Тема: След из хлебных крошек Сроки: 30.07. Включительно Объём: минус один голос за 1 а.л. Работы присылать мне на почту alina.karn21@yandex.ru с указанием темы письма "проза+ник".
Вспоминая о правилах турнира (вы же их читали, да?), повторяю на всякий случай, что: пару, тему и оппонента разглашать нельзя - карается дисквалификацией.
Обычные родители летом везут детей в тёплые края. Но только не родители Егора, которые ежегодно вывозили его в сибирскую деревню. Он понимал это так – какой смысл ехать на юг тому, кто и без того живёт на юге? Там наступала полная свобода. Помочь полить-прополоть-воды принести, это само собой, но родственников всегда наезжало так много, что продолжительной работы никому не доставалось. Одна беда – ровесников в этом изобилии работников было негусто. Двоюродный брат Никита да соседская девчонка Юлька. Точнее, не соседская, такой же городской житель. Правильнее будет – внучка соседской бабушки. Излучина за деревней была самым любимым местом. Каждый долгий, тянущийся как резина, учебный год (всего только третий прошёл, а сколько их ещё впереди – жуть!) они мечтали о встрече не только с любимыми бабулями, но и с «их» берегом. Когда наступало лето, и Егор добирался наконец до заветного населённого пункта, там уже ждали друзья, успевавшие доехать куда быстрее: путешествие Никиты и Юльки занимало какую-то жалкую сотню километров: их родители жили в здешнем областном центре. Юлька, хоть и не относилась к родственникам, зато относилась к «своим», участвуя в играх наравне с мальчишками, поэтому и песчаный берег, усыпанный речными окатышами, и возвышавшиеся над ним обрывы, и коса, куда запросто можно было доплыть, и сосны на холме принадлежали ей в такой же равной степени.
День был замечательный, как и все предыдущие дни. Солнце к концу каникул палило не так сильно, но вода ничуть не остыла. До комариного вечернего времени было далеко, и они успели выкупаться добрый десяток раз. Немного даже подустали и уселись на тёплый песок, передохнуть всерьёз. Жуя бабушкины пирожки, решили заодно обдумать дальнейшие действия. Явно требовалась перемена занятия.
– Предлагаю сыграть в древних воинов. Или в рыцарей, – предложил Егор и, не договорив, хлопнул себя по ноге: – Вот же вампир кусачий!
Обиженный овод снялся с ранки и стал кружить над троицей.
– Будешь воином-победителем древнего насекомого зла! – засмеялась Юлька. – А Никита комариным королём!
– Я серьёзно! – Егор вскочил, подобрал сухую ветку и стал делать выпады в воображаемого противника. – Устроим с Никитосом турнир. На песке, как гладиаторы. – А королевой мы тебя сделаем, будешь вон на том обрыве сидеть и за нас болеть.
Юлька скорчила рожицу и смешно проныла: – Не хочу быть царицей, хочу владычицей морскою!
– В рыцарей неинтересно, – поддакнул Никита.
Большинство игр брата сводились к маханию палками и тыканию ими друг в друга. И без турнира все в синяках с ног до головы. Егору хорошо, загорел как негр, на нём и незаметно. А он, Никита – как приехал белым, так, похоже, белым и уедет, не прилипает загар, хоть ты что с ним делай.
– Давайте лучше исследовать чужую планету, – предложил он. – Представим, что это не Земля, и мы такой мир впервые видим. Может здорово получиться.
– Воины, космонавты, – загрустила Юлька. – Увешаетесь опять скучными железками. Я хотела про что-нибудь волшебное…
– Можем жребий кинуть, во что играть, – сказал Егор. – Или нет! Камень-ножницы-бумага!
Юлька тоже поднялась. Стала отряхиваться, обсыпая сидящего Никиту песком.
– Я интереснее придумала. Сейчас мы разойдёмся в разные стороны, и минут через пятнадцать сюда вернёмся. Кто что успеет интересное найти, ну, взаправду всем интересное, в то и будем сегодня играть.
***
– Ребята, вы не поверите! – кричал Егор на бегу, приближаясь к уже ожидавшим друзьям. – Со мной такое сейчас произошло!
– Я первым пришёл, – заспорил Никита, – давай, сперва я расскажу!
– На самом деле я первая, – поправила Юля, чему-то загадочно улыбаясь. – Но я отдаю свою очередь Егору. А то он сейчас от натуги лопнет!
– Бегу я, значит, по берегу, никого не трогаю, – начал тараторить Егор, – и вдруг как споткнусь о каменюку! Острую ещё такую, твёрдую. Так и полетел кувырком в траву. А там не просто трава, а колодец заросший, полузасыпанный. Воды нет, один песок. Вылезаю – батюшки! Ни берега, ни речки. Колодец в старинной крепости стоит, а крепость на скале, и флаг сверху с зелёным грифоном. Вокруг крепости сражение идёт. Стрелы огненные летят, крыши поджигают. У врагов тоже грифон на флаге, жёлтый. Воины меня увидели, удивились, конечно, но особо некогда им было удивляться. Хорошо, за шпиона не приняли. Отправили стрелы из крыш выдёргивать и в бочку с водой кидать. Все руки там обжёг.
Егор протянул вперёд руку, почему-то только одну. Правую он держал за спиной. На левой ладони и правда виднелись красноватые пятна.
– Враньё, крапива! – сказал Никита.
– Тихо! – прикрикнула Юлька. – Договаривались не перебивать. Дойдёт и до тебя черёд.
Егор, покосившись на брата, продолжил рассказ: – Я не один тушил, со мной ещё пацан местный был, оруженосец. Мы разговорились, и он рассказал, что эта война длится триста лет. С перерывами, конечно. Надо же им когда-то есть и спать. Началось всё с того, что жили-были два мирных народа, населяющих ущелье между скалами. И был у них символ власти над этими скалами – священный Серый Камень. Камень на самом деле не целый, а из двух частей. Половинка у народа одной скалы, половинка у другого. Если приходили враги, то половинки складывали вместе и отдавали выбранному на время битвы вождю, а после победы возвращали. Всё было хорошо, пока один из камней, то есть одну половинку, не потеряли. Ведь теперь власть над скалами стала принадлежать только одному из народов, причём неизвестно, какому из двух. Каждый считал, что камень проворонили соседи, а их собственная половинка всегда была на месте. Вот и стали воевать почём зря.
– И тут я вспоминаю, обо что споткнулся, когда падал в колодец! – победно выкрикнул Егор. – Об ту самую половинку! Я быстро падал, но успел рассмотреть. Камень полукруглый такой, как будто распилили его. Прыгаю в колодец, и вот я у нас на берегу. Хватаю камень и лезу обратно в крепость. Такое тут началось! Армии побросали копья, все обнимаются! После стольких лет одних битв! Оруженосца на радостях в воины посвятили, а меня назначили Хранителем Символа Мира. Склеили половинки камня и вручили хранить. Вот, гляньте.
В ладони Егора красовался довольно увесистый голыш.
– Видите склейку? Эта, белая, ровно поперёк. Лучшие ювелиры работали, камень теперь одно целое!
– Что ж воина своего не привёл? – ехидно спросил Никита. – Познакомил бы.
– Что ты! – Егор махнул свободной рукой. – Ему не до того. Он сейчас раненых помогает перевязывать, потом они ещё будут праздновать, крепость общую строить. В общем, некогда. Обещал потом заглянуть.
***
Никита вздохнул. Здорово Егор завернул, не ожидал от него такой фантазии! Его собственная история казалась сейчас не такой захватывающей. Но что делать, надо рассказывать.
– Я сначала на холм поднялся, – сказал он, – а потом тоже вдоль берега пошёл, в другую от тебя сторону. В той стороне деревья намного старше других. Мне бабушка говорила, там допотопный лес растёт.
– До всемирного потопа, значит, посадили, – хмыкнул Егор, – понятненько!
– Не до всемирного, – поправил Никита. – До всесибирского. И то не совсем. Кусочек леса ведь остался, значит, не всё затопило. Здесь даже пещеры древних людей на обрывах сохранились. Они там прятались от диких зверей. Ладно, рассказываю дальше. Иду я так, иду, и вдруг пень.
– Тоже идёт. Навстречу, – тихо пробормотал добрый братец.
Выручила Юлька, несильно щёлкнув того по лбу. – Молчи. Тебя-то не перебивали!
– Никуда не идёт. Стоит, высокий такой, замшелый. Решил я на него влезть, рассмотреть окрестности. Только залез, как из-под ног у меня какой-то синий туман пошёл, я аж решил, что шаровая молния в пень влетела. Туман всё сильнее, уже и не видно ничего, и бац, рассеялся. Пня никакого нет, а стою я в телепортационной кабине на космическом корабле. Ну, что на корабле, это я потом понял. А что телепорт, это и ежу понятно. Там повсюду рычаги какие-то, экранчики. Я ничего нажимать не стал, мало ли куда занесёт! Запомнил место и пошёл исследовать. Корабль огромный, как тысячеэтажный дом, и заброшенный, приземлился давным-давно. В иллюминаторе планета какая-то, точно не наша, я два солнца насчитал. Но выглядит неплохо, небо синее, трава зелёная. Думаю, надо выход искать, вступать в контакт с инопланетянами. А там переходы запутанные, ужас. Хорошо, что я свой пирожок не доел, крошками путь стал отмечать, а то наверняка заблудился бы. Сквозь окна, которые не наружу, а в отсеки, увидел, что космонавты никуда не выходили: как прилетели на планету, так и лежат в каких-то прозрачных капсулах, замороженные. Хожу-брожу, и вот вижу, робот сломанный лежит, ржавой рукой куда-то тянется. Пошёл я в том направлении. А там другой робот, такой же проржавевший. Лежит, лампочками в глазах мигает, а сказать ничего не может. Я азбуку Морзе не знаю, ничего в этом мигании не разобрал. Просто пошёл по следу из роботов. Как раз, кстати, и пирожок закончился. Но из роботов след оказался не хуже. Каждый робот одинаково лежит, руку вперёд тянет. Я только в конце понял, куда. Там главный пульт и большая кнопка с надписью «Пробуждение». Последний робот до неё один сантиметр не дотянулся. Нажимаю кнопку, и все люди начинают просыпаться. Оказывается, это был корабль поколений, путешествовал несколько столетий, пока не застрял. Такие корабли летят по галактике, высаживаются на планетах, оставляют часть экипажа её заселять, потом устанавливают телепорт и летят дальше. Сразу, значит, и планету обживают, и систему транспорта монтируют, чтобы в следующий раз не так долго лететь. Роботы по дороге где-то компьютерный вирус подхватили из межгалактической сети, вот и сломались. А потом со временем и заржавели.
– Под пень, значит, телепорт оформили? – фыркнул Егор. – Оригинальненько. Космонавты спасибо хоть сказали?
– Не то слово! Объявили величайшим спасителем, мне аж неловко стало. Я ведь только кнопочку нажал. Вот, подарили на память лазерную отвёртку. Сказали, что заглянут к нам, когда на той планете обустроятся.
Никита выудил из кармана шорт, которые успел именно для этого натянуть поверх почти высохших плавок, старую выцветшую рукоять от спиннинга.
– Это тоже маскировка, как и с пнём, – предвосхищая вопросы, заявил он.
***
Юля терпеливо дождалась своей очереди.
– Я не стала далеко уходить. Знала, что не нужно искать чудес, они найдут тебя сами. Особенно в этих древних загадочных местах. Знаете, что если долго о чём-то думать, то мысли материзовываются?
– Материализовываются, – поправил Никита. – Сказки это всё.
– Никакие не сказки. Менделеев вот думал-думал про таблицу, и она ему приснилась, так в энциклопедии написано. Я думаю, ему её специально приснили.
– Нет такого слова, приснили!
– Капитан Зануда, извольте заткнуться, – вмешался Егор, – дама пытается поведать нам нечто важное!
– Это вон тот холм, – показала Юля, когда мальчишки закончили обмен полушутливыми угрожающими жестами. – Только вы ушли, как он разошёлся, и в лучах волшебного света появился розовый единорог. Говорит, ждал, пока эти двое уйдут. Не переносит мальчишек, у единорогов на них аллергия. Он повёл меня за собой в подземную цветочную страну. Там есть своё подземное солнце и подземная луна, не такие яркие, конечно, как наши. А живут там феи, гномы, эльфы и другие таинственные существа. Жители подземной страны рассказали мне, что они который уже год пытаются устроить весёлый праздник, как в старину. Но их волшебный народ живёт под землёй столько сотен лет, что они забыли, как надо веселиться. Видели бы вы это печальное зрелище. Жгут костры, водят хороводы, и всё с такими кислыми рожами. Как в нашей школе, на репетициях праздников.
Мальчишки прыснули. Видимо, тоже вспомнили нечто подобное.
– Я быстро догадалась, где искать их радость. Объяснила, что нельзя запереть себя под землёй и при этом радоваться. Просто предложила выйти на поверхность и жить наверху, в лесах! Они же всё равно волшебники и умеют делаться невидимыми. Они как давай ворчать: предки так не жили, и мы не должны! А я такая…
Юлька сделала торжественную мину, и направив палец ввысь, провозгласила низко-низко, почти басом: – Времена меняются! К тому же, у предков ваших предков были свои предки, которые когда-то жили наверху!
И расхохоталась, уже обычным голосом: – Убедила, в итоге.
Потом добавила: – Смотрите, мне эльфы подарили волшебную облепиховую палочку. Она в точности как обычная веточка, но на самом деле волшебная. Умеет находить сокровища и подземные источники. А я теперь эльфийская почётная принцесса.
