Постепенно в сознании возник образ сильно постаревшего мужчины. Дрожащими руками он держал свиток и что-то шептал над ним. Позади него, преклонив колено, стояли трое молодых людей в дорожных плащах. Первый, по-видимому самый старший, застыв в благородном оцепенении, чтил память великих деяний правителя. Средний, хитро улыбаясь, ловил каждое слово могущественного мага. А самый младший просто плакал, предчувствуя потерю отца. Он – дитя любви, воспитан не для светского общества, он еще не посвящен в тайны мироздания, он умеет только чувствовать… Старик умирал. И чем слабее он становился, тем ярче окрашивались плащи у его сыновей. У старшего плащ стал красным с золотисто-желтым львом. Он будет правителем славного государства. У среднего – черным с серебристым драконом. Он будет дальше постигать тайны магии. А младшему судьба приготовила дорогу искусства, его плащ стал ярко-зеленым, с еще не раскрывшимися бутонами роз… Затем последовала череда лиц – правителей…

- Владыка мертв, - прошептал Исайя, когда воспоминание закончилось. – Разве могут Боги умирать?

- Ха… здорово придумали, - Володя был потрясен не меньше. – Все это время они имитировали бессмертность: сын сменял отца, внук заменял сына… И никто не смог об этом догадаться. Три сына – три благородных рода: ангелы, маги и творцы. Бессмертие было хорошим основанием для власти простого смертного человека… Пусть он много знал, много умел, но не смог победить смерть. Ложь… на каждом шагу! Нет и никогда не было Бога. Его просто придумали, чтобы оправдать свою власть. Нет добра и зла, потому что нет основания для морали… Хватай больше, беги дальше – вот закон самых честных людей, потому что они не лгут себе и людям в своем не – благородстве. А… смерть… не случайно погибли главы двух самых мощных родов… Кто-то решил подправить налаженную систему власти. Стоящий в тени… Он должно быть хранитель тайны, которая открывается только одному человеку, тому, кто занимает престол. По логике вещей этим человеком должен был стать глава ордена Льва… Они слишком сильны, и в этом их слабость, он бы не смог управлять им!  Чтобы обезопасить себя стоящий в тени использует интригу и убивает не только прямого наследника, но и много знающего Дракона… Ему нужен человек, благородной крови, но которым он может управлять. Чистый, творческий человек…

- Браво! Да здравствуют шуты, - послышался скрипучий мужской голос. – Вы, впрочем, как всегда, оказались слишком умны и слишком глупы, чтобы предвидеть все. Прочитать послание могли только три человека, три наследника… Двое из них мертвы.

- Флин… - безумно засмеялся Володя. – Надо же какому ничтожеству судьба доверила такую тайну. Завтра все узнают, завтра все самые правдивые лгуны будут гореть…

- Ну, ну… отчего же завтра? Почему не сегодня? Да и кто поверит шуту? – не скрывая презрения, ехидничал мужчина.

- Поверят. Сначала один, потом другой… А в итоге поднимется буря… - уверенно сказал Володя.

- Значит надо сделать так, чтобы никто не узнал, - Флин кому-то кивнул, и тут же за спиной парня возникли люди в черных балахонах…

- А что скажите вы, мой юный друг? Веруете ли вы в Отца нашего? – мягко, но настойчиво обратился преподаватель к любимому ученику. Исайя молчал. – Он не стоит вашего внимания. Его накажут – в этом заключается власть. Вы прочитали послание. И теперь ваше имя вписано в список правителей. Вы понимаете меня, Исайя?

