Продолжение. Начало здесь: http://pisateli.ucoz.ru/publ/20-1-0-4330
Весь следующий день она не видела его, да и не знала, хочет ли видеть. Она не могла понять, какие чувства он вызывает у нее, и обстоятельство это весьма портило ей настроение. Целый день она раздражалась и ссорилась с покупателями, поражая их таким поведением по сравнению с обычной приветливостью и вежливостью. В итоге, ее сменила подруга, а сама она отправилась домой. По дороге увидела объявление, что завтра в город приезжает довольно известная сейчас рок-группа. Все участники ее родились в этом городе, она лично знала их, и теперь сообщение об их приезде обрадовало ее.
Вернувшись домой, она вставила в старый кассетник альбом Aerosmith, который не раз спасал ее во время депрессий, и, скинув с себя все, пошла в душ. После душа, довольно оглядев себя в зеркале и расчесав волосы, она надела короткие джинсовые шорты и накинула на плечи рубашку. Потом, подпевая и притопывая в такт музыке, она принялась разводить огонь в камине – ночь обещала быть холодной. После этого, как-то незаметно для себя, начала наводить уборку в гостиной, а когда закончила, стрелки на настенных часах показывали уже половину одиннадцатого. Глубоко вздохнув, она огляделась, отряхнула пыль с рук и, с чувством выполненного долга, протанцевала на кухню, заваривать чай.
Через десять минут, выключив во всем доме свет, она сидела, поджав ноги, перед камином на диване с чашкой крепкого чая. Стив Тайлер, надрываясь, вещал о том, что он был безумен, и о том, кто был виновником, а точнее – виновницей, этого безумия. Она знала слова наизусть, поэтому, не сдерживаясь, подпевала.
Время близилось к двенадцати.
На фоне музыки она услышала с улицы какой-то звук, который, приближаясь, затих возле ее дома. Сердце ее забилось чаще. Это он. Она оставила чай на полу и понеслась к двери, забыв о рубашке, которую скинула, когда ей стало жарко от камина.
Его байк стоял на подножке метрах в пяти-шести от крыльца. Хозяин этого сверкающего хромом и сталью зверя курил, облокотившись на него. «А они подходят друг другу» - подумалось ей, когда она вышла на крыльцо. И тут же с ужасом поняла, что на ней ничего, кроме шорт. Но отступать было уже поздно – он докурил и поднял глаза на нее. Она всегда была уверенна в своем теле, и сейчас резко выпрямилась, заставив грудь соблазнительно качнуться. Он неторопливо скользнул по ней взглядом, потом остановился на лице и долго пристально смотрел глаза в глаза. Она с некоторым удивлением заметила, что он не разглядывает с жадностью и похотью ее грудь, когда он медленно встал и пошел к ней. Она стояла на крыльце, он был выше ее и на каблуках, поэтому глаза их оказались на одном уровне. Его кожанка была накинута на голое тело, обнажая упругие валики живота над ремнем джинсов и крепкие пластины груди, заросшие черными курчавыми волосками. Огромным усилием воли она удержала себя от того, чтобы провести пальцами по этим горячим мышцам, перекатывающимся под кожей при каждом его шаге.
Он подходил все ближе, не отрываясь смотря в ее глаза своим странным, успокаивающим взглядом. Но она чувствовала, что это спокойствие многого ему стоит. На расстоянии полуметра он остановился.
- Я... я хотел попросить тебя, - слова давались нелегко, - пойти завтра на концерт со мной.
Он шагнул к ней вплотную. Она задержала дыхание, когда почувствовала, что ее соски уперлись в его грудь. Он приблизил свою голову к ее. От него пахло сигаретами, но ей это даже нравилось. Чуть слышно он выдохнул ей на ухо:
- Пожалуйста...
Его выдох отдался теплой волной по всему ее телу. Сердце билось в агонии, но еще сильнее билось что-то внизу живота. Ноги подкашивались, но она не могла отойти от него и прислониться к косяку, так же, как и не могла опереться на него. Что-то держало ее на месте. Он тоже не двигался. Грудь его мощными неровными толчками вздымалась и опадала. Он ждал. Ждал ее ответа. Она, осторожно обхватив его лицо руками, отодвинула его от уха и, взглянув глубоко в его глаза, одними губами сказала:
- Да.
