В предрассветном тумане, сквозь мутную, горячую пелену пота, мне почудилось движение. Капли пота и кровь заслоняли весь мир, - я встряхнул головой. Зрение на мгновение очистилось: передо мной стояла девушка с удивительно сияющими, словно звезды в ночи глазами.
- Брось небо. - сказала она.
Я натужно улыбнулся:
- Нет. Однажды ночью, я проснулся в холодном поту от нечеловеческой боли в груди. Сердце разрывалась. Я прожил пол жизни, и в одну ночь понял, что жил вовсе не я, мной управляли похоть; страх, злоба, вечное веселье, зависть - они просили власти, благ, развлечений. И я добивался: полжизни я потратил на одного себя, и в одну ночь я все понял. Я должен был что-то сделать и я поднял небо. С тех пор боль в груди никогда больше не возвращалась.
- Но как же твоя свобода?
- Свобода в праве выбора. Таков мой - ответил я.
Речь утомила меня: я дышал громко и натужно, каждое слово давалось с невыносимым трудом.
Девушка окинула меня непонимающим взглядом. Мои глаза снова заволокло потом, когда они очистились никого рядом не было.

Прошло много времени - все мысли затуманила страшная тяжесть: я поставил колено на камень, согнул спину. Все тело заныло, захотело выпрямиться, бросить - я почувствовал, как разгибаюсь. Но боль схватила мое сердце, и я неимоверным усилием воли подавил желание бросить. Раскрыв глаза, я увидел: как ко мне степенно поднимается старец, прямая седая борода аккуратно свисала до пояса; на умудренном жизнью лице глубокие круги морщин.
Он подошел, проговорил твердым, совсем не старческим голосом:
- Моя внучка была здесь. Она просила помочь тебе.
Я насторожился, проговорил осторожно:
- Спасибо, отец, чем ты можешь мне помочь?
Он всеведующе улыбнулся:
- Я спасу тебя от заблуждений. Просто послушай: Ты говоришь, что свобода в наших решениях. Но ты стоишь здесь не способный даже пошевелиться, а вокруг тебя зовет жизнь! Ты же скован и не можешь протянуть ей руку! Смотри, слепец, ты немощен как ребенок. Раскрой глаза: настоящая свобода в возможности брать, получать желаемое! Брось небо, и идем за мной...
Каждое слово в кровь разбивало мое сердце. При встрече со старшим ждешь мудрости, опыта, понимания: это справедливо, но только если старший пережил то, что переживаешь ты. Разочарование захлестнуло меня черной пеленой.
- Твоя свобода для слабых, старик, она не достойна человека, - рыкнул я.
Старик ткнул в мою грудь тростью, лицо его исказилось, он закричал:
- Ты дурак! Я на опыте долгой жизни знаю, что надо брать от жизни все, пока позволяет возраст! Что с того, коли я сейчас столько хочу: я хочу денег, женщин, славы, но уже не могу получать от этого наслаждений, ибо я стар и несчастен, и ты хочешь мучиться так же, как я? - от злости его слова заплетались, речь путалась, но не прекращалась. Он унижал меня, но я не чувствовал к нему злобы, ибо видел в этом побитом жизнью старике - похотливого ребенка. Было время, когда и я думал как он.

Мне стало невыносимо грустно и больно. Почему я должен говорить старику то, что должно быть ясно ребенку? Голос мой стал грозен,
зазвучал громче и яснее:
- Не хочешь быть несчастным? Так научись контролировать свои желания. Свобода, Настоящая Свобода - во власти над собой.
Я всматривался в него, вдруг меня словно ударила молния: проживший жизнь старец не понимает меня, но в глазах его страх! Он чувствует, да,
чувствует мою правоту, во мне прорезалась жалость:
- Не каждый может. Но мир изменится.
Взгляд старика погас, он попятился, сплюнул мне под ноги, развернулся и, при каждом шаге глубоко втыкая в землю трость, быстро засеменил проч. Но я чувствовал, как в старике страх перерастает в ненависть.