– Нет, холм открывать умеет только единорог. А он мальчишек на дух не переносит, вот и пришлось ему временно закрыть волшебный проход. Но обещал, что найдёт средство. Есть, говорит, одна пахучая травка, перебивает любой дух, а не только мальчишеский.
***
Пещера в обрыве над берегом, невидимая снизу, была совсем неглубокой. Если там и жили когда-то пещерные люди, то они явно не были избалованы квадратными метрами. Но для защиты от диких зверей она вполне подходила. Материализовавшимся (действительно, чересчур длинное слово!) в её полутьме волшебному существу с привязанной к витому рогу охапкой пахучей травы, капитану звёздного корабля в серебристом скафандре высшей защиты и молодому воину с зелёным грифоном на щите пришлось согнуться в три погибели, подслушивая, как дети обсуждают истории друг друга. Каждый, конечно, болел за своего рассказчика. Но ещё сильней переживал, что ребята могут не успеть погостить во всех придуманных ими мирах. Лето, как и детство, оно такое короткое!
Под ногами сырая земля. Сверху – голубое небо с редкими облаками. Всё как обычно, всё, как всегда. Норма. Услышав странный звук за плечом, он резко обернулся. Явно сработала выработанная реакция, так как потянулся за несуществующим оружием. –Привет… – неловкая улыбка окрасила бледное лицо. Незнакомец не показался ему опасным. Кивнули друг дружке. Незнакомец протянул руку. –Райт. –Филоктимон. – сказал, немного помявшись. Разбрасываться именем он не любил. Светлые, белесые волосы, бледное лицо; одежда для верховой езды – образ складывался довольно мягким, в особенности из-за немного слащавого выражения лица. В наступившем молчании шелест листьев вокруг показался враждебным. -Неплохо тут, да? – Райт выдавил улыбку. И Филоктимон не знал, что ответить, как реагировать: где он вообще, чёрт возьми, оказался? -Конечно. -Ну что, пойдём? – Райт чуть склонил голову набок, прищурив взгляд. Оценивает нового знакомого? А вдруг это ловушка? Где-то внутри Филоктимона преследовала чёткая, долбящая в мозг мысль «Опасность, опасность». А немного покопавшись в памяти, он нашёл так же неясные образы прошлого… -Где мы? – решил всё же спросить Филоктимон, понимая, что этот вопрос попросту необходим. Райт медленно побрёл по тропинке, уходящей, предположительно, из леса, и ответил: –Филоктимон… Я тебя не знаю, – в голосе проскользнула досада. – Думаю, этим я тебя не удивлю, но представляешь, я сам не знаю, где мы. -Эм.. – Филоктимон последовал за Райтом. – А как ты-то сюда попал? -Не знаю. Сначала меня не было, и потом вдруг… Меня поставили. Я перестал быть в «не было» – Понял, что сморозил что-то странное, Райт скривился и мотнул головой. Неловко загребая желтые листья сапогом, уткнулся подбородком в широкий шарф. От него явно несло конским потом. А чётко же сказано, это «перестал быть в не было», очень чётко! Филоктимон точно так же описал бы это чувство. –Я думаю, мы тут появились. – Уверенно произнёс он. Райт, идущий спереди, поднял голову, удивлённо взглянув в тёмные глаза Филоктимона. –То есть, и ты тоже… – пробормотал он, и заговорил, уже уверенней. – Самое странное, что я не помню своего прошлого. Вот знаешь, как если спишь, и вдруг резко проснулся, а ото сна остались только обрывки, рваные тряпки. И вот так же сейчас с прошлым. Именно так. Что-ж, тогда, возможно, не он, Филоктимон, странный, а место, в котором они оказались. Послесмертие?.. Вокруг тропки, проходящей меж деревьями, стоял лес. Несколько разновидностей хвойных пород, берёзки, и главное – клён. Филоктимон любил клён. Листья этого дерева расстилались под сапогами густым ковром, и было приятно брести, едва поднимая ноги, загребая их как граблями. Запах грибов создавал иллюзию ностальгии. –Куда мы идём? – Решил спросить Филоктимон, хотя чувствовал, что разницы особой нет. Чёрт, несмотря на спокойную обстановку, в голову с прежней силой бьёт, как пульс, мысль «опасность». –Я просто знаю, что должен идти туда, - ответил Райт. – Помню некоторые обрывки, что было до того, как я попал в «не было». Вот эту тропинку я точно видел. А ты? Филоктимон огляделся по сторонам. Сейчас они подходили к крутому повороту налево. И посреди тропы находился камень. Огромный, чёрный камень, нависающий над путниками своей тенью. Шаг ближе, и Филоктимон разглядел на нём стёртую, покрытую мхом надпись. Подойдя вплотную, осторожно коснулся холодной поверхности глыбы, протёр ладонью. «Налево пойдёшь – коня потеряешь». Дежавю. Поворот налево – Райт уже скрылся за ним, пришлось догонять, а держаться вместе, возможно, было спасением – и Филоктимону открылся простор. Огромное голубое небо куполом нависло над головой. Там, вниз и вдаль, раскинулась холмистая равнина с разбросанными тут и там военными шатрами. Жёлтые знамёна бликами играли на солнце. –Что-то знакомое, правда? – Вымученно улыбнулся Райт, будто прочитав мысли Филоктимона. – И знаешь, я уже испытывал это чувство много-много раз. Каждый раз, вставая у кромки леса, глядя вниз. Их заметили. Закованный в латы рыцарь нёсся на них с копьём наперевес, но был ещё далеко, ещё скакать и скакать. Филоктимон молча схватил Райта за рукав, и потащил обратно в лес. Они нырнули в кусты малины, оцарапав ладони, и повалились на землю. –Не двигайся, к нам кто-то едет, и не думаю, что он с добрыми намереньями – Прошептал Филоктимон. Вдруг из запаха малины, из колючих ветвей и зелёной лесной мглы вынырнул человек. Слишком близко… Но недостаточно для быстрого, точного удара. –Райт, привет, – улыбнулся человек. Лицо, искаженное болью, и с этого ужасного лица на них глядели перекошённые белые глазки. – Ты в прошлый раз не тут был, не тут. А я знаю тебя, а ты себя знаешь? – Стрелял словами быстро, будто из пулемёта, проглатывая язык и буквы. Чёрные волосы липкими локонами свисали вниз, противно, словно макароны, болтаясь при резких движениях человека. –А тебя я не знаю. – Сказал человек, указывая дрожащим пальцем на Филоктимона. Было в человеке что-то ужасно неприятное. Зелень вокруг него стала будто темнее, а запах малины – резким и неприятным. -Уйди – сказал Филоктимон. А латный конник, с нарастающим стальным скрежетом, между тем приближался. –Не могу уйти, пришёл же уже. – плюнул в пролетавшего мимо жука, метко попав тому в голову. –Я сказал уйди, мразь, повторять не буду! – Филоктимон приготовился к рывку, подобравшись для прыжка, как кошка. Человек же сел на корточки, закрыв руками лицо. Что-ж, напросился… Филоктимон резко прыгнул, ударив кулаком по ладоням, сложенным на лице человека. Кровь. Лязг железа. За спиной послышался вопль боли, и резко обернувшись, Филоктимон успел увидеть, как копьё стального конника вылезает из спины Райта. В брызгах крови Райт осел на землю, И коннику пришлось спрыгнуть с коня, чтобы высунуть из его обмякающего тела копьё. Привычка, банально привычка – только так смог объяснить себе Филоктимон свою реакцию на произошедшее. Без оружия справится с латником, пускай тот и с застрявшим оружием, попросту невозможно. И он быстро отступил в кусты. При этом испытывал внутреннюю боль: прятался он явно часто, но это противоречило его воспитанию. В любое мгновение он был готов к бегству – если понадобится. Но некое внутренние чувство говорило ему о том, что латник пришёл за Райтом. Потухшие светлые глаза Райта смотрели вверх. Латник над ним всё никак не мог вытащить копьё из тела, ковыряя рану, в которой уже стало видно некоторые подробности внутреннего мира бедняги. Лужа крови под ногами конника неприятно хлюпала. А в тени, окутанный запахом малины, сидел на корточках человек… У человека с подбородка – из-под ладоней – капала кровь. Но тот продолжал сидеть, не двигаясь. Мотнув головой, Филоктимон понял, что пора уходить, дальше и скорее. И тут понял, что не может.
***
–Спокойно, спокойно, – проговорил латник тихо, поглаживая одной рукой своего вороного коня по лбу. Но конь никак не желал успокаиваться. Сверкая чёрными глазами, мотая головой. Хлюпая копытами, разбрызгивая при этом чужую кровь. Послышалось конское ржание откуда-то из-за спины Филоктимона, и через пару мгновений на обеспокоенного убийцу выскочил другой всадник. Огромная туша белого коня налетела на латника, проламывая сначала ветви и листву, а потом и кости. Тот только протяжно, громко вздохнул – кричать, видать, стало нечем – и умолк навеки вечные. С коня спрыгнул худой, длинный человек. В обычной лёгкой куртке и облегающих штанах, он выглядел на фоне огромного коня тощим – а может, и не конь был тому виной. С отвращением отступив из кровавого месива на сухую траву, он обернулся лицом к Филоктимону. –Бенедикт! – не сдержался тот, выходя из укрытия. Филоктимон, конечно, был очень осторожным, но сейчас, узнав вдруг знакомого – даже возможно, друга в неизвестном прошлом – позволил себе раскрыться. Бенедикт спокойно окинул его взглядом, чуть приподняв длинное, скуластое лицо. Откинул изящным жестом прядь светлых волос со лба, явно пытаясь вспомнить Филоктимона. –Прости, не помню. – в итоге вздохнул он. Филоктимон одернул руку, уже было готовую протянуться для рукопожатия. Но тёплые чувства, к этому человеку из прошлого, никуда не делись. –Так, – Бенедикт кивнул какой-то своей мысли. – Ага, значит твоя начальная позиция здесь, – достал из кармана штанов бумажку, что-то накорябал на ней… Пальцем? Откуда-то из леса вышел человек, чей невзрачный вид говорил, что он прислуга. –Переместите мой шатёр сюда, – распорядился Бенедикт, – И разберитесь с трупами, – после чего прибавил, обращаясь к Филоктимону: – Зря ты ударил этого чёрного, это свои. Чёрный человек, что был тут так неуместен, не издал ни звука, и всё так же сидел, чуть покачиваясь, спрятав лицо. –А что происходит там, внизу? – указал жестом в сторону равнины, с развивающимися, судя по всему, военными действиями. –Попробую объяснить. – подкрутив лихо закрученные усы, Бенедикт лёгкой походкой начал продираться сквозь кусты к краю леса, и Филоктимон последовал за ним. Пара шагов, и вот они стоят, широким взором рассматривая простор. На этот раз Филоктимон заметил небольшую реку, протекающую далеко, почти у горизонта. И за ней ещё шатры, иного цвета, чем на ближнем берегу. Шатры, разбросанные «здесь», имели светлые, полосатые расцветки. Жёлтый с голубым, белый с зелёным. Знамёна исключительно жёлтые, без эмблем и знаков – может разве что жёлтый лев на золотом фоне. Меж шатров сновали люди. Особенно выделялись две группки-отряда, стоящие поодаль от остальных, по центру, у самого берега реки. Что-то они там сооружали из древесины, и присмотревшись, Филоктимон заключил: небольшой мост. –Приготовления к битве? – Спросил он. –Не-а, – ответил Бенедикт, улыбаясь. – Война. Пассивные военные действия. А настоящих битв никогда не было и не будет. Весьма пассивно, да. Особенно учитывая происшествие с Райтом. –Филоктимон? – Спросил тот. Вспомнил, значит. Но Филоктимон всё так же не понимал, почему. И кто такой Бенедикт? Какую роль он играл в его… Прошлой жизни, иначе не назвать. –Давай пройдём в мой старый шатёр. Поговорим. – Властное предложение, граничащее с приказом. Порыв ветра раскрыл жёлтый плащ Бенедикта, принеся с арены войны запахи пота, стали и пищи. Осенний лес сзади сиротливо прошуршал, прощаясь с удаляющимися путниками, что зашагали по склону холма вниз.
