Короткое описание: пролог и первая глава. Сразу хочу предупредить - текст может показаться весьма специфическим. надо просто привыкнуть.
Пролог
Опускались сумерки. В густом еловом лесу, который располагался вокруг небольшой деревушки-фьорда недалеко от Тронхейма на севере Норвегии, тихо и безмятежно падали крупные, но редкие хлопья снега. Сквозь пелену туч виднелся бледный, размытый диск луны. Сегодня полнолуние. Он это знал. Но погода в эту ужасную для него ночь благоволила ему. Тучи скрывали луну, и боль, хоть и была, но не такая сильная. Тучи позволяли находиться ему в обличии человека. Да. Сегодня ему повезло. Он должен был сидеть себе дома. С родными. Обнимать любимую жену, смотреть телевизор, играть в нарды с маленькой, но довольно сообразительной и шустрой 7-ми летней дочкой. Ведь так редко выпадает возможность быть человеком в полнолуние. Но он убежал из дома. Он убежал в темноту леса, в надежде скрыться от опасности по страшнее луны. Да… Звериное чутьё никогда не обманывает. Он почуял Её. Как трусливый пес, он поджал между ног хвост и убежал, в надежде спасти собственную шкуру. Он не понимал ничего. Он не видел и не слышал ничего. Только леденящий душу ужас заставлял его довериться инстинктам и бежать. Спасаться. Спасаться. Спасаться… Где-то в отголосках сознания, он понимал, что обречён. Свою смерть подобные ему всегда чуют, особенно, если она близка. Но он не собирался сдаваться. Он собирался бежать. «В лес» - вертелось у него в голове. О да… Да!.. В лес и только в лес!.. Он родился в этой Богом забытой деревеньке, он знает эти чащи, как свои пять пальцев. А Она нет… Она – пришлая! Нееет… Чтобы его поймать, Ей придется побегать… Он так просто не сдастся… И он пообжал еще быстрее. Мирную ночную идиллию меж редких вековых елей нарушал разносящийся эхом скрип снега. Хоть и была середина зимы – снега в лесу было немного. Но для этих мест это было в новинку. Зимы, как правило, в этих северных краях всегда были суровые и многоснежные. Но в этом году зима запоздала. Ночь медленно и неумолимо спускалась на верхушки темных зловещих деревьев. В лесу не было не единого звука, и гнетущую тишину прерывали только отдаленные звуки автострады и, проваливающиеся вглубь чащи, звуки шагов. Точнее бега. Да. Бега. И громкого прерывистого дыхания, очень напоминающего дикое звериное сопение. Бежал человек. Это был мужчина средних лет, крепкого телосложения, высокого роста. Одежда на нем была, прямо сказать, анти-сезонная – рваные джинсы, темная футболка. А самое примечательное во всем его внешнем виде было то, что на мужчине отсутствовала какая либо обувь – он был абсолютно бос. Но, казалось, на пробирающий до костей холод и ледяные пушистые крупицы снега, немедленно превращающиеся под его ногами в воду и стремительно замерзающую, когда он отрывал ступни от дороги, мужчина не обращал никакого внимания. Он бежал, не останавливаясь, жадно всматриваясь безумными глазами в темноту. Он пару раз останавливался, резко оглядывался по сторонам, будто что-то или кого-то, высматривая между разлапистыми деревьями, глубоко дышал, преимущественно носом, будто что-то вынюхивая. А зубы при этом были крепко стиснуты, именно поэтому изо рта вырывались капли слюны и жуткое сопение. Кулаки мужчины были сжаты, что костяшки пальцев белели. Через секунду он снова ринулся с места. Набирая скорость, он помчался в самую глубь леса. И через какие-то 10, 20 метров он скрылся бы в глухой чаще, и, наверное, его бы никто, никогда больше не нашел, но… Что-то задержало его. Остановило. Не дало сделать не единого шага дальше. Повалило на снег. Мужчина утробно зарычал и вскрикнул от боли, извиваясь на снегу, будто нога попала в капкан. В перерывах между вскриками, он жадно хвала ртом воздух, будто что-то надавило на грудь. Он не почувствовал, как вокруг потянуло легким, но ледяным ветерком. Он не увидел, как кору и ветки ближайших к нему деревьев, быстро покрывает толстый слой инея. Он не услышал мягкого ритмичного поскрипывания снега. Но отчетливо увидел широко распахнутыми от ужаса глазами, как к нему медленно и грациозно приближается высокая, темная фигура. Это была женщина. Легкой поступью, словно паря над снегом, она приближалась к мужчине, чьи глаза вдруг загорелись тусклым огнем, полным дикой ненависти и бессильной злобы. Она не касалась снега, лишь слегка задевала его носком элегантного кожаного сапога. На ее тонкой, высокой фигуре была самая обычная одежда – темные обтягивающие штаны, заправленные в высокие сапоги на шнуровке, черная куртка по пояс, отороченная у ворота мехом и темный свитер с горлом, виднеющимся из-под куртки. Руки она держала в карманах. Ничего примечательного в ее одежде не было. А вот ярко-белые, словно седые, волосы и бледное, будто снег, лицо сразу бросались в глаза. Волосы, отливающие серебром в неярком лунном свете, были забраны с двух сторон от лица в толстые косы и закручены в два рога, своей причудливой формой, напоминающие рога Овна. Переплетенные