Вторник всегда был одним из тех дней, когда просыпаться по утрам в тягость, изо осознания, того, что ещё только начало недели. Он тот день, когда в расписание самое большое количество нудных уроков. Даже и не удивительно, что это произошло в такой хреновый день.

Был урок биологии, второй из них. Было не совсем понятно почему, но по какой-то причине им пришлось сменить кабинет после первого урока, а учительница забыла взять все копии текста, который приготовила для детей. Бумага прошлась от парты к парте, и в то время как звучали щелчки телефонов, учительница объясняла, что требовалось делать. Надо было прочесть данный им документ, который занимал полторы странницы, после чего выписать оттуда самую важную информацию.

Когда листок дошёл до предпоследней парты и Серафим сфотографировал обе его стороны, передавая дальше Нику, тот отказался.

- Зачем и мне фоткать? Мы можем читать вместе с твоего телефона. – он уже начал передавать лист дальше, но Серафим его остановил.

- Нет. Фотографию надо будет делать больше и следить за строками, а у нас с тобой должны быть разные скорости чтения. Сделай себе тоже. – Он сразу-же подтвердил свои слова действием, увеличив фотографию на экране, и принимаясь за чтение.

- Знаешь, - возмущённо начал Ник – ты меня запарил. Мне не нравиться, что ты считаешь себя всем таким из себя умным. «Разные скорости чтения», видите ли. Не делай из меня тупого. Меня это достало. Иди в жопу, Сер. – Он поставил перед собой лист с текстом, достал телефон из кармана узких брюк, и дважды сфотографировал.

- Что ты опять ноешь? Не делал я из тебя тупого. У нас ведь и вправду могут быть разные скорости чтения. Нам обоим было бы просто неудобно читать. – Устало и немного возмущённо ответил Серафим. Было видно, что к такому истерическому поведению друга он уже привык.

- Не ною я! И не надо мне тут сейчас голову морочить. Ты всегда так. Всё, я устал. Пошёл на хрен. – С этими словами он с возмущённо поднятыми бровями и слабо сдвинутыми вниз уголками губ начал чтение.

- Ещё громче поори, вишь, может и учительница услышит.

Ник ничего не ответил. Так часто случалось. Они дружили с четвертого класса – шесть лет уже. Ссоры похожую на эту, происходили всегда. Они ссорились, обижались друг на друга, ходили надутыми несколько дней или неделю, после чего мирились. В их жизнях это было что-то совсем обычное, как смена дня на ночь, прилив и отлив. Всё начиналось снова и снова. После каждого раза, когда они ссорились, они обязательно обратно мирились.

Но прошла неделя, а всё так и не становилось на свои места. Естественно, Серафим пробовал помирится, ещё после того урока, но Ник говорил, что это был последний раз и «его терпение лопнуло». Поначалу это казалось забавным, как капризы маленького ребёнка или укус щенка, но шло время, а Серафим всё так и сидел один на уроках, ловя снова и снова себя на том, что наблюдает за сидящем за другой партой Ником, смеющемся над шутками своего нового друга. В те моменты он понимал, впервые в жизни осознавал, что он потерял своего друга. Своего лучшего и единственного друга.

Одним вечером, сидя на кухне и смотря на закатное солнце, что окрашивало в красный небо, Серафим решил, что всё решиться этим вечером. Поставив кипеть чайник, он достал телефон, нашёл в контактах номер друга и стал ждать. Прошло несколько гудков, но Ник наконец ответил.

- Чего тебе? – Его голос звучал бесстрастно, даже холодно, словно он говорил с человеком, к которому чувствует отвращение, но которого ему в то же время жаль. Серафиму не нравился этот тон, но решил проигнорировать его.

- Я хотел помирится. Прости, что обидел тебя тогда, но давай снова станем друзьями. – Это были единственные слова, которые он собирался сказать. Теперь, всё зависело от Ника. Его ответ мог быть только «да» или «нет», и Серафим пообещал себе, что будет согласен с любым из ответов. Их дружбы вернётся во всяком случае – он верил в это.

- Нам незачем мириться, мы не в соре. Мы просто перестали общаться, а врагами мы не являемся, и я совсем не обижен на тебя. Я решил идти вперёд. Я завёл других друзей, с которыми мне лучше. Советую тебе того-же.