Бенедикт сел на резной стул напротив. Филоктимону же предложил обычный, что издал протяжный скрип, когда он попытался устроиться поудобнее. Пахло свежей древесиной. Помолчали пару минут, пока Бенедикт, копаясь в ящике стола, стоящего меж ними, разглядывал Филоктимона. Пред ним сидел человек, чей возраст сложно было назвать. Тридцать-тридцать пять, как заключил Бенедикт. Внимательные тёмно-зелёные глаза с каким-то тёплым спокойствием смотрели из-под изящных, густых бровей. Широкие низкие скулы, чересчур тонкие губы – всё дышало сосредоточием и спокойствием. Аккуратный правильной формы нос завершал образ. И конечно же, образ был знаком. Бенедикт точно знал этого человека! А Филоктимон, между тем, так же пристально разглядывал его. Рыжие усы и брови на широком скуластом лице, лучисто-добрые зелёные глаза, светло-русые волосы – знакомо до мурашек. Помнится, он был… –Генерал? – спросил Филоктимон. Бенедикт кивнул, извлекая из ящика маленькую расчёсочку. Вопрос. Он должен задать вопрос. Надо только найти его в обрывках памяти. В шатёр вошёл слуга. –На левом фланге противника происходят приготовления, один отряд изменил позицию, подошёл ближе к реке. – доложил он. Бенедикт кивнул. Слуга, слегка поклонившись, вышел обратно. А генерал стряхнул со стола весь находящийся на нём хлам – кожуру яблока, щипчики, кучу бумаг – и их взору предстала карта, выгравированная на поверхности столешницы. –Твоя позиция здесь, – Бенедикт указал на точку, откуда Филоктимон начал сегодня свой путь. Из которой, вероятно, «появился», – Ты отвечаешь за местность перед собой. – показал диапазон. Карта разделяла местность ровно напополам рекою, что носила интересное название Фьюминчино. Здесь свои, за рекой чужие – проще некуда. Однообразные луга тянулись почти повсюду, за исключением пары лесков, наподобие того, в котором он «появился». –Вижу, карту ты уже хорошенько рассмотрел, – кивнул Бенедикт. Теперь он сидел, откинувшись на стуле, и сосредоточенно расчёсывал свои рыжие усы. – Ничего спросить не хочешь? Филоктимон вздрогнул. Что-то спросить хочется, чувствовал это. Покачал головой. –Пока ничего. –Филоктимон? –М? –Из прошлого что помнишь? – Филоктимон заметил, что рука, расчёсывающая усы, остановилась. Ответ был важен для него, это точно. –Почти ничего, – не соврал. – Мелькают неясные образы… Тебя вот вспомнил. –Понятно, ¬– Бенедикт, нахмурившись, продолжил расчёсываться. – А я помню многое. Всегда перерождаюсь в должность генерала, и даже в той же одежде. Потому могу брать с собой бумаги, где пишу, кто я и кем был. –Удобно… –Ещё бы! – попрыскал на усы какой-то жидкостью, начал завивать. – Если вдруг понадобится передать что-то будущему себе – обращайся. Тепло улыбнулся. Тепло, но выжидающе, ожидая от Филоктимона какой-то особой реакции. Тот лишь пожал плечами. В шатёр вошли двое слуг. Взяли сундук, стоящий в углу, и потащили к выходу. –Передайте восточному штурмовику, чтобы занял позицию на этом месте, как только я перееду, – обратился к ним генерал. –Штурмовик уже здесь, ждёт освобождения места. –Чёрт… – Бенедикт слегка закусил губу. Быстро глянул в сторону Филоктимона, и тот сделал вид, что разговор его не интересует. Но почему, собственно, штурмовик, не дождавшись приказа, изменил позицию? Интересно.
***
–Куда смотрим? Задорный голос за спиной. Он обернулся. На него смотрела нагловатое лицо чёрноглазого блондинчика. Филоктимону подумалось, что наверно именно о таких мечтают все девушки. –Туда. – не любил Филоктимон, когда врываются в его личное пространство, прерывая ход мыслей. А думал он о многом… Что за странная война, и за что, собственно, сражаемся? –А, противника разглядываешь, – улыбнулся незнакомец. – Говорят же, врага надо знать в лицо. Правильно говорят. Речка, разделявшая лагеря, была достаточно узкой: метров пятнадцать в ширину. И в месте, где сейчас стояли они, наверняка можно было перебраться вброд. Хотя кто знает эту обманчивую воду… –Филоктимон. – Протянул руку для пожатия. Но незнакомец руки не протянул, даже как-то отстранился от жеста. –Турстан. Смотри, они кажется, зашевелились! – Указал рукой на тот берег, где отряды противника и вправду сворачивали лагерь, раскладывая провиант и небольшие шатры в бесформенные мешки. Копошились, как рой мух. Больше увидеть было сложно из-за камыша и ряски, что забором покрывала берег. Тихо подошёл слуга. –Доложи генералам об изменениях позиций на левом фланге, – сказал ему Турстан, после чего тот удалился. – Помню, я как-то себе рассказывал, что косил траву на том берегу реки, пока кто-то меня не подстрелил… –Рассказывал себе? – Переспросил Филоктимон, перестав разглядывать тот берег. –Ну да. Помню, ещё я рассказывал, как однажды до конца… –Зачем что-то рассказывать себе? – Турстан вдруг показался ему мерзким. Наверняка ж решил, что нашёл дурака, и можно посмеяться. –Чтоб быть в курсе всех событий… – Непонимающе взглянул. Ага, что в этом такого, разговаривать с собой, действительно! –О, Турстан, привет! – С холма за спиной шизофреника лёгкими шажками к ним приближалась девушка. Своим тоненьким голоском она, казалось, будто разорвала напряжение, возникшее меж собеседниками. Турстан помахал ей. Филоктимон, поколебавшись, тоже. Несколькими прыжками перемахнув остававшейся расстояние, девушка оказалась рядом с Филоктимоном. Неожиданно схватила его за руку, крепко пожала. –Тарья. Тарья казалась почти ребёнком. Худенькая и маленькая, в смешном коротком комбинезоне жёлтого цвета, что едва прикрывал ноги. Светлые коротко отстриженные волосы отливали золотом. –Красиво, правда? – Спросила она, улыбаясь. Сначала Филоктимон даже не понял, о чём она. А и вправду красиво ж. Голубое небо, трава зелёная-призелёная… –Правда. Девушка странно взглянула на него. Искрящимся таким взглядом из под чуть хищных бровей. Будто рассматривала музейный экспонат, оценивая, не нравится-не нравится, а насколько нравится. А улыбка, такая мягкая и материнская, эти хомячьи щёчки… Сморгнула, признавая поражение в «гляделки», и тихонько засмеялась, прикрыв рот руками. –Ладно, пойду я. –Куда? – Вырвалось у Филоктимона. И девушка, недолго думая, предложила: –А пошли со мной, проводишь. Турстан всё смотрел противоположенный берег. И разглядывать было что: один из отрядов подошёл к реке вплотную. Разглядывали Турстана. Достали луки. –Оп, так это они меня хотят! – с первой стрелой, что вспорола землю в двух шагах от него, дошло, – Как слышно? – Турстан достал карманные часы, и говорил в них. И ему… отвечали оттуда. – Понятно, до связи, у меня проблемы. И Турстан, махнув Тарье на прощанье рукой, побежал прочь от реки. Враг не стал стрелять в оставшихся людей, и кто-то даже махнул рукой девушке. –Ну что, пошли? И они пошли. По зелёной, почти изумрудной траве, достававшей до колен. Стрекотали кузнечики, которых Тарья всё время пыталась поймать в свои ладони с короткими, но изящными пальчиками. Почему-то пахло яблоками. –Турстан странный, – произнесла Тарья, когда они чуть отошли. – Говорит, что у него есть «второе я», и общается как будто с ним через карманные часы… –Понятно. – диалог затух, какое-то время шли молча.
–Тебя Филоктимоном зовут, верно? – заговорила девушка снова, и Филоктимон в душе успокоено вздохнул: не умел завязывать разговор. –Угу. –Красивое имя. –Только слишком длинное, а как сокращать – чёрт его знает. Девушка задумалась, хитро улыбаясь. Подул тёплый ветер, всполошивший ей волосы. –Филь! Филоктимон хохотнул. –Это только в твоих устах звучит неплохо. А представь, например, генерала Бенедикта, который такой «Здравствуйте, Филь, пройдите ко мне в шатёр». –Ну так я тебе и говорю так, а не он. Всё, будешь Филем, не спорь. – рассмеялась. –Филь так Филь… – оглядев оценивающим взглядом фигурку Тарьи, решил спросить – Сколько тебе лет? –Лет? – непонимающе переспросила. Неподдельное удивление. – Что это? Теперь в замешательстве был Филоктимон. Попытался объяснить, что же это, пока Тарья, чуть нахмурив брови, собирала полевые цветы в букетик. Употребил слово «детство», вогнав девушку в ещё большее замешательство. –Филь. Я всё время, что точно была, была здесь. Внешне и душевно как сейчас, и я не совсем понимаю, о каком таком возрасте ты рассказываешь. Но мне стало интересно, расскажи поподробнее. –О чём именно тебе рассказать? – ага. Выходит, детства здесь, скорее всего, ни у кого не было. При перерождениях Филоктимон точно вспомнил, что возраст не менялся. А что же не так, почему детство было у него?.. –О детстве. Слово такое, как будто знакомое… О чём же ей рассказать?.. –Ну, вот случай, помню, был… – задумался, вспоминая. – Помню, лежал я на коврике на поляне, книгу читал. Рядом отец сидел. Тут мне на страничку сели две мухи, сцепленные, будто в смертельной схватке. Я взял листочек, и хотел было их попытаться расцепить, так как одна уже оседлала вторую. Но тут папа, наблюдавший за моими действиями, буркнул «Оставь их, сынок, у них брачный сезон, они еб…»… Запнулся. Чёрт, вот пришла ж в голову рассказывать девушке такое!.. Но это будто сломало некий барьер, и когда она прыснула от смеха, Филоктимон рассмеялся вместе с ней – хотя смеялся он вообще редко, особенно искренне. Погода вокруг, такая по-летнему добрая, вызывала в душе ностальгию. Между тем они вошли в небольшой лесок, стало попрохладнее. Сквозь еловые иглы золотилось солнце. Тропка, усыпанная всё теми же иглами и шишками, виляла меж корнями, об которые Филоктимон то и дело спотыкался, засматриваясь на лёгкий шаг Тарьи, идущей чуть спереди. –Люблю хвою. – вырвалось само собой у него. –Да, навивает домашность, – Тарья подняла с земли большую шишку, положила в небольшую наплечную сумочку. – Знаешь, куда мы идём? –Нет. –В моё тайное убежище, – наклонилась совсем близко к лицу, он почувствовал дыхание на щеке. –И что ты там делаешь, в этом тайном убежище? –Секрет. – всё так же хитро улыбалась, чуть хищно. –Покажешь? – заинтриговала, да. –Когда дойдём, там видно будет. – ещё пара шишек оказалась в сумочке.
Точно также папа собирал шишки. Собрал, чтобы научить Филоктимона и его группу метко кидать их. Попадёшь в голову специальному пугалу – получишь яблоко.
Они свернули с тропинки куда-то влево, продирались сквозь кустарник, перепрыгивали через корни. Папоротник и крапива сплелись под ногами, а ели и орешник – над. Коричневое вплеталось в зелёное, хвоя в зелень. А Тарья, словно лесная ведьмочка, ловко расплетала спутанное, разматывая траву, будто узелки. Как змей. –Главное – распутать всё вокруг, и не запутаться в это распутанное самой, – проговорила она, – Ой, прости, Филь, я не специально! – Извинилась, так как наступила ему на ногу. –Специально, – Филоктимон улыбнулся. – Ты специально идёшь близко ко мне, не соблюдая границ. –Ну… – неожиданно покраснела. Видать, приняла близко, а ведь он в шутку сказал. –Но я не против. – быстро проговорил он, поведя плечами. Смутилась и замолчала, шла теперь, опустив голову, рассматривая тропку. –Красиво, правда? – повторила она уже третий за сегодня раз. –Красиво.
Игра в мяч. Маленькие, незрелые люди, перебрасывают большой, тяжёлый мяч по кругу. Настолько тяжёлый, что поймать его очень проблематично. Часто он выскальзывает из маленьких ручек, катится в центр кружка ребят, где для него сделана специальная выемка. –Сосредоточьтесь, – Говорит Наставник, поднимая раз за разом мяч, и, не теряя спокойствия, вручая его уронившему. – Суть этой тренировки в том, чтобы вы, не смотря на все сложности, всегда делали то, что от вас требуется. Только так можно выжить, так вас изберут в войска. –А если не изберут? – Тоненький голос, как у девчонки, маленького Филоктимона. –Я не знаю. Я просто знаю, что должны избрать, иначе сложно вам будет очень… Наставник всегда отвечал на вопросы Филоктимона более развёрнуто, чем на вопросы ребят группы, и от этого мальчик чувствовал себя выше других, особенным. Таких тренировок было очень-очень много. И то детство, что намечалось сначала лёгкими штрихами, и теперь приобрело уже вид полноценного эскиза, оказалось не таким солнечным и безмятежным.
