Закат. Моросит дождь. Осенний ветер так и пробирает душу. 

И снова огромная черная толпа разбредалась по узкой площади и куда бы не стал человек, везде его толкали и наступали на ноги, как будто это было так важно. Неровно выложенная плитка была укрыта гнилыми, мокрыми, листьями, которые потеряли свои очертания, превратились в кашу, от вида которой становилось так тошно. Вокруг бездыханные плиты, все мертво и душа опустилась на самое дно болота. Как бы не хотел человек солнца, он вынужден слоняться без памяти по улицам в поисках смысла...

Люд только и делал вид, что ему это так нужно: пытаясь продвинуться к заветной цели - маленькой чаше, похожей на глаз, никто так и не понял: почему рука тянется? Почему так важно отдать что-то своё? Куда уходит время? Безформленные чаши были расставлены в две ровные линии по всей периферии площади. Они плотно соединялись с монолитными возвышениями, похожими на низкие алтари для жертвоприношений. Скупо. Нелепо. Уныло, как осенний день на дворе, а ведь человек мог бы создать целый мир, но за место этого поверил в очередную сказку.

Каждый, кому удавалось добраться до плоского сосуда, пытался кинуть в него что-то маленькое: кто-то бросал обычные булавки, кто-то монеты или серьги, а кто-то, наперекор системе, заливал водой по самые края, приговаривая:

- Да напиться сполна, да не помереть от зноя во все времена, да будет Золотая середина.

Были и те, кто бормотал что-то, когда кидал брошку в виде двуглавого змея, чьи головы находились и в начале, и в конце. Все предавали смысл вещам в кучках; их число росло.

Немногие только смотрели на импровизированную процессию со стороны и не замечали блуждающего во круге странного человека. Глаза его смотрели далеко вперёд - на люд. Он не пытался кинуть в чашу безделушки или попросить что-то у не пойми кого, или, даже попытаться узнать, отчего же площадь заполнилась до краев?

Никто не обращал внимание и на то, как медленно он шагал, чуть ли не на носочках переступал лужи, и как неохотно пропускал машины, которые пытались согнать его с дороги. Этот Некто создавал вокруг себя ауру загадочности, однако и она не привлекла особого внимания. Все были заняты нелепыми действиями, желаниями и заполнением списка, где стоит галочка и мелким шрифтом написано "это было сделано не по моей воле". 

Моногород настигал траур чуть ли не каждый год, осенью, когда шел дождь. Давно уже люди забыли истинный смысл того, зачем и почему они здесь, когда начались эти собрания и кто их начал? Если кто-то и задумывался об этом, то уж точно не говорил вслух, пока, в один хмурый день, Некто, вошедший в толпу, не спросил:

- Кто-то помнит этот день три года назад? - никто не обратил на него внимания, но человек уверенно и будто мурлыча продолжил вести монолог. - Зачем тут поставили чаши в две линии, ровно по шесть, как будто это что-то да значит. Может, тут есть те, кто знают почему он тут, а не просто пришел "за компанию"? Или, хоть кто-то, у кого есть причина стоять под дождем и мокнуть? 

- Он-н умер... - вдруг раздался тихий голос парня из толпы.

- Погиб на войне! - закричал мужчина в шубе.

- Кто умер? - вопросительно спросила хилая девушка, явно не понимая что происходит.

- Герой умер. - твердо добавил старик, сидевший на лавке с тростью.

- Этот герой и близко вам не знаком, но вы почему-то чтите его, будто он сделал что-то великое. - добавил Некто, скрещивая руки на груди. - Его поступки, как и прекрасные речи, лишь сказки на ночь для детей, - он приподнял брови вместе с уголками губ, отчего те расплылись в лёгкой улыбке и продолжал, - будто спас целый мир от жестокого убийцы, поджидающего очередную жертву.

- Многие тут собрались по своей воле и делают то, что хотят. Это не должно волновать таких, как ты. - мужчина в шубе явно собирался раздуть из обычного разговора нечто большее, похожее на словесную "драку".

- Прекрасные слова, - Некто сделал которую паузу, - но из Ваших уст они звучат как ахинея.

- Думаешь, тебя хотят слушать? - мужчина еле сдерживал свои попытки кинуться на незнакомца.