И тут руки ее отказались ей повиноваться: они не хотели отпускать его, а, скользнув по лицу, обвили его шею. Она почувствовала, что он бережно, как ребенка, обнял ее за талию. Она боялась, что он будет продвигаться к ее груди, так как тогда бы не смогла ему противиться, но он не стал. А потом она почувствовала его губы. Они оказались намного мягче и нежнее, чем она думала.
Через мгновение все это закончилось.
- Спасибо, - его руки, оставив теплый след, исчезли с ее талии.
Он отступил на шаг, отведя взгляд, а она, спохватившись, стыдливо прикрыла руками грудь. Он поднял с земли сползшую кожанку, отряхнул и осторожно накинул ей на плечи.
- Сегодня холодно, - он, не оглядываясь, побрел к байку, шурша по невысокой траве каблуками.
Она зябко куталась в его куртку. Он убрал подножку и завел двигатель, огласив грохотом окрестности. Когда он сел за руль и откинул с лица прядь черных, как смоль волос, она буквально по губам смогла прочитать: «Ты прекрасна». Он дал газу и, взрывая задним колесом землю, выехал на дорогу и поехал, все также, не оглядываясь, прочь от ее дома. Она стояла, кутаясь в его куртку, и смотрела ему вслед. Вдруг, он резко поднял левую руку, сжатую в кулак, вверх и, в следующую секунду, скрылся в ночи. Она стояла, кутаясь в его куртку, и смотрела в ту сторону, откуда еще доносились звуки двигателя его байка. Она улыбалась.
Наутро город шумел, как потревоженный улей – все готовились к вечернему мероприятию. На центральной площади рабочие собрали сцену и соорудили над ней навес на случай дождя. Тут же нашлись добровольцы, которые взялись украшать сцену и всю площадь.
Весь день она была дома – кафе закрыли до вечера. Сегодня все будут работать в ночную смену, раз уж такой день. Но она наотрез отказалась работать ночью, сославшись на дела. Подруги, лукаво посматривая на нее, поинтересовались, какие это могут быть «дела» ночью, но им было вежливо, но коротко, объяснено, что это не их дело.
Сомнений по поводу гардероба у нее не было. Это все она продумала еще вчера перед сном, поэтому оставалось только ждать вечера.
Она посмотрела на часы. Семь тридцать. А все начнется в восемь. Пора бы уже выходить.
Запирая дверь, она услышала сзади грохот мотоцикла. Он сидел, сложа руки на руль и улыбаясь, как обычно, только половиной лица, и смотрел на нее снизу вверх.
- Ты неплохо выглядишь, - сказала она.
На нем была шелковая черная рубашка со стоячим воротником, наполовину расстегнутая и с закатанными до середины локтя рукавами, черные кожаные брюки и неизменные сапоги.
- А ты просто неотразима!
Ее облегающие черные брюки с цепочкой вместо пояса были заправлены в высокие, под стать его, сапоги. На плечи она накинула его кожанку. Под ней был кожаный корсет со шнуровкой спереди, оставляющий открытыми живот, плечи и большую часть спины.
Она немного покрутилась на крыльце, как на подиуме. В довершении сняла куртку и бросила ему. Он поймал ее и отложил в сумку позади сиденья.
- А тебе идет моя куртка.
- Я знаю.
Хотя его байк был одноместным, но сиденье было довольно длинным, так что, когда он немного отодвинулся назад, ей вполне хватило места.
Времени было предостаточно, и они решили сначала объехать вокруг города, прежде чем ехать на площадь.
Солнце медленно опускалось к горизонту. Встречный ветер трепал волосы. Она облокотилась на его твердую грудь и обхватила руками его колени, заставив придвинуться ближе. Он прикасался губами то к ее уху, то к шее, то нежно проводил ими по плечу. Она знала, что в эти моменты он не видит дороги, но ей было совсем не страшно, ведь она была с ним. Она закрыла глаза и откинула голову ему на плечо.
