Тема: Никого не бойся, меня - можно. Сроки: 30.07 Объём: минус один голос за 1 а.л. Работы присылать мне на почту alina.karn21@yandex.ru с указанием темы письма "проза+ник".
Вспоминая о правилах турнира (вы же их читали, да?), повторяю на всякий случай, что: пару, тему и оппонента разглашать нельзя - карается дисквалификацией.
Машина неторопливо катила по Лейк Шор Драйв, что у озера Мичиган, мимо двухэтажных домов и мелькающих штакетником низких заборчиков. Мелькали и голые ветви деревьев, что стояли у на обочине, словно в ожидании попутки. С них опала листва ещё месяцем ранее, в октябре. По асфальту змеями вились и уползали под авто тёмные полосы – битум, залитый дорожными службами в трещины. Дилан выбрал эту дорогу вдали от многополосных шоссе, чтобы увидеть озеро. А может, он просто хотел больше времени провести с напарницей наедине. – Не холодно? – спросил он. Рейчел покачала головой. – Ты извини, что выдёргиваю тебя посреди отпуска, но один я… – Работа есть работа, – сказала она без выражения. Они служили детективами в Миссуле, штат Монтана. И надо же было такому случиться, что пациент психиатрической клиники Каламазу, дело которого расследовали почти год назад, вдруг, пришёл в себя. Это, безусловно, хорошая новость, но Рейчел уехала с детьми к отцу в Чикаго не для того, чтобы Дилан и тут её достал. Ей нужно было время для раздумий – как поступить лучше. – Считаешь, я всё подстроил? – неуверенно улыбнулся Дилан. – Нет. – Да, брось. Я бы сам так решил. Уж слишком всё удобно получается. Вот смотри. Улика номер раз – не прошло и недели с твоего ухода, как случилась новая командировка. Улика номер два – я еду через всю страну именно в твоём направлении. Улику номер три я ещё не придумал, но уверен, она не менее весомая. – Ну, ладно, ты меня убедил. Дилан хмыкнул. – Чёрт. Хорошо, что я не стал адвокатом. Рейчел помимо воли усмехнулась. Он всегда такой. Что бы ни натворил, какие бы за ним косяки не числились, но умел всё принять с юмором. Правда, и к чужим ошибкам относился с терпением. Жаль, есть темы, которые не решить подобным образом. Дилан глядел то прямо на дорогу, то влево на воду, отражающую серые облака. – Я даже могу представить, как ты здесь каталась на льду. Признайся, далеко уезжала на коньках? Здесь же другого берега не видно. Наверняка, за двое суток переезда из Миссулы в Чикаго ему удалось придумать множество тем для разговора. У него вообще было преимущество – перед тем как признаться в чувствах Дилан провёл много часов, дней, месяцев и, чем чёрт не шутит, лет, осмысливая, взвешивая и просто выжидая удобного случая. – На моей памяти, Мичиган у нас на юге замерзал лишь дважды, – сказала Рейчел, признавая правоту Дилана – молчание сейчас было бы ещё хуже. – В девяносто четвёртом и две тысячи четырнадцатом. Во второй раз я уже была в Миссуле, а в первый лёд был таким, что не покатаешься. Если конечно не хочешь порезать себе обувь и лицо, когда упадёшь. – А мы на Кларк-Форк каждую зиму в хоккей. Хех. Лёд трещит, а мы играем. Мда. Хорошие были деньки. Он свернул с прибрежной дороги и начал петлять по улочкам, чтобы выехать на магистраль. – Как отец? Она пожала плечами. – Делает вид, что его шпалой не прошибёшь. Но приезду внуков рад безумно. – А что Марк? – осторожно спросил Дилан. – Остался в Миссуле? Муж Рейчел преподавал экономику в университете Монтаны. Его каникулы начнутся только двадцать первого декабря. – Да, остался, – без выражения ответила Рейчел. – Понятно. Пропустив машину, он выехал на шоссе Гранд Бич, а через пять минут и на Нью Буффало, которое доведёт их прямо к Каламазу. – Слушай, – Дилан коротко глянул на Рейчел. – Может, поговорим? Вероятно, он принял её молчание за согласие. – Ты рассказала ему? Ну… Просто, если рассказала, то моё появление здесь не будет выглядеть, как работа. Хотя это и есть работа. Я ведь об уликах несерьёзно. Это просто случайность. – Давай сначала разберёмся с допросом, а потом уже со всем остальным, хорошо? – Да, да, разумеется. Он прибавил в скорости. Дома у обочин сменились лесом. Деревья торчали чёрными истуканами, но их подножие устилали жёлтые и красные листья. Кое-где попадались вечнозелёные ели. Однообразный вид быстро наскучил Рейчел. – Где дело перевозчика? – она решила освежить в памяти ход расследования. – Там, на заднем сидении. Перевозчик – экстрадиционный агент, который прошлой зимой доставлял заключённых из тюрем на востоке в тюрьмы на западе. В итоге один труп, одна пробитая спина и восемь обмороженных пальцев. Сам Дерек Олди загремел в психиатрическую больницу Каламазу. Когда Дилан и Рейчел последний раз пытались поговорить с ним ещё в Миссуле, тот не реагировал ни на вопросы, ни на видео с камер наблюдения в фургоне, ни на что-либо ещё. Его отправили в родной штат коротать дни в обществе других психов, но вот три дня назад из больницы прислали письмо, где говорилось о его ремиссии. – По факту, дело завершено, – сказал Дилан. – Его допрос – чистая формальность. Показаний Рестона и Сандерсона должно хватить. Стивен Рестон, напарник Хопкинса, теперь катается в инвалидной коляске, а Сандерсон, второй заключённый, хромает на обе ноги в тюрьме Клаллам-Бей. – Как только он выйдет из психушки, его сразу же посадят – туда ему и дорога. – Не знаю, – отозвалась Рейчел. – Я просто не вижу в этом смысла. Они были напарниками восемь лет, дружили семьями. Хорошо ладили. И он, вдруг, стреляет в него? Даже в помешательстве должна быть какая-то логика. – Ну, мы с тобой уже пять лет работаем вместе, – криво улыбнулся Дилан. – Готов поспорить, ещё на прошлых выходных ты бы ни за что не поверила в то, что я могу так облажаться. – Идиотская и неуместная шутка. – Да, – он до скрипа сжал кожу на руле автомобиля. – Понял уже только когда сказал. Приоткрыв окошко, Дилан закурил сигарету. Рёв воздуха мешал разговору и всех это устраивало, несмотря на холод в салоне. Психиатрическая больница Каламазу находилась в пригороде. Рейчел позвонила в приёмную заранее, и ей пообещали, что к их приезду уже всё готово. А нужна была отдельная комната, где им бы никто не помешал проводить допрос. Когда они приехали, Рейчел удивилась, насколько обычным и простым выглядит здание больницы. Тихое и мирное на вид. Это