еще несколькими косичками поменьше эти «рога» как бы добавляли голове женщины больше объема, но никак не портили выразительные черты узкого аристократического лица. Она остановилась в двух шагах от мужчины, все еще продолжавшего судорожно извиваться на снегу. А с ее приближением извивания превратились в лихорадочные метания. Он с неподдельным страхом взирал на нее. Но она была спокойна. На ее лице застыло каменное выражение. Цвет кожи чуть ли не сливался с волосами, лишь слегка оттеняя их. А в больших миндалевидных, темных глазах, в которых белков будто бы и вовсе нет, появился пристальный легкий прищур, который был едва уловим. Лишь маленький тусклый блик луны, посмевший закрасться в сплошь черные глаза, давал смутное понимание, что женщина внимательно рассматривает мужчину. Кроме пытливости взгляда, бледности кожи и дьявольской красоты, в глаза так же ярко бросались темно-синие, а в свете зимних сумерек и вообще черные, татуировки, тянущиеся по обе стороны лица от надбровных дуг через виски к скулам, от скул к челюсти, от челюсти, частично захватывая подбородок, вниз по шее и скрывались под воротом свитера. Они были причудливой формы: где-то словно завитушки, где-то рваные, где-то острые и прямые, где-то плавные. Но целиком они создавали цельный рисунок или какое-то древнее руническое письмо, берущее свое начало от головы и распространяющееся наверняка по всему телу. Женщина завораживала своей красотой, но одновременно ужасала. От одного только ее появления кора на деревьях потрескалась, воздух разрядился настолько, что даже хлопья снега стали падать медленнее. И, казалось, резко похолодало, будто Она – не что иное, как воплощение зимы и вселенского зла. Он понял, что это конец, и эта мысль пронзила его сознание, словно кинжалом из ледяной стали, и помогла на минуту выйти из оцепенения, сковавшего его, когда появилась Она. А он понял, что попал в её ловушку и смог услышать, как она заговорила. Её голос был глубокий и пронизывающий. В какой-то степени, он напомнил ему мягкие переливы пения церковных колоколов. - Где он? – спросила она, продолжая рассматривать распростертого на снегу мужчину. Он вздрогнул и вдруг разразился громким, надрывистым и хриплым хохотом, который в тот же миг разнесся эхом по лесной чаще. Она слегка нахмурилась, но продолжила, не мигая смотреть на мужчину, который заливался истерическим смехом. Его тело сотрясала судорога, в уголке рта появилась тонкая нить слюны, глаза горели уже ярким красным огнем. Руки и ноги дергались, словно в предсмертной агонии. - Он? Ха-ха-ха-ха!.. Т-тебе не достать его!.. С-сколько бы ты н-нас не у-убила!.. Ха-ха-ха!.. – прошипел он и снова громко захохотал. – Его здесь нет!!! Ха-ха!.. Т-тебе не узнать, г-где он… Ни за что!!! Хха-ха-ха!... Женщина закрыла глаза. В тот же миг вокруг нее закружил ветер, шевеля волосы и мех куртки. Глаза мужчины вспыхнули. - Да!!! Убей меня!!! Ты ведь этого хочешь, тварь!!! – заревел каким-то нечеловеческим голосом он.
Она зашевелила губами, словно сплетая невидимую нить заклинания. Мужчина заметался с новой силой, замотал в разные стороны головой, истошно завопил, продолжая нечленораздельно выплевывать ругательства. Потом принялся что-то выкрикивать на непонятном языке, глядя звериными глазами на нее. А она все продолжала шептать, стоя на своем месте. Над мужчиной появилась огненная нить. Её плавно пересекла другая, третья, четвертая, образуя в воздухе какую-то зигзагообразную букву, похожую на подобие древней руны. Она расплылась. Теперь больше походило на четыре, пересекающих друг друга неаккуратных мазка кисти. Мужчина издал громкий вопль, посмотрев перед собой, на немыслимое творение, горящее бордово-оранжевым огнём. Но в тот же миг раздался оглушительный лязг, словно ударили друг о друга два клинка, и вопль мгновенно стих. На снег вокруг распростертого мужчины хлынула кровь. Его кровь. Тело обмякло. Изо рта вырвался последний вздох. Глаза потухли. Женщина смолкла и открыла глаза. Перед ней лежало распоротое в четырех местах тело мужчины. Точнее зверя в человечьем обличии. Что ж. Вот и еще одна волчья душа отправилась на небеса. И будто его сородичи почуяли, что один из них покинул этот мир, как где-то глубоко в темном лесу, за тысячами вековых деревьев, раздался негромкий, но протяжный тоскующий вой. Небо расчистилось. Вышла луна. Женщина перевела взгляд с неяркого лика небесного тела обратно на тело мужчины. Она нахмурила свои белые, покрытые инеем брови и опустила не менее белоснежные ресницы, прикрыв глаза. А ведь она предупреждала, что пощады не будет. И вот теперь четвертый из них. Что ж. Такую, значит, они выбрали для себя судьбу… А ведь он прав. Женщина бесстрастно взглянула на тело убитого ею мужчины. Его здесь нет. Тогда больше тут делать нечего. И взглянув в лицо убитого последний раз, женщина развернулась и грациозно, легкой походкой пошла прочь, забирая с собой ледяной ветер и незаметные нити колдовства…
Глава 1
