так получилось, протекция судьи Тоуфилда была совсем не лишней.
Тень в ответ тихо рассмеялась.
- Протее-е-екция, - протянула она.
- А тебе, что же, жаль его?
- Не знаю. Он мог бы жить.
- А разве кому-то было бы от этого лучше? Ты странный парень… как тебя зовут, Чарли? Впрочем, не знаю, допустимо ли называть тебя христианским именем теперь.
Да… - он задумчиво посмотрел на меня, потирая подбородок, - годы унижений просто так не проходят. В твоей душе скопилось много зла, парень. Да вот, не желаешь ли взглянуть?
Что-то блеснуло в его руках, раньше, чем я успел отпрянуть. Но это было простое зеркало. Отражение приковывало взгляд, вызывая одновременно любопытство и страх.
Сетка темных вен проступала под тонкой сероватой кожей. Где-то чернота выходила наружу, и разливалась неровными чернильными пятнами. На лице, изменившимся, словно каждую черту заострили, заморозили, страшнее всего были глаза. Черные, будто пустые глазницы, но сквозь них смотрело что-то внимательно холодное. Тонкой иголкой кололо под сердце.
Но это было мое лицо. Те же глаза, только изменившие цвет.
Я поднял взгляд. Меррит, кажется, был озадачен. Видимо, я так и не сделал того, что он ждал.
- Ты видишь, ты чудовище, - проговорил он как-то рассеянно.
- Вижу, но я как-нибудь с этим справлюсь. Все, что было внутри, теперь снаружи, но ведь это все равно я…- Ведь и вы чудовище, - шепотом добавила тень.
Меррит рассмеялся.
- Ну нет, парень, Уж во мне-то, слава господу, никогда не было этой дряни. Тени у меня нет с рождения.
- Так, может, в этом и дело? – спросила тень. - Поэтому вы несете с собой туман? – добавил я.
Мэррит, человек никогда не видевший солнца, рассмеялся:
- Умный ты парень, как я погляжу. Жаль, что толку из тебя не вышло.
- А как же рай, ведь вы обещали его людям?
- Не стоит все понимать так буквально, парень.
- Тени скоро исчезнут?
- Верно. Без хозяев им не жить.
- А потом? Что будет с людьми?
- Они уйдут, чистые души. Я обещал им рай, и они получат его.
- Так ушел Энди?
Меррит только улыбнулся в ответ уголками губ.
- Ладно, - отрезал он, - поболтали и будет.
Раздался щелчок выключателя, и уже знакомое низкое гудение наполнило комнату. Но вместе с алым светом пришла не только слабость. Кожу обожгло, будто меня с ног до головы обдали раскаленной смолой. Я вскрикнул, сжался, и рухнул на пол. Все тело мое будто сковало холодом, я не мог пошевелиться. Я замерзал и горел одновременно.
- Зря ты пришел сюда, сынок?. Теперь вы с тенью сплелись слишком тесно, боюсь, даже моим лампам будет вас не разделить. Придется тебе умереть.
Но я уже не слушал его, потому что кое-что увидел. Тонкий силуэт в двери, косички-ниточки, беле платье. И одна мысль пришла мне на ум, я вспомнил ее слова «Я уже здорова» . Уже. Здорова.
- Скажи мне только одно, - прошептал я, - скажи мне, почему ты не убил ее? Почему ты не убил тень своей дочери?
Меррит резко обернулся.
- Ада, что ты тут делаешь? Иди к себе!
Девочка не пошевелилась, она смотрела на меня широко раскрытыми прозрачными глазами. Во взгляде ее был не только страх., в нем было любопытство.
- Не бойся, - шепнул я. - Давай просто поговорим с тобой. Ты ведь любишь отца?
И прежде, чем кто-то из них успел пошевелиться, я прыгнул. В этот прыжок я вложил все оставшиеся у меня силы, и он того стоил. Одной рукой, я обхватил ее крошечное, тонкое тельце, другую прижал к ее груди. От моей руки по белому платью расползалось черное пятно. Она закричала, откидываясь назад.
Рама окна вздрогнула.
Дрожь прошла по ее телу, она оскалила мелкие белые зубы.
- Кис-кис-кис, - прошептала тень.
И тогда стекло лопнуло. Из окна ворвалось что-то небывало огромное, бесформенное, оно пронеслось по комнате, снося все на своем пути.
Я почти задыхался от ужаса. Тень хохотала.
- Хорошо же ты откормил ее, отец! Она благодарна тебе!
Тогда створки окна распахнулись и уже нескончаемым потоком в комнату полезли, полились нескончаемые черные тела. В ком-то из них я узнавал соседей по палате, другие больше напоминал животных, чем людей.
И все они окружили Меррита. Он не кричал, только молча пятился к стене. А когда они отступили Меррит лежал неподвижно.
Я не стал подходить к нему. Вместо этого я вышел наружу, под светлеющее небо.
Где-то там, за розовой пеленой уже, вот-вот должно было взойти солнце.
При этой мысли дрожь прошла по телу, это дрожала тень.
- Да, - сказал я ей, - тени гибнут от света, но в тумане их просто нет.
Туман исчезал, таял. Не прошло и минуты, как его растащило клочками по темным углам. Медный шпиль на крыше церкви в свете восходящего солнца горел особенно ярко.
А тень сжалась у моих ног, я присел и погладил темный силуэт.
- Вот видишь, - шепнул я, - ты не исчезла, ты, как и раньше будешь со мной. Я буду видеть твой образ на белых стенах в ясные дни, иногда позволю тебе говорить. Но заставлю молчать, когда это будет нужно… Я благодарен тебе, тень.
Привлеченные светом, люди выходили из дверей, бледные, испуганные, щурясь на непривычно яркое солнце. Еще бледные и тонкие, на земле у ног их вырастали тени.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Произведение №2
Гулькин хрен
1. Подоконник.
Зинаида Евгеньевна из третьего подъезда каждое утро, перед тем, как ее забирал любовник на чёрном авто, поправляла следочки в туфлях. У лавочки. И каждый раз для этого зачем-то медленно наклонялась, будто хотела незаметно прочитать перевернутую надпись на стене под ее окном на первом этаже. Сегодня на ней синие трусики. А вчера были красные. Да, конечно, еще светлое летнее платье в горошек, невесомый платок на голые плечи, но я никак не мог припомнить, когда последний раз она щеголяла синими. Любопытно. Моих сверстников, скорее всего, взволновала бы лишь шикарная задница, но меня в ней привлекало совершенно иное. Есть ли какая-то закономерность или последовательность? Надо бы составить график. А ещё она отлично стригла в парикмахерской «Ворожея» за углом и была всегда счастливой. По крайней мере, старалась таковой казаться.
А вот баб Шура кивнула ей, пожелав хорошего рабочего дня. Возвращается из магазина с пакетом и очередной кошкой на руках. Где-то раз в неделю она подбирает бездомных кошек и тащит к себе в квартиру. Я несколько раз подслушивал у двери, но ни писка, ни жалобного мяуканья так и не дождался. Да и чтобы соседи на нее жаловались – не было такого. И это, черт побери, очень странно. Куда она их девает? По моим самым скромным подсчетам их должно быть не менее пятнадцати.
Светка, прыгая на одной ноге по чуть заметным после ночного дождя классикам, направляется к остановке. Заметила меня, помахала, сиганув через лужу. Знает, коза, что я люблю сидеть на подоконнике и наблюдать. Дружим с ней с детства, поэтому я и уверен: приподнятое ее настроение никак не связано с чудесным утренним солнцем. Если у нее в волосах больше пяти заколок – влюбилась. А сейчас прическу сдерживали с десяток, не меньше. А в кого – мне, если честно, плевать, потому что… да потому что в этом нет никакого интереса. Последний раз она сохла по Пашке с одиннадцатого «Б». И что? Слезное дружеское откровение: «Я думала, что хоть в этот раз все по-настоящему», пара страничек в дневнике с кучей исправлений, грустный стих под ритмичное бренчание заколок в коробке. Все.
Первая неделя каникул, и я ждал Женька, чтобы отправится поглазеть на странный магазинчик с не менее загадочным названием «Вопрос – ответ». Объявление он случайно обнаружил у себя в пакете, когда вернулся из ФОКа и разбирал вещи. «Только один день (это сегодня), только один вопрос и гарантированный ответ!» Я не собирался даже заходить - лишь увидеть вывеску, чтоб понять, что это очередной лохотрон и посмотреть на людей, что повелись на него.
В соседней пятиэтажке, составляющей с нашей букву “г”, тоже хватало странных личностей. Вот взять, например, дядю Гришу – образцовый одинокий офицер на пенсии, хоть и молод еще, но с благородной сединой. А вот зачем он купил недавно охотничье ружье и почти каждый вечер натирает его на кухне? Вывод, может, и был бы очевиден, да вот только охотники не ограничиваются покупкой ружья. А у него до сих пор ни собаки, ни автомобиля, он даже в соцсетях фотки других охотников не лайкает, ни в одной профильной группе не состоит. Странно все это…
Другое дело Вера Борисовна, завуч и по совместительству моя соседка, любительница посклонять наш десятый «Б»: то мы «фамильярничаем», то «распоясались», а то и вовсе «аляписто одеты». Она и дома ведет себя высокомерно, что нисколечко не удивляет. Потому муж у нее и пьет.
Три коротких, один длинный – словно нервный радист отбил телеграфным ключом именную букву «Ж». Женька.
Я глянул в спальню и, убедившись, что мама безмятежно спит после ночной зубрежки экскурсии для собеседования в музей, выпорхнул с товарищем из душной квартиры прямо в смесь аромата хлорки и отсыревших бычков сигарет.