было трёхэтажное широкое строение с закрытым со всех сторон внутренним двором. Снаружи много окон, но окна те тонированы, а некоторые вообще прикрыты какой-то фанерой изнутри. За стенами виднелась водонапорная башня из красного кирпича, из которого построена и сама больница, и межконфессиональная часовня Шермана при ней. – А неплохо устроился наш мистер Олди, – заметил Дилан, глуша двигатель. Место уютное, если забыть, что прогуливаться здесь могут люди, чьи жизни поломала особая химия мозга. На пороге стояло три человека. Заметив детективов, двое мужчин вошли в главный вход, а женщина в пуховике поверх медицинского халата осталась их встречать. – Здравствуйте, – приветствовала она радушно. – Я – Трейси Марш, медсестра. Вы детективы? – Да. Я – Дилан Стенсон, а это моя напарница – Рейчел Брук. – Идёмте, – Трейси направилась ко входу и поманила их за собой. – Дерек уже ждёт вас. Холл больницы обставили декоративными пальмами, живыми цветами и кустами. Никакой суматохи или толпы, которая бывает в обычных клиниках. С важным, деловым видом сновали туда-сюда санитары, один посетитель что-то узнавал у девушки-секретаря. Тихо и спокойно, словно в библиотеке. Медсестра повела их за дверь «Только для персонала» по зелёному коридору. – Улучшения мы заметили полтора месяца назад, – говорила Трейси, оглядываясь на детективов. – Он начал сам есть, а через неделю заговорил. – Что-нибудь о происшествии в горах? – уточнил Дилан. – Нет. Мы не ведём такие беседы с пациентами, – серьёзно ответила медсестра. – Это не в нашей компетенции. Она свернула в коридорчик, упирающийся в единственную дверь. В углу за листьями монстеры Трейси нашла выключатель, и щёлкнула им. Лапма вверху погасла, они оказались в полумраке –тонированное окно в общем коридоре имело больше декоративную, а не осветительную роль. – Мистер Олди за этой дверью, – сказала медсестра, взявшись за ручку. – У него фотофобия, потому все яркие источники света под запретом. – В прошлый раз её не было, – заметил Дилан. – Да, – согласилась Трейси, – это проявилось уже после ремиссии. Входим? – Да, да. В палате, если это была она, царил абсолютный мрак. Рейчел подумала о выражении «чёрная кошка в тёмной комнате», и о той лёгкости, с которой псих может внезапно напасть на них в таких условиях. Вероятно, медсестра понимала это не хуже детектива. Перед тем как войти, она позвала: – Дерек? – Да, миссис Марш. Глубокий и звучный голос доносился из центра комнаты, какой вообразила её себе Рейчел, ориентируясь больше по эху. Трейси включила экран мобильного телефона. Его яркости хватило, чтобы детективы смогли найти стулья и сесть в них. Ещё Рейчел заметила лежащие на столе смуглые руки Дерека. Она помнила его по фотографии в деле: афроамериканец, полное телосложение, без особых примет. Чем-то он напоминал Луи Армстронга. – Дерек, это Дилан Стенсон и Рейчел Брук. Я вам говорила о них. У Рейчел возникло чувство дежавю. Они уже виделись в Миссуле, и точно так же их представлял штатный психолог городской полиции. Но в отличии от первого раза, сейчас Дерек мог говорить. – Детективы. Да, я помню, миссис Марш. – Хорошо. Тогда не буду вам мешать, – ступая мягко, как кошка, Трейси ушла к выходу. – Если я понадоблюсь, спросите любого санитара или позвоните в приёмную. – Спасибо, – сказала Рейчел. Когда медсестра оставила их одних, первым подал голос Дерек: – Вы из Монтаны? Странно было слышать связную речь от человека, который полгода назад больше напоминал предмет мебели. – Да, – ответил Дилан. – Долго же вам пришлось ехать, – почти мечтательно сказал Дерек. – Девяностая или девяносто четвёртая магистраль? – Девяносто четвёртая. – Да-а, там виды живописнее. С любезностями не стоит затягивать. Они здесь собрались не для дружеского общения. – Вы знаете, почему мы здесь, мистер Олди? – спросила Рейчел, попутно включая диктофон на мобильном. – Вас интересует, почему я был вынужден стрелять в заключённого. Формулировка спорная, однако суть он уловил. – Вы помните, что случилось? – О да, мем. Я всё помню. События будто выгравированы на моей подкорке, – с готовностью ответил Дерек. – Как это будет? Вы задаёте вопросы, я отвечаю? – Расскажите всё по порядку, – посоветовал Дилан. – Начиная с того момента, как вы его забрали. – Вы имеете в виду Хопкинса? – Угу. А здесь можно курить? Курить при допросе – слишком большая вольность. Или он решил что-то проверить? – В этом кабинете есть вытяжка, – ответил Дерек. – И вот – пепельница. В темноте от стола послышался такой звук, будто по льду проехал другой кусок льда. – Я буду очень признателен, если вы угостите и меня сигаретой, сэр. Дилан выполнил просьбу. Когда подкуривал Дереку, свет от огня зажигалки показал на секунду его исхудавшее лицо. Красное пятно тлеющего табака вспыхнуло ярче, затем снова потускнело. Рейчел ощутила запах дыма. Когда-то и она курила, но забеременев в первый раз, бросила. – Я слышал, курение успокаивает нервы. – А вас что-то беспокоит сейчас? – спросил Дилан. Огонёк на конце сигареты качнулся. – Наверное, сам разговор, – ответил Дерек. – Я давно не общался с людьми. Я имею в виду нормальный, обстоятельный разговор. А с незнакомцами испытываю тревогу. – Потому мы и сидим в темноте? – предположила Рейчел. – Вам так проще? С задержкой он дал короткий ответ: – Нет. – А вот огня от зажигалки вы не боитесь, – Дилан вновь зажёг её и потушил. – Тоже ведь свет. – Не такой свет. Объяснений не последовало. – Ладно. Тогда перейдём к делу? Дерек и Дилан по очереди сбросили пепел в пепельницу. – Как только я увидел его впервые, сразу понял, что с ним у нас возникнут проблемы. – Джефа Хопкинса? – на всякий случай уточнила Рейчел. – Да. Но тогда я ещё не представлял, какие именно проблемы нас ждут с первым снегом. Он снова затянулся сигаретой и при выдохе его голос стал бархатным на несколько секунд: – Однако горы Монтаны с метелью тогда ещё были слишком далеко. Мы забирали Хопкинса из Центрального психиатрического центра Нью-Йорка. Стул под ним скрипнул – Дерек усаживался поудобнее. – Он убил какого-то бродягу на севере штата. Мы должны были экстрадировать его через всю страну в ЦВР Рэп Хаус, штат Вашингтон. С такими пассажирами сложно – от них никогда не знаешь, чего ожидать.
