|
|
|
Проза, полуфинал №2
|
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Тема: огонёк в тумане
Сроки: до 5-го октября включительно
Объём: минус полголоса за 1 а.л.
Работы присылать мне на почту alina.karn21@yandex.ru с указанием темы письма "проза+ник".
Вспоминая о правилах турнира (вы же их читали, да?), повторяю на всякий случай, что: пару, тему и оппонента разглашать нельзя - карается дисквалификацией.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
23:23
23:15
Музыка. Клик.
Плейлисты. Вправо. Вправо. «Все умирают». Клик.
Black Lab- This Night. Клик.
Моя страница.
Клик.
Игнатов Влад. Изменить статус. Клик.
Транслировать музыку в статус. Клик.
Онлайн.
Город: Колтуши.
Показать подробную информацию. Клик.
Информация отсутствует.
Жизненная позиция: всему есть альтернатива.
Музыка. Клик.
Вниз. Вниз.
Peter Gabriel - My Body Is A Cage. Клик.
Сообщения.
Клик.
Гришина Аля. 18:07. Если тебе захочется поговорить, позвони. Знаю…
Александр Дёмин. 12:06. Ты не ответил на счет марафона. Надеюсь…
Дудкина Анастасия. 07:09. Сбор завтра в 10-30, постарайся не слиться…
Кипкеев Станислав. 01:22. Ты не ответил на звонок. Все в порядке? Ты…
23:18
Вниз. Вниз.
Антон Царев. 14 июня. Голосовое сообщение.
Максимова Анна. 14 июня. Ты нашел работу? Есть вариант, одна моя…
Гришина Аля. 14 июня. Просто хочу сказать, что мы с тобой. Завтра я…
Вниз. Вниз.
Логвинова Карина. 4 апреля. Мог бы и поздравить меня с днем…
Вниз. Вниз.
Грибков Вадим. 26 декабря 2017. Перезвони. Это срочно.
Каминская Ольга. 16 ноября 2017. Стикер.
Вниз. Вниз.
Вниз. Вниз.
Хворостян Рома. 15 июня 2017. Прости.
Клик.
Хворостян Рома
Был в сети 15 июня 2009 в 04:08
10 июня 2009
Рома. 15:12. В общем, старичок, мне теперь стыдно, поскольку тебе было стыдно, но ты признал причину, почему хотел перенести нашу встречу, но я настоял, а затем ты ещё раз попытался, но я настоял снова, и теперь тебе приходится выкручиваться.
Извини.
Мы со Светкой привезём вино и снеки.
И возьмём какой-нибудь набор в сушивоке.
Фрукты надо? Дыню/арбуз?
Влад. 15:14. Ничего не нужно, все есть.
Только давайте перенесем на восемь, нужно заскочить в больницу.
Рома. 15:15. Ок. Все в порядке? Нужна какая-то помощь?
Влад. 15:15. Нет. Звоните, если что.
11 июня 2009
Рома. 10:20. Забыл у тебя рюкзак. Заскочу вечером.
12 июня 2009
Рома. 02:11. Прости, не смог приехать. Ты пойдешь с нами на разводку мостов? Приезжает Раф на два дня, я обещал его просветить, можем потом в «Белград» сходить, если будет скучно. Старичок, ты впишешься?
Влад. 02:11. Прости, занят. Если что, наберу.
13 июня 2009
Рома. 11:18. Куда пропал? Я звонил вчера весь день.
14 июня 2009
Рома. 17:03. Почему не берешь трубку?
Рома. 19:31. Был у тебя на квартире, даже был в нашем ангаре, но тебя нигде нет. Ты где? Старичок?
Рома. 22:20. Эм.. Я тебя чем-то обидел? Может, поговорим?
Рома. 23:40. Вадим сказал, что ты не выходишь на работу. Почему не отвечаешь мне?
15 июня 2009
Влад. 04:08. Буду в Большом Аро в районе одиннадцати. Приходи один.
15 июня 2010
Влад. 23:23. Прости.
15 июня 2011
Влад. 23:23. Прости.
15 июня 2012
Влад. 23:23. Прости.
15 июня 2013
Влад. 23:23.Прости.15 июня 2014
Влад. 23:23. Прости.
15 июня 2015
Влад. 23:23. Прости.
15 июня 2016
Влад. 23:23. Прости.
15 июня 2017
Влад. 23:23. Прости.
Напишите сообщение…
Клик.
П р о с т и.
23:20
Музыка. Клик.
Вниз. Вниз.
The Funeral - Band Of Horses. Клик.
Вниз.
One More Soul To The Call - Akira Yamaoka. Клик.
Сообщения. Клик.
Вниз. Вниз.
Хворостян Рома. 15 июня 2017. Прости.
Клик.
Хворостян Рома
Был в сети 15 июня 2009 в 04:08
Уведомление программы «Будильник».
23:23
Подтвердить. Клик. Закрыть. Клик.
П р о с т и.
Отправить. Клик.
Влад. 23:23. Прости.
Моя страница. Клик. Вниз. Вниз. Что у Вас нового? Вниз.
Игнатов Влад. 1 июня 2009.
Наука учит нас, что даже самые простые вещи сложны для понимания. И это заставляет меня с подозрением относиться к любому, кто утверждает, что у него есть простая теория, объясняющая природу всего сущего. То есть я — в какой-то мере пессимист. Думаю, что максимум, на который мы можем рассчитывать, — это объяснять устройство окружающей действительности посредством неких условных метафор и допущений. Соответственно, я полагаю, что мы никогда не сможем похвастаться абсолютным пониманием мироздания. Сам я точно не принадлежу к числу тех, кто мог бы принять какую бы то ни было религиозную или антирелигиозную догму. Это все равно, что если бы пингвины стали думать о ядерной физике.
Вниз.
Игнатов Влад. 22 мая 2009.
Искусство шахмат — понять, когда фигура представляет ценность, и в этот момент быть готовым ею пожертвовать. Так как пустота, ощущение, что ты потерял самое ценное, дает массу возможностей. Влияние усиливается, а желания становятся судьбоносными. Например, в этой партии самая ценная фигура — слон. Поэтому, чтобы выиграть партию, надо пожертвовать слоном.
Вниз.
Игнатов Влад. 02 февраля 2009.
Если ты говоришь прекрасному человеку, что он прекрасен, что ты ему даешь? Это не более чем факт, и он тебе ничего не стоил. Любить человека за его достоинства бессмысленно. Он заслужил это. Это плата, а не дар.
А вот любить человека за его пороки – это и есть настоящий дар, потому что он не заслуживает этого. Любить его за его пороки, значит осквернить ради него все понятия о добродетели, и это является истинной данью любви, потому что ты приносишь в жертву свою совесть, свой разум, свою честность и своё неоценимое самоуважение.
Вниз.
Игнатов Влад. 19 января 2009.
— Какая главная мечта всего человечества?
— Мир во всем мире?
— Нет, вряд ли. Это социальная установка, навязанная осознанием того, что все мы смертны.
— Надо было сказать - «больше вкуса, меньше калорий».
— Вот именно.
Музыка. Клик. Вниз. Вниз. Перемешать. Клик. Клик.
Shot Down In Flames - Mary Elizabeth McGlynn. Клик.
Уведомление.
Хворостян Рома. Новое сообщение.
Клик.
Рома. 23:42. Привет, старичок.
Обновить страницу. Клик.
Клик.
Клик.
Клик-клик-клик.
Рома. 23:42. Привет, старичок.
Хворостян Рома.
Онлайн.
Перейти в профиль. Клик.
Хворостян Рома. Онлайн.
Город: Всеволожск.
День рождения: 3 декабря.
Семейное положение: женат на Светлане Звездиной.
Место работы: УльтраЭлектроникс.
Показать подробную информацию. Клик.
Родной город: Лодейное Поле.
Языки: русский, английский, עברית.
Отец: Хворостян Пётр.
Вниз. Вниз.
Общих друзей 54. Друзей 357. Подписчиков 12. Фотографий 177.
Вниз.
Добавить запись…
Вниз.
Хомченко Владимир. 26 июня 2009.
Не могу поверить. Прости за все. Мужества и терпения близким.
Вниз.
Кубанова Элина. 24 июня 2009.
Помним. Любим.
Король Валентина. 16 июня 2009.
Светлая память.
Чижик Людмила. 16 июня 2009.
Скорбим.
Полунин Александр. 16 июня 2009.
Почему господь забирает самых талантливых? Мы вместе с родными в эти трудные минуты. Земля пухом…
Шевелёв Максим. 16 июня 2009.
Виновные будут наказаны!
Нестеренко Светлана. 16 июня 2009.
Не могу поверить, Ромочка ((
Вверх. Обновить страницу.
Клик. Клик. Клик.
Хворостян Рома. Онлайн.
Сообщения. Клик.
Хворостян Рома. 23:42. Привет, старичок.
Гришина Аля. 18:07. Если тебе захочется поговорить, позвони. Знаю…
Александр Дёмин. 12:06. Ты не ответил на счет марафона. Надеюсь…
Клик.
Рома. 23:42. Привет, старичок.
Напишите сообщение…
Влад. 23:47. Кто это?
… … … Рома печатает.
Рома. 23:48. Ты не поздороваешься со мной?
Влад. 23:48. Света? Это ты??
Рома. 23:48. Нет, конечно. Как дела? Чем занимаешься?
Влад. 23:48. Это не смешно.
Рома. 23:48. Да брось. Представляю твое лицо, старичок. Хаха
Влад. 23:49. Не называй меня так.
Рома. 23:49. Ты расстроен чем-то?
Влад. 23:52. ЭТО НЕ СМЕШНО, ясно?
Рома. 23:52. Может, потому что это не Света?
Влад. 23:55. Кто же?
Новая вкладка. Клик.
Поисковый запрос: как определить, что страницу друга взломали
Что делать, если аккаунт друга взломали и через него просят ...
Взломали друга – Pika…
Сегодня взломали страницу моего друга www.vvk.ru. | О ...
Клик.
Домосед. 2 января 2011.
Товарищи, будьте бдительны!
Друг написал, что попал в аварию.
Просил денег на лапу мусорам
(просил скинуть на этот номер – 89215554321,
типа его мобильник сломался).
Воффчик. 2 января 2011.
Известный развод.
Сейчас любой сайт,
любой пароль можно взломать.
Злой гном. 3 января 2011.
Да че там ломать то?!
Сел около ростикса с буком, поймал куки и разводи народ.
Я так над гопотой районной прикалываюсь.
Отписываю их от всякого дерьма
а-ля "пацанский дневник", "бизнес с нуля", "за брата"
и делаю репосты из гей пабликов.
Ибо нех таким долбаком быть.
Уведомление.
Хворостян Рома. Новое сообщение.
Клик.
Рома. 00:03. Это я. Ты не рад?
Влад. 00:03. Что ты хочешь?
Рома. 00:03. Поговорить.
Влад. 00:09. Рома умер 9 лет назад.
Рома. 00:09. Тем не менее, это я.
Клик.
Галчонок. 3 января 2011.
Да, давай расскажи нам,
новый легкий способ кражи https-кук,
бесплатно и без смс.
Злой гном. 4 января 2011.
WiFi сниффер + руки.
Тут где-то был пост про это.
Мне лень писать.
Уведомление.
Хворостян Рома. Новое сообщение.
Клик.
Рома. 00:12. Могу доказать.
Влад. 00:14. Ну.
… … … Рома печатает.
Рома. 00:17. Я помню тот вечер, когда в последний раз приехал в Большое Аро. Ты уже много месяцев был в состоянии упадка, и я знал, что должен был помочь выбраться из болота, в которое тебя втянули. Помню лязг автобуса и унылое, поникшее лицо кондуктора. Очень хорошо помню. Неудивительно, день был по привычке серым, а улицы – в грязи. Как обычно, стояла вонь с завода, перебиваемая лишь только запахом скота и навоза.
… … … Рома печатает.
Рома. 00:19. Тогда наш ангар на Тихом переулке я нашел не сразу, уже стемнело. Вспомни, свинцовое небо как будто упало на поселок, воздух был жидким, но плотным, как цемент. Шел я по лужам, огибая канавы и коровье дерьмо, а вдалеке – огонёк. Он как маяк указывал мне дорогу. Я знал. Ты оставил свет влаченным специально. Это был наш сигнал. Наш флаг. Я знал, что ты уже на месте.
Влад. 00:21. Рома мог рассказать об этом кому-то еще. В ангаре мы были не раз.
Рома. 00:22. Подумай сам, наверняка есть что-то такое, что Рома мог узнать в ангаре только в тот день и потом не имел возможности об этом еще кому-то сообщить.
Влад. 00:22. Да, такое есть.
Рома. 00:23. И это был список.
Рома. 00:27. Ну признайся, кто еще знал о нем, кроме меня? Я не успел рассказать кому-то еще, а ведь ты поведал эту тайну только мне.
Новая вкладка. Клик.
Поисковый запрос: сообщения от умершего
СМС от человека, которого уже нет. 23 реальные истории ...
Сын посылает смс-ки родителям с того света – невероятно, но…
7 признаков того, что с вами пытается связаться...
Клик.
Евгения Тарасенко. Ранг на сайте – Новичок. 22 августа 2015.
Мой дядя получил смс от умершего человека за 2007 год.
Что это?
Может глюк какой-то
или то, что не поддается объяснению???
Текст примерно такой:
"пусть мама приедет и поухаживает за дедом".
Дед и человек, от которого пришла смс,
оба умерли в 2007 году.
СвамиДаши. Ранг на сайте – Гуру. 22 августа 2015.
Конечно, может быть сбой системы,
или непрошедшая во время СМС,
но я знаю и другие случаи,
когда мистическим способом люди ушедшие уже давно
дают о себе знать,
например, просят навестить или сделать что-то.
Это нормально.
Владимир OGONEK. Ранг на сайте – Завсегдатай. 23 августа 2015.
Покайтесь!
Эльвира Позднякова. Ранг на сайте – Бывалый. 3 сентября 2015.
Глюк оператора.
Сын позвонил мне (в дороге), но не дозвонился.
Приехал домой минут через 30.
Раздался звонок от него.
Сняла трубку – никто не говорит, помехи.
Бывает.
Тимур. Ранг на сайте – Старейшина. 4 сентября 2015.
Если прошло так много времени,
то
номер, скорее всего,
просто отдали другому абоненту.
Вадим Грибков. Ранг на сайте – Просветлённый. 28 ноября 2015.
А вы слышала про то,
что на ФБ
теперь есть специальные странички умерших,
которые публикуют новые записи,
на основании того,
что ранее публиковал живой пользователь?
Нейросеть, все дела.
Уведомление.
Хворостян Рома. Новое сообщение.
Клик.
Рома. 00:37. Кто еще был в том списке? Кроме меня.
Влад. 00:37. Да пошел ты! Кто бы ты ни был! Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Рома. 00:37. Список Четырех, мой добрый друг. Список Четырех.
Влад. 00:37. Я не буду продолжать этот разговор.
Рома. 00:37. Ты пытался начать беседу все эти годы, а теперь струсил? Просто скажи, это стоило той цены, что пришлось заплатить? Ты стал, наконец, свободным?