Не помню, что мне снилось. Но сон был явно хороший, потому что истома была приятная, когда из неё меня наглым образом вырвал звонок будильника. Я, разумеется, тут же проснулся, но глаза открывать не спешил. Поморщившись, я перевернулся с живота на спину и закрыл лицо подушкой. Но так мне полежать удалось всего 6 с половиной секунд. За дверью моей комнаты раздался какой-то грохот и громкий голос матери. - Анри! – тон был требовательный. Господи! Еще даже солнце не встало, а она уже во весь голос ругается с отцом. Моя мать – француженка по происхождению. Может, поэтому она отца, которого зовут Генри, любит называть на французский манер. Слава Богу, моё имя у неё коверкать не получается. – Да что же это такое?! Сколько раз просила – не ставь ты коробки в коридоре! Боже, уже 5 утра! Почему этот маленький проказник до сих пор не встал? Дженси! Дженси, подъём! - Шарлотта, дорогая, оставь Дженсена в покое! До самолета ещё 4 часа. И какой он тебе маленький проказник? Великовозрастная детина! - Анри, ради Бога! Не вмешивайся в воспитательный процесс! Он должен всё проверить перед дорогой. Дженси! Дженси, дорогой, вставай, а то опоздаешь на самолет. Я вздохнул и откинул с лица подушку. Только я успел приподняться на локтях и потянуться, чтобы выключить будильник, как дверь в моей комнате резко распахнулась. Честное слово, все время боюсь, что когда-нибудь стараниями мамАн она таки сорвется с петель. Я прищурился от яркого света, льющегося из коридора в мою маленькую комнатку в родительском доме, куда я приехал погостить на две недели перед отправлением в Норвегию. Моему приезду родители были несказанно рады, потому что после колледжа я переехал на съемную квартирку в пригороде Торонто и навещал родителей после выпуска очень редко, хоть и жили мы недалеко друг от друга. Как только мама с папой оказались в моей комнате, у меня тут же заболела голова. Спор (хочу заметить, на пустом месте) разгорелся с новой силой, а мне со сна их голоса, да и вообще звуки казались какими-то через чур громкими. Я поморщился и демонстративно заткнул пальцами уши, пока они вдоволь друг на друга не наорутся. И почему всегда в моей комнате? Что в детстве, что сейчас? Или эта какая-то особая атмосфера в небольшом помещении, располагающая, так сказать, к горячей демагогии, или акустика позволяет вести продолжительный, но бестолковый диалог на повышенных тонах, или это я на них так влияю, словно камень преткновения какой. Сколько бы я не думал об этом, никак не мог понять родителей. С годами такое поведение мамы и папы стало для меня привычным, хотя всякий раз возникало острое желание с вечера закрывать дверь в комнате на большущий замок. - Ну и зачем ты его разбудила? – продолжал отец. – Спал бы себе и спал, сыночка! Тут до аэропорта ехать-то всего ничего, а у Дженси из-за тебя хронический недосып! Ну вот… Приехали. Ладно, мамАн слегка экзальтированная, но папа! Нет, все-таки коверканье имени – это заразно. Дженси… Мишель… Ох!.. Не хочу вспоминать. Так меня мама в детстве звала. Хотела девочку… «Мишель, маленький мой проказничек, пора вставать!» - почему-то мелькнуло у меня в голове. Интересная дилемма – «маленький проказничек», которому идет уже третий десяток. Все. Ща взорвусь. - Анри! – скомандовала мамАн. – постой-ка за дверью и убери коробки, которые ты там наворотил. - Это ты их там наворотила! – возмутился отец. Но мама выставила вперед руку, а этот жест всегда означал одно – дальнейший спор окончен. Мама как всегда в выигрыше, а папа должен покориться. - Слушать ничего не желаю, мьсе! Отец в бессильной злобе махнул рукой и вышел из моей комнаты. - Ну все, наконец, наорались? – спокойно произнес я и убрал руки от ушей. Папа развернулся и с порога негромко произнес, прикрывая ребром ладони рот. - Дженсен! Спровадь её побыстрее, да ложись спать. Ещё целых два часа можно. – и быстро скрылся в коридоре, чтобы избежать гневных речей жены. Мама не успела ничего сказать и лишь метнула в его спину яростные молнии взглядом. Я не выдержал и засмеялся. Теперь мне почему-то стало понятно, кто поставил на 5 утра будильник. Тот, кто всегда такой пунктуальный, чтобы ни минутой позже завалиться ко мне в комнату и разбудить окончательно – мамАн. - И так, Дженси, - сказала мамАн, упирая кулаки в боки. – вставай! Твой отец глупости как всегда говорит. Тебе еще собраться нужно, все проверить… - Эх… Вот смотрю на вас и все время диву даюсь… Уже почти 30 лет вместе, а все никак общий язык найти не можете. - Это все отец твой, – открестилась мама. – ведет себя как ребенок, а ведь сколько ему лет? - Мне вот тоже уже не десять, а ты все считаешь меня малышом, - скривился я. - Конечно ты еще малыш! За тобой глаз да глаз нужен! Ох… Вот не слушаешь ты мать, а ведь я против того, чтобы ты в свою эту Норвегию ехал. - Это почему же? – искренне удивился я, пропуская мимо ушей «малыша». Я встал и принялся натягивать старенькую белую футболу с изображением Спанч Боба из далекого юношества. Тогда она была моей