Рыжий, коротко стриженный, усыпанный веснушками, Женька походил на героя старых советских кинофильмов о подростках с тяжелой судьбой, но вечно смеющимися глазами.
- Слушай, Серый, тут такое дело: я в деревню еду на пару недель… Тебя маман отпустит? Одному скучновато.
А Женька последние года три ездил один: самостоятельно добирался на электричке или на автобусе, а потом и пешком. Я не знал, радоваться или нет предстоящей возможности, потому что и стыдно, ведь почти семнадцать уже, а никуда одного не пускают, но и маму оставлять как-то стрёмно. Вызов этот пробудил во мне пугающие и до того привлекательные нотки непослушания.
- А куда она денется! – гаркнул я и проехал последний пролет по перилам.
2 «Вопрос – Ответ»
Весь остальной путь до магазина Женька тараторил о том, как классно в деревне: об утренней рыбалке, о походе к пещере, наивкуснейшей черешне в саду бабушки. В особенности о его именном родничке, который он каждый год приводил в порядок, очищая от веток. Я слушал вполуха, наблюдая за прохожими. Но экземпляров, заслуживающих место в моей личной картотеке памяти, не попадалось. Разве что попугай на плече клоуна, предлагающего сфотографироваться за сущие копейки. Птица долго следила за мной, будто я походил на ее любимое лакомство. И пухлая, румяная мороженщица, подмигнувшая мне из своей морозильной будки. Даже она оказалась куда необычнее вывески конечной цели нашего путешествия.
Такой позорной рекламы я еще не видел: мятый листок на стеклянной двери продуктового магазина с написанным от руки объявлением:
«Аттракцион “Вопрос- Ответ”.
Мы принимаем на складе».
Будто листок несколько раз срывали и выкидывали, а потом снова вешали на место.
- Идём? – Женька кивнул в сторону магазина.
- Куда? – Я опешил. – Я и не собирался. Лучше на улице подожду. А то даже вопроса не придумал.
- Давай так: у меня сотка есть – если будет дороже, разворачиваемся и уходим. А что до вопросов, так я тебе с ходу придумаю… Так… - Женька замялся, оглядываясь по сторонам в поисках подсказки. – Ну, например, «Как закадрить Катьку Медолазову?» - Интересно, что из окружающего натолкнуло его на эту мысль: газетный киоск с пёстрыми фотографиями женщин на обложках или проходящие мимо две девицы в одинаковых красных маечках и белых шортиках? Между тем он взволнованно перечислял: - «Сдам ли я ЕГЭ?» Хотя нет… это банальщина. А вот, из глобального: «Есть ли жизнь после смерти?», «Как попасть в рай?»…
- Так это в воскресной школе все разузнать можно. Еще и бесплатно, - прервал я, уже поняв, о чем хочу спросить. Но легче от этого не стало. – Ладно, я схожу. Но один.
Молча проследил за Женькиной рукой, запихивающей сотню в мой карман, и пошёл. Охранник указал вдоль прилавков, заваленных разноцветными овощами, на дальнюю зелёную дверь. Все это походило на глупый розыгрыш. Я шел к двери и боялся... Не того, что за ней сидит аферист или бывший зек - тогда я буду выглядеть просто кретином, хотя это тоже не особо воодушевляет. А того, что там может оказаться настоящий экстрасенс и я услышу ответ, с которым мне придется жить.Что там про Медолазову было?
Я нерешительно открыл заветную дверь и погрузился в полумрак и едкий запах чистящих средств. Узкий проход был заставлен до потолка упаковками с рулонами туалетной бумаги. Далее путь преградили ящики с пивом, поэтому пришлось свернуть. Из глубин склада послышался чей-то грубый смех. Моргнул и без того тусклый свет. Дверь с прилепленным криво листком все с той же надписью от руки. Я постучал. Тишина. Постучал еще раз.
За дверью, скорее всего, подсобного помещения кладовщика я услышал скрип и шипение, похожие на записи грампластинок. Женёк прошлым летом приволок из деревни древнюю тяжеленную штуковину с пластинками, чтобы продать какому-то коллекционеру. Мы её включали и слушали вот точно такие потусторонние звуки.
- Войдите, – раздалось еле слышное приглашение.
И я им воспользовался.
То, что я увидел, заставило задержаться в проходе. Перед столом оставалась свободной полоса метра в три, по обе стороны пылились на стеллажах журналы и книги. На столе стояла лампа с зелёным абажуром, над столом на стене – нерабочие часы с маятником на цепях. Но даже после того, как разглядел комнатушку в деталях, я не был уверен, стоит ли подходить к… инвалиду в кресле. Вряд ли инвалид… скорее бутафория, чтоб произвести впечатление. И вот я о чём: человек сидел в кожаном, потрёпанном кресле весь закутанный в какие-то лохмотья, на голове – широкополая шляпа. Лицо, почти полностью, за исключением глаз, обмотанное то ли тряпками, то ли серыми бинтами, притягивало излишнее внимание. Из-под бинтов высовывались несколько трубок, присоединенных к аппарату, громоздившемуся на столе. Это был… кажется такие называли граммофоном. Небольшой ящичек с огромным раструбом, начищенным до золотистого блеска. Вся в царапинах пластинка покоилась в держателе ящика, а рука инвалида, облаченная в перчатку, безмятежно лежала на механическом приводе сбоку, выполненном в виде головы льва.
И вот у этого шарманщика-экстрасенса я собирался спросить об отце? Виноват ли я в том, что он утонул, спасая меня? Открыть душу? Дурак! Какая безобразная попытка нажиться на желании людей услышать ответ на важный для них вопрос.
Я уж было собрался развернуться, как человек, похожий на пугало, вздрогнул и провернул голову льва. Звукоснимающая рукоятка уронила иглу на раскручивающуюся пластину. Из трубы зашипело, и я услышал слово, окатившее меня холодом с головы до ног:
- Спрашивайте.
Несомненно, это самое странное, что произошло со мной сегодня. Да что сегодня - за всю первую неделю каникул! Как только оцепенение спало и волосы на макушке перестали шевелиться, я ощутил себя в западне между вполне естественным желанием слинять и все более растущим интересом к загадочной персоне. Он разговаривал через граммофон! Как? Я лишь на секунду задумался о принципе действия данного устройства, но тут же прогнал никчемные версии прочь. Это объяснялось проще – розыгрыш. Заготовленные записи и прочая лабуда. А может об этом и спросить? Об отце-то уж я точно спрашивать не буду.
И тут я выдал неожиданно для самого себя:
- Как попасть в рай?
И тут же чертыхнулся – угораздило же ляпнуть Женькину глупость.
Шарманщик снова начал крутить ручку, а из трубы, сквозь граммофонное шипение, донеслось:
- Ближе…
Может, он плохо слышит? Или это уже ответ? Может, рай ближе, чем нам кажется? Не закрытые бинтами глаза, до этого момента совершенно безучастные, моргнули и пристально посмотрели на меня. Я не шелохнулся. Хотел было повторить погромче, но пугало снова медленно крутануло привод, а из раструба раздалось:
- Ближе…
Это уже вот нисколечко не смешно. Но я набрался смелости и подошел, стараясь думать о том, что нельзя поддаваться панике от подобного бездарного розыгрыша.
- Я просто хотел бы узнать, - пришлось продолжать глупую игру, - как гарантированно попасть в рай. Понятно: там «не убий», «не укради» и все такое, но, может быть, существуют еще способы? Более простые, так сказать.
От шарманщика пованивало сырой древесиной. С минуту помолчав, он начал крутить ручку.
- Доедешь на “Двадцать второй”, - услышал я ответ, ну, никак мною не ожидаемый.
- И все?
Предсказатель попытался кивнуть... и будто задремал от скуки - голова так и осталась опущенной, а глаза прикрытыми.
- Я тогда, что ли, пойду?
Наверное, слишком много вопросов. Был же уговор на один. Перед выходом, я все же задал еще, так сказать, из вежливости:
- Я вам ничего не должен?
Но даже и на этот вопрос никакой реакции от шарманщика.
Закрыв дверь, я с облегчением вздохнул и, слегка растерянный, быстро зашагал на выход.
Женька, конечно же, стал приставать с расспросами:
- Ну как? Чего спросил? Сколько взяли? Оно того стоит?
- Тупое разводилово! – отмахнулся я и сплюнул для пущей убедительности. – Лохотрон, как ни крути!
- Ну, ясно, — погрустнел Женька. — Идем домой, что ли.
3. Трусы́.
Развалившись дома на диване и включив телек, я припомнил всё произошедшее утром. Что-то я упустил, какие-то детали. Ясно же, что весь этот аттракцион несерьезен. Почему тренировки в наблюдательности не сработали в этой богом забытой каморке? Нужно быть внимательнее. Сменить обстановку и оттачивать навыки в других условиях.
- Мам!
Она гремела посудой на кухне, готовила обед.
- Ма-а-ам! Я съезжу с Женькой в деревню к его бабушке на недельку-две? Ты не пропадешь без меня?
Она вышла из кухни, вытирая о фартук руки, облокотилась о стену.
- А бабушка Женькина против не будет?
Когда-то мама любила смеяться. Мы часто смеялись все вместе. Но чаще всё же с ней вдвоём за просмотром любимых ситкомов, которые отец на дух не переносил. Два года прошло. Много это или мало для того, чтобы вспомнить как это: сидеть, зарывшись в тёплые подушки, и смеяться над туповатыми гримасами и нелепыми выходками героев сериала? Смеяться с мамой. Или это навсегда останется только в памяти? Сейчас она выглядит на пятьдесят, а ведь ей тридцать с хвостиком. Приходится вставать раньше, чтобы привести в порядок лицо, наложив еще больше косметики, и отправится на работу в парикмахерскую. Правда, сейчас ее гораздо больше заботила собеседование в музей.