***
– Лицом к стене, – скомандовал я, и заключённый в зелёной форме повиновался. Цепь на пояс, к ним наручники, на ногах тоже цепи. Всё проверено и перепроверено. – На выход. Он брёл с опущенной головой. Я направил его в фургон, открыл дверь первой решётки, затем второй. Стивен, мой напарник, провёл Джефа между креслами и указал тому на последнее у задней стенки. Вторую решётку мы сдвинули так, чтобы она отгораживала крайний ряд кресел и туалет. На время поездки то место принадлежало, в основном, этому психу. – Какие-нибудь вопросы, сэр? – уточнил я, следуя инструкции. – Нет. Все замки снова закрыли. Нам предстояло забрать ещё троих из тюрьмы Холмсберг и пять человек из Сассекс-1 в Вирджинии. Потом длинная дорога к Южной Дакоте, Монтане и через горы в город Такома и Клаллам Бэй. Привычка – великая штука. Даже такая опасная работа как перевозка заключённых в определённый момент превращается в рутину. За пятнадцать лет я исколесил США вдоль и поперёк, имел с дюжину историй на каждую федеральную трассу, и был тем водителем, чьи нервы или закалились, или благополучно выжглись. В общем, я идеально подходил для своей профессии. Стивен работал агентом по экстрадиции без малого восемь лет, но даже имея такой опыт он во всём полагался на меня. – Роберт Джонсон, – сказал Стивен, разглядывая дела узников Сассекс-1. – Он поедет вместе с маршалами? – Только в крайнем случае, – ответил я. Вечером мы уже подкатывали к тюрьме, где под нашу ответственность передали худшего из преступников – убийцу копов. Такие люди часто агрессивные, неподконтрольные. Им ничего не стоит расшатать дисциплину в группе. Так и произошло. «Крайний случай» наступил всего спустя три часа. Джонсон начал бить в решётку и оскорблять нас. Его скрутили и отнесли в автомобиль маршалов. Те сопровождали нас в составе колоны на пути из Вирджинии в Южную Дакоту. Всего три фургона с тридцатью восьмью заключёнными. Вот тогда я впервые и заметил странность. После того, как забрали буйного, стало слишком тихо. В любом коллективе, а в особенности среди заключённых, достаточно быстро распределяются роли. Как только один лидер группы исчезает, его место тут же занимает другой. Обычно самый наглый или отчаянный, и чаще всего с хорошо подвешенным языком. Однако тогда они вели себя очень смирно. Что-то их подавляло. Хопкинс. Это он так действовал на окружающих. После ночёвки в Ноксвиле мы…
***
– Что? – растерянно переспросил Дерек. – Я спросил, как вы догадались, что дело именно в Хопкинсе, – повторил Дилан. – Да. Хопкинс. Да. Было понятно, что уточняющий вопрос детектива полностью выбил Дерека из колеи. Ему потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. – Если честно, я не знаю. Тогда ещё не было конкретных фактов, которые указывали бы на него. Но я не ошибся. Как потом не ошибся Сандерсон, убежав от него в лес. – Ага, – сказал Дилан без выражения. – Сделаем перерыв, ладно? Его стул с дребезжанием отодвинулся назад, раздались шаги в сторону выхода. Рейчел последовала за напарником на ощупь. Когда дверь открылась, стало намного проще. Всё-таки, не приведи Господь быть слепым. Детективы вышли на улицу. Рейчел вдохнула свежий воздух. После дыма, запахов лекарств и ещё чёрт знает чего от притока кислорода у неё вскружилась голова. – Я уже понял, куда он клонит, – сказал Дилан. – Ты о чём? – О том, что этот урод желает всё свалить на Хопкинса. А я не для того проехал две тысячи миль, чтобы слушать этот бред. – Узнаем его версию до конца и сверим показания, – Рейчел пожала плечами, не понимая, что так смущает напарника. – Вспомни, Сандерсон сбежал не от Хопкинса. Его, цитирую, "до усрачки" напугал наш Дерек. И какой вообще смысл убегать в горы в метель от другого заключённого? Есть агенты, которые обязаны его защитить или поймать. К тому же, он не на пожизненное ехал, и плюсовать себе срок за попытку побега ему было незачем. Причина одна – опасение за собственную жизнь. – Ну, хорошо. Если хочешь знать, я тоже думаю, что во всём виноват Олди. Но путанные показания его напарника после реабилитации и слово преступника – это не самые веские доказательства, ты сам это понимаешь. Мы сейчас на допросе, и должны его провести грамотно. Дилан отошёл дальше по дорожке. У Рейчел возникло такое впечатление, будто он не остановится, а дойдёт к автомобилю и уедет домой. Но он остановился. Некоторое время просто стоял, затем проговорил: – Для того, кто отвык от общения он слишком много и слишком складно говорит, ты не находишь? – Может быть. Но нам нужно выслушать его версию, тогда мы поймём, насколько она правдоподобна. – У этого парня были весна, лето и осень, чтобы придумать свою версию, – разъярился Дилан. – Ты сама как думаешь, может это быть в принципе не правдоподобно? Он резко развернулся, прошёл мимо. – Идём. А то он, наверное, уже заскучал без публики. Рейчел буравила его спину взглядом, потом закатила глаза и двинула следом. – Мистер Олди, – сказал Дилан как только Рейчел вошла в комнату, – вы можете продолжать свою историю. На этот раз в тоне детектива насмешки оказалось немногим меньше профессионального такта. Дерек наверняка тоже почувствовал это, ведь заговорил он не сразу, и голос его был не таким уверенным и безмятежным, как в самом начале. – Откуда мне стоит продолжить, сэр? – Опустим переезд в Монтану. Пока вас сопровождали маршалы, всё было нормально. – Но, сэр, пока мы ехали в колоне, произошло несколько событий, которые… – Скажем, Биллингс. Как думаешь, Рейчел? – спросил он и сразу же продолжил, не дав ей вставить и слова. – Вы проехали этот городок, и камеры внутри фургона зафиксировали новую задержку в пути. Вы вывели из машины двоих оставшихся заключённых на двадцать семь минут и… сколько, Рейчел? И пятнадцать секунд, верно? Чем вы занимались, мистер Олди? И почему остановились так надолго? Рейчел недоумённо смотрела туда, где по звуку должно было находиться лицо напарника. – Да, мы останавливались, – признал Дерек немного растерянно. – Хопкинс постоянно что-то бубнил, и тем самым пугал Сандерсона. Но, сэр, двадцать семь минут? – И пятнадцать секунд, – без тени юмора добавил Дилан. – Я не мог столько находиться там. Это какая-то ошибка. Я посоветовал Хопкинсу принять свои таблетки и перестать вести себя неадекватно. На том и закончили. Минут пять от силы. – А Сандерсон утверждал, что вы всё это время пялились на Хопкинса. Даже когда Стивен попытался вас отвлечь, вы не отреагировали. – Это неправда, – убеждённо сказал Дерек. – Такого не могло быть. – И даже камеры… – Я думаю, вопросы мы сможем задать и в конце, – вмешалась Рейчел. – Пожалуйста, мистер Олди. Вы переговорили с Хопкинсом и вернули его и второго заключённого в фургон. Что было дальше? Он принял лекарства? Перестал говорить? – Он не говорил, мем, он практически пел, – мягко поправил Дерек. – Когда пошёл снег, Хопкинс уже не шептал себе под нос, а в полный голос молился. Один и тот же стих или отрывок, или как это называется в библии? Снова и снова, снова и снова. Я думал тогда, что обострение вызвала метель, ведь и того парня он убил сразу после Рождества. Девид – так его, кажется, звали. А Джеф всё молился, молился и молился. Маленьким я читал библию для детей, но там такого не видел. И всё же, я выучил от Хопкинса этот текст назубок. «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться…».