самой любимой. Но время ко всему беспощадно, поэтому сейчас она уже изрядно поносилась, и я её использую в качестве домашней. - Вот не слушаешь ты новости, а ведь там куда ты едешь маньяк какой-то орудует! - Маньяк? - Да, дорогой. Маньяк! Самый натуральный! Вон уже 4-х убил. - Да ладно? И в каком же районе? – попытался придать выражению лица искренне удивление я. Разумеется, я слышал про убийства в норвежских лесах из тех же новостей, но сейчас мне прям даже смешно стало. И каких только страшилок не навыдумает любящая мать, чтобы удержать своё ненаглядное чадо дома! Мама сощурилась и внимательно посмотрела на меня, опершись плечом о косяк ванной двери, пытаясь понять, что же скрывается под моей эдакой ехидной ухмылочкой. Я чистил зубы и краем уха слушал её и шум воды. - Вот ты всё смеёшься, а зря, - сказала на выдохе мамАн и скрестила руки на груди. – Там, куда ты едешь, убивают людей, Дженсен! И это не шутки. Я бы на твоём месте выкинула эти дурацкие билеты и осталась дома. Была бы в безопасности… Нда… Будь я хоть на три года помоложе, она бы не стала меня даже спрашивать и уговаривать, а просто взяла проездные документы и утилизовала через машинку по уничтожению бумаги. Мама думает, что стоит мне там появиться, как безумный маньяк-убийца, невесть откуда узнавший, что из Канады в Норвегию приехал ученый-этнолог, чтобы собрать местный фольклор и легенды, будто специально меня поджидавший всё это время, примчится из своих лесов и подстережет меня где-нибудь в тёмном переулке и прикокнет иностранца, потому что он по глупости своей забрёл ночью в подворотню. Иностранцы (особенно канадцы американского происхождения) все глупые и не знают, что гулять по ночным улицам норвежских городков нельзя… Но мама не понимает одной простой и очень значимой вещи – эта поездка крайне важна для меня. Норвежская и скандинавская мифология с раннего детства и по сей день интересовала, интересует и будет интересовать меня. Поступая в колледж, я выбрал эту тему в специализацию и продолжаю по ней работать. Сейчас пишу научную диссертацию на тему «Скандинавские саги как исторический источник» и поездка в Норвегию – это просто подарок судьбы для меня от научного сообщества! И я не могу просто «взять и выбросить дурацкие билеты» из-за какого-то там маньяка, бродящего в лесах и убивающего фермеров, который ко мне не имеет ни малейшего отношения! Я просто-напросто упущу тот единственный шанс узнать много новой информации из достоверных источников, ознакомиться с подлинниками, увидеть ту же «Старшую» или «Младшую Эдду» воочию. Это шанс – один на миллион. И он может больше не выпасть. Я посмотрел в темно-синие глаза матери и, вздохнув, взял с сушилки полотенце. - Мам, - сказал я самым непреклонным тоном, чтобы она наконец поняла, что бесполезно меня уговаривать остаться. – этот твой маньяк орудует в лесах рядом с небольшой деревушкой, аж в 50-ти милях от того города, в который я собираюсь ехать! - Ну и что! – фыркнула она. – А что, если он… - Хватит. Успокойся. Я уже большой мальчик, 26-ой год как-никак. Ничего со мной не случиться. Ты же знаешь, как важна для меня эта поездка, зачем же продолжаешь меня уговаривать остаться дома? Мама насупилась и вздернула свой красивый прямой нос. Я усмехнулся. Этот жест всегда означал, что мама крайне расстроена. - Не боись, - сказал я, вешая на место полотенце. – я бросаю вас всего на два с половиной месяца. А потом привезу вам сувенирчиков, теплых пледов и буду жить с вами месяц, два, а хочешь и больше. Ну все, не злись. – я подошел к ней и, чмокнув в щеку, направился в комнату искать джинсы. Мама проследовала за мной. - Глупый ты, Дженси-Мишелька! – вздохнула она и горделивой походкой вышла из моей комнаты и направилась в гостиную к мужу, где вовсю орал телевизор и утренние новости. Я при упоминании ненавистного мной с детства имени споткнулся о провод и своротил ночной светильник с тумбочки прямо себе на ногу. Я, взвыв от боли, схватился за лодыжку и метнул в сторону двери яростный взгляд. - Не называй меня этим идиотским именем! – в порыве гнева крикнул я и услышал, как отец с матерью громко засмеялись. * * * С горем пополам, я наконец, нашел эти чертовы джинсы, которые так же, как и футболка со Спанч Бобом служили мне в качестве домашней одежды, оставшиеся еще со времён колледжа. Натянув их на себя, я ещё раз потер ногу и взглянул в зеркало. Вообще, любоваться на себя не очень-то люблю, но иногда приходится. Сегодня же я просто чувствовал своим скальпом, что причесон у меня просто отпадный, и его категорически требуется привести в порядок. Глядя на своё отражение, я ужаснулся. Боже! Во что за 5 лет превратился тот красавец брюнет с цвета индиго глазами и выразительными чертами лица, в которых ярко и совершенно четко проглядывалась смешенная кровь, и которые влюбили в себя Эльзу Старк на 4 курсе колледжа?! Весь какой-то заросший, осунувшийся, с кругами под глазами и небритой недельной щетиной, которая грозила уже перерасти