Это было нашей первой совместной вылазкой в свет после похорон папы. Она так увлечённо слушала, пожирала глазами практически каждый экспонат, с благоговением повторяла за экскурсоводом строчки из стихов когда-то жившего в этом здании поэта. И вдруг ей сообщают о вакансии. Наверно, это та самая среда, в которой она сможет снова почувствовать себя счастливой, забыв об утрате. Именно поэтому так рьяно и взялась за зубрёжку контрольных текстов.
- Так что молчишь? – Мама стряхнула с меня пелену воспоминания. – Если бабушке его мешать не будете, то езжай, конечно, - развейся.
- Правда?
- Я же не злая мачеха – держать тебя в заточении. Только когда приедешь, сразу позвони! Слышишь, не забудь!
На том и сошлись.
После обеда я сбегал в торговый центр: прикупил мазь от комаров и трафик для мобильного интернета. Созвонившись с Женькой, договорившись о встрече завтра утром на остановке.
А вечером ко мне нагрянула заплаканная Светка. Только ее и не хватало. Ну что на этот раз? Даже неинтересно как-то гадать.
- Опять?
Она кивнула, шмыгнув носом, и прошла в спальню на свое привычное место у окошка.
- Блин, да что со мной не так, Серенький? Чего ему во мне не хватает? Он такой козлина! Почему ты мне не сказал, что он такой? Ты ведь знал? Да? Знал?...
Я закатил глаза: началось. Вроде и не страшная. Да, пухленькая… немного совсем, но как-то в тему всё, или я просто к ней привык? Но на лицо очень миленькая. За талией приглядеть – так совсем будет порядок. Может из-за ее излишней настойчивости в отношениях? Или опрятности? Опять же – излишней. Что-то явно в ней было лишнего.
- Слушай, Свет, а ты какие трусы носишь? – Да уж, прозвучало это не совсем уместно, но мне, по понятной причине, не хотелось вникать в ее душещипательную историю.
- В смысле? – Подруга громко всхлипнула носом и промокнула платок у глаз.
- Ну, есть у тебя там жёлтые в синий горошек? Или розовые, я не знаю… Нарядные.
- В детстве были, - неуверенно отвечала Света, - а сейчас только черные и белые. А что?
- А ты прикупи себе разноцветных! – выпалил я с такой интонацией, будто решил давно мучившую задачку. – И надевай каждый день – разного цвета. Вот увидишь – все наладится!
Света часто заморгала. От того ли, что слезы глаза защипали, или от негодования - понять сразу оказалось сложно, но следующая её реплика расставила все по местам:
- Ты, блин, совсем дурак ?!
Зыркнула исподлобья, вскочила и убежала. «Странная она какая-то. Неужели у нее даже красных нет?» - думал я, провожая подругу взглядом. Мне почему-то казалось, что у каждой девчонки в ее возрасте должны быть красные трусики. Представил её полочки с одеждой - всё разложено по принадлежности: маечки рядом с футболочками, телесного цвета лифчики, блёкло и строго. Да, мой совет должен сработать.
В ту ночь я долго не мог уснуть, все ворочался: ожидание завтрашней поездки приятно меня волновало. Вот только допустимо ли оставлять маму одну на две недели? Помню: она сильно переживала, когда папа задерживался на ночь на работе, выезжал со следственной группой в соседние районы, засиживался в Управлении допоздна с отчетами. Я, конечно, ей буду звонить каждый день, но достаточно ли ей этого, чтобы не чувствовать себя одинокой? Потом я вспомнил, как однажды папа взял меня с собой на следственный эксперимент, и провалился в тревожный сон.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
4. 22-ая
Утро нагрело щеку через приоткрытую мамой шторку. Я вскочил за несколько секунд до того, как зазвенел будильник. На кухне трещало масло, запах яичницы с жареной колбаской щекотал ноздри. Чашка горячего пенного кофе ждала на столе.
А еще, к моему удивлению, у двери дожидался увесистый, забитый по самые завязки рюкзак.
- Только самое необходимое, - пояснила мама, перехватив мой недовольный взгляд.
- Да уж. Кто бы сомневался.
После завтрака, закончив с последними приготовлениями, я принял от мамы пожелания, поцелуи, одергивания застрявшей в носке штанины, полный бесценных нравоучений взгляд и, глубоко вздохнув и пообещав ежедневно звонить, вышел навстречу определенным ожиданиям.
От предстоящего дня я всегда ждал запланированного, и только наблюдения подкидывали мне неожиданные, а порой странные находки, которые я никуда не записывал, а лишь раскладывал у себя в голове по папочкам и файликам. Вести дневник, как делает это Светка, я вообще считал делом бесполезным. Ну что за нужда: записывать жалобы на себя, женихов и на весь мир, тратя на это то время, которое я мог бы уделить наблюдениям. Деревня представлялась мне тем местом, где я смогу отточить свое мастерство.
Женька ждал меня на остановке с растянутой до ушей улыбкой.
Справа от него, на самом краешке скамьи, сидела бабка с ведёрком из-под майонеза, заполненным земляникой, и грызла семечки, выстреливая шелухой в невидимых противников. И дородный мужлан в тельняшке, с гримасой, похожей на обезьянью, поглаживал вывалившийся живот. На обеих руках совсем не было пальцев.
Минут через десять подъехала ГАЗелька. На лобовом стекле в углу красовалась табличка с номером маршрута: «22». Вот тут было бы очень уместно вспомнить сказанные ужасающим, сквозь издевательский смех, голосом слова: «Доедешь на двадцать второй». Но нет, ничего такого. Забавное совпадение, не более. Хотя нужно отдать должное интригану в шляпе с граммофоном: всю дорогу на каждой кочке и резком объезде ямы я мысленно причитал: «Только не сейчас. Мне ещё рано».
А Женька без остановки рассказывал о проносящихся мимо достопримечательностях. Вот река, на дне которой по преданию покоится награбленное из церквей в годы Отечественной войны. А вот кладбище. Прошлым летом тут уронили покойника. Сразу за кладбищем стоянка дальнобойщиков с аппетитно дымящимися шашлычницами. А это дорога на заброшенную усадьбу какого-то знатного помещика. С колоннами и заросшим фонтаном. Женька уже лазил там по обвалившимся подвалам и меня пообещал сводить.
Доехали все живыми и здоровыми.
5. Герои и злодеи
Деревня нас встретила похоронной процессией, состоящей из десятка бабулек и парочки облезлых собак.
Мы прошли мимо сгоревшего дома, причем Женька откровенно сожалел о том, что пропустил сей знатный пожар.
Жуковка, мягко говоря, не потрясала воображение. Единственная улица. Каждый второй дом утопал в зарослях крапивы и лопуха, поблескивая разбитыми окнами. У столба стоял мужик, прилично одетый, но при этом было видно, что его мутит и он только что проблевался. Алкаш покачивался, провожая нас затуманенным взором. Мимо пробежали два пацаненка лет пяти, а за ними, повизгивая, с щенячьим восторгом, девочка не больше трех лет от роду. Козы меланхолично пожевывали траву, не обращая на нас никакого внимания. И вот это мне показалось странным. От них я такого безразличия не ожидал. Считалось, что представители данного вида одомашненной живности проявляют нездоровый интерес ко всему движущемуся. Наверно, мы недостаточно любопытно выглядели. С этим надо что-то делать. Я намеревался познакомиться с хорошенькой деревенской дурехой, для которой окажусь воплощением всего, о чем та мечтала у себя на сеновале, - а тут такой конфуз с козами.
Дом, где жила бабушка Жени, был недавно покрашен и выделялся среди прочих ярким зеленым фасадом. А еще белыми пластиковыми окнами, пусть небольшими, но зато новыми. Да, старая шиферная крыша портила впечатление, но совсем немного. А вот спутниковые тарелки тут торчали на каждом жилом доме, даже на тех, которые на добрую половину утопли в земле.
Женька постучал в окошко крыльца и вошел первым, наклонив голову из-за низкого дверного косяка. Запахло пирожками. Чёрт побери, я даже почуял, что пирожки с капустой! Это невероятно четкое, почти визуальное осязание запахов! Я не испытывал ничего подобного ни в одной кондитерской. И даже в магазинчике свежей выпечки возле парикмахерской, мимо которого невозможно пройти, чтоб не зайти и не прикупить каких-нибудь пончиков, - даже там и близко не витало в воздухе подобного волшебства.
Я не помню свою бабушку. Мама рассказывала, что она была очень сварливой и вечно недовольной из-за того, что я пищал как резанный. А, когда меня все устраивало, я пищал от удовольствия. Она частенько не сдерживалась и “воспитывала по-своему”. Но, если бы моя бабушка пахла пирожками, я бы ей простил любую подобную мелочь из бессознательного детства.
Баб Маня встретила нас, обняла внучка, расцеловала. А через пять минут мы уже уплетали пироги с капустой за широким деревянным столом, разрумянились и подобрели.
После пирогов мы с Женькой вышли в сад и улеглись в нескошенную, горько пахнущую траву. В голубом небе, между взбитыми, как пуховая перина, облаками, пролетал самолет, оставляя ровный, медленно расползающийся след.
Я почему-то снова вспомнил о рае. Интересно: что делают в раю, когда ничем не заняты? Может быть, вот так же лежат и смотрят с неба на нас? И, как и мы, балдеют. Похоже на глупую игру: кто кого переглядит.
