Текст 3.
Я согласна с остальными голосующими, что текст хорош стилистически и даже изящен, что он проработан и что в него очень органично вписаны заданные секундантом запахи, попугай и смерть младшего брата.
Но есть большое «но», почему я не стану голосовать за этот текст
Я не поверила героине этого произведения. Не поверила уличной проститутке, которая изъясняется поэтическими оборотами. Не поверила «знатоку мужских душ» и ловкому манипулятору, который просчитывает каждый шаг собеседника, читает по его лицу все его мысли – и бывает вышвырнут из машины за некстати произнесенное слово. Я не поверила образу, созданному в монологе. Потому что это не Монстр Шарлиз Терон и даже не Красотка Джулии Робертс. Это этакая стерва в стиле Женщины-Кошки. Да, она убивает, но она настолько харизматична и уверенна в себе, что к этому злу проникаешься – симпатией? Уважением? Она притягивает к себе взгляды мужчин, и даже бармен Том не желает с ней ссориться! Знаете, я ведь даже в Википедию пошла посмотреть, что там за Уорнос Эйлин была на самом деле. … Понятно, да? Вполне возможно, автор хотел максимально отойти от прототипа и создать образ маньяка сферического в вакууме. Но в тексте все же есть попытка кивнуть в сторону реальной героини: Когда я беременная, шестнадцатилетняя моталась по подворотням, подыхая от холода, и рылась в помойке, чтобы найти хоть какой-нибудь еды... То есть гулять начала в 15, алкоголь, наркотики, нищета. И при этом все еще Женщина-Кошка? Боюсь, что реальный Том просто побрезговал бы лишний раз перекинуться словом с опустившейся наркоманкой.
И еще один момент, который, на мой взгляд, автор не продумал: героиня позволяет собой овладеть. Насилие в любом проявлении это про власть над слабым, про доминирование. И это хорошо видно в ГГ. Ее же прет от чувства превосходства над жертвами, как же она позволила тут взять верх? Неужели только для того, чтобы незаметно достать пистолет? (Реальная мадам, кстати, стреляла мужиков как раз в момент, когда они только подступались. Собственно, именно потому они даже и среагировать не успевали. А здесь да, длинный монолог над приговоренным, который терпеливо ждет выстрела в висок)
Так что действительно сильных эпизодов, которые лично у меня не вызвали отторжения – всего два. Это описание состояние героини после смерти брата (сильно и психологически точно) и финальная часть. Но финал – это практически цитата из уже названного «Монстра».

Текст 4.
Вновь поэтизация образа. Видимо, все маньяки – поэты.
И очень хитрый ход от автора, которому не хочется погружаться в черные бездны сознания безусловно травмированного персонажа. Потому главный герой выходит очень трагическим, но не маньяком, а маньяк оказывается за скобками. Этот кто-то другой – плохой – так и остается неизвестным читателю. Оттого и линия маньячества выглядит второстепенной, без которой рассказ мог вполне обойтись.
Читать было легко, но мне показалось, что автор собрал все клише, которые только существуют в литературе. По крайней мере, читая этот текст, я постоянно ощущала легкое дежавю: я уже это видела/читала/слышала – и именно с такими подробностями, и именно в такой эмоциональной подаче. Плохо ли это? Да нет, наверное. Но тогда, вероятно, надо весть текст составлять из таких вот однородных деталек, уже знакомых и привычных. А тут внезапно – игуана – домашнее животное, которое надо облизывать. Насколько это естественно для «Страха и ненависти в Лас-Вегасе», настолько же чужеродно в данном тексте. Или тот же неожиданный пиджак. Кстати, я так и не поняла: как герой умудрялся все это трофейное шмотье отвозить в старый дом? Ну, под таким допингом? Чтобы отвезти, приехать обратно и даже не вспомнить. Да еще и следы в этом же измененном состоянии замести, чтобы копы не смогли обнаружить никаких улик.
О герое мне сказать особо нечего. Причем я сама очень не люблю, когда слышу выражение «шаблон», и предпочитаю-таки говорить о психотипах. Но вот тут реально шаблон. Шаблон хорошего американского мальчика, в детстве которого произошла пара травмирующих его психику и тело событий. Про которые, в свою очередь, рассказывается неоправданно для такого объема текста подробно. С какой целью? Чтобы мы прониклись драмой? Или для того, чтобы подчеркнуть, что линия маньяка тут все же не главная? Ведь в тексте нет наслаждения чужой болью, властью и уверенности в своей правоте. Есть прозрение, раскаяние и самонаказание.

Текст 5.
Мне понравился этот рассказ, несмотря на все то, что я наговорила выше.
Понравился эмоциональностью, внутренней какой-то стройностью, манерой изложения. Свыкнуться с последней, кстати, было не так легко: рубленые фразы, частые остановки. Потом начинаешь видеть в этом особую подачу: путаность, отрывочность. Будто героиня шарит глазами – за что цепляется взгляд, о том и говорит. Показалось ли мне это похожим на страх ребенка? Нет, скорее на горячечный шепот больного. А еще точнее, на рассказ человека под гипнозом. Который видит себя со стороны и описывает картинку. К концу рассказа, впрочем, это ощущение пропадает: фразы становятся длинными, искусственными - …кто-либо может её обнаружить и стать невольным свидетелем её душевных терзаний. Впервые я забыла держать необходимою для конспирации дистанцию и вот, незамедлительно обнаружена.
Цепляют убийство Гречки, первый поцелуй, ревность, хот-доги, к которым вернулся вкус. Это зримо, это видишь. И напрочь убивает впечатление реальности происходящего отрубленный палец. Как, впрочем, и венгерские корни
Героиню жаль, да. И Виталину жаль. А тех жертв, которые появляются в конце – нет. Потому что мне не верится, что они были.
Тут вот в чем заковыка: убила героиня свою возлюбленную и что? Бросила труп? Закопала? Все предыдущее повествование криком кричит, что не сделала бы она так. И даже казнь Гречки не готовит нас к этому. Не знаю, я бы больше поверила, что человек, настолько помешанный на другом, захватил труп домой: это та, живая, предала, а эта – мертвая – всегда рядом, любит как может.
Потому и кажется мне финальная часть притянутой за уши. Все-таки эта история не о маньяке, а о любви. Пусть и такой изломанной.