Влад. 00:37. У меня не было выбора.
Рома. 00:38. О, нет, выбор был. И ты выбрал меня. Ты выбрал меня очень давно. Мы познакомились, когда ты переехал в Колтуши, помнишь? Я приметил тебя, нескладного, застенчивого мальчика, стоящего под ольхой в смятении и ожидании, пока твой отец расплачивался с грузчиками, таскавшими мебель в новую квартиру.
Рома. 00:39. Ты одной рукой держал малышку-сестру, а другой обнимал игрушечного кота из зеленого велюра. С огромными усами и полосатым оранжевым хвостом. У нас таких не было.
Рома. 00:39. Мы жили бедно и единственным развлечением для дворовых детей были качели, которые сварил Олеськин отец из арматуры, что мы утащили с завода. В тот день мы с Олесей как раз наблюдали за вашим заселением с самодельного аттракциона, и она тогда, помню, сказала, что ты наверняка приехал издалека, и что мы вряд ли подружимся. Но я был уверен, что это не так. Мы даже решили поспорить, и уже протянули друг другу руки, чтобы заключить пари, как вдруг арматурина прогнулась, и я шлепнулся на землю. Олеся случайно ударила меня ногой, когда пыталась остановиться и помочь мне встать, и все вокруг потемнело.
Рома. 00:41. И тогда пришел ты.
Рома. 00:41. Ты протянул мне плюшевого кота, чтобы я не плакал. И это навсегда определило нашу дружбу.
Влад. 00:42. Как такое возможно? КАК
Рома. 00:42. Нет. Не так. Как возможно то, что ты ни разу не навестил меня? Тебя не было на похоронах, на моих днях рождениях. Ты не приходил на Пасху, и не ставил свечи об упокоении в Павловском храме. Мы были лучшими друзьями, ты выбрал меня и предал. Я хочу знать, ради чего.
Рома. 00:43. Кто еще был в том списке? Кроме меня.
Влад. 00:44. Они выбрали отца.
Влад. 00:48. Хорошо. Я понятия не имею, как возможно то, что сейчас происходит. Возможно, это жестокая шутка. Или какая-то изощренная месть. Плевать. Слышишь, плевать! Я расскажу все. Кто бы ты ни был, я готов. Да, черт, самое время, я больше не могу.
Влад. 00:49. Мы переехали в Колтуши сразу после того, как папа вошел в состав учредителей завода ЖБИ в Суоранде. Это были трудные времена, и папа достиг своего положения не самым честным путем. Как и многие другие в то время, пожалуй. Захватив предприятие, он быстро навел там свои порядки, что, как не странно, привело к расцвету и экономическому развитию некогда полуразрушенной организации. На заводе трудились тысячи людей, сюда съезжались работяги со всей области. Пока однажды не пришли новые люди. Я не знал, то ли отец перешел кому-то дорогу, то ли какой-то чиновник был пойман на его взятке, но организацию пришлось распустить.
Влад. 00:52. В одночасье сотни семей остались без работы. Они были никому не нужны раньше, а теперь и подавно, их просто выгнали, обманули. Но все это не имело бы никакого смысла для меня лично (ведь миллионы людей ежегодно теряют работу и влезают в долги, пытаясь свети концы с концами), если бы я не получил конверт с документами.
Влад. 00:53. В них говорилось о том, что крах фирмы был инсценирован мои отцом лично. Он состоял в сговоре с чиновниками и вел переговоры с криминальными авторитетами о переводе ЖБИ на несанкционированные свалки. Отец получил огромные деньги за сделку. Он обманул всех нас, но и это было не самым страшным. Наша семья пережила чудовищное потрясение, и когда отец был так нужен, он пропал.
Влад. 00:57. Где-то через год я снова получил анонимное письмо. Это были банковские выписки, в которых говорилось, что отец банкрот. Он потратил все деньги, которые украл у тысяч людей, и теперь коротал свои никчемные дни в купленном на криминальные средства домике на берегу озера в Саамале, на юге Финляндии. К пакету документов прилагался адрес. Но я не желал его видеть. Хотя что-то внутри меня подсказывало, что эта встреча рано или поздно состоится.
Влад. 00:58. Я не понимал тогда, что таким образом меня готовили. Взяли в разработку, что ли. Это была жестокая игра, игра, в которой я стал всего лишь пешкой.
Рома. 00:59. Кто были эти люди?
Влад. 01:09. Я никогда их не видел.
Влад. 01:10. Мы узнали о том, что мама умирает, в 2003-м. Наверно, отец испугался, что будет вынужден досматривать супругу, которая больше не могла держать даже ложку. У него были деньги, но он испугался. Он струсил и бросил нас. Мне пришлось не сладко, ты помнишь, что я был вынужден оставить универ. Страховка не покрывала содержания мамы в стационаре, а часть лекарств приходилось заказывать из-за рубежа. Врачи говорили, что ей оставалось совсем немного.
Влад. 01:10. Вскоре ее подключили к аппарату жизнеобеспечения. В сознание она больше не приходила.
Влад. 01:11. Так мама стала второй в списке.
Рома. 01:11. Тогда ты узнал, что у Вари проблемы? В тот день?
Влад. 01:12. Я и раньше видел, что с сестрой творится что-то неладное… Но я был слишком занят уходом за матерью, и был вынужден отпустить Варю. Я не мог от нее ничего требовать, я надеялся, что она сама поймет, как сильно мне нужна ее помощь. Но она сломалась очень быстро. Она никак не помогала, от нее не было никакого толку. Я вообще не знал, где она. Ее не было месяцами, а когда она, наконец, приходила, я жалел, что был вынужден видеть ее и терпеть ее присутствие.
Влад. 01:14. Я понятия не имел, что с ней происходит, мы не разговаривали, как обычно разговаривают брат и сестра, все наши беседы сводились к взаимным обвинениям и проклятиям. И в тот день, когда я был на грани срыва и уже не мог справляться с ситуацией, в которой оказалась наша семья, я обнаружил в ее вещах пузырьки.
Влад. 01:14. Литий. Это были чертовы наркотики, которые она таскала из больницы, когда, якобы, приходила навестить мамочку.
Влад. 01:14. Литий. Это был хренов литий.
Влад. 01:15. Варя стала третьей в списке.
Рома. 01:15. Я знал, что ты тоже стал употреблять. Я знал, что с тобой творится чертовщина, но ты не говорил об этом! Ты отнекивался, не принимал помощь. Я был там ради тебя, неужели ты этого не видел?
Влад. 01:16. Я контролировал себя. Наркотики придавали мне ощущение, что все под контролем. Я впервые за долгое время почувствовал, что могу держать свою жизнь в руках. Мой разум заполнила вата, я продолжал исполнять свои обязанности, был мобильным и функциональным, но больше я не чувствовал страха. Все стало для меня привычным и легким. Мне все было по барабану, понимаешь? Я забылся и одновременно просветлел.
Влад. 01:18. Сестра поняла, что я ворую у нее таблетки. У меня у самого не хватало духу что-то украсть из больничной аптеки, и больше не желая делиться, Варя перестала приходить. У нее случилась какая-то паранойя, не знаю. Мне было плевать. Я глотал литий и держал мать за руку в приступах эйфории. Я глотал литий и шел на работу, в ошалелом состоянии нажимая на рычаги конвейера. Я глотал литий и шел на встречу с тобой, чтобы ты не видел, что я на грани пропасти.
Влад. 01:20. Запасы кончились не скоро. Последняя таблетка была на следующий день после того, как ты со Светой приходили в гости. За несколько дней до.
Влад. 01:21. Когда пузырьки опустели, я понял, это конец. Я был взбешен и подавлен одновременно. Я ломал свою мебель в поисках заначки, разбивал посуду, рвал одежду. Я бросал в стену стулья и грыз обивку на сидушках зубами. Соседи злобно колотили в стены, но я слышал только монотонный стук своего сердца, которое могло остановиться в любую минуту. Я разворошил чемоданы, постельное белье, изрезал подушки и вывернул все сумки, рюкзаки – все, что было в квартире. И тут, среди хлама и барахла, я заметил заветный пузырек. Я видел - он был полон. Я бросился к нему, как к живительному источнику. Крышка с хлопком отлетела в сторону, и в руках у меня оказался клочок бумаги.
Влад. 01:22. В пузырьке не было таблеток. Но кто-то оставил там послание, которое я должен был найти в минуту своей величайшей горести. Я был опустошен и разбит. Дрожащими от ломки руками я расправил свернутую в трубочку записку и обнаружил там список. Список Четырех.
Влад. 01:23. Игнатов Иван
Влад. 01:23. Игнатова Лариса
Влад. 01:23. Игнатова Варвара
Влад. 01:23. Хворостян Роман
Влад. 01:24. Я получил инструкции на следующий день. Возможно, за мной установили наблюдение. Или следили. Возможно, кто-то даже был в квартире, кроме меня. Я не знаю. Я лишь ловил себя на мысли, что они знают обо мне все.
Влад. 01:24. Инструкции запрещали мне обращаться в правоохранительные органы. Сообщать о происходящем кому-либо было нельзя. Намекать, подавать знаки – о Списке должен был знать только я и мои таинственные информаторы. Конечно, я не так глуп, чтобы слепо следовать указаниям, бредовым, лишенным логики, жестоким алгоритмам чужого воспаленного разума. Я не хотел следовать этим немыслимым правилам.
Влад. 01:28. На углу Косыгина есть таксофон, что-то вроде тревожной кнопки, с помощью которой можно связаться с полицией. Я битый час ошивался вокруг, пытаясь понять, наблюдает ли кто-то за мной. Я замечал все – камеры, в объективы которых мог попасть, регистраторы проезжающих мимо автомобилей, датчики контроля скорости, установленные поверх дорожных знаков. Я видел банкоматы на Наставников, маниакально наблюдающие за мной. Я понимал, что стал заложником паранойи, ведь даже простые прохожие, говорящие по телефону, казались мне шпионами, тайными агентами организации, решившей сыграть со мной в игру, в которой я должен был проиграть.
Влад. 01:31. Я надел капюшон, увильнул от камер в слепые зоны и нажал на тревожную кнопку. Ответа не было довольно долго. Я ждал, озираясь по сторонам, и подбирал слова. Меня преследуют? Мне угрожают? Я рисковал, хоть и понимал, что все это могло ничего не значить. И риск не оправдался. В эту самую минуту мне позвонили из больницы.
Влад. 01:32. Мама умирала.
Влад. 01:33. Они сказали, что с аппаратом произошла какая-то ошибка. Говорили что-то о скачке напряжения, что привело к сбою автоматической дозировки лекарств в капельнице. Они просили срочно приехать. Я практически не слушал. В голове крутилась единственная мысль – совпадение? Или нарушение инструкций? Страх оказался выше рационального мышления. Страх оказался выше всего. Я отправился к матери, так и не дождавшись ответа от чертовой кнопки.
Влад. 01:33. Аппарат искусственного дыхания прерывисто качал воздух. Мама жадно проглатывала порции кислорода. Я держал ее за руку и думал лишь о том, какие страдания и боли ей приходится испытывать с каждым вдохом. Я знал, что она больше никогда не сможет посмотреть на меня. Никогда не сможет сжать мою руку в ответ. Никогда не скажет, что любит меня. Я представил, как освобождаю ее от мучений. Мне стоило только подойти к аппарату и выключить его. Перерезать трубки с лекарствами. Выкрасть ключ от дозатора с обезболивающим у лечащего врача и выкрутить ползунки на максимум. Я должен был сделать хоть что-то. Все эти годы я отчаянно поддерживал в матери жизнь, зная, что это никогда не поможет. И вот теперь, когда кто-то предоставил мне шанс принять самое главное решение в своей жизни, я струсил. Я не мог это сделать. Не мог ее отпустить.
Влад. 01:34. Она моя мать. Как я мог? Я понимал – она в агонии. Она испытывает боль, и если бы мама могла сказать хоть слово, она бы сказала – пора, сынок, прошу, сделай это! Но как я мог? КАК Я МОГ?!
Влад. 01:35. Я провел с ней весь вечер. Я боялся, что таинственная сила попытается вновь забрать у меня мать. Чтобы скоротать время, я искал в сети новости, связанные с Игрой. Но не найдя ни единой зацепки, я наткнулся на онлайн переговоры диспетчера с патрулем полиции. «Нолики» и «единички» не указывали на наличие в городе опасности, похожей на ту, с которой столкнулся я сам. Полиция спасала женщин, отбивающихся от преступников, пускалась в погоню за лихачами где-то на Пискаревском, проверяла притоны и коммуналки. Ни слова о Списках. Ни слова об Организаторах. Шпионах. Судьях. Были ли они плодом моего уставшего ума? Галлюцинацией, вызванной литием? Но откуда тогда в пузырьке мог взяться тот злосчастный Список Четырех?
Влад. 01:37. А ведь и правда. Таблетки я воровал у сестры. Стало быть, она могла знать, как клочок бумаги оказался внутри футляра с наркотиком. Я поцеловал мать и около полуночи отправился на Блюхера, где надеялся найти ответ. Девушки разбрелись вдоль проспекта и лениво курили. Они вглядывались в окна моей машины, как кошки, я сбавил ход и стал пристально их рассматривать. Кто-то улыбался, кто-то строил гримасы, подзывая подъехать поближе. Но они меня не интересовали. Варю я нашел недалеко от заправки. Ей было плевать, откуда я знал, что она здесь. Ей было плевать, что я приехал. Мое сердце сжалось, когда я рассмотрел эту странную, как будто совершенно незнакомую мне девушку. Высокие каблуки, топик, яркая помада. Я не понимал, как мы докатились до такой жизни. Где мы упустили возможность все исправить? Когда все мы потеряли свободу? Варя села в машину без слов. Наверно, она ожидала нравоучений, какие стоило бы услышать от старшего брата. Возможно, даже, она ждала чего-то еще более худшего, поэтому неудивительно, что мой вопрос поставил ее в тупик. Я спросил о таблетках. Варя испугалась, что я хочу ее сдать, или помешать, ограничив доступ к барыге, или еще что-то, что я не мог уловить в ее напуганных глазах. Я объяснил, что нашел записку и хочу знать, кто ее написал.
Влад. 01:42. Варя смеялась и рыдала. Она находилась в состоянии полнейшего непонимания, даже безумия. Она была не в себе, как и я сам. Но я полагал, что ей сейчас куда лучше, чем мне. Или нет? Что сделала бы она, попади Список в эти неумелые, дрожащие пальцы с облупленным маникюром? А ведь я мог бы свернуть ей шею прямо здесь, в своей собственной машине. Я представил, как ее тонкое, истощенное тело бесформенно скатывается по креслу, лишенное жизни. Правда, зачем ей жизнь? Ради утех? Ради кайфа? Ради самой себя?!
Влад. 01:44. Конечно, ее могли удерживать силой. Ссадины под сетчатыми колготками так и сияли в свете уличных фонарей. Я любил свою сестру и ненавидел. За то, что она сдалась. Ей было плевать на мать, на меня. Она ничего не рассказывала, жила в своем темном мире и всегда молчала, а ведь я был способен помочь. Я презирал ее. Мне хотелось разогнаться и вытолкнуть ее из чертовой машины, чтобы эта раскрашенная полоумная физиономия разбилась об асфальт. Мне хотелось связать ее и насильно сдать в психушку. Пожалуй, так и стоило бы поступить, если бы я сам не заслуживал быть выброшенным под колеса встречных машин.