- А ты бы хотел жить в мире Марвэл или ДиСи? – спросил Женька. – Среди супергероев и суперзлодеев. Простым жителем, рядовым. Это, наверно, так интересно. Стоишь ты, например, в очереди за хлебом, а тут вдруг бабах – с неба спускается Железный человек и, окинув всех надменным взглядом, идет к прилавку. А какая-нибудь бабулька сзади до него прошлепает и хрясть сеточкой с трехлитровой банкой молока: «Куда, сука, без очереди?!»
- Не, – я усмехнулся, представив подобную сценку. Сорвал длиннющую травинку и добавил: - Если и жить в таком мире, то уж лучше супергероем.
- Слушай, Серый, а вот какую силу ты бы хотел?
Я отмахнулся, но Женёк продолжал доставать:
- Нет, ну вот представь, тебе седовласый старец предлагает любую, понимаешь – абсолютно любую на выбор!
- Прям любую? – уточнил я для чистоты эксперимента.
- Вообще без ограничений!
- Дай подумать. – И я, действительно, задумался. Чего еще не было в комиксах? Я не знаток Марвэл, но помню по фильмам, что сверхспособности для избранных почти всегда становятся обузой и неким проклятием, поэтому выдал следующее: - Я бы хотел наделять других способностями. Прикоснусь к тебе, - сказал так и для пущей убедительности дотронулся “волшебным” пальцем до Женькиного плеча, - и прикажу: «С этого мгновенья ты обладаешь даром притягивать острые и колющие предметы!» И фигакс - тебе в глаз нож прилетел!
- Да ну тебя! – Женька толкнул в обратную.
- Ну, или награжу даром притягивать всех геев в мире! — Размечтавшись, я уже не мог остановиться.
Друг нахмурился и замахнулся для удара, но я успел откатиться и вскочить на ноги.
- На тебя не угодишь! – крикнул я с суперзлодейской усмешкой. – Какой ты привередливый супергерой!
Женька фыркнул и прыгнул, пытаясь схватить меня за рукав, но я сиганул в сторону и бросился бежать. Он, конечно же, пустился в погоню: желание присадить мне увесистого пинка взяло верх над воспитанностью и благоразумием. И тут же споткнулся, что дало мне приличную фору. Я обежал заброшенный дом с растущей прямо из окна молодой березкой, перепрыгнул через кучу мусора и, оставив позади грядки зелени, притаился в тени зарослей малины.
Через минуту услышал приближающиеся шаги. Пригнулся ниже, задержал дыхание, чтобы до самого последнего момента оставаться незамеченным, и, как только преследователю, судя по звуку шагов, оставался с метр, выпрыгнул из укрытия с самым ужасающим лаем, на который был способен.
И замер, как вкопанный. А в следующий миг словил звонкую пощечину. Передо мной стояла испуганная девушка в футболке с героями из «Игры престолов» и рваных джинсах. Голубые глаза распахнуты, брови вздернуты, рот чуть приоткрыт, ровные краешки зубов, а копну волос рыжеватого оттенка развевает ветерок. Наверное, я пропустил бы еще, как минимум, три удара, если бы это невероятной красоты создание взялось меня добивать.
- Ты кто такой?!
- Привет…
Как же ущербно я выглядел в тот момент: растерянный, с заметавшимися глазами – самая неудачная презентация перед знакомством. Вдруг все зачесалось: и голова, и руки, и даже поясница – сказывалось лежание в траве. Но почему сейчас?
Подбежал запыхавшийся Женька.
- Опа! Анька? Здорова! Как ты подросла за год! И похорошела.
- Каждый раз одно и то же от тебя слышу. – Девушка отмахнулась. – Только приехал? Этот - с тобой? – Она оценивающе и, как показалось, брезгливо меня осмотрела.
- Ага. – Женька кивнул. – Серёга. Друган мой.
- Прививку сделай другу, - посоветовала Аня и, уже удаляясь, добавила: - От бешенства!
Мы некоторое время постояли в романтическом оцепенении, глядя на соблазнительно покачивающиеся бёдра. По крайней мере, я уж точно.
- Баб Маня с огородом просила помочь, - сообщил Женька.
- Угу, - угрюмо согласился я, и мы побрели в сарай за лопатами и граблями.
Маме я позвонил только вечером. Она сегодня работала. Планирует снова учить тексты, а завтра ей на собеседование. Я пожелал удачи, рассказал, как вкалывал на огороде, на что услышал: «Тебе полезно руками поработать». Это она намекает, что забиваю голову всякой чепухой. Потом увидел пропущенный от Светки, перезвонил. Она, оказывается, весь день думала над моими словами, пытаясь понять: пошутил я неудачно или есть зерно мудрости в моих словах. И пришла к выводу, что проверить это можно только на практике. Купила с десяток разноцветных труселей, теперь вот осталось перестирать и погладить. «Давай, - посочувствовал я, - тебе полезно руками поработать».
Когда укладывались спать, Женька пообещал, что покажет завтра дерево, на котором можно поймать интернет. Закралась мысль устроить там наблюдательный пункт, если обзор будет удачным. Мысль обрастала подробностями и ветками, погружая меня в сон.
6. Дерево
Великолепный, просто идеальный ясень с густой кроной и гладкими длинными листьями рос в заброшенном саду через три дома от баб Мани, высотой, наверно, больше тридцати метров. Могучий ствол - в пару обхватов. Мы стояли, задрав головы, и щурились от солнца. Ну, прямо древо жизни!
Забираться оказалось сложновато, но мы помогали друг другу. Я старался запоминать более удобные ветки, чтобы потом одному было сподручнее карабкаться. Женька устроился уже метрах в пяти от земли, на ветке была сколочена площадка из нескольких сгнивших досок, а я залез еще повыше. Достал мобильник, тыкнул в значок мобильного интернета – и правда, ловит! Проверил почту, уведомления, пролистал местные новости. Я почему-то был уверен, что ружье мнимого охотника обязательно выстрелит и размозжит кому-то голову у нас во дворе. Но дядя Гриша затаился и чего-то выжидал - в новостях ни слова о подобном происшествии. А если он никого не убьет до моего возвращения? Что же получается - моя башка тоже под прицелом? Уж лучше бы я никогда не замечал его возни с двустволкой. Вот уж действительно: бремя дара. Так чего же ты ждешь, дядя Гриша?
Недалеко от нас послышались возмущенные покрикивания. Женька сказал, что посмотрит и проворно слез, а через пять минут уже вернулся и сообщил: к бабке пришла соседка и пожаловалась на то, что у нее украли ведро парного молока: «Только отвернулась, а его уж неть».
- У тебя же отец следаком работал?
- Ну да, - подтвердил я.
- Значит, чутье у тебя в генах. Готов раскрыть ограбление века?
Я усмехнулся, скривив рот от подобной гиперболы, и нехотя стал спускаться:
- По кошачьим следам!
- По горячим? – уточнил Женька. – Или ты думаешь, что это кошки ведро молока уволокли?
- Не, это я так назвал очевидные улики применительно к краже молока.
Так и вышло. Несколько мокрых пятен на тропе и дороге, вокруг которых вились мухи, вывели нас к одиноко скучающему на скамейке у своего дома Николаю Ильичу. Пожилой мужик, одетый не по сезону в толстый коричневый пиджак, дремал, привалившись к забору. Но нужно отдать деревенскому щёголю должное: брюк он не надел, предоставив летнему ветерку беспрепятственно овевать хозяйство, почти вывалившееся из семейных трусов. Кепка надвинута на глаза, с нижней губы свисает прилипшая сигаретка, а под носом приютился, не успев спрятаться от новоявленных детективов, свежий молочный след. В палисаднике валялось опрокинутое ведро, в котором, трусливо оглядываясь при малейшем шорохе, устроилась кошка.
- Посмотрю дома, - предложил Женёк, - может, что успел по банкам разлить.
- Давай. А я доложу о преступнике, а потом снова на дерево.
На самом деле мне не терпелось забраться еще выше настолько, насколько это вообще возможно без опасности для жизни. Я забежал к баб Мане, сообщил соседке, с которой та обсуждала «Пусть говорят», о раскрытом преступлении, предоставив в качестве доказательства ведро. Потом схватил из рюкзака бинокль и помчался к ясеню.
На этот раз я выбирал более оптимальный путь. Миновав площадку, я стал карабкаться выше. Одна ветка под ногой предупреждающе затрещала, и я поспешил переместить центр тяжести на другую, царапнув при этом кожу на лодыжке о торчащий сучок.
- Бу!
Сердце дрогнуло. А вмести с ним и рука. Соскользнул, но ловко перецепил хватку. Посмотрев наверх, я увидел Аню, сидящую на толстой ветке с другой стороны ствола. Она убрала большую связку густых веточек, служащих ей прикрытием, и, виновато улыбнувшись, сообщила:
- Один – один.
- А если бы сорвался? – Я поспешил забраться на ее уровень и пристроился на соседней ветке.
- Галактик комбо! – Она изобразила руками некое подобие взрыва, но тут же спохватилась и, состроив грустные глазки, добавила: - Я бы расстроилась.
Аня была в той же футболочке, но вместо джинсов теперь красовались совершенно ей не идущие спортивные трико. Хотелось бы верить, что она всерьез за меня испугалась, но по ее виду этого никак нельзя было сказать – беззаботная игривость горела в светлых глазах. Теперь-то я разглядел ее основательней. Нос у нее был с небольшой горбинкой, но казалось: будь он идеальным, то все испортил бы. А вот глаза, действительно, оказались странные. Она не задерживала на мне взгляд, поэтому я никак не мог их рассмотреть получше. Большие, цвета чистого неба у горизонта, там, где глубокая синь растворяется и бледнеет. И каждый раз, когда мне удавалось зацепиться взглядом, я ощущал себя птицей, застывшей в безмолвном полете над бездной океана. Интересно, оценит ли она подобный комплимент, высказанный вслух, или зарядит пощечину?