- Когда-то давным-давно, - вымучено улыбнулся юноша, - жили люди, могущественные дети Земли. Их сила заключалась в Знании. Они умели практически все: летать, бродить по морскому дну, извлекать из камня воду и строить подземные города… Но они проиграли спор с природой. Однажды ось мира сковал лед. Стали происходить небывалые вещи: реки потекли вспять, солнце стало всходить с другой стороны, беспрерывно плакало небо, и стонала земля…

Многие погибали, и потому старики поспешно передавали свои знания, но при этом терялись кусочки истины. Знание превращалось – в умение, творчество – в ремесло, а вера – в религию… Люди мельчали, становясь бегущим народом, стадом. В итоге остались только двое, владевшие Знанием. Два брата. Перед ними встал вопрос: что делать с могущественной силой, принадлежавшей им? Вот с этого момента начинается свобода выбора… Один предлагал наделить откровением каждого желающего, ибо перед лицом природы все равны. Данная им сила будет способствовать всечеловеческому развитию. Другой знал, что сила – это власть, а власть не может принадлежать многим… Поэтому знание он предлагал заменить на веру, а потом избранным позволить прикоснуться к Граалю…

- К чему ты рассказываешь языческие сказки? – сухо спросил Флин, непроизвольно морща лоб. Он долго искал веру, он искал Бога, которым сможет управлять… К чему знать? Во имя спокойствия своей души он мог пойти на многое…

- Древние были выше нас, - Исайя испытывал чувство благостной уверенности в своих словах. – И дело здесь не в Знании или Вере, а в их единстве и гармонии. Наши праотцы не делили мир на добро и зло, а воспринимали его таким, какой он есть. Один из братьев стал основателем славного государства, в котором мы живем. А истинный Бог выше. Он есть все. Искушения плоти и грех теряют смысл не потому, что Бога нет, а потому, что Он есть плоть. Именно это вы не простили Милостивому, именно за это вы распяли его, за земную любовь…

- Причем тут Иешуа? – искренне удивляясь, спросил преподаватель. – В истории есть более яркие образы, творившие как добро, так и зло… А он так, преступник средней руки… Урвал кусочек Знания, но не смог подняться до вершин Владыки, оставаясь сыном человеческим[i]…

- Образ проникает в душу незаметно, - улыбнулся юноша. – Каждый человек, из плоти и крови, является Богом. Я не хочу давить, душить в себе страсти, извращая добродетель… Отрицая свое тело, отрицая свою личность, мы отрицаем Бога…

- Малыш! Милое невинное дитя! – рассмеялся Флин. Его смех нервно дрожал под пещерными сводами. – Сладок, сладок плод искушения. Ты еще поймешь, ты когда-нибудь найдешь веру. Человек ищущий может потерять все, человек верующий всегда останется с Богом, а пока уйди… Тебя проведут…

Исайя молча смотрел на расступающиеся тени. Его опять не поняли? Он не смог донести свою мысль…Невысокий молодой человек с бледно каменным лицом проводил его в комнату, заперев на ключ. 

Юноша много думал о своем новом друге… Его накажут… За что? За правду? А где же тогда справедливость? А нет ее даже в избранном царстве веры… На руках правителей кровь, а в сердце – ложь. Как так могло получиться, что столица чистоты и света оказалась блудницей?

Ближе к утру он узнал, как наказали Володю. Официальная версия звучала, как несчастный случай. Он поднимался по тропинке и видимо поскользнулся. Упал с вершины горы. Исайя слышал как обескуражило сообщение учащихся. Об этом говорили, шептались, сочувствовали и злорадствовали, но молодые сердца, приученные к смирению, послушанию и безэмоциональности, постепенно успокаивались. Оказывается никто никому не нужен…Святитель уповает на Бога и выполняет Его волю. Если приказано забыть – он вычеркнет из своей памяти все. Со смертью Володи умолкла и какая-то часть Исайи. К горлу подкатывалась пустота и бессилие. Разве можно забыть человека за полдня?

- Можно и нужно… - с тихим шепотом подкрадывалась развязка истории. Таким образом, Исайя оказался в заключении, так он стал господином Никто. Мельком резанули воспоминания о маленькой, сырой и пустой комнатенке с низко давящим потолком и щелочкой-окошком. Флин стал Владыкой…Все решилось очень быстро.

