Оттого, что процесс любопытней достигнутой цели,

я готов продираться сквозь сосны и ели –

вековые опоры дремучести этого леса, –

обдирая бока представителя плебса…

И познав непрерывность связи оракула с фермой,

убиваю козла, для того, чтобы с нотой первой

блеянья дважды каждого боговещателя

ноль уходил в знаменатели.

Воин «Яссы»

смотрит с презреньем на все, что не хлеб, не мясо,

наблюдая Босха, он говорит: «Нихуяссе!»,

но тихонько ползет на берег из лужи грязи.

Потому что уже одержимый познанья бесом

дорожит не формой, но слова весом,

дорожит не щебетом чувств, но снова –

только весом слова.

И ободранный бок покрывается новой кожей,

пусть не белой, но чем-то весьма похожей на

экзотичную кость слона,

что для варвара – явный сдвиг к благородству духа,

как срастанию рта и росту уха.