Солнце только одним краем слегка коснулось земли. Ветер трепал волосы, отбрасывая их черной блестящей волной назад. А мотор все ревел и рычал, дорога шуршала под колесам, и в этих звуках слышалась какая-то громкая песня, дерзко стремящаяся разлететься во все стороны по земле, достать даже до неба, чтобы и живущие там услышали, что на этой земле все еще можно быть счастливым и свободным.
Когда они приехали на площадь, народ уже собрался, аппаратура была выставлена и настроена. Он пристроил байк на свободном пятачке прямо перед сценой. Ей почему-то показалось, что это место как будто специально оставили для него. В ответ на ее безмолвный вопрос он лишь загадочно улыбнулся, достал из сумки куртку и накинул ей на плечи.
- Ночью будет холодно.
- Посмотрим...
Люди смотрели на них, кто с вопросом, кто с удивлением, а кто и с презрением, мол: «Да как она могла? Спутаться с таким!» Они отошли от сцены, там толпилось слишком много народу, и встали поодаль, где плотность толпы была поменьше. Она повернулась к нему.
- На нас все смотрят.
Он обнял ее левой рукой за плечо, а правой осторожно прикоснулся к ее щеке, потом к подбородку и губам.
- Пусть смотрят, - он обнял ее крепче, она доверчиво спрятала лицо у него на груди.
А тем временем, все началось. Свет на площади немного притушили, оставили хорошо освещенной лишь сцену. На нее поднялся мэр города. Люди негромко и недолго поаплодировали. Мэр поприветствовал собравшихся, сопя и отдуваясь (он никогда не умел обращаться с микрофонами), объявил причину данного мероприятия и, пожелав всем приятного вечера, уступил сцену виновникам торжества, за что его так же сдержано, как и в начале, поблагодарили. Когда на сцене показались музыканты, народ немного оживился. Послышались приветственные выкрики. Лидер группы, он же вокалист, решил пообщаться с публикой, пока его друзья настраиваются.
- Добрый вечер! И спасибо вам всем, за то, что вы пришли сегодня сюда. Мы ужасно соскучились по этому городу и по людям, живущим в нем. Мы не забываем старых друзей!
На последних словах гитарист мощным рифом объявил всем, что готов, и толпа восторженно зашумела. Вокалист в успокаивающем жесте поднял руки.
- Я знаю, знаю, что вы хотите музыки. Будет вам музыка. Позже. Но я говорил о том, что мы давно не были дома. И сейчас я бы хотел выразить благодарность человеку, благодаря которому мы поняли, что именно сейчас нам необходимо сюда вернуться.
Люди на площади недоуменно притихли.
- А-а, интересно? Не ломайте головы, я сейчас все объясню. Видите, - он показал вниз и направо, - вот этот байк?
Она высвободилась из его объятий и вперила в него взгляд, настойчиво требуя ответа. Он смущенно улыбнулся и махнул головой в сторону сцены, призывая ее послушать.
Тем временем кто-то добрался до прожектора, и мощный луч осветил байк во всей его красе, заставив хромированные детали хищно сверкать.
- Красавчик, правда? Именно обладатель этого зверя, кстати, девушки, он тоже вполне ничего, - он лукаво улыбнулся, - так вот, именно он заставил нас подумать о возвращении домой, за что мы ему очень благодарны.
Раздались аплодисменты. Вокалист прищурился, всматриваясь в толпу. Вдруг, он указующим перстом вытянул руку вперед и радостно крикнул в микрофон:
- Да вон же он! Эй, опять скрываешься!? Быстро иди сюда!
Она почувствовала, как его мягкие губы нежно коснулись ее уха, и он прошептал:
- Ты извинишь меня?..
Она игриво оглянулась и слегка толкнула его в плечо.
- Да иди уже. Видишь, как они просят?
Вокалист действительно начал кричать:
- Стесняется! Давайте его поддержим, - и дал отмашку музыкантам.
Те начали играть что-то такое мощное, бронебойное, что толпа просто не могла их не поддержать.
Она увидела, что прожектор наконец-то выхватил его фигуру из толпы уже на полдороги к сцене, и вздохнула с облегчением. Почему-то ей не хотелось стоять на всеобщем обозрении под лучом прожектора.
