Жил когда-то бедный Клаус.
И имел тот Клаус смелость
рифмой баловаться малость.
То есть Клаус был поэт.

Ну... "поэт" — конечно, броско.
Этот чин имеют Бродский,
Маяковский, Фет и Пушкин.
Клаус — просто стихоплет.

Если честно, бедный Клаус
стихоплетом быть стеснялся
и поэтому поэтом назывался невзначай.
Так, зайдет к кому на плюшки
и тихонечко, на ушко,
шепчет: "Я — поэт, простите", —
подливая в чашку чай.

Многие его любили,
хоть стихов и не читали.
Кто читал, любил за скромность
не читать своих стихов.
Ну а если уж приспичит,
если все же кто захочет
вирши Клауса услышать, —
отказать "поэт" не мог.

И читал он, обличая
недостатки века, кроя
матом зло и обливая
чаем и благой слюной
все, что рядом ни валялось,
всех кто рядом ни садился...
То есть он, свое читая,
становился сам не свой.

А однажды, в воскресенье,
Клаус, как Сергей Есенин,
найден был.
не в "Англетере", право слово, — у себя
в однокомнатной квартире.
Между прочим, не в сортире —
на балконе, где курил он,
где о счастье тосковал.

Господа, хочу спросить вас.
Дамы, тоже не стесняйтесь,
излагая свою мысль,
на вопрос ответ мне дать...
Почему самоубийцы
любят так принарядиться?
Ведь известно ж всем, что после
надо переодевать.