На живописном берегу Днестра покрытые лесом горы образуют огромную чашу, укрывая собой два православных храма и несколько корпусов вокруг светло-василькового озера. Сама природа как бы оберегает обитель Невест Христовых от внешнего мира. Уникальна внутренняя роспись храма: ты освещён со всех сторон, а вокруг лёгкий полумрак - так подобраны краски и сделаны световые окна.

     Хвастовство - грех, но я останавливался в более чем тридцати православных монастырях, а такого больше нигде не видел!

     Целебный источник питает озеро, а над самой поверхностью площадка с колоколами: звон, отражаясь от воды, звуками органа уходит вверх. Такое услышал только в этом монастыре!

- Вы впервые в Молдове и в первый же день пришли к нам! Как вы о нас узнали? - спросила меня настоятельница.
- Священник рассказал о росписи храма и как добраться. Они с матушкой были здесь вчера.
- Это была его матушка!? А я подумала, что она его мама!

     Говорила она с приятным южно-украинским акцентом. Свою большую тяжёлую косу из густых русых волос она носила на плече.
Позже узнал, что в юности у неё всё было готово к свадьбе, но жениха из Афганистана привезли в «Чёрном тюльпане» Вдовая невеста отреклась от мирской жизни и ушла в монастырь.

     Первыми в трапезную приглашалась братия, а прислуживали им молодые послушницы:
- Вода в кувшине нагрелась! Сбегай-ка на родник за свежей!
- Зелень вялая! Беги на огород и нарви новую!

     Птенцы и детёныши домашней живности молоденьким послушницам заменяли кукол: они их нянчили, носили на руках, укладывали спать.

     Тело моего соседа по келье, Витька, покрывали ножевые шрамы и тюремные наколки, красноречиво рассказывая о его бурном прошлом. Другой сосед, медлительный уволень, походкой вразвалочку и телосложением напоминал медведя - так мы его и прозвали!
     За монастырской оградой был огород, который охраняли по ночам от воришек. Кто-то над Медведем подшутил, что рядом с кладбища приходят к шалашу покойники! Он их, оказывается, очень боялся и был освобождён от дежурств!

     Я пользовался монастырской библиотекой и попросил у настоятельницы что-нибудь об истории обители.
- Ничего нет, но одна сестра собирает материалы, - сказала она, - Разрешаю взять почитать.
     Когда возвращал молодой монахине тетрадь, она строго сказала:
- Список ваших вопросов передайте Матери Серафиме и у неё же получите мои ответы.
 
     Однажды настоятельница спросила, готовлюсь ли я к причастию. В таких случаях говорят: Сатана потянул меня за язык:
- Я, матушка, буду стесняться на исповеди рассказывать вам о своих грехах.
     Она искренне засмеялась:
- Исповедоваться ты будешь священнику, а не мне!
 
     Перед уходом из обители настоятельница выплатила нам деньги за выполненные работы. Витёк побежал в село за горилкой, а Медведь - в трапезную за закуской. Я взял свечи, покрывала из кельи, и мы устроились на лесной опушке. Медведю, кажется, было противопоказано спиртное, и настоятельница с сёстрами решили его забрать из нашей компании.

     Ужин приблизился к той стадии, когда затрагиваются темы, о которых в стенах монастыря говорить не принято, и я поднимаю тост:
- Побывали мы, Витёк, в разных монастырях, а такую настоятельницу встретили впервые - долгие ей лета! Выпьем стоя, как положено мужчинам! Воля Божья, что её неземная красота не досталась никому...
     Собрался что-то сказать ещё, но будто сверху прозвучало с южно-украинским акцентом:
- Смирись, брат Александр!
     Монашеская ряса растворилась в тёмной южной ночи, а лесное эхо её голосом читало мне проповедь:
- Смирись, брат Александр!
 
     Ещё не закончилась в храме утренняя служба, а настоятельница с «Молитвами Святых» вошла к нам в келью, благословила и пожелала Ангела-Хранителя в дорогу. Она подошла и протянула мне книгу с большой дарственной надписью на церковно-славянском. К сожалению, эта книга не сохранилась, и я запомнил только первые строки:
«Брату, во Христе Александру, от сестёр Свято-Успенского монастыря...»