***
– …подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. – Когда этот ублюдок уже заглохнет, а? – спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. Признаю, он вывел меня. Но даже Стивен сидел бледный, как на похоронах. – Лучше не придумаешь. Для полного счастья нам ещё застрять тут… – фургон немного занесло на повороте. – Чёрт! Снег только припорошил дорогу, и всё же в таком темпе он мог остановить всё движение за считанные часы. А из-за малой видимости мы тащились со скоростью миль двадцать в час. – …умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена... – Стив, запроси погоду. Напарник вызвал по рации местный отдел полиции. Там доложили, что циклон накрыл Монтану, Айдахо и Вайоминг, и в Канаду он сместится не раньше завтрашнего утра. – Слушай, – неуверенно спросил Стив, – может, переждём в Миссуле? – Нет. Нужно ехать, пока дороги не перемело. Я не хочу застрять здесь с этим… – я кивнул себе за спину. – …благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей… – Умолкни там! Я выжал газ до тридцати миль в час. Нужно было спешить, чтобы не застрять в горах на ночь. – Дерек, – голос Стивена был встревожен. – По-моему, Хопкинс глотает уже третью таблетку за последний час. В зеркало заднего вида я заметил, как Джеф раскачивается на кресле взад-вперёд.
***
– Да неужели? – сардонически спросил Дилан. – Странное дело, ведь этот момент Стивен очень хорошо запомнил. И он утверждает, что словом не обмолвился о Хопкинсе, а просил снизить скорость. А вместо этого вы остановились и выставили на мороз… – Прошу прощения, мистер Олди, – громко перебила его Рейчел. – Нам нужно ещё раз выйти. По коридору она неслась, как грозовая туча. Выйдя на порог, Рейчел подождала Дилана и огляделась, нет ли кого поблизости, кто мог бы их услышать. – Да что с тобой не так? – гневно спросила она. – Что за фарс ты там устроил? – Я устроил? – опешил Дилан. – Он врёт нам! Врёт нам постоянно. И я уверен, свет выключил для того, чтобы мы не видели его наглую рожу. Не видели, как он смеётся нам в лицо. Тряхнув головой, Рейчел поражённо уставилась на Дилана. – Что? – Он. Врёт. Нам, – раздельно повторил он. – И что с того? – А-а… А тебе всё равно, да? – Дилан, на допросах так себя… Проклятье! – вспомнив о диктофоне, она вытащила телефон и остановила запись звука. – Я просто не понимаю, что тебя так взбесило. – Не понимаешь… Хотя чему я удивляюсь? Вы ведь похожи. – В каком смысле? – холодно спросила Рейчел. – Господи, как мне уже надоело всё это враньё и лицемерие. – Какое враньё? Какое лицемерие? Ты о чём? Дилан посмотрел ей в глаза. – О чём? Мы пять лет работаем вместе. И хорошо ладим. Он скривился, как от зубной боли, поправил себя: – Ладили, – Дилан невесело усмехнулся. – Всё это время ты хорошо относилась ко мне. Мы шутили, смеялись, говорили о тысяче разных вещах, в том числе и об интимных. Что странного в моём признании? Ну, надо же – всего один разговор, и ты уже ускакала к папочке. – У меня муж и дети, – Рейчел внутри тоже начала закипать. – Сколько ты проводила времени с Марком, а сколько со мной, а? Ты сама говорила, что общих интересов у вас практически нет. – Это тебя не касается. – Вот! – воскликнул Дилан. – Вот об этом я и говорю. О лицемерии. Если это меня не касается, зачем рассказала? И так во всём. Он пнул камень, который валялся на дорожке, тот улетел в листья на пожухлом газоне. – Ложь и лицемерие, – сквозь зубы выдавил Дилан. – Ненавижу. Когда он посмотрел на неё с презрением, Рейчел кинуло в жар. – Ни звонка, ни записки. Уехала на следующий же день без единого слова. «Безумно рад внукам», – передразнил Дилан. – Хоть бы уже детьми не прикрывалась. Бесит! Больше ничего не добавив, Дилан развернулся и ушёл обратно в больницу. Рейчел осталась одна. Она поёжилась, обхватила себя руками. Было холодно и лишь её щёки пылали. Ей было стыдно и обидно. Стыдно оттого, что детей она на самом деле использовала как предлог для отпуска. А обидно из-за слов Дилана о её к нему отношении. В чём она виновата? Подавленная и растерянная она направилась вслед за ним. Когда уже была готова переступить порог, на видавший виды коврик у входа упала снежинка, вторая. Рейчел оглянулась. Снегопад. Крупные хлопья медленно падали на траву и асфальт, на крышу каплицы и на деревья. Легко и мягко, словно тополиный пух. Все чувства Рейчел, которые разрывали её изнутри всего несколько секунд назад затмила тревога. Что-то в этом снеге, который пошёл именно здесь и именно сейчас было неправильно. Настолько фундаментально неправильно, что все её предыдущие переживания уже ничего не значили. Рейчел неторопливо зашагала к комнате полной мрака. Ей не хотелось туда возвращаться. По коридору налево. Её ждал чёрный прямоугольник прохода. Она вошла. Прикрыла дверь. – С чего мне продолжить? – осторожно спросил Дерек. – А ни с чего. – Сэр, я не… – Теперь я расскажу, что произошло в горах, – Дилан невесело рассмеялся. – О да, это забавная история. Вот только не Хопкинс в ней главный герой. По видеозаписям с фургона он вёл себя вполне адекватно, и даже если молился, то это от страха перед тобой. Дерек, ты – настоящий псих. – Сэр, я попал в больницу из-за шока. Я никогда не убивал людей и не был готов… – Умолкни. Сейчас я говорю, а ты слушаешь, – Дилан выждал пару секунд, будто давая возможность Дереку снова вставить слово. Тот промолчал, и Дилан продолжил. – Настоящий шок случился у твоего напарника. И не будь у него ретроградной амнезии, мы бы с тобой вообще не вели задушевных бесед. Это уже не допрос. Рейчел нашла руку напарника и потянула его к выходу. – Извините, мистер Олди, на сегодня мы закончим. – Нет! – Дилан вырвал руку из её пальцев. – Тебе, Рейчел, тоже будет полезно выслушать меня, так что сядь обратно. Сядь, я сказал! Она села. Рейчел надеялась, что придёт медсестра, и приведёт с собой ещё кого-нибудь, чтобы всё это закончилось. Но никто не приходил. – На чём я… Ах, да. Ты два десятка лет работал экстрадирующим агентом, но у каждого есть точка надлома. Или это всё копилось в тебе много лет? Вся эта агрессия и жестокость. Я не раз видел, как тихий работник режет весь офис, как подросток расстреливает весь класс. Нет, ты слышала, Рейчел? «Почему я был вынужден стрелять в заключённого». Дилан вновь рассмеялся, на это раз искренней. – Ты выпустил в него шесть пуль. Шесть! – Он был под действием препаратов, – тихо ответил Дерек. – Выпил весь запас лекарств и потому не ощущал боли. – А я разве разрешал говорить? – обманчиво мягко спросил Дилан. – Нет, сэр, – в тоне Дерека слышался страх не меньший, чем у самой Рейчел. – Простите, сэр. Последовала длинная пауза, будто Дилан на самом деле решал, простить его или нет. Затем он продолжил спокойней: – Ты убил Джефа