Влад. 01:48. Варя не смогла ответить на мой вопрос. Мы попрощались сухо, как будто знали, что подобных встреч в будущем стоит избегать. Как будто вообще любых встреч стоит избегать. Мы стали чужими и очень далекими друг от друга. Я не смог найти в себе силы признаться ей, что я в беде. А что еще я мог ожидать от проститутки, забившей на собственную мать? Она хлопнула дверью, сказав что-то про работу и дела, а я, опьяненный злостью и сожалением, выпотрошил папку с документами, которые мне присылали анонимные Игроки, и среди кипы банковских выписок, алгоритмов и правил нашел адрес.
Влад. 01:52. Саамала, 5, Вива Карелиа, Финляндия.
Влад. 01:52. Убедившись, что загранпаспорт с собой, проверив даты на визе и наличие гринкарты на авто (мне приходилось часто ездить в Суоми за лекарствами для мамы), я отправился на очередную встречу, которую старался избежать долгие годы.
Влад. 01:53. Отец рыбачил. Он похудел, осунулся. Дом, купленный на криминальные деньги, оказался хибарой с двумя окнами, провисшей крышей, поросшей мхом, и располагался на берегу отдаленного озера, среди сосен и лишайников. Далеко. Очень далеко, там, где он мог укрыться в своем надуманном величии и страхе.
Влад. 01:55. Я долго смотрел на рябь озера, а папа глядел на меня пристально, как будто искал на моем лице объяснение. Конечно, я думал, что он перебирает в голове варианты, откуда я мог узнать о его местонахождении. Возможно, он пытался представить, зачем я приехал, после стольких лет, и что готов был сделать. Он был прав. Рассматривая черную, почти неподвижную воду, я видел, как его гнусное лицо выпускает пузыри воздуха из-под толщи ледяного озера. Мои руки онемели от пронзающего холода только от одной мысли, как я держу его за шею, не давая вздохнуть. Я практически чувствовал, как он хватает меня за плечи, пытаясь выбраться. И тогда я представил, как обматываю леску вокруг его шеи, чтобы сделать это наверняка. За все. За всю ту боль, что он причинил нам. За то, что он сбежал, оставив умирающую мать. За тысячи брошенных на произвол судьбы работников его проклятого завода. За то, что бросил сестру, теперь торгующую собой ради дозы. За меня, за меня, вынужденного стоять здесь, в чужой стране и представлять, как я убиваю собственного отца.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Влад. 02:03. Я впервые посмотрел на него, и он тут же поменялся в лице. Я видел ужас в его глаза. Но не тот ужас, который можно испытать при встрече с убийцей. Иной ужас. Он попятился, и я снова услышал его голос. Он коротко спросил – ты в Игре?
Влад. 02:03. Он все знал. Не услышав от меня ответа, папа рассказал мне свою историю.
Влад. 02:05. Он получил Список Четырех в 2003-м, через несколько лет после входа в состав учредителей завода ЖБИ. Список был до боли знаком – жена, дочь, сын и друг. Занимая очень влиятельное положение, папа понимал, что пришла пора расплаты за все, что он натворил. Он думал, что изощренную Игру затеяли криминальные авторитеты, конкуренты или кто-либо другой, знающий о его махинациях. Он пустил в ход все свои связи, чтобы докопаться до правды, чтобы найти тех, кто поставил его грань чудовищного выбора. И тогда заболела мать. Инструкция была нарушена, и мама поплатилась за отступление отцом от правил. Он искал выход, он признался, что честно старался все исправить, и тогда произошло второе предупреждение. Варя впервые получила из таинственных рук литий. Она оказалась на крючке и в любой момент могла погибнуть, если бы некто нарочно подмешал ей в дозу яд, или напутал дозировку, или привил ей какую-нибудь болезнь, как когда-то привили ее моей маме… или… или… было слишком много «или».
Влад. 02:08. Он не смог найти организаторов Игры. И любые попытки их отыскать означали лишь одно – все, кого он любит, умрут. Если он не сделает выбор, не останется никого. Он не мог выстрелить себе в лоб, не мог утопиться, повесится или бросится под поезд, иначе – всех Четырех ждет конец. Папа оставил попытки. Он сделал выбор, и скрылся, чтобы навсегда остаться один на один со своей совестью. Сдаться правосудию означало бы раскрыть Игру, поэтому он уехал, бросив самых родных людей на произвол судьбы и избежав наказания за содеянное. Это был единственный шанс, чтобы они жили. В безденежье, в болезнях, страхах и боли – но живые.
Влад. 02:12. Он ушел в хибару и не появлялся несколько минут. Я за всю нашу встречу не проронил ни слова и покорно ждал его возвращения на берегу Саамальского озера. Скрипнула дверь. Папа вернулся и протянул мне револьвер. Он сказал – теперь его очередь. Настал конец его дней, конец, где он должен расплатиться за все, что сделал. Тот самый момент, где он хотел помочь мне сделать выбор. Он сказал – я знаю, что это трудно, и сейчас самый правильный выбор – это неправильный.
Влад. 02:15. Я взял пистолет и прицелился. В метре от меня стоял жалкий старик, который не мог даже покончить с собой из-за страха причинить еще большие страдания тем, кого он любит. Это был мужчина, вершивший судьбы тысяч людей, но унесший только одну. Он сказал – позволь я защищу тебя. Он сделал шаг вперед, и дуло пистолета уткнулось в его грудь.
Рома. 02:16. Он был твоим отцом.
Влад. 02:16. Он был моим отцом. Я вернулся в Россию тем же днем.
Рома. 02:17. Оставалась еще одна встреча.
Влад. 02:20. После истории папы я понял, что у меня нет шансов выбраться из Игры. Я никому не мог рассказать о том, что происходит. Чтобы спасти любимых от гибели, единственное, что я должен был сделать – это выбрать кого-то из них. Я отправил тебе сообщение о встрече в Большом Аро. Но тогда я не думал, что все обернется именно так. Я хотел разобраться, хотел поговорить, не выдавая подробностей. Просто побеседовать с другом, которого я очень любил. Я приехал в ангар заранее, чтобы убедится, что там нет никаких средств прослушки, скрытого видеонаблюдения. Я должен был избавиться от своего мобильника, от машины, я должен был проследить, не наблюдал ли кто-то за мной и ангаром. Наверно, они все-таки выследили мое сообщение, которое я отправил тебе, и каким-то образом узнали о моих намерениях.
Влад. 02:23. Сосед с Тихого переулка сообщил, что Варя искала меня. Она приезжала в ангар незадолго до меня, мы разминулись. Говорят, сестренка была встревожена, в панике. Вероятно, ей угрожали. Но близился час нашей с тобой встречи, и я не мог уехать. Я включил фонарь во дворе – огонёк, по которому ты мог бы узнать, что я на месте. Путеводный желтый клочок света, манящий тебя, плутавшего среди тумана и грязи. Ты пришел в начале одиннадцатого.
Рома. 02:25. Мне было больно смотреть на тебя. Я помню, как ты забился в угол и перебирал пальцами клочок бумаги. Тогда ты и сказал, что это Список Четырех. Ты вскочил, захлопнув ворота ангара, в беспамятстве кружил между хлама, который мы хранили там, и все твердил о том, что «они узнают».
Рома. 02:26. Я спросил – кто они?
Рома. 02:27. И ты ответил – те, кто придумал Игру. Организаторы. Инструкторы. Информаторы. Осведомители. Шпионы. Судьи.
Рома. 02:29. Я хотел помочь. Я видел, как ты встревожен, как ты измучан. Я подумал, что ты не в себе, что у тебя приступ и что-то такое. Я достал телефон, чтобы вызвать скорую, а ты навел на меня пистолет. Ты глядел на меня безумными глазами. Твои руки тряслись, а лицо исказилось в бешенстве. Ты сказал, что выбрал меня. Очень давно. И это навсегда определило нашу дружбу. Ты сказал – прости.
Рома. 02:30. И ты выстрелил. В двадцать три минуты двенадцатого 15 июня 2009-го ты убил меня.
Влад. 02:30. У меня не было выбора. Ты мог позвать на помощь, и тогда Игра была бы раскрыта. Они убили бы всех. ОНИ УБИЛИ БЫ ИХ ВСЕХ!
Рома. 02:31. Ты уверен в этом? Скажи, ты действительно был так уверен в том, что это бы произошло?
Рома. 02:31. Они так и сказали – мы убьем их всех. Верно?
Влад. 02:31. Это было прописано в инструкции.
Рома. 02:32. Выходит, там было написано – мы убьем их всех, так?
Влад. 02:32. Но ведь были предупреждения. И отец подтвердил все, чего я опасался. Мать заболела, когда он стал искать правду и помощь.
Рома. 02:32. Нет, просто мама заболела. Наши тела ломаются, так всегда было.
Влад. 02:32. А Варя? Варя попала в беду в тот самый момент, когда папа почти докопался до истины. Это было предупреждение.
Рома. 02:32. Нет. То была просто беда, в которую попала Варя.
Рома. 02:32. Каждое явление имеет массу причин. Вот почему есть множество объяснений тому, как Варя могла попасть в беду, а мать – заболеть. Но бесконечному числу вариантов ты предпочел такой – жизнь сломана, и чтобы все исправить, нужно просто выполнить таинственные инструкции и сделать выбор, чудовищный, невообразимый шаг на пути к свободе.
Рома. 02:32. Влад, а может, ты сделал не то, что тебе якобы сказали, а то, что ты сам хотел?
Рома. 02:40. Я не могу винить тебя, старичок. Здесь, где я сейчас нахожусь, другие правила. Я сожалею, что ты попал в сети дьявола. Но это не умаляет твоей вины. Я хотел помочь товарищу, хотел, чтобы все наладилось. Я хотел жить, в конце концов. Да и Светку жалко. И тебя жалко. Господи, всех жалко! Но ты болен. Тебе не помогут ни твои молитвы на стенах, ни следы на стекле от прерывистого дыхания. Никаких оправданий нет, ведь признайся, что ты получил? Прощение? Искупление? В самом начале я спросил – ты свободен? И где сейчас твоя мать?
Рома. 02:42. Она умерла в болезни. Ты не смог ее защитить.
Рома. 02:43. Где твой отец? Он умер в одиночестве, потому что не смог смириться с тем, что натворил.
Рома. 02:44. Где же твоя сестра, Влад? Ее больше нет. Она сгорела за несколько недель. Что это было? ВИЧ? Передоз? Скажи, ты сумел ее спасти?
Рома. 02:45. Ее
Рома. 02:46. больше
Рома. 02:47. нет
Рома. 02:48. И с кем ты остался? Ты один, а ведь я мог бы быть рядом.
Влад. 02:49. Почему ты написал мне сегодня?
Рома. 02:52. Если ты забыт – это не значит, что ты прощен. У тебя никого не осталось. Ты потерял работу, уважение. У тебя нет друзей. Тебя преследовал закон, хотя никто и не смог доказать твою причастность к моей смерти.
Рома. 02:54. Тебе больше нечего терять. Нечего и некого. Ты думал, что освободился много лет назад. Но это не так. Не до конца.
Рома. 02:55. Ты помнил обо мне. Каждый год ты просил прощенья. Я не могу этого сделать. И не хочу. Но я в силах помочь тебе, ведь Игра продолжается. Она никогда не останавливалась, и я понимаю, что ты не один, чья жизнь разрушена Наблюдателями. Ты можешь рассказать людям правду, можешь остановить их, ведь все, что происходит – это ложь.
Рома. 02:58. Я могу назвать тебе имена. Я могу раскрыть название организации, стоящей за этим. Адреса, пароли, явки – все. Я могу освободить тебя.
Рома. 03:00. Ты готов?
Влад. 03:01. Что я должен сделать?
Рома. 03:02. Жди инструкции, старичок. Жди инструкции.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Оборот колеса
Беззвездная ночь залила тьмой город, погасила свет и заглушила звуки.
Лишь из окон на последнем этаже высотки все еще разносился по округе плотный гул басов и пьяные выкрики. Веселье было в самом разгаре.
Девушка скрестила руки на груди и прислонилась поясницей к боковой стойке авто. Она в который уже раз подняла голову и посмотрела на окна верхних этажей, затем опустила взгляд на маленькие металлические часы на своей руке. Три ночи. Ее не удивляло, что соседи до сих пор не вызвали полицию. Здесь ее уже мало что удивляло.
Наконец, подъездная дверь распахнулась и из тусклого тамбура на улицу вывалился молодой мужчина. Он будто куда-то торопился, глядя себе под ноги и на ходу натягивая куртку на влажную от пота футболку. Быстрым шагом он дошел до края тротуара, но вдруг остановился и полез в карман джинсов. Вытащил сигареты, стукнул приоткрытой пачкой по ладони – из нее выставилось несколько фильтров и выпала зажигалка. Зажав пачку в кулаке, он вытащил губами сигарету, чиркнул несколько раз с нарастающим нетерпением – наконец, огонек зажегся – и жадно затянулся.
Он глубоко вдохнул, прикрыл глаза, снова открыл, выдохнул сквозь ноздри. Его слегка шатнуло. Поймав равновесие, он оглянулся по сторонам и заметил стоящую в пяти шагах девушку. Несколько секунд он смотрел на нее без всякого выражения. Она смотрела на него.
– Че, как дела? – спросил он хриплым голосом.
Девушка ничего не ответила.
– Ждешь кого-то? – буркнул он, хотя ему было абсолютно по барабану. Указал глазами на окна. – Оттуда?
Пока он ехал в лифте, качаясь в тесной камере от одной стенки к другой и от нечего делать молотя их кулаками, а потом несся через ступеньку к выходу из подъезда, ему казалось, что он перебегает с одного круга ада на другой. Хреново было так, будто с него живьем содрали кожу. Голова раскалывалась от боли. И где-то глубоко внутри свербило желание крови... Хотелось не очень отчетливо, скорее каким-то фоном – как у плотоядного животного – пойти на охоту и там кого-нибудь убить. Но когда он остановился, закурил, огляделся... Нет, ничего не изменилось. На душе было так же паскудно до жути, но на уличном холодке голова прояснилась и он вдруг ощутил, что от него едва уловимо несет блевотиной, чьи капельки впитались в футболку, смешавшись на ней с разводами крови, и еще перегаром. Запах курева оттенял это тошнотворное амбре.
В ответ девушка развернулась и, не торопясь, пошла прочь по тротуару.
– Ну и хуй с тобой, - пробормотал он сквозь зубы и еще раз оглянулся по сторонам, стоя под мертвым бельмом уличного фонаря.
Дорога была пустынна. Город затаился. Окна домов кругом темнели черными провалами, нигде не мелькало даже света фар. В этот час никто никуда не торопится.
Парень вытащил смартфон; еще раз нажал кнопку питания, но экран не зажегся. Он постучал его о ладонь, снова ткнул на кнопку, тупо надеясь, что оживет. Нет. По ходу, батарея села.