Тело молило о пощаде, но я находил новые силы, уговаривал держаться, порой умолял. Мне становилось все тяжелей. Все чаще, какие-то зеваки приходили посмотреть на меня: вначале издали, потом все ближе - со временем я перестал замечать их. Тяжесть забирала все силы, но однажды я увидел движущуюся ко мне разноцветную толпу. Мужчины жутко суетились, разодетые в пестрые тряпки. Женщины, веселые и беспечные, несли еду и кувшины, а в кольце людей ехала белая карета, жутко бьющая в глаза яркими каменьями. Процессия остановилась и начала расступаться. Вперед вышли два свирепых воина с длинными алебардами, за ними не спеша подъехала карета. Из толпы выделился пестрый и усатый, весь в перьях солдат, и начал зачитывать звания, владения и заслуги своего покровителя, по-видимому сейчас находящегося в карете. Я невольно улыбнулся: в заслугах не было ничего выше драк за насест. Я представил его себе и не ошибся: из кареты вышел маленький, тучный человечек, отличавшийся от остальных лишь пышностью платья, окаймленного золотом и драгоценными каменьями; на голове отливала солнцем корона. Вслед из яркой кареты выбежал тот старик, что приходил ко мне, стал торопясь нашептывать властелину что-то на ухо. За прошедшее время он постарел еще больше. Король лениво, но милостиво улыбаясь, степенно наклонял голову, слушая; потом обратил ко мне свои полузакрытые глазки, голос его был высок и нытлив:
- Мы приехали посмотреть на тебя Атлант: до нас дошли слухи, что ты именуешь себя свободным.
Глазки закрылись, толстые розовые щеки заколыхались, он залился смехом, тут же вся его многочисленная свита подхватила.
Я молчал. Кровь била в виски.
Он затих, вслед затихла и толпа, скептически посмотрел на меня, потом проговорил с иронией в голосе:
- Ты обманщик. Мы не верим, что ты выбрал судьбу сам! Тебя прокляли боги, либо заставили люди, мы так и повелели записать в летописях, я тоже стал королем по праву наследства. Разве тут можно что-то изменить или выбрать, когда для этого воспитали?
Он снова захихикал.
Я разжал зубы. Из горла вырвался стон, приступ внезапной боли ударил в грудь, тело пошатнулось, ноги начали подгибаться, небо всколыхнулось, но рассудок вернулся ко мне и я успел удержаться, небо зашаталось на моих плечах, быстро успокаиваясь. Все вокруг замолкли в испуге, следили за мной. Тяжело отдышавшись, я прохрипел, с огромным трудом разжимая зубы:
- Что ж, не верь... Раз не можешь перерости вдолбленное в тебя. Сколько можно повторять!
Выбор и есть свобода, ты сам отнял ее у себя. - Новый приступ боли охватил меня. Я замолчал. На смену боли пришла ярость, она придала сил.
Мой голос окреп и разлетелся громом над людьми:
- Всегда проще когда решают за тебя, ведь есть предки, мудрецы! Разве они могут ошибаться?Убежать от ответственности - легко, легко быть рабом чужих мыслей.
Властелин прикрыл голову руками, стража учтиво заслонила его алебардами, из-за их спин король прокричал в испуге:
- Все что ты говоришь - ложь!.. свобода во власти над другими! Эти черви исполняют все мои желания. Все что я захочу!
Злая улыбка сама проступила на моих губах.
Тяжесть свода с новой силой надавила на мои плечи, и я прошептал задыхаясь:
- Ползи отсюда червь. Знаешь что будет, если каждый станет гнаться, как и ты за властью над другими? Тогда миром будет править одна лишь сила, будет мир волков, я не волк, я человек и потому здесь. Не отвлекай меня больше, червь.
Злость затмила слабость и я, сжав зубы, выпрямил спину, потом ноги. Небо грозно затрещало, толпа поспешно убралась, никто не пробовал покуситься на мою жизнь, ибо никому не хотелось занять моего места.

Летели годы, то жуткий зной мучил меня, то адский холод, я снова опустился на колени, грудь почти касалась ног, уставшее, разодранное в
кровь тело - вздрагивало, мое дыхание превратилось в хрип, в глазах полопались сосуды, затмили красными реками весь мир, в голове били
молоты, словно Гефест по гигантской наковальне. Я чувствовал, что мои силы на исходе.
Сквозь звон в ушах я услышал тихий голос, он донесся словно из другого мира:
- Атлант, я пришел к тебе!
Страх заполонил мою душу, снова кто-то пришел, что бы обрушить небо?
Я махнул головой, зрение прочистилось, передо мной стоял высокого роста юноша, в его голубых глазах горел огонь, грохот в ушах начал замолкать, я задышал чаще, хрип отчаяния вместо голоса вырвался из моей груди:
- Не трогай! Я свободен, моя свобода в выборе собственной судьбы, - Молил я - я не должен держать небо, я так хочу и по этому каждый миг борюсь с желанием бросить все и жить как все, просто жить, не думая ни о чем, но заставляю, борюсь с собой каждый миг и до сих пор как видишь я побеждал, в этом мое счастье!.. Не отнимай!
По моей щеке пробежала слеза.
Он улыбнулся, потом подошел и, присев, подставил небу плечи рядом с моими. Его лицо перекосилось мукой, он поддерживая меня, выпрямил ноги, а я не отпуская небо, встал вместе с ним. Небо перестало нещадно давить на плечи, силы возвращались, в моей истерзанной груди растекалось тепло. На глазах заблестели слезы радости, а на губы легла счастливая улыбка. Теперь мы держим небо.