Хопкинса, и пытался убить своего напарника, – он выговаривал слова медленно, будто пробуя их на вкус. – Теперь он калека на всю жизнь – первая пуля пробила ему лёгкое, а вот вторая попала в хребет, раскрошив позвонок и разорвав спинной мозг. Мне просто интересно, ты специально целился в спину? – Это не я, – голос Дерека сделался плаксивым. – Это Хопкинс выхватил пистолет у Стива и… – А экспертиза показала, что стреляли из твоего пистолета. – Нет. Нет-нет-нет. – Легче всех отделался второй преступник – вовремя дал дёру. Его нашли утром с обмороженными пальцами ног. Ты его здорово напугал. – Не я – Хопкинс. – Хватит! Рейчел дёрнулась от внезапного крика Дилана. – Я уже устал от этого вранья. «Пришёл и увидел её мёртвой», «Он сам поскользнулся, и ударился об угол тумбочки», «Эти синяки – ну дети же всегда падают». Тупая-тупая-тупая ложь. От всех и каждого. Но сегодня я добьюсь правды. Зашуршала куртка Дилана, затем на стол, судя по звуку, опустилось что-то тяжёлое и твёрдое. – Ты знаешь, что это я сейчас вытащил? У Рейчел сердце едва не выпрыгивало из груди. – А? Я спрашиваю, значит, нужно отвечать. – Нет, сэр. – Ах да, тебе же не видно. Сейчас. Дилан встал и прошёлся к выходу. Когда он щёлкнул выключатель, свет показал весь ужас на лице Дерека. Вот только смотрел бывший экстрадирующий агент не на пистолет на столе, а на лампу дневного света у потолка. Глаза его были широко открыты, хотя Рейчел после темноты могла только щуриться. Едва видела Дерека. Худой, изнеможённый, испуганный. Его губы дрожали. И Рейчел испытывала ужас, но не из-за света, а из-за табельного Глок-19 на столе. Дилан вернулся на своё место раньше, чем она решилась отобрать его оружие. – А вот теперь правда и ничего, кроме правды. Иначе, – Дилан закрутил пистолет, как крутят бутылочку в игре пьяных школьников. Ствол остановился, указав на Рейчел. Дилан скосил глаза в её сторону, и от этого взгляда у неё холодок пробежал между лопатками. Затем он вновь посмотрел на Дерека. – Вопрос первый – как именно ты пытался убить Стивена? Расскажи в подробностях, как раньше ты описывал забор Хопкинса из тюрьмы. Рот Дерека начал шевелиться, но ничего не было слышно. – А? Что ты там бормочешь? – …долиною смертной тени, не убоюсь зла… Дилан поражённо уставился на него. – Такой наглости я от тебя не ожидал, – протянул детектив. – Думаешь, продолжать корчить из себя психа – хорошая затея, да? Думаешь, со мной это прокатит? Думаешь, можешь поганить молитву своим грязным языком? Дерек лепетал всё громче: – …Ты приготовил предо мной трапезу… – Захлопни свою гнилую пасть! Из уголков глаз Дерека по вискам покатились слёзы. – Умолкни тварь! Дилан направил на него пистолет, а тот с перекошенным от страха лицом уже почти кричал: – …да сопровождают меня во все дни жизни моей… – Я забью пулю тебе в глотку! Дерек смотрел только на свет. Рейчел не могла пошевелиться от страха и шока. – …доме Господнем многие д… Раздался выстрел. Закрыв уши от грома выстрела, Рейчел отскочила в угол, вжалась в него, глядя на Дерека широко открытыми глазами. То месиво, в которое превратил лицо тридцать восьмой калибр пистолета Дилана, было словно дополнением страшной предсмертной гримасы. Цвет мяса сливался с цветом кожи и было трудно различить, где именно заканчивается рана. Кровь забрызгала светлую стену позади, тысячи тысяч мелких красных капель. Тело Дерека наклонилось вперёд, упёрлось грудью в край стола и, съехав по нему на бок, упало на пол. Тёмная лужа расползалась по паркету от головы. Рейчел повернулась к Дилану. Напарник смотрел на неё сквозь прицел. Вот только не было уже в нём ничего от человека, лишь звериный взгляд и оскал. То, что было сейчас Диланом решало, нажимать на курок или нет. – А тебе, – он говорил сквозь зубы, делая длинные паузы между словами, – тебе есть, что сказать? Рейчел ощутила, как горячая моча обжигает ей ноги. Дилан смотрел прямо в глаза. Неотрывно. Не мигая. И Рейчел, будто парализовало. Вдруг, он отвлёкся на свой пистолет. Сфокусировал взгляд на затворе, потом глянул вверх на лампу под потолком. Медленное повернулся и вышел из комнаты. Когда её мускулы покинуло напряжение, Рейчел осела на пол. По её телу волнами ширилось покалывание, ноги были ватными. Она пыталась подняться, но не удавалось. Через минуту в помещение вбежали медсестра и санитар. – Боже, – при виде мёртвого Дерека и пятен крови Трейси застыла в испуге. – Милостивый Боже. Санитар действовал куда более расторопно. Помог Рейчел встать. – Тот мужчина побежал в холл, – сообщил он. – Вызовите полицию, – слабым голосом попросила Рейчел. – Уже едут, – санитар указал в верхний угол комнаты – там висела камера. – Я видел всё, что происходило с момента включения света. – Спрячьте всех, кого сможете. Медсестра начала кому-то звонить. Рейчел же достала свой пистолет. Не табельный, который остался в Миссуле, а личный – револьвер. Брюки противно липли к ногам, но она не обращала на это внимания. Опираясь о стену, Рейчел неторопливо шла по коридору. Из холла выглянул другой санитар, заметил в её руках оружие и куда-то скрылся. Она уже смелей двинулась дальше. У выхода одни двери закрыты, а вторые, без обратной пружины, раскрыты настежь. Дальше, на свежем снегу отпечатались широкие следы. Но ближе к автомобилю, на котором приехали детективы они сужались. Он сначала бежал, а затем постепенно замедлился. И в конечном итоге остановился вовсе. Дилан стоял в шаге от водительской двери. В его правой руке пистолет, в левой ключи от машины. Запрокинув голову, он смотрел в небо. – Дилан, – тихо позвала Дорис, направляя на него своё оружие, – брось пистолет. Он повернулся к ней. Его губы растянулись в радостной улыбке. – Прошу тебя, Дилан, брось его. Напарник откинул свой Глок-19, как ребёнок бросает надоевшую игрушку. Затем он присел на асфальт. – Стой! Рейчел едва не выстрелила, но на самом деле его уже не интересовал пистолет. Словно находясь в парке летом, он лёг на спину, заложив руки за голову. Рейчел медленно приблизилась. Когда оставалось пару шагов, она услышала смех Дилана. Сначала тихий и сдержанный, но с каждой секундой он набирал громкость и силу. Обойдя напарника с другой стороны, Рейчел поддела ногой пистолет, вытащила его из досягаемости. А Дилан неотрывно смотрел вверх. И его хохот прекращался только на вдохе. – Дилан. Его смех уже больше напоминал крик. Рейчел отступила назад. Он всё кричал, кричал, кричал. Его голос эхом отражался от стен психиатрической больницы Каламазу. Кричал, кричал. И глядел в светлое небо так, будто хотел покрыть его взглядом от горизонта к горизонту. Кричал, кричал, кричал… И резко умолк. Будто насытившись видом, закрыл глаза. Осталась только лёгкая улыбка, как если бы он видел приятный сон.