- Тоже за интернетом? – спросила Аня. – Или поглазеть из бинокля?
Я только увидел смартфон у нее в руках. Что-то подвела меня моя наблюдательность.
- И то и другое.
- Не помешаю?
- Да не-е-ет. – Глупо получилось.
Я поудобнее пристроился, достал гаджет и стал пролистывать новости.
- Что пишут?
Пообщаться хочет или все же виноватой себя чувствует за рискованное «Бу»?
- Да у меня сосед ружье купил, чтоб пристрелить кого-нибудь из особо достающих, но почему-то не торопится. Вот думаю: может, меня ждет?
- С чего ты решил, что он хочет кого-то пристрелить?
- Ну, не в зубах же ей ковыряться. Отмазка «для охоты» отпала сразу, я проверил.
Девушка одобрительно кивнула головой, но уж больно переиграла – явно издевалась.
- И что, много у вас таких, «достающих»?
- Хватает. Опа!
- Что такое?
Я уже шерстил соцсети. Светка поделилась заметкой о кошках от профиля «Мяу-мяу» с аватаркой в виде мультяшной котяры и комментарием: «Какие они миленькие». На фото красовался снятый с удачного ракурса довольный рыжий кот. Из укромного уголка моей памяти всплыл файл с изображением бабы Шуры с похожей божью тварью на руках.
- Котики, - пояснил я Ане, и та пододвинулась поближе, чтобы поглазеть на то, чем я занимаюсь.
Профиль значился в статусе «онлайн», и я быстренько набрал сообщение о том, что заинтересовался, и попросил адрес. Через минуту, пока я пролистывал остальные фото в альбомах – все сплошь кошки, но сняты удивительно удачно и качественно, пришел ответ с адресом. И еще: «Приезжайте! Голубоглазый рыжик ждет вас!» Точно, баба Шура. Тайна исчезновения домашних питомцев оказалась проста – она их умело сбагривала «в добрые руки», используя все средства современной техники. Но кто их так фоткает?
- Ты его возьмешь? – искренне удивилась Аня.
- А что? – буркнул я, набирая «Что у вас за фотоаппарат?». – Похож на тебя. Приеду домой, буду вспоминать, как меня чуть не угробила голубоглазая красотка, и отыгрываться на Рыжике.
Спустя какое-то время пришел ответ с моделью фотоаппарата. Я загуглил. Ого! Дороговато. Но она могла просто переписать название с камеры. «Китовый брали?» На этот вопрос сама бабка не ответит, если только ей не помогает какой-нибудь сосед или внучок. Но, на сколько, я знал, она была одинокой старушенцией. «Ага. 18-140 VR».
- А что ты так фотиком заинтересовался? – Девушка, похоже, засомневалась в моих намерениях приобрести котика.
- Да это бабка из соседнего подъезда. – Я не видел причин скрывать от Ани свои наблюдения. – Странно.
- Ты сам странный, - ляпнула она, но тут же спохватилась, не дав мне даже уточнить, в чем именно, и затараторила дальше: – А я в десятый пойду уже в городе. Буду жить у тетки.
Лучше сделать вид, что мне это не интересно: появился шанс привлечь ее внимание к своей особе. Я даже, наверно, чуть покраснел и, чтобы отвлечься, продолжил переписку с престарелой кошатницей:
«А я живу рядом с вами! Ждите на чай, баб Шура! И оставьте мне Рыжика!» В ответ пришел счастливый смайлик.
Анна заулыбалась.
- Болит? – Кивком головы она дала понять, что имеет в виду вчерашнюю пощечину.
- Чудовищно. – Я не отрывался от экрана смартфона, хотя больше всего на свете в этот момент хотелось увидеть ее лицо.
Девушка сначала робко протянула руку, потом увереннее и коснулась моей щеки. Погладила. Ничего особенного, но я вдруг сам превратился в того Рыжика, и мне так захотелось замурлыкать, что, кажется, я даже наклонил голову, чтобы улечься в ее ладонь поудобнее. Она убрала руку.
- Легче не стало, - пожаловался я.
Теперь уже я боялся посмотреть на нее.
- Думаешь, я буду целовать тебя в первый же день знакомства?
Чёрт! Я никогда еще так густо не краснел. И вроде не пятнадцать, чтоб вот так реагировать на близость симпатичной девчонки и ее провокацию. Я онемел.
Благо меня спас Женёк. Вот настоящий друг!
- Серый!
- Тут я!
- Ни хера ты высоко забрался! Только ноги видно! Слезай! Еще одно ограбление!
Глядя на Аню, я пожал плечами: мол, делать нечего - долг зовет.
- Какая у вас напряженная криминальная обстановка. Правильно делаешь, что уезжаешь в город.
- Да уж, - усмехнулась она, не спуская с меня глаз, - возможность словить пулю от кровожадного недоохотника - куда более привлекательная перспективка.
Смешная.
- Ты вернешься? – бросила она мне вдогонку.
Я задержался в паре метров ниже, но не нашелся, что ответить:
- Не знаю.
И посмотрел на нее. Наши взгляды сцепились. Так продолжалось, наверняка, пару секунд, но вспыхнувшее чувство поставило время на паузу. Мне показалось, она вот-вот скажет словами героини сериала с футболки: «Ничего-то ты не знаешь…», но Аня молча смотрела и, наверно, ждала другого ответа. И он у меня был. Я уже и рот мысленно открыл, чтобы его озвучить, но Голубоглазая опередила:
- Конечно, вернешься.
И я, конечно, вернулся. Но сначала раскрыл очередное преступление.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 1934
Замечания : 0%
Продолжение второго рассказа:
У Николая Ильича сперли портсигар. Он завалился к баб Мане, возмущенно размахивая руками, но тут же присмирел, когда увидел нас с Женькой. Присел на стуле и уже спокойно, уверенным пропитым голосом приступил к жалобе:
- Немецкий. Серебряный. От отца. С гра… гра.. с картинкой. И даже нумер имел!
Он поднял вверх указательный палец в знак важности данной детали.
- А нумер помните? – задал я вопрос с интонацией заинтересованного участия. Жаль, не было под рукой блокнотика и ручки для полноты образа.
- Что?
- Нумер с портсигара. Мы бы пробили по базе.
- Не. Не помню, – мотнул головой алкаш и, пожевав задумчиво слюни-мысли, подкинул идейку: - Похоже на серию.
- Что? – не понял я сразу.
- Ну, серийный маньяк. Грабитель.
Я еле сдержался, чтобы не расхохотаться.
- А ничего, что первую кражу совершили вы?
Николай Ильич виновато уставился в пол.
А я глянул на Женьку. Того, понятное дело, весь этот спектакль веселил. Скорее всего, он и не предполагал, что недавний вор пойдет жаловаться на пропавшую безделицу. Но раз пришел – чего бы и не поржать. Ни намека на то, что Женьке хоть немного было стыдно. Конечно, ему за это ничего не будет, а в городе подобную вещицу можно толкнуть по нехилой цене, но все же… это воровство, как ни крути. В тот самый миг какая-то часть крепких дружеских уз, связывающих нас, ослабла. Я глубоко вздохнул и подошел к Николаю Ильичу.
- Идите домой. Проспитесь. Утро вечера мудренее.
С моей помощью любитель парного молочка поднялся и направился к выходу.
Потоптавшись у дверей, подозвал меня и прошептал, чтобы слышал только я:
- Найди, пожалуйста. Это все, что осталось у меня. Настоящего. Я когда его касаюсь, будто в прошлое уношусь, но оно, это прошлое, для меня дороже всего. Дороже вот этого настоящего.
- Гарантирую, - пообещал я.
А с Женьком разговор выдался не из легких.
- Верни.
- Зачем? Мне нужней.
- Поверь: ему нужнее.
- Тебе что, легче станет, если я верну?
Я задумался: действительно, чего это я? Встал на сторону сраной алкашни. Против старого друга. Друга, которого знаю с первого класса. Друга, для которого, как оказалось, украсть у этой алкашни – раз плюнуть. Но вот украл бы он, если бы знал ценность этой вещи для Николая Ильича? Вряд ли что-то изменилось бы. Потому что Женёк не понимает пока значимость воспоминаний.
- Не знаю почему, но да – станет легче, - ответил я.
- Как ты достаешь иногда со своей правильностью! – огрызнулся Женя и направился во двор. – Я на речку! Тебя не зову! Ты же боишься!
Мне вдруг страшно захотелось бежать домой. Без оглядки. Но я побежал к ясеню.
Ани уже там не было. Я просидел почти до самого вечера, забравшись выше прежнего и рассматривая в бинокль необъятные просторы полей и лугов. Никакого желания наблюдать за местными, выявляя их странности, не возникало. Лишь иногда я робко выискивал среди неказистых домов и гнилых заборов знакомую футболку и рыжие локоны волос.
Вечером позвонил маме. Мне так хотелось рассказать про Аню, но я не смог. Все слушал родной возбужденный голос, повествующий о прошедшем собеседовании. Мама всем очень понравилась. Особенно директрисе. Работа, можно сказать, у нее в кармане. Здорово.
Женя вернул портсигар и ходил до конца дня смурной, со мной не разговаривал.
Я твердо решил вернуться на следующий день в город. Но…
Утро действительно вечера мудренее.
Началось все с того, что Николай Ильич разбудил всех звонкой гармонью. И мне это не приснилось. Он, как минимум, тысячу раз со слезами на глазах благодарил Женьку и меня за возвращение памятной вещи. Вчера не мог, так как с радости запил. И принес в подарок монету. От деда. Никаких приятных воспоминаний, связанных с прошлым, от не возникало, потому и отдавать хорошим людям было не жалко. А не пропил, потому что не мог вспомнить, где лежит, только сегодня утром вдруг обнаружилась. Ну чем не знамение?