в бороду. Только что в глазах всё продолжал гореть живой интерес, хоть теперь и под линзами очков, и симпатичные ямочки на щеках вроде никуда не делись, и напоминают о себе, когда я улыбаюсь. Но сейчас они были скрыты щетиной. Так что от всего образа первого красавчика колледжа остался только овал лица, прямой с горбинкой нос и синие глаза. Тёмно-коричневые патлы отросли и были спутаны (да, причёска и впрямь после сна оставляла желать лучшего). Не помню, когда в последний раз ходил к цирюльнику. Наверное, года два назад, когда был не так завален работой, как сейчас. Я взял частый гребень и принялся расплетать колтуны. Когда сия миссия с трудом была завершена, я направился в ванную, чтобы привести в порядок помятую, обросшую физиономию. Я уже почти закончил бриться, как из гостиной меня позвал отец. Он был человек довольно спокойный и позволял себе кричать только в редких случаях – например в моей комнате с мамой. И когда он крикнул, я подумал, что что-то серьёзное, поэтому заторопился завершить, наконец, свой утренний туалет и направился в гостиную, откуда шел приятный запах яичницы с беконом и паприкой. - Дженсен! Ну, ты где?! Иди скорее, а то всё пропустишь! – кричал отец. - Сейчас, сейчас! – крикнул я в ответ и, схватив резинку для волос и футляр с очками быстрым шагом направился к родителям. – Что за шум, а драки нет?.. – спросил я, но меня бесцеремонно перебили. - Тише! Садись скорее, смотри! Я прошёл небольшой зал метров двадцать квадратных, застеленный коврами и направился к широкому кожаному дивану и трём креслам, стоящим посередине комнаты, вокруг большого круглого деревянного стола. Напротив кресел, на диване, сидели отец и мать, в нише гигантского книжного стеллажа висела 35-ти дюймовая плазма. По бокам от неё колонки. Я в который раз, оглядывая комнату краем глаза, заметил, что за окнами, которые в гостиной были от потолка до пола, было ещё темно, словно на улице была до сих пор ночь, а не раннее утро. Вздохнув, я сел в кресло и посмотрел на экран огромного телевизора. Там была сводка утренних новостей. Молоденькая дамочка (не помню имени и фамилии) громко, на весь зал, вещала международные новости. «… Эти шокирующие кадры с места преступления в лесах Норвегии смогли сделать наши специальные корреспонденты…» На экране мелькали кадры. Камера в руках оператора прыгала в разные стороны, но он смог заснять распростёртое на снегу замёрзшее, окровавленное тело мужчины, даже под натиском членов правопорядка. Зрелище, хоть и минутное, было поистине ужасающее. Всюду кровь. Несчастного буквально разорвали на несколько частей. В объектив камеры то и дело попадали руки и лица полицейских, желтая лента с черными надписями, ограждающая место происшествия, в ярусе десятой части мили, толпа зевак за этой лентой, репортёры других телеканалов и людей, исполняющих свой служебный долг. А голос ведущей программы новостей продолжал говорить: «… Тело мужчины было найдено сегодня утром одним из егерей. Сейчас проводится осмотр места преступления и устанавливается личность убитого. По предворителным оценкам и предположениям это может быть пропавший три дня назад местный фермер по имени Джут Дерег. Его семья как раз недавно заявляла о пропаже кормильца семьи. Старший сержант полиции Джеффри Уильямс говорит, что по предворительной версии это могло быть ритуальное убийство, потому что на снегу вокруг тела были найдены следы. Но сам же Джеффри Уильямс склоняется к иной версии. Он считает, что это дело рук серийного маньяка-убийцы, который за последний две недели расправился с тремя фермерами из той же ближайшей к лесу деревни, и которого окрестили «Ледяным убийцей». Почерк, говорит Уильямс, на лицо, хотя около прошлых трёх тел никаких следов на снегу найдено не было. На данный момент все версии проверяются, устанавливается причина и время смерти убитого.» Мелькнула картинка, и на экране появилась блондинка лет 30-ти в голубом парадном костюме – ведущая программы новостей на центральном канале. «А теперь к другим новостям…» Мама взяла со стола пульт и сделала сразу на 10 единиц по тише. - Ужас… - проговорил отец. – Уже четвертый! Не боишься? – он посмотрел на меня. - Пап, - я посмотрел ему в глаза сквозь линзы очков. – это за сколько миль от того города, куда я еду? – что ж, придётся втолковывать теперь отцу. - Э-э… Не знаю. - За 50 миль. За 50 миль, отец! Хватит, я уже не маленький. И еду не приключения на задницу искать, а собирать местный фольклор и легенды! - Ладно, ладно! – папа резко поднял руки ладонями вверх. – Я просто спросил. Но всё же будь осторожен. - Я всегда осторожен. Ну если уж совсем прижмёт – уеду в Осло. Это вообще чуть ли не за 300 миль от тех мест. – и я улыбнулся на скептические взгляды родителей и взял тарелку с яичницей. – Все путём будет! – я подмигнул им и принялся за еду и просмотр (без особого интереса) новостей о выставке породистых собак в столице Канады. Эх, ну что поделать, родители, такой уж я – горячий канадец, ищущий