- Мхм. Хорошо. – Он не знал, что ответить. Серафим ожидал любого, но не этого. Он был серьёзен. Их дружба мертва. У него новые друзья, он чувствует себя лучше. Получается, всё это время он был обузой? Был как якорь, который тянет назад, задерживает, не давая двигаться вперёд? Это то, чем он являлся все эти шесть лет? Этим и была их «дружба»? Все те дни, проведённые вместе, разговоры по вечерам, шутки, совместные воспоминания, целые годы – всё потеряно, всё мертво.

Серафим и не заметил, как звонок окончился, не услышал кипения воды, не почувствовал последние лучи солнца. Он был один. По лицу прошли мурашки. Пальца на левой руке начали дрожать. Взгляд остановился на одной точки ничего перед собой не видя. Ему хотелось закурить. Больше всего на свете, ему нужна была сейчас сигарета. Ему надо было затянуться, дать дыму наполнить легкие, стряхнуть пепел, прекратить дрожь в пальцах.

Воздух оказался холодным, пусть и был только октябрь. Листья на деревьях впервые в жизни казались такими чёткими, такими полными цвета и жизни. Звук проезжающих машин казался чётче. Запах осени летал в воздухе. Странно, что он никогда ещё не обращал внимания на этот запах, пусть и всегда чувствовал его.

Наконец он дошёл до кукурузного поля. Точнее до холма возле него. Это было его любимое место. Он сел на бетонную поверхность, что окружала канализационный люк, который, наверное, был выкопан тут для домов, которые когда-то стояли на этом холме. Сейчас тут были всего лишь развалины – несколько стен, обваленные крыши, битое стекло.

Серафим достал синею прямоугольную упаковку, открыл её, достал белую трубочку, положил её между губ и потянулся в карман за зажигалкой, но не смог найти её.

- Чёрт, да где же она?

- Тебе зажигалка нужна? - Донёсся голос из-за спины. Он обернулся, но она уже обошла его. Теперь уже перед ним стояла девушка, с серыми крашенными волосами, голубыми глазами, приятной широкой улыбкой на лице, протягивая ему розовую зажигалку.

- Ох, Лана. Ты меня напугала. Спасибо. – Он взял зажигалку и вскоре довольно затянулся, закрыв глаза и наслаждаясь расслабляющим чувством, что уже начал расходиться по всему телу.

- Извини, я не хотела. Не думала, что встречу тебя тут. – Она села рядом с ним, смотря на кукурузные поля и проводя пальцами сквозь мягкие волосы. – Не часто встретишь здесь кого-то, особенно одноклассника. Что ты забыл в таком месте?

- Вообще-то, я часто прихожу сюда. Мне следовало бы спросить об этом тебя. Ты живёшь где-то недалеко?

- Да, недалеко. – Тонкая улыбка прошлась по губам, а взгляд опустился на землю, словно его вопрос чем-то расстроил её. Ему не хотелось сейчас думать об этом, поэтому он решил притвориться, что не заметил.

- Вы всё ещё не померились с Ником? Знаешь, люди в классе говорят, что вы обычно быстрее миритесь. А ещё они говорят, что вы как замужняя пара, которые вечно ссорятся, но всё равно любят друг друга. – Её улыбка стала шире, а в глазах появились крохотные шутливые искорки.

- Нам не зачем мириться. Не слушай их, мы не женатая парочка. И мы не в ссоре. Мы просто перестали общаться. – Сказать эти слова оказалось намного легче, чем он думал. Сердце в груди не сжалось и ему совсем не стало грустно. Наверное, потому, что это просто слова. Наверное, это эффект сигареты. – Каждый из нас теперь пойдёт по собственному пути. Мы заведём себе новых друзей, оставим нашу дружбу в прошлом, быть всего лишь тёплым воспоминанием. – Поднося сигарету к губам, рука остановилась на полпути. На момент, он осознал настоящую тяжесть своих слов, и эффект, который они должны были иметь на него. Впервые за тот вечер ему захотелось плакать, кричать и ломать вещи вокруг себя, но он был не один, а плакать при других он просто не мог. Слёзы не текли, когда рядом с ним были люди.

- Неплохо сказано. Особенно вторая часть звучит особенно драматично. – Она широко ему улыбнулась, сильно сузив глаза, и ему показалось, что он в жизни не видел ничего приятнее и красивее в своей жизни, чем та улыбка. – И перестань плакать, а то это заставляет меня чувствовать себя неудобно. – Встав, она потянулась, поднимая руки над головой, и всё также улыбаясь начала смотреть на кукурузное поле. На мгновение, ему показалось, что её улыбка была другой, более бледной и ненастоящей. – Не пялься так на меня. Вставай. Нам пора идти домой, завтра ведь в школу.

