Иван Рудольфович Шильд очнулся в кромешной темноте, лёжа в одежде на матрасе с подушкой, расстеленном прямо на полу. Голова раскалывалась, её владелец попытался подняться, в висках застучало сильней и к горлу подступило что – то оставшееся от вчерашнего. Или позавчерашнего? Страдалец бережно опустил голову обратно и затаился. Затхлый и сивушный запах помещения подсказал, что он не дома. Ивану было не привыкать, он пил уже больше года и практически без перерыва со дня смерти своей матери. Мама последнее время не вставала с постели и умерла в свои восемьдесят два года от закупорки тромбом лёгочной артерии. Смерть была внезапной, быстрой и во сне. Единственный сын так и обнаружил её рано утром – мёртвой и с застывшей улыбкой на лице. Сейчас шестидесятилетнему Ивану очень хотелось помереть также во сне и с улыбкой. Но, нормальный сон не приходил, а улыбаться было не с чего. Он в очередной раз умирал в муках похмелья, и в очередной раз дал себе твёрдое обещание, что больше никогда не будет пить. Но, за этот прошедший год беспробудного пьянства организм человека окончательно и бесповоротно привык к алкоголю и постоянно требовал поступления новой дозы живительной влаги.

Иван провалился в короткое забытье, и перед его глазами появилась запотевшая бутылка пива. Бедолага очнулся, вновь попытался привстать и оглядел комнату вокруг. Пива нигде не наблюдалось. Тут вообще ничего не наблюдалось, кроме кровати у зашторенного окна, с которой доносился чей то храп.

- Эй, там наверху, есть кто живой? – прохрипел Иван и откинулся на матрас.

Кровать заскрипела, кто - то перевернулся и сверху донеслось:

- Опаньки, новенький! Тебя когда принесли?

- Где я? Ты кто?

Неизвестный в темноте присел на кровать:

- Заметьте, гражданин, если бы я не был коренным ленинградцем, я бы вполне мог Вам сейчас ответить грубо: «Конь в пальто!». А как сугубо интеллигентный человек я всё - таки отвечу Вам: «Агния Барто».

Сосед поднялся, прошлёпал босыми ногами к стене и стукнул по выключателю:

- И кто тут у нас?

Боль в глазах Ивана Рудольфовича от внезапного яркого света так резанула по всему телу, что на какое-то время даже помогла забыть о голове. Лежащий на матрасе уткнул лицо в подушку:

- Ёшкин кот! Вырубай.

Свет погас. Сосед вернулся к кровати.

- Извиняйте! Да мы сами с пониманием. Сильно колбасит?

Странно, но жить стало немного легче. Видимо, в самом деле: «Клин клином вышибают». Иван Шильд присел и упёрся спиной и затылком к холодной стене. Немного отпустило. Кроме виденья бутылки пива в голове появились другие мысли:

- Где мы? Какая станция метро ближе?

- Какое метро, милейший! На бокситовых рудниках и шахтах мы с тобой. И проснулся ты сегодня в славном городе добытчиков боксита под названием Бокситогорск. А Питер от нас далеко, за двести километров будет. Считай, сослали нас, как декабристов. Товарищ, а сам то что? Ничего не помнишь?

Сосед по комнате привстал, подошёл к Ивану и протянул ладонь:

- И кстати, величают меня Инокентием Константиновичем. Прошу любить и жаловать. Можно просто Кеша.

- Иван Рудольфович, можно просто Ваня, - Шильд оторвался от стены и пожал руку.

- Отчество у Вас странное, не из немцев ли будете?

- Не диковинней имени Вашего будет, - Иван провёл языком по пересохшим губам, - Кеша, а у тебя водички не будет?

Иннокентий Константинович раздвинул шторы, захватил с подоконника большую пластиковую бутылку воды и протянул Ивану Рудольфовичу. В комнату заглянула луна, стало немного светлей. Вода была холодной, пить приходилось мелкими глотками. Мозги немного промывались, Иван не спешил и пытался восстановить события последних дней. Память возвращалась урывками.