– Ебаный огрызок! – выругался он и в сердцах швырнул телефон на тротуар. Экран, корпус, какие-то платы осколками разлетелись в разные стороны.
Какое-то время он смотрел на развороченное внутренности, соображая, зачем это сделал.
– Ну и хрен... – пробормотал он, сунул руку в карман и пошел вдоль тротуара. Кажется, в эту сторону надо было идти, если он хотел добраться до дому. Но, в общем-то, ему было все равно. Сейчас он не хотел никуда возвращаться.
Было холодно, сыро, и он застегнул молнию на куртке. Втянул голову в плечи, сунул левую руку в подмышку правой и, затягиваясь на ходу, потащился, петляя между лужами, блестящими на асфальте после прошедшего дождя, что называется, куда глаза глядят.
Скоро глаза приметили впереди неспешно плывущую фигуру. Ту самую девку, что пялилась возле подъезда.
Какое-то время он изучал ее, держась на расстоянии. Темные волосы до плеч в аккуратной прическе, короткая кожаная куртка, сумочка на цепочке, облегающая длинная черная юбка, под которой мелькали тонкие светлые щиколотки и высокие каблуки.
Он ускорил шаг и нагнал девушку.
– Что, гуляем? – спросил он, пытаясь растянуть губы в улыбку, но те никак не хотели складываться во что-то приятное.
Она не ответила.
– Не страшно одной гулять ночью? – чуть громче сказал он. Голос захрипел, и он прокашлялся.
Не то, чтобы ему хотелось знакомиться. Просто единственный момент, когда голова перестает думать – когда говоришь.
– Нет.
– А зря, всякое бывает, – он выкинул скуренную до фильтра сигарету в кусты и сунул руки в карманы. – Мало ли кто пристанет...
– Например, ты?
– Я? – хмыкнул он. – Я пока даже не начинал.
– У тебя с этим не заржавеет, я знаю.
– Откуда тебе знать, с чем у меня заржавеет – а с чем нет? Мы знакомы?
– Сегодня – уже несколько минут.
Он пожевал губами.
– По ходу, из духовно богатых дев. Куда направляешь свои стопы сейчас?
– К тебе домой.
– Ах-ха, вот так прыть! Похоже, у меня нет выбора. Придется трахнуть сегодня еще одну.
– Скорее, наоборот.
– Что?
– Скоро узнаешь, - она слегка улыбнулась.
– Скоро? А почему не прямо сейчас?
Он обогнал девушку и пошел спиной вперед.
– Потому что для этого улица неподходящее место. Особенно этой ночью.
– А по мне так ночью – самое то.
Он шагнул навстречу. Девушка по инерции налетела на него, но будто была готова к этому – сразу уперлась ладонями. Его руки немедленно очутились на нужных позициях: одна на груди, другая взялась за ягодицу... Ее рука в это время легла ему под челюсть, пальцы ухватили кадык и сдавили его железной хваткой.
Он всхрапнул от отрезвляюще яркой вспышки боли в мозгу и ударил ее по руке, сбивая хват. Девушка тут же отпрянула от него.
– Ах ты сука! – прохрипел он, потирая кадык. Гортань саднила нестерпимо. – А если я тебе въебу?
– Не стоит тратить силы, - хладнокровно сказала она.
Несколько мгновений он смотрел на нее. А потом понял, что ему насрать.
– Пошла нах отсюда, – процедил он.
Она не двинулась с места. Тогда, ускоряя шаг, пошел он сам.
Впереди светлели редкие пятна света: из каждых трех уличных фонарей светил только один.
Он как раз проходил по дорожке мимо очередной черной дыры, называемой двором многоквартирного дома: со всех сторон ее окружали высокие стены, и центре между ними, словно на древнем капище, окруженном мегалитами, клубилась тьма.
Какое-то время он непроизвольно следил краем глаза – и ему показалось, что там действительно что-то шевелится. Он сбавил ход, и в тишине стало слышно отдаленное мерное цоканье каблуков. А потом он услышал рядом какой-то звук – вроде тихого выдоха сквозь зубы.
Он снова перешел на скорый шаг, больше не глядя в ту сторону.
Но чем дальше он шел, тем явственнее виделось, что в подворотнях и глубоких черных дворах колышутся темные волны; там будто копошилось что-то, какие-то едва различимые черные фигуры, шевелясь всей своей массой, словно куча червей.
В голову полезли мысли о подъехавшей белочке. Но он, в принципе, был сейчас слишком пьян, чтобы всерьез чего-то испугаться.
Потом вспомнилось, что как-то он уже слышал в ночной тиши голос, идущий словно бы из ниоткуда. Да и раньше не раз возникало ощущение, будто кто-то ждет его в темноте, безлунными ночами.
Долго идти этой улицей не пришлось: внезапно прямо из сумрака выросло препятствие – металлическая решетка перекрывала тротуар. За ней чернел котлован со вскрытыми трубами на дне. Яма была обнесена щитами и ленточками, а на той стороне стоял экскаватор.
– Бля, да что за невезение... – пробормотал он.
Он постоял несколько секунд, прикидывая в голове дальнейший маршрут через дворы, повернул и стал переходить дорогу.
Темная фигура вышла из полутьмы с другой стороны улицы и пошла ему наперерез. Он остановился. Подойдя, девушка замерла в паре метров от него.
– Слышь, - произнес он с легкой угрозой. – Тебе че от меня надо?
– Я хочу проводить тебя до дома.
Он хмыкнул и выразительно потер шею под подбородком.
– Впереди дорога, по которой один ты не пройдешь, - серьезно сказала она.
– Слышь, овца, мне не нужны бодигарды. Отъебись от меня!
– Посмотри.
Он перевел взгляд в ту сторону, куда она указала коротким взмахом руки. Они стояли сейчас под крадущим краски жизни желтушным светом ночного фонаря. Дальше в переулке ни один из светильников не горел – и между домов, словно в темном ущелье, скопился мрак.
Вглядываясь туда, он вдруг отчетливо понял, что идти этой дорогой не стоит. Но куда ни глянь, отовсюду подступала тьма. Другого пути нет.
– Этой ночью лучше держаться в стороне от темных мест, - тихо произнесла она. – Только света почти не осталось.
– А ты кто – мой ангел-хранитель, что ли? – спросил он с натужной иронией и снова полез за сигаретами.
– Нет.
– Нахуй тогда ты идешь за мной?
– Это ты нагнал меня на улице, не я тебя, - напомнила она. – Просто нам по пути.
Не найдясь, что возразить, он подцепил сигарету и чиркнул зажигалкой. В этот раз она сработала с первого раза.
– Ты слишком много куришь, - заметила девушка. – Нервничаешь?
Он пропустил этот вопрос мимо ушей.
– Ладно, раз уж мы идем ко мне, давай, что ли, знакомиться, - сказал он, выпустив в ее сторону струю дыма. – Макс.
Она помолчала немного.
– Персефона.
– Из-за имени, наверное, дороже берешь?
– Идем.
Он хмыкнул. Щелчком отправил сигарету в темноту, сунул руки в карманы и двинулся к темному ущелью. Девушка держалась рядом.
Было очень тихо, и воздух становился все холоднее. Тьма окружила их со всех сторон и колыхалась, двигалась, раскачивалась. Движение это было тошнотворно и в то же время неудержимо привлекало внимание Макса.
– Слушай, мне что-то мерещится... – наконец, не выдержал он. – Вон там... Ты тоже это видишь?
– Нет, - так же тихо ответила она. – Это только твое.
Они шли, стараясь держать темп, но Макс без конца прислушивался и озирался по сторонам. Незаметно для него самого шаг стал замедляться, словно он двигался в глубокой воде. Тогда Персефона взяла его под руку и начала подталкивать вперед – туда, где на перекрестке горел единственный тусклый фонарь, полускрытый кроной дерева. В его мертвящем свете листва казалась ржавой.
Но когда до пятна света на проспекте, к которому они шли, оставался десяток метров, Персефона вдруг сама замедлила ход. Двигаясь в каком-то полузабытьи, Макс поначалу не заметил, что ее рука отцепилась от его предплечья, и продолжил идти один. Наконец, он ощутил пустоту рядом с собой и оглянулся, шаря взглядом по сторонам.
Девушка стояла перед темным зевом подземного перехода.
– Эй, пошли, - позвал он, непроизвольно стараясь говорить тише.
Персефона будто не слышала. Она стояла недвижно несколько мгновений, а затем медленно двинулась в сторону лестницы. Макс развернулся и пошел назад. Он видел отсюда только парапет, но ему казалось, что на нижних ступенях кто-то стоит. В следующую секунду девушка резко сорвалась с места и нырнула во тьму.
– Куда... – только и успел сдавленно крикнуть Макс, бросаясь за ней.
Вокруг была не тьма, а словно липкий, сырой, черный туман, который оседал каплями на лице и одежде, и не видно в нем было ни зги. Если бы Макс все еще не был изрядно пьян, у него бы, наверное, поджилки затряслись от этого места.
Он зашарил руками вокруг себя, продвигаясь наощупь. Ноги тонули в чем-то неощутимо вязком, как в болоте. Вдруг что-то мазнуло по пальцам, он схватился было за какую-то плотность – но оно тут же прянуло вниз. Макс наклонился и стал шарить руками вдоль земли. Ему опять что-то попалось, какая-то скрюченная фигура, которая тут же отползла. Он постарался схватить ее и с размаху налетел плечом на стену. Стараясь двигаться вдоль стены, он широко шагнул, пошарил руками – и в его кулаке оказалась куртка, а тело стало выпадать из нее. Понимая, что добыча сейчас вывернется – как в драке выворачивается из одежды ловкий противник – он пошел на опережение: потянулся туда, где должна была быть голова. Его пальцы погрузились в волосы, сгребли их – и Макс потащил девушку за собой. Сейчас он понятия не имел об ориентирах, поэтому чиркнул зажигалкой – и тьма с неохотой расступилась.
Девушка подвывала и сучила ногами от боли, скребла каблуками по полу. В ватной тишине эти звуки звучали пугающе громко. Подтащив ее к выходу наверх, Макс перехватил женское тело, зажав его под мышкой, и понес по лестнице на весу. Персефона исступленно вырывалась, изо всех сил пытаясь освободиться. Он коротко взглянул на ее лицо, и в пляшущем огоньке зажигалки увидел, что глаза ее были закрыты.
Отойдя на некоторое расстояние, он поставил девушку на ноги, и она, уже вполне осознавая происходящее, побежала вместе с ним. Переводя дух, они остановились в пятне света и встретились глазами: взгляд у Персефоны был сумасшедший от страха. В этот момент фонарь у них над головой пыхнул и погас.
В следующий миг Макс почувствовал затылком легчайшее дуновение. Оглянулся – и вдали над крышами домов увидел вздымающийся черный вал. Чудовищная волна цунами медленно всходила к небу, обещая поглотить весь город. Макс обмер. И тут он услышал зов.
Он звал его. Тот, кто неусыпно бдил бессветными ночами, тот, кто в кошмарах приходил к нему из самых глубоких вод. В этих снах на сушу отовсюду медлительно затекало Безумие. Оно проникало через любую щель как отравленный воздух и заполняло собой все пространство, и в каждом живом существе, зараженном им, вскрывалась своя собственная бездна. Начиналась страшная война каждого с каждым, которая очищала этот мир, похожий на гноящуюся рану, реками пролитой крови.
– Бежим скорее! – крикнула девушка и с силой потянула его за собой.
Ноги Макса тонули в глубоком потоке, устремлявшемся назад, толкающем, влекущем за собой. Упираясь, не понимая, зачем идти в другую сторону – ведь он должен идти к Нему, навстречу – Макс все же последовал за ней.
Он не помнил, как они очутились возле его дома. Он без конца оглядывался, стараясь встать лицом к все ширящейся волне – ставшей уже столь огромной, что ее хватило бы поглотить целый континент.
Персефона вытащила ключи из его кармана, открыла подъезд и втолкнула Макса внутрь. Только очутившись в знакомой обстановке, он постепенно очнулся и снова стал видеть свет. Они поднялись по лестнице, он сам открыл дверь в квартиру, включил светильник под притолокой. Оцепенение отпустило его.
Здесь было тепло, сухо, работало электричество – но зато Макса снова начало развозить. Держась за стенку, он столкнул с ног кроссовки и потащился в ванную. Там он содрал с себя футболку, включил холодную воду и сунул под нее голову и плечи.
Пока он был там, Персефона прошлась по квартире и закрыла шторы на окнах. Покончив с этим, она включила телевизор, но на всех каналах привычно рябили помехи. Она выключила шипящий экран. Затем она вернулась на кухню, налила в кружку воды из-под крана и поставила ее в микроволновку. Стоя рядом с гудящей машиной, она погрузилась в размышления, скрестив руки на груди.
Из ванны вышел полуголый Макс. На плечах у него лежало полотенце, которое собирало воду, капающую с волос. Он не стал одевать футболку – и с телом, блестящим от капель, прошел на кухню. Несколько татух и много шрамов, подкачанное влажное тело – телки всегда на это велись.
Персефона глянула на него краем глаза и отвернулась.
Он подошел к ней и встал сзади, слегка нависая. Она потянулась, вынимая из микроволновки кружку. Тем временем он положил руку ей на плечо, другой обнял за талию – и притянул к себе. Послушно подавшись, она подхватила со стола кружку и прижала раскаленной стенкой к его руке.
– Сучка! – Он отшатнулся. – Надо было оставить тебя в том переходе!
– Ты каждый раз это говоришь, - холодно сказала Персефона.
– «Каждый раз», бля, вот заладила! Если не хочешь трахаться, нах пришла сюда?
– Я застряла здесь. Вместе с тобой, - тихо сказала она.
– Застряла? Вызывай такси – и уматывай, пока я добрый.
Она покачала головой.
– Я дождусь утра, - сказала она и посмотрела на часы.
– Слышь, у меня одна койка. Если ты здесь уже была, должна это помнить.
– Я помню. Я посижу здесь. Можешь идти спать.
– Так если у нас все уже было – чего ты ломаешься?
– Ничего у нас не было.
– Почему я удивлен – и в то же время нет?
– Потому что я не одна из тех девушек, которых ты знал.
– Да конечно! – Он махнул рукой. – Все вы, бабы, «не такие как все».
– Ты узнал всех?
– Нескольких десятков достаточно. Набиваете себе цену, а сами только ждете, чтобы лечь и подмахивать. Честно сказать, я порой не пойму, чего вы все на меня ведетесь, мочалки тупые? По ходу, вам просто нравится, когда с вами обращаются грубо. Вы прямо млеете от этого. Чтобы взял зубами за холку и выебал – вот главная ваша мечта. Не такая как у всех, конечно.
– Ты поэтому презираешь женщин?
– Ну а чего вы еще достойны? Вы – просто мясо, молодое или старое.
– А ты хищник?
– Выходит, так.
– На сегодня твоя охота закончена.
Несколько секунд он смотрел на нее тяжелым взглядом, затем швырнул мокрое полотенце в стену, развернулся и ушел в комнату. Глаза уже слипались от недосыпа, поэтому, не снимая джинсов, Макс свалился на кровать – и за минуту вырубился.