- Это моя работа. - на этом моменте бледная рука того, кто собрал вокруг себя немало зевак, достала маленькую книжечку. Мужчина сначала оторопел, побледнев, думал уже отступать. Но стоило оппоненту открыть её, так в ней с одной из сторон оказался лишь детский рисунок с изображением маленького паровоза, рядом с которым стояла девочка; чудь дальше от нее держал в руках зонтик худой силуэт молодого человека с широкой улыбкой. На другой же стороне был нарисован кот, отведенный в рамочку с подписью "Отец-одиночка: пособие по выживанию", а ещё ниже "Баюн", данное слово было подчёркнуто несколько раз. 

- И что это значит? - вновь вставила вопрос хилая девушка, упустив нить разговора.

- То, что ему нужно убираться отсюда по-хорошему. 

- Это значит, - проигнорировав предыдущие слова, Баюн отвечал, - что мне, как отцу, нужно удовлетворить интерес дочери: знают ли люди, зачем стоят под дождём и знают ли они того, которого тут похоронили ? Не быть мне хорошим человеком, с моральными принципами, там, где плачет чьё-то чадо...

Мало кто решался вступить в разговор, но с превеликим удовольствием наблюдал за сценой. 

- Если и правда ради дочери, то похвально. - хрипло пробормотал старик. 

- Вы ведь больны, а уже который час сидите на холодной лавке. - Баюн с сожалением посмотрел на дедушку.

- За меня не переживай. Мне не нужны эти герои, это место для меня - дом и лента воспоминаний о молодости. А все они, - показал он рукой на процессию, - знают только, что день этот назван памятью Писателя и его работам. Сначала не было этих чаш: одну из них принес на похороны паренёк ещё зимой, поставил на камень и кинул монетку. Как сейчас помню, сказал он: "Это плата за твои труды". А потом за ним бросила шпильку девушка, с его возраста, со словами: "У разбитого корыта оставили, да не в обиде остались...". Это увидели другие и подхватили идею. Парень принес все эти чаши, все двенадцать штук и в каждую положил что-то. Никто их не забирал, всем нравилось что-то кидать и загадывать какие-то желания, просить чего-то. Это уже потом Первый Мэр сделал осенью праздник памяти Писателю и обустроил площадь. Даже целая улица теперь носит его имя. А ведь все начиналось с одного семечка...

Люд внимал каждому слову старика, кто-то подтверждал его слова, а кто-то и не знал о том, что этот праздник начинался с похорон. Баюн в свою очередь, будто получив желаемое, добродушно улыбнулся, поблагодарив рассказчика. Довольный он закончил этот разговор, ведь он промок до нитки и капли дождя становились все холоднее; мужчина собрался и уверено шёл в сторону своего дома, задорно постукивая каблуками.

После этого все начали расходиться, тьма окутала Моногород. На площади остались пару человек: странный парень и мужчина с глазами цвета свежей зелени, который перед уходом бросил в кучку телефон, сказав напоследок: "Вы для меня герой и моя цель, идти за Вами до конца".

Баюн, добежав до дома, то и дело, что думал о чем-то, посмеиваясь. А когда вошёл, ему навстречу выбежала та самая девочка с рисунка, только старше:

- Узнал? - это было первое, что спросила молодая леди.

- Мало, очень мало, мой Цветочек...

- У этих людей нет своей головы на плечах. - досадно сказала девочка, и села за круглый стол чистить яблоки.

- Ты так сильно из-за этого расстроилась?

- Немного. Но только потому, что многие из них слепы и не знают, как жесток был тот, кого они зовут героем. - она тонко отрезала кожицу фрукта, спокойно и легко.

- Чтобы не случилось, но не всем нужна правда. Не будем расстраиваться по пустякам. Может, лучше хочешь послушать небольшую историю?

- О Сером Художнике или Министре?

- Нет, об одинокой Живой Тени.

- Это как?

- Значит интересно? Тогда можешь начинать слушать. Что же...

