Знаете, был у меня замечательный друг.
Все называли его неотёсанным Билли.
Он был добряк, но его мускулистых рук
Все мы боялись и все стороной обходили.

Он был добряк, но гостей в его доме, увы,
Даже по праздникам кроме меня не бывало.
Впрочем, и я не решался поднять головы,
С мяса и сыра захмелевая помалу.

Я вспоминал, как он жизнь мою жалкую спас:
Бросился в прорубь, когда я туда провалился.
Я поражён был тогда не толпой вокруг нас,
А страхом пред силищей Билли на алчущих лицах.

Им так хотелось, чтоб Билли огромной рукой
Взял вдруг и с тихим смешком проломил бы мне шею…
Я тогда понял, что Билли пред этой толпой
Чист. И я больше им пренебрегать не посмею.

Так и сидели по праздникам только вдвоём…
Он угощал, а я взглядом буравил тарелку.
Я вспоминал ту толпу, подо льдом водоём,
Руки его, толстый плед и горячую грелку.

«Друг мой, послушай, - сказал он однажды, - я болен.
Я рудокопом работал когда-то давно.
Это наследство привёз я с собою из штолен» -
Мне говорил он, глотая из кубка вино.

Так он и слёг. Я сидел рядом с ним каждый вечер,
И не боялся теперь уж встречать его взгляд.
Я приносил одеяла и грелку из печки,
Я поливал и полол его маленький сад…

Как-то под утро позвал он меня и спросил:
«Друг мой, скажи, есть ли в небе хотя б одна птица?
Дай поглядеть, подними! Мне не хватит уж сил…»
Он увидал журавля… опустились ресницы…