Тарья снова подошла так близко, что приходилось следить за ногами, дабы не наступить на неё. Чуть сжалась и молчала. Филоктимон понял, что пора её подбодрить: –У тебя красивая горбинка на носу. Очень тебе идёт. Девушка залилась смехом. –Мне ещё никогда не делали таких комплементов! Это шикарно, горбинка красивая! – утирая слёзы смеха, произнесла она. Филоктимон сам не понял, что такого смешного сказал… Но какое это имеет значение, если ей понравилось? А между тем они подошли к очередному холмику, и Тарья, хитро посмотрев по сторонам, ручками нащупала на склоне что-то, что оказалось ручкой дверцы, и дёрнула, открывая лаз внутрь. –Всё, вход я тебе показала, – схватила Филоктимона за руку. – Может, зайдёшь? –Конечно. Вход же ты мне показала, отказываться теперь нельзя. А то ещё решишь, что я недостоин, достанешь ножичек, и… –Да ну тебя! – улыбнулась она. – Полезай за мной, тут надо осторожно. Либо ход был узок, либо Филоктимон широк. Галька и песок осыпались с потолка, глаза ничего не видели. Но благо, скоро мучения кончились, и Филоктимон буквально вывалился из хода, едва не придавив телом Тарью, что успела отскочить. Он оказался в довольно просторной комнате-мастерской. Стены, пол и потолок были обделаны штукатуркой или чем-то похожим, и всюду весели картины, маленькие и большие. В абсолютно разных стилях, но многие попросту нарисованные наполовину. Вот красный всадник, синие собаки и половина туши убегающего оленя. Лес сзади будто сбросил листву, и кое-где просвечивает холст. Чуть правее небольшая зарисовка зимнего утра: красиво ложатся лучи солнца на гололёд, по которому бредёт старик. Горный пейзаж, птичка на синем фоне, сидящая на ветке цветущей яблони. То ли морской, а то ли странной изогнутой формы обычный конь, нарисованный ровно в профиль. Или вон чуть дальше обнажённая девушка. Заинтересовавшись, Филоктимон встал, и подошёл ближе. Понял, что это автопортрет. Тарья притихла. –Красиво. –И это… Это всё, что ты скажешь? – разочаровалась девушка. И тут до Филоктимона дошло. Ну конечно, она не имеет права рисовать, она, считай, нарушает невидимые правила этого мира! Это пришло неожиданно, воспоминаниями. Обучение чисто на воинов, для этой странной войны, а искусство – его, по идее, будто и не существовало как такового вовсе. И Тарья нашла, сама нашла его, открыв в себе художника. Филоктимон разглядел под достаточно свежими работами странные, первобытные картинки, выскобленные прям в стене углём. –Тарья, это великолепно! – искренне восхитился он. Пожалуй, громковато, чуть фальшиво, но это только чтобы усилить визуальный эффект – не умел выражать порывы нормально. –Спасибо, Филь, – девушка просияла. – Ты у меня первый… Кому я показала это всё. –Вижу, тут потрачена не одна жизнь, – сказал Филоктимон. – И вот интересно, а как ты после перерождения находила это место? Как возвращалась, чтобы продолжать рисовать? –О, это был очень долгий процесс. Как всё началось – понятия не имею, слишком много жизней прошло. Я открыла в себе дар этот, и в каждой жизни всё больше и больше понимала его. Всё меньше времени требовалось, чтобы после перерождения вспомнить, что это существует. Впечаталось в память, и теперь я, как только… Перестаю «не быть», сразу вспоминаю, ещё до своего имени. –Понятно. –Но вот что рисовала в прошлой жизни, не помню… Видишь, сколько недорисованных висит? Не смогла закончить, не помню. Филоктимон заметил, что девушка может вот-вот расплакаться – чувствительная, однако, натура. И привлёк к себе, приобняв за плечи. –Красиво, правда? – прошептала она, непонятно зачем. –Угу.
***
Серебреное небо низко нависло, немного подавляя. Вылезли они из убежища, как только Тарья что-то там нарисовала, используя странную трёхногую штуку, на которую установила холст. –Фи-и-и-и-ль, смотри, сейчас пойдёт дождь! – восхищённо сказала девушка, смотря в небо, подставляя личико усиливающемуся шквалу ветра. – как думаешь, успеем? –Успеем. – Спокойно, как и всегда, ответил Филоктимон. –А я бы хотела, чтобы не успели, – ответила Тарья. Он взял её за руку, и она едва поспевала за его быстрым, размеренным шагом. – Филь, может не успеем, зато прогуляемся нормально, а? –Как хочешь. – промокать не особо приятно, конечно, но Тарье это явно было важно. А ему вдруг захотелось, чтоб её было хорошо. Чтобы ей было приятно. Между тем тучи всё плотнее сдвигались над их головами. Серое небо, желтоватое с фиолетовым, зелёная трава под ногами – шли другой дорогой, и из леса уже выбрались, предстояла дорога через поля – цвета такие яркие, такие живые. Порывы ветра буквально сбивали с ног, и девушка порой хваталась обеими руками за Филоктимона, то ли всерьёз боясь улететь, а то ли просто ради самого действия. –О, помню, я когда-то, жизни две назад, нашла здесь интересное место! – решила рассказать Тарья. – Там была маленькая речушка, очень интересные холмы с обрывами. Но потом, когда я снова попыталась найти это место, разочаровалась… –Что, не нашла что-ли? –Нашла. Но понимаешь, когда приключения неожиданно сваливаются, будто с неба, на голову, это так красиво, так здорово. А когда ищешь эти приключения в том же месте, вдруг оказывается, что они… Одноразовые. Я нашла речку, нашла обрывы, но они были такие простые, обыденные. Я даже почувствовала себя глупо, когда попыталась повторить свои приключения… –Да, бывает. Хочешь сказать, что если мы попробуем встретиться в следующей жизни, и, например, повторить сегодняшний день, ничего не выйдет? –Я такое точно не хотела сказать! – удивилась Тарья, в очередной раз хватаясь за рукав Филоктимона под порывом ветра. – Я просто боюсь сказать, что подошла к тебе сегодня не случайно. Выследила тебя, ещё утром видела, как ты с беднягой Райтом по лесу идёшь… –Ого. – только и смог сказать Филоктимон. Он понимал её мотивы, понимал и принимал, да и девушка ему очень понравилась. Но странно, в таком мире, где нет, казалось бы, такой простой, обыкновенной вещи, как искусство, и где не было детства, соответственно и воспитания, вдруг чувства. Интересно, возможно ли?
Наконец настал момент, когда небо низвергло всю свою накопленную мощь на землю. –Филь! Посмотри на эти цвета! – воскликнула Тарья, раскинув руки. Серый утопал в зелёном, а солнце, что пробивалось сквозь облака, отбрасывало теперь красные отсветы. –Фиииииль! – завизжала в потоках воды и смеха. Укрыться было негде, приходилось смириться. Но визг Тарьи был таким восторженным, по-детски восхищённым, что Филоктимон улыбнулся девушке, остановившись и наблюдая, как она, сбросив лёгкие башмачки, отбежала вперёд и просто наслаждается погодой. –Тарья, – всё ещё сохраняя серьёзность, сказал Филоктимон. – К твоему шатру долго ещё идти, в намокшей одежде продрогнешь же. –И что ты предлагаешь? – сквозь потоки дождя крикнула она, – Снять её, что ли? – улыбка стала хитрой, озорной. Филоктимон ещё немного постоял, а потом подошёл поближе к девушке, и, удивив сам себя, криво улыбнувшись, кивнул: –Снимай. Тяжёлые намокшие ткани упали вниз, высвобождая хрупкое, изящное тельце. – совсем как на той картине. Озорно улыбнувшись, девушка отбежала от мужчины. Её личико порозовело от стыдливости, став ещё привлекательнее. Повлекла к себе. И Филоктимон, раздевшись сам, последовал зову.
К шатру Тарьи, стоящим на левом фланге, пришли глубокой ночью. Всё также нагие, оставив одежду там, где сбросили. Благо, людей не было - спали все. Легли спать на толстом матраце, расстеленном прям на полу. Тарья уснула почти сразу, а Филоктимон уже более часа лежал, всё никак не погружаясь в сон. Всё не хватало чуть-чуть, и была только дрёма, где в бреду кружился хоровод дневных впечатлений, смешиваясь с образами далёкого прошлого. И в этом хороводе возник вопрос, тот самый, не заданный Бенедикту. Одежда, которая переходит вместе с содержимым карманов вместе с генералом через жизни, записка, которую Бенедикт предложил оставить у него. Предложил и в этой, и прошлой жизни. И такая записка существовала, надо только спросить про неё Бенедикта. Достать эту записку было важно. Наверняка там некая важная информация о правилах этого странного мира. Надо разобраться, что тут происходит. Осторожно, чтобы не разбудить Тарью, Филоктимон вылез из постели, оделся и вышел в ночную темень.
Бенедикта нигде не было видно. Около входа в шатёр, что был словно чёрная пасть, тлел костерок. Пошевелив палкой угли, Филоктимон решил войти внутрь. Постепенно глаза привыкли к темноте, и общие очертания внутренностей шатра стало постепенно возникать перед ним. Та мебель, что была, находилась на тех же местах, что и в старом. На спинке стула Бенедикта висела его куртка. Одежда переходит с ним… Вероятнее всего, вот в куртке записка и хранится. Филоктимон не любит доверять. Даже тому, кто, возможно, был другом – меньше доверяешь, меньше разочаровываешься. Намного легче сделать сейчас всего пару шагов вперёд, и достать заветное письмо. Самому. А потом быстро и незаметно удалиться. Он даже уже совершил первый, небольшой шаг навстречу цели, но остановился, слегка покачал головой, и вышел вон. Не тому учил Филоктимона отец-наставник, и сейчас он был благодарен этому воспитанию. Хотя так же он учил его не отступать, идти вперёд. Всегда вперёд, а первый шаг сделан был…
Решил подождать генерала у костерка. На границе круга света скапливались сгустки теней, перешептываясь, указывая на Филоктимона пальцами. Качали головами, расходились, чтобы снова собраться с другими тенями, и тоже обсудить человека, нарушившего их чёрные обряды, не спящего, когда положено спать. Подбросил в огонь хвороста, искры полоснули светом их пустоту вместо лиц, и круг расступился, пропуская генерала Бенедикта. –О, Филоктимон, не ожидал. – Тон говорил об удивлении, но на лице генерала застыла задумчивость. Сев по-дружески близко, не соблюдая личных границ, хлопнул по плечу. Это сразу расслабило. Подошла прислуга, зашли в шатёр. –А я снова переезжаю, – Бенедикт потянулся к усам, но остановил руку, – Мне тут доложили, что левый фланг противника перешёл в атаку, давят на отряд Турстана. И я не собираюсь давать им отпор там, тратя драгоценные темпы… – прикусил губу. – Время, я хотел сказать. Филоктимон кивнул, хотя оговорку приметил, запомнил – вдруг поможет разобраться во всём. –Значит время… Я сейчас подготовил контрудар в центре, остановив этим атаку на левом, и при этом создав отвлечение, так как пока они будут бить атакующих, я проберусь в тыл, и уничтожу прикрывающие отряды левых. Филоктимон не особо разбирался в стратегии. Гораздо больше его сейчас интересовало письмо-записка. Прислуга вынесла почти все вещи. –Бенедикт. –Да? –Я не оставлял тебе письма для меня? –Оставлял, – обрадовался Бенедикт. – Я всё ждал, когда ты спросишь. Сам напомнить не мог, так как не был уверен, а ты ли мне его оставлял – память сквозь жизни штука сложная. Окликнул слугу, выходящего из шатра с небольшим вещевым мешочком. Мешочек забрал. Что-то лежало в нём прямоугольной формы, похожее на большую закрытую книгу. Бенедикт, поколебавшись с минуту, стянул мешок со странной штуковины, и взору Филоктимона предстала расчерченная на светлые и чёрные клетки коробка-футляр, из которой генерал быстро, стараясь чтобы Филоктимон не видел, достал заветную бумажку. Но тот успел заметить внутри нечто вроде крупных фишек-фигурок – больше не разглядел. Как только записка попала в его руки, развернул её. Всего пара предложений, говорящих о непонятных вещах: «В ситуациях, в которых ты герой, ты главная фигура – можно что-то изменить. Когда от тебя зависит всё, Его можно разочаровать. Разочаруй». –Очень интересно знать, что ж там написано, но просить показать не буду: личное всё-таки. – Улыбнулся Бенедикт. Протянул записку генералу, почти не задумываясь. В записке не было почти ничего, и особенно личного. И может, генерал сможет рассказать, о чём же там. Разочаровать кого?.. Да и насчёт ситуации с его главной ролью не совсем понятно. Но Бенедикт лишь покачал головой, и прочитав, молча отдал записку обратно. Помолчали. Филоктимон смотрел в огонь, думая о Тарье, наверняка сейчас спящей. О запахе её тела, смехе. О её картинах, ломавших все представления о этом военном мире. Молодец она. Филоктимон тут понял, что тоже хочет что-то сломать, следуя её примеру. Что-то большое… Но чтобы сломать, надо сначала понять, как устроен сей механизм, который кажется достаточно стойким – этот мир. Если у него было детство, значит, и у других оно было, наверняка, они могли просто забыть. Возможно то, что отцом Филоктимона был наставник их группы, и сыграло роль. Вспомнит ли он Тарью при перерождении?.. По запаху тела, звонкому смеху, золотинке в волосах? Бенедикт тихо вздохнул. Вот к Бенедикту дружеских чувств нет, только как воспоминание - они были давно. А переживёт ли любовь перерождения?.. –Мне кажется, ты должен знать, – сказал Бенедикт, нервно поглаживая усы. – Я не командую армией, я вообще не выполняю обязанностей генерала. –Что?.. –Да вот так вот… – поглаживание усов стало более резким, грубым, – понимаешь, мы все меняем позиции, подчиняясь некой невидимой воле. Надо, и мы делаем, а ослушаться невозможно. Я лишь делаю вид, что командую всем и заправляю. –Но зачем? Не лучше ли открыть людям глаза? – Филоктимону это не понравилось. –А такова моя роль. Однажды я взбунтовался против этой роли, и рассказал людям правду. – криво усмехнулся. – это был просто Ад! Некоторые просто напросто не поверили, а остальные продолжали плясать под дудочку Неизвестного, только не относительно спокойно, как сейчас, нет! Они умирали с рыданиями, молили в небо о пощаде, приносили жертвы… Больше я так не делал, поумнел. –И теперь ты притворяешься, что ты и есть этот «Неизвестный», ради спокойствия людей? ¬– странно это. Неправильно. Тут давно надо было пробовать дружно свалить, поломать… Так вот о чём говорилось в записке, разочаровать! –Почти. Я стараюсь предсказать следующие шаги Неизвестного. Я думаю, знаю правила. Мне ж докладывают о всех изменениях позиций, и я с давних пор искал закономерности. Нашёл. –То есть, тот, кто управляет нами, знает своё дело? Умеет воевать? –Если это можно вообще назвать войной, – улыбнулся Бенедикт. – А в целом он, бывает, делает глупости, и я убеждаюсь, что разбираюсь уже лучше него, что надо делать. Он часто тратит время не на те отряды, создаёт плохую атаку… –А чем заканчивается война? – интересный вопрос, требующий ответа. Действительно, одна война проходит сквозь все жизни, или же… –Не знаю как ты и остальные, но я перерождаюсь каждый раз в новой войне, но на той же арене битвы. Все начальные позиции отрядов каждый раз одинаковые… – прикусил губу. Всё время что-то как будто не договаривает. Явно знает больше, чем говорит, заключил Филоктимон. Или это только кажется? –Вот сейчас я знаю, что произойдёт дальше далеко вперёд, – похвастался генерал. – и мы выиграем. Возможно, если противник окажется достаточно глуп, решающий ход сделаешь ты. А неплохой был бы случай попробовать выразить протест, как сказано в записке… Бенедикт вдруг встал. –Чувствую, мне пора. –Стой! – вдруг решился Филоктимон. – А ты никогда не пробовал взять, и не пойти? Воспротивиться воле этого таинственного Управляющего? Генерал задумался. –Пробовал как-то, очень давно. А сейчас… Понимаешь, Филоктимон, сейчас я опасаюсь, что не перерожусь в следующий раз. Я привык ко всему, и меня даже, с моей позиции, всё устраивает. У меня есть возможность запомнить, что я хочу, есть возможность раз за разом разгадывать загадки очередного решения Неизвестного. Я люблю свою жизнь… Мне нет причин противиться его воле, увы. –Увы. – отозвался Филоктимон. И вернувшись в шатёр, ложась рядом с Тарьей, Филоктимон чётко понимал, что надо хотя бы попробовать побороться. Поцеловал девушку в нос, прикрыл одеялом. Хоровод мыслей, неясных образов и впечатлений, наконец-то опустился с потолка, накрыв Филоктимона собой.