жарких ощущений (хотя, я это загнул) в холодной Норвегии… А мы – молодые – вообще такие безбашенные! Крышу сносит на раз. А между прочим, горячая кровь мне по наследству передалась и не от кого-нибудь, а от матери! И это сейчас она такая – примерная жена, хорошая хозяйка и домоседка. Она в своей жизни всё, что хотела, сделать успела сына вырастила, дом построила, дерево посадила (хоть это и относится к мужчинам, но всё же…). И при этом в молодости где только не была, в каких только приключениях и переделках не поучаствовала, каких только эмоций не ощутила. Ну, а время проходит, поколения сменяют друг друга. Теперь моя очередь везде побывать и всё попробовать (кроме наркотиков и криминала. Каюсь – добропорядочный и законопослушный я гражданин с высокоморальными принципами и эстетическими нормами поведения. Как-никак этнолог с искусствоведческим уклоном!). Конечно, в юности я не был занудой-батаником, которому интересны только живописные, архитектурные памятники или мифы и легенды Древней Скандинавии. Да. Любил порой просиживать за книгами целые дни, особенно если что-то затянет с головой, но друзьями при этом обделён не был, да и физическую форму не терял. Любил компании весёлые, любил и сейчас люблю выпить, но никогда не напиваюсь и не напивался до беспамятства, а всякого рода травку категорически не признавал и был против того, чтобы этой, откровенно говоря, разлагающей мозг отравой баловались мои друзья. И сейчас придерживаюсь того же. В общем, и в далеком детстве, и в отрочестве был относительно примерным мальчиком (на радость маме и папе). Любил учиться, наркотиков не употреблял, тачки чужие не угонял, не стеснялся защиты в понятных делах, но отрываться и отдыхать умел. Может, за эти некоторые правильные, можно сказать, вещи меня и любили, а главное – уважали. Ох, что-то меня на воспоминания о былых временах потянуло… А это всё яичница виновата! С детства моё любимое лакомство. Как встаю рано утром, не важно куда - в школу, в колледж, мама всегда готовила глазунью с беконом и паприкой. И рецепт со временем ни сколечко не утратил и не изменил вкуса. Я поправил вилкой очки прямоугольной формы и поглубже вздохнул этот чудесный, любимый с детства аромат… * * * На самолёт, вопреки всем предсказаниям мамы, я все же успел вовремя. Сдав багаж и пройдя контроль, я прошёл к своему месту в салоне самолёта. Оно было у иллюминатора. Лететь мне было целый день и пол ночи. Так что я взял с собой две книги, которые планировал перечитать за время полёта. Мне необходимо было освежить в памяти некоторые моменты из скандинавской мифологии, поэтому в рюкзаке была одна книга по толще, одна по тоньше, некоторые заметки из газет и собственные пометки на нескольких бумажках блокнота, которые были вложены в книгу «Мифы и легенды Древней Скандинавии». Я помог хрупкой светловолосой девушке убрать дорожную сумку на верхнюю полку и, получив устную благодарность, улыбнулся и сел к круглому толстому окошку. Рюкзак с книгами я решил пока оставить у себя. Мало ли, может пригодится в качестве подушки, так как летел я эконом-классом. Да… вот что называется «учёное сообщество». Ни тебе полёта первого класса, наверняка будет какая-нибудь убогонькая гостинничка в Тронхейме, а то и в Тронхейм-фьорде… Ну да ладно. В принципе, привык. Главное, конечно, чтоб тараканов в номере не было. И обслуживание было приличное, а то столько раз натыкался на хамов. Я посмотрел в иллюминатор. Эх, сколько раз уже видел эту большую площадку, на которой бегали люди в спец костюмах, ходили какие-то мужики с толстыми брюхами и высокие дамы в шубках из горностая. Да… За время своих командировок, я их настолько изучил, пока ждал, когда самолёт, наконец, соизволит начать разгон, что некоторых из них в лицо скоро на улицах узнавать начну… Да. Меня много куда посылали. И почему-то сейчас вспомнился один случай, когда я второй раз летел по работе за границу. Тогда летел в Германию. Ещё с двумя специалистами в своей области – Джоном Брейксом – доктором исторических наук и преподавателем зарубежной истории в университете Торонто и Лори Ньюманом – профессором археологии в том же торонтовсоком университете. Меня тогда пригласили, потому что требовались мои знания в области истории Скандинавии. В Северном Рейн-Вестфалия близ Дорстена нашли то ли викингские, то ли славянские захоронения. Там было что-то типа гигантского кургана. Нас, помню, тогда очень поразила эта находка, а главное – необычайно странным был этот курган. То, что это курган – не сомневался никто, особенно я. Потому что история славянских племён связана с историей викингов. И когда мы увидели гигантскую площадь, сплошь покрытую невысокими насыпями, были потрясены. Но самое интересное нас ждало впереди. Когда мы подошли к небольшой группе археологов, работающих над маленьким курганом в восточной части захоронений, нас сразу провели к раскопкам и тут-то мы и увидели самое, пожалуй, необычное открытие. Курган раскопали довольно глубоко. В