Господин Никто открыл глаза… Рядом уже никого не было, и ночной сумрак мягко окутывал комнату. Не шевелясь, он слушал тишину, свое ровное дыхание в ней, ритмичный стук сердца… открывая при этом новый мир. Каждый вздох наполнял его жизнью, с каждым пульсирующим ударом беспокойного комочка мышц по его телу разливалось таинственное тепло… А жил ли он до этого момента? Может быть, он существовал? Для количества, для галочки…

Взошла луна, наполняя пространство сказочным серебром. Он знал, что она должна быть большой, круглой и непременно с бледным грустным лицом…Такая же заглядывала в окно Исайи, а он… Он не жил… Зажигал искусственную свечу и уходил в мир чужих фантазий… Господин Никто привычно посмотрел в угол, где висело распятие, но знакомый образ тоже поддался влиянию луны. Милостивый… худощавый, ссохшихся… с понурой головой чернел на фоне белых стен. Его кроткий взгляд исподлобья безжизненно впирался в пустоту…

- Чу… - кажется, беззвучно шептал господин Никто. – Ты кто? Добро или зло? Ты был невинен и кроток, но именем твоим творились великие злодеяния. Я знаю их, видел. Ты уже Никто, понимаешь? Ты раскрашенная временем кукла. Ты мертв… - он с ужасом осознавал свои мысли. Что-то в нем надломилось, хрустнуло и развалилось… все-таки раньше он верил…

За стеной, напрягая одиночество тишины, что-то неосторожно скрипнуло, и через мгновение раздался приглушенный шепот:

 - Ты спишь? Кажется, он что-то бормотал… Сходи посмотри… - прислушивался господин Никто.

- Я ничего не слышала, - устало ответил женский голос. – Тебе просто показалось…

- Я слышал шум…

- Это, наверно, кошка…

- Ты не хочешь идти? – безвинный на первый взгляд вопрос задел пространство. Ожидая ответа, съежилась ночь.

- Да… Я боюсь его. Люди говорят…

- Я знаю, что говорят люди твоей религиозной общины, - раздраженно перебил мужской голос. – Прежде всего, он человек, нуждающийся в помощи. Помощь ближнему – это же благодетель…

- Он не от Бога…

- Не от вашего бога, - мягко настаивая, уточнил мужчина. – Если со мной что-то случиться, и в бессознательном состоянии я попаду к людям другого вероисповедания. Значит ли это, что мне откажут в помощи?

- Ты пока слаб духом и не можешь принять истинную веру, но Бог внутри тебя. Тебе всегда помогут. А он.. Он… после такого не живут… Я не смогла это сделать, но найдутся другие люди…

- Что ты хочешь этим сказать? – женщина поняла, что сболтнула лишнего и слишком явно смешалась.

- Я пойду, посмотрю, что с ним…

- Стой. Ты не ответила на вопрос. Если начала говорить – говори, - завязалась молчаливая борьба характеров. Резко отворилась и тут же захлопнулась дверь, так никого и не выпустив.

- Его убьют, - наконец, тяжело дыша, произнес женский голос.

- А ты… ты пыталась это сделать? – предчувствуя положительный ответ, ошарашено спросил он.

- Да, - без промедления бросила она. От дерзко решительного ответа мужчина почувствовал свою беспомощность.

- Мари… Машенька… Моя милая, нежная, ласковая, добрая… Помнишь как ты извинялась перед мухой за то, что выгоняешь ее в осеннюю пору. Заяц, как ты могла?

- Во всем Харон[ii] виноват, - всхлипнула женщина. – Он его из самого ада притащил, чертов перевозчик…

- Харон стар. Он плетет всякие небылицы за полкопейки и стакан водки, а ты поверила ему…

- Нет – нет. Это правда. Какая мать даст своему ребенку такое имя? Ты не веришь, поэтому он подсунул тебе демона.

- Милая, оглянись вокруг. На дворе уже двадцать первый век, эпоха электронного прогресса и искусственного интеллекта. Демоны и перевозчики душ остались в далеком прошлом, - она упрямо мотала головой.