А расчет Бенедикта подтвердился, и отвлечение в центре сработало. Отряды перебросили небольшой мостик через реку, и перебрались через Фьюменчино, не намочив ног. Генерал прорвался, напал с тыла, подбив противника. И хотя противник тоже пытался использовать приём отвлечения на фланге, Бенедикт продолжал своё дело, не отвлекаясь. Центр захвачен, левый фланг серьёзно подбит… Трупы, по обычаю, по правилам, сброшены в реку. Уничтожая центральный отряд «своих», на арену битвы вступил отряд рыцаря Теанфиля, и когда Тарья узнала об этом, радостно упала с коня. Филоктимона кольнула игла ревности… «Генерал Бенедикт атакует?! Я обязан выйти ему навстречу!» Сказал пассивному командующему генерал соперника, и засобирался на берег, к Бенедикту.
Тарья, верхом на коне, носилась туда-сюда по полю, а проезжая мимо Филоктимона, весело махала ему рукой. По полю, покрытому крокусами и ландышем. Траектория движения чаще всего была формы буквы «L». Странно, что носилась не кругами. –Филь! – закричала она, очередной раз пролетая мимо. – Представляешь, Теанфиль близко, наверняка скоро будет здесь, чтобы повидать меня! –Очень радостная весть, – пробурчал он. Но спросить, что за Теанфиль, не решился. Наверняка же ухажёр, бывший у Тарьи ещё до того, как появился Филоктимон. Ведь вчера всё вышло так неожиданно, и может, девушка считала, что несерьёзно. Через какое-то время девушка соскочила с коня. Тяжело дыша, опёрлась на плёчо Филоктимона. –Прогуляемся до речки? Хочу на берег другой взглянуть. – Сказал тот, помня о броске Бенедикта. Может, удастся с ним поговорить. –Конечно!
Бенедикт оттащил в реку последний труп. Пока он осторожно сталкивал его в реку, незаметно подошёл генерал противника. Хлопнул сзади по плечу, от чего тот чуть не свалился в реку. Немного помолчав, пристально глядя друг другу в глаза, Бенедикт первый воскликнул: «Пейр!». Крепкое пожатие руки, улыбки. Друзья наконец-то встретились, спустя столько жизней, и узнали друг друга, почувствовали дружбу. Мгновенно забыв о трупах, генералы сели на берегу. Пейр достал трубку, закурил. Говорили о разном. Много просто о жизни, но потом перешли к неизбежному. –Я опасаюсь, что не перерожусь больше, что это последний раз, – вздохнул Бенедикт. – Дело в том, что я потерял свой головной убор, ту самую странную круглую шапку, что показывает мою должность. И я могу потерять всё… –Да, бывало уже такое. – Кивнул друг. У него же на голове эта штука имелась – круглый головной убор с вышитым серебряными нитками перевёрнутым крестом. –Хочу рассказать тебе всё, что успел узнать. Вдруг кому-то пригодится? –Как хочешь… Хотя я не верю, что у кого-нибудь получится что-то изменить. Мир крепкий, я не вижу, где можно выбраться. –Я тоже. Но вдруг у кого-то кругозор шире? – посидели молча. А потом Бенедикт рассказал всё, что знал, а знал он много. Как будто сам Неизвестный рассказал. На берегу Бенедикта произошла короткая стычка, совсем недалеко… И друзья поняли, что пора. Но перед решающим действием он передал Пейру ту прямоугольную коробочку-футляр, расчерченную на тёмные и светлые клетки.
–Тарья, не смотри! – Филоктимон прикрыл ладонями глаза девушки. Но она успела заметить, как Бенедикт на другом берегу реки, глядя в глаза генералу противника, вонзает тому в солнечное сплетение нож. Мгновенная смерть, быстрее, чем вздох Тарьи. Филоктимон, отпустив девушку, кинулся в реку. Пробив ногами корочку льда, погрузился в холодную воду. До подбородка оказалась. И в реку кинулся не от того, что Бенедикт зарезал, как он успел заметить, друга – к генералу приближался большой шкафообразный тип, и явно с плохими намереньями. Бенедикт подхватил тело под руки, и потащил к реке. Кровавый след тянулся по траве, покрытой лёгким инеем, и кровь казалась неестественно тёмной, густой. Будто не заметив Филоктимона, бросил труп в нескольких метрах от него. Алое пятно распространялось, поглощая девственно-чистую реку. Вылез он на берег абсолютно мокрый. Интересно, можно ли тут умереть от простуды?.. А Бенедикт спокойно смотрел на приближающегося врага. –Филоктимон, ты это зря, – покачал головой он, заметив, что тот достаёт оружие. – Это неизбежно, ты ничего не сделаешь. –Я попытаюсь. –Попытайся, – вялая улыбка.
На плече шкафообразный нёс большой крест. Приблизившись, положил его камни, почти вертикально. А Филоктимон? Стоял. И не то чтобы не мог что-то сделать, это было чувство другое… Как будто ему это безразлично, он ничего не хочет предпринимать. Действительно, всё логично! Смерть за смерть, кровь за кровь, так надо. Так правильно. Потому спокойно, даже забыв о Тарье, наблюдал за тем, как Бенедикт подходит к кресту, ложится на него спиной, и позволяет врагу взять его руку. Медленно, очень медленно, гвоздь входил в запястье Бенедикта. Филоктимон не отворачивался: воспитание не позволяло, отвернуться значит проявить слабость. Бенедикт рычал от боли, конвульсивно дёргался. «Да попробуй вырваться, сделай же что-нибудь, чёрт возьми!» опомнился наконец Филоктимон, осознав происходящее. Но помочь не мог. Мог уйти, отвернуться. Вперёд? Где сейчас это вперёд, так необходимое в жизни? Второй гвоздь во вторую руку. –Да быстрее ты, ублюдок! – рыкнул Бенедикт. Но палач специально тянул время, наслаждаясь страданиями жертвы. –Ублюдок. Ублюдок. – стонал Бенедикт. – Ублюдок! Кровь красными змейками стекала вниз. Завораживающее зрелище. –Да за что же эти страдания, каждый раз, каждую жизнь! – пока палач копался в карманах, ища остальные гвозди, Бенедикт пришёл ненадолго в себя, – Чёрт побери, Филоктимон! Я не помнил об этом! Смерть-то не запишешь… Интересно, как умирал он, Филоктимон? А Тарья? Два гвоздя в ноги, два в руки, и один, последний, в сердце. А Филоктимон смотрел, не смея отвернуться. Попробовал.
***
Тарья куда-то исчезла. Рассудив, Филоктимон решил, что отправилась рисовать, и, снова переплыв реку, абсолютно красную от крови, отправился в мастерскую. Тарья и вправду была там. Бледная. Сидела на полу, обхватив колени руками, раскачиваясь из стороны в сторону. –Тарь… – Филоктимон не знал, что сказать. Смерть Бенедикта, именно сам факт смерти, не произвёл почему-то особого впечатления. Другом он был лишь в воспоминаниях. Но обстоятельства смерти и собственная беспомощность – вот это уже было невыносимо. Неизвестный суров, беспощаден. А что чувствовала девушка? –Нет, Филь, я не из-за смерти Бенедикта… – произнесла та, словно прочитав его мысли. – Мне надо бежать. Ну, то есть менять позицию, перетаскивать шатёр на новое место, так как я чувствую угрозу. Интересно, знает ли она, что по своей воле так просто позицию не поменять? –Филь, я долго, жизнь за жизнью, следила за этой войной. Главное правило – кровь за кровь, тогда равенство сил. Если же меня убьют, воин, убивший меня, уйдёт безнаказанным – я просчитала, я знаю. Ага, значит, вряд ли Неизвестный оставит её. –Но это завтра. Филь, пошли спать, а?
Вереница неясных образов, переживаний, мыслей изнанки души, опустились на Филоктимона с Тарьей, накрыв собой, как одеялом.
Сердце болит. Над головой чёрное небо, как воронье крыло, закрыло всё. Угольное такое… Сердце кровоточит, капая под ноги. А рядом кровоточит ещё одно сердце. Тарья на кресте. Мёртвая. И он, Филоктимон, тоже мёртв: руки-то белые-белые. Хочет подойти к Тарье, похоронить, а то небо-ворона уже ниже опустилось над головами, готовое выклевать глаза, мозг, душу. Но руки прибиты к кресту, лопату не поднять. Ноги прибиты к кресту, не подойти. А сердце продолжает кровоточить.
Вскочил, едва не разбудив девушку, спящую рядом. Просто сон, чёрт побери. Но уснуть по новой вряд ли получится, потому встал с кровати, тихонько вышел в ночь. Небо усеяно миллиардами звёздочек, было прохладно. Трава под ногами хрустела от небольшого заморозка. Ноги несли Филоктимона к реке, и в принципе, почему бы и нет? Он любил прогулки. Река в этом месте была неглубокая, можно было перейти без труда. Но Филоктимон вдруг не захотел переходить, памятуя о вчерашних ужасных событиях. Всё-таки враг… Да и чисто неприятно было. Зачем он сюда пришёл? Ответ вылез из глубин подсознания сам собой. Теанфиль! Надо с ним поговорить, узнать, какие у них с Тарьей отношения. И как ни странно – хотя Филоктимон не удивился, как будто, так и должно быть – Теанфиль возник на том берегу реки. Весь в чёрном, чёрноусый высокий мужчина, что высокомерно разглядывал его. Неловко было кричать ночью, зная о спящих неподалёку войнах, и Филоктимон жестами показал, что надо поговорить, мол, переходи на этот берег. Но Теанфиль покачал головой, и так же показал, чтобы переправлялся сам. Не придумав ничего лучше, решили встретиться прям в реке. Холодная вода скользнула по ногам обжигающе. –Ну что? – На удивление мягким голосом, не идущим к внешности, спросил Теанфиль. И Филоктимон, двигаемый вроде как ревностью, расспросил о них с Тарьей. Как и подсказывала та часть мозга, что оставалась Филоктимоном, они были просто хорошими друзьями. Разговор выдался приятным, даже не смотря на холод, пробирающий ступни до костей, и успокоённый Филоктимон вскоре выбрался обратно на берег. И следующим великолепным решением было перетащить родной шатёр, что стоял там, откуда он «появился» сюда, на берег. Сознание пыталось логически всё обосновать «Так твой шатёр будет ближе в шатру Тарьи», а то, что он ни разу не ночевал в своём, сознание не напрягало. Всё логично. Норма. Тащил сквозь свежий лес, по холмам, всю ночь. Выдохся полностью, но наконец, настала минута, когда он установил шатёр на нужном месте. Прям на берегу реки. «Выполнено».