Когда Женька увидел монету, у него челюсть отвалилась, так что я сразу понял: ничего ценнее тот в жизни в руках не держал. Он подбежал ко мне, тяжело дыша от радости и переполняющего волнения, похлопал по плечу, подержался за рукав, даже за палец подергал.
- Я на дерево! – выпалил он и скрылся.
Прежний Женька. Но вот будет ли он для меня прежним?
Я налил себе кофе и сел за столом у открытого окошка поразмышлять о случившемся.
И вдруг:
- Бу!
Анька! Снова подловила! Я чуть не подавился куском печенья. Она сияла ярче утреннего солнца и моментально заразила меня своим настроением.
- Два – один?
- Похоже на то, - согласился я, улыбаясь по-глупому. – Сдаюсь.
- Ждал меня вчера? Мама позвала - пришлось уйти.
- Ждал. – Я подумал: «Ничего же страшного, если я признаюсь в этом?»
- Компенсацию хочешь?
То, как она искренне улыбалась при этих словах, и яркие, бесхитростные огоньки в глазах не позволили мне даже предположить ничего такого пошлого. Это могло значить все, что угодно, кроме пошлого. И этим интриговало.
О желании вернуться домой раньше срока я забыл на все две недели.
Каждый вечер я болтал с мамой. Делился, конечно, не всем. Не буду же я ей рассказывать о первом с Аней поцелуе. Светке – рассказал. Но даже подруге детства я не выложил о том, что хотелось оставить только себе… Как, вытянувшись в одну струнку, мы скатывались с Одинокого холма, не размыкая рук. Смеялись, а, упав в густую траву, льнули друг к другу. И долго не могли нацеловаться. В такие моменты я все время думаю почему-то об одном: что это может и не повториться. Что это лучшие мгновения моей жизни. Их нужно запомнить и разместить по всем папочкам и файликам, чтобы везде оставались только эти воспоминания.
7. Ружьё, которое никогда не выстрелит
Всю дорогу домой я трещал с Аней по телефону. И не спускал глаз с маленького значка обнаружения сети, когда та пропадала, чтобы не пропустить момент ее появления, потому что знал: Аня сейчас сидит высоко над землёй и ждёт. А Женька всю дорогу дремал, уткнувшись в грязное стекло маршрутки. И только, когда мы уже ехали по городу, я позвонил маме сообщить о своем прибытии. Она будет вечером. Обед в холодильнике. С секретным ингредиентом.
Сходили на конечной. И если бы Женька спросил меня, кто еще ехал с нами, я бы ему не ответил. К черту наблюдательность! Попрощались без лишних слов, договорились лишь сходить в кино на следующей неделе.
Последние пару дней я не созванивался со Светой, и тут-то, у самого подъезда, она меня и тормознула входящим.
- Приехал уже? Мне мама твоя сказала, во сколько ты будешь. Стоишь? Лучше сядь.
Я присел на лавочку. От греха подальше. От нее можно ожидать чего угодно.
- Работает! – заорала она так, что проходящая мимо женщина с пакетом продуктов вздрогнула. – Работает! – И далее затараторила без остановки: - Носила каждый день разные. И ты знаешь, сначала вроде ничего не происходило. Только я такая: м-м-м, и так повернусь и эдак. Перед зеркалом. И на полочке пестро. И сама себе нравлюсь. И уже как-то плевать на внимание мальчишек. Девчонки начали спрашивать, что со мной происходит! Представляешь?! Ксюха-то, звезда, которая нос воротит от всех, и та косо поглядывает. Завидует! Ну, дальше вообще началось несусветное. И Пашка вернуться хочет, умоляет. И Димка глазки строит. Я на шейпинг записалась. За лето, думаю…
- Свет! – Я больше не мог выносить ее скороговорки. – Давай потом.
- Ну, ладно, - она даже немного опешила. – А может, еще что посоветуешь?
А вот это можно.
- Сожги свой дневник. - Давно хотел сказать ей это.
Пауза.
- Мне нужно обдумать.
- Обдумай, - подтвердил я и сбросил вызов.
Была еще одна причина, по которой я хотел побыстрее отделаться от Светки. Во двор вышел покурить дядя Гриша, «недоохотник». Он сидел на лавочке напротив в темно-зелёной майке, спортивных штанах и сланцах. Необычайное внутреннее воодушевление подталкивало меня подойти к нему. Но что я скажу? Как начать разговор и выведать ответы на терзающие вопросы?
И я стал представлять, как выгляжу со стороны. Если бы я был дядей Гришей, а ко мне присел такой вот парень лет семнадцати с глупым выражением лица, чтобы я подумал? Еще вспомнилось, что надо бы зайти к баб Шуре за котом. Это обязательно. Надеюсь, мама не будет против, завидя прибавление в семье.
- Ты ведь следил за мной? – спросил бывший военный, выпустив густую струю дыма. Но, вроде бы, в его голосе не было злобы или вызова. К чему увиливать?
- Да, - подтвердил я и пересел к нему.
- Знаешь, чем иногда заканчиваются такие подгляделки? - И снова без интонации угрозы. Испытывает?
- Видел пару триллеров на эту тему, - ответил я, припомнив “Паранойю” про маньяка-соседа.
- Думаешь в жизни бывает так же, как в кино?
Дядя Гриша курил, не глядя в мою сторону, и вел себя так, будто разговаривал с невидимкой. Залысина, седеющая по бокам шевелюра, широкий мясистый нос и бугристая кожа, гладко выбритый подбородок, - все обычно, а вот глаза до того невыразительные и потухшие, что в них нельзя было считать даже грусть и тоску по ушедшим армейским временам.
Понял ли он, о каком фильме подумал я? Вряд ли. Радость от возвращения потихоньку рассеивалась. Я мысленно гнал их прочь, пытаясь сосредоточиться на разговоре, а не на собеседнике. Ощущения были такие же, как и во время глупого аттракциона “Вопрос - Ответ”.
- Был у меня недавно эпизод…
И зачем я ему рассказываю об этом? Две недели в деревне притупили чувство осторожности? Или нет тут никакой опасности?
… эпизод из разряда “как в кино”.
- Очень интересно. - Дядя Гриша даже курить перестал и наконец-то посмотрел на меня. Все-таки не было в его глазах ни капли злобы или раздражения - только мудрая доброта с нотками хитрости. - Правда. Хотелось бы послушать, что это за эпизод такой.
- Типчик, похожий на калеку-бомжа, пообещал ответить на любой вопрос и отправил меня в рай на “Двадцать второй” маршрутке.
Бывший вояка хохотнул, хлопнув себя по колену свободной рукой.
- Да ты никак спросил: “Как добраться до рая?” - догадался дядя Гриша сквозь еле сдерживаемый смех. - Зачем тебе это, малец?
- Да глупость сморозил, - поспешил оправдаться я. - С кем не бывает.
Я встал, дав понять, что не намерен продолжать разговор.
- Ладно, малец, не обижайся. – сосед придержал меня за руку и, кивнув на рюкзак, добавил: - Ну и куда довезла тебя “Двадцать вторая”?
Простой вопрос. Да и ответ-то лежал на поверхности, но я запнулся. Вдруг вспомнил запах пирожков с капустой и благоухание нескошенной травы. Как летал чайкой над океаном. Жажду, одну на двоих, которую утоляли до тошноты, но все равно не могли остановится. И чувство высоты.
- Туда и довезла, - ответил я, рассматривая трещины на асфальте и ожидая очередной насмешки.
Но дядя Гриша смолчал. Снова закурил, будто потерял интерес ко мне и этой истории. Я украдкой всматривался в суровый профиль человека, бывшего еще вчера для меня загадкой со скрытой угрозой.
– А как же ружье? - вспомнил я. - Оно же не для охоты?
- Нет. Не для охоты.
- А для чего?
- Ты не поймешь. – Дядя Гриша выкинул окурок и поднялся. - Но я не собираюсь ни в кого стрелять, - заверил он, усмехнувшись. – Ты ведь так подумал? Сейчас полно дегенератов, палящих из окон по прохожим.
- Да, была такая мысль.
- Малец, успокойся, - он по-отцовски положил руку мне на плечо, - не буду я из него стрелять.
И ушел, пожав мне крепко руку на прощанье. Я смотрел ему вслед и вспоминал Николая Ильича, потом достал из папочки памяти видео с дядей Гришей, ухаживающим за своим ружьем и понял, что тот не врёт - он, действительно, не будет из него стрелять. Мне показалось даже, что обращался он к оружию, как к живому, как к женщине. Может и имя ему дал.
Откуда-то с верхних этажей мяукнула кошка. Точно. Вперед, за Рыжиком!
А вечером мы с мамой и котом устроились на диване и включили телек. Я сообщил для начала, что пригласил баб Шуру на 1 сентября в качестве личного фотографа. Она классно снимает! Но мама ждала от меня подробностей про Аню, а я не спешил колоться. Пусть сама сначала расскажет о новой работе. И слушать ее музейные байки было до того приятно, что я невольно заулыбался. Мне казалось: я бы не переставал улыбаться даже, если бы не вникал в ее истории.
С ними работает Гулька, шалопайка и забияка, но текст знает назубок. И как, думаете, называют за глаза ее мужа, который работает в том же музее садовником? Мама даже прикрыла рот, невольно захихикав. «Гулькин хрен!»
Недавно была группа китайцев с переводчиком, и мама заметила, что тот, калякая на ихнем, все время вставляет «Ломоносов». Сначала подумала, что ей послышалось, а он все «Ломоносов» да «Ломоносов». Сразу-то поправлять не стала, неудобно, а после экскурсии, подозвав, спросила: «Почему Ломоносов-то? У нас музей другого человека». «Да я ошибся сперва, - извинился тот, - а потом и понеслось, чтоб лишних вопросов не задавали. А им пофиг. Они ни того, ни другого не знают».
