Возвращение к жизни было мучительно долгим и болезненным. В памяти иногда всплывали далёкие, кажется, чужие воспоминания. Старик бесцеремонно тянул его по горячему песку. Иногда мужчина пытался встать на слабые подкашивающиеся ноги, но беспомощно падал на колени. Затем он оказался в каком-то небольшом помещении, слабо освещаемом огнём.

В комнате было много, возможно слишком много для больного воображения, вещей. Они излучали остаточные эмоции, создавая особую атмосферу бытия. Здесь всё смешалось в едино: любовь и ненависть, сила и немощность, добро и зло... За короткие мгновения ясности ума, сменяемые длительными провалами в безвременье, в память отчётливо врезался образ человека распятого на кресте. Так в своё время убили Милостивого... Деревянное распятие висело в укромном углу, озаряемое единственной свечой. Оно влекло мужчину, притягивало взор непонятным осколком чувств.

Он открыл глаза и привычно устремил свой взор на таинственно магический образ Милостивого. Перед распятием стояла симпатичная девушка. Господин Никто очарованно заворожено следил за еле заметным движением её губ. Она шепотом произносила слова, отпечатывающиеся светлыми пятнами на душе. "Отче наш, сущий на небесах..."- по её бледным щекам катились слёзы, обнажая неясную тоску раненного сердца. Капелька за капелькой... Добежав до края маленького округлого подбородка, слеза исчезала где-то в складках её одежд, засыпая на прекрасных изгибах её тела. Господин Никто чувствовал, как по телу разливалась сладкая истома. Ритмично пульсируя где-то ниже живота, стремительно просыпалось нечто... непокорно страстное, вожделенное и... 

- Хватит глаза пялить!- с нескрываемой угрозой произнёс грубоватый мужской голос. Слова звучали, словно в тумане, но вместе с ними оборвалось безвозвратное нечто. Она повернулась, скользнула мельком по нему и остановила свой взгляд выше. Девушка смотрела снизу вверх, изредка хлопая ресницами, и господин Никто ощущал в воздухе её секундное смятение.

- Он пришёл в себя. Надо поговорить… - девушка покорно опустила голову и, потухнув, удалилась.

Мужчина с грубоватым голосом сел рядышком. Некоторое время они осматривали друг друга. Господин Никто ощущал неимоверную силу, исходящую от сидящего напротив человека. Да, это был человек... хотя в его облике неуловимо проскальзывало что-то демоническое. И дело вовсе не в огромном росте, широких плечах и даже совсем ни причём лукавые с искоркой глаза... Было в нём нечто твёрдо основательное и глубоко серьёзное... И всё же человеческое скрывалось именно во взгляде, уверенном и целеустремлённом. Сын Земли говорил, шевеля губами и обнажая ряд белоснежных зубов. Слова рождались сами по себе, изредка затрагивая смутные воспоминания души, и оттого господин Никто не понимал своего собеседника.

- Привет. Меня зовут Андрей. Я - смотритель. А кто ты? - мужчина битый час повторял одну и ту же фразу на разных языках. Найти подход к этому странному человеку стало делом принципа, гордости и возможно даже божественной предопределённости. Андрей испробовал всё: звуки, жесты, мимику... Его уже раздражали льдинки непонимания и отсутствующе блуждающий взгляд. Неясность и тревога теребили душу. Врождённая интуиция что-то подсказывала. Андрей пытался поймать неведомую ниточку, понять, осознать, однако все тщетно. Он откинулся на мягкую спинку стула. Было бы не плохо уметь читать мысли... Мужчина упрямо продолжал перебирать возможные и невозможные варианты коммуникации, пока его сознание окончательно не зашло в тупик. Не было слов, не было мыслей, просто не давал покоя немой вопрос, и как ни странно именно на него отвечал незнакомец характерным движением плеч.

- Кто ты?

- Не знаю... - переводил Андрей чувства в слова.