Текст 2
Легкий, свободный язык, хорошее нагнетание, неожиданный твист – и вот я уже перечитываю рассказ, чтобы найти подсказки хитроумного автора. Перечитываю и понимаю: подсказок не будет.
Перевертыш ведь тем и хорош, что, перечитывая заново, ты говоришь себе: блин, где же мои глаза были? А тут перевертыша нет. «Шея молоденькой шлюшки» - явно слова отца. И изобретательность в способах умерщвления на уровне да Винчи. Да, в общем, и прочие скиллы убийцы неплохо прокачаны. Машину, например, после шлюхи как он чистил? По «Криминальному чтиву» помнится, это процесс не из легких. И слои трупов в собственном гараже. Не, ну… Я бы еще могла поверить, что такое сотворил человек с двадцатью годами оперативной службы. Но школьник? И никаких следов?
Плюс в дневнике четко говорится, что его автор убил обоих братьев. А отец признается, что смерть одного на его совести. Итого: курсив – это не дневниковые страницы, это пересказ отца по мотивам.
И главное, папа, который ничего не видит, не слышит, про сына своего по пьяни вообще не помнит, но, как трезвеет, сразу лезет в его карманы. С какой целью, простите? Найти этот мифический дневник?
Так был ли вообще мальчик? В смысле, был ли на самом деле пацан-убийца, которого отец решил выгородить ценой собственной смерти?
У меня была мысль, что отец с сыном в сговоре. У меня была мысль, что пьяный отец просто наблюдал насилие в своем дворе, не принимая участие. Потом, возможно, на что-то обиделся и зарезал сына. И потом такой – ах, ах – сын, я не дам погибнуть твоей репутации! У меня была мысль, что отец насочинял с три короба.
У меня было много еще мыслей…
Или же просто автор не потянул перевертыш?
Неплохо было бы знать, что было в настоящем дневнике, если убийца мальчик. Неплохо было бы, чтоб автор намекнул более толсто, если убийца отец. Потому что иначе – это игра в одни ворота.

Если говорить о том, что понравилось:
Люблю таких. Когда они умирают, сразу получаешь колоссальный заряд сил, энергию души. Богу не нужно лишнего, после смерти любого человека он всё отдаёт нам. Я давно это понял, как и свою избранность. Мне достаточно овладеть кем-то перед его смертью, или сразу после; показать этим Создателю, кому перенаправить эту силу.
Красота жертвы тоже важна. Она увеличивает мою. Я очень красивый. А стану самым красивым.
И совершенно не к месту вспомнился Горностай.
И что не понравилось:
Но как я мог забыть собственного сына?! Ведь до этой минуты считал себя одиноким вдовцом! Не бывает так, это что-то с головой. Опухоль, или раздвоение сознания…
Как там: с ума люди по одиночке сходят, вместе они только гриппом болеют. Т.е. то, что при первом прочтении воспринимается как вполне естественное, при втором уже кажется откровенно надуманным.

И очень больно было читать про мальчишек в яме.

Текст 1.
Вот тут мне, пожалуй, и вправду, было не то что страшно. Но дискомфортно. Дискомфортно в этом рваном синтаксисе, в этой системе наркоманских образов, в этой эмоциональной – с перепадами - палитре. Не в смысле – читать было трудно. А в смысле – мне было тяжело ощущать себя в мире этой девочки. Это не мой мир. Это чужой мир. Чужая душа – потемки.
Я, кстати, в процессе чтения даже и не уловила, что рассказ не от первого лица. Выбранный фокал, на мой взгляд, очень удачно позволил не отождествлять себя с героем и в то же время залезть-таки ему в голову.
Героиню видно. Хилый, очкастый подросток. Грубый, крученый, взвинченный: все вокруг говно. Любимый своими родителями (вразрез с заданием, но так это кошмарности и добавляет). Только из вполне ожидаемого Холдена Колфилда вылупляется Алекс из «Заводного апельсина».
Текст очень цельный. Несмотря на невычитанность, на некоторую спорность образов. Его вообще как-то странно делить на эпизоды, на отрывки. Меня лично зацепил момент в аллее: Мэри подошла к Лиззи. Мэрри схватила Лиззи за горло. Мэри душит Лиззи. У Лиззи глаза на выкате сердце бьется, когти Лиззи впились в руки Мэри. Мэри улыбается, Мэри восторгается, Мэри возбуждается. Я даже пошла гуглить, есть ли в английском плюс-минус похожие считалки. И еще, как ни странно, запомнился разговор с мамой. Очень удачный своей двойственностью: рекламная картинка с одной стороны - Мать в цветастом платье, ест маленькими кусочками и смотрит на дочь. Мать говорит, она радуется дочери. Учеба в гору. Умница - и знание, что творится с героиней, с другой. Сегодня ты сидишь завтракаешь с близким человеком – «Жизнь одна и пути ее исповедимы», а завтра узнаешь, что он убийца. «Потому что я не люблю понедельники» - потому что мне было скучно, потому что мой парень меня не любит, потому что, потому что… Причин может быть сотни. И своя минута славы, в том числе. Хотя бы для того, кто смотрит из-за портьер.

Голос первому.

А вообще, ребят, всем спасибо. Давно я так много не размышляла.