широкой, круглой могиле лежали останки воина. На мумии были доспехи скандинавского воителя. Он лежал в ладье, вернее в её остатках, левой рукой прижимал к груди круглый щит, а на шее висели терракотовые амулеты – молоточки тора, серебряные монеты. Я, как и мои коллеги, сразу приметили, что воин необычайно высокого роста и весьма крупного телосложения. Как выяснилось при подробном осмотре уже в лаборатории его рост составлял около двух метров и семидесяти восьми сантиметров, а возраст примерно три тысячи лет. Еще удивительно было то, что костный состав был намного прочнее, чем у обычного человека. Но скелет древнего воина был не последним сюрпризом. В его могиле были найдены несколько скелетов крупных животных. И эти животные оказались волками. Гигантскими волками. Их мумии лежали вокруг тела воина. И это не было похоже на ритуальное убийство в связи с похоронами викинга. Волки будто сами пришли и легли вокруг тела погибшего. Мы, помню, были глубоко ошарашены столь невероятным открытием и разводили руками на вопросы прессы, откуда здесь взялись скелеты волков. Джон, помнится, выдвигал какую-то версию, как раз таки ритуальную, что, мол, звери могли быть просто его «собаками, которых он брал на охоту» и что после смерти хозяина их убили и положили в его могилу. Такое, конечно, тоже вполне могло быть. Но. Что-то всё-таки вызывало сомнения и у меня, и у Лори. Конечно, трупы животных можно было положить по всякому после смерти, но уж как-то естественно они лежали, да к тому же как объяснить их необычайно большой размер? Помню, мы тогда очень долго бились над этой загадкой. Вскоре, о находке было известно всему миру. К германским курганам набежали отовсюду иностранные и местные журналисты, начали приезжать любопытные туристы. Работать стало практически невозможно. Нас донимали постоянными просьбами дать интервью, а на это уходили часы бесценного времени. А потом и вообще приехали представители правительства Германии с несколькими их же учеными, и лавочку нашу прикрыли. Сказали, что всё найденное принадлежит дюссельдорфскому музею естествознания и увезли мумии в Дюссельдорф, где продолжили изучать их уже немецкие учёные. Нас оставили с носом. Мы подавали просьбы о разрешении нам участвовать в изучении останков викинга, но все они были проигнорированы. Нам ничего не оставалось, кроме как уехать восвояси. Для нас это стало потрясением. Было обидно, но ничего не поделаешь. В конце концов, нашли останки не мы, а немцы, а нас так, чисто из полит корректности, пригласили ознакомиться с новым открытием, ну и, разумеется, сделать часть работы, благодаря которой они свободно могли продолжать изучение. Мы уехали обратно в Канаду. Из новостей узнали, что немецкие ученые нашли невероятную находку близ Дорстена, что они определили, возраст мумии, выдвинули версию о волках ну и прочее. А про нас ни словом не обмолвились. Будто бы нас и не было там вовсе и основную часть работы мы не проделывали. Это было года четыре назад. Электронный голос главной стюардессы вежливо попросил пристегнуть ремни. Это отвлекло меня от печальных мыслей, и я принялся исполнять просьбу. И вот, наконец, самолёт двинулся с места. Всё разгоняясь и разгоняясь по трапу, он, вскоре, поднялся в воздух, и я оставил любимый город позади. Уже в который раз. Вздохнув, я достал из рюкзака книгу «Мифы и легенды Древней Скандинавии» и решил, что ничего конкретного я «освежать в памяти» не буду, и просто перечитаю любимую книжку с самого начала. Открыв на первой странице, я с удовольствием погрузился в миры языческих богов, великанов, гномов и людей. Как же было приятно, хоть и в который раз, снова почитать божественные саги о создании мира. Когда занимаешься самым, наверное, любимым на всём белом свете делом и время летит незаметно, и неприятные воспоминания куда-то уходят, и все разочарования пропадают. А ты просто мысленно улетаешь к далёкому, сказочно красивому Асгарду, участвуешь в войнах между асами и великанами, похищаешь прекрасную Идунн – хранительницу чудесных молодильных яблок для богов… И только шелест потрепавшихся от времени листов книги на мгновение возвращает тебя в действительность…
Просто нагромождение штампов ( как в языке, так и по сюжету) И сорняки надо пропалывать...
Волосы, отливающие серебром в неярком лунном свете, были забраны с двух сторон от лица в толстые косы и закручены в два рога, своей причудливой формой, напоминающие рога Овна. - Вот это уберите и никому не показывайте...
Видно, что автор завершает терминальную стадию и пишет без ошибок. Но теперь нужно втемяшить идею о прогрессе. Откройте бесконечное множество словарей и найдите слово "оригинальность". Все скажут вам почти одинаковую фразу.
Не обязательно умирать в соплях сутками и выдумывать что-то невероятное. Вокруг есть множество идей. К примеру, вампиры: можно подойти совсем с другой стороны. Со стороны Камарильи, Маскарада, с того бока, который представит такую тему на нормальной планке.
Но нет же.