- Ты телепат? - в ответ незнакомец вновь пожал плечами и устремил непонимающий взор. Андрей волновался. Неужели отгадка так проста и невероятна? Язык древних, язык рационализированных чувств... Мысли закружились, завертелись, и он чуть не упустил заветную нить понимания. Без труда вспоминая, Андрей шептал: «Успокойся... очисти свои мысли... оставь только одну... самую главную, самую важную... Создай образ и предай ему форму... Отпусти... Слышащий - услышит... видящий - увидит...» Заклинание - установка подействовало только с третьего раза:

- Ты понимаешь меня? - спросил Андрей, затем поспешно добавил. - Если «да», то закрой глаза.

Господин Никто изо всех сил пытался разобраться во внутреннем мире собеседника. Это было не просто, он плохо контролировал эмоции и мысли, но иногда человеческое естество концентрировалось на чём-то одном, и тогда между ними возникало взаимопонимание. Господин Никто закрыл тяжёлые веки.

-Ух, да, - выдохнул Андрей, волнуясь. - Кто ты? Откуда? Почему ты говоришь на языке древних? Что с тобой случилось?

Господин Никто задумался: слишком много вопросов, но что он может сказать? В памяти медленно проплывало детство. Мама... невысокая, чуть полноватая, с грустными глазами, она, как и все женщины, вела нехитрое хозяйство. Должно быть, её руки пахли домом... Отчего-то больно кольнуло в груди. Он тяжело вздохнул. Она так ласково и нежно называла его по имени... Услышит ли он ещё когда-нибудь её приятный мелодичный голос?

Папа... Он очень хотел увидеть своего единственного сына с парой белоснежных крыльев за спиной не далеко от престола Владыки. В роду уже были ангелы, поэтому желание отца не выглядело безосновательной мечтой. С трехлетнего возраста он начал брать сына в деловые поездки, дипломатично и умело подготавливая стартовую площадку для будущего взлёта. Встречи с важными, глядящими чуть с высока и оттого умиротворёнными людьми были зачастую скучными и не интересными. Они считались избранными среди избранных и могли откровенно показывать своё снисходительное высокомерие... Лучше слушать дорожные байки отца и самому учиться понимать. В семь лет он уже умел разговаривать с животными и слышать камни. Когда же об этом узнал папа, то планы по воспитанию ребёнка круто изменились. Было не понятно: обрадовался или разозлился отец.

Первым делом он потащил своего отпрыска к прорицательнице. Маленькая худенькая женщина с большими черными глазами, в пол уха слушая сбивчивую речь волнующегося отца, внимательно осматривала ребенка, скользя пронизывающим взглядом. Тяжело вздохнув, она начала раскладывать старые, обтрёпанные по краям карты. Что-то бормотала, хмурилась и чему-то улыбалась...

Прорицательница бесшумно переворачивала карты, обнажая выцветшие, но живущие своей жизнью картинки. Было страшно. Его пугали странные персонажи, приглушённый голос женщины и не естественная бледность отца. Но всё же карты манили, играя тенями и полутонами детской души. В замысловатом сплетении рисованных судеб таилась сокровенная тайна бытия. И вот, согнувшись от порыва ветра, бредет усталый отшельник с фонарём в руке. Возможно ли объять необъятное? Может ли человек дотянуться до звезды? Ах, да... а где же он, Человек?[i] Карточные боги спорили о провидении, вечной надежде, великой силе духа, но в итоге: радовались малому и плакали, страдая о меньшем.

Одна карта, перевёрнутая рубашкой вверх, казалась лишней... Женщина что-то объясняла явно огорчённому отцу, указывая на текст в толстой книге. Он не понимающе кивал головой и всё-таки на что-то надеялся... «Никто ничего не заметит...» - мелькнула в детской голове преступная мысль. Мальчик медленно пододвинул карту ближе к себе и... перевернул.

- Каждый шагает в свою пропасть, - затаив дыхание, прошептал он и поднял глаза. На него удивлённо смотрели отец и прорицательница.