В лесу "Мертвого Обета" проживала свои ничтожные годы Живая Тень, пришедшая в негодность. Она не могла больше выходить на свет, смотреть на него, видеть в нем что-то прекрасное. Всю свою жизнь свет был дня нее совершенно ненужной потребностью для существования. Он отталкивал, пугал, а иногда приводил в судорожное состояние отчего казалось, что она вот-вот умрет. И не было рядом ни цветка, ни зверька близкого: лишь углём расписанные стены; только синие, замёрзшие от холода пальцы и тишина... 

Живая Тень пугала, а иногда, когда мимо её дома, что стал ей и пристанищем и могилой, проходили дети, она их съедала, а сердце оставляла на пороге. Сколько на веку погибло бравых ребят и бедных девушек, и как ненавидел люд Живую Тень. Однако, каким бы ни был страх, нечисть никто не мог изгнать... Так и продолжали хрустеть кости под ногами. 

Не день, а сон, полный разнообразных ужасов и картинок с кляксами прямо как в кабинете у психолога... Не ночь, а свобода: холодный дождь, невообразимые фигуры теней на стенах, способные подарить упокоение.

Это история об одинокой Живой Тени, жаждущей расплаты, но не способной ее совершить. Ведь каждый ее день был однообразен: разбитая посуда, порезанные фото и вновь склеенные обратно, разбросанные вещи в коридоре, лекарства и вечно терзающие крики в голове. Рутина не тяготила Тень, наоборот, успокаивала, ведь в этой череде событий нет ничего опасного, кроме нее самой.

"Потолок как всегда остаётся на приличном расстоянии от пола, им не быть вместе, пока стена не рухнет, не даст им наконец воссоединиться... Но ведь на втором этаже потолок будет полом и так раз за разом. Если упадёт, то все сразу... И стена получается совершенно ненужной - третьей лишней во всей истории, но ведь иначе дом рухнет..." , - подобные мысли всегда возникали в голове Живой Тени, когда та лежала на полу, смотря на потолок. Иногда она выходила на улицу, делая все тоже самое только мысли были не о потолке и стенах, а о величии и ничтожестве всего на свете.

Таким раскладом событий сулил ей весь день, лишь по субботам она шла на реку и кидала в нее камни. Пугала местных людей.

"Будь ты, река, ручьём тебя бы давно затоптали животные, но те были бы благодарны за воду, которую дала. А для человека, даже с таким величием, он с лёгкостью испортит тебе жизнь и слова доброго не скажет... Ненавистнее и злее в этой жизни ты никого не встретишь" , - и с этими словами Тень прощалась с Зеркальной рекой. Пока на ее дне гнило очередное бренное тело.

Бывало, она собирала цветы, а потом сажала их. А когда ей было совсем скучно, кормила мертвой травой местный скот и не всегда он выживал. Бывало находила жаб и змей, а после чего держала дома с неделю и отпускала. Иногда ходила по лесу, заглядывала в чужие дома, но ни разу не осмелилась подойти ближе дозволенного. Тень ходила окольными путями и скучала, ей хотелось расширить серый мир... Но в ее руках было только холодное оружие и иного способа та не знала. 

"Разве моих усилий достаточно?",- думала Живая Тень. Но не сумев добиться своего, даже имея такую возможность, она умерла внутри, опустив руки окончательно. В один прекрасный момент желание что-либо изменить исчезло. Стало ли людям от этого легче? Отнюдь, лишь больше они стали бояться того спокойствия, которое никогда им и не снилось. И вот, наконец, не было её у реки и в лесу; на дорогах никто не встречал мрачный силуэт, а дети перестали пропадать. Не это ли чудо?

Пока кто-то радовался или строил планы, Живая Тень лишь вспоминала о былых днях детства и  молодости, что преследовали и гнали все дальше: в самые недры её сути. В глубь, откуда нет выхода...

И по сей день люди думают, мол, это им приснилось, но, будь им открыты все двери, то поняли бы, что Живая Тень никого не отпустила. Придет время и она вернётся....

На столе лежали чистые яблоки, Баюн ещё долго мурлыкал себе под нос разные мелодии и тихонько смотрел в окно, из которой четко виднелась площадь Писателя.

На небе светили маленькие звёзды, фонари освещали мокрую дорогу, а дождь все продолжал лить. Моногород спокойно стоял на своем же месте, переживая одну из важных глав его истории...