Где-то кукарекнул петух. Заря окрасила небо багрянцем, и сердце Филоктмона превратилось в то, из сна, кровоточащее. Почувствовав беду, он бросился к шатру Тарьи, вспоминая с холодным потом её распятое тело под вороньим крылом. Плакала, уткнув лицо в ладони. –Филь… Мне надо было сегодня бежать, понимаешь?! – сквозь всхлипы сказала она, когда Филоктимон обнял её за плечи. –Ну так бежим. –Это теперь невозможно, попросту невозможно… Хрупкое тело Тарьи содрогалось от рыданий. –Тарья, объясни. Почему? – бардак в голове мешал мыслить нормально. А в голове билось пульсом «Опасность». –Ты потратил темп! – вот оно! Сколько раз Бенедикт упоминал время-темп, а Филоктимон всё никак не мог понять. –И теперь ты не можешь уйти, так как… Этот темп принадлежит противнику? Кивок. Заплаканное лицо вылезло из ладоней. –Филь, понимаешь, я умру, опять не дорисовав очередную картину. И любовь она не живёт через жизни, никогда не живёт. Я не хочу тебя терять. Филоктимон крепко сжал её маленькую ладонь. Хотелось сказать о своих чувствах, очень хотелось. Но он лишь молча её поцеловал, понимая пустоту слов. –Я защищу тебя, Тарь. Поверь. – Прошептал он, нащупывая оружие. Зачем он ходил ночью к реке? Чёрт бы побрал эту… Ревность? Нет, то была не ревность. Ноги несли его, а он подчинялся телу, подчинялся подсознанию, что обманывало, пытаясь как-то логично объяснить неожиданный поход. –Филоктимон, я не виню тебя за то, что ты сделал. Но теперь поздно, я умру. Ты слишком на далёкой позиции от меня. На далёкой позиции? Вот он, здесь! А меж тем, в проёме выхода из шатра вырисовался мужской крепкий силуэт. Широкими шагами, подходил всё ближе и ближе. –Не бойся, пожалуйста. – Через силу проговорил Филоктимон, хотя слова не хотели идти. –Я не хочу перерождаться, я хочу… Либо вечного покоя, либо стабильности. Филь, сколько нам лет? Сколько веков мы тут крутимся, как белки в колесе, подчиняясь невидимому властелину? – Тарья перестала плакать, увидев подходящего врага. Он пришёл за ней. –Не бойся. – ещё раз повторил Филоктимон. Он встал, держа Тарью за руку, не в силах отпустить. Надо воспротивиться законам Неизвестного. Разочаровать его. –Филь, ты ничего не сможешь сделать, как ты собираешься вытерпеть это? – Тарья стала немного уверенней, хотя голосок предательски дрожал. Хрупкая, хрустальная Тарья… – Тебе же придётся стоять рядом, и смотреть, как он меня убивает, а потом тащит мой труп. Филь! Пожалуйста, уходи. –Он не убьёт тебя, Тарья. – меч выскользнул из ножен. –Филь! И когда в шатёр вошёл враг, держа огромный мясницкий нож в мускулистой руке, Филоктимон смотрел. Смотрел, не в силах отвернуться.
«Говорят, я кричал. Кричал долго, переходя на чисто звериный рык. Кровь застлала взгляд, а тщетные попытки вырваться из объятий беспомощности, пойти против воли Неизвестного, заканчивались ничем. Даже внутренний голос не мог придумать никаких оправданий происходящему, ведь любимого человека зарезали на моих, на его, голоса, глазах! Ещё Тёплое тело Тарьи я помогал тащить к реке. Метель заметала следы, белая дорога в белом пространстве неба, как пустота. И лишь красные тёплые пятна, дымящие на снегу, имели цвет и смысл. Тело упало на лёд, не проломив его. Я взял палку, и продалбливал, но тщетно, Тарья так и осталась на льду. Почему в реку?! Я хотел похоронить её, но не мог. Беспомощность поглотила, словно чёрная дыра.
Последовали какие-то военные действия, опять же, на левом фланге. Турстан и второй он, тот, чёрный из леса, жестоко «отомстили» за Тарью, изрезав убийцу на куски. Хотя какая это месть?.. Кровь за кровь, не более. Тем более что и «их» жестоко убили. У этой Игры явно есть доступные пониманию правила, законы, так чётко соблюдаются многие закономерности. А какая роль уготована мне? Кто я? И на этот вопрос скоро нашёлся ответ. Я понял. Прежде всего, под прикрытием ревности, убил Теанфиля. Стараясь сразу разить насмерть, чтобы он не мучился – хорошим был человеком.
Сбросив труп на лёд, Филоктимон почувствовал угрозу. Посмотрев в бок, заметил врага, явно нацеленного на него. Далеко, очень далеко, фигуру было едва видно, но поняв законы этого проклятого мира, было ясно, что если этот тип действительно угрожает ему, Филоктимону, значит удар неизбежен. А ударов не смертельных тут не существовало. Ну что ж, смерть избавит от горечи утраты, стерев почти всю память вместе со знаниями, и возможно, после перерождения, на новой войне, Филоктимон не задумается о Неизвестном, не захочет отомстить за Тарью. Будет счастлив? Что за бред! Этот безвыходный, не дающий надежды путь, зачем он? В следующей жизни так же встретит, если не Тарью, то другую. И снова потеряет. И жизнь, которая теряется так легко, обесценивается. Цена жизни стоит тут… Один темп! И Филоктимон понял, что произошло, когда удара не последовало, и враг ударил не его, а другого одинокого человека, отняв тому жизнь. На темпах, или ходах, строится многое. И Филоктимон, получив эту единицу времени, шагнул вперёд. Неизвестный будто отпустил его. В душе клокотала ненависть к врагу, всё существо жаждало мести. Да, ради этого сделан этот шаг, под удар врага! Филоктимон понимал, что враги, которые находились совсем рядом, не ударят по нему: им это сейчас не выгодно, так как в тыл противника зашёл штурмовой отряд, и на защиту от него были брошены главные оставшиеся силы. Второй же штурмовик притаился неподалёку от Филоктимона, готовый, если враг допустит ошибку, напасть на отвлечённого противника. Оказывается, цель всей войны – уничтожить второго, пассивного управляющего. Этот управляющий был жалким, не высовывающим носа типом, что прятался за стеной солдат, боясь даже лишний раз пошевелиться. «Это его роль, просто роль. За что ты его осуждаешь?» Пронеслось и скрылось в голове Филоктимона. Да плевать на роли, плевать, это враг, его надо ненавидеть уже за то, что он по ту сторону реки. И вот сейчас решающая атака по осколкам войск.
Ага, противник обороняется. Отряды, окружающие командующего, встали плотной стеной, выставив вперёд копья поверх щитов. Метель почти скрывала их, хотя стояли они недалеко совсем. Филоктимону надо вперёд, но впереди всё та же стена врагов. Давно подготовленным ударом штурмовик бросился в гущу врага. Он знал, что умрёт, но умирал ради высшей цели этого мира – выиграть! Его быстро подавили, измельчив буквально на куски, но при этом бросив в бой отряд, мешающий броску Филоктимона вперёд. И он шагнул, не теряя времени. Чуть правее него стоял рыцарь, направив огромное копьё на Филоктимона. Но тот знал, что ударить рыцарь не сможет – за его спиной стоял командующий, которого надо защищать всей ценой. И удар будет от него, Филоктимона. –Фил, поздравляю. – улыбнулся стоявший рядом штурмовик, – Сейчас ты убьёшь этого ублюдка, – кивнул на рыцаря-стража. – и тебя переведут на ранг выше. Плюс ты при этом ещё и завершишь битву. Командующий выглядел жалко, мерзко. Метель чуть спала, и холод, пронизывающий до костей, перестал беспокоить, так как Филоктимон прогрелся ненавистью. Вперёд – вот его воспитание, он наконец-то следует ему, не сомневаясь ни на миг, что надо делать. Вынув из ножен меч, Филоктимон сделал широкий шаг в сторону стража. А что страж? Он не сможет даже поднять оружия в защиту, это против правил, и он такая же жертва как… Филоктимон?
Я вдруг осознал происходящее. Стою на шаг от непоправимого. Всё до казалось таким логичным, и все действия, казалось, исходили от меня. Ненависть неплохое оправдание всем действиям. Теанфиль?! Помню, как протыкал его тело, и на мою ладонь капала горячая кровь. Понятно. Больше вроде никого не убил. –Фил, ну чего ты ждёшь-то? Убей уже его, покончим с этим. Отдохнём может он всего этого безумия… – размечтался штурмовик. Да, конечно, отдохнём… Убить, и переродиться в следующей битве, снова идти вперёд, только вперёд, как требовало воспитание, как учил отец. Я помню отца, он был человеком мудрым, плохому бы не научил. Тогда к чему он оставил мне немного памяти о детстве?.. И пускай там были вечные изнуряющие тренировки, даже порой побои, это была нормальная жизнь, где цена этой самой жизни была высока – а будь она низка, стал бы отец подготавливать их для этой Игры? Но как же тогда свобода, как с ней быть, в какой уголок сознания запихнуть, чтобы душа не рвалась на волю? Я уже знаю, что цена жизни здесь низка, но цена свободы не упала нисколько, потому надо что-то сделать!
Но если он сейчас уйдёт, остальные – Тарья, Бенедикт – так и останутся вертеться в этом колесе. Интересно, сколько раз уже повторялось это всё, и сколько раз он выбрал неверно?
Да чёрт бы побрал всё на свете, весь этот мир и его жителей! Филоктимон сделал выпад вперёд, нанеся режущую рану рыцарю. Тот не шевельнулся, хотя кольчуга быстро пропитывалась кровью. Не смертельно, видать, вскользь попал.
Да что мне этот рыцарь, чёрт побери, сделал? Ни я его не знаю, ни он меня, мы просто оказались волей судьбы по разные стороны реки.
Игрок силён. Шансов вырваться почти нет, так как он уродует мои мысли, превращая в приказы. Но не это ли та ситуация, о которой писалось в письме? Все ждут моего последнего, решающего удара, и никто, кроме меня, не способен сейчас ничего сделать. На мне повисло всё.
Следующий шаг вперёд… А вперёд это куда? Чисто физически, по требованиям Неизвестного, или же вперёд навстречу собственной цели? Филоктимон шагнул вперёд, подошёл к рыцарю вплотную. Да, удар не смертельный, можно не волноваться о содеянном. Филоктимон оглядел оставшиеся силы – свои, чужие, есть ли разница? – чистосердечно плюнул на траву, и зашагал прочь, назад, к реке.
Прежде всего, он найдёт тело Тарьи, и унесёт его как можно дальше, и там, где-то далеко, похоронит. А что дальше, решит потом, так далеко планировать Филоктимон не любил.
Эпилог:
Игроки недоуменно переглянулись. Действительно, возможно ли – пешка повернула, и сама пошла назад, не достигнув последней горизонтали! Белый владелец пешки нервно закурил. Чуть подумав, Игрок взял ножницы, и отрезал от линолеумной доски кусок. Теперь последняя горизонталь – седьмая, и пешка только уже став ферзём, пошла назад, всё по правилам. Хитро посмотрев на оппонента, он громко сказал, сняв напряжение: –Игра продолжается!
1 Чем нравится? Грамотностью. Зримостью картинки, атмосферой. Ну и лично мой кинк -- дети. Чем не нравится? Текст пуст. В нём нет конфликта, герои не меняются, не раскрываются с новой стороны. В нём ничего не происходит. Всё, что в нём есть -- розовая ностальгия умиления по детству. Но у того же Крапивина, например, кроме этой ностальгии было много всего ещё. Тут этого нет.
2. Чем нравится? Атмосфера -- напоминает сразу Хроники Эмбера и Алису в Стране Чудес, зримость картинки тоже присутствует. Ещё приятно, что автор тут поднимает сложные вопросы, герой не тупо бьётся, или пытается раскрыть загадку -- он полон внутренних противоречий, терзается вечными вопросами, почти Гамлет, ёлки палки. Ну и приятная переноска шахмат, хорошая попытка дать картинку со стороны тех, кем играют. Удачно. Чем не нравистя? Стилистика ужасна, логика хромает и провисает на все ноги. Язык исключительно говяжий, особенно в начале. Я еле продралась через Райта. Вот эти сработанные выработанные и всё в том же духе. Я с ужасом ждала, что весь текст будет в духе отборочного адища про тюрьму с лёгким налётом гомогейства. Но то ли автор отдал текст на редактуру, то ли на него нашла мутная волна вдохновения, но текст изменился в лучшую сторону после смерти Райта. Правила мира прописаны нечётко и смутно, от имени героя, хотелось лезть на стену. Ну и то, что это шахматы пробивается после слов "ты зря ударил чёрного, это свои", интриги не выходит.
А в целом масштабно, с душой и антуражно. Голос за 2.
№1 Милая, добрая сказка-фантастика из жизни подростков. И, хотя вступление мне показалось несколько длинным, но концовка подарила приятный сюрприз. Каждый из юных героев индивидуален. Читать текст не просто легко, но и приятно, что немаловажно. №2 Текст слишком затянут и это убивает всё впечатление. В особенности когда становится понятно, что это жизнь шахматных фигур на доске, можно было бы сразу перейти к коде. Автору нельзя отказать в умении владеть образами. Но хочется посоветовать держать желание расписать всё до тонкости в узде. К тому же создалось впечатление, что тема была совершенно забыта. Не нашла её даже призрачного отражения. Голос №1.
Первый текст значительно грамотнее второго, но во втором чувствуется больше искренности, так что выбор усложняется.
1)Самое подходящее определение - добротно. Тема, которая всем понравится, герои, которые всем понравятся, атмосфера, которая всем понравится. Напоминает не только вступление к “Трудно быть богом”, но и “Фантазеров”. Автор наблюдателен. Чувствуется ирония. Но именно все это мне и не нравится, потому что похоже на заигрывание с публикой. Автор четко знает, как куют металл, так что удачи ему в дальнейшей борьбе. Я думаю, за него и так проголосуют с существенным перевесом, поэтому свой голос отдам второму.
2)Работать над грамотностью(!!!). Много построений на намеках - меня это утомляет, кому-то, возможно, понравится. Большой объем тут невыигрышен для раскрытия идеи. Сама идея понравилась, но в персонажах я запуталась, набор странно звучащих имён мне тоже не зашёл.
След из хлебных крошек - метафора трудного поиска, попыток разобраться что к чему. За это респект.
1. «Рог, щит и скафандр». Ну дети, ну лето. Ну господи, опять сочинение на тему «Как я провел лето», напоминание о школьных буднях, ностальгировать по которым мне как-то вообще не хочется. В отборочном был текст про мальчика на инвалидной коляске – тут он, похоже, выздоровел и завел друзей. Написано хорошо. Но ни о чем, извините.