- Ваш ребёнок никогда не будет ангелом, - бросила она в сторону, подходя к мальчику. Женщина мягко села рядышком, взяла карту в руки, несколько секунд  всматривалась в образ, потом произнесла: «Ты умеешь читать карты... Это значит очень много. Видишь, на картинке изображён человек. Он смешон и несуразен, беспечен и блаженно счастлив. Но, если присмотреться, в образе собаки его погоняют рок и прошлое... И они гонят его в пропасть. Это пустая карта, здесь нет человека, здесь властвуют обстоятельства[ii]...

Тогда он мало что понял. Для семилетнего ребёнка это были странные слова. Прорицательница и отец долго разговаривали наедине. Наверно он понял не больше, чем и его сын, потому что на следующее утро мальчика отправили в закрытую школу святителей. Отец хотел, чтобы в будущем сын занимался хотя бы благочинным делом.

По началу было трудно: отец выбрал школу, славящуюся строгостью воспитания. Однако постепенно он привык и к поминутному распорядку дня, и к вездесущему контролю, и к непомерно огромным учебным нагрузкам... Учился он самозабвенно и страстно, отдаваясь целиком и полностью знанию. Может быть, именно поэтому он так ни с кем всерьёз и не сдружился. Он дружил с книгами. Всё свободное время он проводил в одиночестве, читая и перечитывая редкие письма от матери или гуляя по прилегающим к старинному замку окрестностям. Ему нравилось слушать камни и разговаривать с природой.

Часто вспоминалось роковое посещение прорицательницы. Многие великие люди шли к пропасти, не замечая этого. Им простительны ошибки. Совсем другое дело: знать, куда идешь, и быть при этом счастливым. В сущности, величие личности заключается не в покорности судьбе и не в упорном противостоянии ей. Величина измеряется высотой покорённой вершины или глубиной провала в пропасть.

Наверно он слишком долго всматривался в свою пропасть, что даже пропасть начала всматриваться в него.[iii] Так сказал один человек. Они познакомились случайно. Юный господин Никто, как обычно, пришел послушать камни. Они хорошо запоминают происходящее вокруг, главное уметь понимать. Юноша прикоснулся пальцами к холодной глыбе, погладил, словно живое существо, и, закрыв глаза, отправился в путешествие по воспоминаниям.

На входе в залитую солнечным светом пещеру появился уже немолодой мужчина. Видимо крутой подъём утомил его. Путник, дыша полной грудью, любовался открывшейся панорамой. Потом он прошёл в глубь естественного тайника природы и присел рядышком, как раз напротив юноши, как будто видел его и собирался поговорить. Будущий святитель  внимательно рассматривал болезненно бледное лицо человека с гротескно пышными и длинными усами.

 На нём лежала печать безумия... и оттого его взгляд то отрешёно блуждал, поддаваясь мнимым искушениям, то, застывая, устремлялся сквозь вечную пустоту... В душе человека зрело нечто таинственно глобальное и, осознавая это, он находился в благостном предвкушении чуда. Он ждал открытия истины внутри себя и потому дорожил одиночеством... Безумный поднялся полный неясной решимости, но, ощущая своё неведение, начал ходить вокруг, что-то беззвучно шепча. Юноша непроизвольно отметил непосредственно гордую осанку и степенно неширокий шаг. Неосознанно двигаясь, он подошёл к камню, опершись на него рукой. Благодаря этому, наблюдатель мог проникнуть во внутренний мир человека и понять его мысли: «... жизнь конечна... куда же мы идём?.. туда, где преклоняется и потухает солнце... мы уходим...» Неожиданно рассуждения прервались стуком взволнованного сердца. Кажется, на какое-то время между ними стёрлись границы времени.  Двое стояли по обе стороны от камня, напоминающего собой пирамиду, и смотрели друг на друга, глаза в глаза... Воспоминания и размышления накладывались и смешивались... «Мы уходим, чтобы оставить место другим, - шептал приглушённый голос странного путника. В его душе взорвалось нечто... - Это необходимо... Время в своём бесконечном течении должно повторяться. Через тысячи, миллионы через бесконечное количество лет будет человек, во всём похожий меня, полное воплощение меня, и стоя именно здесь он найдёт в себе ту же мысль, которую нашёл сейчас я... Ибо в этом, заключается вечность. Боже! Если это так, то мы несчастные пленники минуты, мы только тени природы  и бессмысленные отражения...» Действительно взорвалось нечто. Безумный Фридрих нашёл своего Заратустру, а господин Никто шагнул в свою пропасть...[iv]