1. В чём плюсы -- язык читабельный, интрига вроде бы начинает быть. Минусы: не верю. Во-первых, гг демонстрировал истеричность ещё до входа в психушку, таких не берут в детективы, во-вторых, напарница у него овца, а не детектив, таких тоже не берут. В-третьих, собственно, нихрена не ясно, что произошло и в чём фабула. Кто почему как и зачем сходит с ума. Обычно есть хоть какая-то причина. Тут, если она в голове автора и есть, то больше нигде не светится. Такое.
Одинокая тоненькая фигурка под ледяной моросью, зябко обхватившая себя рукамиА чем ещё она могла себя обхватить, автор? Ногами? В таких случаях устойчивое выражение есть -- обхватив себя за плечи.
В целом, текст мерзкий. Почему? Потому что подменяет действительно острую тему насилия и педофилии проблемой наказания якобы невиновного. Ну правда, вот у нас гг -- педофил, который вполне себе умышленно и не терзаясь чувством вины, приманивает девочку. Ну вердикт однозначный -- мразь. Но во-первых, он тут у нас от первого лица, что уже невольно заставляет встать читателя на его сторону, во-вторых, реально же он ничего плохого не делал -- всё у него типа добровольно, а тут мерзкие быдлопоследователи тесака. Если автор думал в этот момент о Лолите (Кро, ты?), то не выстрелило так, как там. Лолита о другом и по-другому, при поверхностном сходстве "несчастный педофил и порочная нимфетка". Далее, интрига спаливается на первой же фразе -- а вы меня не боитесь? Диалог достаточно пуст, добавлен разве что ради того, чтобы лишний раз нам намекнуть, что девчонка -- тупая соска. Из-за которой пострадал нищастный гг. Это выверт проблемы насилия, господин автор. Что суть дерьмо.
Если же сравнивать его с Леденцом, то там тоже сочувствия насильник, которого наказывает ребёнок не вызывает. А здесь автор пытается вызвать. А это абзац.
Почему забугорье? Никогда не понимал этой страсти рассказывать истории на иностранный лад.
Что нам нужно для классного американского детектива? Знание парочки штатов, общепринятые названия дорог (спасибо гугл карты), два напарника, всем известные имена и чокнутый псих, внезапно вернувшийся в ясное сознание. Готово.
Почему никто не пишет про следственный комитет РФ ? Про Министерство МВД России ? Конечно, все вправе писать о том, о чем они хотят. Тем более, что кто такой некий следователь Грибков в сравнении с Малдером и Скалли, Данам и Бишоп, Хаусом и Уилсоном, Холмсом и Ватсоном и сотней других звезд планетарного масштаба. Люди выучены на них, и в угоду Голливуду думают, что ничего подобного у нас не происходит, либо происходит, но все это не так зрелищно/закрученно/таинственно.
Отвлекся. Качество текста обычное, не примечательное. Автор особо не утруждает себя мастерством сочинительства и наблюдательности. Тут вполне обычны такие описания как "Чем-то он напоминал Луи Армстронга" или "Кое-где попадались вечнозелёные ели". И правда, зачем что-то выдумывать?
Любовная линия чудовищна. Все так предсказуемо, опять же, по-голливудски. Любая комиссия по профессиональной этике давно бы уволила этих спецов к чертям собачьим. Концовка вышла динамичная, но для меня вау не получилось, все было шито белыми нитками еще где-то в середине. История, в целом, не понравилась, хотя это не самый дурацкий текст из того, что я видел во 2м туре.
Два сильных противника. 1)Автор заморочился с матчастью. Значит, заинтересован в достоверности. Это сразу вызывает симпатию) В центре сюжета непреодолимость безумия. Честно говоря, тексту не хватает объяснения, почему это безумие заразно, т.к. тут уже примешивается не медицина, а мистика. И эта мистика остаётся за кадром, т.к.автор сосредоточился на людях. Нет объяснения и тому, почему используется параллель между напарниками-охранниками и напарниками-детективами. Случайность это или закономерность, имеет ли это значение?По стилю пока самый ровный и аккуратный, читается легко и приятно. Единственное, что меня смущает - приходится доверять русскоязычному автору в описании американских реалий. Чаще всего их мы видим по художественным произведениям, и соответственно, понятия не имеем, как оно на самом деле. И не можем проверить. И спросить не у кого. Стилизация удалась.
2)Тоже читается легко и безо всякого усилия. У автора хороший баланс описания и действия, диалогом он владеет. Предполагаю, что текст должен вызывать у читателя противоречивые эмоции и выбор между отвращением и отвращением, но эта манипуляция читательскими чувствами в данном случае вышла топорной. Сразу понятно, что гг ставит конкретную задачу, что можно не ожидать от него сочувствия к девушке. В первой же сцене, где он проводит ее оценку и оценку собственных возможностей, ожидаешь развития, как он будет пользоваться ситуацией.В тексте много намеков на “серийность” его эм… хобби? Сцена с переворотом ситуации, где охотник становится жертвой, играет только на отвращение. Я не прониклась его страданием. Девушка тоже периодически вызывает подозрения.Возможно, тут где-то зарыта мысль, что девушку используют все и не важно как, все равно используют. Подельники - как наживку, маньяки - пытаются сделать жертвой. Собственного значения, как и воли, она не имеет, или это не показано. Разные грани отвращения автору удались. Я, например, испытываю отвращение ко всему, что демонстрируется в тексте.