Вскоре Персефона пришла к нему, поставила стул возле кровати и уселась, ожидая, когда он уснет покрепче.
В этой единственной комнате, которая служила и гостиной, и спальней, стояла одна только большая кровать. На полу валялись пустые бутылки, бычки от сигарет, коробки из-под пиццы, использованные презервативы и прочий мусор. Типичное жилище холостяка, который приходит в него только ночевать.
Поэтому Макс ни о чем не беспокоился, засыпая рядом с очередной новой знакомой: у него не было ничего, чем бы он хоть сколько-нибудь дорожил. Да и кого заинтересовал бы висящий на стене телевизор или замызганный холодильник, где шаром покати, или какая-то мелкая бытовая техника, пылящаяся в этом полупустом грязном жилище? У него в кошельке только одна банковская карта, пополняющаяся раз месяц на сумму, которой вполне хватало на беззаботную жизнь. Это были проценты с той суммы, что лежала на его счету в банке – и эти деньги он заработал темными, кровавыми делами в прошлом.
Очнулся Макс спустя полчаса – от боли и ощущения неудобства. До этого спросонья он чувствовал, как его двигают, тащат куда-то, навалив на себя, но ему очень хотелось спать и не хотелось открывать глаза, чтобы узнать, кто и что с ним творит... Окончательно проснулся он уже с наручниками, застегнутыми за спиной, чья короткая цепь была перекинута через верхнюю планку висящего на стене турника. Из-за того, что руки были подтянуты вверх, он повис на своих запястьях, и их пронзила резкая боль. Макс постарался распрямиться – и не смог. Не мог и устойчиво опереться на полную стопу.
Что характерно, наручников у него в доме отродясь не водилось.
– Э... – пробормотал он, хрипя сонным голосом. – Что за херня?
Он с трудом сфокусировал взгляд и увидел Персефону, которая сидела на стуле перед ним, приподняв юбку и элегантно закинув ногу на ногу. На полу у ее ног стояла сумочка.
– Что за игры, бля? – пробормотал Макс, стараясь сдернуть цепь с рукоятей – но не мог еще выше поднять руки, близко сцепленные между собой. – Мы не договаривались на садо-мазо!
Она молчала, наблюдая за ним.
– Что смотришь? – разозлился он. – А ну снимай быстро. Я стоять не могу!
– Тогда можешь взлететь.
Он смотрел на нее напряженным взглядом.
– Ты чего, а?
Она молчала.
– Все-таки было по пьяни? Поэтому ты обиделась и захотела со мной поквитаться?
Она покачала головой.
– Какого хера тогда ты творишь?
– За все надо платить.
– А я тебе не заплатил, что ли?
– Платить нужно прежде, чем что-то получишь.
– Ну извини, киса, не могу достать кошелек, - усмехнулся он, все время переминаясь с ноги на ногу и пытаясь найти положение, в котором наручники меньше бы давили на запястья. Но не находил – и боль усиливалась.
– Мне не нужны твои деньги. Плата – твоя жизнь.
– Хм... Нафиг мне сделка, если я сдохну?
– Я неверно выразилась. Плата – жизнь, которую ты ведешь.
– А-а... – он покривился от боли. – Я, кажется, начинаю терять терпение. Давай-ка ты снимешь с меня эти железки, потом мы сядем, накатим по стакану, и поговорим о моей жизни.
– Нет. Ты останешься здесь.
– Слышь, ты, тварь, прекращай уже со мной так говорить! – заорал он. – Быстро достала ключ и открыла замок!
– А то что? – спокойно уточнила она.
– А то сейчас расшатаю турник – и тебе им башку проломлю.
– В прошлый раз у тебя не получилось.
– Сука, я тебя изобью до полусмерти, поломаю все кости, а потом трахну в жопу!
Она неторопливо встала, подошла к нему – он попытался отодвинуться, уклоняясь от первого удара, но второй и третий легли по цели.
– Слабо повторить, когда у меня обе руки будут свободны? – процедил он, сплевывая кровь с разбитой губы.
– Не слабо, - ответила она, сунула руку в карман его джинсов и вытянула оттуда нож-бабочку. Раскрыла лезвие, легким умелым движением перекинув рукоятку.
– Слышь, не трогай мою игрушку, - произнес он с угрозой, в то же время понимая ее тщетность.
Покачивая бедрами, Персефона медленно прошлась перед ним, играясь с лезвием, а Макс зачарованно смотрел на его блеск – так же как, наверное, смотрели все, в чью плоть он впоследствии погружался. Макс понял, что сейчас произойдет, и внутренне приготовился.
Она резко развернулась и выбросила вперед руку. Лезвие чиркнуло Макса слева между ребер – и натянутая кожа разошлась, причиняя острейшую, нестерпимо жгучую боль.
– Уфф... – засопел он сквозь зубы, не давая сдавленному шипению перейти в стон. По ребрам побежал теплый ручеек. – Нормально... только чуть-чуть пощипало.
– В другой раз воткну поглубже, - усмехнувшись, пообещала она.
Что делать, что делать, как выпутаться, как соскочить, крутилось у него в мозгу. Нужно говорить с ней. Может, она из тех, с кем он когда-то жестко поразвлекся? Но что она в итоге хочет – просто сделать больно, чтобы почувствовать свое превосходство? Или действительно убить?
– Я сильно обидел тебя – за это ты хочешь отплатить мне? Расскажи, что там было, из-за чего ты стала зла на меня.
– Всей ночи не хватит, чтобы рассказать. Я – твое прошлое.
– Прошлое? В смысле – бывшая? Ничего не понимаю... То говоришь, что у нас ничего не было, то – какое-то «прошлое». Какое нахер прошлое – я тебя сегодня первый раз в жизни увидел!
– Тебе так только кажется, - мрачно сказала она.
– Ну и что дальше-то?
– Не нужно торопить события. Ты все узнаешь.
– Слушай, обычно девчонки на меня не обижаются. Ну разве только, что им показалось мало, и они хотят еще. Злы на меня бывают пацаны. Может, я тебя когда-то люто отхуячил? Ты пол сменила потом, стала девкой – но все еще точишь на меня зуб? Тогда извини, конечно.
Она смотрела на него, улыбаясь. И ему не понравилась эта улыбка.
Персефона подняла с пола свою сумочку и поставила ее на стул, затем подтянула выше локтей рукава на своей кожаной куртке. А после этого неожиданно расстегнула молнию на своей длинной юбке – и та сползла вниз по ее ногам. На девушке осталась только расстегнутая куртка, где под полупрозрачной кофточкой чернел бюстгальтер, и атласное черное белье.
Это зрелище само по себе было нескучным. Но когда она стянула с себя трусики и поставила каблук на сидение стула, демонстрируя свое «Происхождение мира» – разве что вместо первобытных кущ центром этой картины стала тонкая выбритая полоска – Макс оказался сражен непринужденностью действа.
Тем временем она склонилась и достала из сумки какой-то сверток, развернула его, приладила на себя, потом застегнула ремни на бедрах и талии. Теперь на ней был надет большой резиновый член черного цвета.
– Что, хищник, все-таки боишься девушек? – поинтересовалась она, наблюдая за его лицом.
– Только тех, что со страпонами... – ошарашено произнес Макс.
Этот искусственный хуй на лобке сильно портил впечатление от ее привлекательных форм.
– Познакомишься с моим змеем поближе? – поинтересовалась она, взявшись за ствол рукой.
– Не, не хочу, – обеспокоенно сказал он. – Ты это... даже не думай!
Улыбаясь, она подошла к нему и, несмотря на яростные попытки Макса увернуться, расстегнула на нем ширинку, а потом зашла за спину и приспустила на нем джинсы вместе с трусами.
Он старался отодвинуться от нее, но не мог – кисти и так уже ломило нещадно. Само по себе висеть на наручниках было сродни пытке, малейшее движение причиняло боль, а если еще...
– Напрасно ты отказываешься, - прошептала Персефона, склонившись к нему и почти касаясь губами его уха. Она потерлась членом о его бедро. – Расслабься. Тебе понравится.
На мгновение он замер, ощущая, как сердце в панике начинает биться все быстрее, участилось и дыхание. Вот попал...
– Не, не хочу пробовать, - нервно сказал он. – И не хочу, чтобы мне это нравилось!
– Я устала уже от бесплодных разговоров, - вздохнула она. – Слов ты не понимаешь. Такие как ты могут учиться только через боль.
Она склонилась к его виску и провела языком по скуле. Он отшатнулся.
– Поэтому я буду делать тебе больно, - прошептала она. – Вдруг сработает?
– Да чего тебе надо-то от меня?!
– Я хочу достучаться до твоей души.
– Через задний проход хочешь до нее достучаться, больная сука?!
– Мне приходится импровизировать, - она пожала плечами. – Не всех можно научить добром, иногда пробуждение происходит от страданий. Да и мне нужна какая-то прелюдия – для дальнейшего.
Говоря это, она вставила колено между его ног, раздвигая их, и подошла вплотную.
И тут с Макса спала скованность: он принялся орать и дергаться, упираясь ногами в пол и стараясь вырвать крепления из стены, но турник сидел намертво – он сам его когда-то садил на саморезы.
Видя его бешеное сопротивление, Персефона чуть отступила, вынула из кармана куртки шприц, сбросила колпачок с иглы и вколола Максу в плечо его содержимое.
И тогда он заорал так дико, что, если бы в доме оставался хоть кто-то живой, у него бы выстыла кровь в жилах.
– Суууука!! Что же ты делаешь?! – ревел он, в исступленном отчаянии надрывая легкие.
Поначалу он думал, что она вколола ему что-то тяжелое, но отдышавшись, вместо прихода ощутил лишь боль и жжение в месте иньекции. А вдруг это яд? Или опасная зараза вроде СПИДа или сифилиса? Догадки, которые мелькали у него в голове, были одна страшнее другой.
– Что... что ты вколола мне?! – орал он, задыхаясь от гнева и страха.
– Всего лишь успокоительное.
Он обмяк, надсадно дыша, не зная, стоит ли ей верить. Ему стало по-настоящему страшно. Содранная кожа на запястьях саднила невыносимо, и казалось, что руки беспрерывно пилят тупыми бритвенными станками.
Персефона положила прохладную ладонь ему на плечо и слегка сжала его.
– Зачем ты живешь? – негромко спросила она.
– Зачем... – автоматически повторил он, громко дыша. – Не знаю.
– Подумай еще, - мягко предложила она.
– Что тебе от меня надо?
– Я уже говорила.
– Скажи, зачем тебе все это, а? Если хочешь поговорить, сними с меня наручники.
– Они не мешают тебе говорить.
– Кто ты такая? – измученно спросил он. – Что тебе надо?
– А кто ты – ты знаешь?
Ноги подкашивались, а металл безжалостно вгрызался в плоть. Макс прикрыл глаза и облизнул пересохшие губы.
– Джокер из крапленой колоды... Убийца и просто больной ублюдок. Мудак, который надеялся, что все всегда сойдет ему с рук.
– Скольких ты убил за свою жизнь?
Перед его глазами один за другим вспыхнули десятки страшных кадров. Впервые это произошло в детстве: он дрался с мальчиком-детдомовцем и стал душить его, а когда тот потерял сознание, испугался содеянного – и столкнул его, еще дышавшего, с берега в заполненный водой глубокий карьер. Тело так и не нашли, сироту объявили пропавшим без вести. С тех пор Макс убивал не раз: тот, кто предпочитает злачные места, часто достает свой нож.
Он без сожаления резал отморозков, пытавшихся на него наехать; как-то убил напавшего наркомана – и хотя изначально это была самооборона, он сознательно превысил ее пределы, отлично понимая, что подонок больше для него не опасен.
Каждый раз ему странным образом везло, свидетелей этих убийств не находилось.
– Многих, - сказал он. – Это была их ошибка – пересечься со мной.
– Как насчет тех, кого ты убивал за деньги?
– Их было немного.
Чаще он действовал спонтанно, но иногда резал умышленно, в пьяном угаре или просто ради развлечения – как того наркомана. Некоторое время это хобби приносило ему приличный доход, когда на него вышли заинтересованные лица с заказами на ликвидацию. Но Макс быстро понял, что везение не будет бесконечным, и его либо сольют ментам, либо постараются хлопнуть кем-нибудь из той же колоды – и больше не связывался с заказной мокрухой. Он всегда был сам по себе, не входил ни в какие группировки. То, что его не преследовал криминальный мир и не замечало правосудие, он считал подтверждением, что его дар чем-то угоден вселенной.
Успокоительное, похоже, подействовало. Все как-то разом отошло на задний план, стало незначительным. Боль не уменьшилась – но она тоже как-то отодвинулась и стала восприниматься безразлично.
– Ты ведь понимаешь, что за все надо платить? – спросила Персефона.
– Понимаю.
Он знал, что этот итог – быть подвешенным в ожидании пыток – и есть настигшая расплата. Что скрывать, он когда-то сам лелеял темные мечты о пытках кого-нибудь невинного, обездвиженного, полностью находящегося в его власти... Чтобы пройти вместе весь этот путь от первых подавляемых вскриков вплоть до агонии – разумеется, как наблюдатель. Его всегда возбуждало насилие. Где-то глубоко он знал, что однажды то же произойдет с ним самим. И вот этот день, вернее ночь – настала.
– Говорят: не делай другому того, чего не желаешь себе, – сказала она.
– Не надо читать мне проповеди. Делай свое дело.
– Я его уже делаю.
– Трахая меня в мозг?
Она усмехнулась.
– Ты знаешь, что тебе дано больше, чем ты заслуживаешь?
– Что мне дано?
– ...но ты выбрал путь наименьшего сопротивления. Ты отнимаешь жизни, хотя мог бы спасать их.
– Я никому ничего не должен, запомни это. У меня было страшное детство. Я такой, какой есть – оттуда. И не надо говорить мне, что я иду путем наименьшего сопротивления. Другого пути просто нет.
– Такой путь есть. И я проведу тебя по нему.
– Да... – Он криво усмехнулся. – Полагаю, в конце я буду умолять меня прикончить?
– В конце тебя ждет заслуженная награда.
– Слушай, ты вроде кажешься вменяемой. Мы поиграли в твои игры – и может, хватит? Отпусти меня.
– Отпущу, когда настанет утро.
– Утро уже наступило! – не выдержав, заорал он. – Я уже не знаю сколько часов здесь провел! Уже давно настало утро!
– Нет, - она подошла к окну и потянула рулонную штору вверх. – Сейчас все еще три ночи.
Он смотрел и не верил своим глазам. За оконными стеклами царила глухая бесконечная тьма. Не видно было ни огонька – ни редких светящихся окон в соседних домах, ни уличных фонарей, ни росчерков фар, ползущих по стенам. Не слышно было привычного шума города.
Будто черная волна уже затопила все – вода дошла до небес, и дом утонул в бездне ее глубин. Весь свет, весь воздух, что есть в этой комнате, отделен лишь тонкими стеклами от огромной, давящей массы тьмы...
– Как это может быть? – прошептал он, изнывая от боли. – Как это может быть...
– Когда наступит утро, зависит только от тебя, - сказала Персефона, вновь опуская штору.
– Но как?