2. «16 vs 16» Вот есть радиоприемник. Он умеет принимать разные интересные передачи. Такие приемники, в принципе, не часто встречаются: существует много других полезных предметов, но не все они – радиоприемники. Бывает и так, что приемник не настроен четко на волну вещания, ручка переключателя застряла где-то на шкале рядом с нужной частотой – но сквозь шипение, писк и скрежет периодически пробиваются различимые, разумные слова, проскакивают содержательные фразы. Порой даже слышна музыка. Я в целом понимаю, в чем суть передачи, могу более-менее представить себе картинку в голове. Но долго такое слушать невозможно. Приемник, чтобы в нем был толк, должен настраиваться точно на волну. Для этого его характеристики должны быть достаточно, так скажем, технически продвинутыми – чтобы воспроизводить именно то, что на него поступает. Автору надо работать над собой, очень усердно работать: читать много (еще больше!) хорошей разнообразной литературы и много писать самому. Меня сильно огорчило наличие в тексте орфографических ошибок, не говоря о прочих косяках. Думаю, со временем общее развитие и усовершенствование поможет «приемнику» лучше настроится на прием. Удачи.
Мне очень не понравились оба рассказа. Даже голосовать не хочется, настолько здесь уныло. Первый рассказ. Ненатуральные дети придумывают ненатуральные истории, и в конце мы видим какой-то мистический финт ушами. Второй текст безбожно затянут, а саму идею можно было раскрыть гораздо изящнее и проще, без всех этих вульгарных метаний на 20 страниц. Я, конечно, не такой вумный, как Лоторо, но о сути дела всё-таки догадался, когда батька-генерал достал коробку шахмат. Скучно. Единственное, что понравилось во втором тексте, это финальный марш ГГ. Тут прям удалось передать правильный настрой. Первый текст не понравился вообще ничем, но если бы у него была другая, более вменяемая концовка, я бы проголосовал за него просто потому, что он лучше написан. Но концовка атас, так что...
Первый - легкий, простой, душевный, даже немного наивный, - будто продолжение темы отборочного. Второй - сложный, с оригинальным построением и фантазией автора. Пожалуй ему не хватает лишь индивидуальности. Иногда проскакивает, типо "Не могу уйти, пришёл же уже", но этого мало. ЭТОГО должно быть больше. Думаю, автор поймет чего именно. В данном случае я склоняюсь к более легкому чтиву. Голос №1
Мне тут намекнули, что мой отзыв на 2й рассказ темы не катит, и надо сдавать по нему тест. Вместо этого я решила сделать добросовестную полноценную рецу, чтобы автор не расстраивался, чувствуя себя обделенным моим вниманием. )) Пришлось пройтись по всем болевым точкам текста и воткнуть в каждую из них иголочку своего мнения. В итоге получился этакий ежик. Я надеюсь, этот сеанс акупунктуры окажется полезным и поможет автору в дальнейшем писать лучше и качественнее.
Начало любопытное. Читается легко. Остается впечатление какой-то экспериментальности образов, своеобразия языка. Тут волна четко поймана, отфильтрована – и она очень чисто звучит.
Цитата
вдруг резко проснулся, а ото сна остались только обрывки, рваные тряпки
Первая ласточка – язык сбоит. Как связаны рваные тряпки со сном? Но, если дальше все будет хорошо, этот образ еще можно принять как продолжение эксперимента автора с высказыванием. Но нет, дальше – больше.
Цитата
Жёлтые знамёна бликами играли на солнце.
Бликует что-то блестящее. Знамена со стразиками, что ли?
Цитата
–Не двигайся, к нам кто-то едет, и не думаю, что он с добрыми намереньями – Прошептал Филоктимон.
Явно нужно освежить в памяти оформление прямой и авторской речи. До этого места все было как-то сносно. Но чем глубже в текст, тем больше шума в эфире – радиоприемник постепенно теряет волну и трещит уже что-то невообразимое.
Цитата
Стрелял словами быстро, будто из пулемёта, проглатывая язык и буквы
Как он жив-то, если у него язык в глотке, проглоченный?
Цитата
А латный конник, с нарастающим стальным скрежетом, между тем приближался.
Он что, на рельсах едет? Или доспехи у него скрежещут несмазанные? Топот, гул копыт может быть.
Цитата
–Не могу уйти, пришёл же уже. – плюнул в пролетавшего мимо жука, метко попав тому в голову.
Изо всех сил не обращаю внимания на абсурдность этого действия и не спрашиваю о его необходимости для повествования, списываю все на экспериментальную мысль автора. Но все же попасть в крошечную голову жука, на лету... плевака-снайпер ) Ну и опять огрехи в оформлении прямой речи.
Цитата
–Я сказал уйди, мразь, повторять не буду! – Филоктимон приготовился к рывку, подобравшись для прыжка, как кошка.
То есть сидит такой парень на карачках, этак быстро перебирает руками-ногами и задницей потряхивает – я видела, что кошки именно так готовятся к прыжку.
Цитата
В брызгах крови Райт осел на землю, И коннику пришлось спрыгнуть с коня, чтобы высунуть из его обмякающего тела копьё.
Большая буква «И» в середине предложения как следствие отсутствия вычитки. Высунуть из чужого тела свое копье? Не, это порно какое-то. Вырвать тогда уж.
Цитата
Латник над ним всё никак не мог вытащить копьё из тела, ковыряя рану, в которой уже стало видно некоторые подробности внутреннего мира бедняги.
До этого откровенного стеба вроде не было. А тут вдруг неуместный черный юмор про внутренний мир.
Цитата
Огромная туша белого коня налетела на латника, проламывая сначала ветви и листву, а потом и кости. Тот только протяжно, громко вздохнул – кричать, видать, стало нечем – и умолк навеки вечные.
Конь налетает на человека, закованного в латы, которые состоят из: 1)ветвей, 2)листвы, 3) костей. Хреновое качество лат, скажу я вам. И это «кричать, видно, стало нечем» - трэш. На_веки вечные.
Цитата
С коня спрыгнул худой, длинный человек. В обычной лёгкой куртке и облегающих штанах, он выглядел на фоне огромного коня тощим – а может, и не конь был тому виной.
Конечно, животное ни в чем не виновато. Не конь был тому причиной.
Цитата
С отвращением отступив из кровавого месива на сухую траву, он обернулся лицом к Филоктимону.
Повернул лицо. Обернулся – значит, уже всем корпусом повернулся.
Цитата
Бенедикт спокойно окинул его взглядом, чуть приподняв длинное, скуластое лицо.
Запомним это описание.
Цитата
–Прости, не помню. – в итоге вздохнул он.
После «помню» должна быть запятая вместо точки.
Цитата
Но тёплые чувства, к этому человеку из прошлого, никуда не делись.
Ни одна из этих запятых здесь не нужна.
Цитата
–А что происходит там, внизу? – указал жестом в сторону равнины, с развивающимися, судя по всему, военными действиями.
Я даже затрудняюсь, каким образом эту кривую фразу можно нормально произнести. «Я показал на равнину, где в этот момент разворачивались военные действия»?
Цитата
–Попробую объяснить. – подкрутив лихо закрученные усы, Бенедикт лёгкой походкой начал продираться сквозь кусты к краю леса, и Филоктимон последовал за ним.
Опять проблемы с оформлением прямой речи. И еще, автор, как вы себе представляете: ЛЕГКОЙ походкой ПРОДИРАТЬСЯ сквозь кусты? Он киборг, штоле? Викисловарь. Продираться: рваться, прорываться насквозь, пронашиваться до дыр, проходить, пробираться, протискиваться с трудом.Образовано добавлением -ся к гл. продирать, далее из про- + -дирать (драть), далее от праслав. *dьrati (sę), от кот. в числе прочего произошли: ст.-слав. дьрати дерѫ, укр. деру́, де́рти, болг. дера́ «сдираю (шкуру)», сербохорв. де̏рем, дриjѐти, словенск. dérem, drė́ti, чешск. dru, dříti «сдирать, облупливать», deru, dráti «драть, грабить» и т.д.
Цитата
Пара шагов, и вот они стоят, широким взором рассматривая простор.
Широкий взор, рили?
Цитата
Знамёна исключительно жёлтые, без эмблем и знаков – может разве что жёлтый лев на золотом фоне.
Да, без эмблем – но с геральдическим львом.
Цитата
Порыв ветра раскрыл жёлтый плащ Бенедикта, принеся с арены войны запахи пота, стали и пищи.
Господи, неужели все это донеслось у него из-под плаща? )) Далее, запах пищи с арены войны? А чо, сидят вояки у полевой кухни, наяривают кашу, пока мимо копья свистят... Запах стали? Почему я не знаю, чем пахнет чистая стальная ложка или спица? Да ничем она не пахнет! Пахнуть может окисленная, покрытая окалиной или ржавеющая сталь, с технической смазкой и т.д.
Цитата
Осенний лес сзади сиротливо прошуршал, прощаясь с удаляющимися путниками, что зашагали по склону холма вниз.
Которые зашагали. Это предложение не является сложноподчиненным, а местоимение «что» относится к неодушевленным предметам.
Цитата
Помолчали пару минут, пока Бенедикт, копаясь в ящике стола, стоящего меж ними, разглядывал Филоктимона. Пред ним сидел человек, чей возраст сложно было назвать.
Картина: чувак наощупь шарится в ящике стола, при этом неотрывно пялясь на визави. Автор так себе представлял, совмещая эти действия?
Цитата
Тридцать-тридцать пять, как заключил Бенедикт. Внимательные тёмно-зелёные глаза с каким-то тёплым спокойствием смотрели из-под изящных, густых бровей. Широкие низкие скулы, чересчур тонкие губы – всё дышало сосредоточием и спокойствием. Аккуратный правильной формы нос завершал образ.
Широкие низкие скулы и чересчур тонкие губы, а до этого глаза со спокойствием из-под изящных бровей тридцати пяти лет – вот это «всё» не может само по себе передавать, нет, «дышать сосредоточием» (сосредоточенностью?) и спокойствием. Ну главное, что нос довершает образ.
Цитата
А Филоктимон, между тем, так же пристально разглядывал его. Рыжие усы и брови на широком скуластом лице, лучисто-добрые зелёные глаза
А теперь вспоминаем описание внешности при первой встрече. «Бенедикт спокойно окинул его взглядом, чуть приподняв длинное, скуластое лицо». Так длинное или широкое скуластое лицо? Длинное И широкое? Здоровенный такой круглый блин с лучисто-добрыми глазами. Ах, красавчик.
При этом я забываю сказать, что среди помех проскакивают порой полосы чистого эфира – какие-то всполохи божьей искры в виде отдельных фраз, образов, сравнений, которые не дают мне окончательно впасть в уныние. Но, признаться, читатель в лице меня уже слегка устал. Ну что ж, очередной проблеск погас, продолжим.
Цитата
А генерал стряхнул со стола весь находящийся на нём хлам – кожуру яблока, щипчики, кучу бумаг
Однозначно авангардный набор хлама! Автор, я чувствую в вас потенциал. Контролируемый, продуманный абсурд – это ваше все. Но именно контролируемый и имеющий свою внутреннюю логику.
Цитата
И в месте, где сейчас стояли они, наверняка можно было перебраться вброд.
От места или до места, смотря к кому перебираться.
Цитата
Указал рукой на тот берег, где отряды противника и вправду сворачивали лагерь, раскладывая провиант и небольшие шатры в бесформенные мешки.
Бесформенные мешки? Плеоназм. Разумеется, мешок не имеет каркаса и принимает форму того, что в нем лежит.
Цитата
Копошились, как рой мух. Больше увидеть было сложно из-за камыша и ряски, что забором покрывала берег.
Строго говоря, мухи не коллективные насекомые, они не образуют рои. Ряска: «крохотные многолетние растеньица, плавающие обыкновенно в большом количестве на поверхности стоячих вод». Ряска. Забором покрывала. Берег реки. Ну вы поняли.
Цитата
Несколькими прыжками перемахнув остававшейся расстояние, девушка оказалась рядом с Филоктимоном. Неожиданно схватила его за руку, крепко пожала.
Перемахнув – то есть перепрыгнув какую-то вертикальную преграду. Через что она там скакала?
Цитата
Худенькая и маленькая, в смешном коротком комбинезоне жёлтого цвета, что едва прикрывал ноги. Светлые коротко отстриженные волосы отливали золотом.
Ноги начинаются, собственно, из попы. А если смешной короткий комбинезон едва прикрывает ноги, то какой же он длины? Похоже, по самое (от самого) небалуйся. Волосы остриженные, наверное, все-таки. Отстриженные – это те, что на полу лежат после стрижки.
Цитата
Голубое небо, трава зелёная-призелёная…
Презеленая.
Цитата
Искрящимся таким взглядом из под чуть хищных бровей. Будто рассматривала музейный экспонат, оценивая, не нравится-не нравится, а насколько нравится. А улыбка, такая мягкая и материнская, эти хомячьи щёчки…
Хищные брови, это как? Про нравится/не нравится/насколько нравится музейный экспонат – убило. Улыбка материнская, щечки хомячьи... Вы когда-нибудь видели, как маленький хомячок запихивает себе за щеки здоровые такие арахисовые орехи в скорлупе? Это уморительно.
Цитата
–Ладно, пойду я. –Куда? – Вырвалось у Филоктимона. И девушка, недолго думая, предложила: –А пошли со мной, проводишь.
Комичный диалог. Если задачи смешить читателя не было, его надо переделать.