Чтобы понять, осмыслить и осознать происшедшее необходимо время. А пока... пока снова и снова будут распинать Милостивого, будут вновь и вновь проливать чужую кровь для искупления своих грехов... Юноша испытывал острую потребность с кем-нибудь поговорить, поделиться своими размышлениями и переживаниями. Он знал: ничего не происходит просто так. Когда придёт время, жизнь расставит всё по своим местам. Главное в ожидании не пропустить мгновение...

Шло время. Безвозвратно убегали минуты и часы, превращаясь в дни... Дни складывались в месяцы, а месяцы - в годы. Ещё один день клонился к вечеру. Светловолосый юноша по привычке одиночества заполнял дневник, поглядывая на часы. Когда золотые песчинки пересыпались до седьмой отметки, он с некоторым сожалением перестал писать и закрыл блокнот на маленький замочек. Книжечку со своими тайнами парень сунул в общую стопку тетрадей и учебников. Столь же обыденно он встал, переоделся, переобулся и вышел. В его действиях не было ничего необычного, однако в душе стоял комок неясного волнения.

 Утром перед уроком подошёл преподаватель словесности и мило предложил поболтать вечером наедине. Юноша старался ни о чём не думать, а просто идти по широкому коридору, сворачивая там, где это было необходимо. Прежде чем постучать по лакированной двери он чуть постоял, собираясь с мыслями.

- Здравствуйте, - негромко произнёс юноша, входя в маленькую, нагромождённую мебелью, но ярко освещённую комнату. Высокий, худощавый мужчина в сером школьном халате стоял около книжной полки и что-то вдумчиво читал. Не отрываясь от своего занятия, он произнёс:

- Проходите... Располагайтесь... - и, кажется, улыбнулся. Молодой человек стеснёно всматривался, не двигаясь дальше порога. - Ах, право, не бойтесь, - преподаватель сел за стол и предложил своему гостю место напротив. Подождал... потом продолжил. - Я хотел бы поговорить о Вашем сочинении и том будущем, которое оно сможет подарить…

Не смотря на не сползающую вежливую улыбку и максимально позитивный тон разговора, в серых глазах привычно мелькали осколки льда и стали. Юноша уже знал, что люди умеют красиво и сладко врать, и оттого что-то нервно дрогнуло в груди.

- Я уже неоднократно отмечал уникальную манеру Вашего письма, - скрипел соловьем преподаватель, - более того, смею сказать: Вы столь юное, прекрасное создание уже владеете Словом. Ах, раскройте свой секрет проникновения в сознание посредством фраз…

Очевидно, это был вопрос, на который ждали ответ. Юное дарование под пронзительным взглядом еле выдавило из себя: «Наверно, дело в душе… - потом, подумав, юноша добавил. – Так было угодно Всевышнему, ибо он направляет нас на путь жизни». Учитель скрупулезно оценивал сказанное, ища лукавство, скрытый сарказм или подвох. Юность склонна к эгоистическому самовыражению, бунту и непокорности; смирение ей не к лицу.

- Скромность украшает юное сердце. Давайте разберем сочинение. Думается, совсем скоро Вы сможете продолжить обучение в гимназии Канонического Писания… Ваш отец будет несомненно гордиться… - в юношеских глазах блеснула искорка, сохранившая надежду на откровенность. Разговора по душам не получалось, и именно поэтому, улыбаясь, безжалостно, привычно умело преподаватель наступил на мозоль.