– Ты сам все понимаешь.
Он вновь ощутил полную безвыходность своего положения – и попытался надавить на жалость:
– Я ничего уже не понимаю... Господи, сними с меня эти наручники, умоляю. Я больше не в силах терпеть эту боль... Господи...
Она покачала головой.
– Ну что ты от меня хочешь? – взмолился он. – Что тебе надо?
– Чтобы ты понял.
– Что я должен понять?!
– Что ты должен будешь сделать утром.
– Что я должен буду сделать?
– Это знаешь только ты. Я никогда не видела твоего утра. Я знаю только, что должна провести тебя этим путем.
Он испытывал странное дежавю: наверное, так же разговаривают сумасшедшие маньяки-убийцы, упиваясь своей властью над беспомощной жертвой.
– Девять дней тебе здесь висеть, - склонившись к его уху, прошептала Персефона. – Девять дней... Но мы там, где не всходит солнце, и твоя ночь будет бесконечной. Пока ты сам не захочешь ее прервать... Так как мы будем развлекаться целую вечность?
Она снова зашла сзади и стала водить страпоном у него по ягодицам.
– Слушай, - он проскреб языком по сухому рту. – Сама подумай: боль от наручников, которые уже прорезали мне в руки почти до костей – такая, что я едва заметил, когда ты чиркнула меня лезвием. Ты не сможешь мне сделать еще больнее.
– Боль множит боль, - нежно промурлыкала она. – Ты ведь знаешь, что самое сладкое – кончать через боль. Ты прочувствуешь каждый нюанс.
– Если ты и впрямь меня знаешь, ты должна помнить, что я не из тех, кто любит боль – я из тех, кто любит сам ее причинять. Мое удовольствие будет снижено от боли из-за этих самых наручников. Я хочу сказать, наручники и твой страпон – взаимоисключающие параграфы, убери что-то одно. Сними наручники и оставь только страпон.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Персефона задумалась на мгновение, потом отцепила от креплений искусственный член и бросила его на кровать.
– Ладно, - сказала она, усмехаясь. – В этот раз обойдемся без него.
Она вышла из комнаты. Какое-то время Макс ждал, теряясь в догадках, что за этим последует, а потом стал крутиться, пытаясь сгруппироваться и перекувыркнуться через наручники, чтобы ладони оказались спереди тела. Но руки были слишком высоко заведены, и расстояние между запястьями слишком мало... Тогда он стал дергать цепь, надеясь порвать ее или сдернуть с турника.
Вернулась Персефона. Она несла в руках стакан с водой – тот самый, которым она обожгла ему руку. Она поставила его на стул перед Максом, затем отошла и прилегла на край кровати и прикрыла глаза.
Тогда он тоже закрыл веки, стараясь не думать ни о воде, ни о своей безбрежной, нескончаемой как океан ненависти.
Кажется, он задремал – потому что вдруг очнулся от резкой боли в запястьях. Ноги подкосились, и он повис на руках всем весом. Макс постарался встать, но чтобы не облегчить боль, приходилось вставать на самые цыпочки, а ноги уже еле держали.
Какое-то время он боролся с дремотой, но то и дело ронял голову и вновь нырял вниз. С каждым разом такое пробуждение становилось все труднее и мучительнее. Страдая от боли, жажды и безнадежности, он, кажется, терял сознание: свет в комнате то гас, то снова загорался, но с каждым разом в ней становилось все темнее.
Персефона иногда обнаруживалась рядом и будила его, когда он слишком надолго отключался: она стояла над ухом и что-то нашептывала, но Макс уже с трудом понимал ее слова.
– Зачем тебе это? – спрашивал он. – Ну зачем?
– Почему ты не спрашиваешь никогда, отчего я помню наши прошлые встречи, а ты – нет? Почему никогда ты не спрашиваешь и откуда я знаю, что ночь никогда не закончится? И почему не спрашиваешь, боюсь ли я этой ночи сама?
Он слушал ее слова, и разум, не в силах найти твердую опору рациональности, тонул в этом бреде.
– Почему? – измученно спросил он.
– Потому что таков ход вещей. Но я хочу его изменить. Я хочу, чтобы эта ночь больше никогда не повторялась. Я хочу отсюда уйти – и никогда больше не возвращаться.
Он молчал какое-то время.
– Хорошо, ладно... Я... я ничего уже не понимаю... но я полностью в твоей власти... я на все согласен... – говорил он, изнывая уже не столько от ужасающей боли, которая терзала, выворачивая наизнанку, сколько от еще более невыносимой жажды. – Скажи только, что ты хочешь от меня – я все сделаю. Только отпусти меня.
– Нет.
– Хочешь, перепишу эту квартиру на тебя? Только сними наручники... Нет? Еще есть счет плюс немного золота в банковской ячейке. Почему ты качаешь головой?! Я отдам все что у меня есть! Хочешь трахнуть меня? Давай, можешь отыметь меня, как пожелаешь, только сначала расстегни замки. Или хочешь, я завтра женюсь на тебе? Только скажи «да»... Только сними с меня эти наручники, умоляю... пожалуйста... пожалуйста...
Она снова качала головой.
Голову вело, руки отпиливали прямо по нервам – понемногу и постоянно – и в этой мешанине костей и мяса до конца было еще далеко. Разбитое лицо, кровоточащая рана на боку не приносили столько страданий, сколько эти руки... и жажда. Жажда! На стуле перед ним неизменно стоял стакан с водой. От желания напиться тело выгибало в спазме.
Он терял сознание – и снова пробуждался, каждый раз надеясь, что следующего раза не наступит.
– Почему ты ничего не делаешь? – спрашивал он, совершенно обессилев. – Почему не пытаешь?
– Для меня ничто уже не ново, - сказала Персефона безучастно. – Когда я что-то делаю, ты ждешь, что я прекращу – чтобы испытать облегчение. Но я могу ничего не делать, и облегчения, как и надежды на него, для тебя нет – разве это не хуже?
Он молчал.
– Отрежь... – попросил он, почти скуля. – У тебя есть нож. Возьми его – и отрежь мне руки! Пусть эта боль прекратится хоть на миг! Я доползу до стакана – и напьюсь... Отрежь мне кисти! Потому что я больше не могу... не могу больше терпеть. Пожалуйста, сжалься!
Но она была неумолима.
Тьма понемногу просачивалась сквозь щели и наполняла комнату.
Персефона ходила вокруг него или садилась на корточки, заглядывая ему в лицо снизу. А он почти перестал понимать, что происходит.
– Пожалуйста... – застонал Макс, когда в очередной, бессчетный раз очнулся. – Пожалуйста, я больше не могу... у меня нет больше сил... Убей! Убей меня, прошу!
Она стояла перед ним и долго смотрела на него непроницаемым взглядом – но затем что-то в нем смягчилось, и в ее глазах проступила безумная усталость.
Она погладила его по мокрому от испарины лицу нежными ладонями.
– Думай о хорошем, - сказала она. – И прими мое милосердие.
Она обняла его за шею и резким сильным ударом вонзила нож под ребра – а потом провернула лезвие. Вытащила нож и ударила еще раз – и снова провернула.
Тихий голос все еще звучал в голове и таял, таял, таял... Макс погружался в темные волны, и глубине их не было дна.
Думай о хорошем, думай о хорошем – звучало в гаснущем мозгу... Какая все-таки злая издевка и какая великая милость – убийство из милосердия.
Огромное помещение, зал банка.
Светло-серый мрамор. Роскошь. Резные листья пальм, растущих в каменных чашах.
Джокер перевел взгляд на свою руку – и увидел, что сжимает в ней автомат «ТТ». Полсекунды хватило, чтобы побороть изумление; он сунул оружие за пояс джинсов сзади и опустил сверху куртку.
Он стал оглядываться по сторонам, не понимая, как здесь оказался. Пока искал хоть какие-то ориентиры, он вдруг заметил человека, которого откуда-то знал. Кажется, они по-приятельски выпивали с ним на недавней разухабистой вечеринке.
Марс – бритоголовый, смуглый, в черной майке без рукавов, открывающей мощные плечи, сидел, низко опустив лицо и обхватив голову руками, в кресле напротив длинной банковской стойки.
Джокер долго смотрел на Марса и вдруг заметил: он чуть заметно отбивает ногой какой-то ритм.
Начала играть музыка.
Джокер медленно двинулся к центру высокого зала, отдаленно напоминающего кафедральный собор, по проходу между рядов банковских столов. Когда он добрался до лестницы между колонн, навстречу ему спускался какой-то человек. Седеющий, с потрепанным жизнью физиономией, в дешевом костюме. Заметив Джокера, человек сделал испуганную гримасу, и, пятясь задом, обошел мраморные перила лестницы, после чего исчез из поля зрения.
Джокер понял, что это был его отец.
Музыка становилась все громче.
Джокер перевел взгляд обратно – и наткнулся на еще одно знакомое лицо. Это был второй кореш с вечеринки. Красивый блондин в костюме белого цвета, с выбритыми висками и волосами, перекинутыми на правую скулу. Аполло сидел за одним из банковских столов, закинув ноги на столешницу, и слегка покачивал подбородком из стороны в сторону в такт музыке.
Джокер только успел присмотреться к нему, когда тот одними губами произнес:
– Now!
За спиной начали стрелять. Джокер резко обернулся – и присел. Целая группа захвата вбежала в зал и открыла огонь в сторону стойки, где орудовал Марс, а затем и в Аполло.
Джокер со стороны наблюдал за ожесточенной перестрелкой, не рискуя высунуться. Он не понимал, что здесь происходит – и какова его роль. Он не хотел быть здесь. Это не его дело.
Низко пригибаясь, он побежал к приоткрытой впереди двери, высокой и узкой; одна из ее огромных створок была приоткрыта. Ему вслед начали стрелять. Он тоже вытащил автомат и отстреливался короткими очередями, прячась за столами.
Добравшись до двери, он с разбегу прыгнул в нее, упал и тут же вскочил на ноги. В этот момент его прошила автоматная очередь.
Джокер по инерции обошел дверь и сполз на землю за закрепленной створкой. Сначала он сидел, в недоумении прижав руку к футболке на груди, на которой расплывалось кровавое домино, потом медленно съехал вбок, и голова его склонилась до земли.
Музыка стихла.
Женская ножка в остроносой туфельке стояла у него на груди.
Он смотрел на нее какое-то время, лежа, потом перевел взгляд выше.
С янтарной кожей и раскосыми глазами, с высокой черной короной на голове, вздымающейся из густоты волос, в платье из дыма она убрала стопу, и тогда он приподнялся на локте, неуверенно дотронувшись до своей груди. А потом поднялся на ноги.
С легкой улыбкой на губах она обошла вокруг него, проводя рукой по местам на его груди и спине, где были пулевые отверстия. Джокер в недоумении склонил голову и посмотрел на свою грудь. Он был наг. А на месте сквозных ран теперь была гладкая кожа.
Начала играть музыка.
Он хотел спросить, где находится, но понял, что не знает, как звучат слова.
Владычица кивнула, и улыбка снова тронула ее губы. Она взяла его под руку, и они неторопливо двинулись вдоль здания. Вокруг сиял синевой солнечный день, столь контрастный в сравнении с добела выгоревшем на солнце песчаником каких-то строений без окон.
Дверь, из которой вышел Джокер, снаружи ничем не походила на ту роскошную дубовую дверь, которая вела во внутренние помещения банка. Кругом было какое-то забытое богом захолустье, и здание банка выглядело такой же приземистой убогой хибарой, по виду ничем не отличающейся от остальных.
Возле одной из таких хибар он остановился. Из проема тянуло холодком... Джокер вдруг ощутил желание войти под сумрачный свод – и отдохнуть. Чем дольше он вглядывался во тьму, тем явственнее казалось, что внутри кто-то есть. И он ждет его... В этот миг, из темноты, позвали его по имени. Джокер шагнул, подчиняясь. Но женщина удержала его – и вновь повела за собой.
Они обогнули угол и пошли по песчаной дороге к двоим, сидящим на заброшенной остановке в отдалении, возле которой не было обозначений маршрутов и времени. Марс сидел, Аполло полулежал на спине; они были в той же одежде, что и в банке.
Пара остановилась возле мужчин. Марс что-то сказал женщине, и она ответила ему – но слов было не расслышать из-за музыки.
Владычица снова взяла Джокера под руку и потянула за собой. Джокер сделал взмах рукой, зовя за собой парней. Марс поднялся и неспешно, вразвалочку, ушел вслед за ними.
Аполло остался наблюдать, как они удаляются, растворяясь в раскаленном лоне пустыни под сине-черной бездной.
Музыка затихла.
Джокер взглянул вверх – и увидел склоненное к нему прекрасное женское лицо. Она слегка подула на него – и он почувствовал, как вспыхивает, превращаясь в ярко-синее пламя.
Он посмотрел вниз – и увидел себя, свое тело, лежащее с раскинутыми в стороны руками. Оно было объято огнем.
Сквозь зашторенные окна в комнату проникал приглушенный свет. На улице ярко светило солнце.
Макс приподнял голову и посмотрел по сторонам. Он лежал на своей кровати, широко разбросав руки.
Он долго не мог сообразить, что случилось. Голова немного гудела, но это не было похоже на знакомое похмелье. Макс потерял всякие ориентиры во времени, и не мог вспомнить какой сегодня день, какой месяц, да даже год.
Было ощущение какого-то провала, но не столько в памяти... в судьбе, что ли?
Макс пошарил вокруг себя в поисках телефона, но не нашел его. Тогда он опустил руку с кровати, нащупал пульт на полу и включил телевизор. Пощелкав каналы, нашел новостной. Там, перед бегущей строкой стояла дата: третье июня. В голове немного прояснилось. Значит, прошло больше недели с тех пор, как он отправился на ту пьянку.
Он с трудом мог припомнить, что происходило в тот вечер и ночь. Кажется, он нажрался, а потом с кем-то дрался, и ему тоже перепало. Еще он трахнул несколько баб... но он не помнил ни одного лица из прошлого. Усиленно напрягая память, он смог вспомнить только, как выбегал из квартиры-вписки, как вышел на улицу, закурил... затем – пустота, ничто.
Размышляя над этим, Макс вдруг осознал, что давно ощущает в ладонях странное покалывание. Он посмотрел на них, подведя близко друг к другу, и ощутил между ними какую-то незримую плотность – словно он держал в руках теплый шар.
Глядя на свои руки, он заметил на запястьях глубокие багровые борозды с полностью сбитой кожей. Он прикоснулся к левой руке, ощущая боль, но когда осторожно провел по ней правой – мясной цвет плоти сменился более светлым и рана стала походить на заживающий шрам.
Он не мог поверить тому, что видит. Провел левой рукой по правой – и таким же образом затянулась рана на второй руке. Тогда он прошелся ладонями по груди, животу – и нащупал разошедшиеся края раны между ребер, а затем два отверстия ниже.
Макс довольно долго поочередно держал на них руки – и от ран не осталось ни следа. Следы с запястий тоже исчезли, сами собой.
Макс встал и, покачиваясь, ушел в ванную. Пребывая в глубокой прострации, он прислонился лбом к стенке кабины и застыл под текущей на загривок водой. Это странное открытие – и полное непонимание, что же все-таки с ним произошло, и куда пропали девять дней из жизни, остановило его мысль. Время потеряло счет и направление.