Голос отдаю первому тексту по принципу вкусовщины. Мне он зашел больше.
Написано совершенно обычно, ничего выдающегося, простые предложения, несколько заурядных метафор, тут даже есть описания того, как герой видит себя в зеркале - бинго!
Не знаю, кого автор хотел удивить, но судя по комментариям выше, свою долю отвращения читатели все же получили. А что тут, собственно, отвратительного? Нет, сама ситуация конечно же страшная, но с точки зрения сюжета все было предсказуемо и неправдоподобно.
Ей тринадцать лет? В коротеньких обтягивающих шортиках? Идет с курсов по самообороне? Любит клубы "без шансона и гопоты"? А наш злодей - сорокалетний бизнесмен, явно считающий себя успешным серийным соблазнителем, ведется на все это? Он все-таки не чипсы решил украсть в магазине, неужели он настолько тупой? Как тогда он продержался так долго? Как заработал денег на квартиренку? Почему дверь оказалась открыта, пока он тискает малолетку? Почему ничего не сделал с ее мобильником? Психопаты, способные на такие преступления, обладают очень высоким интеллектом, он все-таки не в парке изнасиловал ее, в кустах и маске. Так почему же он ведет себя как идиот?
Далее, Тесак и компания. ГГ заметил, пока его тыкали мордой в окно, как леденец уже пасла на остановке следующую жертву. У них все это явно поставлено на поток. И герой не знает об этом? У него нет паранойи, он не видел всех этих историй в сети? Наверняка ведь изучал криминальные сводки. А соседи? Никто ничего не слышал? Не вызывал полицию? Как блюдители правосудия прошли через консьержа? Ну да, так спящая бабка, но неужели это так просто?
Диалоги. Ну прям каждое его слово такое очевидное. Тут не то чтобы подтекст, он прямым текстом обо всем говорит в самом начале, и это дико бесит. Он неосмотрителен и неестественно прямолинеен. Я допускаю, что реальной жертвой действительно могла бы стать тринадцатилетняя девочка, но я не верю, что здравомыслящий человек, пусть даже подросток, подумал бы что это нормальная беседа и вообще нормальная ситуация. А если она идет сознательно на это (о чем говорит позже), то ГГ должен был избавится от нее без замедлений. Это называется поведенческим правдоподобием, логикой, инстинктом самосохранения. Тут этого нет.
1. «Белизна». У этой пары тоже есть как минимум одно общее слово, и оно –«усрачка». ) В тексте первым же делом спотыкаешься о «Лейк Шор Драйв». Звучит как драконье наречие из «Скайрима» ) Эти звуки режут ухо русскоязычного читателя. В тексте присутствует некоторая рыхлость и недозрелость, что ли. Сколько там Кинг советует дать отлежаться рукописи – месяца полтора где-то? Автору как будто не хватило времени для финальной шлифовки. И тогда было бы круто. В какой-то момент в тексте даже мелькает имя Дорис вместо Рейчел. Ну и главная претензия к «заражению» ГГ безумием. Не хватает объяснения, почему это произошло: повлияла ситуация нахождения в темноте рядом с подозреваемым или слегка расшатанная психика самого ГГ? Или атмосфера психушки? Психический аспект возникновения сумасшествия не раскрыт, а если оно имело место физически, условным «воздушно-капельным» путем – то через что? В общем, мне не хватило подкрепления этих предположений каким-то образом в тексте. Поэтому мне показалось неправдоподобным, когда Дилан начал злиться, и злился все сильнее, хотя никаких причин для этого, кроме слов подозреваемого, не было. Ну он же профи, он должен держать себя в руках. У Кинга персонажи часто слетают с катушек, но там всегда есть четкое ощущение, как именно в них проникает безумие, из-за чего это происходит. Понятно, что ГГ должен повторить поведение подозреваемого, как этого требует схема ужастика, но предпосылок нет. В следующей паре есть текст под названием «Пробуждение» - вот там очень ярко и пугающе показано, как люди заражаются безумием. Достоверной, кмк, вышла «химия» между Диланом и его напарницей, хотя отношения намечены совсем пунктиром. Поэтому не совсем понятно, чем именно недоволен ГГ: был у них кекс, после чего девушка одумалась и сдала назад, или все ограничилось флиртом – а ему этого уже мало? Не то, чтобы это было сильно важно для сюжета, но читателю для повышения эмоциональной вовлеченности будет любопытно. Мне кажется, автору стоит написать рассказ с полноценной любовной линией – у него получится. )
2. "Красная комната". Аааа. Автор такой же манипулятор, как ГГ! Болтовня, болтовня, болтовня – а потом, бац! – и читатель в замешательстве. Ни туда, ни сюда – попался! Кому сочувствовать в финале? Я что, должна сочувствовать ГГ, в мысли которого погружаешься с содроганием, вынужденно, потому что автор будто в издевку ведет повествование от лица этой мрази? Когда читала, было очень страшно – неужели изнасилует девочку, ну неужели?.. Невозможно ему сочувствовать, и понятно, что никогда этот урод не исправится: даже когда его взяли за яйца, никакого раскаяния он не испытывает, а продолжает расчеловечивать свою жертву, глядя на нее как на объект, как на собачку. А кому тогда сочувствовать? Идейным бандитам, которые вроде как за дело вламывают ГГ? Там методы такие, что педофила невольно становится жалко – и тут же опять противно. А, поняла. Тут у нас сокрушительное столкновение двух сильнейших доминант – Эроса и Танатоса. Если так, то в авторском изложении от лица педофила читается даже какое-то сочувствие человеческому существу, подверженному необузданным страстям. Активисты Тесака поклоняются Танатосу, желая уничтожить всех, кто им не подобен. ГГ страдает по недозволенному Эросу. Шерше ля фам? А нафиг. Девушка по сути – лишь повод порешать свои суровые мужские вопросы из разряда to be or not to be. Сострадать девочке, которая за то, что дядя обещал сводить в клуб, а потом обломал, из мести ломает ему жизнь, тоже не получается. Изначально, я думаю, она не планировала мужика подставлять – но так уж вышло, с одной стороны ГГ, с другой стороны отчим, который ничуть не лучше. Вообще манипуляторы легко вычисляют таких неблагополучных, недолюбленных детей и знают, как с ними обращаться. И ни баллончик, ни шокер, ни уроки самбо не помогут, если девочка попадет в лапы к настоящему педофилу. Наивно думать, что будет идти хоть какой-то разговор о добровольности. Впрочем, в рассказе девочку тоже спасают отнюдь не умения или баллончик, а deus ex machina. Но если у девочки нет номера гопников из «Педофеляя», ей лучше не садиться в машины к чужим дядям, иначе найдут ее с тяжкими телесными где-нибудь в лесополосе. Рассказ, в принципе, неплохой, но слишком уж противоречивые эмоции вызывает. Поэтому голос за №1.