Господин Никто всматривался в пустоту ночи, тяжело осознавая услышанное. Его пытались убить… За что? Он только начинает жить. Он не желал и не творил зла. Его пыталась убить она, прекрасная, чистая, светлая…

- Хорошо. Пусть будет по-твоему. Ты говоришь, я слаб в вере. Да, - Андрей и Мария вошли в комнату больного и, как будто не замечая его, продолжали разговор на несколько повышенных тонах, - я не верю Церкви. Ей не меньше других нужна мирская власть. Есть нечто более высокое, более общее, чем поклонение богам…

- Господи, прости его, - обратилась она к распятому Христу. – Не ведает он, что говорит. Видит только внешнее, ибо закрыты его духовные очи…

- Он – то простит, - с легкой иронией произнес мужчина. – А ты свои глаза откроешь? Смотри… Твой цветок расцвел… Ему я верю больше, чем церковникам. Он не умеет лгать…

- Хвала Господу Богу нашему…

- Глупая… не цветут цветы рядом с плохими людьми…

Молодая женщина, промолчав в ответ, начала свою молитву, но в ее еле слышных словах сквозила неестественность и фальшь. Она часто обрывалась на полуслове, долго молчала, словно задумавшись или погрузившись в сон, а потом, как будто опомнившись, начинала заново шептать когда-то заученные слова.

Андрей, любуясь белоснежным бутоном, подошел к окну. При свете луны его лицо казалась бескровно бледным и напряженным. Мужчина снова и снова прокручивал сцены разлада с любимой. Он хотел, чтобы она не чувствовала себя одинокой на новом месте, вдалеке от родных и близких. Он хотел, чтобы у нее появились друзья и знакомые, но… он не мог принять этой веры. Она не могла понять его. Постепенно они начали отдаляться друг от друга, становиться чужими. Молча, покорно и смиренно…

Мария, кое-как закончив молитву, бесшумно удалилась. Андрей молчал, глядя в окно. Господин Никто изо всех сил старался уснуть, однако возникшее неприятно напряженное чувство вины не пускало в царство Морфея и отрезвляло рассудок.

- Ты слышал наш разговор? – неожиданно спокойно спросил Андрей, поворачиваясь лицом к своему странному гостю. Господин Никто кивнул в ответ и послал образ: «Прости..»

- Никто никогда не будет лишен жизни в этом доме… - он старался не слушать, как скрипит кровать за стеной.

- Она ждет тебя…

- Пусть… - помолчав, мужчина добавил, - мы разберемся, не волнуйся… Как чувствуешь себя? Мы можем поговорить?

- Да.

Андрей сел напротив. Некоторое время мужчины смотрели друг на друга. Молчали… это был слишком серьезный разговор, чтобы нарушить его неверно сказанным словом.

- Кто он? Тот человек… - задал вопрос господин Никто, передавая своему собеседнику образ худощавого старика с костлявыми трясущимися пальцами.

- Харон… Странный субъект… - Андрей говорил медленно, делая значительные смысловые паузы, очевидно подбирая слова и формируя четкий образ. – Действительно, ни одна современная мать не назовет так своего ребенка. Это имя проклятых падальщиков душ, застрявших на обочине миров. По древней договоренности за монеты он должен помочь душе умершего найти новое пристанище. Деньги нужны ему не для богатства – для жизни. Это магический обряд. Когда-то круглые монеты имели сакральный смысл и олицетворяли собой солнце… Поменявшись чем-то, люди обмениваются частичками души. Таким образом, он может насобирать себе прощение или новую жизнь. Само его появление многих взволновало, стали всплывать старые пророчества… Или поползли слухи, распускаемые жалким, выжившим из ума стариком, случайно пережившим себя… Все зависит от тебя. Кто ты есть? Демон, мессия или человек?

Господин Никто тяжело вздохнул. Сложный вопрос, требующий простой и краткий ответ. Он посмотрел на бледнеющий образ Милостивого, затем – на луну, прячущуюся за причудливыми облаками, и начал говорить, пытаясь шевелить губами…

- Что я могу сказать? Я не знаю пока, кто я… Меня лишили имени и стерли из списка живых. Я никогда не смогу вернуться туда, где начал свою жизнь. Сейчас я меньше всего хочу связываться с пророчествами. Два раза они слишком круто изменили мою жизнь. Говорят, на пустой карте нет человека, только обстоятельства… Я хочу быть самим собой.

- Будь, - философски коротко произнес Андрей. – Время расставит точки.

Они молчали, о чем-то думали, смотрели друг другу в глаза, до самого утра продолжая немой разговор.