Двое мужчин увлеченно и воодушевленно спорили о словесных фигурах, форме, ритме и роли взрывных звуков, практически не касаясь идеи, смысла, содержания… В итоге многочасовой дискуссии от рукописного текста остался только несколько потрепанный свиток пергамента, от души исчерканный красными и черными чернилами, с огромными вопросительными и восклицательными знаками на полях.

- Милый друг, все-таки мы нашли маленький изъян в Вашей работе: следите за чередованием гласных и согласных звуков. Нагромождение твердых  согласных создает трудности для чтения даже простого текста, заставляет задуматься…Вы же пишите не для себя, ориентируйтесь на читателя…

- А разве это плохо, заставить задуматься? – молодой человек чувствовал, как остывал запал спора и подкатывалось разочарование: сомнения его души  так и остались непонятыми… Он провел ни один час в библиотеке, изучая биографию Иешуа, сначала считавшегося преступником, а потом, уже после смерти, вознесенного до высот ангела. Оказывается, главное это форма, ритм и чередование гласных и согласных звуков…

- Хм… А Вы часто задумываетесь, читая книгу? Как правило, Вас влечет образ, причем тот образ, который рисуете себе. «Неудобные моменты», если можно так сказать, остаются незамеченными либо вызывают внутреннее неудовольствие, сомнение или даже гнев. Кому какое дело до того, что хотел сказать автор? Главное то, что переживает читатель. Вспомните Адама и Еву. Эти перволюди вкусили плод с запретного древа Познания Добра и Зла. Я подчеркиваю: «познания»… В этом заключается вся суть искушения и всечеловеческого греха. Мы люди второго Творения, не познавшие грех своих предшественников, веруем в Отца нашего, и через веру нам открывается знание. Заставить задуматься – это значит подсунуть яблоко греха. Вы понимаете меня? Вы понимаете, почему столь важна роль писателя? Вы осознаете всю силу Слова? Образ должен проникать в подсознание незаметно, не беспокоя душу человека, только тогда он готов принять истину и следовать ей, только тогда…

- Тогда человеком можно манипулировать! – юноша злился, всеми силами сдерживая ярость. Зато преподаватель внутренне улыбнулся: играя эмоциями других людей, всегда можно достичь своей цели. Лед тронулся, и скоро гора пойдет к своему повелителю…

- А что в этом плохого? Представленный самому себе человек, богоподобный сын Отца Небесного, совершил грехопадение, усомнился в Нем, усомнился в своей вере к Нему. Умелый контроль исключает возможность бунта. На этом держится Власть.

- А как же свобода… свобода выбора? Управление подчиняет волю человека… убивает в нем дух…

- Осознай свое рабство, и тогда ты примешь иллюзию свободы,[v] - он говорил что-то еще уверенно, чуть напевая слова приглушенно ровным голосом. Оттого было так хорошо, так спокойно. Не хотелось ни о чем знать, только верить… в счастливый исход своего пути, в предначертательность бытия. Надо только встать под знамя верного движения, и тебе укажут истину, тебя приведут к ней…

– О, молодой человек! – воскликнул преподаватель. – Да Вам уже пора спать… Мы еще встретимся…

Юноша согласно кивнул, преданно глядя в глаза. Ах, какой хороший человек! Какой хороший человек! Кажется, он даже весь светится… Как он раньше не замечал эту одухотворенную бледность лица, эту благородную худобу, эту прекрасную благость в глазах… Ах, нет… Он видел… он знал… только казалось все холодным, злым и стальным. Глупец!

Несколько дней он ходил под впечатлением тайного разговора. Совсем не хотелось учиться, юношу больше не привлекали прогулки в одиночестве и тем более холодные, безжизненные камни. Когда хотелось писать, он писал легкие, лишенные смысла эпиграммки. Он был счастлив. Безоблачное небо лишь омрачал отъезд учителя.

- Привет, - подошел к нему высокий темноволосый парень и протянул руку. Они не были знакомы, но видимо ему частенько доставалось от преподавателей: его пальцы были в бугорках и шишках от ударов указкой.