Первый трудный выбор. Лично для меня. Потому что второй текст вызвал больше эмоций, а первый - интерес. Недодетектив с элементами мистики. Все косо смотрят на свет. В свете загвоздка, но на нем нет акцента достаточного. Просто в один прекрасный момент недоумеваешь: почему противоречие между напарниками вылилось в психоз? Ка-то я упустил этот переходный момент, что наталкивает на мысль о неправильности моих выводов. Значит все же мистика и молитва эта - типо проклятие. Ну ок. Автор второго помещает читателя в голову педофила. Хотя сначала думаешь: кто же из них маньяк - оба варианта как бы избиты, но пока шевелится мысль, читать интересно: куда повернет автор и чем закончит. Мне импонируют тексты, при прочтении которых думаешь о тех вариантах, которыми можно закончить. Потому что многие грешат одновариативностью. Правильно ли то, что автор не дает почувствовать грязи в этой "мрази"? Не знаю. если посмотреть с другой стороны: одеваешься, как сучка, садишься в машину к незнакомцу и едешь к нему домой... с чего бы винить мужика? Да, по закону он педофил. А это разве не показатель деградации общества, когда существуют такие вот "соски"? Это нормально? - когда 13-летние девочки ведут себя так? Это же не единичный случай ловли на наживку? иначе бы маньяк сразу заподозрил: тут что-то не так. Ах ты мразь - говорят они. А воспитывать поколение так, чтоб они не стреляли глазками 40-летним мужикам - это уже нереальный подход решения проблемы? Я не на стороне педофила, но так однобоко смотреть на проблему нельзя. И мне кажется, текст именно об этом. Да, первый чуть выше по уровню, но эмоцию тоже нужно учесть) голос №2.
Я ожидал банальщины, что детективы такие включат свет, и видят, что Дерек какой-нибудь демон или зомбак, который начнёт их душить и давить, либо помрёт от лампочки. Рад что тут этого не оказалос. Очень даже ничего. Красиво поставлены практически все сцены, хорошо передаваемая атмосфера, и слог вполне качественный, если слегка подправить. Может показаться, что тема не раскрыта, но нет, она раскрыта.
№2 - Красная комната.
Тоже качественно. Всё, кроме диалогов. Диалоги показались странноватыми. Но вот о чём само произведение? Попался педофил на приманку, и что? Ничего оригинального. Тема не раскрыта, просто один из громил произнёс её в угрозе.
Судя по названию, во всем виновен яркий свет или белый цвет. Окей. Но зачем тогда такие акценты на напарничестве? Зачем было ставить персонаж в ситуацию стресса и волнения от неудачного признания, если вся суть мистике? Наоборот, надо показывать, что герой вполне нормален и уравновешен, и тогда мистика усиливается. Гораздо ярче мистика выглядит, когда ломается устойчивая психика, а не та, которая и так была на грани нервного срыва. Ещё молитва эта. Второе её использование было лишним (или первое), ведь акцент на ней тоже отвлекает от заявленной в названии идеи. Чем-то похожа на вторую работу четвёртой пары, но исполнено хуже. Отдельное спасибо за переходы, разделённые звёздочками))
Текст в некотором смысле сбивает с толку. В том смысле, что ассоциировать себя с героями непросто. С одной стороны педофил, с другой мстители с праведным гневом, а с третьей малолетняя деваха, которая подставила человека за просто так. Но это даже лучше, ведь люди тоже разные, со своим набором хороших и плохих черт. Просто трудно осознавать, что Джейми, несмотря на то, что сделал парня инвалидом, оказывается, храбрый человек, да и принципы у него тоже есть) В остальном текст гладкий и ровный. Единственное, что корябнуло так это её рыдания по поводу отчима и
Цитата"Цитата" ()
- Разве там не нужна какая-то форма? – я окинул взглядом ее фигуру, словно искал большую сумку, которую она прятала под одеждой. - Ну да, как же без нее... – девчушка улыбнулась неожиданно мрачно и по-взрослому. – А когда на улице подойдет какой-нибудь отморозок, я ему скажу: ой, подожди меня здесь, я сейчас домой за кимоно сбегаю!
Речь идёт именно о тренировке. Я пользуюсь мускулами каждый день, открывая двери и взбираясь по лестнице на этажи, но я не пойду в повседневной одежде в спротзал, чтобы потом возвращаться домой в потных штанах и рубахе. Если речь не идёт о самообороне шокером или газовым балончиком, то подобный комментарий ни к селу, ни к огороду. Тем более по смыслу подходит не "подожди меня здесь, я сейчас домой сбегаю", а "подожди, я сейчас в кимоно переоденусь", ведь он говорит именно о форме, которая должна была быть с ней здесь и сейчас.
Сюжет выстроен логичней, чем в первой работе и читалось легче, ведь первая слишком утяжелена подробностями. К тому же, у первой ещё паразитирование, но не как у первой работы второй пары - на сюжете, а на уровне описаний. Использовались реальные места, хотя для этого тоже надо знать материал.
Мой голос за более лёгкую и цельную в плане сюжета Работу №2.
Чувак, ты забыл паразитирование на русском языке! И на труде Кирилла и Мефодия.
И это тоже)) Не, просто одно дело придумывать, а совсем другое - описывать уже существующее. Паразитирование, конечно, слово с негативным оттенком, но верное, особенно в случае сюжета. Я когда-то писал внек о событиях на Филлипинах. Несомненно паразитирование. Но суть в том, сколько ты своих идей привносишь. Например, в первой работе второй пары я не могу понять идею целиком, ведь часть истории находится вне рассказа. Здесь в первой работе это на уровне описаний окружения, что не особо и влияет на общую картину, но всё равно для автора важнее писать что-то новое. Вот почему я считаю писателей в жанре фэнтези в большей степени писателями по сравнению с жанрами, которые используют реальный мир и реальные его законы. Писатель должен быть в первую очередь творец, а не пересказчик. И таки да, можно докапаться вплоть до Кирила и Мефодия, ведь писатели постоянно подворовывают друг у друга (где я видел это выражение?), а уж у окружающего их пространства сам Бог велел)) Нет чёткой грани, где вот паразитирование есть, а вот его нет. Лично для меня она именно в этой первой работе, ведь там есть реальные локации, но вместе с тем и их художественное описание. Чуть в сторону, и я бы вообще не упомянул паразитирование. Пускай на меня не обижаются авторы первых работ второй и третьей пары, но это слово я не бросаю, как какое-то оскорбление, а лишь показываю, что отдаю предпочтение работам, где есть всё необходимое и мне не приходится думать о том, где какие штаты и чем же одна дорога живописнее другой.