Надо обязательно писать эпопею, которая представляет из себя яму, в которую грузят все клише подряд. И почему я не удивился, когда ведьма предстала передо мной в образе холодной, неприступной целки?
И потом, Норвегия. Это фьорды, ледяные моря. Это эндшпиль красоты, как по мне. Почему бы не поучиться на всем этом и не создать глубокий мир? Почему бы не потратить время на свой авторский стиль вместо клепания "специфического текста"? И по секрету, нихрена он не таков. Специфический - это де Сад, к примеру.
Aftermath: нет-нет-нет. Нет. Не спрашивайте меня, дочитал ли я до конца. Не дочитал. Вина автора, скажу я вам. Играть с фантазией читателя, сидеть у него на голове и дергать за его эмоции надо. А не...
Что означает повествование от первого лица? Что кто-то однажды берет в руки карандаш, ручку или еще чего и описывает произошедшую с ним историю. У меня вопрос - кто написал пролог?
Семейка, видимо, говорит по-английски, откуда в таком случае слова - "сыночка", "эдакой", "не боись" и т.д.? Творческий вклад переводчика?
Прочитала название, и возникла ассоциация с фильмом "А зори здесь тихие" ... Есть такой старенький фильм. Автор вы намерено, или это случайность?
Но, казалось, на пробирающий до костей холод и ледяные пушистые крупицы снега, немедленно превращающиеся под его ногами в воду и стремительно замерзающую, когда он отрывал ступни от дороги, мужчина не обращал никакого внимания. ------- Наступите босой ногой в холод на снег, причем такой который тут же замораживает воду, всего мгновение подержите и увидите растает ли снег... Если вокруг холодно и он бежит по холодной дороге то и кожа на ступнях холодна, как лёд. И при этом речь идет о крупицах, а такое впечатление будто под ноги ведро снега высыпали.
что костяшки пальцев белели. - однажды, я дала себе обещание, ни за что и никогда, я не буду писать про белеющие костяшки пальцев и читать вещи, где они белеют тоже. Очень заезженная и затасканная метафора.
В целом могу сказать, что начало читалось легко. На этом откланиваюсь, простите.
эх... я не принимаю близко к сердцу ваши комментарии. всегда полезна, так сказать, жесткая критика. но, хочу заметить, вы, пардон, опустили "мордой в грязь" текст только из-за одного пролога. мне интересно, вы вообще дочитали главу до конца? у меня почему-то такое ощущение, что у вас ассоциации такие, будто вы Сумерки пересмотрели - отсюда и лютая ненависть к волкочеловекам и женщинам с бледными лицами в обтягивающих штанах... если бы вы немного повнимательней вчитались в первую главу, то там бы же и увидели параллель между действующими лицами пролога и тем, чем занимается в жизни ГГ. знаете, я даже не знала, что пишу книгу по фильму... это уже вообще какой-то абсурд. у меня, конечно, есть минусы - например, что текст может быть суховат и в какой-то степени мэри-сьюшные герои, но и только. понимаю. всего замысла в первой главе не раскрыть. но атмосферу, какую я хотела, я в прологе передала. она и дальше будет, когда ГГ приедет в Тронхейм. вот, вы смотрели фильм "Сонная Лощина"? там самый страх в атмосфере. и здесь, у себя у в книге, я хочу передать атмосферу.
так что, пожалуйста, не надо больше таких нелепых замечаний, типа "когда кто-то пытается писать книгу по фильму". это заявление глупое. ну а свои недочеты я попытаюсь исправить.)))
Понятно и логично, когда по книге снимают фильм. Но когда кто-то пытается писать книгу по фильму, который снят по книге, становиться грустно и неловко.
Понимаете, проблема даже не в теме. Волкочеловеки и волшебные женщины в тугих штанах - святое. Я понимаю. С этим ничего не сделаешь. Если у нас будут далекие потомки, то их литературной классикой будут галодиски с романам об оборотнях и вампирах.
Проблема в подаче.
Вы не хотите придумывать ничего нового. Вам кажется, что эффектная сцена с "я тибе ниче нискажу! Гахаха-ха-ха-ха-гха-ха-гха!" и ничего не подозревающий мажор в качестве главного героя - только ваше изобретение. Оно пленит читателя новизной и перспективностью.
Вы не поверите, но в каждом втором романе от опытных семнадцатилетних девушек, знающих толк в современной, нужной людям литературе, главный герой просыпается у себя в квартире от оклика матери-отца. Потом он непременно летит куда-нибудь в самолете. А перед этим, в захватывающем прологе, царственная женщина (вы даже одежду описываете примерно одинаково) кого-то ищет. В темном лесу или мегаполисе. Для этого ей необходимо эффектно загнать людопса и расчленить его волшебной магией.
Это глупо, безвкусно и уныло. Это говноедство. Это совершенно неоправданная вера в то, что несколько перетасованных протоклеше могут держать на себе все повествование.
Как бы то ни было, я прошу вас не относится к моему комментарию слишком серьезно, потому что сужу этот материал предвзято. Уж больно мне ненавистны говноеды и оборотни, а это - грех.
постскриптум
В следующий раз не пытайтесь обмануть читателя неопределенным предупреждением: "текст специфичен". Если вы чувствуете, что пишите дерьмо, то предупреждать следует таким образом "текст рассчитан только на авторское признание и любовь".
0