- Здравствуйте, - смущенно пробормотал господин Никто и осторожно пожал руку.

- Пока слетел Флин, мы сможем поговорить без надзора. Давай встретимся после обеда в Шинай – пещере. Ты там часто бываешь, должен знать,- парень улыбнулся и смешался с толпой учащихся. В тот же миг исчезло ощущение блаженного счастья, словно сгорели воздушные крылья за спиной, и душа погрузилась в пустоту… Зачем он появился? Кто такой Флин и куда он слетел? Стоит ли идти в пещеру? Послеобеденная прогулка не обещала ничего хорошего, но все же молодой человек нетерпеливо ждал назначенного часа.

Сомневаясь, но подстегиваемый любопытством, господин Никто нарочно медленно, как бы размышляя, прогуливался по тенистым безлюдным аллеям, окольными путями подбираясь к горе, заросшей мелкой растительностью и мхом. Как ни в чем не бывало он поднялся по знакомой тропе и некоторое время любовался природой. Затем обернулся… Ожидавший его стоял за камнем, готовый укрыться в любую минуту, и смотрел прямо в глаза.

- За тобой кто-нибудь шел? – тихим шепотом спросил он.

- Не-а, - также тихо ответил юноша. – Я никого не видел…

- Ты кому-нибудь говорил, куда идешь?

- Меня никто не спрашивал…

- А если б спросили, то что? Сказал бы?- и тут же сам усмехнулся своей глупости: Святители не лгут… ибо на них держится совесть. Недоверие задело юношу. Он молчал, глядя на темноволосого парня. Здесь он казался старше и серьезнее, чем при первой встречи.

- Прости, Исайя, но это необходимость. Ты многим рискуешь, встретившись со мной…- парень ловко увернулся от брошенного камня.

- Откуда ты знаешь? – испуганно спросил юноша. Знающий имя, обладает огромной властью. В школе не принято обращение к личности. При поступлении ученик получал индивидуальный номер, заменявший имя.

- Если ты будешь кидаться камнями, то вряд ли я смогу рассказать тебе. Успокойся. Присаживайся, нам предстоит долгий разговор… Меня зовут Володя. Отец отправил меня в эту школу, руководствуясь отнюдь не духовными соображениями. Ему нужен вес в парламенте. У нас в роду было больше шутов и шпионов, чем благочинных ангелов. С рождения меня учили бесшумно подкрадываться, прятаться, вскрывать замки, следить, паясничать и умело менять маски. Обычно мы обучаемся в секретной гильдии, затем там же продолжаем работать, но… так сложились обстоятельства. Чтобы совсем не сойти с ума, я решил оттачивать свое мастерство на тебе. Меня привлек мальчик с грустными глазами и улыбкой ангела… Не скрою, было весьма удобно: по ночам я успешно списывал домашние задания. Три года назад, совсем случайно, я нашел вот это, - он достал небольшой черный блокнот с замочком и  подал его собеседнику. Исайя отрешено смотрел на свой дневник: как минимум три года книга предавала его, по ночам отдаваясь другому. – Написанное перевернуло мое сознание и мое мнение о тебе. Из чудаковатого мальчишки благородного рода ты превратился в путеводную звезду по стране знаний. В видениях тебя больше интересовали личности, характеры, духовное развитие, меня же – как правило, их отражение в обществе, политическая подоплека описанных событий. Не скрою, некоторые данные неплохо помогли моему отцу. Сейчас готовится какой-то переворот. Конечно, ангелам до этого нет дела – все отразится на людях. Но тебя пытаются использовать в этой игре. Я уже видел, как здесь превращаются в марионеток. Тебя не трогали, благодаря прорицательнице. Она часто писала письма о твоем уникальном, но скрытом даре. Пока не вмешался Флин. Помешанный на Слове, он использует тебя…

- Почему я должен верить тебе?- задумчиво спросил Исайя.