Но затем незаметно оцепенение сменилось волнением. Макс понял, что должен куда-то идти, что-то делать. Внутреннее нетерпение, словно зуд, больше не давало покоя.
Он оделся в чистую одежду, закрыл дверь и вышел на улицу. Все казалось ему странным – и поначалу он не мог понять, почему. Хотя вскоре начал догадываться.
Существовал ли этот мир вчера? А было ли само «вчера»? Чтобы подтвердить догадки, Макс принялся искать информацию о том, что эти предыдущие девять дней были.
Обычно он выходил в интернет со смартфона, но теперь остался без него – и без потока информации. Поэтому он искал на улицах афиши, объявления – да что угодно. Но в предыдущие дни в городе ничего не происходило. Не было выступлений, не было концертов, митингов, собраний. Продавщица газет-журналов в киоске проворчала, что за прошлую неделю ничего нет – у них только свежая пресса.
Салон связи, к которому Макс шел, чтобы купить новый телефон, оказался закрыт.
И тогда он понял, что это и неважно. Потому что город в эти отсутствующие дни тоже отсутствовал. Как будто выключился. Он не уснул, не умер. Его просто не было.
Раздумывая над этим – и наблюдая за своими ощущениями от размышлений, Макс слонялся по шумным улицам, сунув руки в карманы и разглядывая носки своих кроссовок.
Рядом прогрохотал трамвай – и своим шумом вытащил его из отрешенности. Недолго думая, Макс догнал его и на остановке вошел в салон. Ему никуда не нужно было добираться – он ехал просто, чтобы куда-то ехать. Дребезжащий, шумный механизм оглушал и тем самым хоть немного отвлекал от душевного раздрая, от заглядывания в расколовшую душу пропасть, над которой пока балансировало сознание.
Макс безучастно смотрел в окно – на мелькающие дома и деревья, машины, стоящие в пробках, суетящихся, спешащих по переходам людей с угрюмыми, бесцветными лицами... Он долго пытался понять, почему они вызывают у него такое отторжение – и всегда вызывали – а теперь, наконец, сообразил: каждый из них был чем-то болен. Кто-то серьезнее, кто-то только начинал хворать, но больны были все поголовно, от мала до велика – пагубно, скверно больны. В ком-то рдел жар воспаления и нездоровой взвинченности, в ком-то источал холод тускло тлеющий огонек внутреннего гниения, самопожирания, тупой апатии.
Макс невольно посмотрел на свои руки – и мысленным взглядом увидел вокруг них голубоватое свечение. Он откуда-то знал, что это свечение рук целителя.
«И что? – спросил он себя. – Вот это и есть – дар отсутствующих девяти дней? И что мне сейчас, выйти и начать бегать от одного к другому?»
Он представил, как возлагает руки и исцеляет одного, пятого, десятого – и тогда жадная, ненасытная, восторженно орущая толпа, уяснив, что Мессия, наконец, соизволил явиться, наваливается на него, тянет в разные стороны, тащит на себе, как добычу в свои вонючие сырые норы – чтобы там он поднимал на ноги немощных, делал зрячими невидящих, воскрешал мертвых. И так до скончания века.
А надо это ему самому? Зачем ему такой дар, если он не желает никому помогать? Он презирает эту безмозглую копошащуюся массу, ему отвратителен каждый из нее в отдельности и все они вместе. И безразлично, даже если все эти мыслящие черви завтра сдохнут. Макс только вдохнет глубже.
Но тогда зачем все это? Зачем все складывается именно так? И что делать теперь?
Он снова погрузился в глубокое ничто – без мыслей и чувств. И вынырнул, только когда понял, что слишком уж долго смотрит на одну и ту же картинку – глухую серую стену на другой стороне улицы.
Трамвай стоял на одном месте, давно не слышно было ни грохота, ни дребезга... Макс оглянулся – и заметил, что салон почти пуст. В салоне оставался только он, еще одна пассажирка, сидящая далеко впереди, и кондуктор.
– Что ни день, то авария... – ворчала немолодая кондукторша, сидя на своем насесте и пересчитывая купюры. – Гоняют как шумахеры – и врезаются друг в друга. А мы тут стой из-за них...
– Переиграли в симуляторы и решили, что они теперь настоящие гонщики, - на автомате сказал Макс.
– Вот-вот, думают, что они в игры играют – как дети малые! – пожаловалась кондуктор.
– Ну, в игры играют и бородатые мужики, - от нечего делать, поддержал этот разговор Макс. – Только они забывают по ходу, что если разбить тачку здесь, загрузиться с последнего сейва не выйдет.
– Да там не в сейвах дело, - оглянулась девушка, сидевшая впереди. – А в том, что на права деньги нашлись, а на уроки вождения уже не хватило.
– Некоторые права получают, и не заплатив ни копейки. Особенно в этом везет красивым девушкам, - сказал Макс.
Пассажирка вновь оглянулась на него и улыбнулась.
– И всегда можно сказать, как про дорогую машину, что права – подарили, - она снова улыбнулась как-то неловко – будто старалась держать рот закрытым.
– Главное, что про нас так точно не скажешь, - Макс встал и пересел к ней поближе.
– Ага, легко быть правильными участниками дорожного движения, когда нет машины, - кивнула она.
– Плюс не надо учить никаких правил, - продолжил он.
– А еще трамвай не загрязняет воздух выхлопами, в отличие от машин.
– Вот только утром от некоторых пассажиров такой выхлоп – лучше бы они ездили на своих авто с наглухо задраенными люками.
Она рассмеялась – и Макс заметил, что у нее сломан один из передних зубов. Практически полное его отсутствие неприятно похабило ее, в принципе, милую улыбку. Девушка заметила, что он смотрит ей в рот – и тут же погасила улыбку.
Какое-то время они молчали.
– Похоже, я не успеваю в клинику, - произнесла она в пространство и вздохнула. – Из-за этой аварии.
– Что в клинике? – поинтересовался Макс.
– У меня через полчаса запись. Хотела установить зубной штифт, но похоже, теперь опоздаю.
– И далеко ехать?
– Еще пять остановок. На Обводном.
– Выйдешь прямо сейчас – успеешь, - сказал Макс.
Девушка колебалась несколько мгновений, но затем все же поднялась и быстрым шагом направилась к выходу.
Макс смотрел ей вслед. А потом решил, что сидеть и шутить на пару с кондукторшей будет скучно, поэтому он тоже вышел через открытые передние двери и остановился рядом с девушкой. Они подождали, когда поток машин остановится, и перешли дорогу.
Девушка коротко глянула на него, будто хотела что-то сказать напоследок, но вместо этого развернулась и пошла вдоль проспекта. Постояв на месте и поглядев сначала в одну сторону, потом в другую, Макс двинулся за девушкой. Через несколько минут он нагнал ее.
– Надо глянуть, что за клиника, - сказал он. – Может и мне туда понадобится сходить. Как там цены?
– Средние по городу, - она пожала плечами. – Вообще мне порекомендовали конкретного врача, поэтому я езжу туда.
Тут она замолчала, подумав, что сболтнула лишнего.
– У тебя какие-то проблемы? – поинтересовался он.
– Да крошатся зубы, - ответила она. – Пришлось уже несколько заменить керамикой на штифтах.
– Из-за чего?
– Не знаю. Каких-то минеральных веществ не хватает.
– Надо пить больше молока?
– Я пью витамины, - фыркнула она.
Так, разговаривая о том, о сем, и перебегая по светофорам перекрестки, забитые дневными пробками, они в темпе прошагали четыре квартала – когда впереди замаячила вывеска с улыбающимся зубом.
Девушка остановилась на крыльце клиники и вытащила из кармана сигареты, собираясь покурить перед приемом, но взглянув на смартфон, второпях сунула пачку Максу в руки и скрылась за дверью. Он так и остался с этой тонкой пачкой «Вог» в ладони.
Макс постоял какое-то время у входа, потом отошел в сторону и уселся на лавку. День был погожий, солнечный; припекало. Какое-то время Макс сидел, подставив лицо теплому ветру, но время шло, девушка все не появлялась, и ему стало скучно. Он вертел в руках пачку «Вога» и размышлял, нафиг ему дожидаться едва знакомую телку с отсутствующими зубами? Стоило заранее озаботиться ее контактами, а потом перезвонить или найти в интернете, если, конечно, он захочет встретиться. Вот только записать их было некуда – да и имя ее узнать он, как обычно, сразу не удосужился.
Хотя, в сущности, все это полная ерунда. Просто ему некуда возвращаться – он нах никому не сдался. А вдруг этой ночью он опять перестанет существовать? Кто тогда расскажет, что с ним произошло на самом деле? Сейчас он нужен хотя бы потому, чтобы должен вернуть чужую вещь.
Наконец, она появилась из-за дверей. Заметив Макса, девушка на мгновение удивленно замерла, но тут же улыбнулась и направилась к нему своей легкой, беспечной походкой. Ее лицо сияло открытой улыбкой, и из-за отражения этой улыбки, светящегося в глазах, она казалась такой счастливой – и оттого особенно притягательной. Собственный паскудный мир показался Максу предзакатной тенью, на которую упали жаркие летние солнечные лучи.
– И снова привет, - сказала она. – Ты меня все-таки дождался?
Он кивнул и протянул ей пачку «Вог».
– Спасибо.
Она подхватила ее, легонько тряхнув в руке, и губами вытянула сигарету из пачки. Макс протянул зажигалку и подпалил ее; девушка моргнула глазами, еще раз сказав «спасибо».
– Уфф... как же я не люблю стоматологов! – сказала она, после того как пару раз глубоко затянулась. – Сидишь два часа, вцепившись в ручки кресла. Голова запрокинута, рот разинут, врач жужжит своей машинкой, а я боюсь даже пошевелиться – и как назло лезут в голову всякие мысли про гестапо. Ну, страшилки про разведчиков, которых пытали бор-машинкой...
Она наморщила нос. Макс слегка усмехнулся.
– Давай уже познакомимся. Макс.
– Ная, - сказала она с ударением на «а».
– А полностью как твое имя звучит?
– Наина, - она поморщилась. – Не люблю его. Меня все называют Наей. Друзья всегда придумывали к нему прозвища: «Ум-Ная», «Без-забот-Ная»...
– «Обалден-Ная», - сказал Макс. – «Раскован-Ная».
– Почти в тему, - она улыбнулась. – Блин, как хочется есть! А минимум час ничего нельзя.
Макс подумал, что сам не помнит, когда он последний раз пил и ел – но ему ничего не хочется.
– Можем прогуляться, - предложил он. – Время пройдет быстрее.
– Слушай, я давно хочу уже искупаться. А сегодня так жарко! Я вся взмокла, пока спешила на этот прием. Давай сгоняем на залив?
Время близилось к вечеру, и воздух колыхался от жара, источаемого нагретым солнцем асфальтом, выхлопными газами и пылью.
– Почему нет? – сказал Макс. – Спонтанность – это всегда здорово.
Чтобы у нее не появилось вопросов, почему он не закажет машину в приложении, Макс отошел к обочине тротуара, где давно заприметил припаркованную машину такси.
– Шеф, отдыхаешь? – подходя, спросил Макс.
– Ага.
– Че стоит прокатиться на залив?
– Не видишь, у меня обед? Сейчас я никуда не катаю.
– Терминал в машине есть?
– Ну есть.
– За десятку прямо сейчас поедешь?
Таксист спрятал бутерброд в бардачок, отряхнулся от крошек и завел двигатель.
Макс обернулся, помахал Нае, и она подошла. Он открыл перед ней дверцу, и она забралась на заднее сидение.
Сев рядом, Макс мог сколько угодно рассматривать ее с близкого ракурса. Худощавая, пожалуй даже худая – но не из тех доходяг с тощими ногами и плоской грудью, все было при ней: и второй размер, и маленькая, крепкая попа.
Ная и впрямь была непосредственная, раскованная, умная. Она умела шутить и умела слушать. Не самая короткая дорога до пригорода в разговорах пролетела незаметно.
Пляж был почти пуст, людей на нем были единицы – какие-то местные или дачники, вылезшие после затянувшейся холодной весны погреть на песке свои бледные тела.
Ная сбросила с ног туфли, закатала джинсы и подошла к кромке воды.
– Холодная! – с восторгом сказала она. – А пофиг, все равно хочу купаться!
Вернувшись на травку, она принялась расстегиваться. Глядя на нее, Макс тоже стал раздеваться. У него не было с собой плавок, но он не парился и собирался купаться в трусах. Ситуация стала еще проще, когда он увидел, что Ная, уже раздетая до белья, расстегивает на себе бюстгальтер, а потом стягивает трусики.
Оглянувшись на Макса, она ободряюще улыбнулась, поманила за собой и пошла к воде. Он стащил с себя трусы и пошел за ней.
Ная зашла по щиколотку и притормозила. Макс встал рядом. Она окинула его коротким оценивающим взглядом с ног до головы и пошла дальше. Зайдя выше колена, она протянула Максу руку, нащупала пальцами его бицепс и сжала его, а Макс взял ее под локоть. Когда вода дошла ему до паха, Макс отпустил девушку и с ходу нырнул в набегающую волну. Ная тут же нырнула за ним следом.
Спустя пару секунд они вынырнули, обожженные и взбудораженные холодом – и поглядели друг на друга, широко раскрыв глаза, так, словно впервые увидели друг друга. Вышло так, что ныряли они каждый сам по себе, а вынырнули – уже вместе.
Захваченная этим ощущением, Ная подошла к Максу и прижалась к его телу. Он почувствовал жар и необычную вибрацию в своих руках, но был так взбудоражен их внезапной близостью, что влечение перекрыло все другие сигналы.
Он подхватил девушку на руки, прижал к себе, чтобы не отдаляться больше от ее тепла, и понес к берегу. А за ними, неслышное, вновь наступало лето.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 1080
Замечания : 0%
Голосование открыто до 22-го октября включительно!
|
Группа: МАГИСТР
Сообщений: 672
Замечания : 0%
Читать первое произведение было для меня пыткой, скажу откровенно. Автор возложил на читателя непомерную ношу сопоставления и анализа дат, времени, сказанных фраз... Обратная хронология совершенно выносит мозг. Нельзя в угоду оригинальности жертвовать удовольствием читателя, это нелепо. Для кого, в конце концов, пишет автор? Для читателя.
На мой взгляд первое произведение не несет никакой художественной ценности, так как построено на примитивной прямой речи довольно скупо очерченных героев. Это удобный ход - не надо рисовать атмосферу, строить сложные образные описания, просто и тупо пиши короткими фразами, как привык это делать в контакте, - удобно, и никаких заморочек с согласованием времен, фокусировкой и прочей дребеденью. Есть конечно давно забытый эпистолярный жанр, он сам по себе интересен и дает хорошую почву для создания оригинальных произведений, но здесь его ни за какие уши притянуть не получается. Да и есть ли вообще в клипе из реплик жанр? Сомневаюсь.