 

- Я же сказала, перестань пялиться. Это, знаешь ли, заставляет мурашки пробежать по коже. У тебя такой пристальный и … зловещий, можно сказать, взгляд. – Лана подсела к нему на перемене и начала свои обычные комментарии. С тех пор как они встретились у тех развалин на холме, она часто заговаривала с ним в школе, шла с ним на перемене за школу, где он курил и ходила одной с ним дорогой домой. Оказалось, что они жили довольно близко, но почему-то никогда не сталкивались друг с другом.

- Я ведь не на тебя смотрю, поэтому тебе и не нужно волноваться. К тому же, это совсем не твоё дело, на кого я смотрю. – Серафим снова кинул беглый взгляд ф передний правый угол класса, откуда доходил весёлый смех группы парней. Они смотрели в свои телефоны и комментировали увиденные там фотографии, или обменивались «скриншотами», обсуждая переписки с девушками.

- Ну вот опять посмотрел. Тебе нужно держать себя в руках, а то совсем не будешь выглядеть мужественным. Или же твоя «любовь» к нему настолько велика, что для тебя ничего больше не важно? – Она мило искривила в насмешке черты лица, произнося слово «люблю», но оно быстро вернулось к прежней ласковой ясности, которая заставляла мысли успокоиться и сердце забиться немного чаще.

- Да, наверное. – Он смущённо отвернулся, суя руку в карман рюкзака, и достал оттуда сигарету и розовую зажигалку, которые тут-же сунул в карман толстовки. – Я пойду за школу. Ты со мной?

- Хм. Идти ли с тобой, или оставаться в классе с нудными одноклассницами и чересчур энергичными одноклассниками? Ну, так уж и быть, пойду с тобой. – Она снова улыбнулась ему, но уже более широкой и озорной улыбкой, и пошла вдоль парт, к выходу. Проходя мимо парт в правом переднем углу, до них донеслась часть разговора, что там вёлся.

- Знаешь, мне сказали, что она встречалась с этим чуваком почти полтора года, а потом кинула его на тусе у Оливера, и начала сосаться там с кем-то другим. Кажется, они там даже трахнулись, но я не уверен, это просто слухи.

- Серьёзно? Ненавижу таких шлюшек, которые просто бросают парней ради кого-то другого. Всегда призирал таких гадин, как они. Им надо ошейники носить, или ещё там что-то, мол: «я шлюха».

Услышав эти последние слова, серафим остановился. Если бы эти слова произнёс кто-либо другой, он бы просто пропустил из мимо ушей, даже не обратил внимания на говорящего, но не сейчас.

- Ты серьёзно это говоришь, Ник? Ты? Уверен, что у тебя есть право на эти слова? – Ярость в нём по какой-то причине бушевала так сильно, что сказанное само вышло. Он встал ровно перед партой, ожидая ответа.

- Не суйся в наш разговор, он тебя не касается. – С парты слез один из его одноклассников. Огромный, широкоплечий и довольно устрашающий своим видом парень подошёл к нему.

- Я не с тобой говорил, а с ним.

- Он мой друг, а значит это касается и меня, так что можешь предъявлять все претензии мне.

- Хорошо. Я просто считаю забавным, что именно он осуждает такое поведение других, когда сам он, поступает в точности как они. Как шлюха.

По носу резко что-то ударило, послышался удивлённый и испуганный вскрик, и Серафим почувствовал тепло на губах и железно-солёный вкус на языке. Ему разбили нос.

- Чёрт. Чёрт. Прости за нос. Я не хотел, само получилось, на автомате. Не стоило тебе говорить те слова. Лучше сходи в медпункт. – с этими словами он отвернулся, о подошёл обратно к парте, где несколько из парней уже давились приглушёнными смешками.

- Пошли. – Лана Взяла его за плечо, и нежно потянула в сторону двери. – Нам нужно остановить кровь, а то заляпается не только твоя мордашка, но и одежда.

- Да. Хорошо. – Серафим всё ещё туманно смотрел на группу перед ним, но быстро развернулся и пошёл за ней. Что-то внутри щёлкнуло, словно кусок чего-то большего откололся, оставляя место для нового, настоящего, более чистого.

Идя в медпункт и смотря на колыхавшиеся словно ветви ивы на ветру волосы, на тонкую белую как снег шею, на грациозную и маленькую фигурку перед собой, которую так и хотелось обнять, на быструю и точную походку, встречая глаза, что озабоченно смотрели на него, Серафим чувствовал себя немного более свободным, более открытым и очищенным, чем был когда-либо.