- Я не прошу верить мне. Мим тянет улыбку на своем лице. Верь себе, не умеющему лгать. Прочитай запись в своем дневнике, сделанную год назад. Прошу тебя…

Исайя, безропотно подчиняясь, листал исписанные мелким, но аккуратным и разборчивым почерком страницы, всматривался в них и, выбрав нужный фрагмент, начал тихо читать:

«Сегодня проходили книгу пророков. Скучно. Очень тяжелый, многообразный язык… И почему люди так боятся умирать, если впереди их ждет такое будущее? Легче жить праведно… Кстати, само слово «пророк» несет в себе фатальный смысл. Если разделить это слово на составляющие слоги, то получается «про рок» - «про судьбу, возмездие», «про слепую неразумность нашего бытия». Целый день думал об этом. Игра звуков, филологическая махинация, но имеющая смысл…

В обед мне приснился странный сон. Я гулял по аллеям тенистого парка. На улице середина весны, но уже по-летнему тепло. Было людно, и меня никто не замечал. Толпа праздно одетых людей волновалась, гудела и ждала открытия памятника Бессмертному. Его еще никто не видел, но, говорят, Владыка заочно одобрил работу. Потом я оказался в большой, просторной, слабо освещенной комнате. В ней не было окон, наверно, потому что она находится в подземелье, но ее стены расписаны красивой сюжетной росписью. В центре находились двое: Лев и Дракон. Они о чем-то спорили, бросали ненавидящие взгляды, кричали и обильно жестикулировали, но все тщетно… Они слишком сильны, и в  этом их слабость. Именно этим они не устраивают Стоящего в тени, и именно поэтому прольется кровь. Глупые смерти, бутон Алой розы еще не открылся. Стоящий в тени хочет выйти на свет, встал поперек Судьбы, и потому кровь на его руках. Возлияний терпкий аромат вдыхает благостно и вдохновенно, но не чист он. Когда полетит яркая звезда, узнают ложь, но будет поздно».

Юноша закончил читать. Боль предательства чуть-чуть улеглась. Он посмотрел на Володю, парень заметно волновался и жадно ловил каждое слово. Может быть, у него появился друг?

- Я знаю, ты далек от политики и дворцовых интриг. Смотри… - он достал из нагрудного кармана серые газетные вырезки. – Это копии статей из ежедневного журнала «Вестник». Три дня назад состоялось открытие новой скульптуры в парке дворца Владыки. Есть фото. В следующем номере вышла заметка о загадочной смерти в секретном зале заседания глав двух родов, принадлежащих к ордену Льва и ордену Дракона. Основной версией следственной комиссии является предположение, что двое мужчин, враждовавшие друг с другом, решили разрешить спор при помощи оружия.  Это еще не все… Когда Флин пригласил тебя к себе, я решил воспользоваться возможностью и поковыряться в его бумагах. Вот, что я нашел, - Володя уверенно подошел к тайнику в пирамидальном камне. Несколько сотен лет назад его сделал один человек, чтобы спрятать золото. Денег и сокровищ там давно уже не было, но хитроумный механизм действовал безотказно. Парень достал продолговатую потемневшую от времени, покрытую лаком и украшенную резьбой коробочку из дерева и протянул ее Исайи.

- Он пытался ее открыть, но не смог. На первый взгляд она вырезана из цельного куска дерева, но если постучать по крышке – можно услышать глухой звук, значит она полая внутри. Там находится что-то, что может указать нам имя убийцы. Мне кажется, мы сможем открыть эту тайну, потому что именно сегодня над Шинай - горой пролетает самая яркая комета. Ее уже видели в графстве Сори…

- Как мы сможем это сделать? – спросил Исайя, осматривая коробочку. – Стоит ли ее открывать, ведь убийство уже совершенно и вряд ли можно что-то изменить?

- Мы должны это сделать… Хотя бы узнаем… Она выглядит очень старой, может быть, в ней хранится пророчество Галилея… может быть, это убережет нас от дальнейших несправедливостей. На страницах своего дневника ты, пусть непоследовательно, описал историю избранного народа, более того, предсказал его будущее[vi]…