А вчера их посещала делегация из Франции. И один пожилой француз спросил у мамы на ломаном русском, показывая на трёх старушек, увлечённо обсуждающих какой-то экспонат: «А это вот ваш знаменитый Бессмертный полк?»
И вот тут я не выдержал и захохотал. А мама шикала на меня, чтобы я вел себя потише. Но дальше последовал мой рассказ о Светке и трусах, полный преувеличений и ненужных деталей. И мы смеялись с мамой вместе. Сначала скромно, стесняясь друг друга, а потом разошлись и ржали от души. До слёз. И как же хорошо в тот миг было в нашем маленьком, уютном раю. Только Рыжик сбежал от нас и спрятался под кресло, с опаской поглядывая оттуда на своих новых, таких странных хозяев.
Мой голубоглазый Рыжик.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 1130
Замечания : 0%
Первое произведение:
Начало - очень хорошее. Хорошо подана картинка - видимо продумана была первичная картина концепции. А вот то что пошло дальше - нет, не плохо, отнюдь, очень даже хорошо - стилистика произведения сохранена, косяков нет, текст в целом читается хорошо, но... ощущение потери части произведения просто неизгладимое, будто вырезан средний момент конкретного внутреннего осознания персонажем. Ближе к финалу так и вовсе выползает этакая не путаница, а моральная помесь происходящего - мир остался серым, полутона не обрели яви конкретики. То бишь получается что центральная часть произведения явно проигрывает началу, а финал так и вовсе - приделан не очень качественно. Раскрытия персонажей не сложилось по большому счету, так как персонажи отыгрывали очень короткие роли, отыгрывали их должно сценарки, но не более того - чего то своего у них не было. Опять же - догадки и построение на этих догадках части повествования не радовало - зеркало и знание о нем соседки. Почему? Откуда? плохо обусловлено. Тени, их появление - отработано слишком фоново все это произошло, хотя должно было быть отыграно достаточно объемно - важный сюжетный момент прошедший на грани упоминания. Плохо в тексте с акцентированием внимания, увы.
Второе произведение:
Калека так до конца и не отыграл свою роль. Кто, что, почему? Увы - никакого развития по нему нет, хотя он является одним из центральных персонажей, хоть и роль его была краткой донельзя. Как привязка к теме что ли... не знаю - дальше в повествовании не было ни единой ниточки пересечения с ним. Еще не очень понравилось что смерть отца была заявлена, да и причастность героя к оной, но опять же - не отыграно в дальнейшем. Хотя этот отыгрыш должен был присутствовать. Ощущение, что автор побоялся за перенабор объема - жаль. Это плохо. А вот все остальное: характеры, живость описания, НАСТОЯЩИЙ мир, предъявленный читателю - просто УРА! Жизнь, юношество, первые шаги, первая громадная радость...
Я за жизнь.
Голос тексту №2
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 142
Замечания : 0%
№1 Странное впечатление сложилось. Вроде бы автор и диалоги строит не плохо и сцены выстраивает, и даже обстановку напряжённую постепенно создаёт. Но впечатление такое, что я смотрю клип из кусков уже ранее виденных мной "ужастиков". И таинственный туман, и тени, и странные люди, и обязательно врач-маньяк в психбольнице. И про человека без тени я уже читала на сайте, не у вас ли? Что можно сказать о ГГ - практически ничего, характер его размыт: то он мечтает о поездке в дальние страны и пытается драться, то неожиданно теряет всю свою волю... И сюжет всё тянется и тянется. Только в конце начинается вроде бы внутренняя борьба добра со злом и тут же спешно завершается полной победой. И к чему всё это было? И напугать не напугали, и задуматься не над чем. Ко всему прочему ещё и ошибок много.
№2 Если бы голосование проходило так, как в прошлом году, то я поставила бы 10 баллов. "Дениска" вырос - "Да здравствует юность и первая любовь!" Чётко, ясно, интересно. Захватывает - читаешь не оторвёшься. Спасибо, автор, очень порадовали. И что вам скажут мэтры - уже не так важно, потому что всё удалось. Характеры яркие, разные. Все герои заняты и ничего лишнего.
Голос №2
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 615
Замечания : 0%
1. Человек без тени
У, какая невычитка! Автору явно не хватило отсрочки.
Не понял, что такое «Краешек Бирмы» (раскисшей от дождя, к тому же).
Странно, что Хортон – горилла. У меня ассоциация со слоном, из-за известного мультфильма.
Сюжет сам по себе неплох. Жалко, что опять эксплуатируется религия (пара персонажей напомнила кинговских таких фанатиков) – люди, вы как сговорились в этом туре.
Раскрытия темы не увидел, сорри, хотя рассказ сам по себе неплох.
2. Гулькин хрен
Неожиданностей в сюжете нет, но как же ярок текст! Рассказ выделяется на фоне всех (вот именно – абсолютно всех) остальных произведений тура как живой цветок среди городского асфальта и бетона.
Недостаток вижу один. Совсем не раскрыт «граммофонный» персонаж. Как по мне, можно было его хотя бы в конце упомянуть – вернулся, к примеру, герой к магазину «Вопрос-ответ», а там никого и ничего.
Голос второму.
|
Группа: РЕЦЕНЗЕНТ
Сообщений: 330
Замечания : 0%
1. Видно что автор старался на начальном этапе накручивал сюжет, придумывал характеры героев поинтересней, нетривиальные отношения между ними. Но вот почему-то когда пишешь без души, всегда получается фигня.
С самого первого предложения как-то все пошло не так. Насмешило, что герои начинают подсказывать читателю что с туманом все не просто. Они бы еще сюжет вкраце пересказали. потом инвалид, который вдруг начинает избивать верзилу. на которого раньше даже смотреть боялся. Смутили и разные правила содержания в больнице. Одному нельзя было из палаты выходить, другой участвовал в похоронах.
Но главная проблема не в этом. Она в том, что текст не живой. Он как будто собран из кубиков, купленных в магазине "Все для шаблонного фэнтези".
Я все же нашел хороший фрагмент у Вас. Можете же.
Я любил, когда воскресенье выдавалось солнечным. Тогда, бывало, блики от церковного витража ложились на пасторское бледное лицо. И было забавно наблюдать, как зеленый ромб переползает сначала на левый глаз, потом на ухо, а его тем временем сменяет желтый треугольник. Это хоть как-то оживляло происходящее, и помогало удерживать святого отца в поле зрения.
Но, увы. Туман так и не ушел, и свет, сочившийся сквозь витражи и узкие стрельчатые окна, был серым как остывший пепел. От того казалось, что все убранство церкви и даже лица прихожан покрылись тонким слоем пыли.
Но он, увы, один. А у Вашего соперника так написан весь текст.
2. Ощущение такое, как будто посмотрел фильм про пионеров. Сильно удивился, когда оказалось, что время наше. Все же имхо немного не попадание в атмосферу.
А так конечно, написано ярко, жизненно, хотя реализмом бы я это все-таки не назвал. Но чем дальше погружаешься в рассказ, то становится все отчетливей понятно, что автор водит нас за нос. И мы не узнаем, почему погиб отец, и окажется, что инвалид просто мимо проходил, и даже ружо не стрельнет. Я себя посчитал обманутым. Вторая часть рассказа читалась уже без особого интереса. Финал неплох. Понимаю, как непросто было написать такое и не сфальшивить. Но даже он не развеял чувство обмана.
Голос за №2
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 646
Замечания : 0%
По несколько раз во время чтения думал за кого же голосовать буду. Не знаю что за мистическая сила сподвигла автора "Человека без тени" на столь крутое начало, но когда ушла, то забрала больше чем подарила. Так невероятно начать и так бездарно слить после середины. Вдохновение, стремительно переходящее в творческое истощение - не иначе. Во втором с косяками попроще. Там просто мелкие несостыковки в психологии и небольшие рояли. Например, молодому человеку лет семнадцати, бодрому и весьма энергичному, каким его рисует автор благодаря в том числе и общему тону повествования, никогда не придёт в голову задавать вопрос "как попасть в рай". Даже больше скажу, он устыдится такому вопросу. Я куда больше бы поверил в персонажа, спроси он: "как залезть в трусы к Медолазовой", а что там за рай все и так знают. И не оправдать это ни стеснением, ни воспитанием, мол, хотел, да не просил. На персонажа не похоже. Второй мелкий промах - с каких таких пчёл голубоглазая Анька прилипла к герою. Что за неправильный мёд она ела, что автор не раскрыл её психологию, а просто взял её ладошку и ласково приложил к щеке героя. Эй, уважаемый читатель, а бывает и так, что парню ничего делать не надо - он уже нравится девчонке за факт своего существования. Соглашусь, но о том и речь - надо бы это как-то обозначить, дать читателю прочувствовать её переживания, что сделать сложно в виду повествования от первого лица, но тогда извольте не вводить таких героев. Иначе рояль в кустах. Третий момент - зачем понадобилось вводить недоохотника, ради вопроса про маршрут 22? Дешёвое решение, скажу вам. В остальном произведение ровное и к сожалению бедное на фантазию. Зато проще писать, согласен.
Вернёмся теперь в дьявольский городок, окутанный мистическим туманом. Некоторые описания (особенно в церкви!) ну просто высший уровень воздействия на читателя. Я даже на короткий момент вернулся в прошлое, когда ещё были книги, вызывающие опустошающее чувство беспомощности - мол, я так никогда не смогу. Когда же в церкви перед паствой выступил с короткой речью про исцеление сам дьявол... Да, автор. Я этого мистера Меррита принял за дьявола. И подумал: вот это завязка. В городок явился сатана. Дьявол в маленьком городке - шаблон, разумеется - но так заинтриговала эта мысль, что невольно облизнулся и продолжил чтение. И что я получил? Больницу? Тень? Тупые диалоги? Серую концовку? Эй, так нельзя, это почти плевок в душу.