Второе произведение читать сначала было полегче, но ближе к середине стало также невыносимо скучно. Хотя автор постарался напустить мистики, постращать черным страпоном и поиграть в садо-мазо-эротические игры, но как-то это все выглядит именно игрушечно, по-детски наивно. Попытка создать интригу сломалась на моменте перехода к новой реальности - к Джокеру с ТТ. Киношная штамповка, нарисованная детскими руками в альбомчике тремя фломастерами.
Кроме всего прочего, очень бедный и однообразный язык, одни и те же телодвижения героев в каждом абзаце - либо мотает удивленно головой по сторонам, либо смотрит вслед девушке, либо закуривает... И так по кругу. Описания схематичные, без какой-либо попытки их почувствовать.
В общем, если бы я могла как-то повлиять на результаты полуфинала и сделать так, чтобы в финале были оба автора первой пары, я бы это сделала. Вторая пара на несколько порядков ниже по всем параметрам. Кто бы здесь в этой паре ни победил, результат турнира уже предсказуем. Жаль, в финале не будет битвы титанов.
Голос чисто формально отдаю второй работе, так как из двух зол выбираю наименьшее. Прошу прощение за резкость во мнении, но повода его смягчить не нашла. Всем удачи и творческих успехов в дальнейшей борьбе. ))
|
Группа: РЕЦЕНЗЕНТ
Сообщений: 330
Замечания : 0%
Абсолютно согласен с Джейзи.
Первый текст слишком радикальный и абсолютно нехудожественный. Второй - слишком неумелый. Нелогичный, недостоверный, надуманный. С непонятными героями и странным смешением жанров. Когда Она вонзила Ему нож под ребро, для меня опустился занавес. А какой смысл читать дальше? Интриги-то нет.
Но все же первый текст не понравился больше. Голос за второй.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 153
Замечания : 0%
Первая работа, мне кажется, написана в интересном "клиповом" стиле. По началу это немного утомляет.
Но это только вначале.
В дальнейшем мазки начинают группироваться в картину, написанную, скажем, в стиле кубизма.
Внутри начинают включаются механизмы сопереживания.
Голосую за работу №1.
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 142
Замечания : 0%
Да, первый текст меня по началу не вдохновил совершенно. Могу повторить слова предыдущих критиков. Возможно, что автор перемудрил с новаторством. Но нужно отдать ему должное - молодёжь именно так общается в сетях. И после более обдуманной обработки, а не в запале отведённого на написание времени, он будет востребован.
Второй текст - это набор клише смешанных воедино. Самое обидное, что автор-то может писать. Чувствуется и зрелый язык, и чувство сцены, и умение составлять диалоги. И хотелось бы увидеть состязание его с автором первого текста в первой паре. Но сказок на тему, что человека можно исправить подобным способом, как пытки - уже предостаточно. Поверьте - это не работает. Меня бы более заинтересовала судьба человека подвергшегося подобному "исправлению" в сталинских казематах. И его перерождение или стойкость. Почитайте Солженицына и других авторов. Сразу станет понятно, что садо-мазо по сравнению с вашими пытками - детский сад. Да, должна заметить, что уже спустя пару часов в таком положении, ГГ уже не почувствовал бы руки - онемение.
Голос №1.
|
Группа: Удаленные
Сообщений:
Замечания : 0%
первый. вся жизнь играаа. игра продолжается. оригинальная не напряжная структура текста. сообщения сплетают картину с трудом но все же по нарастающей проявляется сюжет. и как по мне, идея текста это тотальное одиночество человека на сверхнаселенной земле. тебя все окружает давит навязывает. но это все пшик. слепец в темной комнате и таких комнат миллиарды. игра как игра, и возвращение друга конечно ж манипуляции карабасов. а вот пересказы портят все. потому то начиналось хорошо а вылилось в монолог. как то так
второй. опять скука скучнейшая. аааавтор ну зачем мутить итак грязную воду. чего то свежего. да делаете нелогичные движения и будет вам счастье.
голос первом тексту. все ждем финала.
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 65
Замечания : 0%
1. «23:23»
Как уже не раз происходило на турнире у разных авторов, этот рассказ словно кивает на другой текст из предыдущего тура.
Здесь, кмк, ярко заметна отсылка к рассказу из отборочного о группах смерти. Только там история показывается как бы изнутри переживающей трагедию семьи, а здесь внимание сконцентрировано на неких силах, способных мистическим образом влиять на жизнь людей (или же попыткой психически нездорового человека обосновать свою манию преследования), о параноидальном контроле и наказании за попытку хоть кому-то подать знак.
Но если на рассказ Горностая работала правдоподобная атмосфера немолодой семьи, убитой горем от потери единственного сына, которую читатель ощущал, находясь рядом со страдающими родителями, здесь автор очень далеко от своих героев. Он смотрит на них с экрана смартфона – и безопасно переживает вместе с ними все их мнимые или реальные трагедии, кликая по страничкам.
Вероятно, из-за этого не проникаешься ни горем отца, своей попыткой найти помощь, как ему кажется, сделавшего только хуже и вынужденного бросить семью в трудный момент. Ни печальной судьбой сестры ГГ, которая стала наркоманкой и проституткой (хосспади, неужели она не могла быть наркоманкой и при этом какой-нибудь затюканной математичкой или провизором-по-совместительству-эскортницей – да кем угодно, но сколько можно мусолить засаленный образ несчастной больной шлюхи с поломанной судьбой, классической нашей Сонечки Мармеладовой?) Не волнует судьба и ГГ-наркомана, без лишних терзаний приканчивающего отца, а потом лучшего друга – слишком уж безразлично смотрит на них сам автор. Он вроде и опытен, грамотен, но совершает типичную ошибку своих более слабых противников, которых обходил в прошлых турах – он рассказывает, но не показывает.
Задумка неплоха, по тексту рассыпаны зацепки для более серьезной проработки, но финал не выстреливает. Возможно, сказалась усталость автора из-за длительного турнира – но рассказанная история не цепляет и не оставляет о себе эмоциональных воспоминаний.
Мне кажется, дело в том, что ничего из описываемого автор в полной мере не прочувствовал и не прожил. Я не имею в виду необходимость испытать все на собственной шкуре, я всего лишь о труде писателя, который должен пройти каждую ситуацию вместе со своими героями.
Если уж творец швыряет своих «отпрысков» в трагические обстоятельства, он должен быть достаточно смелым и ответственным, чтобы последовать за ними и пережить их боль и трагедии как свои собственные. А просто пересказ без личного интереса с подстановкой слов по обстоятельствам – это сродни журналистике в ее худшем виде: банальный поиск инфоповода и написание дежурных, выхолощенных статей.
Историй о том, как умершие люди якобы звонят кому-то, как кто-то цинично пользуется регистрацией, чтобы мистифицировать в инете знакомых умершего человека – и впрямь тьма в интернете. Так же как историй о неизвестных силах, которые якобы наказывают за попытку открыть правду об их влиянии. Эту картинку можно было бы выточить как резкий, глубокий барельеф – но вышло серо и плоско.
2. «Оборот колеса»
А вот еще один текст, кивающий на другой текст. Автор уперся на попытке точного попадания в канву еще одного рассказа из отборочного. Желание посредством собственного произведения соединить начало и конец №33 в некое подобие Уробороса, бесконечно пожирающего самое себя, кмк, серьезно ограничило ему свободу высказывания. Все же развивать оригинальных персонажей – философствующего отморозка и его подружку-наркоманку – по-настоящему смог бы, наверное, только автор исходного текста. Так что эта попытка напоминает мне потуги одного пелевинского персонажа, который, чтобы произвести впечатление на девушку, взялся писать лирическое стихотворение на языке падонкафф.
Что мы имеем. ГГ, выходя с шумной вечеринки, прямиком попадает в А(и)д – иначе как понимать, что с ним происходит? Кругом тьма, ни одной живой души. И только девушка по имени Персефона, которая панически боится темных подземных переходов. Автору оставалось только ссылку поставить на Википедию, чтобы все могли освежить в памяти историю похищенной, изнасилованной и принужденной жить в подвале Аду дочери богини плодородия.
Зачем Персефона тусуется с Максом, умалчивается. Но вроде как, тем самым она исполняет свое предначертание периодически спускаться в А(и)д к своему супругу, сопровождая туда же некоторых страждущих, которым с ней по пути.
После весьма невзыскательного эпизода знакомства начинается какой-то псевдо-постмодерн. ГГ висит, подвешенный за наручники – как пытка явно не очень, со сталинскими не сравнить. Тут автор не дожал, настоящей жестинки не хватило. При этом зачем-то подчеркивается, что висеть Макс должен целых девять дней – хотя какой в этом смысл? Как человек может протянуть девять дней без воды и пищи?
И на этом месте у меня возник СПГС. То есть ГГ не просто агрессивный мудак и циничный преступник. Он назвал себя Джокером - и тогда в голове у меня выстроилась параллель: джокер-шут-трикстер. Какого же огребающего люлей бога имел в виду автор? Я поискала в Википедии и нашла, что скандинавский Один тоже девять дней висел на Древе Иггдрасиль, прибитый к нему своим собственным копьем – все для того, чтобы познать магическую силу рун.
Так значит, Персефона, даром что из чужой группировки, приобщает нашего трикстера к какому-то полезному опыту? Дается он больно – но и ГГ явно не из тех интеллигентных ребят, которые все понимают с первого слова, такие пацаны не всегда понимают даже с десятого удара. Само подвешивание в этом случае – не пытка как таковая, а лишь прелюдия к тому моменту, когда Персефона наносит свои удары ножом.
Дальше начинается какая-то пурга. ГГ то ли в банке, то ли в соборе, где вместе с читателем совершенно не понимает, зачем автор загнал его туда с автоматом в руках. Дружбаны с именами греческих богов в это время согласованно грабят контору, а наш трикстер делает ноги, не понимая, что ему надо бы забрать из банковской ячейки свою душу, которую он давно в этом банке заложил. Разумеется, его неизбежно настигает шальная очередь – и он ложится, чтобы его все-таки в этом храме отпели. Вот теперь он на месте.
Персефона теперь тоже на своем месте в А(и)де: произошедшая «стокгольмская» адаптация позволяет ей предстать перед ГГ в другой ипостаси – как полноправной супруге и владычице этого места. Она зачем-то опять не отдает умершего своему муженьку, который привычно прячется во тьме, и разворачивает парня обратно в мир праха, наделяя попутно за перенесенные испытания особым даром.
Вот теперь я задумалась: ГГ смертный или бессмертный в таком случае? Но если Локи в наказание другие боги смогли приковать к скале, чтобы он вечно сидел под змеей, истекающей ядом, то отчего бы еще одного трикстера – как это с трикстерами часто случается – не могли за его божественные шалости лишить памяти и отправить бесконечно проживать один и тот же момент в средний мир под видом обычного смертного? И отправлен он туда не случайно, а с целью перевоспитания, ибо достал.
Но сможет ли Трикстер изменить саму свою хаотичную злую природу и стать Добром? Выходит, для этого ему и выдается дар, которым он сможет поправить «карму».
Другой вопрос, захочет ли новый мессия с признаками социопатии спасать мир? Захочет ли окончить жизнь мучительным способом? Вероятно, не пожелает ни того, ни другого, но неизбежно получит второе. Лечить и спасать страждущих он вряд ли станет, и, значит, колесо будет вновь совершать оборот за оборотом.
Встреча, которая могла бы все изменить, снова закончится расставанием, и в тот же вечер – разгульной вечеринкой, после которой в три ночи на улице его снова будет поджидать Персефона. И снова будут темнота улиц, бегство от цунами, наручники, страпон, пережитые муки, загробное путешествие – и возрождение, руки целителя, девушка в трамвае, залив и долгое, жаркое лето, полное страсти, которое неизбежно закончится разочарованием в возлюбленной... Изменится ли ГГ? Сможет ли он выйти когда-нибудь из этого колеса? Финал открытый.
Знаете, автор, я бы, может, поискала в этом тексте достоинства, если бы не его мрачная атмосфера и не вызывающие симпатии герои. Автор, вы разве не понимаете, что все это недостаточно свежо для читателя?
Тексты в этой паре откровенно меня огорчили. Отдам голос №1 – он хотя бы короче второго.
|
Группа: АДМИНИСТРАТОР
Сообщений: 615
Замечания : 0%
2-1
Местами тяжело ориентироваться из-за отсутствия года в датах.
А так вполне, добротная работа, грамотно и логично.
Но глубоко не затронуло, т.к. далёк от подобных тем, не моё.
2-2
Альтернативная логика. Аллюзии, честно, неохота отслеживать, а без них канва не вырисовывается.
Произведение явно рассчитано на читателя-поклонника подобных произведений.
Ничего для себя не нашёл, извините.
Вердикт (ИМХО, не обессудьте)
Первую группу хочется перечитывать и открывать при повторном чтении пропущенное, вторую нет.
Жалко, что турнир основан на поединках. Но что поделать...
Голос первому, за логику.
|
Группа: НАЧИНАЮЩИЙ
Сообщений: 9
Замечания : 0%
"Оборот колеса". мрак, женщина, муки, банк, трамвай, пляж. Блуждая темными коридорами повествования, как будто открываешь случайные двери отдельных сцен. Непонятно, что это за женщина -Персефона. Что ей надо от главного героя? зачем тыкать в него ножом?за чем раздеваться?.. кадры из кино "для взрослых". Бандит убивающий людей для забавы раскаялся, переродился? - не раскрыта тема его переживаний, перерождения. Возможно я не разбираюсь в людях, возможно я не хочу разбираться в движениях души подобных людей, тем более, этих движений в тексте нет. Попытка прокомментировать этот текст напоминает мне попытку разглядеть живое в мертвом- может в этом смысл текста?
"23:23" Текст подан в интересной форме. Да, читать не удобно. Даты сразу перестают восприниматься. Но тем не менее история проглядывается, и картинка вырисовывается- история семьи, дружба, наркотики, убийство- за всем этим стоит Игра. Хочется узнать чья...
Голосую за текст №1
|
Группа: ЗАВСЕГДАТАЙ
Сообщений: 646
Замечания : 0%
232323232323
Очередная пытка. Сетевой монолог в уши. Сдаюсь. Завуалированная перепиской попытка оправдать низкий уровень... да всего наверно. Не увидел ни плохих, ни хороших сторон в тексте. Тут просто всё плохо.
Хочется автору напомнить такую штуковину. Вот недавно фильм вышел "Нерв" (2016 г). Тама тоже игра всякая. Героиня - тихая-ни-куда-не-лезу девушка участвует в игре и переживает кучу волнительных событий. В её жизни от того какие-то изменения происходят (я тут спициально жырным делаю, чтоб заметно). Но можем и к более качественной работе обратиться. Снимал её Финчер, год так навскидку 1997, фильм "Игра" с Майклом Дугласом. Цель Игры - встряхнуть богатого старика, уставшего от всего. И он тоже переживает всякое, и начинает немного по-другому на свою жизнь смотреть, то есть меняется (сноважырным). И скажу вам, когда что-то меняется, это читать интересно при прочих равных. А что у вас за посыл? Володя, ты виноват, все сдохли из-за тебя, старичок, жди инструкцию?
Почитать бы надо что там у соперника, но голос сюда уйдёт только если там помёт.
|
|
|
