Четыре стены, лоснящиеся атласным шелком,

Считают  беззвучно зеркала моего осколки,

Дошли до две тысячи семнадцати и истлели,

Змеиной сползают кожей пО полу и постели.

В ловушке моей  дыхание драгоценно -

Опалами гладких бусин в темноте рассеяно,

Проемы оконные чернильной тоской залиты -

Бальзама бы каплю мне Булгаковской Маргариты:

Земли потерять навязчивое прикосновение,

Оковы одежд приговаривая к сожжению

В языческом пламени дьявольской революции,

Метлою по люстре, по стеклам - и вон на улицу.

Взмывая сквозь ветер по ребрам трехмерной спирали,

Содрать с себя на лету остатки гнилой морали.

Достать до последней точки восторга, и снова вниз -

Пространство взрывая хохотом, переходящим в визг.

Четыре стены сжимают плотнее - до удушия,

И маятник тихо сманивает покой из грядущего.

Прости, Маргарита, но я не доверюсь бальзаму,

Мне ближе дорога, спокойно ведущая к храму...