В заключении, мне бы очень хотелось видеть автора первого в победителях. Ведь потенциал есть. Но потенциал, увы, ничего не значит, его ценность равна нулю, пока он самый не доказан действием, результатом. А результат...
Голос за №2.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1504
Замечания : 0%
Так-так, что тут у нас?
Рассказ намба раз. Мальчик калека теряет в стычке доверенный ему бесценный альбом фотографий. Затем приезжий хмырь сгоняет всех детей в клинику. Взрослых почему-то не трогает. Тени отделяются от людей, потом этих же людей едят. Потом с подачи калеки съедают приезжего хмыря. Солнце встаёт, мальчик больше не калека.
Написано, в общем-то хорошо. Идея интересная. Прям не знаю, чего не хватает... Души, быть может?
Не могу удержаться. Анекдот!
Идёт как-то горбатый ночью по кладбищу. Тут голос из кустов:
- Эй, мужик, ты горбатый?
- Да.
- Теперь нет.
Возвращается домой, смотрит в зеркало - и точно, горба нет! Рассказал обо всём своему хромому другу. И вот уже хромой идёт ночью по кладбищу.
Голос из кустов:
- Эй, мужик, ты горбатый?
- Нет...
- А теперь горбатый!
:D
Рассказ намба два-с. Очень-очень классная детализация. Прям шикардос. Уже за одну только неё хочется автора в обе щёки по-горностаевски чмокнуть. Однако...
Итак, персонажи у нас возникают из тьмы и туда же проваливаются. Что экстрасенс, что сосед, что Аня. Поведение ГГ не слишком-то соответствует заявленному возрасту в "почти" семнадцать лет. Я бы ему лет 11-12 дал. Что такого не пошлого пообещала Аня герою, если потом они всё равно в обнимку целовались? Наконец, куда от нас спрятали две недели отдыха в деревне? Как ножом отрезали, ей богу.
И я не понял, что там за Светка. Сперва подумал, что это сестра героя, раз к нему спокойно так заходит. А оказалось, что подруга... Странный персонаж.
Однако впечатления всё равно очень положительные, а финальная фраза настолько светлая и тёплая, что, на мой взгляд, ярко свидетельствует о растущем мастерстве автора.
Голос, конечно же, за второй рассказ. И вот ещё что добавлю. Пока читал, поймал себя на мысли, что хоть сей текст и не лишён недостатков, однако я бы, если б тоже писал на данную тему, ему проиграл. Вот проиграл бы и всё. Всухую. Возможно, автор прыгнул выше головы. Возможно. Но получилось здорово. И этот текст я как-нибудь потом ещё разочек перечитаю и даже порекомендую некоторым знакомым к ознакомлению.
Спасибо.
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 382
Замечания : 0%
Первое. Атмосферно. Загадочно. Автор виртуозно владеет приемами, с помощью которых нагнетает эту атмосферу. Финал немного скомкан.
Второе. О детстве, влюбленности, о чувстве счастья. Для каждого из героев оно своё.
Первое - тьма. Второе - свет.
Голосую за свет)
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 180
Замечания : 0%
Меня просто шокировало единодушие голосующих за второй текст. Такое впечатление, что люди решили не заморачиваться, прочитали первый отзыв и, поверив ему на слово, проголосовали так же). Особенно вызывает недоумение пустой пафос типа "Я за жизнь. Голос тексту №2" ИлиЦитата Изморозь (  ) Первое - тьма. Второе - свет.Голосую за свет)
Автор касается в нём, возможно, самого важного для каждого из нас вопроса - борьбы добра и зла в нас самих. Мэррит, предстающий в рассказе воплощением зла, затуманивает не только весь город, но и мозги его жителей, обещая им рай на земле. Для этого нужно, по его словам, всего-то очистить души от скверны. Он делает ставку на низменную часть человеческой натуры - и его ждёт крупный облом, потому что ЛГ, вроде бы ничем не примечательный, да ещё и хромой подросток, находит в себе моральные силы отказаться от мести своим обидчикам и в итоге
обуздать в себе черноту.
"Я поднял взгляд. Меррит, кажется, был озадачен. Видимо, я так и не сделал того, что он ждал.
- Ты видишь, ты чудовище, - проговорил он как-то рассеянно.
- Вижу, но я как-нибудь с этим справлюсь. Все, что было внутри, теперь снаружи, но ведь это все равно я…"
Редко удаётся встретить в художественном тексте такие строки, которые реально заставляют испытывать искреннее восхищение литературным героем... Спасибо, автор! Это действительно круто.
Хотелось бы чуть больше ясности в нескольких моментах - ну, например, я не совсем поняла, как ЛГ
сумел вызвать тень дочки Меррита. Ведь красные огни разделяли людей и их тени, а тут она прилетела и ворвалась.
Итог: прекрасная идея, оригинальный сюжет, яркий ЛГ, вызывающий сильные чувства. Язык живой. 9 баллов из
10.
2й рассказ вызвал сразу же недоумение уже названием. Видимо, автор долго колебался, прежде чем назвать так своё творение, но самокритичность победила)).
Сюжет. Подросток идёт к странному предсказателю узнать, виновен ли он в гибели отца, который утонул, спасая его.
Ну, уже начинаются непонятки, как можно этого не знать. Тут вариантов немного. Если было сказано - не купаться там, а подросток полез, тогда явно виноват. Если случайно лодка перевернулась, например, - никто не виноват. Зачем ему предсказатели - неясно. Вместо этого ЛГ спрашивает, как попасть в рай. И отправляется туда на маршрутке. Рай оказывается деревней, где ЛГ встречает свою любовь. Нас долго и скучно кормят незначительными эпизодами из жизни ЛГ. Самый важный его поступок на десятках страниц текста - попытка убедить друга вернуть соседу украденный портсигар. Других подтверждений заявленной "правильности" героя я не увидела.
Вообще он ведёт себя странно. Ну, систематическое подглядывание за нагибающейся соседкой и разглядывание
её нижнего белья - это ладно, можно списать на возраст. Но вот такие мысли ЛГ по этому поводу - " ...я никак не мог припомнить, когда последний раз она щеголяла синими." - ну очень неадекватно выглядят, так же как и желание "составить график".
Выражается он тоже странно: "...старалась таковой казаться", "Вывод, может, и был бы очевиден..." , "охотники не ограничиваются покупкой ружья." - вот так, по мнению автора, говорят подростки?)) Или, может, вот так - "Я глянул в спальню и, убедившись, что мама безмятежно спит после ночной зубрежки экскурсии для собеседования в музей, выпорхнул с товарищем из душной квартиры прямо в смесь аромата хлорки и отсыревших бычков сигарет."
Мне кажется, современному подростку проще застрелиться, чем сказать о себе, что он "ВЫПОРХНУЛ ИЗ КВАРТИРЫ"))).
Про длину предложений и деепричастия уже не говорю. А так вот - тоже уже перебор какой-то:"... "...невозможно пройти, чтоб не зайти..."
"...она сохла по Пашке с одиннадцатого «Б»". Правильно здесь нужно- ИЗ, а не С.
"Первая неделя каникул, и я ждал Женька, чтобы отправится поглазеть..." - а что у нас тут с временами?) (и с мягким знаком).
Вообще ляпов очень много. "Радость от возвращения потихоньку рассеивалась. Я мысленно гнал их прочь," - кого ИХ?
"Она и дома ведет себя высокомерно."- откуда подростку знать, как себя ведёт дома их завуч?
" Жажду, одну на двоих, которую утоляли до тошноты..." - а вот это про что? Неужели про первое трепетное чувство - "ДО ТОШНОТЫ"?..
Мама подростка тоже выражается странно: " «Почему Ломоносов-то? У нас музей другого человека».
Итог: сюжета как такового нет, текст ни о чём. ЛГ не вызывает никаких чувств, кроме, пожалуй, лёгкого недоумения.
Язык во многих местах звучит для подростка неестественно. Юмор, вынесенный в заглавие, пошловат. 3 балла из 10.
Голос первому.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Такк-с...
Начало хорошо - картинка дана, да и вообще, удачно начали, прям вах. Ну а... времени наверно не хватало, писать пришлось быстренько, так как куча мелких помарок и ашибак. Вот например: ""Я поднял взгляд. Меррит, кажется, был озадачен. Видимо, я так и не сделал того, что он ждал.- Ты видишь, ты чудовище, - проговорил он как-то рассеянно.
- Вижу, но я как-нибудь с этим справлюсь. Все, что было внутри, теперь снаружи, но ведь это все равно я…" ну а как он пришёл к этому? Как-то упущено нечто важное, и текст вышел немного бездушным блин, ну цитрус уже кажись писал, ща опять подумают, шо я типо повторяю, эхэхэ. Больше внимания надо было уделить дочери Меррита... В общем, идея хороша, вообще понравилось, но тускло... Печально.
Цитата Весь остальной путь до магазина Женька тараторил о том, как классно в деревне: об утренней рыбалке, о походе к пещере, наивкуснейшей черешне в саду бабушки. В особенности о его именном родничке, который он каждый год приводил в порядок, очищая от веток.
Хм... семнадцать лет говоришь?)) Ну не знаю-не знаю... не те интересы в семнадцать лет.
Шикарная детализация, и таким искренним теплом веет от рассказа... погружение в атмосферу, да и вообще - шик.
голос за второе.
|
|
|