Он поднялся на сцену. Сначала поздоровался по очереди со всеми музыкантами, а потом повернулся к зрителям.
- Добрый вечер, - сказал он своим красивым бархатным голосом. – Я познакомился с ребятами в одном клубе. Потом мы разговорились, и они рассказали мне всю свою историю. Когда я узнал, сколько лет они не были в своем родном городе, у меня просто глаза на лоб полезли. Я попробовал уговорить их вернуться хотя бы для того, чтобы сравнить впечатления с детскими воспоминаниями и сделать некоторые выводы. Как вы видите, у меня получилось – они вернулись.
Он немного помолчал. Люди на площади тоже молчали, ожидая продолжения.
- А там... посмотрим...- пробормотал он, глядя поверх толпы, и грустно улыбнулся, как будто своим мыслям.
Потом он отошел от микрофона, но не настолько далеко, чтобы все не услышали, как он сказал музыкантам: «Ну, все, бойцы. Сцена ваша. Хорошего звука!» Махнув зрителям рукой, он легко спрыгнул со сцены.
Она стояла позади всех. Он неслышно подошел сзади и обнял ее за талию.
- Я вернулся, - его горячий шепот ожег ей ухо.
- Я заметила, - она положила свои руки поверх его и прижала их к себе. – Почему ты не рассказал мне об этом раньше?
- А ты не спрашивала.
Она неопределенно хмыкнула.
Они стояли, наслаждаясь хорошей музыкой и друг другом, не говоря ни слова.
- Потанцуем? – спросил он, когда началась медленная композиция.
Она повернулась к нему лицом, положила руки на плечи и заглянула в глаза. Он не отвел взгляда и не сказал ни слова. Когда танец закончился, он прижал ее к себе, осторожно, как будто боясь, что она вырвется и убежит. Но она сама лишь крепче обняла его и уткнулась ему в плечо, с наслаждением вдыхая его аромат. Так они и стояли, не замечая ничего вокруг.
Концерт подходил к концу. Закончив играть, музыканты начали отключать инструменты, а вокалист взял акустическую гитару и вернулся к микрофону.
- А закончить наш концерт я хочу песней, которую мы сочинили когда-то вместе с уже знакомым вам человеком.
Он немного подумал, слегка перебирая пальцами податливые струны.
- Друг, если ты еще здесь... Спой ее вместе со мной.
Она отстранилась.
- Иди, опять тебя требуют.
- А ты не против?
- Наоборот. Спой для меня, - она приподнялась на цыпочки и чмокнула его в щеку.
Он снова поднялся на сцену. Ему вручили еще одну гитару, блестевшую лаком. Он подключил ее, проверил звук и, переглянувшись с вокалистом, заиграл красивое мелодичное вступление.
Потом вступила вторая гитара, поведя основную мелодию. Он же, завершая обрисовку песни, вписывал в нее красивые и нежные обороты соло.
Песня была написана для двух голосов. Его густой бархатный баритон так удачно сочетался с чистым высоким тенором вокалиста, что казалось, будто бы они всю жизнь поют вместе.
Прекрасные звуки разносились в ночном воздухе. Всего из семи нот, сплетенных в, казалось бы, незамысловатые аккорды и легкое соло, рождалась Музыка, столь прекрасная, что сердца замирали у слушавших ее.
А они пели, самозабвенно закрыв глаза и полностью отдавшись плавному течению музыки, совершенно забыв обо всем остальном. Так может петь лишь человек, оставшийся наедине с самим собой, не скованный вниманием публики. Пели о жизни, о смерти, о настоящей, единственной любви и не знающей пределов дружбе, о долгом и далеком пути, о странах и городах, и столько глубокого смысла было скрыто в простых фразах, столько печали, но, в тоже время, и надежды, что у слушателей невольно наворачивались слезы на глаза.
Когда отзвучали последние ноты, и звуки их неспешно, как бы наслаждаясь собой и давая прочувствовать и понять каждый обертон, растворились в ночи, толпа застыла на несколько минут в благоговейном молчании, а потом разразилась такими овациями, каких в этот вечер еще не было...
Продолжение следует...
0