После смерти матери, приняв наследство, он стал полным владельцем небольшой двухкомнатной квартиры на улице Гороховой и вошёл в зону риска. Быть единственным владельцем жилья в Санкт – Петербурге и топить свою печаль в водке становилось опасно. Конечно, «двушка» Ивана по меркам центра культурной столицы была не бог весть что, это Вам не «золотой треугольник» между Невским проспектом, Фонтанкой и Невой. Квартира семьи Шильд располагалась на шестом этаже старинного дома недалеко от Сенной площади, из окон которой открывался шикарный вид на шпиль Адмиралтейства. Недвижимость оценивалась примерно в семьдесят тысяч долларов и стоила своих денег. На единственного владельца этого богатства обратили внимание ещё в похоронном бюро, где безутешный сын вместе с сестрой усопшей пытались оформить ритуальные услуги. Ивану Рудольфовичу быстро пошли навстречу, сделали большую скидку и не только посоветовали, но и привели его для дальнейшего оформления наследства к честному и ответственному нотариусу, контора которого располагалась буквально напротив их скорбного бюро по улице Достоевской.

Иван Рудольфович хорошо помнил многие события и вещи, случившиеся с ним много лет назад; но, никак не мог восстановить в памяти последний год своей жизни. Память в процессе алкоголизации организма ухудшалась такими же темпами и воспоминания последних дней давались с трудом. Периодически возникали картины постоянных застолий в своей квартире с различными персонажами. В голове удерживались множества деталей покупки алкоголя и начала распития спиртных напитков, но со временем окончательно стёрлись финалы посиделок и все лица, с которыми Иван бражничал. В памяти ещё сохранилось получение им наличных и оформление расписок в своей квартире. Но, количество денег и суть текста на бумаге отказывались приходить в голову. Да и Иван особо не напрягался. Мозаику последних событий было уже невозможно выстроить в одну последовательность, и у спившегося человека не было основы для объективной оценки сложившейся ситуации. В этот момент жизни Ивану Рудольфовичу просто хотелось пива.

- Пивка бы? – Ваня вопросительно взглянул на Кешу.

- Потерпи, дружище ещё с полчасика. Скоро Алик подойдёт, и мы с тобой вступим в партию роялистов, - Иннокентий взглянул на старый будильник на подоконнике.

- Какая ещё партия? Опохмелится надо, иначе кирдык!

- Вот и я оп чём! Ваня, что не приходилось ещё тебе баловаться спиртом заморским по имени «Рояль»? Девяносто шесть градусов! Из одной литрухи враз четыре бутылки водки получается, - Иннокентия захлестнули приятные эмоции, - Ещё Брежнев сказал, что экономика должна быть экономной! Тут, товарищ, главное, чтобы наш спирт с золотой полоской на этикетке был. Этот «Рояль» самый роялистый будет, без запаха. С синей полоской паленой резиной воняет, а с красной - шампунем отдаёт. Вот тебе, Рудольфович, и весь коленкор!

- А ты, Кеша, действительно твёрдым членом партии роялистов тут стал, - всё же через силу улыбнулся Иван, - пойдём на улицу, подышим, пока твой Алик спирт притащит.

- Алик теперь наш общий будет, а не только мой, - сосед взгрустнул и глотнул водички, - И не выйти нам отсюда без нашего Алика, друг мой ситный, ибо заперты мы крепко и решётки на окнах!

- Вот ни хрена себе! – новый узник прилёг в раздумье на матрас, – попал как кур в ощип.

Сосед тоже опустился на свою скрипучую кровать, закинул руки за голову и произнёс в потолок:

- Ваня, я тебе сейчас один умный вещь скажу, ты только не обижайся, ладно?

- Говори.

- Надо меньше пить!

Оба рассмеялись, как смогли. И вдруг в памяти Ивана Рудольфовича всплыло лицо нотариуса по имени Рома, а вот фамилия и отчество юриста никак не приходили на ум…