Цитата
Стрекотали кузнечики, которых Тарья всё время пыталась поймать в свои ладони с короткими, но изящными пальчиками.
Короткие, но изящные пальцы. Вряд ли.
Цитата
Подул тёплый ветер, всполошивший ей волосы
И они зашевелились, поползли по плечам, шипя...
Цитата
–Да, навивает домашность, – Тарья подняла с земли большую шишку, положила в небольшую наплечную сумочку.
НавЕвает. Домашность? Я не знаю такого слова.
Цитата
–Секрет. – всё так же хитро улыбалась, чуть хищно.
Почему хищно? Это слово с негативной коннотацией. Хищно – значит, задумывая что-то недоброе. Еще один синоним хищно – плотоядно. То есть дева задумала насчет парня что-то совсем уж недоброе. Если автор не рассчитывал описанием Тарьи произвести именно такое впечатление, надо заменить это слово каким-то другим. Если задумывал – усилить кажущийся абсурд: пусть она порассуждает о каннибализме, к примеру. В шахматах ведь фигуры едят друг друга? Иначе это ружье, которое не стреляет.
Цитата
Папоротник и крапива сплелись под ногами, а ели и орешник – над
А есть уверенность, что эти растения вообще могут расти в одном месте?
Цитата
–Мне ещё никогда не делали таких комплементов!
Орфография, орфография... «Есть два слова, которые имеют один источник и обслуживают разные языковые контексты. В одном случае, когда мы говорим о лестном отзыве, употребляется слово комплимент. Если же речь идет о термине из химии, биологии, лингвистики или экономики — употребляем слово комплемент». Я подозреваю, что автор все-таки о комплИменте.
Цитата
Но благо, скоро мучения кончились, и Филоктимон буквально вывалился из хода, едва не придавив телом Тарью, что успела отскочить.
Опять та же ошибка, что выше. Предложение не сложноподчиненное, «что» здесь никаким макаром не должно быть. Которая.
Цитата
Вот красный всадник, синие собаки и половина туши убегающего оленя. Лес сзади будто сбросил листву, и кое-где просвечивает холст.
Вот эти места – музыка. Радиоприемник передает поток волн от бессознательного, и по-своему музыка хороша. Искажения эфира все же есть – это бегающие полтуши оленя.
Цитата
Чуть правее небольшая зарисовка зимнего утра: красиво ложатся лучи солнца на гололёд, по которому бредёт старик.
Опять музыка, но гармония все абсурдней. Представляю этого шкандыбающего бедолагу, чьи ноги идут в пляс на голом льду.
Цитата
Серебреное небо низко нависло, немного подавляя.
Ай-яй-яй. Серебряный.
Цитата
–Фи-и-и-и-ль, смотри, сейчас пойдёт дождь! – восхищённо сказала девушка, смотря в небо, подставляя личико усиливающемуся шквалу ветра. – как думаешь, успеем?
«Шквал – ударное изменение скорости ветра (ускорение ветра). Скорость ветра при шквале может достигать 20—25 м/с и более. Шквал зачастую наносит ущерб — ломает деревья, повреждает лёгкие здания и т. д.» Вряд ли девочке понравится, если шквал ударит ее по лицу.
Цитата
Серое небо, желтоватое с фиолетовым, зелёная трава под ногами – шли другой дорогой, и из леса уже выбрались, предстояла дорога через поля – цвета такие яркие, такие живые.
Гармония перешла в какофонию. Так небо серое или желтоватое с фиолетовым? Далее набор сказуемых, не связанных с каким-либо подлежащим – и смыслом тоже.
Цитата
–Нашла. Но понимаешь, когда приключения неожиданно сваливаются, будто с неба, на голову, это так красиво, так здорово. А когда ищешь эти приключения в том же месте, вдруг оказывается, что они… Одноразовые. Я нашла речку, нашла обрывы, но они были такие простые, обыденные. Я даже почувствовала себя глупо, когда попыталась повторить свои приключения…
А вот тут неплохо. Чувствуется искренность, по-видимому, личный опыт.
Цитата
–Фиииииль! – завизжала в потоках воды и смеха.
И кто ржал потоком? Последующая любовная сцена выглядит слегка неуклюже из-за корявого языка, но, в целом, написана хорошо – потому что естественна.
Постепенно становится ясно, что рассказ идет о пешке на шахматной доске, которая решила восстать против воли Управляющего. Нельзя сказать, что тема сколько-нибудь нова, как и идея увязать Неизвестного гроссмейстера и Бога. Но неплохо подана мысль, почему любая даже самая бессмысленно жестокая власть приемлема для тех, на кого она опирается:
Цитата
Я привык ко всему, и меня даже, с моей позиции, всё устраивает. […] Я люблю свою жизнь… Мне нет причин противиться его воле, увы.
Цитата
Хоровод мыслей, неясных образов и впечатлений, наконец-то опустился с потолка, накрыв Филоктимона собой.
Хоровод – это кольцо с пустотой посередине. Как оно может накрыть собой?
Цитата
Уничтожая центральный отряд «своих», на арену битвы вступил отряд рыцаря Теанфиля, и когда Тарья узнала об этом, радостно упала с коня.
Непонятно, зачем рыцарь уничтожил отряд своих? Тарья радостно упала с коня – и как, шея цела после этого?
Цитата
«Генерал Бенедикт атакует?! Я обязан выйти ему навстречу!» Сказал пассивному командующему генерал соперника, и засобирался на берег, к Бенедикту.
Бенедикт оттащил в реку последний труп. Пока он осторожно сталкивал его в реку, незаметно подошёл генерал противника. Хлопнул сзади по плечу, от чего тот чуть не свалился в реку. Немного помолчав, пристально глядя друг другу в глаза, Бенедикт первый воскликнул: «Пейр!». Крепкое пожатие руки, улыбки. Друзья наконец-то встретились, спустя столько жизней, и узнали друг друга, почувствовали дружбу. Мгновенно забыв о трупах, генералы сели на берегу.
Абсурд как он есть.
Цитата
–Я опасаюсь, что не перерожусь больше, что это последний раз
Перерожусь? А я сейчас перержусь.
Цитата
Тарья куда-то исчезла. Рассудив, Филоктимон решил, что отправилась рисовать, и, снова переплыв реку, абсолютно красную от крови, отправился в мастерскую.
Нормально так, переплыл кровавую реку и потопал дальше в мокрой, пропитанной кровью одежде.
Цитата
Вереница неясных образов, переживаний, мыслей изнанки души, опустились на Филоктимона с Тарьей, накрыв собой, как одеялом.
Снова повторение про хоровод, только тут он – вереница, превращающаяся в одеяло. Рисую себе в голове процесс, трансформирующий двигающееся кольцо в прямоугольник... С образами надо поработать, автор.
Цитата
Тарья на кресте. Мёртвая. И он, Филоктимон, тоже мёртв: руки-то белые-белые. Хочет подойти к Тарье, похоронить, а то небо-ворона уже ниже опустилось над головами, готовое выклевать глаза, мозг, душу. Но руки прибиты к кресту, лопату не поднять. Ноги прибиты к кресту, не подойти.
Ох, вроде трагический пассаж. Но – лопата!?!
Цитата
Весь в чёрном, чёрноусый высокий мужчина, что высокомерно разглядывал его.
В черном черноусый... мда. Который.
Цитата
Неловко было кричать ночью, зная о спящих неподалёку войнах
*бьется головой о стену* Откуда, ну откуда, имя вам легион, вы все взяли, что слово воИны пишется через Й?!
Цитата
Разговор выдался приятным, даже не смотря на холод, пробирающий ступни до костей, и успокоённый Филоктимон вскоре выбрался обратно на берег.
«УспокоЁнный»? И автор, по-вашему можно, не совершая энергичных движений, простоять в ледяной воде «несмотря (слитно!) на холод, пробирающий до костей» дольше нескольких секунд и умудриться при этом вести приятные разговоры? ГГ, видимо, умеет говорить очень-очень быстро. Кстати, до этого он реку переплывал, т.е. она ему ну никак не по колено.
Цитата
Тащил сквозь свежий лес, по холмам, всю ночь.
Свежий лес – свежесрубленный, что ли? Наполненный ночной/морозной свежестью, наверное?
Цитата
Плакала, уткнув лицо в ладони.
Я никак не пойму, в чем смысл этих предложений с кастрированным подлежащим? Каждый раз мне приходится для себя уточнять, о чем вообще идет речь. Кто такая «Плакала»?
Цитата
А меж тем, в проёме выхода из шатра вырисовался мужской крепкий силуэт. Широкими шагами, подходил всё ближе и ближе.
Подходящего для чего? Может, приближающегося? Ужас, а тексту не видно ни конца ни края... Аааа! Мы все умрем, мы все умрем... *отрезвляет себя оплеухой* Любому начпису надо стремиться писать как можно короче – хотя бы из сострадания.
Цитата
Даже внутренний голос не мог придумать никаких оправданий происходящему, ведь любимого человека зарезали на моих, на его, голоса, глазах! Ещё Тёплое тело Тарьи я помогал тащить к реке. Метель заметала следы, белая дорога в белом пространстве неба, как пустота. И лишь красные тёплые пятна, дымящие на снегу, имели цвет и смысл.
Помогал тащить кому – убийце Тарьи? У внутреннего голоса есть глаза? Дымящие в снегу теплые пятна крови? Ааааааааааа... Нет, я упрямая. Я пойду до конца.
Цитата
Последовали какие-то военные действия, опять же, на левом фланге. Турстан и второй он, тот, чёрный из леса, жестоко «отомстили» за Тарью, изрезав убийцу на куски. Хотя какая это месть?.. Кровь за кровь, не более. Тем более что и «их» жестоко убили.
Последовали КАКИЕ-ТО военные действия, Трстн и «второй он, тот, черный из леса», жестоко «отомстили». Описания блеск! Кого – «их», зачем кавычки?
Цитата
А какая роль уготована мне? Кто я? И на этот вопрос скоро нашёлся ответ. Я понял. Прежде всего, под прикрытием ревности, убил Теанфиля. Стараясь сразу разить насмерть, чтобы он не мучился – хорошим был человеком.
Хороший был человек. Поэтому я притворился ревнивцем и убил его. Так кто я, все-таки? *нервно хохочет*
Цитата
И Филоктимон понял, что произошло, когда удара не последовало, и враг ударил не его, а другого одинокого человека, отняв тому жизнь. На темпах, или ходах, строится многое. И Филоктимон, получив эту единицу времени, шагнул вперёд.
О чем здесь идет речь? Мне кажется, я схожу с ума.
Цитата
Филоктимону надо вперёд, но впереди всё та же стена врагов. Давно подготовленным ударом штурмовик бросился в гущу врага.
В прошлом абзаце про Фил...на шла речь. А теперь что за штурмовик? Редактирование и вычитка для лохов придуманы, да?
Цитата
Его быстро подавили, измельчив буквально на куски, но при этом бросив в бой отряд, мешающий броску Филоктимона вперёд.
Кто кого быстро подавил и при этом кто бросил отряд, состоявший из кого?
Цитата
И он шагнул, не теряя времени. Чуть правее него стоял рыцарь, направив огромное копьё на Филоктимона. […] –Фил, поздравляю. – улыбнулся стоявший рядом штурмовик, – Сейчас ты убьёшь этого ублюдка, – кивнул на рыцаря-стража. – и тебя переведут на ранг выше. Плюс ты при этом ещё и завершишь битву.
Штурмовика вроде уже один раз покрошили на куски, не?
Цитата
Филоктимон сделал выпад вперёд, нанеся режущую рану рыцарю. Тот не шевельнулся, хотя кольчуга быстро пропитывалась кровью. Не смертельно, видать, вскользь попал.
Ну еще бы, вскользь. Автор, как можно нанести «режущую рану», если на противнике надета кольчуга, не подскажете?
Цитата
Игроки недоуменно переглянулись. Действительно, возможно ли – пешка повернула, и сама пошла назад, не достигнув последней горизонтали! Белый владелец пешки нервно закурил.
И разом поняли, что у них началась шиза.
Цитата
Чуть подумав, Игрок взял ножницы, и отрезал от линолеумной доски кусок.
Отрезал от линолеумной доски? Что-то я в этой жизни не понимаю.
Цитата
Хитро посмотрев на оппонента, он громко сказал, сняв напряжение:
«Ну что, вызываем санитаров?»
))))))))))))))))))))))))))))))))) ВСЕ. Автор, жги дальше! Но помни – кр.сес.тал.
Просто история о ребятишках, которые рассказывают истории... Мне в принципе не нравятся такие произведения. Качество текста судить нельзя, так как качества нет. Весь текст - это слова малолеток, а к ними не придерёшься. Тема не раскрыта, просто следы из крошек присутствовали.
№2 - 16 vs 16
Очень много нелепостей. Запахи стали с поля битвы из под плаща, попадание плевком в голову жука, забор из ряски, кровавая лужа на земле покрытой листьями, и т.п. И немало корявостей самого текста. Но зато сюжет, смысл и атмосфера на высоте. Длина текста не угнетала, это тоже явный плюс, хоть читать местами было трудновато. Тема раскрыта.
Цитата
Белый владелец пешки нервно закурил. Чуть подумав, Игрок взял ножницы, и отрезал от линолеумной доски кусок. Теперь последняя горизонталь – седьмая, и пешка только уже став ферзём, пошла назад, всё по правилам. Хитро посмотрев на оппонента, он громко сказал, сняв напряжение: –Игра продолжается!
Думаю, бледнолицый владелец пешки получил от соперника африканца в зубы =)) А доска-то клеёнчатая должна быть, а не линолеумная.
