Реквизитор смерти удаляет жизнь,
а ты, сжимая сердце, за поручень держись.
Поезд ездит в лес, по жизни и обратно,
а ты штампуешь песни дрябло, складно.
Хочешь ты косить малину, гвозди забивать,
а дома мажешь кремами кровать...
Кохаешь и кромсаешь дичь и мыло бытия,
а все вокруг танцуют с воплями: "И я, и я, и я!"
Кровожадные мимозы и смысл строк бурлит в печи,
а между ними, как придавленный, кричи, кричи, кричи!
А, может, в голову и вниз всё те же кирпичи...
Потом, вдыхая пелену надежд, ты опять апчхи, апчхи. 
Отреченье прелести и смысла,
и только душенька на люстрачке повисла...
на знаменитой гильотине мира,
которая стянет душу, словно лира.
Криком нежных струн режет слух.
Ни черта не вижу. Стаи мух 
жужжат и распирают страсти.
Ты не сбежишь. Кругом напасти.
Ты сучка жалости людей.
И социум кричит налей, налей и пей!
Давай, живи быстрее и старей!
Жаль, что нет среди людей людей.
А вскоре и трясины зла отвергнут,
выплюнут тебя, как отчуждения козла.
Отпущены грехи и место греют бесы,
а вокруг тебя туман из розовой завесы.
Очки для слабаков! Берите выше!
О нет, нет, нет! Я вас не слышу!
Я сам погряз, я признаю,
и изменить не вправе. Я узнаю
себя. И в ваших тех пороках
часть вас. Я грязну в склоках.
Да, я тоже часть и тоже грязь,
но я стремлюсь, хотя и мразь.
Как вы, ребятки, надо быть добрей,
но как нам быть добрей людей.